Текст книги "Феномены Тени и зла в волшебных сказках"

Автор книги: Мария-Луиза фон Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Если здесь провести сравнение с индивидуальной психологией и не анализировать материал на архетипическом уровне, как это и следует делать, то можно легко показать, как родители «продают» детей собственным нерешенным проблемам. Мы видели это в рассмотренном выше случае, когда мать, вместо того чтобы разобраться со своим деструктивным Анимусом, держит его на расстоянии с помощью Библии; таким образом, ее дочь вынуждена решать ее проблему «черного человека». Дочь становится совершенно неуправляемой. У нее несколько детей, рожденных вне брака, она делает аборт за абортом и переживает другие неприятности, связанные с воздействием зла, и ко времени, когда попадает к аналитику, представляет собой и физически, и психологически полную развалину. Таков результат воздействия «черного человека», которое происходило через мать, которая, так сказать, продала ему свою дочь, ибо сама избавилась от него хитростью, при помощи Библии.

На более общем, коллективном уровне король воплощает правящую коллективную установку и стоящую за ней правящую коллективную сознательную идею, которая также означает доминирующий образ Бога в коллективном представлении в определенное время. Опять же, как и в начале практически любого мифа, этот король утратил свою силу, а вместе с ней и свою способность сдерживать деструктивные и хитроумные силы зла. Правящий религиозный и социальный порядок, его идеалы и образы больше не обладают психологической силой, достаточной для того, чтобы представлять привлекательную цель для человеческого поведения. Следовательно, часть психической энергии растекается по всевозможным каналам. Процесс диссоциации энергии уже зашел довольно далеко, потому что, как мы убедимся позже, Дьявол обладает символом Самости: у него есть четыреххвостый кнут, который при каждом ударе дает любой результат, который ему нужен.

Кнут с четырьмя хвостами – это примитивный королевский скипетр. Его можно увидеть в руках подземных королей на изображениях в египетских гробницах. Такой кнут был у Осириса. Изначально им пользовались пастухи крупного рогатого скота. Кнут – это такой же символ и воплощает королевскую власть и королевскую способность править. Четыре хвоста или ремня символизируют целостность. Так как эта власть сосредоточена в руках подземного правителя, «верхний» король исчезает и утрачивает свои способности. Все, что он может сделать, – отречься от власти в пользу своего сына или дать себя убить. Здесь просматривается прямая связь с архетипической фигурой короля, который должен быть ритуально убит и спустя некоторое время – возродиться, что непосредственно связано с устареванием законов, порожденных сознанием, которые должны исчезнуть или обновиться, чтобы не тормозить эволюцию психики и жизни.

Король в этой сказке поступает так же, как родители поступают с личностью своих детей: он бессознательно продает своего сына Дьяволу, в данном случае по той причине, что совершенно не понимает, что хочет от него Дьявол. Но бессознательное не знает прощения в жестоком мире психологических фактов. Следовательно, Дьявол возвращается и требует у него сына, которому к этому времени исполнился двадцать один год, невинного простака, совершенно не способного решить проблему. Таким образом функция спасения возлагается на дочь Дьявола, о которой мы знаем, что она проявляет чуткость к людям, испытывает к ним сострадание (sie ist menschengef uhlig).

Дочь Дьявола является аналогом других фемининных фигур, которые иногда живут с Дьяволом. Он разве что не соблюдает целибат, в остальном же придерживается своих догматичных взглядов. В фольклоре рядом с ним всегда присутствует женщина, обычно называемая его бабушкой. Однако слово «бабушка» не подразумевает уз родства, а значит, он живет с Великой Матерью. В мире волшебной сказки он действительно связан с ней супружескими узами, в чем можно легко убедиться на примере сказки «Черт с тремя золотыми волосами»^[178], где он ложится с ней в постель, и ночью она вытаскивает у него из головы три золотых волоса, чтобы отдать их герою, которого до этого превратила в муравья и спрятала в складках своей юбки.

