Текст книги "В городе Сочи темные ночи (сборник)"

Автор книги: Мария Хмелик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Ну ты!.. Как разговариваешь!

– Тихо-тихо, Олег Федорович.

Вернулась Лена.

Кондаков поднял свой стакан и провозгласил:

– За присутствующих здесь дам! Гусарский тост! Грех не выпить, Олег Федорович!

Олег взял стакан.

– Пьем стоя! – Кондаков поднялся, выпил залпом.

Олегу тоже пришлось встать.

Выпили, сели. Помолчали.

– Так, Лена, а вот скажите мне, пожалуйста, из какой буквы надо вынуть букву "а", чтоб получилось помещение.

– Чего? – не поняла Лена.

– Ну это шарада такая. Угадать надо. Из какой буквы надо вынуть "а"…

– Лейтенант, вы что сюда шарады загадывать пришли? – спросил Олег.

– А что? Делать все равно нечего.

– Не знаю, – сказала Лена.

– Да это ребенок отгадать может!

– Ну и шел бы в детский сад! – сказал Олег.

– Хозяйка меня не гонит, а?.. Не нервничайте, Олег Федорович. – Кондаков опять обратился к Лене: – Лен, так из какой буквы надо вынуть "а"…

– Изба! – радостно закричала Лена. – Понятно! Из "б" вынули "а"!

– Правильно! – обрадовался Кондаков. – Молодец!.. Лена, а у вас талант… Может быть, вы придете к нам работать? Наш инспектор по делам несовершеннолетних в декрет ушла… А милиции нужны люди со смекалкой!..

– А еще шарады знаете?

– Вспомнить надо. – Кондаков посмотрел на угрюмо сидящего Олега. – Замерзли, Олег Федорович?..

Он достал вторую бутылку вина и шоколадку.

– Завидую я Олегу Федоровичу, – с пафосом заговорил Кондаков. – Повезло ему в жизни! С женой… я имею в виду… Соседка моя в прошлом году у нее лечилась…

– И что? Умерла? – спросил Олег.

– Нет! Поправилась! Хороший специалист Софья Ивановна! Давайте за нее выпьем!

– Да! Действительно! – согласилась Лена. – Замечательная женщина – Софья Ивановна!

Олег вздохнул, взял стакан. Чокнулись. Выпили. Помолчали.

Слышен стал шум ветра за окном.

Фанера дрожала.

– Чего же стекольщик-то не идет? – спросила Лена.

– Какой стекольщик?! – удивился Кондаков. – Воскресенье же!.. Рабочий класс отдыхает, внучков нянчит…

– Сейчас, – сказал Олег и вышел из комнаты.

Кондаков приблизился к Лене и, глядя в ее глаза, произнес с большой непритворной грустью:

– А вот мои будни, Лена, праздничными не назовешь… Так не хватает человека, близкого… Когда каждый день рискуешь жизнью…

Он вздохнул и достал третью бутылку.

12

Девочка была дурочка, но смешная. И действительно, на мать похожа. Она влюбилась в Борю сразу же, он по ее глазам это понял и еще из ресторана мог утащить к себе в постель. Папу пожалел.

Поэтому в Бориной постели Жанна очутилась на следующее утро. Он забрал ее из магазина, прямо в начале смены. Она чуть без пальто не выскочила. Но Боря велел ей одеться и – в такси!..

Увидев голых подруг – брюнетку с рыжей – на стене над кроватью, Жанна сперва растерялась. Она не привыкла, чтоб вот так – откровенно обнаженное тело, руки раскинуты, груди нараспашку да еще в мужской спальне. Воспитанная мамой-овчаркой со строгими правилами, находясь под ее постоянным контролем, она не могла похвастаться большим сексуальным опытом. Как-то так получилось, что в жизни ее был только один курсант Володя, который, закончив училище, уехал в Таджикистан.

Вечером, указав на подружек в завлекательных позах. Жанна произнесла:

– Я тоже хочу качаться начать.

– Чего? – не понял Боря.

– Качаться на тренажерах.

– Зачем?

– Для фигуры.

Боря засмеялся.

– Ты чего? – удивилась Жанна. – У нас все девки качаются. Ходят в спортзал, а там их тренер по тренажерам гоняет… Многим помогло… Одна даже замуж вышла, за финна…

Жанна не сразу решила стать продавщицей. Она хорошо рисовала и хотела после школы учиться в художественноприкладном училище, но не прошла по конкурсу.

