Текст книги "В городе Сочи темные ночи (сборник)"

Автор книги: Мария Хмелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Нет.

– А я так до самых родов ведра с водой таскала.

Хлопнула входная дверь, и в квартиру ввалился Николай Семенович.

– Привет! – весело сказал он. – Друг сердечный где?

– Читает в комнате…

– Читает! Я в его годы работал, жилы рвал, чтоб семью прокормить.

– Ему родители деньги шлют. Зачем жилы рвать? – спросила Вера.

– Устроился! Все на подносе! – фыркнула Рита. – Вот бы нам так, правда, Коля?

– И любовь у вас… это… – Отец задумался, наконец вспомнил слово: – Плутоническая!

– Какая? – переспросила Вера.

– Ну как у вас, – смутился Николай Семенович.

– Сказано тебе – плутоническая! Другая давно бы красная сидела, а ты все вопросы задаешь, – возмутилась мать.

– Чего мне краснеть, если я не знаю, как это?

– Так уж и не знаешь, – насмешливо сказала Рита. – Зачем тогда он к нам переехал? Другие год гуляют, разговаривают или вон, как в кино, стихи друг другу читают. А ты… Здрасте, познакомьтесь… Теперь сюрпризы одни.

Вера пошла в свою комнату, забрала у Сергея "Домоводство", плюхнулась к нему на колени и спросила:

– Сережа, что такое плутоническая любовь? А?

– Платоническая… Это когда любят друг друга, но вместе не снят и не целуются…

Вера впилась губами в рот Сергея, он вяло ответил на поцелуи.

– Ну зато прямо как у нас с тобой, – сказала Вера.

– Совсем стыд потеряла! – Рита со злостью захлопнула дверь в комнату Веры.

С потолка от этого удара посыпалась штукатурка.

– Спасибо, мама, – вздохнула Вера, взяла "Домоводство", полистала.

"Как содержать дом в чистоте… – прочла она. – Жилищные условия имеют громадное значение для сохранения здоровья человека…"

– Вер, почему у тебя родители такие тупые?

Вера пожала плечами:

– Других нету… Какие есть…

Сергей вздохнул. Провел рукой по своим заросшим щекам. В комнате было душно.

– Скучно-то как. Не замечаешь? – спросил он.

– Нет.

– Вера, а где моя бритва?

– Что?! Чего ты спросил?

– Бритва моя где?

Вера захохотала.

– Ой, ой, я не могу, – корчилась она.

– Ты чего ржешь? – улыбнулся Сергей.

– Бритва на балконе, – выдавила из себя Вера.

Кто-то настойчиво и нетерпеливо звонил в дверь.

– Оглохли, что ли?! – крикнула из кухни Рита.

Вера пошла открывать. На пороге стояла почтальонша с большой посылкой.

– Здравствуй, Вера, – сказала она. – Мама с папой как? На здоровье не жалуются?

– Нет, – ответила Вера.

– А у меня в последнее время правое плечо ломит. Спать не могу… Ты, говорят, замуж выходишь…

– Собираюсь.

– За монгола?

– Нет… а что?

– Да тут тебе из Монголии посылка пришла. На, распишись здесь, – она протянула Вере квитанцию. – Я думала, ты за монгола…

Вручив ошарашенной Вере посылку размером с подушку почтальонша ушла. Вера понесла посылку в комнату с криком:

– Мама! Пап! Сережа! Я посылку получила!

Все собрались в Вериной комнате. Вера ножницами разрезала проштемпелеванные веревки, разорвала бумагу и вынула открытку.

– "Дорогие наши детки, Вера и Сережа, – прочитала она. – Примите наши искренние поздравления и пожелания счастья. Пусть будет крепок ваш союз! Посылаем вам подарок из солнечной Монголии. Целуем, мама и папа. Сожалеем, что не сможем присутствовать на вашей свадьбе, но мысленно мы с вами!"

Вера отдала открытку Сергею. Развернула пеструю бумагу, под которой оказался целлофановый пакет. Из пакета Вера вынула белую лохматую шубу.

– Ого-го! – только и смогла она сказать.

Вера надела шубу, встала перед зеркалом.

– Здорово, а?.. Сереж, тебе нравится, а?! – спрашивала Вера. – Чуть великовата… Ничего, подшить можно…

– Разбогатели! – Рита обошла дочь, осматривая ее со всех сторон. – Рублей тыща ей цена… Мы с отцом за мебель в той комнате столько же заплатили… Так я на двух работах год корячилась…

– Ты что, мам? – удивилась Вера.

