Текст книги "Цена клятвы (СИ)"

Автор книги: Мария Баринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– От них – ничего. Я говорил о тебе.

– Ну и что же я снова делаю не так? – склонив голову набок, улыбнулась наемница.

– Ты провоцируешь войну! – не имея больше сил сдерживаться, рявкнул Гвиро. – Ты мутишь воду, поднимаешь ил со Дна Гивоя! Настраиваешь нейтральных против Танора, а иных – против самой себя.

– Это суть Дна, мой дорогой Федериго. В нашем городе оно всегда бурлит, просто ты редко снисходишь до того, чтобы это заметить.

Гвиро облокотился на перила балкона и устало взглянул на крыши домов, подсвеченные лишь фонарями да слабым светом ущербной луны.

– То, что ты творишь – не естественно для Гивоя, – глухо сказал он. – Мне стоит огромных трудов наводить порядок, а ты сводишь на нет все мои усилия. Почему ты просто не хочешь стать моим союзником? Зачем раскачиваешь лодку, в которой сама же сидишь?

Артанна спрыгнула со своего насеста и подошла к Гвиро.

– Я, как ты выразился, раскачиваю лодку лишь для того, чтобы в воду попадали те, кто не умеет плавать, – прошептала она на ухо гацонцу. – Танор ослаб, а я хочу кое-что из его владений. То, чем я занимаюсь – лишь попытка показать вам с наместником, что «Братство», случись что серьезное, может подвести вас в самый неподходящий момент.

– Думаешь, таким образом ты заставишь синьора Кирино тебе доверять?

Наемница пожала плечами.

– Нет, я лишь хочу предоставить ему наглядное сравнение. В отличие от Танора, у меня есть значительные владения в Гивое, и я напрямую заинтересована в благополучии города. «Братство» же является обычным сбродом, которому, поверь мне, решительно все равно, в каком из вольных городов осесть. Если синьор Кирино не дурак, он сделает нужные выводы. А наместника, при всех его недостатках, сложно обвинить в слабоумии.

– Убедительное объяснение, но меня оно не впечатлило. Прекращай провоцировать Танора, пока я прошу по-хорошему.

– Иначе что? – усмехнулась вагранийка и пальцем поддела тяжелую цепь синьора. Серебряные звенья коротко звякнули и снова опустились на плечи владельца. – Неужели выгонишь меня и лишишь охраны половину города? Накануне ярмарок-то? И кто из нас в таком случае дурак?

Гвиро дернулся, как от пощечины.

– Клянусь, я не хочу с тобой войны, Артанна. Но ты начинаешь мне мешать.

– И в мыслях не было, – неожиданно серьезно сказала наемница. – Успокойся, синьор, я уже закончила. Да будет тебе известно, Дно давно бурлит без моего участия. К тому, что происходит сейчас между наемниками, я уже не имею прямого отношения. Это внутренние разборки «Братства», что всего лишь доказывает очевидное: мой простой план сработал.

Гвиро резко развернулся к вагранийке и с силой тряхнул ее за плечи, опасно свесив с балкона.

– Быстро рассказывай, что ты натворила! – прорычал он.

Артанна кисло улыбнулась, и, крепко зацепившись за перила, восстановила равновесие. Федериго отступил, но не отпустил захвата. Наемница аккуратно разжала пальцы синьора, стиснувшие ее плечо.

– Да не о чем тут говорить. После того, как Маттео расправился с семьей Вазаша, и я подняла небольшой кипеш, «Братишек» начали обуревать сомнения насчет Танора. Те, кто умеет думать, наконец-то начали пользоваться головой и пришли к неутешительным выводам. Дальнейшие события – всего лишь следствие начавшегося раскола внутри «Братства».

– Тебе давно напоминали, что ты редкостная стерва? – переварив полученную информацию, спросил помощник наместника.

Артанна посмотрела на небо, силясь разглядеть едва различимые звезды.

– В среднем говорят раза в три чаще, чем изысканные комплименты. Но меня это не особенно печалит. Убери руки, Федериго, пока я тебя не покалечила.

Гвиро нехотя отпустил плечи любовницы, подошел к столику и налил себе бокал вина.

