Текст книги "Императрица и смерть (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Ты маг – Ник перестал улыбаться, только шутливо и небольно дёрнул её за упавшую на лицо прядь. – Я слышал, что Антонио хотел наложить на себя руки. Только не поверил тогда. Ну, у всех бывают проблемы.

На секунду Орлана остановилась, глянула Нику в глаза, потом тряхнула головой. Они пошли дальше молча, а холодный ветер всё пытался пробраться под свитер, лез сырыми пальцами за воротник, дышал в ухо.

– Может, на метро? – Первой заговорила Орлана, отогревая замёрзшее ухо.

– Уже скоро закроется. Да здесь минут двадцать идти.

– Тогда пойдём, – прерывисто вздохнула она.

Глава 10
День восьмой. Часть 1. Грань.

Сама жизнь крылья сложит, и я вернусь сюда.

Ида

Орлана провела эту ночь под тонким пледом с немыслимыми снами под подушкой. Сначала по дому бродил Ник. Он думал, что она наконец-то заснула, забравшись с ногами на диван и стянув с него же плед. Подушка была сшита вручную – торчали чёрные нитки, Орлана дёргала их и слушала, как Ник что-то переставлял на кухне, потом он тоже пришёл в комнату и лёг на кровать, не раздеваясь.

Город за окном светился тысячей огней: прямо ей в глаза заглядывали красные фонари теплоцентрали. Орлана устроилась, откинув голову на подлокотник дивана и сунув жёсткую подушку под спину. Звезд видно не было. Она еле дождалась утра, когда за громадой торгового центра, грустно глядящей тёмными окнами, забрезжил жиденький рассвет.

Орлана поднялась. Потирая затёкшую шею, на кухне выпила ледяной воды из чайника. Мельком глянула на часы: шесть с минутами, можно было подниматься и раньше, но в Нью-Питере у неё было ещё одно дело, и, мучаясь от бессонницы, она ждала, когда проснуться жители некогда секретного города.

По трассе уже гнали друг за другом редкие пока машины. Накрыв спящего Ника пледом, Орлана вспомнила их последний... крайний разговор в эту ночь. Она наконец решилась спросить друга, куда делась его жена – та искусственно улыбающаяся девушка на фотографии. Он не стал упираться, просто сказал, что поссорились. Она уже с неделю жила у своих родителей.

– Ты же как-нибудь заглянешь ко мне? – спросила его Орлана, опустившись на корточки перед кроватью.

Ник не проснулся. Орлана улыбнулась и поднялась. Почему-то решила, что это её последняя улыбка на сегодняшний день.

То есть крайняя, конечно.

Она захлопнула за собой дверь и спустилась вниз по лестнице, пахнущей бетоном и – чуть-чуть – вчерашним пивом. Холодное утро пробиралось под тонкий свитер. У Орланы оставалось всего только одно дело в Нью-Питере, а потом можно будет опять вдохнуть горьковатый на вкус, как сигаретный дым, туман.

Раннее утро в Альмарейне поднималось над горизонтом белой короной солнца, а на дорожках сада стыли лужи от ночного дождя. Луксор сидел в её кабинете за столом, склонив голову на сложенные руки, и чёрные волосы растрепались от бессонной ночи. Орлану кольнуло острой жалостью. Рука сама потянулась к его голове – прикоснуться к выбившимся из-под резинки прядям.

   Он встрепенулся, поднял голову и тут же вскочил.

– Любимая, ты так меня напугала... – пробормотал Луксор, сжимая её так, будто боялся, что она вот-вот растает в воздухе.

– Воронёнок. – Орлана погладила его по взъерошенным волосам. Он и правда сейчас походил на птицу, не успевшую спрятаться от дождя. Он тепло и сонно дышал ей в шею и прижимался всем телом сразу, как Риан. – Почему? Я же оставила записку под одеялом.

Луксор отстранился и посмотрел растерянно.

– Я не ложился сегодня. Как-то даже в голову не пришло. Вселенский Разум, что тут было...

Он потёрся носом об её наспех наброшенную на плечи мантию. Орлана запоздало рассердилась на себя. Она думала застать ночью сонную идиллию, а могла бы наткнуться на исступлённые поиски.

– И что?

