Текст книги "В городе Сочи темные ночи (сборник)"

Автор книги: Мария Хмелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Тебе поверят, да, – кивала Вера.

– Мам, ну что ты говоришь! Ты послушай, что ты говоришь! – не выдержал Виктор. – Ты понимаешь, срок тебе за это будет!

– Да никакого срока мне не будет! Я их так запутаю, концов не найдут!.. Любовь у нее!.. Ребеночка она ждет! Сразу двух!.. Обманула, паскуда!.. Ты не дочь – ты выродок! Я тебя и рожать не хотела! Это все отец настоял… Девочку ему захотелось!

– Ну ты чего, Рита. Чего ты? – опешил Николай Семенович, испуганно посмотрел на Веру.

– Да лучше бы я аборт сделала, чем вот такое терпеть!

– Вер, нервничает она… – бормотал отец.

Вера стояла молча, ссутулившись.

– А ты ее не утешай! – вступил Виктор. – Не утешай ее. Не надо! Пусть она знает! Я помню, мать плакала, вот такими вот слезами! И Верку вы родили, чтоб квартиру получить. Нечего лирику тут разводить!

Вера медленно подняла руки вверх, резко наклонилась, бросила руки вниз и выдохнула, крикнув.

– Ха! – Выпрямилась и еще раз в лицо родителям: – Ха! Ха! Ха!

На секунду все обомлели. Вера вытерла слезы и побежала с холма.

– Да что ж это ты на мать-то родную!.. – запричитала ей вслед Рита, но Вера не слышала и бежала, бежала от них, куда глядят глаза.

Начал накрапывать дождик. Туча пришла раньше, чем ее ждали.

Подул сильный ветер, вода зарябила. Грянул гром, и сразу же по земле, по брезенту закапал дождь.

Ветер медленно переворачивал резиновые лодки рыбаков, откуда-то, перекатываясь с боку на бок, пронесся над волнами надувной матрас.

Родители и Виктор торопливо собрали брезент и бросились к машине.

– Где же Верка? – спрашивала мать. – Верка-то где?

– Вера! Вера! – позвал Виктор, но ничего, кроме шума воды и грохота грома, слышно не было.

Они залезли в кабину, и тут по ветровому стеклу забил град.

– Ой, смотри! – воскликнула мать.

– Да где ж она, паразитка? – занервничал отец.

– Пересидит где-нибудь и придет, – сказал Виктор. – Это еще что, а вот в Южной Америке, сейчас дипломат приехал, рассказывал, там одна градина с полкилограмма, вот это да!

– Да ты чего? – не поверила Рита. – Так бывает?

– Хорошо, что коровы не летают!

– Мать, дай-ка куртку мою, – попросил Николай Семенович. Он давил на клаксон, и машина уныло гудела в этой буре.

– Какие коровы? – не поняла Рита.

– Какие… С лепешками, – раздраженно ответил Виктор.

Накинув на себя куртку, спрятав под ней голову, отец выбежал из машины.

Он озирался, не зная, в какую сторону бежать. Градины, как камни, стучали по спине. Спустившись с холма, отец побежал по пляжу.

– Вера! Вера! – кричал он.

Молния, гром. Никто не отзывался.

– Вера! Доча!

Какой-то неясный предмет темнел на берегу. Отцу показалось, что это скорчилась на песке человеческая фигура. Задыхаясь, он подбежал, нагнулся и увидел, что это труп дельфина, до ребер изъеденный мухами…

– Вера!!! – Он сорвал голос, сердце стучало где-то в горле, его трясло от холода и ужаса…

Дочь он нашел под заброшенным ржавым баркасом, который боком лежал на песке. Вера сжалась под килем, как под навесом. Отец сорвал с себя куртку, укутал ее, прижал к себе, бормоча что-то невнятное. Уткнувшись носом ему в грудь, Вера плакала. Отец гладил ее по волосам и шептал:

– Вот и все, маленькая моя, все хорошо, – чувствуя, как сам слабеет. Больше всех на свете он любил ее – свою дочь, крови-ночку.

– «Боже мой! Господи! Помоги мне Боже, – писала Вера на листке в клетку одни и те же слова. Исписав страницу, перевернула, и опять с начала строчки: – Боже мой, помоги мне!..»

На кухне радио бубнило о трудовых достижениях сельских тружеников. Гремела посудой Рита. Она собирала передачу Сергею в больницу Отвозила ее тоже она. У Веры не было больше сил туда ходить…

Обхватив руками ноги, Вера сидела под кустом во дворе краеведческого музея. Пекло солнце, и над раскаленным гравием струился горячий воздух. Поэтому снизу очертания каменных баб были немного размытыми.

