Текст книги "Цена клятвы (СИ)"

Автор книги: Мария Баринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Готов поклясться на Священной книге, мой Дом не имеет отношения к описанным событиям, – заверил Деватон. – Понятия не имею, что заставило Волдхарда сделать подобные выводы. Хотя, возможно, это какой-то ловкий ход…

– Его светлость утверждает, что поймал одного из подосланных к послу Латандаля убийц. Леди Ириталь попытались отравить. Пойманный убийца оказался членом эннийской гильдии «Рех Герифас» и на допросе назвал ваш Дом заказчиком этого ужасного деяния.

– В руках умелого палача можно признаться в чем угодно. Хоть в величайшей ереси, хоть в убийстве Последнего сына господа нашего. Вам ли не знать? – канцлер покосился на дверь, за которой его ожидал брат Ласий. – Повторюсь, обвинения возмутительны и не имеют оснований. Более того, они не логичны. Я не понимаю, зачем мне могло потребоваться убивать посла Латандаля, ведь у дома Деватон нет конфликтов с латанийцами. Наоборот, в моих венах течет кровь династии Урданан, пусть и весьма разбавленная.

Ладарий мягко улыбнулся.

– Ваша светлость, я пригласил вас сюда не затем, чтобы обвинять. Для этого существует Коллегия дознавателей. Заявление лорда Грегора обескураживает и грозит мощным скандалом. Я лишь пытаюсь выяснить, на чьей стороне правда.

– Повторяю, я готов поклясться, что не причастен к этому ужасному событию, – отчеканил Демос.

– Так я и думал.

«Неужели? К чему тогда эта провокация?»

Демос потер занывшее колено.

– Если бы у меня была возможность причинить вред кому-либо из представителей правящих династий, то, поверьте, это были бы не латанийцы, – сказал он. – К примеру, я мог бы попытаться избавиться от своего соперника – самого лорда Грегора. Вы не находите, что это было бы куда более эффективной тратой моих сил?

– Разумеется, – кивнул церковник. – У меня не было причин сомневаться в чистоте ваших помыслов. Но я счел необходимым вас предупредить.

«И превратил это в очередной фарс, испытывая меня на прочность?»

– Как вы отреагируете на обвинение? – спросил Деватон.

– Напишу письмо, в котором попытаюсь успокоить Волдхарда. Буду взывать к голосу рассудка.

«Если он еще остался у Грегора. Кажется, кузен сошел с ума».

– Едва ли он внемлет вашим словам, – вымученно улыбнулся Демос. – Пожалуйста, держите меня в курсе дел.

Ладарий склонил голову набок и внезапно одарил собеседника теплым взглядом.

– Я же сказал, что отныне мы будем видеться чаще, – сказал он.

Демос вышел из-за стола и на прощание поцеловал серебряный диск церковника. Брат Ласий помог канцлеру преодолеть путь до экипажа, придерживая гостя под руку и оберегая от падения. Пару раз Демос все же споткнулся, слишком увлеченный попыткой осознать произошедшее.

Он выразился бы очень мягко, сказав, что его удивили эти новости.

* * *

– Именем праотца Флавиеса, клянусь, я не делала этого!

Эльтиния измеряла широкими шагами Зеленый кабинет, заламывая руки и ежась под яростным взглядом сына. Демос был бешенстве. Глядя в его глаза, леди Эльтиния не могла избавиться от ощущения, что в этот момент он был готов ее убить. Сейчас сын и не пытался скрывать истинных чувств. Он осекся и взял себя в руки лишь в тот момент, когда почувствовал характерную дрожь на кончиках пальцев.

«Нет, нет, нет… Спокойно, Демос. Гнев и огонь – дурная пара».

Воздух искрился напряжением. Мягкий ветерок воровато заглядывал в окна имения Дома Деватон и с легким шорохом ласкал тонкие светло-зеленые шторы. Мать выглядела встревоженной и напуганной: либо она в полной мере проявила свой актерский талант, либо действительно ни о чем не знала. Впрочем, Демос надеялся, что в кои то веки смог вывести ее из равновесия.

– Тогда кто? – рявкнул герцог, сжав до боли в пальцах набалдашник трости. – Ты хоть представляешь, в каком дерьме мы оказались?