– Ты очень меня расстроила, Артанна.

Наемница снова забралась на перила балкона.

– Я бы почувствовала угрызения совести, обвини меня кто-либо другой. Но только не ты, Федериго Гвиро, – зло процедила она. – У тебя нет морального права отчитывать меня за то, что я применяю те же методы, что и ты. Мы мало отличаемся друг от друга, лишь воюем на разных полях. На твоей стороне закон, на моей – нравы Дна. Ты наводишь порядок среди приличных горожан, я – среди тех, кому твой закон не писан. Но мы оба хотим избавиться от бардака. Просто признай это и прекрати уже на меня давить.

Помощник наместника оторвался от созерцания изящного стеклянного бокала и поднял на Артанну усталые глаза.

– Почему, по-твоему, я предложил тебе брак? Мы могли бы объединить усилия, а не действовать разрозненно.

– Неужели предложение еще в силе? – усмехнулась вагранийка. – После такого-то скандала?

– Увы, в Гивое пока не нашлось более деятельной женщины, чем ты. Когда ситуация изменится, я сообщу.

– Я еще не согласилась.

– Помню, – кивнул гацонец. – И не тороплю.

– Благодарю за понимание. – Артанна выбила давно потухшую трубку и натянула куртку. – Мне пора.

Гвиро удивленно поднял брови:

– Как? Ты не останешься?

– Увы, мой дорогой синьор. Не сегодня.

– Кажется, я даже знаю, куда ты так спешишь, – с неодобрением произнес гацонец. – Не думаешь ли ты, что у меня нет осведомителей?

– Не забывай, кто я и откуда. – Артанна легко прикоснулась к серебряной цепи Гвиро. Все же в этих массивных мужских украшениях было некое очарование. – Наемничьи дела нередко стряпаются в местах, куда тебе лучше даже не заходить с таким-то богатством. Советую и дальше туда не лезть.

– Или же ты просто пьяница, которая безуспешно старается скрыть от меня свой порок.

– Не пытаюсь, Федериго, – вагранийка аккуратно взяла из рук синьора бокал и залпом осушила его. – Просто совмещаю приятное с полезным. И когда-нибудь это выльется в огромную проблему. Но не сегодня.

Гвиро ничего не ответил. Артанна оделась, с подчеркнутой вежливостью кивнула на прощание и покинула спальню. Помощник наместника достал из кармана перстень с розовым алмазом, покрутил в руках и, вздохнув, убрал его обратно.

Эта женщина вызывала у него искреннюю симпатию, но он не собирался ждать вечно.

* * *

Таверна «Порочный монах» пользовалась в Гивое особой репутацией. Уже не Дно, но еще не ровня заведениям, чью аудиторию составляли зажиточные и, что было важнее, законопослушные горожане. Впрочем, крепкая хайлигландская настойка лилась здесь рекой. Все потому, что Колченогий Ринло, владевший этим местом, сделал ставку на особую категорию горожан, предпочитавшую легко добывать и быстро тратить деньги. Таковых в Гивое было достаточно, и Ринло уже добрый десяток лет не знал бед. Доходы от таверны со временем даже позволили ему построить двухэтажную каменную гостиницу.

Этим вечером в «Порочном монахе» было полно народу. Поначалу владелец заведения даже не обратил внимания на вошедшую Артанну, но, увидев ее растрепавшуюся седую шевелюру, громогласно поприветствовал вагранийку:

– Что, Сотница, надоело пить наместниково вино?

– Ага, – улыбнулась наемница, продвигаясь к стойке. – Сплошная кислятина. Но коварная. Пьешь ее, пьешь – нормально. А встал – упал. К демонам это вино. Давай сюда пузырь хайлигландской, да покрепче.

Артанна оглянула большой зал в поисках своих бойцов. Нижний ярус был до отказа забит внезапно обогатившимся отребьем, горевшим настолько сильным желанием избавиться от денег, словно серебро жгло им руки. Столы везунчиков ломились от дорогой выпивки и мясных закусок. Здесь же играли в карты и кости. В углу какой-то молодчик фальшиво тренькал на лютне популярную гацонскую мелодию. Утопавший в табачном дыму, второй ярус таверны предназначался для постояльцев, был существенно меньше и спокойнее. Там Артанна сидеть не любила.

