Текст книги "Царица царей"
Автор книги: Мария Хэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
10
Поднялся свирепый вой, будто из домов выгнали тысячи собак или стаи волков с холмов двинулись на полный детей город. Вокруг слышались призрачные звуки, напоминающие лязг челюстей и хруст костей. Блуждающие призраки разбежались, зажав уши.
Эхо подземелья усиливало каждый вопль, отражая его от другого берега реки и вновь возвращая Клеопатре и Антонию.
– Где мы? – спросила она.
– Геката рядом, – объяснил муж. – Лают ее сторожевые псы.
Клеопатра узрела картину, заставившую ее похолодеть. Гигантская женщина с темной кожей лежала на боку, почти полностью укрытая колючими кустами и ползучими лианами. Вокруг ее лодыжки была обмотана толстая цепь. Глаза богини на мгновение приоткрылись. Вокруг нее прыгали черные собаки.
Клеопатру охватило отвращение, смешанное с чем-то еще.
– Кто держит ее в плену?
– Боги, – прозвучал ответ. – Она им помешала.
«Я тоже была царицей, – раздался в ушах Клеопатры тихий голос, скрипучий и голодный. – Не стоит слишком гордиться».
– Не смотри на нее, – произнес муж.
Но она не могла оторваться от Гекаты.
Клеопатра вздрогнула. Марк Антоний быстро миновал скованную богиню, увлекая жену за собой.
– Колдунья, поймавшая меня, служит ей. Она решила воспользоваться тобой и Сохмет, чтобы вызвать Гекату из подземного мира, – заговорил Марк Антоний. – Она намерена освободить ее и потрясти Аид до основания.
– И каким же образом?
– Принести тебя в жертву. Чем дольше мы здесь, тем вероятнее, что она добьется своей цели. Твое тело пока в ее распоряжении. Счастье, что еще не догадалась, как тебя уничтожить.
– Никто этого не знает, – произнесла Клеопатра. – Даже я. А ты?
– Я не хочу тебя убивать, – сказал Антоний. – И я единственный, кто так считает.
Наконец, во тьме показался вход в пещеру, который сторожил огромный серый пес с тремя головами. Шею чудовища обвивали змеи с раздутыми капюшонами.
Глаза Цербера горели красным огнем, шерсть маслянисто блестела. Оскалив длинные клыки, он качнул головами, поворачивая каждую из них к Клеопатре. Затем угрожающе фыркнул. Слюна сочилась из исполинских пастей, под шкурой перекатывались мускулы.
Клеопатра инстинктивно напряглась, готовясь к бою.
– Она – не живая, – заявил Антоний псу. – Дай нам пройти. Освободи дорогу.
Цербер зарычал и принялся обнюхивать лицо женщины.
А Клеопатра, в свою очередь, зашипела – то ли по-змеиному, то ли по-кошачьи. Антоний искренне изумился, наблюдая за этой сценой.
Царица же начала говорить с кобрами на языке, незнакомом ей самой. Аид огласили новые звуки – нескончаемая ритмичная мелодия-заклинание.
Она пела, подобно Усему, который подчинил ее своей воле на пыльной арене Большого Цирка. Она прекрасно овладела очередным даром – ей ведь всегда легко давались чужие наречия. Слова теперь принадлежали ей.
– Отдайтесь мне, – мурлыкала она. – Вы принадлежите мне. Мы – одно целое и одинаково сильно тоскуем. Мы желаем одного и того же. Пойте со мной, дети змей, танцуйте со мной. Мы – едины.
Пес оскалился, рептилии на его горле извивались и сжимали свои кольца.
– Убейте его, – приказала Клеопатра, ибо Цербер противостоял ей.
Антоний схватил жену за руку, пытаясь отвлечь.
– Персефоне и Аиду такое не понравится, – предупредил он. – Не надо злить их перед тем, как просить о благосклонности.
Чудовище, пронзительно скуля, осело на пол пещеры. Три пары глаз мгновенно захлопнулись. Змеи продолжали свою пляску.
– Усыпите его, – Клеопатра сменила гнев на милость. – Пусть видит сны. Но не убивайте.
Кобры неохотно ослабили хватку, и она закончила петь заклинание. Они с Антонием перебрались через спящего зверя, чувствуя хриплые вздохи Цербера.
