Текст книги "Царица царей"
Автор книги: Мария Хэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
24
Стрела Геракла пронзила обеих, вонзившись в спину Клеопатры и ранив колдунью.
И сразу же будто небо обрушилось на землю. Вопль Антония смешался со стоном царицы и отчаянным завыванием Хризаты. Сохмет, делившая с женщиной ее душу, кричала в унисон с ней. Клеопатра согнулась пополам от боли. Звезды упали на траву, рассыпавшись вокруг.
Царица прижала руки к ране, из которой текла кровь – впервые с тех пор, как она призвала богиню.
Она выпустила Хризату, и ведьма полетела в бездну.
– Посвящаю эту душу Аиду! – сдавленным голосом произнесла Клеопатра.
Сияние Гекаты угасло – вода вновь принимала ее обратно. Обмотанная вокруг лодыжки цепь неумолимо тянула вниз. Кратер ждал Хризату, а в нем уже сгрудились миллионы призраков.
Армия теней увлекла ее на дно. Жрица из Фессалии погрузилась во мрак вместе со своей госпожой.
Клеопатра парила над кратером. По лицу ее текли слезы. Август ошеломленно уставился на нее.
Она улыбнулась, и он попятился. Глаза ее приобрели густо-синий сумеречный оттенок. Клеопатра была поистине ослепительна. Богиня.
– Еще не все кончено, – прозвучали ее слова у него в голове. Она протянула руку, и, хотя она не дотронулась до Августа, тот похолодел. Она будто прикоснулась к его сердцу и резко вырвала его из груди. Но он не мог понять, что случилось.
Он судорожно вздохнул, ощутив пустоту. Его пронзила жгучая боль, скрутившая мускулы. Клеопатра сохраняла спокойствие.
Август рухнул на колени, в панике хватаясь за грудь.
Клеопатра отвернулась и посмотрела на мужа.
Антоний стоял на краю кратера, и очертания его становились все более размытыми с каждой минутой. Ведь Хризаты, его временной повелительницы, уже не было в живых.
– Мы еще встретимся, – сказал он жене.
– Te teneo, – ответила она.
– Как и ты – моя, – кивнул он. – Я буду тебя ждать.
Клеопатра выдернула из себя стрелу и бросила вниз.
– Возможно, это продлится до скончания времен, – вымолвила она.
– Я дождусь, – улыбнулся Антоний. Он взял на руки тела мертвых детей. На западе блеснули первые лучи солнца.
Выжившие римляне заметили на горизонте нечто, напоминающее корабль. На палубе ладьи находился капитан с длинными волосами, лазурными глазами и золотой кожей.
Потом видение исчезло, и вместе с ним – Марк Антоний, дети и стрелы Геракла.
Клеопатра, смертельно раненная, покоилась на земле.
Наконец-то она умирала. Губы ее изогнулись в улыбке.
Вздохнув в последний раз, она посмотрела на светлеющее небо и застыла.
Послышался горестный рев богини. Аверн вышел из берегов, и волны хлестнули об утес. Сражение закончилось.
25
Август медленно встал и шагнул к телу врага. Клеопатра не шевелилась, из раны в боку текла кровь. Она что-то с ним сделала. Император пошарил в поисках монеты, чтобы оплатить ее переправу через Ахеронт, но ничего не нашел.
Присев возле нее, он смахнул снег с ее лица и закрыл ее глаза.
Во тьме кратера мелькнуло призрачное пятнышко. Трепещущее создание на мгновение поднялось на поверхность, ощерившись тысячами зубов и перьями-бритвами, а затем нырнуло в глубину. Оно возвращалось в свой родной подземный мир. Августа почему-то неудержимо влекло присоединиться к нему. Все еще колеблясь, он окинул взглядом поле боя и царившее там опустошение.
Львы и тигры преследовали добычу и пожирали мертвых.
К Августу приблизился псил.
– Мы победили, – заявил Усем. – Я ухожу.
– Нет, – выдавил тот.
– Я покидаю Рим, – продолжал заклинатель. – Живи с миром, император.
Его окружили чудовища из песка и ветра. Усем потянулся к ним, и они слились воедино. Перед псилом возникла прекрасная женщина с развевающимися волосами. Она поцеловала Усема. Дочь Западного Ветра заключила мужа в объятия. Воздух превратился в вихрь, и оба взлетели, скрывшись вместе за холмом.
Близилось утро, занимался болезненно-серый рассвет. Август пошатнулся. Легионы испуганных римлян сбились в кучу. На земле вповалку лежали мертвые сенаторы и солдаты, преданные императору. Агриппа брел среди них, разговаривая с ранеными и посвящая души погибших. Сейдкона с помощью прялки забирала у воинов последние воспоминания.
