Текст книги "Цена клятвы (СИ)"

Автор книги: Мария Баринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– И что в итоге?

Грегор помрачнел.

– Пока ничего. Малый совет поручил Верховному юстициару и церковникам перетрясти все документы, на основании которых можно составить заключение о законности моих притязаний. Совет пообещал оповестить меня, как только что-то прояснится. Но дальше болтовни пока что не зашло.

– Допустим, – кивнула Артанна. – Что ты намерен предпринять дальше?

Герцог неуверенно пожал плечами:

– Пока что просто вернулся домой. Что… что такое?

Артанна тряслась от беззвучного хохота. Грегор побагровел и молчал, покуда Альдор со смешанной гримасой стыда и страха перебегал глазами с вагранийки на герцога и обратно. Смахнув с щеки слезу, но все еще давясь от рвущихся наружу смешков, наемница с трудом заговорила:

– Верно ли я понимаю, что ты явился в Миссолен и во всеуслышание заявил о своих правах на трон, тем самым обозначив себя как угрозу сложившемуся в империи укладу и намерениям аристократии короновать собственного кандидата?

– Примерно так и было.

– И что, после этого ты просто взял и уехал? Да своим отъездом ты предоставил Малому совету возможность творить все, что вздумается! – воскликнула Артанна. – Драть тебя с перцем, Грегор! Кто-то из твоих сподвижников должен был остаться в Миссолене, чтобы следить за ходом дела.

Герцог смутился.

– Но Великий наставник…

– В пекло Великого наставника! Его болтовня не стоит и медяка.

– Аккуратнее с богохульством, Артанна, – предостерег ее Грегор.

Вагранийка осеклась.

– Извини. Я понимаю, ты рос и воспитывался в Ордене, – смягчилась она. – По-прежнему следуешь Пути, почитаешь Хранителя и заветы Гилленая. Но, Грегор, мне ли объяснять тебе, что церковники, как и все люди, поднявшись высоко и заполучив огромную власть, нередко забывают о боге? Плевать они хотели на предписания и догматы, уверяю тебя. У них появляются другие заботы – гораздо более приземленные. Знаешь, сколько наставников посещают бордели в Гивое? Все! Все до единого! Собственно, по этой причине я и презираю всякую религию – рано или поздно любые благие намерения скатываются в выгребную яму. Всегда найдется тот, кто возомнит себя более достойным, равнее равных, и затем незаметно построит целую иерархию, прикрываясь красивыми словами. А простому народу что? Покупать спасение души за десятую часть ежемесячного дохода, ибо того пожелали священники? Церковники, такие же люди, как я и ты. Бог тут вообще не при делах, важна лишь власть над умами. Хранитель, насколько я помню, перечень и стоимость отпускаемых грехов на дверях Святилищ не вывешивал. Отсюда вывод – я уверена, твой Великий наставник со спокойным сердцем вынесет решение, выгодное только ему. Не тебе, не другим претендентам на корону, а ему самому и его окружению. Если он, разумеется, достаточно влиятелен, чтобы действовать на свое усмотрение, а не по чьей-то указке.

– Нет, – замотал головой Волдхард. – Это невозможно. Он – глаза бога на земле. Они бы никогда…

Артанна тряхнула герцога за плечи.

– Драные демоны, как же ты слеп! Открой глаза, Грегор! – рявкнула она. – Если все, о чем ты рассказал, верно, то ты не просто вляпался в дерьмо, а утоп в нем по самую макушку! Не ожидай праведности даже от тех, кто ее проповедует. Особенно от тех, кто громко о ней верещит. Тебя облапошили и отправили с глаз долой – а ты и рад гордо маршировать навстречу крушению собственных надежд.

Волдхард раздраженно освободился от хватки вагранийки.

– В словах Артанны есть смысл, – тихо проговорил Альдор. – Церковь владеет собственностью, земли, имеет собственный банк и торговые связи… Она давно перестала быть тем, чем мы ее считаем. И потому ей не выгодны любые потрясения. Великий наставник не может не ввязываться в грязные игры столичной знати. Кроме того, на него действительно может оказывать давление имперская аристократия, ведь Эклузум находится в Миссолене…

– Ты хоть раз в жизни одевался простолюдином и забирался в захолустье, чтобы посмотреть, как живут твои подданные? – наемница склонилась к самому уху Грегора. – Советую делать так почаще. Заодно увидишь, чего стоит церковь, в которую ты так веришь.