Стол бойцов «Сотни» располагался на некотором отдалении от гулявшего ворья. Те как раз поднимали кружки и выкрикивали шумные тосты, заглушив унылое бренчание горе-музыканта. Бросив Колченогому мелкую серебряную монету, наемница подхватила бутыль и направилась к своим наемникам. Состав ее удивил: помимо завсегдатаев – Белингтора с его вечной цистрой, ветеранов Дачса и Шрайна, Фестера, Юргена и Йона за большим дубовым столом оказался Рианос. Еще более удивительным было то, что лекарь изволил пить хмельные напитки. Рядом со скамейками сиротливо притаился уже выпитый до дна бочонок с элем.

– Какая муха укусила эннийца, что он снизошел до кабацких посиделок? – ухмыльнувшись, спросила Артанна.

Рианос пожал плечами:

– Надо же хоть иногда выбираться дальше лазарета. В конце концов, не одной тебе выпивать в хорошей компании по ночам.

– Давно было пора сподобиться, – наемница подвинула табурет и шмякнула бутылку на стол. Поморщившись от очередного фальшивого аккорда, она бросила взгляд на музыканта, насиловавшего лютню, и перевела глаза на Белингтора. – Мои уши сейчас завянут. Черсо, будь душкой, покажи этому обалдую, как нужно играть.

* * *

Человек в капюшоне сидел на излюбленном месте в одной из ниш на втором ярусе. Расположение его стола было выгодным: оно давало весьма неплохой обзор происходящего внизу, но скрывало наблюдателя в тени. Местная еда снова порадовала. Наевшись, он лениво ковырял ложкой ароматное рагу и потягивал слабый эль, изучая раскинувшийся внизу зал. Выпивка особенно хорошо сочеталась с тонкими полосками вяленой говядины, обваленной в пряностях. Закуска не из дешевых, но свою цену оправдывала.

К потолку поднимался серый дым от двух десятков непрерывно курившихся трубок. Если бы не плотный чад, создавший ощутимое препятствие для обзора, положение можно было бы назвать идеальным.

Он принюхался. К вони дешевого курева присоединился еще один, знакомый до щекотки в ноздрях, аромат эннийского табака. Очень дорогого, судя по композиции трав в смеси. Наблюдатель аккуратно поставил кружку на стол и сконцентрировался на источнике запаха.

Курили прямо под его балконом. Это было интересно.

Человек в капюшоне подался вперед. Пришлось напрячь зрение до рези в глазах, но его усилия были вознаграждены. Он увидел очень высокую, ростом с крепкого мужика, седоволосую женщину с треугольным лицом. Одета она была по-мужски и, казалось, уютно себя чувствовала в этом месте. Вагранийка хохотала вместе с остальными и целеустремленно опустошала бутылку дорогой хайлигландской настойки. Именно она курила эннийский табак.

Едва ли он мог ошибиться после всех слухов, что собрал за несколько недель пребывания в Гивое, однако все равно решил проверить догадку и, слегка высунув нос из-под капюшона, подозвал служанку:

– Милая, скажи, кто эта вагранийка внизу? Не Артанна ли из «Сотни»?

– Она самая, господин, – весело улыбнулась девушка. – Иногда сюда захаживает, хотя, говорят, в последнее предпочитает более знатное общество.

– Вот как… Принеси-ка мне еще вяленого мяса, дорогуша. Больно оно у вас вкусное. И кувшин самого слабого эля.

– Я мигом!

Служанка быстро спустилась на первый этаж и юркнула на кухню. Убедившись в том, что все еще оставался незамеченным, наблюдатель откинул капюшон и принялся внимательно изучать компанию, собравшуюся вокруг Артанны нар Толл.

Первый шаг сделан – он ее нашел и в точности знает, как она выглядит. Теперь можно не беспокоиться, что она затеряется в этом грязном городе. Если он чем и гордился, так это своей способностью подмечать детали, а Сотница, казалось, состояла сплошь из них. Рассматривать ее можно было долго, но это не имело смысла. Еще успеется.