– Ничего… – Рита вышла.

Николай Семенович посмотрел на дочь, на Сергея и тоже вышел.

По телевизору казахский хор уныло тянул бесконечную песню.

Вера вошла в комнату и принялась исполнять в шубе восточный танец, подергивая головой и играя глазами.

Родители не реагировали.

Вере надоело танцевать, и, подходя к телевизору, она сказала:

– По второй программе кино показывают, – и переключила.

– Обратно поверни! – попросил Николай Семенович.

Вера не обращала внимания.

– Поверни обратно.

– Давай посмотрим.

– Не поняла, что я сказал?! Да?! Так позови этого своего, пусть разъяснит!

– Что орете? – спросил подошедший Сергей.

Отец молча встал, переключил телевизор.

Опять запел хор. Когда отец сел, Вера снова переключила.

– Руки выдерну! – завопил Николая Семенович. – Вон отсюда!

Он переключил обратно.

– Ну пап…

– Трудно вам уступить, что ли? – спросил Сергей.

– Ой, как же мы тебя забыли спросить? – ответил Николай Семенович. – Иди книжку почитай! Умней будешь!

Сергей подошел и сам переключил телевизор.

– Ты чего командуешь! – закричала Рита. – Твой телевизор, что ли? Ты его покупал? Раз тебя в дом пустили, значит, можно безобразничать! Да?!

– Это… посади свинью за стол… – начал отец, – она…

– Замолчи! – не выдержала Вера.

– Нет! Молчать я не буду! Кино ему захотелось! Будет тебе кино!

Сергей взял Веру за руку и увел в другую комнату.

– Чего это они? – растерянно спросила Вера, снимая шубу.

Сергей пожал плечами.

С лестничной клетки, резонируя и перекрывая шум телевизора, вдруг донеслись рыдания и вопли:

– Люди! Помогите! Люди!

Сергей насторожился:

– Слышишь?

– А-а-а, – махнула рукой Вера, – Не лезь.

Сергей вышел из квартиры. На лестничной клетке стояла растрепанная старуха и с визгом и слезами стучала кулаками в запертую дверь. Подошла Вера.

– Пойдем, Сережа, – сказала она. – Бабка сумасшедшая. На нее уже никто не реагирует.

Сергей позвонил в дверь и крикнул:

– Немедленно откройте!

– Вчера он из магазина порошок отравленный принес, – сказала старуха.

– Помолчи, бабуля, – попросил Сергей и опять позвонил.

Старуха притихла.

Дверь открыл толстый дед лет шестидесяти пяти. Он с достоинством поглядел на Сергея.

– Чего тебе?

– Он на меня с кулаками… – сбивчиво начала старуха.

– Молчать! – прикрикнул на нее дед. Она умолкла. – Семечки целый день жарит, а я терпеть должен! Помирала бы скорей! Нет, коптит!

– Соображаете, что говорите? – спросил Сергей.

– Я? – переспросил дед. – Правду говорю, потому что я честный! Суп я ей не травил… Муж у ней был, его я уважал. А эта… придуривается!

Старуха юркнула в квартиру.

– Чтоб я не слышал больше этих воплей! – сказал Сергей.

– Напугал, – усмехнулся дед. – Я позвоню куда надо, ты живо в свою общагу вернешься! А может, куда подальше поедешь! Жених!

– А вы!.. – начала Вера.

– Пошли отсюда, – сказал Сергей.

Они вышли на улицу.

– И чего ты добился? Теперь весь двор будет говорить, что ты тоже псих, – вздохнула Вера.

– Плевать! – улыбнулся Сергей и поднял голову вверх.

На балконе курил Николай Семенович.

В комнате перед зеркалом стояла Рита в Вериной лохматой шубе. Шуба не застегивалась на ее располневшей фигуре.

В пустой комнате работал телевизор. На экране шел фильм.

Чистякова жила в одноэтажном побеленном домике, который был окружен фруктовыми деревьями. Тут же – огород, заросший картошкой. Под окном посажены цветы. Рядом с конурой дремала собака, вокруг голубятни клевали зерна голуби. Прямо за забором огорода начиналось кладбище.