Приплелся одурелый от жары пионерский отряд. Впереди экскурсовод с указкой. Остановились у орудия, выстроились полукругом, стали слушать.

– Это пулемет марки "Максим", – сказала экскурсовод. – Во время боев за установление в нашем городе советской власти герой-большевик Жмыря был пулеметчиком…

– А это что? – спросила одна из девочек, указывая на каменных баб.

– Древние идолы. Им поклонялись скифы, кочевые племена, которые населяли нашу землю много лет назад… – Экскурсовод увидела Веру. – Девушка, здесь сидеть запрещается! Встаньте сейчас же!

Вера медленно встала и побрела по улице.

Вера глядела с перрона вниз на рельсы, блестящие под солнцем, на мусор между шпал. Показалась электричка, загудела, приближаясь к платформе. Вера пристально на нее смотрела.

Электричка остановилась, раскрылись двери. Вера вошла, села у окна.

Вагон постепенно наполнялся людьми.

Напротив, аккуратно расправив широкую юбку, села соседка Ира со своим бессмысленно улыбающимся мужем.

– Верка, ты куда едешь?.. А нас из больницы выписали, – кивнула она на мужа. – Родителей едем навестить…

Вера молча встала и вышла из вагона. За ней с шипением захлопнулись двери. Поезд медленно тронулся.

В кабинете стояли два стола, за которыми работали два следователя – мужчина и женщина. Они работали вдвоем, потому что в районном управлении внутренних дел не хватало помещений. И потом так труднее было брать взятки.

Вера давала показания мужчине.

– Жили мы плохо… – тихим голосом с большими паузами говорила Вера. – Из-за него… Часто возникали скандалы. Он доводил отца, иногда меня бил. Отец сердился… Он делал это нарочно… Ему это нравилось…

– Кому?

– Сереже.

Дверь кабинета медленно раскрылась, и на пороге появился Толик. Вера замолчала. Толик кашлянул и протянул замусоленную бумажку, зажатую и кулаке.

– Здравствуйте, я вот повестку получил по делу Алхим-ченко…

– Фамилия? – спросила следователь-женщина – молодая блондинка, которая до этого молча писала что-то свое.

– Алхимченко…

– Не отвлекайтесь! – сказал Вере ее следователь. – Скажите, отец ваш часто пил?

– Нет.

– Сколько раз в неделю?

Вера пожала плечами.

– Ладно, продолжайте…

Вера молчала. Толик сел на стул рядом с ней и лучезарно улыбнулся своей блондинке. Но она никак не отреагировала, и это ему не понравилось.

– Год рождения? – спросила она.

– 1970 год.

– Образование?

– Десять классов.

– Место работы?

– Повестку жду… В армию…

– Это работа такая?

– Я повестку жду… Временно не работаю!

– Тунеядствуете?

– Нет. Я жду!

Кабинет был довольно уютный. На подоконнике красовались цветы в глиняных горшках, в аквариуме плавали рыбки, на холодильнике стоял гипсовый бюст Ленина, а стену украшал календарь-плакат с популярным артистом-кинорежиссером.

Иногда следователи проводили одновременно очные ставки. Каждый свою. Тогда кабинет напоминал сумасшедший дом, в котором люди говорили все разом и все разное.

– Ну я вас слушаю, – сказал следователь Вере.

– В тот вечер у папы был день рождения. Мы все сидели за столом… Ужинали… Вот…

– Это понятно.

– Ну он бросился на меня с кулаками! Отец вмешался и велел прекратить безобразие.

– Ага, – следователь стал печатать на машинке Верины слова.

В это время Толик, возбужденно жестикулируя и задевая локтем Веру, рассказывал:

– Ну выпили мы, девушки с нами! Тут подходит Чика и говорит… Он за соседним столиком сидел, ну вот, говорит: "Отдай долг!" Я говорю: "Какой долг! Не знаю! Отстань!" А он пристает: "Отдай! Отдай!"

– Чика – это кто? – спросила следователь.

– Вер, Чику как звать? – повернулся к Вере Толик.

– Остапчук. Валера… – подсказала Вера.

– Да! Валера Остапчук! – обрадовался Толик.

– Не отвлекайтесь, – сказал Вере следователь. – Продолжайте.

– Ну тогда Сергей запер его в ванной…

– Отца?

– Да, – кивнула Вера.

