Текст книги "Императрица и смерть (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9
День седьмой. Часть 2. То, что скрыто

Он не хотел видеть чуть рассеявшийся от белого пламени туман на дорожках сада.

– Я не знаю, как себя с ней вести, – горько произнёс Луксор, уперевшись руками в подоконник. Он не хотел видеть, как крупные капли дождя падают с карниза и разбиваются о камни, и поэтому смотрел только прямо перед собой – на затейливо украшенные рамы.

– Если бы она плакала, била посуду, я бы понимал, но она ведёт себя как обычно. – Меньше всего он хотел исповедоваться Ишханди, которая за его спиной стояла, скрестив на груди руки, и молчала.

Молчала с того самого момента, как узнала о пропаже.

Казалось, воздух в замке раскалился до такой степени, что скоро от каждого вздоха в груди будут появляться ожоги. Мрачный Аластар весь вечер гонял своих подчинённых по Альмарейну. Ещё никогда так часто в галереях замка не мелькал его серый плащ с алым подбоем.

– Нужно думать о лучшем, – строго, как первая учительница, произнесла Ишханди. – Если она ушла не по своей воле, Аластар найдёт её. Если по своей, она вернётся. Увидишь. Нужно думать о лучшем.

Легко сказать, а когда темнеет небо над столицей, воображение покорно рисует жуткие картины.

– Но ты-то нервничаешь? – Как в зеркале, Луксор увидел отражение магички, её отсутствующий взгляд, её очерченные тёмной краской губы.

Её волнение выдавало только тонкое позвякивание браслета – и дрожали тонкие пальцы.

– Если бы её похитили сторонники Ольвэ, они бы давно высказали свои требования, – упрямо откликнулась она.

– Но ты...

– Да, – её голос зазвенел ледяным холодом, – если с Орланой что-то произойдёт, для нас всех настанут тяжёлые времена. Риан очень мал, а регент ещё никогда не правил Манталатом.

Тишина за окном тоже звенела холодом – осколками льда на ветру. С час назад Луксор услышал от Аластара, что перед исчезновением Орлана ходила в квартал учёных и там разговаривала с Дереном о богине смерти. Могла ли она отправиться на поиски крошки Иды и сгинуть без вести, никто не решался думать. Мидар траурно молчал, выслушивая всё, что лично о нём думал начальник тайной полиции, и только потом пообещал, что найдёт императрицу или не будет больше жить. Для него всё было так просто.

– Придумали, кого дать ей в телохранители, – прошипела за его плечом Ишханди. – Слепого! Хромого не отыскалось?

Луксор понял вдруг – это была не ирония. И вот нашлось объяснение остановившемуся взгляду Мидара.

– О своих действиях я буду отчитываться только перед императрицей, – сухо заметил Аластар и ушёл, взмахнув на прощание краем плаща.

Бил в окна дождь, как будто само небо рыдало на поминках императорской семьи, Луксор стоял, уперевшись ладонями в холодный подоконник, и смотрел, как капли разбиваются о белый камень.

– Нужно идти спать. Сегодня мы больше ничего не сможем сделать, – сказала ему Ишханди тоном, каким успокаивают непослушного ребёнка.

– А что завтра? Соберёшь Совет, и станете решать, кому быть вместо императора? – Луксор резко развернулся к ней. От вспышки ярости перед глазами на мгновение потемнело. – Ты называешь меня рутинистом? Хорошо, я рутинист. У меня всё было – жена, сын. Я просто хочу, чтобы всё стало, как раньше.

– Можно подумать, это я её прячу. – Ишханди удивлённо подняла тонкие брови.

– Ты, Орден, мне всё равно. – Он махнул рукой и развернулся уже, чтобы уходить. – После смерти Зорга она была одна против вас всех. Если с Орланей, не дай Вселенский Разум, что-то произойдёт, мы все будем в этом виноваты. И я тоже.

От мельтешения огней болели глаза. С непривычки. Орлана просидела за компьютером не так долго, но уже чувствовала усталость. В лицо будто бросили горсть песка, а под закрытыми веками летали цветные пятна. Пока Ник объяснялся по телефону с невидимыми собеседниками, она вспоминала давно забытые навыки: один щелчок мыши – новая вкладка, два щелчка – увеличить рисунок, щелчок по правой кнопке – сохранить.

Во всемирной сети о необъяснимых болезнях рассказов было даже больше, чем Орлана могла себе вообразить. Она искала самые заурядные случаи. Человеческая медицина – вовсе не всесильная магия целителей. Откуда им знать, излечима ли болезнь на самом деле?

