Текст книги "Ката - дочь конунга (СИ)"

Автор книги: Мария Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

29

Машкой ее называла только Вася. Это повелось с того времени, когда трехлетняя Маша, бойкая и говорливая, развлекала прабабку вечными «зачем» и «почему».

– А почему ты Васька? – бесхитростно интересовалась она, – ну почему?

– Ну вот ты – Машка, – смеялась старушка, – а я Васька!

– Я – Мария Владимировна! – поправляла Маша, старательно выговаривая

– Нос не дорос до Марии, – настаивала бабушка, – Машка и есть. Машка-таракашка!

Маша понимала шутку, смеялась звонко.

– Васька! – дразнилась она в ответ, – бабка Васька!

Вася беззвучно смеялась тоже.

– Баба, – по-детски назвала прабабушку Маша, – я думала, ты отдыхаешь.

– На том свете отдохну, – махнула рукой старушка, – иди сюда, дай, погляжу на тебя.

Маша села на край кровати, взяла бабушку за руку. Рука была сухая, прохладная, с тонкими косточками и прозрачной кожей, испещренной пигментной "гречкой".

– Совсем взрослая стала, – сказала Вася, – невеста.

Маша, от слова "невеста", покрылась мурашками, потому что оно напомнило о Светозаре.

– Баба, – осторожно спросила она, – ты плохо себя чувствуешь? Может хочешь чего-то? Баба Тома говорила…

– Баба Тома вам наговорит, – перебила ее Вася, – а вы и уши развесили.

Действительно, Вася не выглядела больной, только была в ней какая-то странная прозрачность, которую до сих пор Маша не замечала.

– Ты если чего-то хочешь – скажи, – Маша поглаживала бабушкину руку.

– Машка, отвези меня на Зеленку!

Маша оторопело уставилась на бабулю. Конечно, в Зеленом Городе была Зеленая улица. Это был почти центр курортного поселка, там сходились все дороги, выводя отдыхающих к парку, с площадью в виде восьмиугольника посередине. Маша моментально разложила в голове все варианты и поняла, что легче саму Зеленку привезти сюда, чем доставить в парк прабабку. Вася заметила в глазах правнучки сомнение и с неожиданной силой стиснула пальцы.

– Машка, отвези, Христом богом прошу! Последний раз!

Умоляющий взгляд светлых водянистых глаз мог убедить кого угодно, и Маша нерешительно кивнула. Вася устало закрыла глаза.

– Последний раз, – бормотала она, – последний раз…

Маша сидела около Васи до тех пор, пока не почувствовала, что пальцы старушки ослабли. Тогда она осторожно вынула свою руку, сползла с кровати и вышла. Бабушки Тамары не было в доме. На столе под полотенцем "отдыхали" пирожки с яблоками и ватрушки с творогом. Маша вышла на улицу, посмотреть, куда ушла бабушка. Та нашлась в огороде. Маша никогда не видела, чтобы баба Тамара сидела без дела. Она всегда была чем-то занята. Зимой она вязала, шила на старенькой ножной машинке и даже вышивала, к чему пристрастила ее дочь – Машина мама, весной все подоконники были заставлены рассадой, и бабушка бесконечно что-то поливала, подвязывала, прищипывала. Летом она, помимо ежедневных дел, копошилась в огороде, а осенью заготавливала на зиму то, что нарастила. Вот и сейчас, склонившись над грядкой, бабушка споро пропалывала грядку моркови. Маша присела рядом, тоже начала выщипывать сорняки. Бабушка Тамара выпрямилась, поправила косынку.

– Ну что? – спросила она.

Маша поняла, что бабушка хотела услышать.

– Просит отвезти ее на Зеленку, – сказала она, полувопросительно глядя на бабушку, в надежде, что та объяснит странное желание своей матери.

– Оссподи, твоя воля! – взмолилась баба Тамара, – зачем?!

– Я не знаю, – Маша сидела на корточках, глядя на бабушку снизу вверх.