– Ну вот, – продолжал Толик. – Остапчук Валера говорит: "Пепельницу дай!" Покурить ему захотелось, а стряхивать некуда. Не в тарелку же… Ну я и кинул ему пепельницу…

– С какой стороны сидел Остапчук?

– Справа.

– Почему же вы бросили пепельницу влево?

– Так он же не сидел за столиком! Он ходил туда-сюда, туда-сюда. Приставал ко мне… А потом покурить захотел.

– Каким образом пепельница попала в щеку Парашиной?

– А я откуда знаю?.. Чика не поймал…

– Ну рассказывайте, – допытывался следователь у Веры.

– Вот… я отца выпустила… Отец повторил свое требование прекратить безобразие… Тогда он стал угрожать ножом…

Дверь в кабинет распахнулась, и мужчина в костюме с галстуком спросил:

– Обедать идете?

– Да! Сейчас! – откликнулись оба следователя. – Подожди пять минут!

– Ага! – Мужчина закрыл дверь.

Верин следователь вытер с лица пот, включил вентилятор на столе.

– Так кто кому угрожал ножом? – спросил он.

– Сережа – папе, – тихо ответила Вера.

– Громче, я не слышу!

– Сережа – папе…

– Хорошо… Так и запишем… – Он опять принялся стучать на машинке.

– А армяне, которые сидели за столиком с Парашиной, бросились на меня, голову мне пробили! Вот! До сих пор болит, – жаловался Толик. – А Парашину эту я вообще в первый раз вижу! А армян тем более! Один из них мне стулом голову пробил! Вот кого привлекать надо. А не меня! Я в армию собираюсь… Святой долг перед родиной!..

– В своем заявлении Парашина пишет" – перебила его следователь, – что обратила внимание, как вы несколько раз целились в Остапчука разными столовыми приборами, хотели разбить ему очки, плевались, выражались нецензурно, нарушали общественный порядок, проявляли явное неуважение к окружающим.

– Не было этого! – честно сказал Толик.

– Самой же Парашиной вы угрожали вступлением в половую связь противоестественным образом…

– Я?!!

– Да… Все ваши действия подпадают под статью 206 УК РСФСР, а это, как вы знаете, хулиганство. Наказывается до трех лет лишения свободы…

– Да вы что?! Парашина со зла наговаривает, а вы!.. Это несчастный случай!.. Я передал пепельницу Чике. Он не удержал ее!..

Верин следователь кончил печатать и спросил:

– Когда вас допрашивали в первый раз, вы говорили, что в тот момент, когда ваш отец ранил Сергея, вы находились в другой комнате и ничего не видели… Почему вы изменили свои первоначальные показания?

– Я была в шоке… Очень сильно испугалась… Теперь решила честно рассказать то, что было на самом деле…

– …То, что было на самом деле, – продиктовал сам себе следователь.

Вера вышла из кабинета.

Около дежурного милиционера ее ждала мать. Увидев дочь, Рита вскочила:

– Ну что?

– Все!

– Чего все?! – обомлела Рита. – Чего ты сказала?

– Чего, чего… Закудахтала, клуша!

– Ты им что сказала? Ты сказала, как я тебе велела?

– Да! Да! Да!

Рита быстро полезла в сумочку, достала пачку таблеток в серебристой упаковке. Вытащила таблетку и протянула Вере:

– На, прими. Виктор велел это пять раз в день принимать. Запить жалко нечем…

Она засунула таблетку Вере в рот, другую незаметно себе.

– К Сереже вместе пойдем или ты сама? – спросила Рита, когда они вышли на улицу.

Вера молчала.

– Хочешь, я одна схожу? Сейчас домой придем, я еды наготовлю и пойду. А ты поспи пока, девочка моя. Видишь, как все хорошо получается… А ты завтра сходишь, соскучилась, наверное…

У табачного киоска Рита остановилась, купила пачку сигарет и сунула Вере.

– Возьми, говорят, помогает при депрессии.

Вера безразлично приняла пачку, посмотрела на нее и бросила на землю.

– Чего же это ты делаешь?! – возмутилась Рита. – Отцу отдадим. Зачем бросаться-то! Некультурно же!

– На следующий год в порядке будем, – не спеша прожевывая кусок мяса, говорил Николай Семенович Виктору. – Арендуем с братьями поле. Нашел я одного председателя. Посадим арбузы… Машина, слава богу, у меня есть… Помнишь соседа нашего по Новоселовке? Он свежие арбузы на Новый год ест. Хранит в соломе. А если продавать, а? Чего! Инициативу сейчас разрешили!