– Твой Аластар такое вытворял... ловил богиню смерти. О, Вселенский Разум! Нужно найти Мидара. Может, ты ещё успеешь. – Луксор тёр уголки глаз.

– Успею куда? – не на шутку струхнула Орлана.

Она готова была бежать куда угодно, но в правой руке, уже влажной от волнения, ещё грелись пять восковых свечек. Орлана потянулась к столу и с шумом ссыпала их туда, между книгой, заложенной алой лентой, и пачкой чистых листов. Луксор удивлённо посмотрел на принесенный из мира людей трофей, но ничего не спросил. Солнце красило лужи на тропинках в цвет разбавленного молока.

– Сейчас почти пять, – прикинул Луксор. – Пять – это тайное число какого-то великого мага. Время для смерти. Я не совсем помню, что точно Аластар говорил...

Она бросилась к двери и, уже вцепившись в ручку, оглянулась.

– Где он?

Луксор огорчённо развёл руками.

...Она подняла всю стражу замка на его поиски, выдернула капитана караула из сладкой предрассветной дремоты и перенервничала сама – коленки ослабли. Орлана опустилась на стул прямо в комнате охраны и мотнула головой в ответ на предложение выпить воды.

– Хватит с меня уже самоубийц.

Бессонная ночь – не повод для того, чтобы болью и усталостью наливались виски. Орлана сжала их как можно сильнее. Она думала, что давно пережила это чувство глупой беспомощности, когда спасти нельзя, уговорить нельзя и выход только один – позволить.

Так, всего на одну секунду перед смертью, лицо Сабрины превратилось из фарфоровой кукольной маски в лицо родного человека. Она улыбнулась Орлане на прощание, направляя узкий меч остриём к себе. Дальше память была забрызгана кровью – не подняться с колен, с мягкого ковра в кабинете императора, не оторвать взгляд от тёмной лужи, натёкшей из-под неподвижно лежащего тела.

Можно до боли сжимать виски – какого демона ты так поступила со мной?! – но забыть уже нельзя.

Мидара привели к ней, как государственного преступника. Он не сопротивлялся. Его толкнули вперёд – он упал перед Орланей на колени. На откинутый капюшон опускались спутанные тёмные волосы, вчера заплетённые в косу. Его прикрытые веки дрожали, словно он прислушивался к шуму Альмарейнского леса, и зрение мешало, зрение было не нужно.

Он слушал её дыхание.

– Моя императрица... – произнёс Мидар совсем тихо.

   Рассвет бликами застыл на мраморных плитах пола, и пахнуло маарской вишней, когда Орлана склонилась вперёд, ткнувшись локтями в колени.

– Не смей так поступать со мной, слышишь.

В смерти Сабрины она винила Ордена, который отошёл на шаг в сторону и приказал убить. И, прислонившись к стене, стал наблюдать за тем, что сделает с Орланей его наёмница. В смерти Сабрины она обвинила и себя, потому что за несколько дней до этого сама сидела на ковре и выслушивала её сбивчивое признание. И не нашла ничего лучше, чем уйти, захлопнув за собой дверь.

Мидар покорно склонил голову – хочешь, убей сама, – и Орлана опустила руки. Тревожный набат в висках стихал. Она застегнула брошь на мантии и уже собиралась подняться.

Но из рассветных бликов у двери воплотился Аластар. Серый плащ мёл по полу, по испачканному дождевой водой мрамору, и взгляд его усадил Орлану на место.

– Могу я с вами поговорить?

Маги-воины, которые замерли у выхода с тех пор, как привели Мидара, тут же исчезли. Орлана, в общем-то, было и не до них, потому что под взглядом начальника тайной полиции она позабыла, кто здесь императрица.

Он остановился рядом с окном, натягивая на руки тонкие алые перчатки и глядя на хмурящийся восход.

– Можете, – кивнула Орлана.

Он щёлкнул перчаточной резинкой себе по запястью.

– Как вы предполагаете искать богиню смерти?

Всё, что ей оставалось, – смотреть на его горькие складки у губ и жмуриться от белого света из окна. Орлана не ожидала, что раздражение выплеснется из сжатых в тонкую ниточку губ.

– Не убивая при этом своих подданных.

Она взялась за брошь и случайно уколола палец тупой иглой, охнула от боли. Аластар шагнул к ней и замер статуей древнего императора. Дёрнулись вниз уголки его губ.

