Текст книги "Феномены Тени и зла в волшебных сказках"

Автор книги: Мария-Луиза фон Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Итак, одиночество, особенно одиночество среди природы, открывает дорогу силам зла, как, впрочем, и пребывание в чужой стране. Например, именно по этой причине наш солдат (в китайском предании) попал в переделку, связанную с духом. Рядом с ним не было ни его семьи, ни его соседей. Он тоже относится к одиночкам, оказавшись среди людей, с которыми у него нет никаких эмоциональных связей. В случае госпожи Труде именно некое инфантильное любопытство, отсутствие почтительного отношения к силам зла открывает им путь, и это также кажется мне типичной чертой. Во многих сказках всего мира существует этот вид инфантильного риска, который совсем не является мужеством. Он внешне похож на мужество, но это не мужество. Это псевдомужество, которое по существу является инфантильным вызовом бессознательного или отсутствием почтения, – общая черта, благодаря которой человек неожиданно для себя попадает в область воздействия архетипа зла. В наших горных сагах этот инфантильный вызов называется Frevel^[107]

Немецкое Frevel родственно английскому frivolous – фривольный. Оно имеет тот же смысловой оттенок, но означает больше, чем просто легкомысленная установка. В современном немецком языке существительное Frevel означает нарушение каких-то определенных неписаных правил, например общих правил поведения. Мы употребляем это слово преимущественно в связи с охотой. Jagdfrevel (браконьерство) – это обычное слово и в данном случае оно означает нарушение законов охоты: например, убийство беременной самки оленя, или охоту в закрытый сезон, или неумение стрелять, когда человек только ранит животное, а потом ему неважно, как оно потом себя поведет. Именно это в нашем обыденном языке значит в обобщенном смысле слово Frevel.

В прежние времена существовала более религиозная коннотация, которая по своему смыслу приближалась к богохульству (святотатству); наплевательское отношение к церкви могло называться frevelerisch. В еще более примитивных условиях слово Frevel означало выход за рамки приемлемого, нарушение почтительного отношения к нуминозным силам. В кантоне Ури существует известная история, которая может послужить этому иллюстрацией. Двое мужчин высоко в горах пасли стадо. По существующей в Швейцарии традиции у крестьян, имеющих собственное стадо, есть и свое собственное высокогорное пастбище, такое пастбище может принадлежать и всему сообществу; обычно летом два пастуха ведут все стадо в горы, остаются там до наступления осени и с первым снегом возвращаются обратно домой. Иногда такие пастбища бывают даже на разных уровнях: высокогорные пастбища, пастбища на средней высоте и т.д. Так организуются наши пастбища для крупного рогатого скота. Как правило, стадо сопровождают двое-трое мужчин-пастухов; они не берут с собой женщин, живут в горах одинокой жизнью в трудных, суровых условиях.

В этой истории двое мужчин, старший пастух и юноша-подпасок, находились на таком пастбище. Чтобы защитить себя от сил зла, пастух должен был каждый вечер выходить и читать вечернее благословение, обращаясь на четыре стороны света. Это обычай существует и в наши дни, так поступают, чтобы Бог защитил от сил зла стадо, пастбище и находящихся на нем мужчин.

Однажды вечером пастух вышел из хижины и осмотрелся, и вдруг он услышал голос, раздавшийся откуда-то сверху, с горных склонов: «Давай я отпущу все вниз?» Тот, вместо того, чтобы как следует испугаться, ответил: «Не надо, ты можешь подержать еще!» И ничего не произошло. Прошел еще день, и следующим вечером голос сказал: «Давай я отпущу все вниз?» Пастух откликнулся: «Нет, ты можешь подержать еще!» Но мальчик очень забеспокоился, подумав, что тот ведет себя неправильно, потому что становится очень опасно. Он пустился наутек вниз. Затем он внезапно услышал крик, доносящийся с вершины горы: «Я больше не могу это держать!» И с ужасным грохотом целая гора обрушилась вниз, похоронив под собой и стадо и хижину старшего пастуха, но мальчику, который успел добежать до края долины, удалось спастись.