Когда Ауд оказалась перед Августом, он уже не боялся северянки. Она поднесла прялку к его лбу, и разум словно сковало льдом. В одно мгновение исчезли боль и чувство вины.
На секунду он даже забыл, кем является на самом деле. Его пронзила странная радость.
Ему не хотелось ничего помнить.
Ауд пошла дальше. Август опустился на колени возле мертвой женщины. Агриппа доковылял до императора. Полководец был весь в крови, лицо его прорезали новые морщины.
– Я нашел ее на поле боя, – сказал он.
Кто-то взял Августа за пальцы. Он удивленно поднял голову и увидел Селену. Она оказалась выпачкана в грязи, на ресницах таяли снежинки. Он сразу узнал ее. Августа захлестнула волна скорби.
– Империя победила, – дрожащим голосом произнесла она. – И я – римлянка. Я пойду с тобой.
Не оборачиваясь на тело матери, она повела Августа по склону холма.
– Мы одержали верх, – прошептала она. Август заплакал.
А сейдкона склонилась над царицей, тяжело кашляя. Ее собственная судьба, переплетенная с остальными, истончилась. Она видела в свете зари ее оборванный потрепанный конец.
Клеопатра казалась умиротворенной. Куда она отправилась? – подумала сейдкона. Кто из богов забрал ее?
Ауд повернула прялку, чтобы намотать на нее нить царицы. Она со стоном распутала ее. Силы стремительно исчезали.
Вдруг по облакам пробежала рябь, и начали сменяться времена года. Дни превращались в ночи. Растаяли звезды, появилось солнце, а потом исчезло и светило. Сейдкона продолжала трудиться. Она сплетала узор полотна судьбы, основу и уток будущего, держа за края саму Вселенную.
Наконец, она встала и направилась к историку.
Она практически закончила все, что требовалось.
Николай в оцепенении уставился на Ауд. Из его рваной раны, тянувшейся от плеча до запястья, сочилась кровь. Он не мог заставить себя двигаться.
Ему хотелось умереть.
Поле брани усеивали трупы, над которыми кружили стервятники, собираясь вскоре приземлиться.
Растрепанные пряди сейдконы развевались подобно белому туману. Северянка улыбалась. Она прикоснулась к губам Николая посиневшими пальцами.
Он напрягся и понял, что плачет. Слезы замерзали на его щеках. Одна упала на землю, разбившись вдребезги. Он наклонил голову, отдаваясь колдунье.
Пусть она сделает то, что нужно. Он лишится своих мыслей. Она может взять и его самого, и все миры, за которые он цеплялся.
– Нет, – раздался ее голос в его голове. – Ты ничего не забудешь.
Ее серебристые глаза пригвоздили его к земле.
– Ты поведаешь миру эту историю. Ты ее напишешь.
Сейдкона занесла прялку над его головой.
Едва та коснулась лба Николая, разум его открылся. Он почувствовал, как воспоминания катятся в разные стороны подобно стеклянным шарикам и теряются на границах сознания.
Прежний Николай перестал существовать.
Теперь он все понял. Знания переполняли его, повергая в ужас, и им не было конца. Любовь и скорбь. Смерть и отчаяние. Голод. Кровопролитие. Солдаты, надевающие доспехи и затачивающие мечи. Дети, пробуждающиеся ото сна. Матери с младенцами. Львицы, преследующие добычу. Истории мертвых и живых. Чужие воспоминания теперь принадлежали ему. Он закричал. Череп будто раскалывался от переполняющего его содержимого. Казалось, что он больше ничего не вместит. Но он смог.
Он познал миллионы судеб. И стал единственным, кто будет помнить.
Плача, он бросился бежать. Пока он пересекал поле боя, рана начала затягиваться. Значит, Ауд-колдунья переплела его нить с чем-то еще. Сегодня не умрет.
У него появилась цель.
Николай превратился в хранителя истории. Он поведает людям о змеях, солдатах, египетских и римских богах. Он расскажет о царице и ее любимом, об их детях и призраках Аида.
Все это было заключено внутри него.
Он обрел свое предназначение.
Мир узнает о Клеопатре.
ЭПИЛОГ
Император, хромая, прогуливался по саду у подножия Везувия. Ветер трепал его одежду, холодя старческую кожу и ероша редкие волосы. Ему чудилось нечто знакомое… Вероятно, расположение звезд походило на татуировку, которую он видел на какой-то женской спине. Август попытался вспомнить подробности, но тщетно. Это прошло, как мимолетный давний сон. Он издал мрачный негромкий смешок, прозвучавший как хриплый кашель. Разум его стал подобен океану. Мечты и стремления утонули в соленой воде, населенной тенями. Он больше не мог отличить правду от вымысла. Реальность и воображение перепутались.