– Неплохо у тебя получилось, – сообщил муж, но Клеопатра еще пребывала в неистовстве, которое начало ослабевать лишь после некоторых усилий. Геката напомнила царице ее саму. Правда, теперь она могла не чувствовать Сохмет, поскольку невидимая цепь оказалась недостаточно длинной. Богиня не добралась до Аида. Но сколько еще осталось времени у Клеопатры, прежде чем госпожа вновь предъявит на нее права?
Внезапно она замерла, услышав похожие на младенческий плач звуки, бесчеловечно напомнившие ей о детях.
– Куда ты меня привел? – осведомилась она.
– Нам надо преодолеть Пещеру Младенцев, – сказал Антоний. – Ничего не поделаешь. Некоторым она кажется самым жутким местом в преисподней, но здесь есть кое-что и похуже. Возьми меня за руку.
Их окружили тени новорожденных, которых оставили на римских грудах мусора на съедение сворам бродячих собак. Такова была судьба младенцев, не признанных отцами семейств, даже знатных. Подобное считалось совершенно законным. Тех, кому повезло, подбирали с улиц и продавали работорговцам. Менее удачливые умирали неоплаканными и оказывались младенцами в Аиде. Пещеру заполонили неприкаянные создания.
Клеопатре стало трудно дышать. Почти все призраки были девочками.
Антоний тянул ее дальше, но она оглядывалась, с болью оплакивая мертвых. Их крошечные ручки тянулись к ней, пытаясь ухватиться за края одежды.
Губы шевелились, тщетно пытаясь сосать. Здесь отсутствовали кормилицы, ласковые нянюшки, учителя, резные фигурки львов… Эти младенцы никогда не будут ни ходить, ни говорить.
– Не останавливайся, – вымолвил Антоний. – В подземном мире свои обычаи.
– Неправильные, – гневно бросила Клеопатра.
– Аид пропустил тебя.
– Дети в Риме. Ты о них подумал? – спросила она. – Александр, Птолемей, Селена? Во дворце Августа.
– Но они живы, а мы лишь тени, – произнес он.
– Нет, – заявила она. – Некоторые могут быть здесь. Цезарион умер после тебя. Римляне казнили моего первенца на площади.
– Мне не хватает их не меньше, чем тебе, – заявил Марк Антоний. – Но сейчас необходимо спасти тебя. Другого выхода у нас нет.
Клеопатра с тоской подумала о Цезарионе, который бродил в одиночестве по Аиду. Возможно, и нет, с надеждой предположила она. Вдруг он в Дуате? Мальчик погиб в Египте, а мать его была египтянкой. Вероятно, его посмертная судьба сложилась справедливо. Возможно, его чистую душу взвесили. Теперь он в безопасности, на Прекрасном Западе.
После им встретились безымянные самоубийцы. Затем они миновали судилище Миноса, [41]41
В древнегреческой мифологии – критский царь, сын Зевса и Европы, ставший в Аиде судьей над мертвыми. Минос налагал наказания на души преступников.
[Закрыть]где лжесвидетелей осуждали их жертвы.
Спустя ночи и дни долгого пути Клеопатра и Антоний вступили в поля скорби. Они брели по прекрасным садам с дорожками, выложенными костями, вдоль которых цвели черные розы и мирты. Сюда приходили умершие от любви, преданные души с разбитыми сердцами. Они рыдали, изнемогая от тоски и страсти.
– Ты здесь живешь? – поинтересовалась Клеопатра у Антония, но тот покачал головой. Однако ей показалось, будто он отвел взгляд.
– Идем, – просто сказал он.
Клеопатра размышляла о том, что они, наверное, заблудились. Что же случится с ними, когда все закончится? Она поняла, что конец у истории явно не будет счастливым.
Муж провел призрачными пальцами по ее коже.
– Когда мертвых призывают из Аида, – объяснил он, – живые стучат кулаками по земле, чтобы мы услышали, как они скорбят. Еще они проливают свою кровь, чтобы мы могли напиться. Мы страдаем от жажды и голода. Чем дольше мы пребываем здесь, тем больше увядаем. Скоро во мне ничего не останется от Антония.
Он коснулся ледяными губами ее руки.
– Ты пока еще Клеопатра, – кивнул он. – Моя жена, но я принадлежу подземному миру.