На этом примере вы видите, что старший пастух преступил закон, совершив Frevel. У него был этот инфантильный вызов, как я его называю, эта инфантильная дерзость по отношению к духу горы. В Германии есть очень хорошая книга «Золотое кольцо над Ури», написанная об этой ментальности врачом, доктором Эдуардом Реннером^[108]. Этот человек жил в очень далекой деревушке и должен был помогать людям, в этих жутких условиях высоко в горах Швейцарии, рождаться и умирать. Он пишет, что швейцарские крестьяне кажутся очень современными и просвещенными, пока вы хорошо их не узнаете. Но когда они потрясены рождением, смертью или чем-то еще, они вдруг раскрываются и говорят вам, что они действительно чувствуют, выдавая свое подлинное отношении к происходящему. Я абсолютно верю в то, что он пишет. На первый взгляд эти крестьяне католики, но их католичество – не более чем поверхностный слой; под ним существует практически доисторический пласт. Для этих людей над природой властвует нечто, чему они даже не дают имени! Швейцарские пастухи в горах даже еще более примитивны, чем южноамериканские индейцы, ибо у них нет Курупиры – конкретного духа с конкретным именем и принимающим конкретный облик; это нечто они называют «Оно».

Понимаете, ведь именно «Оно» обращалось к пастуху, когда спрашивало: «Давай я отпущу все вниз?» Кто это «Оно», которое сдерживает снежные лавины, а потом просто их отпускает? Реннер амплифицировал много историй и, что довольно странно, «Оно» иногда бывает хорошим, иногда плохим, а иногда нейтральным. Иногда «Оно» ведет себя совсем как человек, а иногда совершенно обезличенно, и никому не известно, как «Оно» выглядит. «Оно» может допустить и то, чтобы на вас свалилась гора.

Есть еще одна легенда, которая родилась в Зеелисберге^[109]; если вместе со стадом обходить вокруг одной горы, где любит бывать «Оно», то на повороте стадо все время неожиданно исчезает. Если такое случается, то ради Бога, не пугайтесь, ибо если у вас случится паника, то либо стадо упадет в пропасть, либо вы сами можете упасть и сломать ногу. Единственное, что нужно сделать, – идти со своей палкой или кнутом и звать стадо, как бы считая, что ваши коровы находятся здесь. И на следующем повороте дороги они вдруг появляются снова! «Оно» требует к себе очень внимательного отношения. Вы не должны показывать чувства, которые «Оно» у вас вызывает, вам не следует впадать в панику; но вместе с тем у вас не должно быть ничего похожего на этот фривольный вызов, Frevel. Таким образом, на самом деле «Оно» – не явное воплощение зла. «Оно» даже более примитивно; это нечто сверхъестественное, которое иногда бывает добрым, а иногда – злым. Но отношение к злу, которое показано в сказке о госпоже Труде, и установка швейцарского пастуха говорят об одном и том же: не должно быть инфантильного вызова. Я не думаю, что здесь мне следует давать психологическую интерпретацию, ибо у вас всех был в жизни такой опыт, вам известно, что всегда существует возможность стать одержимым и оказаться во власти зла.

Такие правила поведения и феномены существуют до сих пор и являются совершенно достоверными. Действительно, мне бывает плохо в процессе анализа в одном случае – когда я вижу у кого-то из своих пациентов такое инфантильное, вызывающее любопытство в отношении зла. Пациент может сказать: «Вы знаете, я люблю ходить туда, где собираются убийцы!» или «Я бы хотел попробовать вступить в связь с этой женщиной. Я знаю, что она злая, но я должен получить жизненный опыт и переспать с ней. Я должен это испытать!» Если вы стремитесь к этому, потому что вы так считаете – то есть у вас есть на то причина, ваши сновидения говорят, что вам следует так поступить, – тогда все нормально, потому что вы можете сказать, что это ваше зло, ваша собственная пропасть, которую вы носите внутри себя и с которой рано или поздно вам придется столкнуться. Но если вы отыгрываете нечто похожее на фривольную установку или просто удовлетворяете свое интеллектуальное любопытство, чтобы просто узнать зло, не испытывая благоговения перед заразительным и пагубным воздействием этого феномена, то вам будет нелегко.