Тогда подруга матери, чертежница, взяла ее к себе в помощницы. Работы было не очень много – в основном они делали лозунги к праздникам, и подруга – женщина зрелая и деятельная – решила заняться спортом. Для этого она повела Жанну в двухэтажное здание со множеством спортивных секций и двумя волейбольными залами.

Надо заметить, что дело происходило в пограничном училище, где курсанты жили за запертыми воротами и женщин видели редко. Потому Жанна, еще девица, как принято говорить, переступила порог этого здания с трепетом. Она, может быть, и не стала бы этого делать, но подруга матери, ее начальница, мало того, что постоянно ворчала на неровные линии, которые вычерчивала Жанна, она еще язвила по поводу несколько полноватой, как ей казалось, фигуры Жанны. В результате Жанна перестала обедать и пошла в двухэтажный дом.

Встретивший их солдат, давая ключи от комнаты, где они могли бы переодеться, так выразительно пожирал Жанну глазами, что она начала краснеть. Потом Жанна облачилась в обтягивающие черные шорты до колен и желтую декольтированную майку с короткими рукавчиками. Ничего другого для занятий спортом Жанна не нашла в своем небогатом гардеробе.

И они с начальницей пошли по нескончаемым коридорам, заполненным офицерами и курсантами в спортивной форме, которые кувыркались, задирали ноги, поднимали штанги. Однако, как только они видели Жанну, они прекращали свои занятия и принимались на нее глядеть. Начальнице, похоже, нравилось, что они пользовались этаким повышенным вниманием. Она обменивалась шутками и дружескими приветствиями с офицерами, с которыми была давно знакома, а Жанна, страдая, жалась к стенке, испытывая необычайные неудобства от такой фривольной одежки, какой являются обтягивающие шорты. Она молила об одном, скорей бы дойти до теннисного зала, где они с начальницей собирались разминаться.

Но, чтобы войти в теннисный зал, надо пересечь волейбольный, где находились немцы, все как на подбор в малиновых штанах. При виде Жанны они выразили такой восторг, что она хоть и не понимала ни слова, догадалась, что эти вопли относятся к ее фигуре, к недостаткам или достоинствам…

Жанна задыхалась!

И тут ее начальница подошла к немцам и стала играть с ними в волейбол. Жанна спряталась за горой матов. Ей дали некоторое время перевести там дух, а потом почти силой вытащили и поставили играть вместе со всеми.

Немцы оказались не такими уж страшными, как казалось вначале. Это были приехавшие на стажировку офицеры, старше русских курсантов и более обходительные. Один из них со всей силы заехал Жанне в лоб мячом и потом полчаса рассыпался в извинениях.

После игры начальница сказала, что она вспотела и ей надо в душ.

Он был занят. И конечно, мужчинами.

Почувствовав себя молоденькой после игры, начальница так развеселилась, что спрятала трусы и ботинки тех офицеров, которые купались. А после того как они вышли, обвязанные полотенцами, она, заливисто хихикая, играла с ними в "горячо-холодно".

А Жанна покрывалась холодной испариной.

После душа, для того чтобы пройти к выходу, Жанна должно была миновать комнату, где на скамьях лежала аккуратно сложенная одежда и несколько полуодетых курсантов вели неторопливую беседу.

И тут, прямо перед собой, Жанна увидела нечто странное. Потрясения, пережитые ею за последний час, притупили острогу восприятия, потому она не сразу сообразила, что перед ней стоял совершенно голый юноша. Это поняла лишь тогда, когда услышала раскатистый смех курсантов и когда почувствовала, что начальница потащила ее за локоть.

Юноша опомнился чуть раньше Жанны. Он схватился руками за то место, где должен был находиться фиговый листок, а йотом побежал к двери душевой, откуда только что вынырнул. Но на половине дороги, видно застеснявшись слишком долго демонстрировать свое обнаженное тело со спины, он спрятался за столб, с другой стороны которого Жанну уже поставила ее начальница.

Накануне Жанна читала в газете заметку про одну американскую девочку, которой удалось перекричать шум двигателей самолета "боинг", но тут хохот курсантов перекрывал звук десяти реактивных самолетов.