Мелькали перед глазами фотографии, яркие рекламные баннеры, бежали ряды разноцветных букв. Она ждала укола интуиции, так, чтобы сказать уверенно: вот оно, оно самое. Или Петербург прятал свои тайны, или интуиция подводила её.

– Всё, я договорился, – объявил Ник, бросая на стол рядом с ней трубку радиотелефона. – Едем в архив при медицинском институте.

Орлана скользнула взглядом по его наручным часам. Свет в комнате не горел, поэтому в голубоватом свете монитора она не различила стрелок. Но в форточку уже не лились гудки машин, значит, на город наступала ночь.

– Слушай, это я почти не сплю, а ты, наверное, устал. Может быть, я съезжу одна? – Она подняла глаза на свадебную фотографию, что висела над письменным столом. Ник там был не похож сам на себя, а его невеста – милая девушка в вычурном пышном платье – смотрела хитро. Так уж сверкнула вспышка незадачливого фотографа, оставив их совсем иными, должно быть, чем они были в жизни. – Уже поздно. Наверное, скоро твоя жена вернётся.

Ник мотнул головой, на ходу поправляя ворот рубашки.

– Идём, говорю тебе. Раньше начнём – быстрее закончим.

Орлана выключила компьютер и последовала за ним. В прихожей вспыхнул свет: простая белая лампа озарила небольшую комнату, вмещающую в себя широкий шкаф. Орлана заметила – ни на вешалке, ни в нишах не было женских вещей. Она сама стянула свитер Ника, не отбирать же у него опять куртку.

– Демоны, а мы зонт забыли...

Вынырнув из-под подъездного козырька, Орлана поняла, к чему это сказал Ник. Шёл не дождь – настоящий ливень. Им под ноги падали срывающиеся с деревьев листья, и исступленно шумел ветер.

– Это ты принесла с собой дождь, – улыбнулся Ник, когда они добежали до метро. – До этого вечера была настоящая золотая осень. Знаешь, сухо, ветер с полей, и пахнет яблоками.

Орлана испугалась своей жуткой, закостеневшей на губах улыбки, поймав отражение в стеклянной двери. Она ударила по нему ладонью – след от растопыренных пальцев оказался похожим на медузу. Лучше ничего не вспоминать.

– Пойдём. – Ник привычно взял её за руку. – Ты что это?

На них внимательно глянул охранник в синей форме.

Людей в метро было уже очень мало. Алые цифры над тоннелем показали почти одиннадцать. Орлана взяла руку Ника, приподняла рукав его куртки: нет, не ошибка, и правда, через час стукнет над городом полночь, а они только собираются ехать в архив.

Холодный и пахнущий стройкой подземный ветерок прикоснулся к её коленям.

– Знаешь, я так рад, что увидел тебя. – Ник, подошедший к краю платформы совсем близко, будто бы высматривая в темноте тоннеля электричку, обернулся к Орлане. – Нет, повод грустный, и всё это страшно, я понимаю. Но я всё равно рад тебя видеть.

Орлана оттянула его за полу куртки назад, к широченным квадратным колоннам, подпирающим свод станции.

– Рад, да? Тому, что я тебя всю ночь буду таскать по городу? Замечательно, – скептически покачала головой она.

– Да, – стоически выдал он. – Рад. Что бы я делал без тебя? Таращился бы в монитор весь вечер.

Вопросы застыли у неё на губах: мимо понесся состав, замелькали синие вагоны. Если бы Орлана и собралась задать все вопросы, их бы просто смело волной шума, и только в сырых холодных тоннелях крысы и изгои людского города нашли бы их – глупые, взволнованные вопросы.

В вагоне было полно свободных мест, и они устроились на первых попавшихся. Орлана опустила голову на плечо Нику и вытянула ноги. Лодыжки ломило от усталости, но она знала, что стоит ей только лечь в постель и закрыть глаза, как перед ними снова встанет пепельный туман, и в голове закрутятся вопросы и воспоминания: вот она опускается на колени перед постелью умирающего отца.

– А почему ты не спишь? – спросил сверху Ник.

– У меня бессонница. – Орлана открыла глаза: на противоположном диванчике сидел парень в больших наушниках и, откинув голову на спинку, смотрел в потолок. – Ем снотворное и больше не вижу снов. А ты почему?

Состав едва заметно покачивало, и один раз на мгновение погасли все лампочки.

– А... ерунда всякая в голову лезет, – отстранённо откликнулся Ник.