Однажды у меня был пациент – большой интеллектуал, он влюбился в очень симпатичную девушку, у которой был тяжелый психоз. Он очень ею увлекся и каждый раз мне повторял, что собирается на ней жениться. Меня долго мучили сомнения, нужно ли мне его предупреждать или нет. В конечном счете, если он женится на девушке, страдающей психозом, можно считать, что он встретил свою судьбу, – но это совсем не смешно, если не сказать больше! Поэтому я боролась с собой, сомневалась, говорить или не говорить, а если да, то как и когда. Затем ему приснилась девушка, которая ясным языком говорила ему это. Но он оставил это без внимания. Наконец, превозмогая свой стыд и смущение, но считая, что должна поступить по совести, я сказала: «Теперь послушайте, если честно, я думаю, что у такой-то и такой-то тяжелый психоз». Я думала, что мои слова его повергнут в шок, который может разрушить установившуюся эмоциональную связь между нами, но он спокойно ответил: «Да, конечно, я давно это заметил» – и продолжал рассказывать мне свои сны. Очевидно, он осознавал, что значит психоз, но только умозрительно. Он прочел несколько книг по психиатрии и все равно не понял, что это значит. Он не осознавал эмоциональной весомости своего утверждения, то есть вел себя именно так, как девушка, которая пришла посмотреть на госпожу Труде.

Такую установку можно очень часто обнаружить и в настоящее время у людей с высокоразвитым интеллектом, а также у совсем недалеких или очень молодых людей. Среди взрослых она преимущественно встречается у интеллектуалов, и это означает, что они оказываются совершенно инфантильными, как только речь идет о морали или об их собственных чувствах. Сталкиваясь с этическими проблемами, а также с проблемами межличностных отношений, они ведут себя совершенно как маленькие дети. И поступают в точности как девушка из сказки про госпожу Труде, бездумно покоряясь самому ужасному злу, при этом даже не замечая, что они делают.

Теперь мы попробуем глубже понять, как выглядят эти разные воплощения зла. В книге Кнуда Расмуссена^[110], посвященной исследованию гренландских саг^[111], злые духи и духи, злые лишь отчасти, а также духи, подобные южноамериканскому Курупире или «Оно», которое держит швейцарские горы, изображены как они есть. Эти наброски, сделанные руками эскимосов, на мой взгляд, лучше всего раскрывают сущность первобытных представлений о духах. На одном рисунке изображен громадный белый медведь, названный медведем моря, который иногда губит людей, переворачивая их лодки. Несомненно, он воплощает природные силы и тем самым подтверждает теорию, которой придерживаются многие, говоря, что силы зла – это просто силы природы, олицетворяемые человеком. Я не отрицаю эту теорию, но лишь считаю ее неполной. Природные силы зла, несущие опасность и способные погубить человека, относятся к архетепическим. Это переживания таких бедствий и неприятностей, как голод, холод, пожары, оползни, лавины, снежные бури, наводнения, штормы, блуждание в лесной чаще, встреча с большими хищными животными -белым медведем на Севере, львом или крокодилом в Африке и т.п. Однако поразительно, что люди предпочитают изображать такие природные силы наполовину людьми, наполовину нелюдями. Например, один из них, великан, построен из каменных глыб и может разрушить абсолютно все, но его контуры напоминают человека. Другой – демон – похож на собаку с внушающей отвращение человеческой головой. Есть много смешанных форм – полулюдей, полуживотных, а также фигур с уродливыми человеческими очертаниями. Дух зла невообразимо худ, и люди говорят, что таким тощим его сделало зло.

При сравнительном исследовании злых духов можно часто найти искалеченные живые существа; например, у них человеческой является только верхняя часть туловища; или же это только катящаяся голова и ничего больше, или нечто, движущееся без ног, или нечто безрукое или прыгающее на одной ноге. У этих демонов проявляются все разновидности – невозможно избежать этого слова – шизофренических искажений. Это обстоятельство породило широко распространенную у этнологов теорию, что злые духи – это продукт фантазии шизофреников, людей, которые видят злых духов и пытаются совладать с ними, у первобытных племен это знахарь или шаман, которые на самом деле просто больны психозом и мучают всех остальных своими психотическими фантазиями.

Те, кто работал с больными психозом, знают, что это чистая правда. Если вы попросите любого психотика нарисовать злых демонов, которые его преследуют, он вам нарисует существа, очень похожие на тех, которые изобразили эскимосы для Расмуссена. Но с нашей точки зрения есть прямо противоположное объяснение. У многих людей с приступами психоза личность исчезает во время приступа, а у людей, живущих в состоянии хронического психоза, она исчезает на долгое время, оставляя их наедине с архетипическими переживаниями и проявлениями зла. Раньше о таких людях в народе говорили, что в них вселился бес (или Дьявол). Если такие люди нарисуют злых духов, то уродство и злобу этих изображений порождает не шизофрения, а то, что злые духи выглядят ровно так. При архетипическом переживании зла демонические силы воплощаются в образе уродливого человека или страшного существа, и тогда, по-моему, нам следует понимать их символически и видеть в них проекцию психологического факта, то есть что наследие зла было вызвано односторонностью, одним-единственным паттерном поведения.