– Это не я, – тихо запричитала мать. – Это не я!

Однако Демос уже не мог остановиться. Ненависть, накопленная им за годы семейной вражды, нашла выход именно сейчас.

– Ты доигралась со своими интригами! – проорал он. – Но знаешь, что обиднее всего? Какую бы глупость ты ни совершила, отвечать перед Малым советом и Великим наставником придется мне. И знаешь, что будет потом? Если наш Дом обвинят в покушении и докажут вину, церковь уничтожит всех нас, а его величество Эйсваль Урданан, дядька этой пигалицы, с большим удовольствием спляшет на наших костях! Я отправлюсь на плаху, а ты – на костер, ибо тебя непременно обвинят в колдовстве – по двору давно ходят слухи. И все любовные похождения нашего драгоценного Линдра припомнят, не сомневайся – и Лисетту Тьяре, и Агнессу Рунди. Разве что Ренара не тронут, ибо отцу хватило ума отправить одного из сыновей служить богу, да и в Ордене, полагаю, житья ему не будет. – Демос навис над матерью, схватив ее за плечи. – Поэтому, случись мне обнаружить хоть единое доказательство твоего участия в отравлении посла, я без сожалений сдам тебя с потрохами милым братьям из Коллегии дознавателей.

«Благо теперь у меня там даже есть знакомства».

Закончив речь, Демос отпустил мать и рухнул на кушетку без сил. Эльтиния, наконец, вернула самообладание и села подле сына.

– Да, я узнала о случившемся из своих источников раньше тебя, – призналась она. – И молчала, поскольку латанийские послы не представляют для нас особого интереса. Пока что. Но, Демос, это не моих рук дело. Что я должна сделать, чтобы ты мне поверил?

Он боролся с собой. Всем своим существом Демос ненавидел мать за методы, которыми та пользовалась ради достижения своих целей. За это же ненавидел и себя, постоянно разрываясь между порядочностью и эффективностью. Но в одном Демос не сомневался: все, что делала леди Эльтиния, она совершала ради блага семьи. И еще он понимал, что мать была достаточно хитра, чтобы замести следы.

– Допустим, ты невиновна, – тихо сказал герцог. – Тогда предлагай варианты, кто мог нас подставить. И не вздумай юлить – я все проверю.

– Покажи мне письмо с обвинениями.

– Его забрал Ладарий. Но я запомнил содержание почти дословно. Лорд Грегор утверждает, что поймали исполнителя из «Рех Герифас».

Выщипанные в ниточку брови матери поползли вверх.

– Не может быть!

– Убийца заявил, что гильдию наняли Деватоны.

– Но это же немыслимо! «Рех Герифас» никогда не выдают имен, – возмутилась мать. – Это же главное условие их работы. Так было всегда.

Демос покачал головой.

– Они весьма своеобразно трактуют эту клятву. Удивляет другое. Как правило, между гильдией и заказчиками существуют связные, которые, случись беда, могут быстро исчезнуть, не подвергнув риску ни чьи интересы. Но здесь, – Демос задумчиво крутил трость в руках, – здесь было обозначено конечное звено. Это необычно, как ты сама понимаешь. Похоже на провокацию.

– Согласна, – кивнула Эльтиния. – К тому же странно, что убийцы вообще попались. Обычно они действуют тонко и незаметно. К тому же в Хайлигланде… Мертвые боги, да там же работать проще простого!

– Возможно, все мы недооцениваем лорда Грегора, – размышлял Демос. – Полагаю, тот, кто воспользовался услугами гильдии, тоже надеялся, что в Хайлигланде все пройдет гладко. Но он ошибся. Тихое дело переросло в скандал, и нас притягивают к нему за уши. Или же настоящий заказчик очень хотел, чтобы убийцы попались.

– Могло ли это быть подстроено самим Грегором?

Плечи канцлера нервно дернулись.

– Не думаю. Он сделан из другого теста и совсем не интриган. Лорд Волдхард – воин и командир, человек прямой и не искушенный в политике.

Мать рассеянно теребила украшенный изумрудами браслет.