Потоптавшись по разным сторонам столба несколько секунд, Жанна и голый юноша наконец разбежались, совершая при этом еще ряд бесполезных действий. Юноша добрался до душевой, а Жанна вылетела в ту же самую дверь, откуда вышла минуту назад, хотя гораздо ближе была дверь к выходу на улицу, и потом вместе с начальницей, сохраняя на лице выражение, что они впервые здесь очутились и вообще не понимают, что происходит, с гордым достоинством она вторично пересекла эту злополучную комнату Курсанты уже корчились под лавками, а аккуратно сложенная до этого одежда валялась, смятая, где попало.

А юноша в душевой стоял в задумчивости. Ему не то что было стыдно, нет, некое другое чувство овладевало его душой. Звали юношу курсант Володя.

Впервые в жизни Жанна видела голого мужчину. И так близко. Прямо перед собой. Она успела рассмотреть все подробности его спортивного стройного тела…

Ее школьные подружки давным-давно жили половой жизнью и с гордостью показывали фиолетовые засосы на шее. А Жанне все как-то не везло.

Несколько дней она думала о нем. Вспоминала его. Еще раза три ходили они с начальницей тренироваться, играли в пинг-понг. Но Жанна больше его не встречала.

А однажды, когда начальница ушла в буфет покупать себе домой на ужин кулебяку с мясом, он сам нашел ее в той комнате, где она чертила.

Вечером в опустевшем волейбольном зале, на пропахших резиной матах курсант Володя сделал Жанну женщиной… А через пол-года уехал по распределению охранять границу в Таджикистан…

– Что твой кинорежиссер? – спросил Жанну Боря. – Главную роль предложил уже?

– Нет, – сказала Жанна. – Он меня любит.

– Ария Мефистофеля со свистом, – глубокомысленно изрек Боря.

– Чего?

– Опера такая есть, "Фауст" называется.

– Ну?

– Так там тоже старенький молоденькую любил. Очень плохо все у них кончилось… – Боря вздохнул. Он знал, что отец его – неудачник, но сочувствия к нему не испытывал.

13

Несколько раз Степаныч приходил в магазин, метался там в поисках Жанны. В том отделе, где она стояла, была табличка – «Не работает». Телефон Жанны не отвечал. Степаныч ездил к ней домой, но дверь ему никто не открыл…

Вечером, перед закрытием магазина, Степаныч увидел, что в отдел Жанны стоит очередь. Он кинулся туда, растолкал нервных, взвинченных людей, покупающих трехлитровые китайские термосы.

– Не пускайте его! – орали они. – Он без очереди!

Поток ругательств обрушился на него, пока он протискивался к прилавку. А протискиваться смысла не было. Термосы отпускала другая продавщица.

14

Наступил вечер.

Они так и иросидели втроем в холодном гостиничном номере. Шесть часов в четырех стенах, выкрашенных зеленоватой блеклой краской, слушая рассказы Кондакова.

Лена уже могла брать карандаш и бумагу и начинать детектив писать.

Самая веселая, по мнению Кондакова, была история про заместителя начальника соседнего отделения милиции. Однажды вечером он со скуки поехал с группой сотрудников забирать буянившего пьяного мужика, который будто бы жену с балкона сбросил.

Каждый кулак у замначальника был в два кондаковских. А у Кондакова они тоже не маленькие. И, имея такие кулаки, замначальника любил усмирять пьяных…

Приехали они по названному адресу, а там якобы сброшенная с балкона жена, живая и здоровая, стучала с визгом в дверь своей квартиры, мешая спать соседям.

Замначальника принялся стучать вместе с нею. Получилось громко.

Разъяренный муж открыл, ударил изо всех сил милиционера по лицу и ушел спать, захлопнув дверь и не впустив жену.

Замначальника умер сразу.

А в шесть утра муж пошел на работу. Работал он на стройке бульдозеристом.

Его сразу же в подъезде связали и сообщили, что случилось ночью. Очень он удивился…

Лена перекладывала кипятильник из стакана в стакан – готовила чай. Олег дремал на ее постели.

За окном давно уже стемнело.

Печенье, которое Лена привезла из Москвы, и шоколад, принесенный Кондаковым, съели. Пустые бутылки стояли под столом.

– А отпуск я всегда возле моря провожу! В курортном городе Сочи! Сказка!.. Весь год думаю о том, как поеду, что с собой возьму – Кондаков с удовольствием хлебнул чай. – Другу меня там в ОБХСС работает. Все мне организует: Черное море, парк Ривьера, гостиница "Жемчужина", сладкие ночи… А по пляжу телки в купальниках на шпильках гуляют… – Он грациозно повел плечами, показывая, как они ходят на своих шпильках. – Не то что здесь! – Кондаков кивнул на Олега.