– Из ума что ли выживает? – с печалью в голосе произнесла бабушка. Вася для нее была непререкаемым авторитетом, и бабушка не могла просто так смириться с тем, что пожилая мать начинает заговариваться.

Маша поднялась, бросила сорняки в старое помятое ведро.

– Неважно, – сказала она, – надо свозить, просит же. Только как…

– Я Аркадию Иванычу позвоню, – сказала баба Тамара, – у них в геронтологии приспособления есть, коляски, машины, может поможет по старой памяти.

Маша не знала мужчину, о которой говорила бабушка, но за долгие годы работы в медицине. Бабушка, действительно, завела большое количество знакомых.

На следующий день к дому подъехала большая машина, похожая на микроавтобус, водитель вышел, откатил боковую дверь, нажал кнопку, и сложная конструкция начала опускаться. Бабушка Тамара, торопясь, выбежала в ворота.

– Здорово, Иванна! – бодро поприветствовал ее мужчина.

– Здорово, Иваныч! – так же ответила ему бабушка, – спасибо, что не отказал!

– Да как я мог отказать боевой подруге! – мужчина явно заигрывал с бабушкой, но та или не замечала, или делала вид, что не замечает. – ну, где ваша бабуля?

– Сейчас, сейчас! – засуетилась баба Тамара, – сейчас соберем ее. Машенька, вези коляску к крыльцу.

Маша взяла коляску, которую выкатил мужчина, и, подталкивая, повезла ее во двор. Мужчина за спиной закурил и пошел следом. Маша оставила коляску у крыльца, вошла в дом.

– Машенька, помоги! – крикнула из спальни баба Тамара, Маша поспешила на зов.

Вася сидела на кровати почти одетая. Тонкие ноги свисали с кровати, и теперь Маша осознала, что прабабка неимоверно стара.

– Неси валенки. – сказала баба Тамара, указав на старый шкаф.

– Валенки? – изумилась Маша. На дворе стоял жаркий июль.

– Мерзнет она, – пояснила бабушка.

Маша открыла скрипучую дверцу, но тут Вася подала голос.

– Туфли давай, – сказала она, – коричневые. С пряжкой.

– Мама… – начала было баба Тамара, но Вася перебила ее.

– И чулки капроновые, – добавила она.

– Мама, какие чулки?! – устало спросила баба Тамара, понимая, однако, что спорить бесполезно.

Вася выглядела потрясающе – темно-зеленый бархатный костюм, блуза с пышным жабо, поредевшие волосы были собраны в пучок на затылке, на голове шляпка-таблетка. Все довершали туфли, которым было по меньшей мере лет пятьдесят, Вася ими очень дорожила. И маленькая сумочка-ридикюль.

Бабушкин знакомый вошел в дом, аккуратно поднял старушку на руки, вынес, усадил в кресло. Маша взялась за ручки.

– Подождите, я скоро! – крикнула им в спину бабушка Тамара.

– Тома, ты не ходи со мной, – тихо попросила Вася, – не ходи, останься. Машка проводит.

– Мама, ну как же…

– Машка проводит, – повторила Вася.

Они погрузились в диковинный автомобиль, Маша села напротив старушки. Когда они отъезжали, она увидела одинокий силуэт бабушки Тамары, и ей, почему-то, стало бабушку жалко.

Зеленка была длинной, мужчина высадил их у парка.

– Я подожду, – кивнул он, достал сигарету, прикурил.

– Баба, куда едем? – Маша наклонилась к Васе, заглядывая в глаза.

Вася выглядела взволнованной, Маша никогда не видела, чтобы та нервничала. А сейчас это было очевидно. Она теребила ручку сумки, тонкие руки дрожали.

– На площадь, – ответила Вася, – напротив фонтана.