– То есть вы не знаете, что собираетесь делать? И при этом уничтожили то, что делал я?

Орлана поднялась ему навстречу: оставаться в кресле, чтобы быть для него маленькой и беспомощной, чтобы он смотрел сверху вниз, как на провинившегося ребёнка, больше не было сил. Она на самом деле уже ощущала, как готова раздражаться и кричать по любому поводу, от любого неповиновения. Ещё несколько бессонных ночей, и она вцепится кому-нибудь в горло. Можно богине смерти, к примеру.

– Не повышайте на меня голос. – Жестом запоздалой обороны Орлана скрестила руки на груди. – Я не говорила, что не знаю.

Она всё равно была ниже его ростом.

– Вот как, – голосом каменной статуи отозвался Аластар. – И как быть тогда?

Орлана вздохнула и отвела взгляд. В тлеющих на подоконнике солнечных бликах хотелось согреть пальцы.

– Я была в мире людей и узнала, что богиня смерти воскресла там. В ком-то из "Белого ветра". Она, видимо, была ещё очень слаба, потому что первых жертв убивала больше месяца. Я думаю, что после этого она удачно перекинулась на одного следователя Центра, а он был в мире магов. Нам всего лишь осталось узнать, с кем он встречался тогда.

Аластар выразительно приподнял одну бровь.

– Выходит так, моя императрица, что мы опять ищем булавку на дне Сантарина. По-вашему же выходит, что она могла множество раз переселяться по людям и магам.

– Булавка на дне Сантарина – это как раз по вашей части, если не ошибаюсь, – нервно перебрала пальцами Орлана. – Ваш замечательный план с убийством моих приближённых не подходит. И не нужно смотреть на меня, как на сливу.

Она никогда ещё не спорила с каменными статуями и чувствовала себя на скользком бревне, перекинутом через пенящуюся реку, – вот-вот соскользнёт нога. Уголки губ Аластара дрогнули в снисходительной улыбке.

– Не думайте, что сможете сделать всё по-своему, – заключительным аккордом выдала она. – Иначе я найду себе другого начальника тайной полиции.

– Слишком смело, ваше величество, – глухо откликнулся Аластар, прихлопнув на подоконнике солнечный блик, о который хотела греться Орлана.

Она вздрогнула от хлопка, как от щелчка плётки, – обострённые бессонницей чувства были на грани. И она совсем не ожидала, что из-за её плеча выйдёт Мидар, что остриё меча ткнётся в застёжку на плаще Аластара.

– Прошу, не подходите к императрице так близко, – выдал он тихо и почтительно.

Аластар мазнул по нему взглядом, в котором на мгновение за каменной холодностью проступила настоящая ярость.

– Он прав, лорд, – быстро произнесла Орлана и кашлянула, восстанавливая охрипший от переживаний голос. – Ведь богиня смерти могла вселиться в кого угодно. В меня, в вас... Как часто вы думаете о смерти?

Он сузил глаза и сбросил правую перчатку. Она повисла в его руке, как мёртвая птица, алая и беспомощная.

– Я узнаю о том следователе Центра, – бросил начальник тайной полиции.

Из туманного рассвета выныривали солнечные лучи и целовали его ладони, подставленные небу. Идрис грелся. Ветка, на которой он сидел, была страшно неудобной и сырой. Ему на макушку то и дело планировали вечноосенние листья. Идрис стряхивал их на землю и злился всё больше.

– Что делают с девушкой, которая нравится? – раздосадовано спросил он у присевшей на соседнюю ветку птицы.

Взъерошенная от утреннего холода толстая чёрная пичуга заинтересованно склонила голову вправо. Идрис хмыкнул и тоже голову склонил: так было удобнее с ней говорить.

– Приглашают погулять по берегу Сантарина, – пропищал он сам себе в ответ.

Идрис поднял голову и почесал в затылке.

– Думаю, она со мной никуда не пойдёт.

Глупая пичуга не улетала: прикормленные, приученные клевать с рук, эти Альмарейнские птицы не боялись никого, хоть на хвосты им наступай, когда идёшь по дорожке, всё равно не улетят. Пешком убегут разве что.

– Может, ей цветов подарить? – провизжал он так, что сам поморщился.