Олег посмотрел на него с ненавистью.

Лена закуталась в шубу и вздохнула.

Выл ветер, тряслись стекла и фанера.

Зазвонил телефон, и Лена сняла трубку.

– Добрый вечер, – сказал детский голос. – Мой папа у вас в гостях?

– Да.

– А он не занят?

Это звонила младшая дочь Олега.

Лена молча протянула трубку.

– Что случилось? – спросил у дочери Олег.

– Мама просила передать, что тебе завтра вставать рано. Пора домой.

– Доченька, маму позови, пожалуйста.

– Она стирает.

– Ладно, доча!.. Ты ложись, не жди меня…

"Засветился Олег Федорович!" – радовался Кондаков.

Встал с кресла, прошелся по номеру, потирая руки. Наконец-то он избавился от навязчивого соперника.

– Соня! Ну к чему настраивать детей против меня! – сердито говорил Олег. – Совсем с ума сошли!..

Он швырнул трубку.

Возникла пауза. Молчание становилось тягостным. Кондаков подошел к входной двери, прочел висящую рядом на стене инструкцию:

– "Если в вашей комнате начался пожар, спокойно покиньте помещение после того, как закроете окна… Спуститесь по лестнице вниз!.."

Дверь распахнулась. На пороге стоял стекольщик, с ним маленький мальчик в отвисших колготках.

Кондаков попятился.

– Обнаглел! – сказал стекольщик.

– Ну, батя… – начал Кондаков.

– Верка по соседям бегает – тебя ищет! Бабка в свой хор ушла… Пацан со мной простуженный таскается!

Стекольщик поднял оставленное в коридоре стекло и понес в номер.

Лена и Олег прижались к стене, чтоб он их не задел.

– Здравствуйте, Олег Федорович, – хмуро сказал стекольщик. На Лену он не глядел принципиально.

– Папа, а зачем ты балерину из шкафа унес? – спросил Кондакова мальчик.

15

– Пришел! – радостно выбежала навстречу Олегу Натуся, запрыгала вокруг него. – Лариса сказала" ты нос отморозил! Покажи!

– Глупости она говорит!

На кухне Сопя мыла посуду. Любовь Сергеевна искала что-то в кухонном шкафу, двигая ящики и вздыхая. Ничего не найдя, она взяла с полочки валокордин и принялась капать в чашку Наконец она ушла.

– Соня, – сказал Олег, – я решил начать новую жизнь.

Он не заметил, что у него за спиной стоит Лариса с перевязанным горлом. Прежде чем Сопя успела ответить ему, Лариса хрипло закричала:

– Давай! Давай! Самос время!.. У Людки недавно отец тоже решил начать!.. Только он сперва за стол сел и стал считать, сколько из зарплаты на алименты вычтут. Подсчитал, сразу раздумал!

– Соня, – ошарашенно сказал Олег, – что происходит? Лариса, ты бредишь?

– Это ты бредишь! Ты кто без мамы? Она тебе всю жизнь и здоровье отдала!.. А на тебя смотреть противно!

Олег от возмущения не находил слов. Соня усмехнулась.

– Прекрати обзываться! Болеешь – болей! – наконец при-думал что сказать Олег. – Лежи, в стенку дыши! Я с тобой обсуждать свою жизнь не намерен!

На пороге кухни напряженно вслушивалась, пытаясь понять, что происходит, Наташа. Лариса взяла сестру за руку и вышла.

– Потом поговорим, – сказала Соня. – Когда все лягут.

Олег пошел в комнату сел в кресло. Побарабанил пальцами по подлокотникам. Лариса демонстративно повернулась к стене. Заглянула сестра Варя.

– У тебя конверта с маркой нет? – спросила она.

– Нет! – раздраженно ответил Олег.

Варя вышла. Наташа играла в куклы, бормоча что-то себе под нос.

– Соня! Почему Наташа до сих пор играет? – крикнул Олег.

Соня не ответила.

– Ты почему не ложишься? – спросил Олег у дочери.

– Жду когда мои ребята приедут. Мне скучно, и они решили приехать. Оля из Кишинева, Кирилл из Бразилии, Пина Ящерка из Минска, брат ее Володя…

– Нина это кто – ящерица или человек? – не понял Олег.

– Какая же она ящерица? – удивилась Наташа. – Ящерка – это фамилия… Папа, а кто птицам крылья делает?