Много молодых людей из дружественных латиноамериканских, африканских и азиатских стран становятся студентами металлургического института. Мама Чистяковой, как и большинство женщин, мечтала жить за границей, но она, в отличие от большинства, пыталась свою мечту реализовать. Долгая любовь с негром Даудом (то ли сыном политического деятеля, то ли принцем) подарила ей кудрявого черного мальчика – Максимку. Закончив учебу, Дауд уехал в свою африканскую страну готовить родственников и жилище к приезду белой женщины. Это он так сказал.

Однажды мама Чистяковой готовила детям обед. В дверь постучали. Они с Максимкой пошли открывать. На пороге стояла бледная белая женщина и держала за руку негритенка.

– Здравствуйте, – вежливо сказала она. – Вы жена Дауда?

– Да! – беззаботно ответила мама Чистяковой.

– Очень приятно познакомиться, – женщина протянула руку. – Я тоже жена Дауда, а это – его сын, – она указала на своего негритенка.

Дети были ровесники, они быстро подружились.

Мама Чистяковой – женщина без комплексов – была готова терпеть у себя в Африке еще одну жену с ребенком.

У второй жены жизнь была тяжелая. Ее беременная сестра вышла замуж и привела мужа в квартиру родителей. Очень быстро у сына Дауда родился двоюродный брат, и будущего африканского принца прогнали.

Идти было некуда. Поплакав и подумав, жена Дауда пошла в деканат металлургического института. Там она узнала много интересного про своего мужа и выбрала маму Чистяковой, так как у нее был свой дом, огород, сад и гладиолусы, которые продавали по воскресеньям.

Когда пришло время мальчикам идти в школу, вторая жена Дауда поблагодарила за хлеб и кров, отдала своего негритенка в интернат и устроилась поварихой на судно. Судно плавало по миру, и она надеялась встретить где-нибудь "этого подлеца".

Мама Чистяковой ей ничего не сказала. У нее была большая любовь с арабом… Араб приехал перенимать опыт на завод, возраст у него был солидный, и он не скрывал, что на родине его ждет гарем…

Чистякова жала на педаль швейной машинки, сосредоточенно глядя на ткань, которую прострачивала. В ситцевом халате, без косметики, Чистякова дома сильно отличалась от Чистяковой на улице. Она шила для Веры платье и очень старалась.

– Померь, – она протянула Вере почти законченную вещь.

Вера надела. Это было белое платье, одно плечо которого было открыто, а другое с дефектом – лямка начала спадать. А в остальном все было вполне пристойно.

– Снимай! – скомандовала Чистякова. – Бражки хочешь?

– Нет. – Вера сняла платье, села на тахту, застланную домотканым покрывалом, облокотилась на украшенные вышивкой подушки.

Чистякова сходила в кухню, зачерпнула половником из кастрюли брагу, плеснула себе в кружку.

– Что-то ты на себя не похожа, – сказала она, усаживаясь обратно за машинку.

– В твоем платье?..

– Да нет. Вообще.

– Как ты думаешь, ему понравится? – спросила про платье Вера.

– Конечно… – Чистякова не сомневалась.

Во двор вбежал Максимка, голуби испуганно взлетели.

– Явился! – закричала ему в окно Чистякова. – Кто огород будет поливать? А?.. Мать целый день на работе. Я занята! А ты!.. Паразит!

Мальчик терпеливо все выслушал, потом сказал:

– Сейчас мультики посмотрю, полью ваш огород.

– Он и твой тоже! Подзаборник!.. Обед на плите! Еще горячий!.. Снизу кружева надо пристрочить, – сказала Чистякова Вере.

Вера пожала плечами.

– А с родителями как он? – спросила Чистякова.

– Они про него гадости говорят. Он про них. Весело…

– Ну это еще хорошо, – сказала Чистякова. – Мне мать рассказывала: у нее на работе теща зятю голову проломила.

Чистякова ухмыльнулась и с треском выдрала из платья нитки.

Брат Чистяковой сидел в соседней комнате и смотрел телевизор. На экране кривлялись смешные злодеи и пели гнусавыми голосами:

– "Маленькие дети, ни за что на свете не ходите в Африку гулять! В Африке злодеи, в Африке страшилы, в Африке большие злые крокодилы…"

– Лена, – сказала Вера, – я ничего не могу понять… Вроде у нас сейчас самое счастливое время, а мне выть хочется. Он ненавидит родителей, они его… У меня по ночам мозги трещат. Он спит, а я смотрю на него… как жить? Не знаю…

– Вот-вот, у меня точно так же, – вдруг сказала Чистякова.