Птица смотрела на него круглыми чёрными глазами. Круглыми и бессмысленными – пинать когтистыми лапками она хотела всю эту любовь с цветами.

– Ну и противный у тебя голос, – ругательски заметил Идрис. – Нет, ей не нужны цветы. Цветов-то полный сад.

Он повёл рукой, как радушный хозяин перед гостем, оглянулся и сам чуть не плюнул с досады: сад был гол и пуст, только качали ветвями вечноосенние деревья, и ковёр жухлых жёлтых листьев стелился по земле. Идрис огорчённо развёл руками.

– Я уже и не знаю, что делать даже.

Он испытывающее посмотрел на птаху.

– Отстать от неё? – обескуражено прокричал он. – А ничего лучше придумать не можешь? Пошла прочь, дрянь пернатая!

Он замахал на неё рукой – птица с любопытством наблюдала. Идрис рассердился окончательно и пнул соседнюю ветку. Захлопали крылья, и он опять остался один, подтянул колени к груди и плечами передёрнул от холода. Не у кого было попросить совета.

Она никогда не разговаривала с мёртвыми. Разве что-то может быть глупее? Приходя в Храм, она слушала, как срастаются каменные плиты за её спиной, и садилась прямо на поросший мхом пол, опираясь спиной на ближнюю к постаменту колонну.

Мох щекотал ладони, и в зыбком свете единственного пламенного шара было видно, как пробиваются тонкие бурые ростки в трещины камней. Он поднимался, медленным и очень упорным скалолазом полз вверх по колоннам.

Сегодня Орлана не села на пол, прислонившись спиной к ощетинившейся колонне. Она грела в руках пучок тоненьких восковых свечек.

– В религии людей...

Голос эхом отозвался от стен и в дальних углах залы превратился в звериный вой – её надломленный голос.

– В общем, люди считают, что если зажечь свечку, то душе в мире мёртвых станет теплее.

Она снова смутилась и больно укусила себя за губу.

– Нет, кажется, у людей нет мира мёртвых. Я не знаю точно. Но я хотела бы... – Орлана подняла руку к груди, разжала пальцы, и свечки застыли на её ладони, тонкие, как палочки корицы, коричневые.

– Разрешишь?

Храм дунул ей в лицо запахом погребального ветра, запахом Сантарина и вечноосенних листьев, и Орлане показалось, что ветер тихо зашуршал в далёких подземных коридорах.

– Спасибо, – почти улыбнулась она.

Она встала на колени, прямо на бурый мох, вставила в щель между камнями одну свечку, рядом вторую. Огонёк никак не хотел загораться, потом всё-таки вспыхнул. Свечки тут же накренились, закапали тёмным воском на мох, и Орлана успокоилась.

Она села рядом, прислонившись спиной не к колонне – к возвышению, на котором покоилось тело её отца. Камень не был холодным. Орлана запрокинула голову и немного посидела с закрытыми глазами, слушая пение ветра в сводах Храма.

– Знаешь, – произнесла она ровно. Хоть и знала, как глупо разговаривать с мёртвыми, – если бы мне дали ещё одну минутку поговорить с тобой... я всё это время хотела спросить. Помнишь, ты сказал, что жалеешь только об одном?

Дёргались в конвульсиях крошечные янтарные огоньки. Орлана проглотила тяжёлое, горькое воспоминание. Оно норовило комом застрять в горле.

– Что я чего-то не поняла.

Она сощурила уставшие глаза: теперь огоньки плясали осенними листьями – крутились на ветру.

– Я где-то ошиблась, да? Где? Мне очень важно это знать.

Она встала на колени и повернулась лицом к постаменту. Локти больно упёрлись в камень, а лицо захолодило от дыхания смерти. Сколько раз до этого Орлана ни приходила в Храм после похорон, она так и не решалась взглянуть в лицо отца.

А его лицо совсем не изменилось. Он лежал, бледный и сосредоточенный, сжимая рукоять посоха, золотистые искры в навершии которого давно потухли. Орлана протянула руку и погладила его пальцы, холодные даже не от смерти – от магии Храма.

– Прости меня. Я думаю только о себе. Я просто хотела бы всё исправить.

Она губами коснулась его руки, попробовала согреть её дыханием – бессмысленно. Огоньки свечей дрожали от страха. Орлана ткнулась лицом в край расшитой золотом мантии отца.