Молодой темноволосый гацонец наигрывал красивую мелодию на цистре и тихо пел. Он даже умудрился собрать вокруг себя небольшую толпу благодарных слушателей, к счастью, не решавшихся подпевать. Благоразумно – нечего портить нестройным хором столь редкое проявление таланта. Наемник обладал на удивление хорошим голосом и отзывался на имя Белингтор.

Остальные просто пили, изредка прерываясь на курение и жаркое обсуждение подвигов прошлых лет. Сотница, судя по всему, была крепкой дамой – хлестала крепчайшую настойку наравне с бойцами и признаков серьезного опьянения не подавала, хотя компания почти прикончила всю внушительную бутылку. Закусывали наемники, судя по запахам, тем же рагу, что подавалось и на втором этаже.

Однако Артанна нар Толл, сколь ни была необычна ее внешность, оказалась не единственной в компании, привлекшей внимание наблюдателя. Рядом с ней сидел настоящий эннийский раб, о чем свидетельствовало характерное клеймо на щеке светловолосого мужчины.

Беглец.

Наблюдатель снова надвинул капюшон на самые глаза и удовлетворенно улыбнулся. Вот и нашлась ниточка.

Миссолен

«Зачем производить столько шума ради одного мертвеца?»

Первые лучи рассвета пролились патокой на золоченые шпили и купола столицы. В садах отчаянно рвали глотки птицы, звонкие трели сливались с шумом фонтанных вод, во дворе слышался топот слуг. Пахло хлебом.

В Миссолене стояла жаркая весна.

Демос медленно подошел к зеркалу и с усилием поднял взгляд на отражение. Карие, почти черные, глаза сочились неприязнью к самому себе. Как ни старались лекари, свести шрамы от ожогов они не смогли. Впрочем, он и не желал этого. Постоянное напоминание о том, кем являлся Демос, неизменно спасало ему жизнь.

«Стоит сорваться всего один раз – окажусь на костре за колдовство. Церковники об этом позаботятся. С большим энтузиазмом, смею полагать».

Умывание холодной водой быстро его взбодрило. Демос торопливо тер покрытое шрамами раскрасневшееся мокрое лицо, капли забрызгали все вокруг. Отложив полотенце, он принялся за гребень: для того, чтобы хоть немного скрыть уродство правой стороны лица, пришлось отпустить волосы. Помощи слуг в вопросах гигиены и облачения Демос не признавал, поэтому верные эннийцы дежурили у дверей покоев, молча наблюдая за приготовлениями господина.

В этот день его костюм составляли черные штаны и высокие сапоги, расшитая золотом бархатная зеленая туника и траурная повязка. Герцог отметил, что снова похудел: парадная одежда, которую ему давно не случалось надевать, сидела свободнее обычного. Золотая цепь, украшенная символом власти, и фамильный перстень дополнили облачение. Демос еще раз взглянул на свое отражение: слишком много золота даже для пышного официального торжества.

«Но уверен, я легко затеряюсь в пестром многообразии костюмов. Оно и к лучшему».

Распогодилось. Солнцу не было никакого дела до кончины очередного императора, равно как и до толпы завернутых в богато разукрашенные одеяния дворян, которым предстояло совершить траурное шествие через половину города под этим беспощадным зноем. Вдали сверкало золотом и хрусталем белокаменное Великое Святилище – крупнейший храм во всей империи и жемчужина Эклузума, где обитал Великий наставник Ладарий. Именно там и должна была состояться церемония прощания с императором. Погребальный костер уже ожидал покойника на площади.

Церковь учила, что огонь очищает и возносит души усопших в Хрустальный чертог, где, обласканные милостью Хранителя, они избавляются ото всех забот и проводят вечность в радости и спокойствии.

Демос считал это редкостной чушью.