Материнская или дочерняя фигура, которая в фольклоре связана с Дьяволом, обычно ведет себя более дружелюбно по отношению к людям, чем сам Дьявол. Как правило, она исполняет роль посредницы. В таком случае дочь Дьявола покидает своего отца, отправляется в верхний мир, к людям, и становится королевой для следующего поколения. Это типичная сказка, компенсаторная для слишком строгих патриархальных порядков, сложившихся под влиянием христианской религии и царящих в верхнем мире. Отчасти фемининное начало вместе с Дьяволом подавляется и уходит в подземный мир. А Дьявол только и ждет случая, чтобы вырваться на поверхность и взять власть в свои руки. В шумеро-вавилонском «Эпосе о Гильгамеше» героя поддерживают в основном не фемининные фигуры, а бог солнца Шамаш и, в Запредельном, древний герой мифа о потопе Утнапиштим^[179]. Фемининная богиня Иштар^[180] является его величайшим врагом. Таким образом, вы видите, что эти констелляции изменяются с изменением культурного фона, к которому они относятся. В шумерском Вавилоне существовала цивилизация, при которой бессознательное имело тенденцию к усилению маскулинности и маскулинного начала. В нашей сказке герой преимущественно получает поддержку хтонического фемининного божества. Это следует понимать как специфическую европейскую проблему позднего христианства, когда превалировал маскулинный образ жизни и констеллировалась деструктивная маскулинная оппозиция. Эту привязку к светлой и темной маскулинной энергии можно преодолеть только благодаря неожиданному посредничеству фемининного начала, которое появляется в этих сказках.

Дочь Дьявола испытывает не только позитивное чувство к человечеству, она служит воплощением фемининного начала, par excellence^[181] Эроса. Любовное начало ослабляет мертвую хватку маскулинного мира, и дочь Дьявола выполняет за королевского сына все его задачи. Интересно посмотреть на то, что на самом деле делает дочь Дьявола. Сначала Дьявол ставит перед королевским сыном гигантскую задачу, достойную подвига Геракла, с которой может справиться только сильный и энергичный мужчина – или же тот, кто обладает магической силой. Он бросает вызов силе королевского сына, и мы можем поблагодарить Бога, что тот не принимает вызова, ибо здесь физическая сила, скорее всего, не помогла бы. Дочь Дьявола тоже не использует свою физическую силу; она берет магический кнут своего отца. Следуя своему чувству, она обращает его силу (четыреххвостый магический кнут) против него самого и трижды добивается успеха. Однако она не может построить церковь в аду.

Первое и второе задание мы можем назвать опытом освоения природы – осушение озера и превращение его в луг и покос, рубка дремучего леса, превращение его в виноградник и сбор винограда для изготовления вина. Это очень глубокая по смыслу и ошеломляющая картина, ибо в наиболее примитивных обществах такие задачи, повышающие уровень цивилизации, решает герой. В данном случае эту деятельность осуществляет зло, ибо Дьявол придумывает эти задачи и хочет, чтобы они были решены.

В свете этой сказки не помогут ни размышления о том, кто вдохновляет подобную деятельность, ни воззвания защитников природы против ее безбожной технологической эксплуатации. Когда-то это была задача у истоков создания цивилизации, но теперь, когда мы переусердствовали, она стала решаться через автономную дьявольскую деструктивную бессознательную деятельность, через экстравертированную тревогу, которой не видно конца и которая продолжается, превышая всякую природную меру. В этой сказке дело заходит так далеко, что Дьявол хочет построить свою церковь в противовес Божьей. У Бога и Святой Троицы есть церкви на земле, поэтому Дьявол должен построить церковь в аду, – настоящую церковь с крестом. Но это не удается даже с помощью его чудодейственного кнута. В данном случае, опять же, через эту сверхъестественную задачу нам напоминают о некоторых тоталитарных движениях, которые лишили христианскую церковь ее идеалов и разных форм деятельности и организации, чтобы использовать все это в противоположных целях.

Гитлер всерьез изучал методы и особенности организации ордена иезуитов, чтобы использовать их при создании своей партии. Любое коммунистическое государство – это практически полное отражение католической церкви на стадии ее становления. Таким образом, сущая правда: Дьявол пытается построить христианскую церковь в аду для противодействия верхней церкви. Но дело в том, и почему я люблю эту сказку, его здание возводится не на прочном основании. Церковь разрушается, потому что ее строят из песка, который представляет собой массу крошечных частиц. Из человеческого материала ничего нельзя построить, если низвести людей до уровня массы частиц. Если умалить человека до размеров песчинки и захотеть построить нечто долговременное, ничего не удастся реализовать. Это самый важный инсайт, который можно получить из этой сказки.