Виктор кивал.

Рита наливала бульон в бутылку из-под кефира. Когда бутылка наполнилась, она достала из ящика кусок целлофана и надела на горлышко, прижав резинкой. Протянула Вере сумку:

– Фрукты я уже положила. Вот для бульона место… Осторожней в троллейбусе – не опрокинь…

Вера кивнула.

– И веселее будь! В прошлый раз мы с ним посмеялись даже! – Рита улыбнулась. – Бледненький, правда, такой… На, прими. – Рита сунула Вере в рот таблетку. – Запей.

Вера взяла сумку и вышла из квартиры. На лестнице она выплюнула таблетку.

На троллейбусную остановку вожатая – тетка с красным галстуком на шее – привела с моря отряд пионеров. Вере казалось, что пионеры преследуют ее. Эти девушки, почти невесты, и мальчишки, на голову их ниже. Они галдели, трясли мокрыми волосами, гонялись друг за другом, задевая прохожих.

– Замолчите! Не в школе! – кричала им сердитая седая старуха. – Орете-то чего?

– Хотим, – ответил ей мальчишка.

– Саранча!

– Бе-бе-бе! – передразнил ее мальчишка и погнался за пнувшей его девчонкой.

– Бе-бе-бе! – радостно принялись дразнить старуху остальные.

Наконец подошел троллейбус, и отряд запихнулся в него.

– Шпана советская, – сказала старуха им вслед.

Вера отошла от нее и стала ловить такси.

Он лежал на кровати у стены, окрашенной масляной краской в голубой цвет. Руки вытянул поверх одеяла, глаза равнодушно смотрели на Веру.

– Ну как чувствуешь себя? – не глядя на него, спросила Вера.

– Никак.

– А я тут и бульон тебе принесла, и яблок…

– Спасибо.

Вера торопливо выложила из сумки бутылку с бульоном, яблоки.

– Выпишут скоро?

– Скоро.

– А где ты будешь жить? – Вера наконец решилась, взглянула на Сергея.

Он смотрел на нее. Она опустила глаза.

– Не знаю.

– А к нам не вернешься?

– У меня следователь был, – вдруг сказал Сергей.

– И что ты сказал? – насторожилась Вера.

Сергей заметил, чуть усмехнувшись:

– Я сказал, что ничего не помню.

С грохотом и лязгом тепловоз тащил платформы с металлоломом. Бубнил диспетчер.

По палате опять ходил мужичок в серой пижаме, ел из газетного кулька тюльку.

– Прости меня, – сказал Вера.

– За что?

– Ну ты же понимаешь: мы без него пропадем, мама болеет…

– Скажи ей, чтоб не ходила сюда.

– Хорошо. А назавтра тебе чего приготовить? – робко спросила Вера и получила то, что ждала.

– Ничего.

– Как? А что ты кушать-то будешь? – безнадежно спросила она.

– Вера, иди домой, – повторил Сергей.

Несколько дней назад Рита принесла и поставила в стеклянной банке на тумбочку у кровати Сергея букет пионов. Сейчас с них начали опадать лепестки. Вера молча собрала эти лепестки, зажала в кулак.

– Я люблю тебя, – прошептала она, но получилось неуместно. Она сама почувствовала это, тогда спросила: – Не болит?

Он молчал.

– Я люблю тебя! – громко повторила Вера.

На соседней кровати больной отложил газету, посмотрел на Веру поверх очков и сказал:

– Не действуйте ему на нервы, девушка… Это вредно.

– Иди домой, а… – попросил Сергей.

Вера отпустила его руку. Встала, долго, внимательно смотрела на его осунувшееся лицо, спокойные холодные глаза, руки с исколотыми венами…

– Все тогда, – медленно сказала она. – Будь здоров!

– Ты тоже… не болей…

Вера ссутулилась и пошла к двери. Сумка, висевшая на плече, цеплялась за кровати и била по бедру…

В церковном дворе стоял окруженный садом поповский дом. У дома остановилась белая "Волга", из нее вышли поп с попадьей и принялись вытаскивать из багажника и заносить в кухню картонные коробки с помидорами.

Церковь снаружи мало чем отличалась от поповского дома, разве что покрупней была. Приезжим она казалась странной, почти ненастоящей, но местные жители привыкли к такой…

Вера купила свечку и подошла к иконе Божьей Матери. Долго смотрела в глаза Марии и не замечала, что горячий воск с зажженной свечи падает ей на пальцы.