Клеопатра почувствовала, как вновь рушится ее вселенная. Боги мертвых крепко удерживали своих подданных. Загар Марка Антония уже пропал. Сквозь нагрудник можно было разглядеть деревья.
– Тогда мы должны поторопиться, – произнесла она. – Нам нужно добраться до обители здешних владык, верно?
– До Персефоны, – ответил он дрогнувшим голосом. – Наше время истекает.
Клеопатра крепко сжала его пальцы.
Вместе они пробежали через призрачные поля сражений. Там обитали призраки, чьи тела не были надлежащим образом похоронены. Некоторые отдавали Антонию честь, а другие проклинали.
Потом они промчались по белым дорогам, припорошенным снегом. А в Риме вовсю светило яркое солнце, и за пределами столицы люди изнемогали от зноя. Убийца путешествовала от одного селения к другому, от храма Юпитера к святилищу Венеры. И в Аиде появлялись все новые тени.
11
Агриппа вместе с небольшим отрядом направился на юг. Его целью был храм Аполлона, основанный во времена Трои воином Филоктетом. Мифы пронизывали Италию. Когда Николай поведал полководцу о том, что скрывалось в Кримиссе, Агриппа согласно кивнул. Рассказ являлся частью живой и гордой истории Рима, подобно хижине Ромула.
Николая не было с Агриппой. Вооруженный историк мог представлять опасность лишь для самого себя. Поэтому военачальник поручил ему и сейдконе присматривать за Августом. Необходимо, чтобы тот не покидал резиденцию. Император ослабел от териака, так что задание оказалось несложным для старухи и ученого.
Агриппа не рассчитывал, что им удастся справиться с Хризатой. Но надеялся, что Августа может соблазнить историк, которого представили как нового биографа. Император мнил себя писателем, хотя обычно сочинял лишь стихи. Огибая мыс, Агриппа невольно улыбнулся. Сейчас, за пределами Рима, он чувствовал себя гораздо лучше. Он пытался решить проблему, и неважно, что занимался этим только он один. Все-таки Клеопатра уже не пребывала во власти Хризаты. Стены потайной комнаты были выложены серебром, а ларец обмотали тяжелой цепью. Доверенные солдаты Агриппы посменно несли охрану импровизированной темницы.
Перед отъездом к нему заглянул псил и попросил взять с собой. Однако Усем не был легионером, и Агриппа отказал. Вряд ли заклинатель столь же хорошо обучен, как воины Агриппы. Конечно, он и не стал бы исполнять его приказы. Поэтому полководец оставил его охранять серебряную комнату. Если Хризата попытается пустить в ход магию, Усем сразу это почувствует.
Впереди показался храм, и улыбка римлянина исчезла.
Здание, расположенное на вершине высокого утеса, сияло в закатных лучах. Агриппа занервничал.
Впрочем, можно не сомневаться – они практически в двух шагах от цели. Он молил богов, чтобы Николай дал ему верный ответ.
Агриппа приказал отряду подождать. Когда полностью стемнело, они поднялись по склону холма, приблизившись к храму сзади. Лошадям приходилось осторожно переставлять замотанные тряпками копыта. Путь, который в обычных условиях занял бы несколько минут, растянулся на час. Впрочем, ночь была им на руку. Агриппа не хотел, чтобы обитатели храма заранее узнали о приближении солдат.
Он все же хотел решить дело миром.
В святилище хранилась драгоценность – по крайней мере, так утверждал Николай. Оружие, способное убить бессмертного – гибельное как для Клеопатры, так и для Хризаты. Хаос, побеждающий хаос.
Агриппа дотронулся до бритой головы и пригладил несуществующие волосы. Кони взбирались по склону, и легионеры сидели, выпрямившись в седлах. Их блестящие доспехи скрывались под темными плащами. Они изнывали от нетерпения, но не смели ослушаться командира.
Агриппа дал знак, и солдаты, спешившись, приблизились к воротам. Они быстро нащупали трещины в кладке, и один из легионеров начал карабкаться наверх, цепляясь за камни.
Копыто соскользнуло по булыжнику – в тишине раздался звенящий звук. Полководец приказал своим людям обнажить мечи.
Спустя пару мгновений ворота открылись, и из них вышел жрец – сгорбленный старик с затуманенными голубыми глазами. Его сопровождал смуглый юноша с проницательным взглядом.