– Но он остается всего лишь варваром, которому посчастливилось родиться племянником императора, – презрительно сказала она. – А его Хайлигланд – лишь затычка в бреши, через которую норовят хлынуть рунды. Жаль, он забыл, где его место.

«Затычка затычкой, но мой кузен стал полноправным игроком, который, вместо того, чтобы следовать общепринятым правилам, пытается смести все фигуры с поля».

– У него многотысячная, закаленная в боях армия, и, по слухам, солдаты его обожают, – возразил Демос.

– У нас есть не менее закаленный Освендис.

– После смерти Ирвинга я в этом уже не уверен. Брайс Аллантайн, кажется, еще сам не определился, чего хочет. Одно я могу утверждать с точностью и опасением: Волдхард неуправляем. Пока что единственный фактор, способный его сдерживать – церковь. Но и эти удила он скоро закусит.

– Значит, нам нужно договориться с Великим наставником.

– Ладарий ясно выразил свою позицию: на слово он мне поверил, но отстранился, – ответил Демос. – Его святейшество будет пристально наблюдать за действиями нашего Дома. Мы сами должны это расхлебывать. К тому же я не хочу лишний раз посвящать его в наши дела.

– Значит, мы справимся с этим сами, – заявила мать. – С присущим нашему положению изяществом.

Канцлер поднялся на ноги и принялся расхаживать по кабинету, разминая ногу. Походка стала легче, а в иные дни ему казалось, что и боль становилась тише. Мать кивнула бесшумно вошедшему слуге, и тот поставил поднос с легкими закусками на стол, а затем испарился столь же незаметно, как и возник. Леди Эльтиния аккуратно взяла лакомство двумя пальцами и отправила в рот. Демос к еде не притронулся.

– Сдается мне, с момента возвращения из последнего похода, у лорда Грегора появилось слишком много свободного времени, – прожевав, сказала она.

– Согласен, его нужно чем-то занять.

– Думаю, у меня найдется забава, которая точно его отвлечет.

Канцлер заинтересованно посмотрел на мать.

«Неужели ты все-таки что-то накопала?»

– Не томи. Раз мы теперь вынуждены работать сообща, будет полезно делиться планами и находками.

– Как долго я этого ждала, – вздохнула леди Эльтиния.

– Не сомневаюсь. Но имей в виду, что это – вынужденная мера.

Мать вытерла руки салфеткой и подошла к высокому резному шкафу с множеством ячеек. Она выдвинула небольшой ящик и достала стопку писем, перевязанную синей лентой.

– Тебе будет интересно, – Демос вопросительно взглянул на бумаги, протянутые Эльтинией. – У меня есть свой человек в Эллисдоре – Вассер Дибрион, знатный, но бедный сирота, которого я некогда взяла под свое покровительство. Юноша проявил большой талант к интригам, и я устроила так, что теперь он служит оруженосцем при Грегоре Волдхарде. Толковый мальчишка, но амбициозен сверх меры. Зато любит мне писать.

– Ты не говорила, что шпионишь за Грегором.

– О, не только за ним, – победно улыбнулась мать. – Я наблюдаю за всем, что происходит в его замке. Читай, там много интересного.

Демос углубился в изучение посланий, попыхивая трубкой. Эльтиния распахнула окна настежь.

– Не выношу, когда ты куришь.

– Потерпи, – не отрываясь от писем, сказал он. Мать что-то проворчала себе под нос.

Согласно проставленным датам, новости из Эллисдора поступали в среднем пару раз в месяц. Из коротких весточек Демос узнал некоторые подробности случившегося с латанийским послом, а также прочел о прибытии в замок небольшого отряда наемников из Гивоя под командованием скандально известной Артанны нар Толл – фаворитки предыдущего герцога Хайлигландского. Демос мало слышал об этой женщине, да и то, по большей части, небылицы. Многое из того, что рассказывалось в письмах, было уже известно, бесполезно либо не применимо к делу. Но одна новость более прочих привлекла внимание Демоса. Забыв обо всем, он вцепился в клочок бумаги.

«Еще немного, и я начну верить в бога».

– Это правда? – Деватон бросил одно из посланий на колени матери.

– О да! – с явным удовлетворением подтвердила она. – Я знала, что тебе понравится.