– С кем?

– С Михаилом Петровичем.

– С каким Михаилом Петровичем?

– Забыла… А ты припомни: кафе, дочка, про Индию рассказывал. Потом баржа, цветы… Одинокий человек утопает в море…

– А чего молчала-то?

– У нас неопределенно еще все… В общем, он против, чтобы я в училище связи поступала.

– Ты чего? А я что? Одна" что ли?!

– Ты с Алевтиной будешь.

– С Алевтиной?! Вот сама с этой коровой учись. Подруга называется, а?!

– Мы, наверное, уедем скоро отсюда… – мечтательно сказала Чистякова.

– Ага! – на пороге стоял Максимка. – Так мать тебя и пустит!

– Пошел вон отсюда! – с ненавистью закричала ему Чистякова.

Мальчик с достоинством удалился.

– А я чего, одна там буду! – не унималась Вера.

– Хватит на меня орать! При чем здесь ты! Чего ты заладила: я, я! Ты замуж выходишь! Ты понимаешь это?.. А телефонисткам знаешь сколько платят?! Сиди целый день в розетки тыкан… Але, але, говорите. Шепетовка? Магадан вызывает!

– А кто меня туда уговаривал?

– Потому что это лучше, чем в яслях горшки мыть! Ты поняла?.. Вот… Тебе вызов пришел?

– Пришел.

– И мне пришел. Вот я его порвала и выбросила. Ясно?! – Чистякова встала, опять сходила на кухню и налила браги себе и Вере.

– Ленка, – Вера заплакала, – когда же ты уезжаешь?

– Дела он здесь свои закончит, тогда поедем.

Вера отпила из кружки браги.

– И, главное, молчала, а? Как у вас началось-то?

– Как обычно. Дочку домой проводили… – Чистякова улыбнулась. – Потом еще договорились встретиться. Как у всех.

– Он лысеть начинает… Старенький…

– Старенький, – повторила Чистякова. – Вежливый, спокойный всегда.

– Интеллигент!

– Йогой занимается. Меня обещал научить.

– На ушах стоять?

– Смеешься?.. Это потому, что ты в этом вопросе невежественна.

– Чего?!

– Не понимаешь ни хрена! Вот чего! А я уже одну позу знаю. "Ха" называется!

– "Ха"?

– Очень хорошая поза.

– Покажи!

Чистякова допила свою брагу, вышла на середину комнаты, поставила ноги врозь. Сделала вдох, медленно подняла руки над головой.

– Задерживаем дыхание, – сдавленным голосом произнесла она. Потом вдруг резко наклонилась вперед, бросила руки вниз и, выдохнув, выкрикнула: – Ха-а-а! – Не удержав равновесие, Чистякова рухнула на пол и зарыдала.

– Ну и что? – спросила Вера.

– Очень полезная поза, – сквозь слезы сказала Чистякова. – Когда мы находимся в неприятном для нас обществе, его нечистая атмосфера прилипает к нам… Даже когда мы оттуда уходим, остается чувство омерзения. Сделав "Ха", мы очищаемся от психических ядов и противостоим внешним влияниям…

С улицы доносилось фальшивое духовое исполнение похоронного марша.

Вера подошла к окну. Похоронная процессия с флагом и гробом шла на кладбище. Бубнили и рыдали родственники и знакомые. Встречные останавливались, давая процессии путь. Максимка поливал из шланга гладиолусы. Под напором воды цветы и листья гнулись…

Несколько лет назад на берегу моря собирались построить новый стадион. Строители вырыли котлован, но футбольная команда города начала играть так плохо, что перешла во вторую лигу Тогда в исполкоме решили, что стадион не нужен, плохая команда может тренироваться и на старом стадионе, расположенном почти вплотную к заводу.

Котлован постепенно зарос кустами и травой, на дне его соорудили собачью площадку. Овчарки, бульдоги, сенбернары преодолевали препятствия и гонялись друг за другом и за брошенной хозяином палкой.

Вера сидела на самом краю котлована. Выгоревшая трава колола сухими стеблями ноги. Стрекотали кузнечики. Вдали были видны море, порт, трубы завода.