– Я – Марк Агриппа, а это – мои солдаты, – объявил римлянин. – Мы путешествуем по поручению императора.
На самом деле Август ничего не знал о походе.
– Приветствую вас, – сказал молодой жрец. – Мы давно наблюдаем за вами. И вы не являетесь для нас невидимками.
Агриппа расправил плечи. Либо он утратил часть прежнего опыта, либо служители храма получали сведения из источников, недоступных простым смертным.
– К вам обращается ваш император, – начал он. – Август просит оказать ему услугу.
– Мы – обычные люди, – отвечал юноша. – Можем предложить вам скромную еду и питье. Переночуйте у нас, если пожелаете.
– Нам надо нечто другое, – заявил Марк Агриппа.
Жрец едва заметно усмехнулся.
Агриппа начал подумывать, не убить ли его, прежде чем войти в храм. Однако он понятия не имел, сколько людей за стенами. Он не собирался совершать опрометчивых поступков. Кроме того, ему вовсе не хотелось настраивать священнослужителей против себя.
– Нет, – произнес юноша с непроницаемым видом. – Воины Рима, вам требуется невозможное. И почему ваш император играет с огнем?
Он что, издевается над державой?
Агриппа заколебался, но жрец в конце концов пригласил их внутрь.
– Добро пожаловать к нашему очагу, пусть и скромному. Уберите мечи в ножны. Это – храм, и здесь они ни к чему.
Проходя через ворота, Агриппа заметил торчащие из окон стрелы, нацеленные на него и легионеров. Хорошо, что он не спешил. А местные обитатели берегли свое сокровище, и у Агриппы почему-то сразу улучшилось настроение.
Он оценил и старика. Вероятно, тот не так уж и дряхл, как показалось поначалу. Судя по всему, в трости жреца скрывался клинок, а его сгорбленная походка сменилась размашистым шагом.
Агриппа притворился, будто не заметил целившихся в него противников. Солдаты тихо, спокойно и мирно въехали на территорию храма. Действовать они станут лишь по приказу Агриппы и ни секундой раньше. Это были закаленные солдаты, полностью ему доверявшие.
Над входом в храм возвышалась мраморная статуя воина Филоктета с луком Геракла. Нога изваяния была обмотана бинтами, раненая ступня приподнята над землей. На постаменте виднелась надпись, наполнившая душу Агриппы тайной радостью.
«Здесь лежит Филоктет, герой Трои, получивший в наследство стрелы Геракла, отравленные ядом побежденной Гидры.
Воин, пади ниц и оплачь смерть Хирона, бессмертного, убитого теми же стрелами.
Пади ниц и оплачь Геракла, погибшего от яда.
Воспой гимны во славу отваги Филоктета, который страдал десять лет, раненный даром Геракла.
Пусть стрелы эти уже никогда не вылетят из лука, и пусть сохранят их ваши смертные жизни».
Рядом находилась еще одна статуя. Марк Агриппа узнал гигантского кентавра Хирона, пронзенного в ногу стрелой Геракла. Мучительная гримаса боли на его лице выглядела столь жизненно, что легионеры слегка замедлили шаг. Из голубых глаз кентавра текли мраморные слезы. Агриппа дотронулся до холодного камня и отпрянул – тот неприятно холодил руку.
Жрецы повели посетителей по узкому коридору, а затем – во внутренний дворик, прямиком к накрытому столу.
Римлянин улыбнулся. Противники были очень любезны. Они предложили «путешественникам» присоединиться к трапезе. Жрецы первыми попробовали еду, чтобы исключить возможность наличия яда.
Агриппа ел с аппетитом. Ему редко доводилось оказываться вдали от императора, и он обнаружил, что так ему даже больше нравится. Август за последние месяцы чудовищно изменился, и Агриппа перестал полагаться на чутье друга. Здешняя пища – простая и вкусная – напомнила ему о лучших временах. Наевшись, он откинулся назад.
– Вы принесете нам то, за чем мы пришли, – произнес он и кивнул солдатам.
Но внезапно в воздухе просвистела стрела и вонзилась в стол прямо перед его тарелкой. Ее выпустили для предупреждения.
– Почему мы должны отдавать вам то, что принадлежит нам? – осведомился старый жрец. Взгляд его, прежде туманный, обрел юношескую ясность.