Кровать была пустой, холодной и нерасправленной. Луксор помаялся, глядя в потолок, порезанный лучом света из-за неплотно запахнутых штор, и встал. В голову лезли совсем ненужные воспоминания: вот заснеженный дачный посёлок в мире людей.

Они с Орланей прятались там, в домике на самой окраине, у пустыря. Луксор прятал маленькую императрицу от приспешников Ордена. По ночам над посёлком выли собаки, и слышался перестук поездов. Их нашли – очень быстро, – и пришлось уходить. Тогда он в первый раз потерял Орлану. Она сбежала, и несколько дней Центр рыл землю в её поисках с такой силой, что чуть не дорыл до нижнего мира.

В тот раз Орлана вернулась сама – перепачканная кровью и дорожной пылью, с нетающим льдом в глазах, она пришла к Сабрине и проспала почти сутки. Взбешённая наёмная убийца пару дней не подпускала его к Орлане.

Луксор спустился в подвалы. Он не любил здесь бывать, но лучше уж холод каменных стен, чем мороз воспоминаний. Тот людской посёлок заносило снегом, и Орлана отогревала его пальцы своим дыханием, пока они ждали электричку.

– Я хочу помочь.

Аластар, сидевший за своим столом, поднял голову и хмуро глянул на Луксора. У него было достаточно проблем, чтобы возиться ещё с беспокойным принцем-консортом, но вдох-выдох, и он решил:

– Проходите.

Но воспоминания не отступали. Луксор ежился от их холода.

Второй раз он потерял Орлану, когда в мёртвую человеческую деревню её увёз ненормальный маг, раздобывший пистолет с тремя пулями. Первой он прошил потолок книжного магазина, когда держал за горло онемевшую девушку. Вторая – вошла ему точно в лоб следующим утром.

И смерть смотрела воробьиными глазами на то, как на грязном ковре полузаброшенного дома валяется его безвольное тело, а рядом, на стуле, опустив руки на колени, сидит Орлана, бледная и спокойная. Как пурга заметает следы машин и чёрные остовы сгоревших домов.

Луксор прошёл к столу Аластара, опустился на непредложенный стул.

– Я кое-что нашёл, – заметил тот отстранённо, пододвигая к Луксору помятый лист бумаги. – Посмотрите, может быть, станет понятнее.

Больше он не отпускал её от себя, боялся потерять насовсем. Пошёл следом за ней в мир магов, вершить бесполезную справедливость. Пошёл не потому, что считал, будто в их силах переупрямить Ордена, а потому, что не мог отпустить одну. Потому что она плакала тогда от страха за отца.

Луксор поднял листок со стола: мелкие закорючки сложились в строки. Это был почерк Орланы, вряд ли бы он перепутал.

'...если я не возвращусь, то расскажите Дерену и Совету о том, что она пришла'.

– Интересно, так ведь? – постукивая по краю стола солнечным пером, заметил Аластар.

'Единственное, что не стыкуется – она убивает мгновенно, а мой отец умирал пять дней. Но, я думаю, этому тоже есть объяснение'.

Луксор унял волнение и перечитал записку ещё раз.

– Где вы это нашли?

'Неясно только одно – в чьё тело крошка Ида вселилась на этот раз. И пока мы это не поймём, мы ничего не сможем сделать'.

– Принесли замковые крысы, – с похоронным видом пошутил Аластар. – В зубах.

Или он сказал это серьёзно?

'Я ухожу, чтобы найти подтверждение всем этим домыслам. Надеюсь, что раньше времени никто ни о чём не узнает, мой граф. Императрица Орлана'.

– Вы считаете, это правда? – Луксор тряхнул измятым листом, как знаменем поверженной армии.

– Ну, доля вероятности всё же имеется, – пожал плечами Аластар, и луч света блеснул в застёжке плаща. – Если она жила, то почему она не могла возродиться?

Луксор взялся за записку двумя руками и ещё раз пробежал взглядом по улетающим в верхний правый угол строчкам.

– Она пишет, что может не вернуться, а мы будем спокойно ждать, чем эта авантюра закончится?

– Нет, – отозвался начальник тайной полиции так поражённо, словно его только что уличили в нелицеприятной связи с самкой демона. – Мы будем искать богиню смерти.

Они разбудили старичка-сторожа. У чёрного входа в институт не горело ни одной лампы, кроме зелёного огонька сигнализации. Но вспыхнул прямоугольник окна, и двор предстал во всей мрачной красе: низкое заграждение, за которым рос облетающий клён, вдали – останки переломанного стола.