Два беглеца убегают от преследующего их Дьявола; здесь снова встречается мотив трансформации-побега с присутствующим состязанием в магии, в котором трижды пара превращается в мандалу особой формы. Первая мандала близка к коллективному сознанию, ибо она представляет собой церковь вместе со священником, который отправляет в ней мессу. Она служит воплощением более традиционного способа, позволяющего сдерживать Дьявола в нашей цивилизации. Она действует в каких-то пределах, но ее воздействие не распространяется слишком далеко. Следующая картина уводит нас дальше в природу, и эта символика больше не связана с цивилизацией. Речь идет об ольхе и сидящей на ней золотой птице.

Ольха – это известное издавна магическое дерево, оберегающее от злых козней Дьявола. Крестьяне кладут ветви ольхи на поле и в хлев в качестве оберега от Дьявола; дьявольским является само дерево. Так что получается как бы противодействие волка великану: дьявольское дерево против Дьявола. Оно является дьявольским, потому что, как правило, растет в достаточно темных и увлажненных местах леса и в болотистой местности. Так как древесина ольхи бесполезна для человека, считается, что она связана с ведьмой и чертями. Свежесрубленная древесина ольхи сразу же краснеет; как говорят, это происходит потому, что ветвями ольхи Дьявол бил свою бабушку, то есть жену. Поэтому в фольклоре ольха иногда называется красной. С другой стороны, как всегда бывает с этим странным двойным аспектом оберегающих символов, ольховыми ветвями можно самому бить Дьявола. Он бил ими свою жену, поэтому вы можете ими бить его. Сама древесина является бесполезной – сродни всему, что является темным и дьявольским по своей природе. А потому, в силу близости к дьявольскому началу, она может спасти героя, который, превратившись в золотую птицу, поет: «Я ничего не боюсь».

Но даже в этом случае беглецы не могут спастись от Дьявола. Третий символ – рисовое поле с постоянно взлетающим и садящимся перепелом, щебечущим: «Бог с нами, Бог с нами». Рисовое поле – это опять природный символ, но на этот раз это символ плодородия. В многих странах рис – самый широко возделываемый злак и основной продукт питания. Даже в наше время на деревенских свадьбах молодоженов осыпают рисом. Это древняя народная традиция, которая служит гарантией, что у новобрачных будет много детей, а те, в свою очередь, раздают детям сладости и конфеты.

Таким образом, в данном случае плодородие Великой Матери не имеет отношения ни к Дьяволу, ни к христианскому Богу, а представляет собой собственно фемининную божественную реальность, и оно является спасительным фактором. На этом поле королевский сын, который всегда находится в опасности, превратившись в перепела, взлетает и садится, щебеча: «Бог с нами, Бог с нами». Немецкое слово Wachtel (перепел) этимологически связан со словом wachen – бодрствовать, быть начеку. Существует хорошо известное индогерманское суеверие, что перепел никогда не засыпает, оставаясь бодрствующим и постоянно возвещая о своем присутствии беспокойством и ночными криками, в особенности при наступлении новолуния. Если перепел часто кричит, урожай будет хорошим – и наоборот. Когда Тифон убил Геракла, тот вернулся к жизни, когда Иолай поднес ему к носу перепелку^[182][183]. В данном случае такая способность – быть внутренне бдительным – имеет решающее значение. Чтобы избежать натиска зла, нужна непрестанная внутренняя бдительность и сосредоточенность. Даже если видеть свою Тень или Анимус и при этом утратить бдительность, эти фигуры сразу вызовут у человека душевную усталость или abaissement du niveau mental™⁶. В опасной ситуации этот момент действительно является ключевым.

Если вступить во внешнюю борьбу со злом, то часто можно увидеть, как человек, постепенно становясь все более эмоциональным, а значит, несколько более бессознательным, теряет доказательства своей правоты. Мне вспоминается, как однажды, собираясь сдавать экзамен, на котором я хотела лучше всего «уесть» некоторых своих недоброжелателей, я собрала в одну папку все документы, доказывающие мою правоту, и положила эту папку рядом с собой. В последнюю минуту, уходя из квартиры, я оставила папку дома, и мне пришлось убеждать людей, не имея письменных доказательств. Так обычно происходит, когда человек вовлечен в какую-то проблему спроецированного зла. В процессе проецирования человек становится эмоциональным; уже одно это обстоятельство способствует снижению уровня сознания, не говоря о том, что он не достигает цели. В таких случаях именно поэтому человек терпит поражение. Обычно потеря бдительности играет вполне определенную роль. В самый решающий момент человек вдруг тупеет и либо забывает свои самые веские доказательства, либо оставляет нужные документы дома. Это всегда свидетельствует о том, что на ситуацию было спроецировано его собственное зло. Однако не все зло относится только к нему, – ведь есть и объективное внешнее зло, – но через проекцию человек поглощается собственным злом. Это влечет за собой потерю души. В таких случаях, в силу поглощенности врагом через собственную проекцию, он теряет бдительность, становится полусонным и таким образом причиняет вред себе.