* * *

Слово «Миссолен» можно было перевести с рикенаарского языка как «белый город». Первый император Таллоний Великий, давший начало династии Таллонидов, повелел начать историю государства с возведения новой столицы. Ирония судьбы заключалась в том, что сам инициатор не дожил даже до окончания строительства первого дворца, и все заботы о благоустройстве целого города легли на плечи потомков. Демос полагал, что справились они неплохо: Миссолен казался герцогу самым величественным из всех городов империи, в каких ему доводилось бывать. Демосу нравилась идеально спроектированная застройка: прямые широкие улицы, уютные переулки и утопавшие в садах каменные дома, мимо которых было так приятно прогуливаться вечерами. Во всем чувствовался замысел, великий план, чего так недоставало древним городам. Обилие белого камня делало Миссолен светлым в любое время года. Здесь хотелось дышать, здесь хотелось жить.

«До тех пор, пока не выберешься в бедняцкие кварталы. Они везде одинаковы».

Колокольня Великого Святилища извергала невыносимый звон. Широкие улицы начали заполняться суетливыми людьми, кричавшими на всех имперских диалектах. Личная охрана Демоса, как всегда, хранила безмолвие. Ихраз – высокий смуглый энниец с ятаганом и парой кинжалов на поясе держался на шаг позади герцога. Черные глаза мужчины внимательно изучали местность, но движения оставались плавными и спокойными. Лахель держалась по левую руку от Демоса. Лица обоих телохранителей скрывались за пестрыми шелковыми платками.

Вопреки возражениям матери, Демос предпочитал передвигаться по городу пешком. Ходьба бодрила, позволяла размять мышцы больной ноги и способствовала размышлениям. А подумать в это утро было над чем. К примеру, еще несколько дней назад стало известно, что Грегор Волдхард из Хайлигланда прибыл в столицу для воздаяния последних почестей дяде и заседания в Малом совете. Молодой лорд Эллисдора приходился Демосу кузеном по отцу, однако визита, принятого между родственниками, так и не нанес.

«Умудрился вызвать скандал, не сказав ни слова. Что же случится, когда ты, дражайший кузен, откроешь рот?»

– Где остановился лорд Грегор? – обратился Демос к Ихразу. – Дворец любезно предложил ему и его свите покои, но он отказался.

– В резиденции Энриге Гацонского, господин.

– Ну разумеется. Ведь Энриге обручил сына с сестрой Грегора. Говорят, леди Рейнхильда унаследовала красоту матери и нрав отца.

«То есть страшна, как небесная кара, и прямолинейна, словно освендийский дровосек. Интересно, Грегор сам навязался на гостеприимство, или же на этом настояли гацонцы?»

Солнечный свет заливал вымощенный светлым булыжником проспект, простиравшийся от огромного дворцового комплекса до Эклузума. Подъем начал даваться труднее. Здания, выглядывавшие из-за обочин и садов, становились выше и величественнее – здесь обосновались аристократы и богатые гильдии. Оторвав взгляд от замысловатого витража, Демос повернул голову в сторону Императорских садов: публичный парк благоухал и манил тишиной.

Казначей вздрогнул, когда дорогу ему преградил согнувшийся в три погибели нищий.

– Ради милости Хранителя, подайте пару азу! – громко заладил босяк. – Я закажу свечу из черного воска и помолюсь за душу императора в часовне Гилленая, что находится внизу по реке.

Лахель хотела было смести попрошайку с дороги, но Ихраз сделал ей знак остановиться.

– Это мой человек. Дай ему одну дуппу.

Женщина, не отрывая глаз от нищего, достала из кошеля мелкую серебряную монету.

– Мастер Арчелла шлет привет, – обратился попрошайка к герцогу. – Скоро его люди нанесут вам визит! А пока – есть небольшие новости.

– Ну же?

Нищий обнажил в улыбке гнилые зубы.

– Передаю в точности, как мне сказали: того, что вы ищете, в указанном месте нет. Больше ничего говорить не велено.

– Благодарю, – кивнул казначей. – Ступай.

Попрошайка ловко поймал брошенную Лахель монету и, раскланиваясь, попятился к переулку. Демос посмотрел на Ихраза. Слуга пожал плечами.