– А может, мне тебя убить? – спросил Агриппа, доставая кинжал, спрятанный на бедре, и быстро приставляя его к подбородку старца. Конечно, не для того, чтобы перерезать горло, он лишь хотел заявить о серьезности своих намерений. Почему солдаты медлят? Что случилось?
По лезвию стекла тонкая струйка крови. Царапина.
И Агриппа ощутил, как непонятная сила сжимает его собственное горло.
А за стенами храма три человека в домотканых плащах не спускали глаз с ворот. Тот, что был ниже всех ростом, натянул перчатки и осторожно полез вверх по стене.
Его спутники – молодой человек с пальцами, перепачканными в чернилах, и высокий темнокожий мужчина – потоптались на месте, а затем двинулись следом за императором.
12
Хризата присела на корточки. Она поддерживала огонь и мяла в ладонях комок воска. Теперь Август уехал, и она беспрепятственно доведет любовные чары до логического завершения. Селена наверняка сдастся. Хризата уже пыталась воздействовать на нее с помощью птиц и цветов, которые вводили девочку в транс, но тогда ей удалось каким-то образом устоять. А сейчас она вряд ли будет сопротивляться. К тому же, омолодившись, Хризата могла похвастаться новыми силами. Жрица Гекаты поморщилась. Как же неприятно, что Август видел ее выныривающей из котла! Но она призвала на помощь смекалку: юркнула в темноте в его спальню и спряталась на ложе императора. Териак лишил его последних крупиц уверенности, и в итоге все прошло без сучка без задоринки. Август покинул Рим, несомненно, беспокоясь о собственном душевном здоровье.
В тот же вечер Хризата проскользнула мимо стражи в серебряную комнату. Единственной настоящей преградой был псил. Но ей вновь повезло. Заклинатель змей уехал вместе с Августом. Теперь ларец с Клеопатрой был у Хризаты. Но чего же она боялась? Ей нужна только Селена. Все обязательно получится. Она смогла увидеть в магическом кристалле Гекату. Богиня, закованная в цепи, казалась еще более могущественной, чем прежде.
Хризата вылепила фигурку девочки с округлившейся грудью, но по-детски тонкими руками и ногами. Вплела в воск длинный черный волос, обмотав им запястья и связав его у куклы за спиной. Потом нараспев затянула заклинание без слов. Голос жрицы постоянно менялся, становясь то хриплым, то нежным.
Хризата вытащила золотую булавку и проткнула сердце куклы. Та открыла рот, судорожно вздохнула и начала извиваться на полу, пришпиленная словно бабочка.
– Нет любви, кроме моей, – произнесла жрица по-гречески, поглаживая фигурку пальцами. – Нет сердца, кроме моего. Ни матери, ни отца, ни мужа, ни любовника.
Она погладила куклу, и та выгнулась под ее рукой, словно кошка.
– Ты не принадлежишь никому, кроме меня, – сказала Хризата.
Колдунья снова проткнула ее сердце, и фигурка девочки схватилась за пронзавший ее грудь металл. Жрица улыбнулась. Подобные заклинания имели много предназначений, и каждое доставляло Хризате ни с чем не сравнимое удовольствие.
Дочь Клеопатры внезапно пробудилась. Ей снились цветущие поля. Цветы напоминали дым, а трава – острый тростник. Она шла босиком по длинной тропке вдоль склона утеса. Вдалеке виднелась пещера с темным входом. Справа бились об отвесные скалы океанские волны, обрызгивая пеной ноги Селены.
В окно, откинув занавеску, ворвался теплый благоуханный ветер. В груди что-то заболело. Однако Селена не заметила на коже никаких следов. Лишь глубоко внутри разгорался обжигающий жар, словно сердце разрывалось надвое. Мгновение, и все исчезло. Значит, это был просто сон.
Она повернула голову, услышав тихое пение.
– Нет сердца, кроме моего…
От шепота ее пробрал мороз до самых костей.
– Ты не принадлежишь никому, кроме меня…
В ее комнате кто-то есть.
Селена испуганно села на постели. Наверняка она ошиблась. Самые дальние углы спальни просматривались очень хорошо.
Она снова легла, чувствуя легкое головокружение, и принялась разглядывать букет Хризаты. Как он прекрасен!.. Никогда не увядающие, цветы казались такими же свежими, как и в тот день, когда жрица подарила их Селене.