Второй раз в жизни Вера была в церкви. Впервые ее, еще грудную, принесла крестить бабушка.

Вера пыталась вспомнить слышанные в детстве от бабушки слова молитвы и не могла. Только слова дурацкой считалки крутились в голове: "Прошу мои цветы не брать. Прошу мою молитву понимать…"

Так и стояла она перед иконой, заливаясь слезами.

Наступил вечер. Солнце уже скрылось за горизонтом. Мужики в беседке под электрической лампой забивали "козла". Из открытых окон доносились эстрадные песни – передавали телеконцерт.

Вера шла по двору.

Всклокоченный пацан с испачканным землей лицом возбужденно объяснял своим сверстникам, которые хмуро стояли рядом:

– Знаете, почему я ему врезал?! Он подошел ко мне и говорит: "Давай подеремся!" А я драться не хотел!..

Загудел, перекрыл грохотом весь шум двора состав. Стучали на стыках колеса. На платформах, тесно прижатые друг к другу, стояли грузовики.

Кто-то схватил Веру за локоть.

– Вера!.. Я все знаю!

Она обернулась. Это был Андрюша. В первую секунду она и не узнала его в фуражке и в форме мореходного училища.

– Верка, бедная моя!.. Я еле вырвался! – задыхаясь, говорил он.

– Андрюша! – обрадовалась Вера, сняла фуражку, погладила его стриженую голову.

– Я тебе все простил! Верочка, идем ко мне.

Он обнял ее, подталкивал легко в направлении своего подъезда и говорил, говорил без остановки:

– Ты представляешь! Меня всего на один день выпустили… Я приехал ради тебя… Вера! Я не могу без тебя! Я очень соскучился… Бедная моя девчонка… Идем ко мне…

Вера не понимала ни слова. А он тащил ее, открыл дверь в подъезд.

Они поднялись на несколько ступеней.

– Как ты изменился, – пробормотала Вера.

– Я просто с ума схожу… Я умираю без тебя!.. Идем! Матери дома нет! Ты представляешь?.. Мы можем быть одни! Вдвоем! Я ради тебя приехал. Завтра уезжаю! Прямо не знаю, что теперь будет… Вера! Ну что ты встала! Идем!..

Он прижал ее к стене, на которой чья-то старательная рука мелом изобразила огромные мужские и женские половые органы.

– Ну все! Хватит, Андрюша! – Вера отталкивала его, но он крепко, страстно обнимал ее.

– Я прошу тебя! Отстань! Все, все!..

Андрюша не обращал внимания, целовал ее лицо, шею, губы. Сверху кто-то спускался.

– Идем скорее, – шептал он.

– Умоляю тебя! Хватит! Оставь меня в покое!

Вера схватилась рукой за перила. Мимо них прошла девочка Оксана, увидела Веру и остановилась.

– Здравствуй, – сказала она. – Почему ты со мной больше не играешь?

Вера попыталась улыбнуться.

– Пошла отсюда! – рявкнул на нее Андрюша.

Девочка испугалась и выбежала на улицу Андрюша опять занялся Верой.

– Ну не надо!.. Гад какой! – Вера начала сердиться. – Сейчас орать начну!

– Ты с ума сошла?.. Динамила меня целый год! Нет, ты сейчас пойдешь!.. Пойдешь со мной.

Он со всей силы рванул Верину руку, которой она держалась за перила, и потащил вверх по ступеням. Вера пнула его ногой, тогда он задрал ей кофту и начал целовать грудь.

– Гад! Сволочь! – ругалась Вера, изо всех сил хлестала его по щекам, по голове и старалась попасть коленом между ног.

– Ты с ума сошла, ошалела совсем! – Андрюша тоже двинул ей по щеке.

– Гаденыш вонючий! – Вера била, не разбирая куда.

– Ладно… – Андрюша отошел от нее. – Черт с тобой!

Вера поправила одежду, волосы, подняла валявшуюся на ступенях сумку и вышла из подъезда.

Рита на кухне расставляла на подоконнике трехлитровые банки с солеными огурцами, маринованными помидорами и баклажанами.

– Ну что? – спросила она у Веры.

Вера сидела на табурете, прислонившись к стене, лицо ее ничего не выражало.

Рита взяла ложку и стала доедать оставленную на столе половинку арбуза.

– Хочешь? – спросила она Веру.

Вера покачала головой.

– Виктору ехать надо. – вздохнула Рита. – Начальник его какой-то звонил с работы… Я с банками для него так устала…

– Мам, он больше к нам не вернется, – сказала Вера.