Поэтому бдительность перепела для нас очень важна. Но в данном случае даже это не помогает и беглецы переходят к четвертому испытанию: дочь Дьявола превращается в молочное озеро, а королевский сын – в селезня. При этом он должен обязательно плавать посередине озера и не поднимать головы из молока.

В силу своего невинно белого цвета молоко всегда было одним из самых широко распространенных оберегов от зла. С другой стороны, оно очень часто служит мишенью для нападок ведьм и чертей. Если кто-то захочет навести на крестьянина порчу или дурной глаз – то есть malocchio^[184], околдовать его корову, чтобы она давала синеватое или водянистое молоко или чтобы сливки с этого молока никогда не сбивались в масло. В отличие от вина, молоко – это напиток мудрых. В Древней Греции и Древнем Риме его часто применяли в качестве жертвоприношения подземным богам, которых следовало не возбуждать, а умиротворять. Ведь если им подносили вино, они становились более активными и деятельными, но если дать им молоко, они становились мягкими и спокойными. Следовательно, божества царства мертвых и подземного мира должны пить молоко, тогда как вином следовало умилостивлять богов верхнего мира. Именно поэтому ритуальное принесение в жертву молока называлось пёркаНа^[185], мудрое жертвоприношение богам подземного мира и мира мертвых.

Принц должен был не только плавать в центре этого молочного озера, но и не вынимать головы из молока и не смотреть на Дьявола, что бы тот ему ни говорил. Это прекрасная иллюстрация той единственно возможной установки, которую, в соответствии с моим образом мыслей, следует иметь по отношению к внешнему злу. Если внимательно на него посмотреть, то это уже проекция. Слово проекция происходит от латинского слово projicere – что-то бессознательно бросать изнутри на внешний объект. Как когда-то сказал Платон, если что-то человеку кажется злом, значит какое-то зло попало в его собственную душу. Нельзя смотреть на зло так, чтобы в ответ на него не возбуждалась собственная внутренняя струна, ибо зло – это архетип, а каждый архетип оказывает на людей заражающее действие. Посмотреть на него – значит оказаться подверженным его воздействию. Именно поэтому принц-селезень должен держать свою голову погруженной в молоко, находясь в самом центре озера. Он должен всегда находиться близко к самому его центру, который находится вне проблемы добра и зла, вне расщепления, а значит, вне противоположностей. Не отклоняясь ни на йоту, он должен пребывать в непосредственной близости от этого центра, не откликаясь на зов и никуда не вовлекаясь.

Само по себе это решение должно было бы соответствовать восточной психологии. Такое отношение ко злу практиковалось в течение многих лет в буддизме и поддерживалось многими восточными философами. Это значит не решать проблему зла, выйдя за рамки проблемы противоположностей, а приблизиться к внутреннему центру, находящемуся вне дуализма добра и зла и борьбы, разворачивающейся между ними. Но здесь все время происходит сражение, и не вследствие сознательной установки, и не из-за принца, а из-за дочери Дьявола, которая убивает собственного отца, когда тот ее проглатывает.