– Я так скучаю.

Она не имела привычки разговаривать с мёртвыми – что вообще может быть глупее, чем спрашивать в пустоту? Но сегодня ей больше не у кого было попросить совета.

Где-то закачалась ветка, вспорхнули испуганно птицы и забили крыльями по ветру. Орлана обернулась: расправляя край фиолетовой накидки, к ней приближался Идрис. Он шёл, напрочь игнорируя дорожки, прямо по увядшим лилиям хаоса.

– А я-то думала, почему у меня с утра такое настроение хорошее, – пробормотала она себе под нос. – Это ты мне его ещё не успел испортить.

– Ты меня не дослушала, – выпалил он, остановившись шагах в пяти от Орланы, как будто боялся жестокой расправы за прошлый раз.

Она одной рукой собрала трепыхающиеся на ветру края мантии. Разговор планировал затянуться, а Орлана и так замёрзла, сидя на холодных камнях Храма.

– Мне не очень хочется, – сказала она честно, чувствуя, как за правым плечом напрягается Мидар.

Идрис посмотрел исподлобья, и на лицо ему упали белёсые пряди и золотые цепочки.

– Ты меня не слушаешь, – насуплено выдал он. – И не слышишь.

– И не понимаю, – подтвердила Орлана. – Мне холодно. Говори скорее, или я пойду.

Маг времени то ли голову в плечи втянул, то ли плечи поднял так, что золотые цепочки в волосах переплелись с бахромой накидки, и зябко переступил ногами. Солнце успело спрятаться за длинной грядой туч, и на сад снова налетела осень.

– Это ты, – буркнул Идрис. Нырнув носом в накидку, он теперь походил на закутанного по случаю холодной погоды ребёнка.

Глядя в его глаза, Орлана думала, что, наверное, по его мнению, она должна понимать всё без слов.

– Что я? – устало переспросила она.

– Ты. В тебя могла вселиться богиня смерти. – Он вынырнул из кокона накидки и выпустил изо рта облачко пара.

Деревья зашуршали ветвями за её спиной. Орлана обернулась на замок. В одной из этих комнат, спрятанный от рассвета плотными шторами, спал Риан, к которому ей хотелось куда сильнее, чем в очередное путанное путешествие по прошлому.

– Ну да. – Она попыталась согреть одной рукой пальцы другой – их облизывал северный ветер. – И в тебя могла. И даже в вон ту птицу.

Идрис обернулся посмотреть, куда она кивает, но на ветках деревьев никто не сидел, все пичуги попрятались от ветра.

– Неважно, в птицу не могла, – оторвала его Орлана. – Я пойду, хорошо?

Зашуршали листья под его ногами: Идрис уверенно зашагал вперёд, и только вовремя встрепенувшийся меч Мидара не дал ему подойти к Орлане вплотную.

– Да, – прошипел маг времени, чуть склоняясь к ней, так, что Орлана услышала тихий звон золотистых цепочек. Ветер шевелил его волосы. – Но ты сама думаешь о смерти чаще, чем та птица. Я давно за тобой наблюдаю.

Орлана отшатнулась – от него пахло вчерашним горьким туманом.

– А что, не так? – не обращая внимания на застывший во вздохе от его груди меч, хмыкнул Идрис. – Каждый день – в Храм, через день – в склеп, к тем двум. У тебя тут просто бесконечные поминки. Жить туда не хочешь переехать?

– Так ты ещё и следишь за мной. – Она отвела взгляд. По дорожке из белых камней ветер тащил желтые листья, они упирались пятью загнутыми кончиками, а ему было всё равно.

– Я? – возмущённо встрепенулся Идрис. – Да это любой зрячий заметит. В общем, не заставляй меня тут оправдываться. Я тебе слышала что сказал? Ты Зоргу всегда чай приносила, когда он в кабинете работал, да. Вот и прибила его, наверное.

Он перекинул хвост накидки через плечо ещё раз, так, что золотистые ниточки бахромы затрепетали за его спиной.

– Тебя тогда не было в Альмарейне, – сухо заметила Орлана. – Ты что, подглядывал моё прошлое без меня?

Идрис поджал губы, как уличённый в вытаптывании цветов маг природы.

– Что подглядывал? Мы с тобой вместе ходили, и чашка стояла на столе. Ты забыла, что ли?