Императору исполнилось семьдесят шесть лет, из которых почти сорок четыре он правил Римом. Сегодня было девятнадцатое августа. Этот месяц он назвал в свою честь. В памяти возникли летние дни, проведенные в Александрии. Тогда был жив Антоний… А он пережил своего врага, бывшего друга и кумира. Почему тот возник в его памяти? Да, Август действительно вступил в мавзолей и…
Нет. Не следует думать об этом.
Еще одно воспоминание – август следующего года. Поле боя у озера. Тигриный рев и пустота в том месте, где билось его сердце. Падающие снежинки. Крик богини. Его прекрасный неприятель – Клеопатра, истекающая кровью на земле. Что она сделала с ним? Что за странное чувство он ощутил? Его душа…
Он до сих пор пребывал в неведении.
Древняя старуха-северянка коснулась прялкой его лба. Она стерла его историю и заменила ее неизвестностью.
Он бежал обратно в Рим, где служил империи и народу. Он был потрясен происшедшим и запер Врата Януса, принеся спокойствие своей стране. Он отдал долг воина и внес плату. Однако его собственная жизнь не стала мирной.
Теперь Рим был его единственным наследником. Юлия, родная дочь, предала отца. Она завела роман с последним оставшимся в живых сыном Марка Антония. Девушка приносила жертвы старым богам, обнаженная танцевала в городских храмах и предлагала себя каждому. Юлия не снимала кольцо с изображением Гекаты. Перстень, по ее же словам, она нашла во дворце.
Август изгнал ее из столицы и приказал убить ее любовника. Свершившееся наказание не облегчило его страданий. Всего за несколько часов до прогулки он велел казнить своего внука, младшего сына Юлии. Отец мальчика был неизвестен, и император не мог рисковать, что Рим унаследует потомок старого недруга. Он должен передать бразды правления Тиберию, своему пасынку. Хотя он не любил юношу и не доверял ему. Но другого варианта не было. Остальные его наследники уже умерли. Род его, увы, прервался.
Сильно заныла грудь.
Он изгнал и друзей. Отослал прочь биографа Николая Дамасского, когда тот вручил императору экземпляр своей рукописи об истории Вселенной. [46]46
Имеется в виду самая известная работа Николая Дамасского «История» (целиком не сохранилась).
[Закрыть]Она раздражала его. Даже те части, которые непосредственно касались Августа, надиктованные им самим, казались ему странными и дикими. Неужели он говорил во сне?
Он отправил Овидия в изгнание, на берег Черного моря. В его поэме «Метаморфозы» женщины становились зверями, а животные – дочерьми человеческими. Боги ходили среди людей, напоминая Августу о…
О чем?
Кто-то будто нашептывал Овидию на ухо секреты, посвящал в тайны и загадочные откровения. Но какие?
В конце концов Август сжег пьесы, стихи и биографии. Он стоял на ступенях Палатина с факелом в руке и смотрел на пылающие страницы. Он не знал, что именно он пытается скрыть, – просто уничтожал все подряд, включая и свои же сочинения.
Он оставил лишь пророчества сивилл, но подверг их цензуре, вырезая ножом оскорбительные фразы и абзацы. Но один кусок врезался ему в память.
«Вдовствовать не суждено тебе, но ложе разделишь ты с воинственным львом, который людей пожирает. Будешь ты счастлива и в мире известна – та, кто в сердце своем одно бесстыдство имела. И почести ей воздадут у гроба, который еще при жизни построил умелец искусный. Многие здесь соберутся твою кончину оплакать. Царь на могиле твоей притворно стенает, зная, что в царство мертвых тебя он отправил живую. Будешь души лишена ты, однако сосудом для чего-то бессмертного станешь. И гнев твой будет по-прежнему страшен. И царские падут города, так за обиды твои сотворишь ты отмщенье».
Он в смятении искромсал фрагмент, добавляя и убирая слова, полностью изменив смысл предсказания. Он нутром чуял нечто знакомое, но был не способен проникнуть в суть пророчества и страшно злился. Он отошел от стола, побагровев от безумного гнева. Он и сейчас недоумевал, почему его обуяло такое раздражение.
Август вздрогнул. Воспоминания внезапно переродились в кошмары.
Марк Агриппа скончался в пятьдесят пять лет. Причиной стало заражение крови – последствия давнего ранения. Находясь в походе, он погрузил ногу в уксус, надеясь облегчить боль от застарелой раны. К тому времени, когда прибыл Август, он был уже мертв.