Олег не ответил. Он пошел на кухню, открыл верхний шкафчик, достал оттуда медицинского вида бутылку, отлил себе в чашку спирта, выпил и, выдохнув, сказал Соне:

– Спокойной ночи, – и лег спать.

Соня отошла от мойки, села на табуретку, обхватив голову руками.

– Ну ты даешь, мама, – прошептала, подходя к ней, Лариса. – Я бы так не смогла.

Соня подняла голову, посмотрела на дочь и сказала:

– Сможешь.

16

На месте Жанны опять работала другая девушка. Она стучала ножом по стаканам. Стаканы тихо звенели.

– Где Жанна? – спросил ее Степаныч.

Девушка пожала плечами.

Тогда Степаныч обратился с этим вопросом к завсекцией.

Завсекцией смерила его презрительным взглядом и ответила:

– Шляется!.. Ничего, уволим проститутку, будет знать!..

– Тварь! – сказал Степаныч.

– Пошел отсюда!.. Из-за таких, как ты, все и начинается!.. Зря, что ли, подарки носил!

– Тварь! – повторил Степаныч.

Он вышел на улицу.

Разбрызгивая грязные лужи на прохожих, проносились машины. Прохожие уже не обращали внимания на эти брызги, все спешили по своим делам, с неудовольствием обходя стоящего в размышлении Степаныча.

Нашарив в кармане две копейки, Стенаныч пошел к телефону-автомату.

Наконец он дозвонился.

– Жанночка! – закричал он в трубку. – Радость моя! Где ты была?! Ты болеешь?.. Почему голос такой?.. Что с тобой? Милая!.. Я сейчас приеду!.. Да… Ну почему не надо? Жанна! Нам ехать послезавтра! Ты забыла!!! Не поедешь?! Что с тобой? Что случилось? Все так хорошо было! – Голос Степаныча срывался. – Жанна! У тебя мужчина?.. Ты скажи! Есть?.. У тебя мужчина есть? Мужчина есть?.. Есть?.. Да?! Жанна, у тебя мужчина есть? Не клади трубку!.. Я приеду сейчас! Почему, Жанна" у нас все хорошо будет! Вот увидишь! Лучше, чем было!.. Жанна! Что случилось! – Ему стало жарко, он расстегнул полушубок. – У тебя кто-то появился?.. Ой, я умру сейчас!.. Жанна, что с тобой?

Из трубки послышались гудки.

Степаныч пошарил в кармане, нашел еще две копейки, Дрожащей рукой снова набрал номер. На этот раз ему не ответили, Степаныч вышел из будки. Застегнулся, постоял, думая, в какую сторону идти…

– Простите, – услышал он вежливый голос.

Перед ним стоял мужчина двухметрового роста в очках.

– Здравствуйте, – сказал мужчина. – как наши дела?

Степаныч молчал.

– Я звонил вам, оказалось, телефон записал неправильно… Все время в деканат финансового института попадал…

– Все очень хорошо, – сказал Степаныч. – В Моссовете проводят сессию, на ней решится. Вы один из первых в списках на кооперативную квартиру… Какой ветер сегодня холодный, правда?

Очки у мужчины запотели, он протер их.

– Вы меня неправильно поняли…

– А-а, вы меняете Жданов на Москву?

– Мариуполь.

– Нет заявок… Была одна бабушка, но пока я собирал бумаги, она померла…

– Зачем же вы мне голову морочили, если помочь не можете? Деньги брали! Сказали" что везде подмазано…

– Все так и есть! Мой брат в городском Бюро обмена работает, можете проверить… Там сейчас, кстати, цены повышают… И вообще, я не понимаю!.. Все иногородние такие наглые! Всем в Москву надо! А зачем москвичу надо в Жданов ехать?

– В Мариуполь…

– Тем более!.. Я целыми днями в картотеке роюсь, варианты ищу! Людям хочу помочь!.. Идем!

– Куда?

– В нотариальную контору! Оформим те деньги, что ты дал. Будто в долг…

– Да я…

– Что?! Ты с упреками! Я не могу так работать!.. Паспорт с собой?

– Оставил…

– Вот сходи за паспортом и позвони мне. Ручка есть? Пиши телефон…

Мужчина послушно полез за ручкой.

17

Лена торопливо собирала вещи. Через час отходил ее поезд в Москву. Зазвонил телефон. Она сняла трубку.