Вот уже несколько недель она была ученицей Хризаты. Распевая песни о Гекате в покоях колдуньи, она постоянно думала о том, где ее родители. Что с ними сделали? Побег из Большого Цирка не удался. К тому времени, как ее обнаружил центурион, она проголодалась, перепугалась и готова была вернуться во дворец. Она знала, что жрица держит в плену мать и отца, а Август пытался убить Клеопатру. Тем не менее она не ощущала грусти. Селена, дочь царицы, которая пришла к власти, будучи немногим старше ее самой, будто вновь вернулась в детство. Хризата каждый день возилась с ней, учила новому языку и весело смеялась.
Цветы опять превратились в птиц, которые запорхали по спальне, щебеча колыбельную.
Девочка почти догадалась, о чем они чирикают.
– Пора, – услышала она. – Идем.
Затем песня стала простой мелодией без слов, но Селена уже вскочила с постели и брела по коридору в ночной сорочке. Птахи сопровождали ее, словно поющее облако, то поднимавшееся к сводчатому потолку, то опускавшееся к полу.
Она собралась постучать в дверь Хризаты, но та оказалась открыта. Внутри горели свечи и пахло духами.
Откинув полог кровати, Селена увидела только шелковое покрывало. Она коснулась вмятины в том месте, где еще недавно лежала старшая подруга. Ложе сохранило тепло Хризаты. Селена приблизилась к столу, на котором прыгали птицы.
Там же стоял серебряный ларец. Селена сразу его узнала. Исида и Дионис, боги ее родителей.
Девочка провела пальцами по рельефной поверхности, погладила выбитые в серебре изображения. Хризата заключила внутрь ее мать, и оттуда же появился отец, поклонившийся Риму. А сейчас она не была ничьей дочерью.
Подсунув ногти под крышку шкатулки, Селена попыталась ее открыть.
– Царевна, – послышался удивленный голос Хризаты.
Девочка быстро спрятала ларчик за спину.
– Не могу заснуть, – солгала она. – Они чирикали целую ночь.
Она показала на птиц, но те мгновенно превратились в цветы, осыпавшись с потолка на ковер. Поймав мягкий розовый лепесток, Селена растерла его в ладонях. Запах роз чувствовался повсюду. Лепестки продолжали падать, пока не покрыли ее ступни.
– Не следует трогать чужие вещи, – заявила жрица.
– Я просто хотела посмотреть, – ответила девочка.
– Дай его мне, – сказала Хризата.
Селена продолжала крепко сжимать ларец. Она не выпускала его, даже идя навстречу Хризате и буквально купаясь в сиянии жрицы.
Взгляд колдуньи светился любовью – как у Клеопатры и у Марка Антония. Селена чувствовала, как он влечет ее к себе. Однако находка оставалась при ней.
– Ты должна раздеться для обряда, – произнесла жрица. Селена послушалась. Она размотала даже льняную ленту вокруг груди, крутясь на месте, пока Хризата держала конец ткани.
Потом расстегнула заколку, удерживавшую на плече сорочку.
Где-то в глубинах ее сознания возникла мысль, что родители могли бы и уберечь ее от подобного. Она стояла обнаженная перед жрицей, а ларец был в ее власти. Вот возьмет и бросит его в огонь, и тогда они погибнут. Их и так считают мертвыми.
Она вспомнила мать, кружившуюся на арене посреди пламени. Отец звал ее по имени, покачиваясь в воздухе призрачной тенью.
Где-то пели птицы. Если в сердце Селены и таилась мучительная разрывающая боль, она могла забыть о ней. И она вдохнула аромат благовоний, которыми ее умащала Хризата. Она чувствовала какой-то горький запах. А лепестки уже доходили ей до бедер, мягко кружась вокруг тела девочки.
Они слегка обжигали кожу, но она была им даже благодарна. Она прямо-таки тонула в их ворохе. Хризата сняла кольцо с опалом и надела перстень на левую руку Селены. Камень переливался тысячей разных оттенков.
Сверкал и нож, который жрица достала из складок одежды. Металлическое лезвие венчала рукоятка в виде песьей головы. Селена зачарованно уставилась на него.
Ничего совершеннее она еще не видела.