Вера поняла, что нужно делать. Надо уехать. Надо уехать на Север: в Воркуту или Норильск. Там проще найти жилье и больше платят. Два двоюродных брата женились, уехали туда и были, в общем, довольны жизнью… Только жаловались на обилие гнуса, изводившего их летом, и на унылость полярной ночи… Надо терпеть… Этот год надо вытерпеть. Сергей кончит институт, она – училище, и все… Как Чистякова!.. "Пастушка и трубочист благословляли дедушкину заклепку и любили друг друга, пока не разбились…" Эту сказку в потрепанной книжке из школьной библиотеки читал ей в детстве Виктор. Вера усмехнулась. Ей нравилось представлять, как фарфоровые статуэтки падают со стола на пол и вдребезги!..

За ее спиной по дороге ехала, мигая фиолетовым фонарем, "скорая помощь".

Поздно ночью Вера и Сергей возвращались из кино.

Среди темных окон Вериного дома выделялись окна ее квартиры. Там горел свет и слышалась музыка.

– О! Опять гуляем! – сказал Сергей.

– У папы день рождения… Забыла совсем, – вздохнула Вера.

– Пить будем?!

– Ладно тебе… Ну выпьем по чуть-чуть… А? Зато всем спокойней будет. Раньше спать ляжем…

– Ну-ну…

– Ну не надо… Пожалуйста…

Они сидели за празднично накрытым столом в большой комнате. Отец ел ложкой прямо из литровой банки черную икру которую добыл все тот же приятель-спекулянт из рыболовецкого совхоза.

Магнитофон пел гнусавым голосом о тяжелой доле сержанта милиции.

– Ну что, зять, – обратился отец к Сергею, – скажи хоть тост, а…

Сергей поднял рюмку:

– Ваше здоровье.

– Добре, – согласился отец.

– Правильно! – поддержала Рита. – Здоровье в нашем возрасте самое главное. Здоровья тебе. Коля.

Чокнулись, выпили. Вера ела фрукты из компота.

– Я и забыла рассказать, – сказала Рита, – сестра Инны Сергеевны замуж вышла!

– Давно пора! – кивнул отец.

– Ну она, правда, сначала на Север поехала. Ну, чтоб мужа себе там найти… А он с нашего города оказался. Вот они, значит, приезжают. У него мать прямо такая интеллигентная. По дому ничего не делает…

– Вроде нашего, – вставил отец.

– Коля! – укоризненно сказала Рита.

За окном загудел, загремел колесами тепловоз. Он был без состава и проехал быстро. Рита подождала, пока шум стихнет, и продолжала:

– Вот, целый день музыку слушает, книжки читает. Передают какую-нибудь симфоническую музыку, она спрашивает у невестки: что это? Ну, та, конечно, не знает. Вот свекровь ей и объясняет, что это такой-то композитор, это такая-то музыка. Ну а той надоело, она женщина простая, работящая… Вот… Однажды свекровь спрашивает про музыку, по радио передавали: "Что это, Милочка?" А она нарочно так отвечает: "Это ария Бизе из оперы Хозе!"

– В твои годы я не такой был, – перебил Риту отец, обращаясь к Сергею. – Что ты за мужик, не пойму… Ни выпить… Что ты за юбку-то ее держишься?

– Папа, прекрати! – сказала Вера.

– Мужик дома во какой должен быть! – Он стукнул кулаком по столу. Зазвенела посуда.

– Коля, чего ты?! – всполошилась Рита.

– Ладно, хватит, – Сергей встал. – Я пошел спать, Вера.

– Зятек, родненький, золотко ты наше! – бросился за ним Николай Семенович.

– Папа!

– Что ты встреваешь! Он же бросит тебя, дуру!

– Коля! Перестань! – просила Рита.

Не обращая на них внимания, отец пытался заставить Сергея вернуться к столу.

– Иди поцелуйся с ним. Нош ему целуй, что спит с нашей дочерью! – орал он.

– Хватит! Перестань! Перестань! Сережа, и ты… – Рита не успела договорить, потому что Сергей завернул отцу руку так, что тот весь обмяк от боли, затащил его в ванну и запер там.

– Тут сиди, козел! – Он хлопнул по двери ладонью, вернулся за стол, налил себе самогона из бутылки из-под джина.

Отец орал в ванной. Сергей выпил, посмотрел на испуганно молчавших Риту и Веру, спросил:

– Что, может, милицию вызвать?

Вера выключила магнитофон и стала собирать со стола.

– Открой, падла, кому сказал. Гондон штопаный!.. – вопил отец. – Все на меня! Суки! Хлеб мой жрете – и на меня же!.. Верка, сучка, открой!