«Грегор Волдхард, драный ты лицемер! Воспитанник Ордена и будущая супруга императора? Торжественно поклялся защищать латанийского посла, помним-помним. А трахать ее тебе сам боженька разрешил, или ты не спрашивал его согласия? И как тебе спится по ночам после такого договора с совестью?»

– Полагаю, Великий наставник захочет это увидеть. Раз Ладарий не брезгует доносами, и можем внести свою лепту, – процедил Демос. Прочитанное все еще никак не укладывалось в его голове.

«Удивил, кузен. Тебе бы на театральные подмостки, а не скакать по границам, размахивая мечом. А я еще смею заниматься самобичеванием и стыжусь своих многочисленных обманов. Орден, праведность, благочестие… Тьфу! Мне хотя бы хватает смелости признавать, сколь мерзко я живу, и нести этот груз. Но ты… Ты… Будь я проклят, если позволю еще хоть кому-нибудь в тебе ошибиться».

– Судя по выражению твоего лица, ты впечатлен, – хмыкнула Эльтиния.

– Я в гневе, мама.

Вдовствующая герцогиня хохотнула.

– Направь его в нужное русло. Как видишь, у нас неплохо получается работать вместе.

Демос сунул письмо в карман и не без усилий поднялся на ноги.

– Мне нужно идти.

– Не благодари, – съязвила Эльтиния.

– Если лорд Грегор хотел устроить скандал, уверяю, он его получит, – тихо проговорил Демос. – Но вряд ли ему понравится оборот, который примет дело.

– Ты уж постарайся.

– Я никому не позволю угрожать своему Дому, – холодно ответил герцог, перехватив трость.

И вышел. Погруженный в раздумья, он не слышал, как его мать, оставшись в одиночестве, разразилась триумфальным смехом.

* * *

«Впервые ты на месте, когда нужен».

На входе в атриум канцлер увидел сияющую лысину брата Ласия. Дознаватель безмятежно расположился в тени фруктового деревца, погруженный в изучение массивного фолианта. Подойдя ближе, Демос не сдержал удивленного возгласа.

– Собрание сочинений Туридия? Брат Ласий, я восхищен вашими лояльными взглядами.

– Церковь разрешает чтение древнеимперских трудов, если они направлены на воспитание лучших качеств в человеке, – дознаватель поднял на канцлера бесцветные мертвые глаза. – Путевые заметки Туридия безгранично мудры. Восхитительное сочетание формы и содержания. А слог…

Демосу на миг показалось, что губы церковника тронула улыбка.

«У каждого свои слабости. Но кто бы мог подумать, что старший дознаватель Коллегии окажется любителем древностей?»

– Это вежливое приветствие или я чем-то могу быть полезен вашей светлости? – перешел к делу монах.

– Мне нужно поговорить с Великим наставником в приватной обстановке. Как можно скорее.

Жидкие светлые брови брата Ласия сошлись к переносице, а взгляд потяжелел. Пальцы церковника продолжали поглаживать желтоватые страницы с нежностью любовника.

– Не уверен, что смогу быстро организовать встречу без веской причины, – медленно произнес он. – Даже принимая во внимание, что вы сами впервые об этом попросили.

Демос вытащил из кармана письмо от эллисдорского шпиона и передал дознавателю.

– Это кажется мне очень веской причиной.

Монах быстро прочитал послание и тут же с глухим хлопком закрыл книгу.

– Согласен, это заинтересует его святейшество. Я устрою вашу встречу как можно скорее.

Коротко кивнув на прощание, Ласий направился в сторону выхода из атриума. Несмотря на жутковатую ауру, присущую большинству представителей Коллегии, старший дознаватель, однако, обладал крайне притягательной чертой – был человеком дела.

«Маховик запущен».

Эллисдор

Стараясь не шуметь, Грегор тихо прокрался ко входу в зал Святилища. В этот час служители храма удалились в жилые помещения, и лишь безмолвная сестра в белом накрахмаленном чепце прохаживалась между колоннами, собирая в передник свечные огарки.