У фонтана было многолюдно, здесь всегда собирались мамаши с детьми разного возраста, поболтать, покормить назойливых голубей; подростки на скейтах и велосипедах, приехавшие ради ровных дорожек; влюбленные, не замечающие ничего вокруг. Маша катила коляску и радовалась, что погода не подвела. Они подъехали к скамейке, на которую указала Вася, Маша повернула коляску лицом к людям, сама присела рядом.

– В другую сторону… – произнесла бабка.

– Что? – не поняла Маша.

– Поверни в другую сторону.

Маша удивилась, но развернула коляску лицом к выходу из парка. Вася замерла и долго, тревожно и выжидающе смотрела в одну точку. Маша наблюдала за прабабкой. С той творилось явно что-то странное, она щелкала замком ридикюля, открывая и закрывая его, зрачки ее расширились, и даже проступил румянец. Если бы Вася не была столь преклонного возраста. Маша решила бы, что та выбралась на свидание.

Время шло. Маша поглядывала на экран телефона, они сидели тут почти два часа.

– Это было как чудо, – заговорила вдруг бабка, – он был такой… Не такой, как все. И говорил чудные вещи.

– Кто, ба? – насторожилась Маша.

– Томкин отец, – ответила Вася. – он говорил, что пришел из будущего.

Машу прожгло насквозь, и она замерла.

– А я поверила ему, потому что… просто поверила. Он говорил, что не сможет остаться, что ему нужно вернуться. Он говорил… Он говорил…

Вася открыла сумку, достала бархатный мешочек.

– Он говорил, что он из двадцать первого века, что родился в тысяча девятьсот девяносто восьмом году.

Маша автоматически посчитала – сейчас ему девятнадцать.

– Ба, – сколько лет ему тогда было?

– Не знаю, – покачала головой Вася.

– Ну сколько? – настаивала Маша, – восемнадцать? Двадцать? Тридцать? Пятьдесят?

– Не знаю, – повторила Вася, – молодой, красивый. Ты на него похожа.

Маша даже не думала сомневаться в словах бабки. Это была правда, все, до последнего слова.

– Он обещал прийти сюда, – сказала Вася, – сегодня. У него день рождения сегодня. Он сказал, что в двадцать лет первый раз это случилось. Я тогда думала… с женщинами… А сейчас понимаю, что он имел ввиду.

Маша не слушала, она крутила головой, пытаясь увидеть парня, похожего на себя.

Она увидела и, почему-то, сразу узнала его, словно видала раньше. Группа молодых людей привлекла внимание окружающих, ввалившись из боковой аллеи. Виновник торжества одной рукой тащил за тонкое запястье худенькую стройную девушку в коротком платье, а другой нес какую-то конструкцию. Маша присмотрелась – в руке именинника был квадрокоптер, сложный, с камерой на пузе. Парень, очевидно, так хотел попробовать подарок в действии, что вытащил всех гостей на улицу. Девушка в правой руке дула губки – подарок полностью захватил внимание молодого человека. Он поставил квадрокоптер на борт бассейна, взял пульт и осторожно надавил на рычаги. Аппарат поднялся в воздух, но тут же заметался, управляемый неверной рукой. Все вокруг заворожено смотрели, гадая, упадет новенькая игрушка в фонтан или нет. Парни закричали, советуя, как выровнять устройство, девчонки завизжали. Именинник поджал губы, стараясь отклонить коптер от опасного водоема. Самолетик завертелся на месте и вдруг полетел прямиком в Машу. Она испуганно сгорбилась и зажмурилась, ожидая удара, но, в последний момент парень что-то сделал и машинка упала на газон.

Маша медленно открыла глаза. Парень подбежал, подобрал игрушку, повернулся к ней.

– Извините, – произнес он с сожалением, – я не хотел, правда!

Маша смотрела на своего прадеда и пыталась увидеть в нем себя. Темноволосый и кареглазый, ей казалось, он совсем не походил на нее, зеленоглазую блондинку. Только было что-то… Что-то неуловимое, знакомое, Маша не могла увидеть, что это, но чувствовала.