Вера отнесла грязную посуду на кухню, сложила в мойку. На пол упал длинный кухонный нож, она подняла и бросила его на стол.

Казалось, воздух в доме начал тяжелеть, давить ей на голову, на плечи так сильно, что даже уши заложило и глотать стало трудно.

Сергей и Рита молча сидели в комнате.

– Я вас всех разнесу! Верка! Стерва! И мать твоя, сука такая же!.. – Раздался грохот, и отец умолк.

– Раковину сорвал, – сказала Рита.

Вера подошла к двери в ванную, постучала.

– Папа, ты жив? – спросила она.

– Руку поранил, – ответил Николай Семенович и всхлипнул.

Вера открыла защелку и выпустила его. Рука у отца была обмотана вафельным полотенцем, на котором проступили следы крови.

– Дождался… справили день рождения! – Он сел на табурет в кухне.

– Пить надо было меньше, – сказала Вера.

– С друзьями выпить закон! А с семьей любимой – тем более! – Он опять ударил по столу.

– Ой, чего же ты натворил! Ой, боже мой! – воскликнула мать, входя в ванную и подбирая осколки раковины. – Ну посмотри!.. Что натворил, паразит!..

– Так-то вы отца цените! Все здоровье на вас угрохал, – выл Николай Семенович. – Любите вы меня, подлюки!

– Ты заткнешься?! – не выдержал Сергей. – Скотина!

Вера плакала, боясь вмешаться.

– А ты, гад, уйди из моего дому!

– Умолкни, а то задавлю здесь! – Сергея колотило от ненависти.

– Не подходи!.. – заорал, не помня себя, отец, схватил лежавший на столе нож и с силой воткнул в бок Сергею.

Страшно завизжала Вера.

Отец зажал уши руками, оттолкнул вышедшую из ванной с тряпкой в руке Риту…

Рухнул у себя в комнате на кровать лицом в подушку…

– Ой, боже мой! – запричитала охрипшим вдруг голосом Рита. – Ты же его зарезал! Коля!

Сергей лежал на полу. Рубашка его быстро пропитывалась кровью.

Из ворот завода тепловоз вытащил длинный состав вагонов-опрокидывателей, наполненных раскаленной, дымящейся жидкостью.

У шлаковой горы состав остановился. И опрокидыватели один за одним стали освобождаться от раскаленного шлака.

Молоко привозили рано утром. Подъезжала желто-синяя цистерна, к ней подтаскивали огромные фляги. Через шланги в эти фляги с шумом переливалось молоко. Потом выстраивалась очередь, и продавщица черпаком разливала молоко по бидонам. Над ее головой на кирпичной стене было написано масляной краской: «Молоко пастеризованное. 1 л – 24 коп».

Возле булочной два плохо выспавшихся грузчика и синих рваных сатиновых халатах перегружали из грузовика на транспортер деревянные ящики с хлебом.

На рынке продавцы раскладывали по прилавкам фрукты, овощи, зелень, подсолнечное масло в водочных бутылках и мед в двухсотграммовых банках.

Рядом на деревянной колоде мясники рубили мясо.

Цыгане предлагали прохожим жевательную резинку.

Вера сидела на обтянутой дерматином кушетке в больничном коридоре. Показался врач, рядом с ним молоденькая медсестра несла под мышкой кислородную подушку. Вера встала и молча пошла за ними.

– Двадцатый раз повторяю, – не глядя на Веру, сказал врач, – девушка, к нему никого не пускают! Ходить за мной совершенно бесполезно! – и вошел в одну из дверей, куда посторонним вход воспрещен.

А медсестра презрительно сказала Вере:

– Надоела уже всем.

Вера осталась в коридоре. Появилась знакомая медсестра, и Вера окликнула ее:

– Зина! Ну что там?

– Все так же, – ответила она и, не останавливаясь, вошла в дверь, плотно за собой ее прикрыв.