Герцог нервно зашагал по залу.

– Считаешь, что я оторван от жизни? Думаешь, я существую в собственном маленьком мирке?

Сотница пожала плечами:

– Судя по тому, что ты говоришь, да.

– Хорошо. Так и поступим, Артанна, – процедил Волдхард. – В ближайшее время я поеду смотреть на жизнь в своих землях. Не желаешь составить мне компанию?

– Ничего нового я там не увижу, разумеется, но сопровождать буду. Должна же я как-то оправдать свое присутствие в Эллисдоре. Кстати, об этом. Самое время посвятить меня в твои планы относительно «Сотни». Бойцы дуреют, когда им нечем заняться. Начинают пить, драться и хватать девок за мягкие места…

– Ты же знаешь, что случилось с послом Латандаля.

– Наслышана.

– Не понимаю, почему, но зато, кажется, знаю, кто это сделал. Посла отравили эннийским ядом. Мой кузен Демос наполовину энниец. В темнице сидят люди, которые могут быть причастны к отравлению, но говорить они не желают. У тебя есть умелец, способный развязывать языки?

– Нужно подумать, – кивнула Артанна. – Что еще от меня требуется?

– Я хочу, чтобы вместе с моими гвардейцами Ириталь охраняли и твои люди. Пусть следят друг за другом и докладывают о любых подозрениях. Кроме этого, мне понадобятся твои разведчики – говорят, твой старый дружок Нуд Сталелобый снова бесчинствует на границах. Стягивай в Эллисдор все войско – работы будет навалом.

– Всех не могу, – отозвалась Сотница. – У меня же контракт с наместником Гивоя, а там, знаешь ли, своего дерьма хватает. Но обещаю подтянуть еще людей, что поспособнее. И хочу напомнить, что я поклялась Рольфу Волдхарду оказать посильную помощь его наследникам, но мы не договаривались, что она будет безвозмездной.

Грегор небрежно отмахнулся.

– Хальцель это уладит.

– Хорошо. Допустим, мы вытащим какую-то информацию насчет отравителя. Что потом?

– Рано строить планы. Сначала разговори узников.

– У меня есть мысль, как это устроить, – Артанна подошла к герцогу и заглянула в его потемневшие от гнева глаза. – Скажи, ты действительно готов бороться за эту корону? Готов воевать, проливать кровь своих верных воинов и невинных людей?

Грегор отвел взгляд и нахмурился.

– До того, как они покусились на жизнь Ириталь и Альдора, не был, – честно признал он. – Но мне бросили вызов, и я не могу не ответить. Я найду того, кто это сделал. Найду и убью.

– В Миссолене сидят не рунды. Это будет не та война, к которой ты привык.

– Тем хуже для Миссолена, – резко ответил Грегор. – Имперцы называют нас варварами. Что ж, видимо, они не так уж и ошибаются. Ты со мной?

Артанна прикоснулась похолодевшими кончиками пальцев к глазам.

– Молод ты еще, Грегор. Пылок и горяч. Но должен понимать, что это не оправдание. К чему мне участвовать в чужой войне? Я воевала за твоего отца, но он давно отпустил меня. Так зачем же мне снова ввязываться в невыгодную и опасную вражду?

– Ради наживы, к примеру. Ты же наемница, – предположил герцог.

Сотница кисло усмехнулась.

– А у тебя денег-то хватит, мальчик? Борьба может растянуться на годы, и это будет не сезонный поход в Спорные земли.

– Ты получишь столько, что сможешь выкупить весь свой ненаглядный Гивой.

– Он и так почти весь мой.

– Значит, я дам еще больше. Если пойдешь со мной до конца, получишь власть и титул. Баронство, графство, содержание… Все, чего ты пожелаешь.

Наемница отвернулась и провела костлявыми пальцами по кожаным корешкам книг.