– Он так сказал? – спросила Рита. – Подумаешь! Гордый какой!.. И зачем он тебе нужен? Андрюша вернется, за него и выйдешь. А этот – инженер… С Андрюшей тебе и проще в сто раз, и денег больше…

– Не понимаешь, да…. Я никогда его не увижу!..

Рита встала, вытащила из холодильника бутылку из-под джина:

– Хочешь?.. Давай по чуть-чуть…

– Нет…

Рита сходила в комнату, достала из шкафа таблетки, вернулась на кухню, одну таблетку протянула Вере, другую приняла сама.

Помолчали. Рита зевнула.

– Ладно, я спать пойду. И ты давай тоже… Виктор где-то шляется… – Она прошла мимо ванной. – И раковину никто до самой смерти не починит! Никто домом не занимается… Никому ничего не нужно…

Вера осталась одна. Минуту посидела, потом встала, открыла холодильник, вынула бутылку из-под джина, налила в чашку, выпила, захлебнулась, закашляла…

На столе лежала серебристая пачка с таблетками. Вера вытащила еще одну таблетку, съела и запила самогоном…

Сергей лежал в кровати, закрыв глаза…

…Вера стояла перед каменными скифскими бабами. Прошла, заглядывая в лицо каждой, до конца аллеи. Там были кусты. Она села на землю, положила сумку рядом… Темнело. Вера сидела и смотрена, как очертания каменных баб расплываются в сумерках. В здании музея зажглось нижнее угловое окно… Вера открыла сумку, вытащила бутылку из-под джина, отхлебнула. Подавилась, закашляла, нашарила в сумке хлеб и запихала его в рот, запивая самогоном. Отбросила пустую бутылку к кирпичной стене в нескольких шагах от кустов. Ударившись о стену, бутылка разбилась…

Сергей вздрогнул, открыл глаза. На соседней кровати мужчина в очках размешивал в стакане сахар. Ложка методично билась о края стакана. Сергей опять закрыл глаза…

…Вера трясущимися руками вынимала таблетки из серебристой пачки и засовывала в рот. Когда первая пачка кончилась, Вера достала вторую. Большая крыса появилась у стены, деловито обнюхала остатки Вериной бутылки, села и посмотрела на Веру. Вера, не отрываясь, следила за ней. Крыса медленно, осторожно стала приближаться. Увидев кусок хлеба у Вериной ноги, крыса начала его есть, не спуская глаз с Веры. Вера попыталась отодвинуть ногу. Нога не слушалась. Тогда Вера закричала. Слабым тоненьким голосом…

За окном гудел тепловоз. Сергей открыл глаза. Больной с бумажным пакетом сидел напротив и смотрел на него.

– Тюльки хочешь? – сиплым голосом спросил он, протягивая кулек.

Сергей отрицательно покачал головой. Осторожно приподнялся с кровати, спустил ноги на пол. Голова закружилась. Он посидел немного, подождал, когда слабость пройдет…

Вера в большой комнате открыла ящик с лекарствами, вытащила все таблетки, которые ей давала мать. Выдавила их из пачки на стол. Одна таблетка упала на пол, покатилась под диван.

– У ты какая… – проворчала Вера и полезла за ней.

Потом плеснула себе самогона. Зажгла спичку. Голубое пламя затрепетало над рюмкой…

Вера включила магнитофон, налила в другую рюмку еще самогона и, подпевая песне, держа рюмку в руке, пританцовывая, стала запихивать в рот таблетки.

– Так! Вперед и с песней!.. – бормотала она. – Устроим фейерверк души и сердца!!! – и запивала, давясь и морщась.

Медленно, держась за спинки кроватей, Сергей подошел к холодильнику у окна, открыл его, достал бутылку с бульоном, который принесла Вера.

За окном было темно. Вдруг темноту рассек луч локомотива, и, истошно загудев, лязгая на стыках, состав поехал мимо свалки в сторону завода. Этот стук был невыносим. От него что-то сжималось в груди и сердце колотилось как бешеное. Тепловоз напоминал злобное, тупое животное, упорно двигающееся взад и вперед без всякого смысла.

Изо всех сил Сергей швырнул бутылку в окно.

Со страшным звоном стекло разбилось. Полетели в разные стороны осколки.

В палате стояла тишина, нарушаемая только шумом уходящего состава…

Сергей медленно вышел в коридор, спустился по лестнице.