Брат Аристид стоял на коленях перед алтарем и тихо молился. Одной рукой монах перебирал металлические шарики четок, в другой держал белую жертвенную свечу. Священная книга, с которой он не расставался, лежала подле него. Грегор решил дождаться окончания ритуала и сел на одну из скамеек. Та внезапно жалобно скрипнула. Волдхард замер. Божий человек на миг прервался, но не повернул головы.

Закончив молитву, брат Аристид поднялся на ноги и поставил свечу на алтарь. Поцеловав серебряный диск и поклонившись изваянию Гилленая, он обернулся. При виде герцога его лицо озарила улыбка:

– Ваша светлость! Какая радость.

Волдхард встал и направился к монаху.

– Простите, что помешал.

– Жаждущий закончить дело да найдет способ, – процитировал Священную книгу божий человек. – Вы желаете помолиться? Тогда я оставлю вас наедине с Хранителем.

Грегор неловко улыбнулся.

– Я пришел не только к Хранителю. Хотел увидеть вас.

– Чем же я могу помочь?

– Мне нужна исповедь. И духовное наставление.

– Я обладаю правом на проведение этого таинства, – кивнул брат Аристид, хотя в его голосе сквозило сомнение. – Всем странствующим монахам это дозволено. Однако, полагаю, наставник Дарарий подойдет лучше. Ведь он – ваш духовник.

Волдхард замялся.

– Именно поэтому я хочу поговорить с вами, – сказал он. – Наставник Дарарий – верный человек и талантливый учитель. Он знает меня с рождения. Но я не чувствую, что могу…

– Вы стыдитесь признаться в серьезном грехе перед тем, кто вам близок?

– Да, – мрачно произнес Грегор. – Я не хочу его разочаровывать.

Монах, однако, нисколько не смутился.

– Ничего удивительного. Мы всегда стремимся щадить чувства тех, кого любим, пусть нам это не всегда удается. Но вы также должны помнить, что нет ничего постыдного в признании своих ошибок. Путь Порядка – сложная дорога длиною в целую жизнь. На ней нас подстерегают соблазны, мы оступаемся и совершаем грехи. Но истинная сила верующего заключается в умении возвращаться на верный путь.

– Вы очень добры, брат Аристид, – тихо проговорил Волдхард, уставившись на свои руки. – Могу ли я попросить об исповеди вне стен Святилища? Не хочу, чтобы нас случайно подслушали.

– Полагаю, мы можем сделать исключение, хотя правила предписывают иное. Самое главное в этом ритуале – очищение вашей совести. – Монах жестом пригласил герцога следовать за ним. – Впрочем, я убежден, что Хранитель всегда наблюдает за своими последователями. Неважно, говорим мы в стенах божьего дома, ветхой лачуги или на берегу реки – бог видит все.

– Тогда, думаю, ему понравится наша прогулка по маленькому церковному саду.

– Не могу утверждать с точностью, – пожал плечами брат церкви. – Об этом мы с ним еще не беседовали. Но, думаю, он не будет против.

Они вышли из душного полумрака Святилища и обошли храм вокруг. Грегор вел монаха по узкой дорожке, вымощенной шероховатыми каменными плитами. Стены соединялись с донжоном изящными арками и были увиты высоко забравшимся плющом – зеленый ковер протянул свои цепкие лапы почти к самому куполу храма в виде перевернутой чаши. Короткий шпиль увенчивал серебристый диск, пылавший огнем в лучах вечернего солнца.

За очередной стеной плюща скрывался вход в небольшой уютный сад. Несколько старых мраморных статуй, истерзанных суровым климатом Хайлигланда, утопали в темной зелени пышных кустарников. В центре располагался маленький спящий фонтан, а рядом с ним стояли две длинные каменные скамьи. Часть ветхой низкой стены, которую не успела захватить буйная растительность, открывала великолепный вид на юго-запад: полноводная Лалль искрилась серебряной лентой, пробегая меж зелеными холмами и полями ржи.

Грегор смахнул со скамьи пыль и пригласил церковника сесть.

– Хорошее место, – сказал монах, разглядывая истершиеся за десятилетия лица мраморных изваяний.

– Этот сад приказала разбить моя прабабка для минут уединения, – поведал герцог. – Она была родом из Гацоны и скучала по дому, но находила утешение в созерцании этих статуй. С тех пор слугам запрещено заходить сюда без особого разрешения. Из-за этого он и выглядит таким запущенным. Вечно я о нем забываю.