– Ничего страшного, – произнесла она негромко, – все обошлось.

В это время подружка прадеда, целых пять минут не получавшая внимания, оживилась, и протяжно позвала:

– Ваня!

Парень еще раз извинился, развернулся и побежал к друзьям.

– Поехали, – вдруг произнесла Вася, – поехали скорее отсюда.

– Ба, – Маша наклонилась к уху прабабки и прошептала, – он клевый!

– Поехали! – в голосе бабки вдруг проявился металл, – незачем это все!

Маша взяла коляску за ручки, покатила по дорожке. Она выворачивала голову, напоследок пытаясь ухватить людей у фонтана. Когда они вошли в аллейку, Вася попросила остановиться.

– Вот, – сказал она, открывая ладонь, – это тебе. Наследство. Я чувствую, в тебе это тоже есть… От него…

Маша взяла мешочек, развязала его и вытряхнула содержимое на ладонь. Это были два кольца. Большое зеленое и поменьше, с голубым прозрачным камнем. Почему-то она даже не удивилась этому. Ее кольца лежали в сумке, той, что сейчас висела через плечо. Она надела кольца на пальцы левой руки, и они пришлись совершено по размеру.

Вася уронила руку, будто бы, отдав кольца, она потеряла всю энергию. Маша защелкнула сумочку, положила Васе на колени, взялась за ручки коляски и покатила дальше. Они вышли из парка. Мужчина сидел в машине, увидев их, вышел, открыл дверь.

– Нагулялась, бабуля? – спросил он нарочито весело, – поехали до дому, до хаты?

Вася не ответила. Маша подвезла коляску к машине, готовая вкатить ее внутрь, и тут из Васиных рук выпал ридикюль.

Маша ойкнула.

– Сейчас, подниму, – сказала она и наклонилась за сумкой.

– Держи, – произнесла она, распрямившись, и замерла.

Вася сидела, чуть привалившись набок, глаза ее были полузакрыты, руки неестественно расслаблены. Маша придушенно ахнула, мужчина обернулся, оценил ситуацию, бросился к коляске. Приложил пальцы к шее пожилой женщины. Поняв, что случилось, он на секунду зажмурился, потер ладонью лицо.

– Девочка, – сказал он, – иди садись вперед. Я все сделаю.

30

Васю похоронили на следующий день. Бабушка Тамара и мама отчаянно рыдали, сморкаясь в платочки, папа угрюмо сидел рядом и только поглаживал маму по плечу. А Маша совсем не плакала. Ну не было у нее слез и все тут. Ей казалось, Вася завершила какое-то очень длинное путешествие, и теперь прилегла отдохнуть. На кладбище она равнодушно смотрела, как опускали гроб, как кидали землю, как закапывали. Ее все это совершенно не трогало. Все это – гроб, дурацкие венки из искусственных цветов, поминки в столовой санатория – не касались Васи, не имели к ней отношения.

Маша жила в Зеленом Городе почти две недели. Мама с папой уехали на третий день. Мама снова плакала, просила Машу позаботиться об осиротевшей бабушке. Маша кивала, а сама с нетерпением ждала, когда же мама наконец сядет в автомобиль, откуда уже многозначительно поглядывал терпеливый папа. Наконец она села, долго махала из окна, пока машина не скрылась за поворотом.

Маша вошла во двор, закрыла калитку. Она хотела идти в дом, но увидела за забором белую косынку и пошла в огород. Бабушка Тамара, как обычно, стояла, согнувшись над грядкой.

– Трава сама себя не выполет, – будто извиняясь сказала она, – вон помидоры заросли.

Маша присела на корточки с другой стороны гряды и. подражая бабушке, начала выдергивать мелкую поросль сорняков.

– Бабуль, – заговорила она первой, – ну ты как теперь одна-то, а?