В темном небе горело газовое пламя. Сергей сидел на лавке у Вериного подъезда. Он смотрел на ее освещенные окна. Слушал доносившуюся оттуда песню.

Тепловоз, ехавший через двор, притормозил со скрипом, и из кабины машиниста спрыгнул Виктор.

– Подожди, я сейчас… За вещами сбегаю, – крикнул он машинисту и торопливо пошел к подъезду. У лавки он остановился, присмотрелся и узнал Сергея. – О, раненый наш убег!.. Вот Верка обрадуется! Свадьба у вас когда?

– Завтра, – сказал Сергей.

– Идем? – Виктор протянул ему руку, помог подняться. – А я, видишь, с тепловозом договорился. Они меня до Харькова подбросят, а оттуда до дома рукой подать… Сумку сейчас возьму, и – прощай, родимый город!.. Билетов же нет ни хрена…

Вера, закрыв глаза, лежала на полу в комнате. На столе в темноте горел голубым пламенем самогон в рюмке. Вера прижимала к груди покрытую лаком фотографию, где она маленькая с бантом в жидких волосенках. Чувствуя, что засыпает, Вера слабо подпевала магнитофону. Ей было легко и приятно, все, что мучило в последнее время, ушло куда-то далеко и не имело никакого значения…

Хлопнула входная дверь, Виктор вошел в комнату и включил свет. Это было противно, Вера зажмурилась и с трудом узнала брата, потом присмотрелась и увидела Сергея, прислонившегося к косяку.

– Мальчики, дорогие мои… Пришли ко мне! – улыбнулась Вера и закрыла глаза.

– Вот это да! – восхищенно сказал Виктор, взял в руки бутылку из-под джина. – Всю бутылку выжрала! Молодец! А родители спят?.. Замечательно! Это значит, ты одна тут…

Взгляд его упал на разбросанные по столу упаковки от лекарства.

– Сереж, смотри, что у меня есть! – Вера показала Сергею свою фотографию. – Это я – маленькая!.. Сереж, чего ты не смотришь, я тебе не нравлюсь?..

– Иди ко мне, Верусь… – Виктор осторожно взял из ее рук фотографию и стал поднимать с пола.

– Вить! Я ему не нравлюсь. Я – такая молодая, симпатичная! Сереж, я же так умею любить тебя. – Она отпихивала от себя Виктора, который крепко держал ее. – Сережа! Ты грустный?.. Ну отстань же от меня! Мой дорогой, ненавистный братик! Отстань, дурак! Пусти!

Вера вырвалась, побежала на кухню. Виктор за ней, пытаясь поймать. Она не давалась, визжала, кидала в него все, что попадалось под руку. Летевшая в брата половинка недоеденного арбуза задела лампу. Лампа сорвалась со шнура, упала и разбились…

Но голова у Веры кружилась, и сил сопротивляться больше не было. Она упала. Виктор подхватил ее, прижал к себе, погладил и попросил:

– Пойдем, Веруся.

Схватив с плиты чайник, Виктор повел сестру в ванную.

Зашумела вода.

В комнате Сергей задул пламя, трясущимися руками поставил рюмки в сервант, собрал упаковки от таблеток. Медленно добрел до кухни, выбросил бутылку из-под джина и упаковки в мусорное ведро.

В ванной рыдала Вера. От жалости к ней образовался спазм в горле, самому не хотелось жить. Сергей сел на табурет, прислонился к стене, закрыл глаза.

– Так, так… Ну выпей еще… чуть-чуть… – уговаривал Виктор. – Давай…

– Не могу больше.

– Зайка, пожалуйста… Чтоб совсем была чистенькая…

Из комнаты, зевая и почесываясь, моргая спросонья, вышел Николай Семенович. Увидев на кухне Сергея, замер, потом спросил:

– Ну что тут еще у вас?

Сергей открыл глаза, посмотрел на него, ничего не ответил.

– Чего ты не можешь! Живо пей! – заорал Виктор. – Жрать дерьмо всякое она может!!!

Отец вздрогнул. Крики эти разбудили и Риту. В ночной рубашке, придерживая ее у горла, появилась мать в коридоре.

– Что случилось? Свет везде горит. Все разбросано.

– Как я вас ненавижу!.. Вера, когда же этому конец придет!.. Что же это?.. – слышалось из ванной. – Пашешь, как лось, на двух работах!.. Ни хрена в ответ!..

– Все валяется. Посуду кто-то побил, – ничего не понимая, оглядывалась по сторонам Рита. – А кто это так кричит?