«Значит, Изары-Таналь в той обители нет. Но кто же тогда мог ее укрыть? Фрейлины допрошены – они ни о чем не знали. Слуги даже под пытками не сказали ничего нового. А друзей у императрицы при дворе не было, это доподлинно известно. И все же ей удалось исчезнуть. Кто-то настолько хорошо помог ей в этом, что даже я вынужден ходить вслепую. Но, раз ее нет в монастыре, почему тогда даже церковники уверены, что она в данный момент находится в обители? Ведь сестра Таналь, возможно, и не существует вовсе. Не исключено, что Изара уже давно кормит рыб в каком-нибудь из притоков Ули».

Демос медленно брел к воротам дворца, погруженный в размышления. Слуги молчали.

* * *

Траурная процессия продвигалась катастрофически медленно. Демос то и дело бросал взгляд под ноги, аккуратно переступая через множество белых цветов, брошенных горожанами на мостовую. Родовое знамя императорской династии несли двое из почетного караула. Демос помнил их лица, не обезображенные полетом высокой мысли. Дежурство в спокойном дворце, будь оно трижды почетным, увы, никак не способствовало раскрытию батальных талантов.

«Зато служит великолепной почвой для пьянства и ведения разгульной жизни».

За караульными следовала процессия церковников, облаченных в расшитые серебром белые одежды. Песнопения наставников и монахов прославляли Хранителя, его последнего сына Гилленая и божественную любовь, обещая вечную жизнь усопшим праведникам.

Гроб с телом императора поместили на богато украшенную черной тканью повозку, запряженную шестью вороными лошадьми. Утопавший в пахучих цветах Маргий являл своим видом безмятежность и спокойствие. В этом аспекте Демос завидовал ему не меньше, чем отрекшейся императрице, не присутствовавшей на церемонии вовсе.

Глаза слезились от начищенных доспехов братьев-протекторов из Ордена. Воинствующие монахи – конные и пешие, вооруженные копьями, мечами, щитами, алебардами и шестоперами, – несли церковные знамена и гулко вторили молитвам. Демос задержал взгляд на одном из братьев-протекторов – тот неспешно проследовал мимо казначея, глядя строго перед собой.

«Даже не поздороваешься? Где твои манеры, Ренар? Или с тех пор, как ты стал рыцарем Ордена, забыл о нашем родстве? Все еще обижаешься на меня, братец?»

Демос и Грегор Волдхард, будучи ближайшими родственниками покойного, первыми шли по разные стороны от повозки. Горелый лорд то и дело кидал взгляды на кузена, пытаясь прочитать его мысли. Лицо Грегора по большей части выражало сосредоточенность, но кроме этого – ничего. Герцогу Хайлигланда, впрочем, было еще хуже, чем Демосу: начищенный парадный тяжелый доспех весил гораздо больше тонкой туники и легких штанов бельтерианца.

«Вооружение, сияющие латы, благообразная физиономия – следствие длительного пребывания в Ордене, пока тебя оттуда не вытащили в мирскую жизнь, полагаю? Едва появившись в столице, ты показываешь себя воином. Это намек на угрозу или в Хайлигланде принято носить доспехи даже в мирное время?».

Позади Демоса следовал канцлер Ирвинг Аллантайн. Шествие нелегко давалось старику, но герцог Освендиса держался стойко. Его тучный сын Брайс являл собой воплощенную учтивость и то и дело предлагал помощь. Устав от любезностей, дряхлый канцлер шикнул на наследника, и тот понуро занял место в толпе.

«Интересно, у Ирвинга еще не слиплась задница от сладких поцелуев сыночка-подхалима?»

В нескольких шагах от Грегора, упиваясь производимым впечатлением, шли правители Гацоны. Король Энриге был на высоте: напомаженная бородка, золотой венец, украшенный сияющими драгоценными камнями, парчовый шлейф – Демосу подумалось, что гацонцы перепутали похороны со свадьбой. Умбердо и Виттория, старшие дети герцога, мало чем уступали отцу по величине производимого впечатления: то же великолепие в одеждах, те же гордо поднятые головы. Демос отметил яркую красоту принцессы, над подчеркиванием достоинств которой, должно быть, потрудилась добрая дюжина служанок.

«Кажется, Гацона намеревается заключить выгодный брак с кем-нибудь из восточной части материка. Иначе зачем они притащили с собой Витторию? Не ради прощания с Маргием, в самом-то деле».