– В тот день – нет, – повысив тон, повторила она.

Маг времени, собравшийся было что-то добавить, закрыл рот и задумчиво посмотрел на неё: обижаться или подождать?

– В тот день я не делала ему чай, уясни уже это и забудь о чае вообще. – Орлана уже кричала, срывая голос. Она схватила его за руку. – Этот чай не имеет никакого значения. Тебе не надоело шататься тут без дела?

– Моя императрица, – голосом, похожим на шорох листьев, позвал её Мидар.

И шуршали листья, гонимые ветром. Но Орлана уже задыхалась от крика, хватала ртом холодный воздух и не могла отпустить взгляд Идриса. Губы того дрогнули в скорбной гримасе.

– Ты не мог видеть, как я делала чай, тебя не было в замке, – добавила она уже тише. Но не потому, что успокоилась, нет. Она сорвала голос. – Ты рылся в моём прошлом.

– А не нужно разговор уводить, – пятясь назад, выдавил маг времени. – Мы с тобой...

– Пошёл вон! – прокричала Орлана и тут же закашлялась.

– Пойдёмте, – тихо принялся уговаривать её Мидар. – Нужно пойти, вы ведь мёрзнете.

Если бы он решился взять её за локоть и увести, Орлана осталась бы благодарна. Она смотрела вслед Идрису и ощущала, как по щекам текут настоящие слёзы. Так заплакать она не смогла даже на похоронах отца.

За окном расцвёл блёклый рассвет, и Риан спал. Трясущимися ещё руками Орлана поправила на нём одеяло. Он засопел, повернулся на бок и подложил под щёку ладошку – совсем как Луксор. Орлана стояла, упираясь руками в спинку его кровати, и смотрела, как качается на цепочке взъерошенная птица. Злой взгляд её чёрных глазок напомнил Орлане взгляд Идриса.

Сидящая у изголовья кровати Мэрсайл оторвалась от плетения кружев и глянула на Орлану. Улыбнулась.

– Он так скучал. Вчера не хотел ложиться спать, всё вас ждал.

Пониже солнечного сплетения больно кольнула совесть. Орлана виновато отвела взгляд.

– Я уже вернулась. Теперь всё наладиться, – произнесла она пустым голосом. Произнесла – сама себе не веря – и опустилась перед кроватью прямо на колени.

– Вселенский Разум, я так устала, я больше не могу. – Она прижалась горячим лбом к спинке из блестящего дерева. – Ни демона не наладится.

Зажмурившись, она слышала, как со своего места поднялась Мэрсайл. Как она осторожно опустила на стул плетение – клубок желтоватых ниток и тонкий крючок. Как подошла поближе. Она, конечно, не решилась подать руку императрице, да и Орлане не хотелось выныривать из спасительного мрака. Главное – крепче жмуриться, чтобы сквозь веки не пробилось ни одного лучика бледного рассвета.

– Мы все живём ради детей, – вздохнула Мэрсайл издалека. Так печально и уверенно прозвучал её голос, что Орлана открыла глаза.

Служанка стояла рядом, в одном шаге. Её цветастая шаль спадала почти до самого пола, а руки прятались в рукавах выцветшего платья – сухие, жилистые руки.

– Ведь так и нужно, правда? – Она поймала взгляд Орланы и тихо улыбнулась. В выцветших, как платье, её глазах плавали отблески солнечного света.

– Может, – рассеянно откликнулась Орлана. – Я не знаю.

Она всё же поднялась, хоть слабость во всём теле и шептала об обратном, одёрнула мантию. Они с Мэрсайл оказались одного роста. Странно, Орлана раньше не обращала внимания на её рост. У них с Мэрсайл оказались похожего цвета, коротко обрезанные волосы. Странно, Орлане почему-то казалось раньше... она никак не могла вспомнить, что именно ей казалось. Только глаза у Мэрсайл были другие – цвета вылинявшего платья.

– Так нужно, – усмехнулась служанка, поправляя брошь на мантии императрицы – серебряная птица летела наискось, к окну.

Из тумана торчали чёрные остовы деревьев.

– Знаешь, ты как-то бледно выглядишь, – посетовал Адальберто, наворачивая круги по обеденной зале, за окном которой вставал туман.– И что ночью было? Почему меня никто не разбудил?