– Виктор там… – Отец сидел за столом, обхватив голову руками. Происходило что-то страшное, но что именно – он понять не мог. Мысли разбегались… Он чувствовал тошноту и усталость… Ужасную усталость…

– Ой, Сережа! Пришел?! – удивилась Рита. – Как ты себя чувствуешь?

– Замечательно.

– Жена идиотка! Теща пропиской каждый день попрекает! – стонал Виктор. – И еще вы тут!..

Рита продолжала озираться:

– Ой! А лампу-то кто разбил?!

Из ванной донесся грохот.

– Упал кто-то, что ли… Что происходит, а?.. Сережа…

Ей никто ничего не объяснял. Пол был усыпан осколками. Об них можно было порезаться. Рита взяла веник, начала подметать.

Щелкнула задвижка в ванной, дверь открылась, и Виктор вывел закутанную полотенцем мокрую, трясущуюся Веру.

– Витя, сынок, – бросилась к нему Рита. – А что случилось?

– Нормально все! – раздраженно ответил Виктор и захлопнул у нее перед носом дверь в комнату Веры.

– Нормально, – повторила Рита. – Ничего себе "нормально"… Ничего не понимаю! Сережа, а бок не болит?.. А?

– Ну не гляди ты на меня так! Не гляди, сказал! – воскликнул вдруг Николай Семенович, обращаясь к Сергею.

– А он и не смотрит, – разогнулась с веником Рита, прежде чем Сергей успел что-либо ответить. – Да, Сережа?! Ты что, отец?! Все хорошо! Все дома!.. Все нормально… Ну вот, порезалась!

В кухню вошел Виктор, налил из чайника чайной заварки, полную чашку. Выпил. С улицы послышался гудок тепловоза, Виктор подошел к окну и закричал в ночь:

– Не гуди ты! Сейчас! – Он повернулся к родителям; – Так! Все! Я уезжаю!

– Куда?! – опешила Рита. – Как?!

– Домой… – Виктор поправился. – В Москву.

– Ты чего? Как же это? – спросил отец.

Виктор начал терять терпение:

– Ты не понимаешь, да?! Меня с работы выгонят!

– Ну позвони, договорись…

– Я уже сто раз звонил, договаривался!..

– На ночь глядя?.. Куда? – Рита металась по кухне, снимала с подоконника банки с соленьями и компотами, заворачивала в газеты, укладывала в большую сумку. – Не предупредил… Как так можно… Я ж банки накрутила…

– Ну какие банки! Мам! Ну тепловоз стоит! Какие банки?

– Мишечке ж!!

– Ладно! Быстрее!

Рита торопливо сложила все банки, сумка сделалась неподъемной.

– Ой, боже ж мой, как ты ее потащишь? – запричитала она.

Виктор поднял сумку, поставил, вытащил трехлитровую банку с маринованными помидорами.

– Сынок!!

Помидоры живописно плавали среди соцветий укропа и долек чеснока. Виктор не выдержал и пихал банку обратно в сумку.

Николай Семенович растерянно следил за сыном.

– Так!.. К Вере сейчас не входите, – сказал Виктор. – А то начнете…

– Витя, что с ней? – робко спросила Рита.

Отец вдруг все понял… От этого заломило в груди, начала кружиться голова.

– Она что? – хрипло спросил он. – Отравиться хотела, да?

– Да с чего ты это взял?! – заорал на него Виктор. – С чего?! Все в порядке!

Отец потушил папиросу. Посмотрел на сына, на жену, на Сергея:

– Вы чего думаете?.. Я тюрьмы этой вашей сраной испугался? А?..

Все молчали.

– Да я и там шофером буду! Не пропаду!.. С вами!.. С вами что будет!

Сергей встал, открыл в мойке холодную воду. Сунул под струю голову.

– Успокойся, Коля… Слышишь, – попросила мужа Рита. – Потом…

– Все! – Виктор пристроился к сумке, понял, как удобней нести ее. – Поехал я… И вы тут… вообще… Разберитесь как-нибудь между собой… Чтоб без уголовщины.

Он поцеловал мать и направился к выходу.

Открыл замок, но в последнюю минуту вернулся в большую комнату, выгреб из ящика все лекарства и забрал с собой…

Рита смотрела в окно, как сын бежит к тепловозу. Как ругается с ним, высунувшись из кабины, машинист.

Состав тронулся с места…

Отец и Сергей молча сидели за столом. Вода с волос капала на плечи Сергею. Он вытер лицо рукавом.