Следом шли правитель Рикенаара Серхат и Старейшина Раддах из Канедана. Серхат выглядел отвратительно: землистый цвет лица, одышка, налитые кровью глаза. Складки жира, обтянутые красным шелком, отвратительно колыхались при каждом движении.

«Во что нужно сознательно превратить себя еще сравнительно молодому человеку с помощью вина и жирной еды, чтобы, не дойдя до середины столь короткой дороги, уже выбиться из сил?»

Старейшина Раддах, несмотря на преклонный возраст, напротив, был бодр и крепок. Канедан не зря называли природной здравницей: хвойные леса, родниковая вода и обилие полезных трав делали эти земли целительными. Демос помнил, что его отец раз в год непременно отправлялся туда, желая поправить здоровье.

«Хотя, возможно, всему виной был знаменитый канеданский красный эль».

Рыжебородый старейшина, облаченный в подчеркнуто простую, но добротную одежду, прокладывал путь через горы цветов, обильно усыпавших мощеную дорогу проспекта. Поглаживая бороду, он с интересом поглядывал по сторонам, опираясь на резной посох, служивший символом власти в его землях. Казалось, этого старца гораздо больше интересовали витражи, чем песнопения братьев-наставников.

Здесь же были и остальные члены Малого совета, за которыми следовала длинная вереница мелких дворян, представителей соседних государств, церковников, зажиточных горожан и знатных гостей столицы. Где-то позади осталась леди Эльтиния, пожелавшая переговорить во время шествия с послами из Эннии. Чуть поодаль Демос увидел златовласые головы союзников из Латандаля. Десять мужчин и женщин, одетых по самобытной островной моде, двигались с безупречной грацией. Однако леди Ириталь среди них не было.

«Удивительно, что леди посол не прибыла в столицу. Это вызовет вопросы не только у меня. Что подтолкнуло ее к подобному шагу?»

Пристальнее всего Демос наблюдал за представителями королевы Агалы из Таргоса. Послы крутились возле эннийцев, что-то горячо обсуждали с южанами и то и дело кивали в сторону канцлера.

Рундкар и Ваг Ран своих послов, разумеется, не прислали.

«Представляю, как удивился бы Аллантайн, увидев здесь делегацию бряцающих топорами варваров или надменных седовласых вагранийцев. Зато присутствие такой экзотики здорово бы скрасило этот отчаянно скучный день».

Чем ближе они продвигались к площади перед Великим Святилищем, тем уже становился проход: на улицы высыпали тысячи людей. Горожане кричали, молились, пели гимны и извергали проклятия. Демос оторвался от созерцания перекошенных от бешенства и экстаза лиц, чтобы обратиться к Ирвингу. Аллантайн как раз дышал ему в затылок, а вездесущего сына канцлера, к счастью, рядом не оказалось. Брайса оттеснили назад, и Демос мог безбоязненно начать разговор.

– Как я и предполагал, императрицы нет в монастыре, – обернувшись, сказал казначей.

Канцлер не выглядел удивленным.

– Вы лишь подтвердили догадки. – Вокруг стоял такой шум, что Демосу приходилось читать слова по губам. – Что будете делать дальше?

– Как долго вы сможете удерживать случившееся в тайне от таргосийцев?

– Достаточно долго. Но слухи распространятся быстро, если они почуют неладное. Продолжайте поиски.

– У меня есть одна мысль.

– Лишь одна, Демос? – усмехнулся канцлер. – На вас это не похоже.

Горелый лорд пропустил сарказм мимо ушей.

– Вы прекрасно знаете, как строго охраняется дворец.

– И вас интересует, кто мог прошмыгнуть мимо наших караульных?

– Именно, – кивнул Демос. – Мне на ум приходит только гильдия мастера Арчеллы…

– Но Арчелла давно работает на вас. Вы хотите знать, кто еще располагает настолько опытными и умелыми людьми.

– Можно подумать об эннийцах из «Рех Герифас», но эта гильдия никогда не работает с чужестранцами, – продолжил казначей.

Аллантайн прищурился.