– Да как… Как-нибудь, – ответила баба Тамара, – ремонт сделаю, Юрка обещал материалы привезти, рабочих найму. В будущем году надо крышу перекрывать, забор новый ставить…

Бабушка долго перечисляла планы относительно ремонта и переустройства усадьбы. Казалось бы, это не имело никакого отношения к Машиному вопросу, но Маша понимала, что имело. Баба Тамара не умела сидеть без дела. Сейчас, когда Васи не стало, она придумывала себе занятия, чтобы не завянуть от тоски.

– А может… – Маша задумчиво посмотрела на бабушку, – в город переедешь? Попроще будет.

– Да куда уж я поеду, – махнула рукой бабушка, – нельзя дом бросать, вон какое хозяйство у меня. Да и за могилкой надо ухаживать…

Маша кивнула, она понимала, что ушедшая Вася держит бабушку Тамару не меньше, чем живая.

А давай-ка баньку истопим! – вдруг переключилась бабушка, – помоемся, попаримся, веничек свежий тебе заварю.

Она живо исполнила задуманное. В воздухе запахло дымом. Маша сидела на крыльце и смотрела, как суетится бабушка, доставая из сарая подсушенный березовый веник. Веник мгновенно напомнил о Светиславе, а с ним и о его брате и купальской ночи, проведенной в княжеской бане. Маша почувствовала, как низ живота сжался в тугой комок. Ощущение прикосновения тел всплыло в мозгу так ярко, что у нее закружилась голова. Это было так прекрасно, и так… возбуждающе.

– Машуля, бери желтое полотенце, – бабушка подошла, а Маша даже не услышала, как, – ты чего это?

Маша открыла глаза. Оказывается, все это время она сидела, зажмурившись.

– Ничего, – Маша стала с крыльца, – просто так хорошо тут, так спокойно.

Она взяла большое банное полотенце, разделась в комнате, бросив трусики и лифчик на пол, надела старенький халатик на голое тело. И снова знакомые ощущения. Это было невыносимо. Хотелось не просто плакать, было желание закричать в полный голос.

В баню она вошла нагнувшись, притолока была низкой, положила полотенце на лавку, сняла халат и шагнула внутрь. Запахи. Вот что больше всего будоражит память. Можно не помнить лиц, фасадов и даже вкуса. Но ты всегда вспомнишь знакомый запах, если ощутишь его. Ее счастье пахло баней. Влажный воздух поглаживал кожу, полумрак, разбавленный только светом из маленького оконца, добавлял зрительных воспоминаний. Она сначала просто стояла, наслаждаясь ощущениями, потом легла на полок, закрыла глаза. На секунду ей показалось что вот сейчас его разгоряченное тело опустится сверху, прижимая ее к доскам, она даже задержала дыхание. А потом дала волю слезам, в очередной раз переживая разочарование потери.

Ночью Маша проснулась, открыла глаза и лежала, глядя в темноту. В соседней комнате похрапывала бабушка, за окном только-только начало светать. Она дотянулась до табуретки, стоящей у кровати и взяла телефон. Половина четвертого. С того самого дня Маша мучилась дилеммой, сказать бабушке Тамаре про парня, который по странному стечению обстоятельств, был ее отцом, или не говорить? Она понимала, что все это выглядит как фантазия сумасшедшего. Еще ей очень хотелось найти прадеда и спросить, как случилось что он попал в иное время. Но сейчас прадед был молод, возможно, с ним еще ничего не произошло. В конце концов, Маша решила ничего не говорить бабушке и оставить все как есть. Разобраться бы со своей историей.

Вернувшись домой, Маша снова начала искать информацию. Она методично перечитывала все, что могла найти в интернете, выписывала названия источников, в надежде найти их в городской библиотеке. На ее счастье, библиотека оказалась богата на историю города, и Маша с радостью нашла в книгах, содержащих и рукописи, упоминание о Катерине, сестре юного Магнуса, о том, что вышла она замуж за Эйлива Рёгвальдсона, сына Рёгнвальда Ульвссона, шведского посадника в Ладоге, и уехала с мужем. Волновало ее только одно – с какой стати постановщики исторической реконструкции вспомнили про Кату, сделали ее ведущим персонажем, да еще и убили по сценарию. С этим надо было разобраться.