Существует известное алхимическое изречение, которое очень любил цитировать Юнг: «Вся поспешность – от Дьявола». Поразительно, что сам Дьявол легко поддается этой установке поспешности. Он тороплив в силу самой своей природы, и потому любая поспешность исходит от Дьявола. Если мы торопимся, значит находимся во власти Дьявола; если у нас торопливое настроение, мы говорим: «Все нужно решить сегодня», «Сегодня вечером я должен отправить письмо», «Я должна поехать на такси, поэтому нужно его вызвать, а то завтра утром будет уже поздно» и так далее. Если вам позвонят и вы услышите нечто подобное, то знайте, кто за этим стоит. Юнг обладал поразительной способностью оставлять такие документы на своем письменном столе; нельзя даже сказать, что он откладывал их сознательно, а просто оставлял на столе. Дьявол – это воплощение поспешности. В нашей сказке он спешит и не может больше ждать; он превращается в гуся, который кроме всего прочего на самом деле глуп, а в Древней Греции он воплощал особый аспект Богини Матери, или природу богини Немезиды^[186]. Имя Немезида происходит от греческого слова пето, что означает равномерно распределять, справедливо присуждать, управлять чем-то по закону. Немезида воплощает закон природной справедливости, в соответствии с которым каждый получает то, что он заслуживает. Мы не можем не заметить, что такой же закон существует в бессознательном, которое имеет поразительную способность давать людям именно то, что по ощущениям они каким-то образом заслужили. Это не справедливость в том смысле, как понимают ее люди, а сверхъестественная сила, управляющая природой, которая действует на основании внутреннего закона и которая поражает своим высоким смыслом. Поэтому можно сказать, что Дьявол сам себя наказал; он превратился в гуся и получил такое же возмездие, которое получают люди. Он выпил молоко и оно стало убегать изнутри. Вы знаете, что молоко обладает скверной особенностью пениться, когда закипает, даже если вы за ним следите! А если это происходит на ваших глазах, то еще хуже; и потому кипящее молоко – это общая и хорошо известная метафора состояния, связанного с неподконтрольной яростью. Во Франции говорят: Il monte сотте ипе soupe аи la.it («Он вскипел, как молочный суп»). Людей, склонных к внезапным вспышкам гнева, называют «молочным супом», потому что они слишком скоро «закипают».

Дочь Дьявола воплощает его собственную позитивную Аниму, эмоции и чувства, которые он сам отвергает. Здесь мы снова наблюдаем связь с сердцем великана. Дочь Дьявола – это сердце. У нее есть сердце и чувства; она является его чувственной сферой. И вот, в своей поспешной забывчивости, он включает в себя свою чувственную сферу, – ту самую эмоциональную сферу, которую он хладнокровно отверг. В результате он получает именно то, что, как нам хорошо известно, называется одержимостью Анимой. Он становится угрюмым и взрывается потому, что становится слабым и побежденным. С ним покончено, как может быть покончено с человеком, поддавшимся настроению Анимы. В самой сокровенной глубине души он себя погубил, подвергнувшись диссоциации. А в двух шагах от него находится, целый и невредимый, новый принцип сознания, который теперь начинает править на земле.

Пагубная эмоциональность, которая так легко связывается со злом в цивилизации маскулинного типа, приводит к пагубному характеру фемининности. У мужчин она проявляется как бессознательная слепая эмоциональность, которая констеллируется в самый неподходящий момент. Если это начало – Анима или фемининность – привносится из ада в сознание, оно побеждает особую форму зла, воплощенную в нем в образе Дьявола. Тогда как бы воцаряется принцип сознания, причем это происходит в центре целостности, вне разделения на добро и зло. В этом смысле можно сказать, что, согласно этой сказке, самый сокровенный центр, божественное ядро человеческой психики – это единственное, что остается вне проблемы добра и зла и является абсолютным фактором, который выводит нас из проблемной ситуации, в которой мы оказываемся.

Эта сказка предполагает очень глубокое, мистическое переживание. На самом деле, волшебные сказки лишь кажутся невинными историями; они настолько проникают во внутреннюю суть, что не могут иметь поверхностных объяснений, а требуют погружения в самую глубь.

Последняя страница обложки

Мария-Луиза фон Франц (1915—1998) – доктор философии, сотрудница, единомышленница и ближайшая коллега К. Г. Юнга, проработавшая вместе с ним около 30 лет. Преподавала в институте Юнга с момента его основания. Получила всемирное признание как специалист в области психологической интерпретации сказок, мифов, сновидений и алхимических текстов. Является автором многочисленных книг, связанных с практическим применением юнгианской психологии.

«Существует состояние подвешенности, в котором все остановилось, Эго пребывает в нерешительности между "да" и "нет", и человек мучается, так как поток жизни остановился и все усилия безрезультатны. В такой момент Эго сдается, считая этот конфликт неразрешимым, – именно таким, который своими силами разрешить невозможно, – и тогда оно подчиняется чему-то объективному, какому-то знаку Свыше, который является для него очевидным.. Мы говорим, что подчиняемся тому, что говорят нам сны. Ни аналитик, ни пациент не могут сказать больше, однако может ли психика само создать какой-то материал или подать какой-то знак, который укажет на истину?»