– Почему именно я, Грегор? – глухо спросила она. – Почему после всего, что здесь произошло, после того сражения, гибели Лотара и того, как это отразилось на моей репутации, ты так хочешь видеть рядом с собой именно меня?

Волдхард подошел вплотную к Артанне, резко развернул к себе и сильно сдавил ее руку.

– Потому что Лотар сам сделал этот выбор и расплатился за него. Он мог оставить Эккехардов наедине с рундами – расплачиваться за дерзость и неповиновение приказам. Но брат погнал полк в самоубийственную атаку и предрешил свою участь. Потому что тогда ты сделала все, что было в твоих силах. Потому что ты единственная честная наемница из всех, кого я знаю. Пусть здесь тебя считают предательницей, но я был на том поле и видел все своими глазами. Я знаю правду, а не те кабацкие байки! – сотрясая плечо наемницы, Волдхард перешел на крик. – Я видел, что твоего отряда не дождались. И я помню, что тебя это не остановило. Ты полезла спасать Лотара, зная, что скорее всего и сама погибнешь. Но ты это сделала. И, что восхитило меня больше, после всего, после плена, ты нашла в себе силы пообещать отцу прийти мне на помощь. Ты знаешь, что такое долг, Артанна. И потому я тебе верю.

– Сколько доверия к моей скромной персоне. И всего-то из-за одной глупости, – мрачно улыбнулась вагранийка, сдерживая навернувшиеся слезы. – Тебя не затруднит немного ослабить хватку?

Герцог резко отпустил руку Артанны.

– Хочешь знать, почему именно ты? За все время, что я тебя знаю, ты по-настоящему ни разу не дала отцу повода сомневаться в твоей верности. Мне нужен надежный и честный человек, даже если это наемник и чужеземец.

Вагранийка растерла онемевшую руку и подняла глаза на герцога:

– Раз тебе приходится доверять наемникам и чужеземцам, то ты, мальчик мой, и правда по уши в дерьме.

* * *

Джерта не удалось обнаружить ни в казарме, ни в общей столовой. Не было эннийца и в конюшне. Выйдя из кузницы с пустыми руками, Артанна выругалась и окрикнула Шрайна, сгорбившегося с точилом над ножом:

– Малыш, где Медяк?

– Вроде ошивался здесь недавно, – не поднимая головы, ответствовал громила.

– Да чтоб его, – Артанна махнула рукой и направилась к сараям.

По неясным причинам Джерт ее раздражал. Энниец был развязен, хамоват и много болтал, однако все же мог принести пользу, и лишь поэтому Артанна его терпела. Хорошему воину многое прощается, если от него есть толк.

Оглядываясь по сторонам, Артанна пересекла большой внутренний двор, обошла жилые постройки и направилась к черному входу в кладовые и кухни. Глаза на миг ослепли в темноте. Вагранийка опустила веки, немного постояла на месте и, начав различать очертания окружающих предметов, стала аккуратно продвигаться по скользкому земляному полу, заглядывая в каждую незапертую дверь. В свете крохотных зарешеченных окошек виднелись силуэты бочек, ящиков и мешков. Возле одной из дверей наемница остановилась, прислушиваясь к доносившемуся из помещения шуму. Медленно и аккуратно, стараясь не издать ни звука, она толкнула дверь и протиснулась внутрь.

В залитой тусклым оконным светом каморке царил хаос: сваленные пустые короба, беспорядочно разбросанные снопы соломы, ряды горшков на полках. На полу валялись тряпки и наполовину истлевшая ветошь. Посреди этой роскоши, в тени здоровенного покосившегося шкафа, высокий крепкий мужчина, опираясь на шатавшийся стол, сосредоточенно предавался акту любви с хрупкой златовласой женщиной. Смуглая ладонь грубо впилась в рот любовницы, не давая той громко кричать. Прервавшись на мгновение, мужчина выпрямился в полный рост, и Артанна узнала знакомую рыжую голову.

– Твою ж мать, Джерт! – в сердцах выругалась наемница. – С латанийкой? Еще бы баронессу отпялил!