Брат Аристид сел рядом с Волдхардом.

– Готовы ли вы, ваша светлость? Помните ли вы, как совершается обряд?

Грегор кивнул.

– Конечно.

Монах очертил в воздухе широкий круг. Герцог ему вторил.

– К Хранителю обращаюсь и прошу выслушать сего путника. В печали и радости, в жизни и смерти смотришь ты на нас, боже, не отверни глаз своих и сейчас. Сей путник жаждет открыть тебе душу, так взгляни же на него и озари божественным светом его Путь.

Грегор произнес краткую молитву под одобрительные кивки брата Аристида.

– Благослови и выслушай меня, наставник, ибо на душе моей тяжелый грех.

– Благословляю тебя, – ответил монах. – Когда ты в последний раз исповедовался?

– Еще до отъезда в столицу, три месяца назад.

– Да поможет тебе бог. Расскажи, что гнетет твою душу, и не бойся кары, ибо Хранитель не дарует испытания, которого ты не сможешь вынести.

Грегор сгорбился, опустив локти на колени, и положил подбородок на ладони. Он смотрел на мертвый фонтан, пытаясь придумать, с чего начать. Брат Аристид понимающе ждал.

– Мой род веками следует Пути, – начал герцог. – Когда латанийцы принесли Учение на материк, хайлигландцы были среди первых, кто принял заповеди Гилленая. С тех пор мы верны Хранителю и положили свои жизни на защиту тех, кто следует нашей вере.

– Благословенна эта цель, – одобрил монах.

– Род Волдхардов очень древен. Мы поддерживали теплые отношения с латанийцами еще задолго до того, как Хайлигланд вошел в Криасморский договор. Вера объединила множество прекрасных земель и народов, подарила людям цель и надежду. Я думаю, это было славное время. Тогда все были едины.

– Мы храним единство в вере и сейчас.

– Нет, брат Аристид, – покачал головой Грегор. – Уже не храним. Я только что вернулся из короткого путешествия по своим землям и сам видел, как далеко люди отошли от заветов. Сколько веков назад пала Древняя империя? Пятнадцать? Пятнадцать веков, вдумайтесь! Мы уже давно забыли, ради чего наши предки объединились в союз, за что боролись, каким идеалам следовали…

– Что же гложет вас больше всего? – задумчиво произнес Аристид.

– Мы сами не заметили, как предали свои клятвы, наставник. Забыли заповеди Священной книги! Мы создали законы, но они не исполняются даже теми, кто призван следить за порядком. Мы построили Святилища, чтобы даровать людям помощь, а они превратилась в места для сбора податей, где священники обворовывают людей и торгуют отпущением грехов за золото и серебро. Наставники забыли истинный смысл Пути и порой открыто вымогают земли и деньги! – Грегор на миг замер, напуганный собственной горячностью. – По дороге в Эллисдор я встретил девушку – она ехала в столицу просить за свою деревню. Община уже давно выкупила свободу у монастыря, но церковники угрозами пытаются вернуть собственность лишь потому, что деревня разбогатела. Да где же это видано, брат Аристид?

Монах сокрушенно покачал головой.

– Увы, не все божьи люди ведут праведную жизнь, – мягко сказал он. – И будут гореть за это в темницах Арзимат после смерти.

– Но что при жизни? Неужели мирское существование настолько тщетно? Жителей той деревни, Гайльбро, угрожают обвинить в ереси и сжечь, если они добровольно не вернутся под опеку монастыря. Я не могу этого допустить.

– Так защитите их.

– Что и сделаю, не сомневайтесь! – Грегор сжал кулаки, силясь унять разбушевавшиеся чувства. – Но это – лишь проявление болезни, всего один пример. Но их множество. Эта зараза поглощает все наши земли.

Брат Аристид медленно кивнул:

– Боюсь, вы правы.