Мария-Луиза фон Франц

notes

Примечания

1

Бенгалия – исторический регион в северо-восточной части южной Азии. -Примеч. пер.

От редактора перевода: здесь и далее примечания без пометы о том, чьи они, принадлежат автору.

2

Черная Месса – сатанинский обряд, богохульное действо, которое представляет собой обращенное христианское богослужение, сопровождаемое человеческими жертвами и традиционно заканчиваемое оргией, с целью почитания Сатаны. – Примеч. ред.

3

Базельский карнавал – ежегодный веселый праздник, который проводится в Базеле через неделю после начала Великого поста, продолжается три дня, сопровождается костюмированными шествиями с флейтистами и барабанщиками, распространением листовок с памфлетами и карикатурами на видных политических деятелей, бросанием конфетти и конфет в толпу и прочим весельем. Дословно нем. [Basel] Fastnacht. канун великого поста; масленица; карнавал. То же, что Fasching – «фашинг» в Западной Австрии. Этимология слова спорна, наряду с прямой связью с глаголом fasten – «поститься» существуют др. точки зрения: восходит предположительно к глаголу faseln (первонач. faseri) – «молоть чепуху, вздор; балагурить». Некоторые исследователи связывают Fastnacht со средне– и верхненемецким Vasel – «производитель» (как с.-х. термин) и производным глаголом vaseln – «оплодотворить, зачать», т.к. время карнавала приходится на весну – период зарождения новой жизни. – Примеч. пер.

4

В оригинале – Miller (от англ, miller – «мельник»), т.е. достаточно распространенная фамилия, подобные есть и в других языках – напр., немецкая Мюллер (от МйПег – мельник), русская Мельник и т.д. – Примеч. пер.

5

«Эпос о Гильгамеше», или поэма «О все видавшем», – произведение, относящееся к XII веку до н.э., созданное неизвестным автором в Древнем Шумере. – Примеч. ред.

6

⁶ Cum grano salis (лат.) – доел, «с крупинкой соли», т.е. иронически, насмешливо или критически, с некоторой поправкой, с известной оговоркой, с осторожностью. – Примеч. пер.

7

Аттис – греческий бог Фригии (область в Малой Азии), связан с великой римской богиней земли Кибелой, дарительницей плодородия. Согласно одному древнегреческому мифу, Аттис, сын некоего фригийца, неспособный к деторождению, учреждает в честь богини Кибелы празднества – оргии, но его убивает кабан, посланный Зевсом. По другой версии Аттис – прекрасный юноша, которого полюбила сама Кибела, и, когда он собрался жениться на царской дочери, Кибела из ревности наслала на него безумие, и он погиб, а раскаявшаяся богиня попросила Зевса сделать тело возлюбленного вечно юным и нетленным. Из крови Аттиса по желанию Кибелы вырастают цветы и деревья. В Древнем Риме существовала третья версия: Аттис, жрец храма Кибелы, нарушил обет безбрачия, полюбив нимфу. Кибела губит нимфу, помрачает разум Аттиса, и тот, оскопив себя, умирает. – Примеч. пер.

8

Адонис – (финикийское «адон» означает «господь», «владыка») в греческой мифологии божество финикийско-сирийского происхождения с ярко выраженными растительными функциями, связанными с периодическим умиранием и возрождением. В мифе и культе Адониса прослеживается символика вечного круговорота и гармоничного единения жизни и смерти в природе. Миф об Адонисе в наиболее полном виде представлен у Аполлодора, Овидия и Антонина Либерала. Адонис – сын Феникса и Алфесибеи (варианты: ассирийского царя Тианта и его дочери Смирны или кипрского царя Киниры и его дочери Мирры). Богиня Афродита (Венера), рассердившись на не почитавшую ее царскую дочь (будущую мать Адониса), внушает той страсть к родному отцу, который поддается соблазну, не подозревая, что вступает в связь с собственной дочерью, и после этого проклинает ее. Боги превращают несчастную в мирровое дерево, из треснувшего ствола которого рождается ребенок удивительной красоты – Адонис. Афродита передает младенца в ларце на воспитание Персефоне, не пожелавшей в дальнейшем расстаться с Адонисом. Спор богинь разрешает Зевс, предназначив Адонису часть года проводить в царстве мертвых у Персефоны и часть года на земле с Афродитой (в финикийском варианте Астартой), спутником и возлюбленным которой он становится. Разгневанная оказанным Афродите предпочтением, Артемида насылает на юношу дикого кабана, который смертельно его ранит. По другой версии Адонис – жертва гнева Аполлона (его месть Афродите за ослепленного ею сына Аполлона Эриманфа) или ревнивого Ареса (в финикийском варианте Астара). Афродита горько оплакивает Адониса и превращает его в цветок, окропив нектаром пролитую кровь. Юношу оплакивают хариты и мойры, из крови его расцветают розы, из слез Афродиты – анемоны.– Примеч. пер.