– Изучите оба варианта, но я бы рекомендовал вам прояснить и третий.

– Внимаю, – прошептал Деватон.

– Вас не смущает, что служители церкви нам лгут?

– Я уже задавался этим вопросом и логики не увидел. Возможно, столичные наставники еще сами не в курсе. Разве что…

– Вот и проверьте, – коротко приказал Аллантайн и, завидев приближающегося сына, поспешил отступить на пару шагов назад.

Демос задумчиво посмотрел на гроб.

«Проще заставить козла родить, чем выбить хоть что-то полезное из церковников, если они не собираются говорить. Даже если один из слуг Хранителя – мой брат».

* * *

Демос дурел от шума и приторного аромата цветов, хотя даже их благоухание не могло заглушить запах начавшего разлагаться тела. Церковники все тянули свои песни, толпа ревела, а солнце злорадно палило, усугубляя мучения. Каково сейчас было Грегору, облаченному в сталь, казначей предпочитал не думать.

«Кажется, железная выдержка моего кузена компенсируется полным отсутствием обоняния».

Примыкавшие к проспекту улицы оцепили. И хотя причин для беспокойства не было, Демос не мог отделаться от тревожного ощущения. Горожане напирали со всех сторон: всего каких-то двое-трое стражников – и вот они, жаждущие эпохального события люди.

Со стороны переулка послышались невнятные крики. Поначалу отрывистые, они быстро нарастали.

– Берегитесь! Я не могу остановиться! – послышалось слева.

В конце рядов началась непонятная возня. Кто-то истошно вопил, и к хору обеспокоенных голосов добавился стук копыт. Демос обернулся на источник шума.

Прямо на него неслась телега, запряженная двойкой сивых лошадей.

– Уйдите! Уйдите! Пожалуйста!

– Милостивый Гилленай! – визгливо причитала какая-то горожанка. – Он же сейчас врежется!

Началась давка. Человек, правивший телегой, кричал и пытался остановить понесших коней. Испуганные животные ржали и летели вперед. И вместо того, чтобы продвигаться дальше, процессия остановилась.

– Не стойте! Идите вперед! – заорал Демос.

Его не услышали.

Лошади врезались в поредевшую толпу. Телега подпрыгнула, от нее отвалилось колесо и ударило одного из зевак. Тот скорчился, а затем повалился на землю и моментально скрылся под ногами взволнованных людей.

Демос не успел увернуться. Волоча за собой воз, испуганные кони смяли его и налетели на роскошный караван. Казначей упал и выронил траурный факел. Черные ткани затрещали и порвались, гроб накренился, а через несколько мгновений повозка упала набок. Тело Маргия вывалилось из гроба.

– Дерьмо! – Демос наблюдал, как дурацкие цветы ложились вонючим ковром на мостовую. Процессия застыла. Люди продолжали вопить.

«Поздравляю, Демос. Ты накаркал».

Казначей попытался отползти в сторону, но с удивлением обнаружил, что не мог пошевелиться. Левую ногу придавило обломками телеги, и без посторонней помощи освободиться было невозможно.

«Отлично. Теперь я слаб на обе ноги».

Врезавшиеся в процессию лошади лежали здесь же и жалобно ржали. Вокруг царила суматоха. Шок прошел, боль в ноге свирепствовала и мешала соображать. Демос попытался оглядеться. Повозка зацепила Ирвинга и Серхата. Жирному рикенаарцу повезло: он успел отскочить в сторону и всего-то держался за больную руку. Ему уже помогали вставать.

Ирвинг и Брайс пострадали сильнее. Старый Аллантайн, кажется, был без сознания и лежал на руках сына. Стража едва сдерживала сошедшую с ума толпу. Запахло едким дымом – ткань на повозке загорелась. Демоса кольнуло ледяное копье ужаса.

«А я еще гадал, куда подевался мой факел… Проклятье! Только не здесь. Только не это. Только не пламя. Не так близко…»

Почуяв огонь, раненые лошади истошно завопили. Казначей сжал зубы и снова попробовал выбраться. Пропитанная краской ткань занялась очень быстро. Нога болела все сильнее, Демос начал задыхаться.

«Очень глупый конец».