В лужах запрыгали блики. Старичок сглатывал и то и дело тёр лицо, когда впускал их внутрь. Он не задал ни одного вопроса, не попросил удостоверения. Вдалеке сонно бормотало радио – не разобрать слов, только монотонность, за которую в приёмник хочется запустить тапочкой.

Над крутой лестницей вниз горела аварийная оранжевая лампа. Орлана не любила лестницы: от них кружилась голова. Там, куда они спустились, свет не горел вовсе. Что-то пробормотал сторож, и через пять секунд кромешного мрака свет вспыхнул сразу и везде.

Не огненные шары, а длинные белые лампы осветили просторную и чистую, как операционная, комнату с несколькими компьютерами у стен.

– То есть? – Пока Орлана жмурилась и не хотела открывать глаза, Ник уже заполнял какие-то бланки прямо на системном блоке, ленясь найти место поудобнее. – Я-то думала, мы будем в пыльных бумажках копаться.

– Будем, – обнадёжил её напарник. – Но потом. Двадцать первый век, чтоб его демоны побрали.

Он приглушённо зарычал и черкнул в бланке ещё пару слов. Старичок-сторож дёрнул ещё один рубильник, и экраны компьютеров засветились. Орлана села за ближайший, нетерпеливо пощёлкала мышью.

– Ищи, пока я с бумажками разберусь. – Ник ушёл что-то выяснять у сторожа-архивариуса, и Орлана приуныла. Такие вещи она всегда поручала своим оперативникам, у них, по крайней мере, находилось хоть что-то.

Побродив по ссылкам архива, Орлана ткнулась в форму поиска. Чуть подумала над сроками, над регионом не думала вовсе. И так было ясно, что искать можно только в Нью-Питере. Этот город – единственное место соприкосновения миров, если богиня смерти и явилась людям, попасть в Альмарейн она могла разве что отсюда.

– Ник. – Орлана отклонилась на стуле назад, так, чтобы найти взглядом друга. Он стоял в дверном проёме, ведущем в смежную комнату. – Иди сюда.

Имена, выпавшие в поиске, показались ей смутно знакомыми. С одной стороны, мало ли знакомых у бывшего следователя – подозреваемые, свидетели, родственники и тех и других. С другой, она долго училась доверять своей интуиции, которая вспыхнула внутри искрой от бенгальского огня, как только перед глазами мелькнули эти имена.

Ник быстро зашагал к ней – через комнату наискось. Гудели белые лампы, и чуть заметно пахло подвалом, этот запах не заглушала даже маарская вишня, которой, Орлане казалось, провоняла вся её одежда.

– Тебе ничего не напоминает? – Она повозила курсором по двум фамилиям.

Ник упёрся ладонями в стол, так, что Орлана невольно оказалась у него под локтем, вгляделся в экран.

– А должно? – Он устало сощурил глаза.

Она покусала губы.

– Даже не знаю, где я их слышала. Слушай, как здесь искать дела? Открывается только очень краткая информация. Какие-то аббревиатуры. ИКСР – что это значит вообще?

– Спокойно, сейчас будем копаться в бумажках. – Он потрепал Орлану по волосам и отправился обратно – туда, где за монологом радио от них прятался сонный архивариус.

На середине комнаты Ник вдруг остановился и посмотрел в потолок. Вряд ли он нашёл там что-то интересное, но его брови вдруг съехались на переносице.

– Исправительная колония строгого режима? – предположил он.

С этого самого мгновения Орлана уже знала, что не ошиблась.

...Конечно, она не обязана была помнить всех мелких приспешников Ордена, с которыми пришлось столкнуться в прошлом. Вряд ли она вообще вела их дела, скорее всего, просто помогала с документами Антонио. Она тогда даже не знала, что террористы, убивающие магов, имеют какое-то отношение к её дяде.

Но о 'Белом ветре' в Нью-Питере не слышал разве что глухой капитан дальнего плавания. Чего стоил один только взрыв в храме Вселенского Разума в день прихода императора с дружеским визитом.

Она вспоминала всё это уже без содроганий, листая желтоватые страницы больничных записей и чихая от пыли. Воспоминания затухали со временем, желтели, как эти страницы, покрывались пылью и серым песком. Вот она уже не могла представить собственного страха в тот день, когда террористы стреляли в неё, а попали в Луксора.

– Что ты ищешь? – по-деловому спросил Ник, усаживаясь рядом, на шаткий библиотечный стул, вытащенный из-за стеллажа.

Это помещение ничем не напоминало операционный зал с компьютерами. Здесь мигала лампа – и страшно раздражала зрение.