Луксор молчаливо бултыхал чаем в своей чашке, Орлана сидела, напряжённо распрямив спину и спрятав дрожащие руки на коленях. Внутри было пусто и гулко, там гулял ветер с Сантарина.

– И ты опять ничего не ешь. – Адальберто подскочил к ней со спины и упёрся руками в стол так, что Орлана волей неволей оказалась в плену этих рук.

Он смотрел на её нетронутый уголок пирога на блюдце исподлобья, как будто поверх узких прямоугольных очков. Орлане захотелось поправить его несуществующие очки – подтолкнуть их на нос повыше.

– Дорогая, ты в обморок хочешь?

– Очень, – выдавила из себя Орлана, превознемогая тошноту.

– Скоро будет, – пообещал Адальберто и с размаху опустился на стул слева. – Ешь давай.

Он скрестил руки на столе и принялся внимательно за ней наблюдать. Треугольник пирога на блюдечке подёрнулся серым туманом. Орлана прикрыла глаза.

– Мне не очень хорошо, – призналась она наконец. Дёрнула рукой, будто не решаясь, но забросила глупые мысли и прикоснулась ко лбу – к точке между бровями.

– Это я уже заметил, – горестно вздохнул целитель. – Иди приляг тогда.

Орлана сглотнула. Больно, как будто туман потёк в горло.

– Не могу. У меня скоро Совет.

– Ничего, без твоего величества разберутся. Давай. – Адальберто даже привстал от усердных уговоров, но Орлана не шевельнулась. Он раздосадовано хлопнул ладонью по столу, и зазвенела тонкая серебряная ложечка, прислонённая к блюдцу. – Ну скажи хоть ты ей!

Луксор поднял на них обоих глаза, и стало видно, что стайка горьких морщинок слетелась на его лоб.

– Любимая...

Она встала. В ушах тут же поднялся такой шум, будто этот осенний ветер трепал сразу все Альмарейнские деревья. Орлана поняла, что падает, но остановить падение уже не смогла. Холодный мрамор запахом хризантем ткнулся ей в лицо. Рядом заскрипели ножки стула – к ней бросился Луксор.

– Орланенька! Родная... – Он коснулся её щеки, и она открыла глаза. Перед ними плёлся множеством кос серый похоронный туман.

Тут же, охая и вздыхая, опустился на колени Адальберто. Он взял её за запястье и, пока Орлана облизывала пересохшие губы, сосредоточенно считал пульс.

– Ну вот, я же говорил, – торжественно изрёк он. – Не будешь есть – свалишься. Вставай, всё с тобой будет нормально.

Опираясь рукой в вымытый мрамор, Орлана чуть повернула голову – на большее её сил не хватило. Луксор смотрел с болью, Адальберто не смотрел вовсе, он разбирал невидимые другим её жизненные линии.

– Вставай, вставай, ничего страшного, – удовлетворённо кивнул он. – Наверное, давление прыгнуло. Иди, правда, приляг.

– Шутишь, что ли? – Она услышала свой голос будто со стороны – сдавленный, хриплый.

Зашлось болью сердце. Орлана снова ткнулась лбом в мрамор, и, хоть его холод не остудил боль, она смогла вдохнуть.

– Что... это такое? – Она сжала пальцы Луксора так, как будто хотела их переломать.

– Переверни её на спину, – услышала она сверху бесцветный голос Адальберто.

Луксор осторожно освободил руку из Орланиных пальцев и взял её за плечи. Глядя в высокий потолок, она чувствовала, как отступает боль. Адальберто снял с её лица маску, и Орлана ощутила, как по вискам катятся слёзы. Целитель тяжело выдохнул и упёрся руками в колени.

С полминуты никто из них троих не решался вымолвить страшное предположение.

– С отцом было так же, да? – первой осмелилась Орлана. Она пыталась отдышаться, и голос по-прежнему сипел.

– Нужно тебя в постель, – выдал Адальберто, пряча глаза.

На мраморе вместе с её разметавшейся чёрной мантией лежали отблески бледного рассвета.

Она чувствовала, как боль возвращается, откладывала солнечное перо и пережидала. Так страшно, как в первый раз, больше не было. Орлана выводила по слову, прикрывала глаза, и в страшной темноте вокруг шумел Альмарейнский лес. Когда усталость становилась сильнее её, она откидывалась на подушки, придерживала лист бумаги и перо, чтобы не столкнуть их случайно на пол, и сжимала зубы.