В памяти Августа что-то забрезжило. Стрела, яд, ошибка, вспышка света…
Император почувствовал, как шатаются во рту зубы. Он провел языком по пустому месту, где раньше находился резец, выпавший во время морского путешествия. Август бросил его прямо в море между Египтом и Италией. Наверное, он уже превратился в жемчужину. Август очень постарел – кости могли бы стать золотом, волосы – лазуритом… В памяти возник бог, тело которого состояло из драгоценных камней. Он пересекал небо в ладье.
Императора охватила тоска. Ему было холодно и под лучами солнца, а в свете луны он просто замерзал.
Прищурившись, он поднял голову. Позвоночник запротестовал, но тем не менее он наслаждался красотой ночи и сада. Деревья ломились от спелых фиг, в воздухе разливался запах травы. То были владения отца. Он не посещал их долгие годы. Отец умер в этом месте, когда Август был еще ребенком. Все казалось родным, но многое ускользало.
Подняв руку, он сорвал сочный плод. Вообще-то он предпочитал зеленые фиги. Чрезмерное наслаждение таило опасность.
Из-за дерева вышла прекрасная женщина и улыбнулась. Август улыбнулся в ответ и прикрыл рот рукой, на которой проступали старческие пятна.
Кто она, молодая и красивая незнакомка? Служанка? Слишком пригожа для рабыни. Гостья? Сановница?
Что-то подсказывало ему, что он должен догадаться.
Август начал размышлять. Глаза оказались подведены краской, на запястьях красовались браслеты в форме змей. Изящное тело обтягивало белое льняное платье, пухлые губы отливали алым.
Он надкусил плод – сладкий как мед, полный семян и почти перезрелый. Вдруг он вспомнил. Когда-то он был ее любовником. Или просто любил ее.
– Мы раньше встречались? – спросил он.
– Здравствуй, Октавиан, – ответила она, крепко прижимая пальцы к талии.
– Ты ранена? – осведомился он.
– Была, – произнесла она. – И притом серьезно. Мне потребовалось немало времени, чтобы исцелиться. Ну а твоя жизнь – очень продолжительна. Я этого не хотела, но не жалею. Тебе пришлось страдать.
– Отнюдь, – возмутился Август, но тут же оборвал себя на полуслове. Он ведь часто мучился от бессонницы, а теперь еще осознал, что ненадлежащим образом одет для подобного общества. Он был почти обнажен. По коже забегали мурашки.
– Ты не помнишь меня, Октавиан? – поинтересовалась женщина.
– Нет, – заявил он. Горло почему-то опухло. Фига царапала язык. Он с несчастным видом закашлялся. Похоже, он простудился. Скорей бы вернуться в дом, в постель, заснуть, а потом наблюдать за восходом солнца.
– Однажды я заключила сделку, – вымолвила она. – С могущественным царем, в стране неподалеку отсюда.
– Пари? – оживился Август, вспоминая об азартных играх, в которые играли костями, камнями и золотом. И опять его память прояснилась – именно он вложил монету в рот Агриппы, чтобы заплатить лодочнику Аида. В той гробнице было сыро, но он похоронил друга с соблюдением всех надлежащих обрядов и ритуалов.
Внезапно в сознании вспыхнуло видение – мавзолей и пустая каменная плита с серебряной шкатулкой. Изображение Исиды, змея… Он невольно поежился.
– Верно, – согласилась она.
Снова закашлявшись, он тяжело опустился на покрытую росой траву. Следовало попросить слугу принести ему плащ. Зачем он вышел ночью в сад?
– И ставкой была душа, – продолжала женщина.
Август осторожно лег на спину, готовясь услышать очередную историю. Он испытывал страх. За свою жизнь он нанимал многих сказителей, но мало спал. Как же он жаждал отдохнуть!
Женщина пристально смотрела на императора.
И он вспомнил двух маленьких мальчиков, погибших на поле боя. Он привез в Рим Селену и выдал ее замуж за царя Мавритании. Дал ей царское приданое, словно она была его дочерью. Он чувствовал себя обязанным перед Селеной. Она тоже умерла – восемь лет назад. Нанял греческого поэта, чтобы он написал эпитафию в ее честь. Единственный хороший ребенок, но – не его собственный.
– Луна потемнела, поднявшись на закате, – прошептал Август. Чудесные строки. Странно, но женщина оказалась похожа на Селену, удивился он и продолжал: – И скрыла свои страдания, ибо ее бездыханная тезка спустилась в Аид. Красота ее была подобна ночному светилу, но тьма поглотила обеих.