Любовники застыли. Через мгновение девушка коротко взвизгнула и отскочила в сторону.

– Вон отсюда! – рявкнула Артанна на латанийку. – И помалкивай. Распустишь язык – укорочу одним ударом.

Златовласая девушка юркнула за спину эннийца и быстро накинула платье. Старательно закрывая лицо, она пробежала мимо наемницы и скрылась в коридоре.

– Привет, командир! – энниец растянул губы в широкой улыбке. – Не думал, что ты зайдешь настолько далеко, когда обещала не спускать с меня глаз. Желаешь присоединиться?

– А не макнуть ли тебя башкой в колодец, чтоб охладить, кобель заморский? – убедившись, что девушка отошла достаточно далеко, Артанна плотно закрыла дверь в комнату.

– Да ладно, командир. Иногда и тебе нужно выпустить пар. А я не против.

– Я слыхала, эннийские висюльки отличаются весьма скромными размерами. Кроме того, сегодня мне нужны другие твои таланты, Медяк.

– Ну, раз ты все равно спугнула мою женщину, придется направить страсть в иное русло, – энниец сокрушенно вздохнул и медленно прошелся по комнате, демонстрируя белый огузок.

Артанна поддела мыском сапога валявшиеся штаны и метнула их в наемника:

– Прикрой срам, уж будь любезен.

– Ханжа. Голых задниц не видела?

– Твоя меня смешит, а сейчас не до шуток. Прикройся, это приказ.

Медяк хохотнул и принялся одеваться.

– Так зачем я тебе понадобился, раз ты умудрилась отыскать меня даже в этом закоулке?

– Как у эннийских наемников обстоят дела с пытками? – перешла к делу Артанна.

Наглая улыбочка вмиг сползла с лица Джерта.

– Это праздный интерес?

– Нет, просто в голову пришло во время утренней молитвы, – раздраженно бросила вагранийка. – Одну важную шишку в замке чуть не отправили к праотцам. Поймали четверых подозреваемых, но, как водится, все молчат. Нам приказано их разговорить.

– А почему я? Есть же хваленое «вагранийское милосердие» и тому подобные милые способы вести беседу.

– Знаешь что-нибудь о «Благословении Дринны»?

Медяк резко замер и перевел удивленный взгляд на Сотницу.

– Это сильный эннийский яд, излюбленное оружие аристократии на моей родине, – ответил он. – Хочешь сказать…

– Вот видишь, ты в курсе, – прервала его Артанна. – Посла Латандаля отравили этой дрянью. Девка оказалась крепче обычного, а может ей просто повезло.

– А, так ты об этом. Я слышал про историю с послом. Златовласая нимфа нашептала. Видишь, какая она полезная, а ты ее прогнала. Но эннийский яд… Этой подробностью она не поделилась.

Сотница прошлась по комнате, поднимая сапогами пыль.

– Теперь понимаешь, почему я пришла с этим к тебе? Логично привлечь к допросу человека, который разбирается в деле и может обсуждать его предметно. За это будет отдельная плата. Герцог щедр.

– С каждым днем ты меня все больше удивляешь, командир, – Джерт снова натянул беззаботное выражение лица и обулся. – Надеюсь, это веселье будет стоить звона в шарах. Между прочим, латанийки у меня еще не было, и я окучивал ее с момента прибытия в замок. А ты вот так запросто разрушила мою мечту!

– Так возьмешься за дело?

– Давненько не приходилось заниматься такими вещами, – признался Джерт. – Но ты умудрилась настолько испоганить мне отдых, что я готов порезать на ремешки не только узников, но и тебя саму.

– Ну наконец-то, – усмехнулась Артанна. – Оказывается, и тебя можно хорошенько взбесить.

Медяк наградил вагранийку ледяным взглядом.

– Не советую, командир. Не советую.

Миссолен

– Ты опоздал, – гневно прошептала леди Эльтиния. – Где тебя носило? И выглядишь, как простолюдин. Почему ты не надел дублет, который я прислала?

Вдовствующая герцогиня взяла сына под руку и торжественно проследовала к центру огромного бального зала. Несмотря на обилие роскошных тканей и драгоценностей, выглядела она ослепительно элегантно.