Орлана возвращалась к своему письму снова и снова, и время тянулось рядом с ней высохшей, шершавой змеиной шкуркой – тяжело и долго. Наконец настал черёд росписи – красивую, как у отца, Орлана так и не успела заиметь.

Шторы на всех окнах были раздёрнуты, так попросила она сама. В углу спальни, спрятав глаза под капюшоном, сидел Мидар, бесполезный теперь меч висел у него за спиной. Орлана разговаривала сама с собой – бросала пару фраз в пространство, и телохранитель не отзывался.

Когда на пороге спальни появился хмурый Луксор, Орлана уже закончила. Она отложила исписанный лист и поправила подушку за спиной: тяжело было даже полусидеть.

– Сейчас придёт Аластар, поднимет крик. Отдай ему это. – Приблизившемуся к её постели Луксору она кивнула на спрятанный в складках одеяла листок.

Он подцепил его за край двумя пальцами, скользнул невидящим взглядом.

– Что это, любимая?

Орлана перевернулась на бок и не секунду зажмурилась: в сердце поселился крошечный демон, он скрёбся когтями и выл.

– Это завещание. Я назначаю тебя регентом Риана.

Луксор бросил лист на прикроватный столик и с ужасом посмотрел на неё. На его лбу собрался целый сонм морщин. Он опустился на корточки рядом с кроватью, взял её руку, поднёс к губам.

– Любимая, маленькая моя. Ты не думай так, пожалуйста. Я не хочу тебя потерять, я без тебя не смогу.

Луксор покрыл её пальцы быстрыми, прохладными поцелуями. Орлана шевельнула рукой, высвобождаясь.

– Послушай, богиня смерти набирает силу. Она убила двоих в мире людей за месяц. Мой отец умирал пять дней. Орден может бороться с ней какое-то время. Я совсем не сильный маг. У меня вряд ли осталось больше пары дней.

Он качнул головой, не отрываясь глядя на неё.

– Ты так спокойно говоришь об этом.

Орлана прикрыла глаза – усталость грызла её вместе с болью. Ослабли руки, и одна безвольной плетью свесилась с кровати. Перед глазами стелился туман, вся комната была полна туманом, он заволакивал пол, клочьями лежал на столе, в нём купались кисти штор.

– Я спасу вас всех. – Чахлая улыбка дёрнула её губы. – Я сказала, что не могу так больше...

Орлана очнулась от того, что Луксор тряс её за плечо. В его глазах было так много страха, что меркли лучи солнца.

– Малыш, не оставляй меня.

Она нашла в себе силы протянуть руку к его щеке.

– Не бойся, я всё уже поняла. Всё сходится.

Орлана закрыла глаза и с трудом сглотнула. Боль отступала перед пахнущим хризантемами безвременьем.

– Перед тем, как она меня убьёт, нужно провести ещё один ритуал. Скажи... скажи Дерену. Нужно изгнать богиню, она в моём теле.

Луксор вздохнул и опустил глаза.

– Ты, наверное, не знаешь. Этого нельзя делать...

– Можно, – перебила Орлана.

Он посмотрел на неё строго, почти как Зорг, и твёрдо произнёс:

– Выслушай. Ритуал не заканчивается изгнанием её души. После этого тело ещё и сжигают, чтобы она не смогла вернуться. Я не хочу, чтобы тебя... с тобой...

Она закрыла и открыла глаза – вместо того, чтобы сказать "да". Луксор подался вперёд и уткнулся лицом в край постели. Сколько он так просидел, ни разу не шевельнувшись, Орлана не могла понять. Она то впадала в полусон, тогда шум деревьев превращался в далёкую музыку, то вздрагивала от резкой боли и просыпалась: комнату по-прежнему застилал туман. Мидар сидел в углу, уткнувшись в сцепленные руки. Луксор стоял рядом с её кроватью на коленях.

...Было жарко. Горячечный ветер дышал в лицо песком и запахом придорожного ковыля. Орлана прижималась щекой к холодному стеклу, и только это приносило облегчение. Она обернулась: машины, а на месте водителя сидел Истемир. Его пальцы сжимали руль сильно, до напряжённой дрожи.