– Лена! Ты куда пропала! Почему от тебя нет известий! – услышала она взволнованный голос Нины Павловны. – Я еле-еле дозвонилась, говорят, ветер провода повредил… Как прошел юбилей?

– Я уронила чайники, – вяло сказала Лена. – На сцене.

– Разбила?!

– Да. Три чайника…

– А Стрельников?

– Старый совсем… Сказал, что таких ценных подарков не получал… Отстаньте от меня… – Лена повесила трубку.

Олег писал за столом в своем рабочем кабинете. Одновременно он набирал номер. Безуспешно.

Вошла полная женщина в белом халате с лицом воровки.

– Вчера ветром сорвало крышу в морге, – сообщила она. – Вы должны позвонить Измайлову, чтобы он выдал два листа кровельного железа… Еще вам нужно найти рабочих, потому что у Кузькина дочь вышла замуж, и они с Серегиным на крышу лезть не могут…

– Не понимаю, кто завхоз – вы или я? – раздраженно спросил Олег.

– Олег Федорович, вы же знаете, если я буду звонить, железа у нас не будет…

Олег вздохнул, набрал номер:

– Гена? Это Стрельников Олег. Слушай, выручи нас…

Лена застегнула сумку, спустилась, отдала дежурной ключи, вышла из гостиницы и поехала на вокзал.

Когда она стояла у подножки вагона, показывала проводнику билет, кто-то подбежал к ней, схватил за плечи. Лена оглянулась и увидела Олега.

– Ты что делаешь? – спросил он.

– Уезжаю, – насмешливо сказала Лена.

Олег отпустил ее, отошел.

Лена бросила сумку на перрон, догнала его, обняла.

– Как тебя найти? – спросил Олег.

– Мы квартиру меняем…

Олег вырвал страницу из записной книжки, достал ручку:

– Вот… Я тебе напишу телефон рабочий…

– Не надо, – сказала Лена. – Бог даст, встретимся…

– Пассажиры, в вагон заходите, – сказал проводник, – через три минуты едем…

Олег поднял сумку, и они вошли в вагон, нашли купе, в котором должна была ехать Лена. Она открыла дверь и едва успела отскочить. Перед ней упали лыжи.

В купе, выставив ногу в гипсе, сидел лыжник. Нго загипсованная рука лежала на столике. Олег посмотрел на него и сказал:

– Идем с проводником договоримся, в другое купе перейдешь, чтоб с мужчиной не ехать.

– Брось!.. Разве это мужчина? Инвалид.

– Полегче! – обиделся лыжник.

– Эй! Провожающий! – крикнул проводник. – Выходи, сейчас поедем.

Олег пошел по проходу, Лена за ним. В тамбуре Олег изо всех сил прижал к себе Лену.

– Не потеряйся, а, – попросил он, последний раз крепко поцеловал ее и спрыгнул на перрон.

Поезд тронулся, Олег шел рядом с вагоном. Когда состав стал набирать скорость, Олег отстал.

Бешено стучало сердце, состояние было такое, будто оторвали какой-то жизненно важный орган.

Олег растерянно оглянулся вокруг. Снег, снег, снег, над зданием вокзала кружила стая ворон. И как жить дальше?

Дальше надо было искать рабочих, чтобы починить крышу в морге…

Лена вернулась в купе. Лыжник сидел, облокотившись о столик, задумчиво подперев голову здоровой рукой.

– Рискни, забрось лыжи на верхнюю полку, – сказал он.

Лена рискнула. Кое-как уложила лыжи, села напротив лыжника.

– Целый год тренировался, чтоб руку-ногу сломать, – сообщил он. – Лучше бы я учился, на лекции ходил… Правильно мать говорила – от лыж никакой пользы не будет…

18

Степаныч в костюме и белой рубашке с галстуком стоял у обитой дерматином двери. В одной руке он держал огромный букет роз, в другой – чемодан-дипломат.

Дверь распахнулась, на пороге стояла и улыбалась Жанна.

– Милая! – выдохнул Степаныч.

Улыбка с лица Жанны стала сходить.

– Ты дома! Какое счастье! – Он решительно вошел, она отступила в глубь квартиры. – Родители где?

– На работе…

– Жаль… Ну ладно. Это тебе, – он протянул букет.

– Спасибо.

– Это еще не все. – Степаныч раскрыл дипломат и вынул из него магнитофон и яркий целлофановый пакет.