– Я чертов имперский казначей. По-твоему, у меня есть время думать о тряпках? – прошипел ей на ухо Демос, продолжая раздавать гостям улыбки.

«Знала бы ты, сколь захватывающее путешествие мне пришлось пережить».

– Чем старше ты становишься, тем несноснее себя ведешь.

– Готов утверждать о тебе то же самое.

«Семейные ценности. Это так мило».

– Хотя бы сейчас оставь свою бессмысленную браваду и поприветствуй гостей, – отрезала мать.

Демос призвал остатки самообладания, вежливо улыбнулся матери.

«После смерти отца при дворе ходили робкие слухи, что его безвременной кончине поспособствовала матушка, воспользовавшаяся услугами эннийских отравителей. На его месте я бы с радостью выпил любой яд. Она совершенно невыносима».

Немногим позже, сославшись на духоту, Демос поспешил ретироваться на свежий воздух. Левый висок угрожающе разнылся, ознаменовав приближение нового приступа мигрени. Широкая терраса, украшенная мраморными статуями полуобнаженных дев с кувшинами на плечах, пустовала. Вдалеке слышался звонкий смех прогуливавшихся по саду гостей.

Демос сел прямо на ступеньки узкой боковой лестницы, что спускалась к рукотворному садовому ручью, достал курительные принадлежности и принялся аккуратно заталкивать табак в трубку. Он знал, что Ихраз наблюдал за ним, но понять, откуда, не мог. Реши они поиграть в прятки, энниец не оставил бы ему ни единого шанса на победу.

Распорядитель празднеств снова удивил. Маленькие свечи в стеклянных подсвечниках были подвешены к крыше террасы на тончайших проволоках, создавая иллюзию парящих в воздухе огоньков. Здесь, в окружении уютного сияния, Демос чувствовал себя гораздо комфортнее, чем в ярко освещенном многолюдном зале.

«По крайней мере, можно ненадолго спрятаться».

Прием вымотал Деватона окончательно. Герцог поднес лучину к одному из огоньков и прикурил трубку, но наслаждался тишиной недолго – позади него послышались приближающиеся шаги. Мужчина и женщина вели оживленную беседу по-гацонски. Демос узнал низкий голос самого короля Энриге, но не дал себе труда подняться на ноги, чтобы поприветствовать его величество согласно этикету.

«Только тебя не хватало. Ты ошибаешься, если думаешь, что сейчас я вскочу и начну отбивать поклоны. Это неофициальный прием, и никто не обязан расшаркиваться».

– Ваша светлость? – гацонец умело разыграл удивление и остановился подле хозяина дома, созерцавшего звезды, развалившись на мраморных ступенях. – Какая неожиданность, право слово!

– Отличный вечер, не правда ли? – не глядя на короля, произнес Демос. – Такое чистое небо, кажется, еще немного – и можно разглядеть Хрустальный чертог.

«Тонкий намек на то, что ты сейчас некстати. Соизволит ли ваше напыщенное величество его понять?»

– Прелестная погода, – согласился гацонец. – Раз уж мы столкнулись, я хотел представить вам мою дочь Витторию.

«А вот это нечестно, хитрый ты лис. Я не могу не проявить учтивости к даме».

Зажав мундштук дымящейся трубки в зубах, Демос нашарил рукой трость и с трудом поднялся на ноги. Виттория присела в безукоризненном реверансе. Деватон поклонился в ответ и поцеловал руку молодой женщины.

Она, несомненно, была хороша собой. Довольно высокая для гацонки, грациозная и, вопреки имперской моде, не стремилась достичь мертвенной бледности лица. Темные волосы молодой женщины скрывались под громоздким головным убором в виде двух рогов. На лицо Виттории спадала полупрозрачная вуаль, но Демос помнил, что оно было красиво редкой при столичном дворе яркой южной красотой. Многослойное платье с длинным шлейфом усыпали бесчисленные переливающиеся жемчужины – знаменитое сокровище Гацоны.

Однако всю картину портил полный холодной надменности взгляд. Ни один мускул на лице Виттории не дрогнул, когда Горелый лорд улыбнулся ей мерзейшей из улыбок.