9

Бальдр, или Бальдер (др.-исл. «господин»), – в скандинавской мифологии юный бог из асов. Бальдр – любимый сын Одина и Фригг, брат Хермода, муж Нанны, отец Форсети. Бальдр прекрасен, светел, благостен; его ресницы сравнивают с белоснежными растениями. Он живет в Асгарде, в чертоге Брейдаблик, где не допускаются дурные поступки. Бальдра называют мудрым и смелым, однако фактически он является пассивным, страдающим божеством, по-видимому, культовой жертвой.

Согласно мифам («Старшая Эдда»: «Прорицание Вельвы» и «Сны Бальдра») юному Бальдру стали сниться зловещие сны, предвещавшие угрозу для его жизни. Узнав об этом, боги собираются на совет и решают оградить Бальдра от всяких опасностей. Тогда Один отправляется в Хель (царство мертвых) узнать судьбу Бальдра от вёльвы (провидицы); пробужденная Одином от смертного сна вёльва предсказывает, что Бальдр умрет от руки слепого бога Хёда. Фригг взяла клятву со всех вещей и живых существ – с огня и воды, железа и других металлов, камней, земли, деревьев, болезней, зверей, птиц, яда змей, – что они не принесут вреда Бальдру; клятвы она не взяла только с ничтожного побега омелы. Однажды, когда боги забавлялись стрельбой в ставшего неуязвимым Бальдра, злокозненный Локи (выведавший хитростью у Фригг, что омела клятвы не давала) подсовывает прут из омелы слепому богу Хёду, и тот убивает Бальдра («Младшая Эдда»), Боги поднимают тело Бальдра, переносят к морю и кладут на ладью, называвшуюся Хрингхорни (ее удается столкнуть в воду только великанше Хюррок-кин); Бальдр сожжен в ладье. Нанна умирает от горя, и ее кладут в погребальный костер Бальдра, так же как и коня Бальдра и золотое кольцо Одина Драупнир. Вали («однодневный» сын Одина и Ринд) мстит Хёду за убийство Бальдра, а Хер-мод, брат Бальдра, отправляется на коне Одина Слейпнире в царство мертвых с целью освобождения Бальдра («Младшая Эдда»), Хозяйка Хель согласна отпустить Бальдра, но при условии, что все живое и мертвое в мире будет его оплакивать. Плачут все, кроме великанши Тёкк, обличье которой принял тот же Локи, и Бальдр остается в Хель. Боги наказывают Локи, виновника гибели Бальдра.

Миф о смерти Бальдра является своеобразным введением к скандинавскому эсхатологическому циклу – смерть его служит как бы предвестием гибели богов и всего мира. В обновленном мире, который возникнет после гибели старого, вернувшийся к жизни Бальдр примиряется со своим убийцей Хёдом, тоже ожившим.

Своеобразный отголосок мифа о Бальдре в форме героического сказания имеется в «Деяниях датчан» Саксона Грамматика. У него Бальдр – полубог. Увидев во время купания Нанну – сводную сестру Хёда, Бальдр влюбляется в нее. Хёд сам любит Нанну и женится на ней, но Бальдр преследует его. Чтобы убить Бальдра, Хёд достает меч Мимминг и, по совету лесной девы, чудесную пищу из змеиного яда и пояс, дающий победу. Хёд смертельно ранит Бальдра; его хоронят в холме. Предсказатель Финн пророчит Одину, что за Бальдра отомстит сын богини Ринд, которого она родит от Одина; пророчество сбывается. – Примеч. пер.