Рита устала. Она ходила в институт узнать какие-нибудь подробности о Сергее. Ей нужны были факты, факты, на которые можно ссылаться на суде и на следствии. Но никто ей не мог ничего сказать ни хорошего, ни плохого. Ну да, он очень нравился женщинам. Ну и что? Зато по политэкономии у него пятерка, и пьяным его не видели, и фарцовкой вроде не занимался… Рита бегала на автобазу, в профком. Там все были знакомые и относились к ней с сочувствием, понимая, чего только по пьянке не происходит. Дали для милиции отличную характеристику с перечислением многочисленных достоинств Николая Семеновича. Благодаря этому его на время следствия оставили дома, взяв подписку о невыезде. Рита переполошила братьев, рассказав страшную историю о том, что Вера привела в дом подонка, который чуть не убил Колю, и Коле пришлось защищаться ножом. Вот только, что нож был очень большой, она скрывала. И братья собирались серьезно поговорить с Сергеем, когда его выпишут из больницы. Досадно было, что Сергей никак не приходил в сознание. Вызванный из Москвы Виктор не понимал, зачем он здесь нужен, ненавидел всех и целыми днями курил на балконе. Отец дома молчал, а на допросах отвечал, что ничего не помнит, и никаких попыток для своего спасения не делал. А Вера вообще стала какая-то невменяемая, неблагодарная и бесчувственная… Погрузилась в свои страдания и о завтрашнем дне думать не хочет…

Ее дом, гнездо, которое Рита своими руками столько лет свивала, разваливалось на глазах. С этим смириться Рита не могла.

Вера лежала в постели, смотрела в стену. Рита сидела рядом и вытирала слезы:

– Ну пойми же ты! Сережа сам во всем виноват! Ну почему папа должен отвечать. Ты вспомни, как он к нам относился! Он же относился к нам пренебрежительно! Обижал нас!.. Вспомни! Вот папа и не сдержался.

Рита взяла со стола толстую книгу:

– Мне женщины на работе "Юридический справочник" достали. Ты почитай и подумай… Без отца пропадем ведь! Жить на что будем? Он же не перенесет, если его посадят! Сердце у него какое, подумай…

Вера молчала.

– Витя! Ну хоть ты ей объясни! У меня все слова кончились! – попросила Рита сына. – Она не понимает самых простых вещей.

– А что я могу ей сказать? – спросил Виктор.

– Ну она ж тебя раньше слушалась…

– Она слушалась!.. Слушалась, когда маленькая была! – Виктор начал раздражаться и опять ушел на балкон.

Мать вышла за ним, стояла дышала рядом. Дышала тяжело, у нее начинался приступ астмы…

– Отвлечь ее надо чем-то, – сказал Виктор. – Транквилизаторы попринимать. Реланиум, например, приличный препарат. Антидепрессант. Обладает релаксирующим действием, оказывает влияние на ствол головного мозга…

– Витя, – перебила его Рита. – Пиши рецепт…

Из окна палаты Сергея была видна свалка металлолома. Тепловоз привозил на платформе ненужные, ржавые детали, подъемный кран разгружал платформы. Целыми днями бубнил из динамика голос диспетчера, руководя разгрузкой.

Сергей лежал в кровати с закрытыми глазами. Кроме него в палате было еще шесть больных. Маленький лохматый мужичок в серой пижаме бродил между кроватями с большим газетным кульком. Из кулька он доставал и грыз маленькую сухую рыбешку – тюльку.

– Сережа, – тихо позвала, осторожно дотронувшись до него, Вера, – ты спишь?

Сергей не шевелился. К его левой руке была прикреплена капельница.

– Я пивка тебе принесла, – сообщила сидящая на соседней кровати тетка своему мужу.

Напротив – женщина в больших очках, тщательно причесанная, говорила возбужденно:

– Не надо было лезть на амбразуру! Я так считаю: не надо подставляться, тем более поддаваться агитациям о перестройке! Ну выпускали они продукцию низкого качества… Но неужели ты думаешь, что справишься с этой системой, пусть жуткой, что сложилась за много лет! С рутиной и ленью, охватившей массы! Против кого ты шел?! У Зозули за спиной – ух, какие мощные силы. Он же создавал их годами. А у тебя? Одна фига в кармане. И в драку за тебя никто не полезет! Была у тебя спокойная работа, уважали тебя. Зачем тебе эта перестройка?! Перестройка – это дело молодых… Меня лично эта твоя пылкость даже удивляет. Сидел бы себе тихо, и все было бы для тебя прекрасно!.. Если даже партия с мафией справиться не может!

– В Москву писать надо, – обреченно ответил ей больной, костыли которого были прислонены к тумбочке.

Под холмом был узкий песчаный пляж с удивительно мягким, ласкающим пятки песком. Недалеко стоял поселок Новоселовка, где сохранился дом, который построил отец Николая Семеновича. В доме никто не жил, а поселок собирались сносить, чтобы провести через него шоссе.