«Это отвратительно, но, проклятье, мне нравится. Несгибаемая спесь! Нерушимая уверенность в собственном превосходстве над всем миром. Либо это защита, либо безрассудная смелость».

– Леди Виттория, – церемонно поклонился Демос. – Я поражен.

«Зато теперь она рассмотрела поближе все мои ожоги и шрамы. Девчонка молодец – не выказала ни испуга, ни отвращения. Прекрасное воспитание».

– Вы очень добры, ваша светлость, – Виттория исполнила еще один безупречный реверанс и замолчала.

Деватон учтиво улыбнулся и обратился к ее отцу:

– Признаюсь, ваше появление застало меня врасплох.

– Такова уж моя дочь. Слишком хороша, чтобы не помутить мужской рассудок, – усмехнулся Энриге, поглаживая напомаженную бородку. – Берегитесь, лорд Демос. Пред чарами Виттории никто не может устоять.

«Как знать».

– Надеюсь, вам передали мое приглашение? – сменил тему казначей.

Энриге кивнул:

– Разумеется, но о делах будем говорить позже. Сегодня я лишь воздал должное уважение хозяину дома. И, разумеется, хотел показать Виттории знаменитый сад вашей матери.

«И совершенно случайно отыскал меня на задворках этого великолепия? Ну-ну, как же».

Демос скривил губы в перекошенной улыбке.

– Чувствуйте себя свободно, ваше величество. С удовольствием сопроводил бы вас на этой прогулке, но, к сожалению, вынужден вернуться в зал.

– Благодарю, ваша светлость, – улыбнулся гацонец и поманил к себе Витторию. – С нетерпением жду встречи.

Энриге взял дочь под руку и помог ей спуститься с лестницы. Деватон смотрел им вслед. Они чинно шествовали по главной аллее, переговариваясь по-гацонски и активно жестикулируя. Ветер чуть не унес тонкую вуаль с головного убора Виттории, и король, поймав норовившую улететь ткань, со смехом водрузил ее на место. Девушка расхохоталась приятным низким голосом. За членами королевской семьи на почтительном расстоянии следовала разноцветная свита, возникшая неведомо откуда.

Только сейчас Демос вспомнил о погасшей трубке и тряхнул головой, приводя мысли в порядок.

Эта Виттория и правда сбила его с толку.

* * *

На входе в парадный зал, где знать вовсю кружилась в танце, Демоса перехватил Ихраз.

– Канцлер прибыл.

– Пусть Лахель проводит его в синий кабинет. А ты еще раз убедись, что нам никто не помешает.

– Как прикажете, господин, – слуга растворился в цветастой толпе.

«Как у него это получается? Только что был здесь, а моргнешь – уже исчез».

Хотя формально резиденция принадлежала Демосу, всем в доме заправляла мать, и потому эта каменная громадина была нашпигована всевозможными слуховыми окошками и потайными ходами, использованием которых леди Эльтиния не пренебрегала. Мать, следовало воздать должное ее талантам, действительно умела добывать информацию, когда того требовали обстоятельства. Тому же она научила и Демоса, и он бы слукавил, попытавшись утверждать, что ему не пригодились эти навыки.

«В этом и проблема: обучив меня тому, в чем сама так хороша, ты была уверена, что я перейму и твое мировоззрение. Но я лишь наполовину энниец, мама, и взгляды на жизнь у меня иные. Я знаю все твои пути и методы, открываю замки и тайники, могу предугадать почти все твои шаги и действия. Теперь ты раздражаешься, ибо я взял лучшее из твоей любви к интригам, но продвинулся дальше, следуя новым правилам в новом месте. А ты так и продолжаешь играть старыми картами из столичной эннийской колоды, словно все еще живешь в Сифаресе. Очнись, мама. Эта игра слишком опасна даже для таких, как мы».

Лахель ожидала господина возле дверей кабинета. Эту комнату он облюбил еще с детства: прохладное помещение без окон служило хранилищем для старых карт и свитков, которые по одному ему известным причинам отец не хранил в библиотеке Амеллона. О, как же Демос любил изучать эти древности! Правда, всегда под бдительным наблюдением отца.