– Поди переоденься, – сказал он, засовывая пакет Жанне под мышку. – Букет положи пока.

Жанна не двигалась.

– Иди-иди, – мягко сказал он и подтолкнул ее к комнате.

Любопытство победило все колебания Жанны. Очень было интересно узнать, что в пакете, потому она пошла к себе в комнату, Степаныч плотно закрыл за ней дверь и ткнул пальцем в клавишу магнитофона. Зазвучала музыка.

Жанна развернула пакет и вытащила красивое черное платье с золотыми оборками. Она тихо ахнула от восторга.

А в это время в квартиру с корзинами и ведрами цветов торопливо входили восточные щетинистые мужчины в кепках.

– Живее! Ребята, быстренько! – подгонял их Степаныч.

Они почти бегом заносили цветы, клали их на стулья, шкафы, столы, на пол…

Жанна переоделась, накрасила перед зеркалом губы, вышла и остолбенела: цветы заполнили всю квартиру.

Среди цветов стоял Степаныч, держа в руках туфли на высоких каблуках.

– Иди ко мне, – тихо позвал он.

Жанна подошла, заворожено глядя по сторонам.

Степаныч встал перед ней на колени, взял за щиколотку одну ее ногу, вынул из тапочки и засунул в туфлю.

– Не жмет? – Он подняв на нее полные любви глаза.

Она покачала головой.

Степаныч засунул в туфлю вторую Жаннину ногу, отполз" потеснив одну из корзин. Корзина завалилась набок, он поправил ее.

– Девочка, милая… В моей жизни было мало радости, – сказал Степаныч. – Все время работа, работа, работа… Домой приду – тоска. Я пил с тоски. Потом мне операцию сделали, сказали: "Дальше пить будешь – прободение язвы повторится. Жить хочешь – не ней". Сижу дома на больничном; в окно смотрю и не знаю, хочу я дальше жить или нет. Смотрел, смотрел, потом в сервант залез, всю посуду перебил – легче не стало. Стою посреди квартиры, вокруг все стекла, черепки валяются… Ни пообедать, ни чаю попить, все уничтожил… Я к соседу. Денег занял, пошел тарелки покупать А там ты – в магазине… Такая тоненькая, слабая – дзынь, дзынь… Я как увидел, меня будто из тисков выпустили… Понял – ты спасение мое. Мое сокровище! Смысл жизни в тебе!.. Я не молод, в моей жизни было мало радости, но "может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной". А?.. Это поэт сказал… Я буду носить тебя на руках… Я очень прошу тебя стать моей…

Он не закончил.

На пороге комнаты, осматриваясь с огромным интересом, стоял Боря. Восточные мужчины второпях неплотно прикрыли дверь, потому он смог войти, никого не побеспокоив.

Степаныч встал. Жанна вздрогнула, обернулась.

– Как у вас красиво, – сказал Боря. – Здравствуй, Жанна!

Он подошел к ней, поцеловал. Она радостно ответила на поцелуй.

– Боря, ты здесь лишний, – внезапно охрипшим голосом произнес Степаныч.

– Я знаю!.. Я всегда лишний! – весело ответил Боря. – С момента зачатия!

– Пошел вон!

– Грубые нынче кинорежиссеры, а, Жанна?

Жанна молчала, глядя то на Борю, то на Степаныча.

– Давайте я вас познакомлю, – сказал Боря. – Вот, Жанна, – это мой отец… Да-да… Недавно, после долгих лет разлуки, он вдруг решил повидаться со мной… Благодаря тебе… Как все запутано, правда?.. Спасибо, папа, я встретил Жанну… Спасибо, Жанна, я встретил папу…

– Ненавижу, – сказал Степаныч.

– Какое красивое платье! – восхитился Боря. – Еще один подарок?.. Удивительно, откуда у моего папы-сантехника столько денег?.. А? Жанна, он или инструмент продал – все свои лерки, сальники, заготовки для сгонов, или ограбил кого-то…

– Что?! – не поняла Жанна.

Степаныч давно уже не был сантехником. Но возразить не мог. Не объяснять же ей, что он вор.

– Понимаешь, Жанна, папа был алкоголиком…

– Ты – сантехник? – Жанна обернулась к Степанычу, и такое презрение было в ее глазах, что Степаныч понял, сейчас он убьет сына.

– Слесарь-сантехник, – поправил Боря.

– Падла! – Степаныч бросился на него и стал душить.