Жизнь всех животных, даже на очень ранних стадиях эволюции, обеспечивалась тем, что бихевиористы назвали бы паттернами, определенным типом поведения, ухаживания, заботы о потомстве, спаривания и т.д., который является специфичным для каждого вида, причем уже на уровне животных такие паттерны могут вступать в конфликт или смешиваться между собой. Это можно видеть в обычном поведении рыб, например колюшек, у которых сексуальное поведение самца тесно связано с агрессией. Колюшки очень близоруки, поэтому если самец колюшки видит, что к нему приближается рыба меньшего размера, он становится агрессивным и готов вступить в борьбу. Если позже он распознает в рыбе самку, то он успокаивается и готов с ней спариться. Но если он видит рыбу большего размера, то у него развивается страх, он «теряет лицо» и обращается в бегство. Поэтому у колюшек только крупный самец может спариться с маленькой самкой, а не наоборот.

В определенной мере то же самое до сих пор происходит и на человеческом уровне, ибо, если мужчина боится женщину, он становится импотентом; он «теряет лицо», и с этим ничего не поделать! У женщин происходит все наоборот: они могут сочетать «потерю лица» и стремление к бегству с половым актом. Но если они агрессивны, если они одержимы Анимусом, то никакая любовь невозможна.

Таким образом, иногда паттерны поведения перекрываются, сближаются друг с другом и вступают в конфликт или же делают жизнь животных настолько сложной, что они к ней не адаптируются. Хотя природа подразумевает, что такие паттерны помогают животным адаптироваться к жизненным ситуациям, но иногда они действуют с точностью до наоборот и вступают в конфликт между собой. Если человек вмешивается в природу, то он может своими действиями вызвать конфликт у животных и некоторым образом заставить их изменить свое поведение. Следовательно, даже на животном уровне можно говорить о конфликте в прямом смысле слова, то есть о конкуренции и столкновении двух паттернов поведения. Например, если вы протягиваете руку к курице-наседке, то вы видите, что она вступает с вами в конфликт. Она могла бы убежать прочь и не дать до себя дотронуться человеку, но ее инстинкт заботы о потомстве заставляет ее насиживать яйца, и она становится все более напряженной. Затем либо ее стремление убежать проходит, и она позволяет до себя дотронуться человеку, либо берет верх паттерн побега, и она забывает про свой инстинкт заботы о потомстве; но в промежутке какое-то время она находится в подвешенном состоянии, когда вы не знаете, какой паттерн победит.

Таким образом, паттерны поведения даже на животном уровне не слишком хорошо отрегулированы; не существует главной диспетчерской, в которой находится разумный оператор, переключающий поведение с одного паттерна на другой. Вполне возможно, что именно поэтому природа изобрела высшие формы сознания, чтобы создать такую главную диспетчерскую и тем самым избежать возможности дезадаптации, выявленной на животном уровне. Но какой бы ни была эта причина, мы проявляем те же самые черты, ибо женщина вступает во внутренний конфликт между самосохранением и стремлением защитить своих детей, то есть точно такой же конфликт, который был у курицы-наседки, и мы постоянно оказываемся в жизненных ситуациях, создающих конфликт между паттернами поведения.

Можно сказать, что если человек полностью поглощен каким-то одним своим паттерном поведения, то его адаптация нарушается. Некоторые животные, быть может вследствие раннего импринтинга, в своем развитии ассимилируют только один паттерн. Некоторые олени или волки становятся необычайно агрессивными под воздействием паттерна агрессивности, что вызывает сильную настороженность у стада или стаи и, как правило, приводит их к ранней гибели. Поэтому в полной поглощенности только одним паттерном поведения всегда содержится определенная опасность. Под влиянием нашей цивилизации у диких животных, например оленя и лисы, сформировалась очень хорошее и очень разумное приспособление к человеку, связанное с избеганием его любой ценой. Однако если, например, оленя-самца обуяла охота к спариванию, он может подбежать очень близко к охотнику, ибо не может себя контролировать. Можно, например, прочитать о том, как олень догнал охотника и выбил у него из рук ружье. Используя язык антропологии, можно сказать, что он становится слепым по отношению к любой опасности, будучи поглощенным сексуальным инстинктом. Или кошка, если у нее есть котята, будет нападать на громадного эльзасского волкодава и погибнет, ее инстинкт заботы о потомстве поглотит все остальные «разумные реакции».