– Монастыри создавались для уединения и молитвы. Праведники, решившие посвятить жизнь служению богу, отправлялись в дальние земли, чтобы отрешиться от мирских забот. Но что мы видим сейчас? Обители сдирают деньги. Полученные средства тратятся не на помощь нуждающимся, как завещано в Учении, но на золотые убранства храмов, драгоценные ткани и тончайшие вина. Побывав в Миссолене, я поразился пышности Эклузума – город храмов, сверкающий златом и хрусталем! Но, увидев жизнь людей, за счет которых кормятся священники, я понял все окончательно, – с болью произнес Волдхард. – Неужели того, что поклялся защищать мой род, уже давно нет, и я слишком поздно прозрел?

Монах вдумчиво слушал полный отчаяния монолог герцога, перебирая рукой четки. Грегор вздохнул и подытожил:

– Боюсь, я совершил самый тяжелый грех, брат Аристид. Мне кажется, я теряю веру.

Монах молча поднялся и, взяв Волдхарда за руку, подвел его к парапету, откуда открывался вид на холмы и реки Хайлигланда.

– Нет, ваша светлость, веру вы не потеряли. То, что вы чувствуете, несколько иное.

– Что же это?

– Как странствующий брат церкви, я побывал в разных землях. Мне довелось узреть священный Агаран с его величественными храмами, я пил чистейшую родниковую воду из кувшина, который мне подавала сестра монастыря в Вилатоне, что в Освендисе. Я читал проповеди в главном Святилище Амеллона, жемчужины Бельтеры. Мне приходилось учить грамоте беглых эннийских рабов, с которыми я встретился в Рикенааре. Я даже беседовал с одним из эннийских магистров в самом Сифаресе и целый год провел на Тирлазанских островах, проповедуя рабам, собиравшим листья паштары. Но я никогда не рассказывал вам, почему решил отправиться в странствие, – Аристид поднял голову и посмотрел герцогу в глаза. – Думаю, вы – именно тот человек, который должен знать причину.

– Буду рад услышать.

– Дело в том, что церковь считает меня изменником, – кисло улыбнулся монах. – Еретиком, как это принято говорить.

Грегор удивленно поднял брови:

– Это очень серьезное обвинение, и вы не кажетесь мне человеком, способным предать веру. Что вы сделали?

– Начал задавать те же вопросы, что и вы, – спокойно ответил брат Аристид. – Однако мое окружение расценило это как угрозу положению церкви в обществе. Наставники решили, что я посягаю на их свободу.

– Расскажите, – то ли попросил, то ли приказал Волдхард.

– Непременно, – монах потянулся к поясной сумке и достал оттуда книгу. Перелистав страницы, он вытащил несколько сложенных вдвое листов бумаги и протянул Грегору. – Все началось с этого. Разве что писал я на другом языке.

– Это текст Священной книги, – пробежавшись по буквам, заключил герцог. – Вы переводите ее на хайлигландский?

Божий человек смиренно кивнул.

– Я не настолько хорошо знаю местное наречие, и мне потребуется помощь писарей, но да, пытаюсь. Десять лет назад я перевел главный религиозный текст с антика на имперский. Но когда я представил итог своей работы в Эклузуме, на меня обрушилась волна всеобщего негодования.

– Почему же? – нахмурился Грегор. – Это благое дело.

– Считается, что чтение Священной книги – привилегия церковников и аристократии, ибо лишь эти сословия учат антик. Увы, Эклузуму это удобно. Церковь не хочет, чтобы остальные имели возможность обращаться к богу, читать священные тексты и размышлять над ними без участия наставников. Ведь в таком случае отпадет необходимость в церкви, и она лишится влияния. Поэтому духовенство сделало все, чтобы простой народ зависел от церкви: Святилища стали домами божьими, а наставники – его наместниками на земле. Я же не нашел тому ни единого подтверждения в текстах Священной книги, даже самых древних. И начал задаваться опасными вопросами.

– Какими?

Грегор не на шутку заинтересовался. Видя, что зерна падали на благодатную почву, брат Аристид не преминул пояснить:

– Может ли простолюдин читать Священную книгу самостоятельно? Может ли он возносить молитву дома, а не только в храме? Где сказано, что Святилище – единственное место, где Хранитель нас слышит? И, если все мы – дети божьи и связаны с ним невидимыми узами, то зачем нам посредник в лице церкви? Почему человек не может рассказать о своих грехах самому Хранителю, а должен обращаться к наставникам за исповедью?