«Я и забыл, как же здесь спокойно. Нужно наведываться сюда чаще».

Ирвинг сидел в массивном кресле, рассматривая книжные полки. Он сильно сдал за это время: череп обтянут кожей, провалившиеся глаза, нездоровый оттенок лица. Однако взгляд канцлера все еще сохранял остроту.

– Я знал, что вы образованный человек, лорд Демос, но такой страсти к истории Древней империи не ожидал даже от вас, – проговорил Аллантайн, когда дверь за Деватоном тихо захлопнулась.

Демос зажег несколько высоких свечей и устроился в кресле напротив канцлера.

– Наследство отца. Жаль, я не располагаю должным количеством времени, чтобы все изучить.

– Возможно, и не стоит. Церковь не одобрит излишнего рвения к изучению Древней империи.

– После того, что мы с вами натворили, наставники с удовольствием сожгут нас за измену и без этих книг, – напомнил Демос.

Ирвинг хрипло усмехнулся.

– Ой ли? После того, как мы оказали им услугу и не допустили смуты в государстве?

– Вопрос в том, каким образом мы это провернули. На нас могут обидеться за то, что мы не поделились информацией.

– Как бы то ни было, дело сделано, а кроме нас и вашей матери о произошедшем никто не знает.

– Я не был бы в этом так уверен. Вдруг мы что-то упускаем?

– Если кто-то и осведомлен, то почему молчит?

– Выжидает?

– Чего? – прокаркал канцлер. – Если кто-то хочет устроить дворцовый переворот, мой ему совет – пусть делает это сейчас, пока новый император не избран, а страна управляется силами Малого совета. Как только появится новый правитель, разыгрывать козыри с завещанием его предшественника станет сложнее. Опять же, самого документа больше нет, и я не помню, чтобы покойный делал копии.

– Но как же Изара? Ведь мы все еще ее не нашли. Увы, пока что я не могу добраться до церковников, чтобы поверить наши соображения, – Деватон виновато развел руки в стороны. – Слишком велик риск. Но вскоре я надеюсь пролить свет на эту тайну.

Ирвинг молчал, массируя разнывшиеся суставы.

– Опасно, Деомс, – наконец изрек он. – Очень опасно.

– Мой младший брат состоит в Ордене. Ренар слишком молод, чтобы обладать достаточным влиянием, но все же помог мне ухватиться за ниточку.

– Надеюсь, вы справитесь, Демос. В интересах государства.

«Или же в твоих?»

– Разумеется, – кивнул Деватон. – Что еще у вас на уме, лорд Ирвинг?

Аллантайн устремил на казначея бесцветные глаза.

– Все еще сомневаюсь, что вас следует в это посвящать.

– Ну вот, вы уже меня заинтриговали, – рот Деватона разрезала кривая улыбка. – Впрочем, настаивать не буду. Я и без того храню множество тайн.

– Большой соблазн унести это с собой в могилу и не будоражить молодые умы. Ведь я последний, оставшийся в живых, кто может предать это огласке.

Демос нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

«Зачем тогда заикаться об этом?»

– Вам виднее, лорд Ирвинг.

– Вы мудрый человек, Демос, и сами решите, давать этому впоследствии ход или нет, – прошелестел канцлер. – Мы с вами считали себя заговорщиками, но, поверьте, сотворенное нами – лишь невинная шалость по сравнению с тем, что мне довелось повидать на своем веку. И все, кто в этом участвовал, заплатили жизнями. Остался лишь я.

Деватон стер с лица улыбку и подался вперед.

– Продолжайте.

Канцлер снял с шеи длинную цепь с подвеской в виде правильного восьмиугольника и передал казначею:

– Для начала я просто хочу оставить это у вас. Когда придет время, вы все поймете.

Демос принялся внимательно рассматривать кулон.

– Пока что я ничего не понимаю.

– Не хочу преждевременно подвергать вас риску. Ведь свой долг я еще так и не отдал. А забирать вас собой в Хрустальный чертог преждевременно означает совершить преступление перед будущим империи, в которое вы способны внести ценный вклад.