Наверное, точно такая же природная основа существует и у человека, ибо и он тоже весьма нередко оказывается поглощенным некоторыми паттернами поведения, то есть архетипическими паттернами, которые вызывают аффекты и фантазии. И, как и в жизни животных, если некто находится во власти таких паттернов, мы говорим о его одержимости. Одержимость для нас так же плоха, как и в примитивном сообществе, ибо это означает, что человек поглощен только одним обрывком мелодии в симфонии его внутренних возможностей, и уже в одном этом содержится немалое количество зла. Теперь вы видите, почему и как это связано с чистой природой зла, ибо вас поглощает и сбивает с ног аффект точно так же, как оползень, но этот оползень находится скорее у вас внутри, чем вовне. Валуны вашего аффекта прокатываются по вашим внутренностям, и вы оказываетесь ими совершенно раздавленными; происходит так, словно вы утратили способность размышлять или общаться или какую-то другую характерную линию поведения.

В процессе анализа некоторым людям, которым угрожает опасность быть сметенными и подавленными такой патологической яростью, могут сниться оползни и лавины: так бессознательное использует соответствующие символические образы, чтобы предсказать не внешний, а внутренний оползень – такое поведение, когда все обусловленное его внутренней культурой и организацией полностью отметается и заменяется только одним типом поведения, будь то агрессия, страх или какой-то аффект, – это мощная примитивная реакция, которую в общем можно было бы назвать чисто природной. Таким образом, мы не стали бы отрицать, что злые духи в природе имеют отношение только к реальному злу в окружающей среде. В той же степени они относятся к нашему внутреннему миру, где имеют место те же самые феномены. Если посмотреть на происходящее под этим углом, то сам факт, что эти существа столь часто изображаются уродами или калеками, вполне объясним, ибо он подразумевает искалеченную одностороннюю человеческую природу; например, у них только одна нога. Вы, так сказать, забываете о противоположности, забываете о другой стороне своего поведения. Вы ведете себя «психологически одноного», «искалеченно» и «уродливо», сметенные односторонностью своего кратковременного аффекта, а следовательно, психологически у вас остается лишь одна нога или даже только катящаяся голова.

Многие современные ученые с психологической точки зрения похожи на катящиеся черепа, у которых отсутствует сердце или другие человеческие органы и реакции. Это вполне подходящий образ для такой психологической односторонности, и в этом отношении становится понятной и аллегория с материалом шизофреников, ибо согласно нашему определению шизофрения -это очень сильная диссоциация на комплексы бессознательной личности. Следовательно, рисунки таких людей напоминают те рисунки эскимосов и южноамериканских и других примитивных народов, на которых изображены злые духи. Это не рисунки ненормальных людей, а вполне реальные изображения зла; если шизофреник нарисует такого демона, то он хочет до вас донести мысль, что это существо сейчас полностью владеет им, и он находится в его власти.

Теперь обратимся к другой проблеме, ибо моя лекция не столько посвящена проблеме зла, сколько сосредоточена на том, как человек с ним справляется. Поэтому после этого экскурса в природу зла я хочу снова вернуться к проблеме поведения и сначала прокомментировать мотив одиночества.