– Я тоже задавался этими вопросами, – заметил Волдхард. – Но вслух их никогда не произносил.

Монах стукнул металлическими шариками своих четок.

– Прекрасно понимаю, почему. В конце концов я пришел к выводу, что большинство традиций и ритуалов, которые мы вынуждены соблюдать, были придуманы служителями церкви с целью обогащения. Когда я поделился своими мыслями с другими наставниками, то навлек на себя их гнев. Позже, после того, как я не отступился от своих убеждений и перевел Священную книгу на имперское наречие, и вовсе стал в их глазах еретиком. Мне пришлось покинуть университет Эклузума и отправиться в странствие, скрываясь от преследователей. В Миссолене меня и по сей день ждет костер.

– Но ваши идеи кажутся мне правильными! – возмутился Грегор.

– Для мирян – возможно. Но не для церкви.

– Церковь стала излишне властолюбивой, – задумчиво произнес Волдхард. – Ей не мешало бы очиститься.

Монах улыбнулся.

– Согласен, ваша светлость. Поэтому и рассказал обо всем именно вам – чувствовал, что могу довериться. Никогда прежде я встречал столь праведного человека, радеющего за истинную веру, как вы. В этом и заключается причина того, что вы чувствуете, вернувшись из путешествия. Вы настолько преданы идеалам Пути, что не можете смириться с тем, как могут развратить их человеческие пороки. Нет, ваша светлость, вы не потеряли веру. Наоборот, в вас она слишком сильна.

– Но я не праведник, наставник, – вздохнул герцог. – Хотел бы я закончить на этом исповедь, но должен признаться еще в одном грехе.

– Хранитель слышит. Откройте ему сердце.

Волдхард развернулся и побрел к фонтану, хрустя гравием. Брат Аристид шел рядом. Усевшись на бортик, Грегор предался воспоминаниям.

– Мы познакомились несколько лет назад. Тогда она впервые прибыла в Эллисдор с посольской миссией – основала приют для сирот, чьи родители пали в борьбе с рундами. Мы встретились на торжественном открытии – я был в почетном карауле, как брат Ордена. Сам не знаю, что произошло, но, едва я ее увидел, меня словно поразила молния. Я влюбился, как мальчишка. Впрочем, им я тогда и был. Ее красота и ум меня ослепили, а преданность Пути – восхищала. Она была такой чистой и праведной.

– А что потом?

– Вскоре я узнал, что это взаимно, – улыбнулся Грегор. – Помню, сначала меня охватило ощущение неземного счастья, а затем… Затем я испугался. Ведь я должен был стать братом-протектором, уже дал обет целомудрия…

– Не стоит бояться любви, путник. Сам Хранитель и есть ее сущность. К тому же ты описал достойнейшую из женщин.

– Так и есть, брат Аристид, – склонил голову герцог. – Ведь она нареченная следующего императора. Но именно из-за меня отвернулась от своего предназначения, отдавшись мне. Согрешила. Да, тогда с меня уже сняли обет безбрачия, но ничего не меняет. Мне нет прощения. Я нарушил священную клятву защищать леди Ириталь и сделал нас обоих грешниками.

– Сколько раз это происходило? – уточнил монах. – Если ты остановился…

– Я поддался страсти всего единожды, а на следующий день уехал в столицу. Когда вернулся, узнал, что на ее жизнь покушались. Теперь я не могу избавиться от мысли, что это – кара Хранителя за мою слабость.

Монах щелкнул шариками четок.

– Мне так не кажется, – сказал он.

– Что же это в таком случае?

– Вы великий человек, Грегор Волдхард. Полагаю, сам Хранитель благословил вас в момент вашего рождения, ибо только он мог даровать одному человеку столько благородных черт: бескорыстность, храбрость, веру, сочувствие, праведность… Но бог ничего не дает просто так. Он щедр, но требователен. Одарив вас этими благами, он посылает и жестокие испытания. Чем вы сильнее, тем сложнее будет ваш путь. Но ни одному путнику не дается ноша тяжелее, чем тот способен вынести. Это не кара, а испытание, лорд Грегор. Мне думается, что у Хранителя имеются особые планы на судьбу вашей светлости.