Незнакомка улыбнулась. В глазах ее сверкнули слезы, но, возможно, это был отблеск звезд.
Он пожалел обо всем на свете.
– Душа? – спросил он. – Чья? Твоя?
– Нет, Октавиан, – произнесла она. – Когда я заключила сделку, я уже ее продала Ка. Я хотела спасти любимого. А твоя душа была со мной – со дня сражения у Аверна. Ты жил без нее, как и я – без своей. Ты никогда не замечал ее отсутствия? Признайся, Октавиан, был ли ты счастлив? Любил ли ты? Радовался?
Август печально взглянул на нее. Губы ее ярко выделялись и в темноте.
Ему показалось, что она стала выше, а кожа ее побледнела. Она снисходительно посмотрела на него…
Блеснули ее острые зубы.
Он едва мог дышать. Из прошлого всплыло имя. Он не понимал, почему забыл о нем.
– Клеопатра, – сказал он.
– Te teneo, – отозвалась она. – Ты – мой.
Она наклонилась к нему, крепко обняв Августа. Ее ледяные губы коснулись его рта. В ее глазах отразились вулканы, бури, разрушение, хаос.
Он на миг узрел падение Рима. Небо заполнили металлические крылья.
Она впилась в его горло. Август слабо сопротивлялся. Ее рука придавила его к земле, и он расслабился под ее тяжестью. Всего лишь поцелуй…
Да. Наверняка они были любовниками. И стали ими вновь.
Клеопатра, повелительница Египта. Царица царей.
– Ты проживешь долгую жизнь, – услышал он ее голос и ощутил себя мальчиком, страдающим от лихорадки.
И все закончилось.
Клеопатра встала. Наконец-то она может покинуть страну, ставшую домом поневоле. В саду остался мертвый император Рима.
Умирая возле Аверна, она почувствовала, как Сохмет оставила ее душу. Тогда Клеопатра вернула Ка. В те секунды снежинки падали на ее кожу, и неспешно текла бесконечная струйка ее собственной крови.
Она очнулась на болотистом берегу темного озера. Была ночь, в небе висела полная луна. Но одновременно она созерцала восход солнца. Горизонт переливался золотыми, розовыми и коралловыми красками. Вокруг простирались холмы и долины, зеленые луга и яркие цветы. Но это была не земля.
Она полюбовалась созвездиями, знакомыми ей по небесам любой страны, где она бывала. Тени падали на траву и водную гладь. Клеопатру радовало, что она видит узор из прежней жизни в новом, пробуждающемся мире.
– Ты в Элизиуме, – произнес чей-то голос. – Ты умерла у моих врат.
– Где Антоний? – спросила она, поворачиваясь к Аиду. – Мне нужно к нему.
Бог печально покачал головой.
– Как пожелаешь. Ты оказала мне немалую услугу. Я плачу тебе тем же.
Последовала ослепительная вспышка, и Клеопатра перенеслась в другое место.
Она оказалась на Острове Огня с весами для взвешивания душ. Рядом лежало перо Маат. Перед Клеопатрой появились Марк Антоний и ее сыновья. Трое умерших детей. Цезарион, Александр Гелиос и Птолемей Филадельф.
Задохнувшись от счастья, она бросилась им навстречу. Внезапно могучая сила вырвала ее из Дуата и вернула душу в изломанное тело.
Прядильщица судеб призвала Клеопатру из подземного мира, в который она так стремилась. Беспомощная и парализованная, она почувствовала, что Сохмет опять овладела ею.
– Теперь я вижу все, – прохрипела сейдкона, положив руки на лицо Клеопатры.
Царица шагнула в собственное будущее. Любимый ждал ее в Дуате, а она оставалась на земле, мечтая о нем. Ей не дано встретиться с ним в ближайшее время.
– Твое предназначение – уничтожить мир, – прошептала тогда Ауд. – Но ты должна и спасти его. Это – одна и та же судьба.
Клеопатра скрылась во тьме. Над головой сиял остроконечный серп. Тело ее наполнялось кровью, а разум – ночью. Она окончательно исцелилась, и Сохмет восстала снова. Царица ощущала ее голод. Сохмет тоже ранили стрелой с ядом Гидры, однако у богини оставались еще шесть Убийц: Голод, Землетрясение, Потоп, Засуха, Безумие и Жестокость.
Клеопатра пока не закончила земные дела. И она не знала, когда придет успокоение. Не ей это решать.
Император Рима умер.
Да здравствует царица.
Acta est fabula. [47]47
Представление окончено (лат.).
[Закрыть]