Можно поразмышлять над тем, какое именно одиночество: физическое, духовное или ментальное – становится причиной одержимости злом. Я бы сказала: и то, и другое, и третье. В приведенных мной историях в основном речь идет о физическом одиночестве, пребывании в лесной чаще или в горах, хотя при современной перенаселенности планеты можно с тем же успехом почувствовать себя столь же одиноко в квартире многоэтажного дома, а не только в джунглях Амазонки. Это одиночество психологическое, но в каком-то смысле и психическое. Арабы в пустыне Сахара говорят, что мужчина никогда не приблизится к одинокой женщине, потому что у нее обязательно есть тайный любовник – джин, дух пустыни. В данном случае снова присутствует мотив одиночества. С другой стороны, в христианской и буддийской традициях одиночество – это состояние, к которому в какой-то мере стремятся люди, которые хотят достигнуть святости и высшего и религиозного сознания. Если это принять в расчет, то можно сказать, что одиночество привлекает силы Запредельного: или силы добра, или силы зла. Естественное объяснение было бы следующим: та энергия, которая обычно используется для связи человека с его окружением, блокируется, остается у него внутри и активирует бессознательную часть психики, поэтому, если человек долго находится один, его бессознательное оживает, и тогда, к счастью или несчастью, оно овладевает человеком: либо в него вселяется Дьявол, либо он достигает внутренней реализации на более высоком уровне. Если вы в этом случае являетесь интровертом, то, по рассказам людей, которые стремились достичь святости, сначала вы испытаете на себе нападки Дьявола, ибо в первую очередь энергия усиливает комплексы, которые мы бы назвали автономными комплексами бессознательного. Их энергия возрастает, и пока вы их полностью не проработаете, плоды одиночества не будут позитивными, а это значит, что вы вступите в борьбу с двадцатью тысячами разных демонов.

Однажды я попыталась сделать эта сама. Прочитав у Юнга, что святые в пустыне обнаружили, что такая изоляция укрепляет их бессознательное, я решила попытаться добиться того же самого! Как вы понимаете, это мое поведение было вызванно любопытством, в отношении которого я вас предупреждала! Естественно, это произошло со мной в молодости. Ради эксперимента я уединилась в хижине в снежных горах и чувствовала себя совершенно счастливой, ибо все время занималась приготовлением пищи, чтобы потом ее съесть, и этот паттерн поведения защищал меня от того, чтобы оказаться во власти других духов. Один раз в день я спускалась в деревню за хлебом и молоком, а поскольку по своей природе я интроверт, то короткого разговора о погоде мне было вполне достаточно для поддержания внутреннего равновесия, и потому эффект оказался нулевым! Но тогда я приняла более радикальные меры – я запасла достаточное количество консервов, чтобы мне не нужно было ходить в деревню. Однако я по-прежнему продолжала ходить по окрестностям на лыжах. В конце концов, пришлось и от этого отказаться. Итак, я заставляла себя только сидеть с карандашом в руках и записывать свои сны и возможные фантазии, и так сидела целый день и ничего не делала, питалась едой быстрого приготовления – спагетти или что-то в этом роде, – так, чтобы не расходовать энергию, и первое ощущение, которое у меня тогда появилось, – что время замерло. Оно тянулось чертовски медленно!!! Я смотрела на часы – было десять утра. Я сидела и слушала птиц, слушала капель с крыши за окном и думала, что пребываю в вечности, но было всего лишь десять тридцать, – слишком рано, чтобы готовить спагетти, и так далее и так далее целый день. Это было интересно, ибо у меня в клинике Бургхольцли однажды была пациентка с острым приступом психоза, у которой было точно такое же ощущение: время тянулось очень медленно, а минуты превращались в вечность. Это было уже хуже, но я дала этому проявиться, и тогда бессознательное ожило, так как мои мысли крутились вокруг идеи, что иногда в такие хижины заходят грабители, особенно сбежавшие из тюрьмы заключенные, в поисках оружия, пистолета или гражданской одежды, чтобы сменить свою полосатую тюремную униформу. Эта фантазия полностью меня поглотила, и не понимая, что моя идея именно в том и заключалась, чтобы это ощутить, – я полностью поддалась паническому состоянию. Я взяла топор для колки дров и положила его под кровать и так лежала не смыкая глаз, пытаясь решить, хватит ли у меня мужества, чтобы ударить такого беглеца по голове, если он войдет, – и никак не могла заснуть. Затем мне захотелось выйти в туалет, а он находился на улице, далеко в заснеженном лесу. Итак, среди ночи я встала с постели, надела лыжные брюки и пошла по глубокому снегу; вдруг позади меня что-то шлепнулось на землю; я побежала, упала лицом в сугроб и вернулась назад, еле переводя дух. Затем я поняла, что это был просто снег, ком снега, который упал с ветки дерева, но сердце у меня в груди часто колотилось, топор лежал рядом с кроватью, и я по-прежнему не могла уснуть.