– Вы больны? Или вам что-то угрожает? – Демосу не удалось скрыть напряжения, и его голос сорвался.

«Почему я не мог отделаться от ощущения, что ты пришел попрощаться? Это очень странно и совершенно тебе не свойственно. В какое дерьмо угодила твоя дряхлая задница, Ирвинг?»

– Смерть давно дышит мне в затылок, друг мой, – пожал плечами старик. – Сама она решит это сделать или ей помогут, уже не важно, ведь я к этому готов. Но я возьму с вас клятву: что бы ни произошло дальше, сделайте так, чтобы мой сын не был в это вовлечен. До тех пор, пока вы не решите предать огласке то, что узнаете, если, конечно, решите, поклянитесь, что Брайса это не коснется. Пусть пьет и охотится в свое удовольствие, лишь бы держался подальше от столицы. Нечего ему лезть в политику. Вы проследите за этим?

– Ваш сын не узнает, – хрипло проговорил Демос.

«Что же ты задумал?»

Где-то в глубине черепа зародилась маленькая ноющая точка боли.

– И еще, – продолжил канцлер. – Никому не показывайте вещь, что я вам дал. Я хочу уйти, оставив их в уверенности, что тайна погребена вместе со мной.

– Кого – «их»?

– Вот и выясните, если вам станет интересно.

– Посмотрим, лорд Ирвинг. Посмотрим… – Демос потер виски, надеясь ненадолго отогнать спазмы.

Кряхтя, Аллантайн поднялся на ноги и с видимым облегчением оперся на инкрустированный костью посох.

– Видите, я уже не могу ходить без палки. Конец близко.

Деватон невесело усмехнулся и кивнул на трость:

– Я вдвое младше вас, но тоже не могу передвигаться без опоры. Что же тогда сказать обо мне?

– Так и вам смерть наступает на пятки, друг мой! Это же очевидно, – прохрипел канцлер. – Но у вас хотя бы есть силы водить ее за нос. Чем ближе люди оказываются к трону, тем чаще гибнут. Я уже давно немолод, а излишняя осведомленность заставляет стареть еще быстрее. Мой вам совет, Демос, ни за что не соглашайтесь на должность канцлера, даже если вас будет умолять на коленях весь Малый совет.

– Я бы с удовольствием на это посмотрел.

Ирвинг рассмеялся отвратительным булькающим смехом.

– Получите удовольствие от зрелища, но откажите. Пребывание на этом посту закончит то, что не доделал тот пожар. Простите мою бестактность, но я хочу, чтобы вы уяснили это раз и навсегда. Пост канцлера вас убьет.

По лицу Деватона пробежала тень. Ирвинг вгляделся в шрамы от ожогов собеседника. Демос посмотрел на свои руки, сжимавшие набалдашник трости. В полумраке кабинета уродство не так бросалось в глаза, до даже при этом освещении было заметно.

– Все еще болят? – Аллантайн кивнул на следы от ожогов.

Демос устало покачал головой.

– Уже нет. Прошли годы, но я помню все, словно это было вчера.

– Вы об этом никогда не забудете. Смиритесь.

– Я и не пытаюсь бороться, – признался Деватон. – Просто плохо сплю по ночам.

– Дальше будет только хуже, уж поверьте старику. На всякий случай, прощайте.

Аллантайн вышел, оставив казначея наедине со странным подарком. Деватон долго вертел в руках подвеску, пытаясь понять ее назначение. Однако головная боль не дала ему сосредоточиться на размышлениях.

«Где-то я видел нечто подобное. Но вспомнить бы, где?»

В дверь просунулась голова Лахель. Демос резким движением сунул руку с таинственным предметом в карман.

– Вас хочет видеть мать, господин.

– Столько лет прошло, а она до сих пор выгоняет меня из этого кабинета, – грустно усмехнулся он. – Ничего не меняется.

– Что это? – телохранительница заметила свесившуюся из кармана цепочку от подвески. Демос поспешно заправил ее обратно и поднялся на ноги.

– Хотел бы я знать, моя дорогая. Хотел бы я знать…