– Тарас Бульба!.. Дубль первый! – Боря ударил его ногой в живот.

Степаныч скорчился. Удар был резкий и сильный, хорошо отработанный. Получив еще один удар, Степаныч упал на пол.

Подойдя к Жанне, Боря размахнулся и отвесил ей оплеуху так, что она закачалась на каблуках. Потом он вынул из корзины одну розу и вышел из квартиры.

Жанна кинулась вслед за ним.

– Жанна, любимая, – простонал Степаныч. От боли и от горя сто мутило, в ушах шумело и голова кружилась.

Он медленно поднялся, доковылял до окна и увидел, как девушка его мечты, его богиня пытается бежать, чтоб догнать уходящего сына.

– Жанна! Жанна! – орал Степаныч в открытое окно.

Люди во дворе, слыша этот тоскливый крик, поднимали головы, но, видя искаженное лицо Степаныча, думали, что человек напился и буянит.

Разочарованные, они шли дальше…

19

Поезд шел медленно, все реже стучали на стыках колеса, и наконец на фоне вечных, зимних серых туч и серого асфальта показалось желтое здание вокзала. Приехали.

Поезд остановился. По вагонному коридору перед Леной скакал на костылях лыжник. Лена несла его и свою сумки и лыжи.

У вагона стоял носильщик, он согласился посадить лыжника среди багажа, которым нагрузил свою тележку.

– К торжественной встрече заслуженного мастера спорта… приготовились! Улыбки на лицах сопровождающих!.. Начали!.. Ту-ру-ру! Упа-упа! – дирижировал воображаемым оркестром лыжник. – Не вижу улыбок!

На перроне было скользко. Дул ветер. Лене было холодно.

– Поезд Москва – Сочи отправляется со второго пути! – объявили по радио. – Будьте осторожны!

– Вон! Счастливые к морю едут! – завопил лыжник. – Ура!!!

– Эй, девушка! Слушай, поехали со мной! – крикнул, поднимаясь на подножку, усатый проводник. – Мандарины посмотрим!..

– Мандарины! Мандарины!.. Пеликаны! – подпевал лыжник. – И павлины!..

Навстречу по перрону бежала женщина.

– Сынок! – кричала она. – Как же это тебя угораздило!

– Ра-ра-ра! – отвечал сынок. – Все в порядке, ма-ма!.. Заживет!

Медленно отошел поезд, направляющийся к морю. Лениво начали раскручиваться колеса, поплыли лица людей, устраивавшихся в купе. Лена с улыбкой посмотрела им вслед.

Дома в коридоре лежали забинтованные оленьи рога, стопки книг, чемоданы.

Мать с истерическими интонациями разговаривала по телефону с одной из своих подруг.

Лена заглянула в комнату отца и удивленно остановилась, не найдя на привычном месте аквариумов. Комната была пуста.

– Нашел две двухкомнатные! Себе лучше взял! Я ее даже не видела! Раз-раз, рыб своих подхватил – и привет!.. Теперь какие-то чужие люди открывают дверь своим ключом, ставят картонные коробки…

И словно в подтверждение этих слов мимо Лены, держа в руках две большие картонные коробки, прошла худая женщина в больших очках, похожая на кобру.

– Здрасте, – сказала ей Лена.

Она хмуро кивнула.

– А если в этих коробках клопы? – донесся голос матери.

– Никогда у нас клопов не водилось! – копаясь в коробке, ворчала очкастая. – Это вам под обои посмотреть надо. Дом старый! Ремонт не делали…

Лена ушла в коридор, потом в комнату матери.

– Сколько я испортила себе крови, чтобы мы в эту квартиру въехали! Теперь от нее осталось пепелище!

– Здравствуй, мама, – сказала Лена.

Мать повесила трубку.

– Я все делаю одна! Собираю вещи! Договариваюсь с грузчиками! Они – хамы!.. А у тебя – путешествие! Из киноклуба твоего телефон оборвали, где ты? Что ты?..

– Вы нас задерживаете! – на пороге стояла очкастая. – Собираться так, как вы собираетесь, можно три года!

– Пока я в своем доме, я хотела бы, чтобы мне не хамили! – закричала мать. – Вас сюда еще никто не прописывал! Я буду собираться сколько пожелаю! А вы ставьте вещи и сидите на вашей половине!

– Мы на половину не менялись! Мы менялись на всю квартиру! – у очкастой голос был такой же громкий. – Мы договаривались, что переезд займет два дня!..