На следующее утро я поняла, что с меня хватит и пора возвращаться домой, но затем возникла другая мысль: «Ведь за этим я сюда приехала!» Такими были демоны, с которыми я хотела встретиться, поэтому теперь мне нужно было методом активного воображения поработать с образом грабителя. Я села и сразу представила себе входящего грабителя, вступила с ним в разговор, и паника прекратилась. После этого я осталась еще на одну ночь, вернув топор на прежнее место, и даже не пыталась запереть дверь. Но как только этот внутренний образ ко мне возвращался, я записывала все о нем и работала с ним методом активного воображения; и после этого наступало полное умиротворение. Я могла бы остаться здесь еще на несколько недель, не испытывая ни малейшего беспокойства, но до того, как я столкнулась с этим зловещим образом, не понимая, какими силами можно с ним справиться, пока не прибегла к помощи активного воображения, я действительно была близка к тому, чтобы стать по-настоящему одержимой. К тому же я тогда была еще достаточно глупа: хотя что-то и понимала в юнгианской психологии, но не осознавала, что образ грабителя символизировал Анимус, который вторгался на мою территорию. Я ужасно боялась того, что ко мне ночью может войти настоящий преступник.

Этот опыт научил меня тому, что одиночество накапливает все, что у вас есть в бессознательном, и если вы не знаете, как с ним справляться, этот материал сначала проявляется в виде проекции. В моем случае это содержание спроецировалось на идею преступника, и если бы я принадлежала к тому социальному слою, в котором до сих пор верят в демонов, то я бы подумала, что пришел Курупира или что это «Оно» с гор сбросило на меня снег. Я бы дала ему какое-то имя, но так как я более современна, то назвала бы его именем какого-нибудь сбежавшего преступника. Большинство людей не могут выдерживать такое состояние в течение длительного времени; чтобы защитить себя от «Оно», им нужно общество других людей.

В своей книге «Золотое кольцо над Ури» Реннер очень четко объясняет, что человек, который живет один на один с природой, должен постоянно рисовать вокруг себя ритуальное золотое кольцо, мандалу, или читать молитву в направлении четырех сторон света, или же очерчивать круг жестом. (Мы совершаем такие жесты, подняв над головой государственный швейцарский влаг и делая им круговые движения.) Если вы не знаете о такой ритуальной защитной практике, то не можете жить в одиночестве. «Оно» обязательно достанет вас, поэтому вам нужно сделать «кольцо» или, по крайней мере, как-то чем-то себя опоясать.

Наши пастухи с высокогорных пастбищ верили в то, что если их хижину зимой никто не займет, как и случалось с нашими горными хижинами, то «Оно» снова будет владеть ею. В нее войдут бессознательное и природа, и если вы вернетесь в нее весной, то сначала ее следует очистить, совершив некие религиозные ритуалы, прежде чем вы станете ее хозяином. Вы не можете просто в нее войти. Если вы когда-то приезжали на летний отдых в дом, который пустовал зимой, то хорошо знаете, о чем идет речь; на вас падает крышка от сковородки, вы начинаете путаться в паутине, в вашей кровати холодно и сыро, и на следующее утро вы просыпаетесь с приступом ревматизма. Вы чувствуете себя так, словно боролись с двумя сотнями тысяч духов, пока снова не устроитесь уютно в своей среде обитания. Поэтому вам необходимо создать защитное кольцо людей и любимых вами объектов.

Здесь я попутно хочу кинуть камешек в огород современного лечения в психиатрических клиниках. Чтобы предотвратить возможное самоубийство, у людей, поступающих в большинство психиатрических клиник в Швейцарии и в Америке, отбирают все их личные вещи, конечно, с миллионом извинений. Им не разрешается повесить над своей кроватью фотографии мамы, нельзя иметь при себе ни писем возлюбленного, ни дамской сумочки, ни даже грязного носового платка – ничего, то есть никаких мелких предметов, которыми люди любят себя окружать. В который раз я слышу от пациентов, что, как только их лишают таких вещей, они чувствуют себя обреченными, словно это уже конец, и тогда они совершенно теряются, становятся полностью открытыми для воздействия сил зла и сами перестают с ними бороться. Происходит так, словно разрушили их последний оплот. Почему психиатры до сих пор этого не поняли? Естественно, следует изъять нож, револьвер или вещи, с помощью которых они могут совершить самоубийство, но оставить самую малость «золотого кольца», – чтобы их могли окружать вещи, с которыми бы у них была эмоциональная связь, вещи, которые принадлежат им.