Рыбаки, приехавшие на автомобилях, перетаскивали с пляжа резиновые лодки. Машины стояли в тени под лохматыми ивами. Жены и дети рыбаков полоскали в море небольшие сети.

Пляж был в нескольких километрах от города, и вода в море была относительно чистая.

На вершине холма Николай Семенович и Виктор расстелили брезент. Трава была жесткая, и брезент бугрился. Рита поставила сумку с продуктами и нагнулась, пытаясь выровнять бугры руками.

Виктор осматривал окрестности в большой бинокль.

Легкие перистые облака быстро летели по небу среди облаков – самолет. Виктор навел бинокль на самолет.

– Ну, что видишь? – спросил отец.

– Один пилот курит, другой книжку читает на сто двадцатой странице. Название жалко не видно.

Рита улыбалась, с любовью глядя на сына.

Вера молча вынимала из пакета запотевшие помидоры и огурцы, складывала их на полотняную салфетку.

– А стюардесса что делает? – спросил отец.

– В туалете сидит.

Родители засмеялись.

Вера сняла платье, спустилась с холма и вошла в море. В воле было хорошо, спокойно. Обычно к концу лета к берегу подплывало огромное количество медуз. Но в этом году они почему-то задержались.

Вера заплыла далеко, легла на спину. Долга лежала, качаясь на волнах. На горизонте со стороны степи появилась темная грозовая туча.

Длинным острым ножом Николай Семенович отрезал ломтики сала от большого, завернутого в тряпку куска.

– На! – протянул он ломтик сыну. – Сами коптили.

– Терпеть не могу сала. – поморщился Виктор. – Забыл?

– А ты попробуй.

О, если б заснуть, не мучаясь напрасной надеждой!.. Вера перевернулась на живот и нырнула.

Вынырнула и нырнула еще, стараясь пробыть под водой как можно дольше. Ей заложило уши. Воздуха не хватало…

Перекусив, родители осторожно спустились к морю.

Виктор смотрел в бинокль, как ныряла Вера. Потом – на родителей, как, помогая друг другу, они дошли до воды. Отец с разбегу вбежал в море, плюхнулся, встал, вода доходила ему до пояса. Мать бродила по колени в воде и зябко ежилась. Виктор вздохнул и тоже пошел купаться…

Вера загребала, загребала руками. Еще чуть-чуть, и – все… она вынырнула, с трудом отдышалась… «Отчего с такою любовью гляжу я на берег морской?..» Она опять легла на спину. Ее ослепило солнце. Вера зажмурилась и улыбнулась…

Она вышла из моря. За грузовиком сняла мокрый купальник, надела платье. Потом села на брезент, взяла помидор и стала смотреть, как брызгаются Виктор и мать.

Отец поднялся к ней, сел рядом.

Впервые Вера заметила, какое у него худое тело.

– Вер! Мы сок в кабине забыли! – крикнула ей Рита. – Принеси, Витя пить хочет!

Вера направилась к машине. Когда шла обратно, вся семья собралась на брезенте. Положив сало на хлеб, а сверху пучок зеленого лука, отец с аппетитом ел.

– Ты уверен, что эта поездка поможет? – вполголоса спрашивала Рита сына.

– Ну как сказать, свежий воздух, море, лучше всяких лекарств…

Вера поставила банку с соком на брезент.

– А самое главное, делать вид, что ничего не произошло. Да, мамочка? А чего ты так улыбаешься, а?.. – давя в себе внезапно подступившие слезы сказала Вера. – Витюша, ну давай наминай, твоя очередь! Давай говори, какой папа у нас золотой, хороший… Поил, кормил, в попку целовал. А дочка, дрянь такая, ну не хочет пойти в милицию…

– Вера, перестань! – попросил Виктор.

– Да!.. И сказать в милиции, что случайно папа Сережу прирезал!.. А?!

– Вера… – позвал отец, но она его не слышала.

– Давай, Витюша! Ты же у нас умненький! Разложи все по полочкам! Смотри, вон мама сидит! Тоже умная! А знаешь, что наша мамочка придумала? Мамуля придумала сказать так: что Сережа у нас на ножик напоролся сам… Пьяный был…

– Змею выкормили, – спокойно сказала Рита, только щеки у нее начали краснеть. – Передачи отцу не она носить будет… А я скажу, что твой Сережа сам на отца с ножом кинулся, а отец, когда вырывал…