Слаутин был помешан на реконструкциях, это она знала. Он вечно ишивался в клубе, и знал всех в городе, кто был такой же, как он. А значит, Серега мог назвать ей человека, кто писал сценарий. Маша набрала номер.

– Серый, привет! – Маша не стала спрашивать, чем он занимается, и так понятно, что сидит дома, втыкает в компьютер, – зайди ко мне ненадолго.

Не прошло и двух минут, как затрещал дверной звонок. Маша открыла – Серега в домашних шлепанцах стоял у двери и улыбался.

– Привет! – Маша потянулась, чмокнула друга в щеку, – ты чего, тоже бороду отращиваешь?

Серега смущенно потер место, где коснулись Машины губы.

– Ну-у… – замялся он, – пробую..

Лицо у Слаутина было круглое, розовощекое, ни борода ни усы не сделали бы его воинствующим бруталом. В памяти мгновенно всплыло лицо Светозара. Он был прекрасен. Маша не стала ничего говорить приятелю, зачем лишний раз расстраивать человека, тем более, что Серега и сам это увидит в зеркале.

– Слушай, – Маша пошла, не оборачиваясь, в свою комнату, Серега топал за ней, – ты ребят из реконструкции знаешь, которые сценарий писали?

Серега на секунду задумался, закатив глаза кверху, потом кивнул.

– Я знаю Вадю, он – главный орг, Стасика, звукооператора, Ваньку Голышева, специалиста по оружию.

– Погоди, – Маша махнула ладонью, – а кто тематику придумал, знаешь?

Серега помотал головой.

– Можем у Вади спросить, он всех знает.

– Звони Ваде! – Маша была сама решимость.

На следующий день Маша в сопровождении Сереги оказалась в клубе исторических реконструкций, который размещался в двух небольших комнатах бывшего дома пионеров, нынешнего центра детского творчества. Третья комнатка была закрыта, но ради Маши нашли ключ, это был лучный тир. Вадей оказался мужчина лет тридцати, с окладистой русой бородой и усами. Маша вспомнила его, он в реконструкции изображал князя.

– Летом у нас стрельбище за городом, – басил Вадя, – а зимой приходится умещаться здесь.

В клубе было жутко накурено, воняло чем-то прокисшим, Маша поморщилась.

– Это шкуры сохнут, – пояснил Вадя, увидев, как ее перекосило.

Вообще здесь было мужское царство, место, где мужчины разных возрастов спасались от нудности быта.

– Садитесь, – Вадя пододвинул Маше компьютерный стул, а сам присел на невесть откуда взявшийся тут чурбак.

Маша присела.

– Вадим… эээ… не знаю, как вас по отчеству…

Вадя отмахнулся от лишних церемоний.

– А подскажите, кто писал сценарий для недавней реконструкции?

– А вам зачем? – почему-то настороженно спросил мужчина.

– Ну, понимаете, – Маша пыталась объяснить, – мне очень интересен этот период, особенно люди, а в реконструкции упоминались те, про кого в летописях практически ничего нет. Вот и хотелось бы встретиться с человеком, обменяться, так сказать, информацией.

Вадя улыбнулся.

– Не думал, что мне встретится еще одна женщина, увлекающаяся историей древней Руси.

– Это написала женщина?! – у Маши аж захватило дух.

– Ага, – кивнул Вадя, – это написала моя сестра.

– А можно с ней как-то встретиться?

Вадя почесал затылок.

– Это, как бы, невозможно…

– Почему? – Маша озадаченно посмотрела на мужчину.

– Она… как бы… не сможет с вами поговорить.

– Она больна?! – Маша представила себе девушку, окруженную медицинскими приборами и опутанную проводами, – очень?

– Да. То есть нет. Она – аутист.