– Точно сказать не могу, – пожала плечами Орлана, вглядываясь во врачебные каракули на пушистых от пыли страницах. – Смотри, если верить записям, они болели почти месяц. И умерли с месяц назад. Оба.

– В тюрьмах редко найдёшь здорового человека. – Ник придвинулся к ней и задышал в шею, щурясь на чернильные закорючки.

– Оба провалялись в лазарете весь месяц, почти не вставая, при том, что за отсутствие видимых симптомов их часто пытались выписать. – Она заскользила пальцем по строчкам. Найти понятные слова – половина дела. Главное тут – не запутаться в датах.

– И что? – уже с долей интереса переспросил Ник.

– И умерли оба. В один день. Я не врач, конечно. Из меня даже целитель так себе. – Орлана захлопнула одну их папок, чем подняла в воздух столб пыли, и сама же расчихалась.

– Да подожди, – помедлив, пока она успокоится и начнёт тереть нос, пробормотал Ник. – И что это значит?

Папки стояли на второй полке сверху, и Орлана полезла на лестницу. Цепляясь одной рукой за стенку стелажа, она забралась примерно настолько, что видела только макушку Ника. Она взвесила папки на ладони и задумалась.

– Всё равно не могу вспомнить их. Дело вела не я, точно.

Засовывая папки на их законное место, Орлана ни секунды не сомневалась. Сомневаться она начала чуть позже, когда покачнулась, собираясь прыгнуть с лестницы. Ник предусмотрительно подал ей руку, но вместо того, чтобы успокоиться в своих подозрениях и отправиться домой, поспать, она села на ступеньку.

– Точно ведь не я. Дело 'Белого ветра' вообще-то вёл Антонио. Может быть, он их помнит?

Ник, одёрнул рукав куртки, с подозрением глянул на часы.

– Ты думаешь, он ближе к двенадцати ночи вообще о чём-нибудь помнит?

Орлана подняла на него умоляющий взгляд.

– Я сама поеду, дай только его телефон.

Ник прижал ладонь ко лбу – жестом, так похожим на жест её отца, – и отвернулся. Орлана поняла, что сейчас расплачется от усталости и от жалости к самой себе. Здесь, на ступеньке библиотечкой стремянки, в компании того, кого уже не удивить её выходками. Самое время для жалости.

– Я потом сразу же уйду в мир магов. Правда.

– Эх, – откликнулся он наконец, и Орлане враз перехотелось плакать, – плохого же ты обо мне мнения. Слезай и пошли звонить. Здесь-то точно не ловит.

Отряхивая от невидимой пыли джинсы, Орлана поднялась.

– Извини. – Она виновато склонила голову. – Я всё понимаю. Это последняя просьба.

Ник взял её за руку – его ладонь была тёплой и чуть влажной – и повёл прочь от мигающей, как будто сигналящей о помощи, лампы.

– А ты всё забыла, – с непонятной интонацией сказал он.

Орлана вопросительно глянула на Ника: его профиль на фоне тёмных стеллажей, его вовсе не вымученная улыбка...

– Говоришь 'последняя', это плохая примета, – объяснил он. – Помнишь, мы же всегда говорили 'крайняя'.

– Правда. – Теперь улыбнулась и Орлана, хоть и тяжело давалась ей улыбка после воспоминаний об огненных шарах в Храме. – Пусть будет крайняя. Я хочу, чтобы ты выспался.

Ник странно посмотрел на неё, можно было подумать, что он собирается о чём-то просить в ответ, назначать цену за помощь и искать выгоду.

– Ты можешь не уходить до утра? – выдал он, когда потухла несчастная лампа и захлопнулась дверь архива.

Орлана отвела взгляд, вспоминая Риана. Всё равно она не успела пожелать ему приятных снов, разве важно, что она пробудет здесь дольше? А в спальне её ждёт только спящий Луксор и холодная половина кровати.

– Могу, но...

– Тогда хорошо. И Антонио будить будешь сама.

– Вселенский Разум, как это низко, – вырвалось само по себе.

Поймав взгляд Аластара, Луксор тут же пожалел о сказанном. В ожидании ядовитого ответа отвернулся: ночь за окном стала совсем густой. Густой-густой, как краска из разбитого солнечного пера.

– Богиня смерти вселяется не в первого встречного, – произнёс начальник тайной полиции тоном каменной статуи. Если бы статуи могли разговаривать, их голос звучал бы именно так.

Стражи в галереях замка уже надели траурные мантии, и лицо каждого было скрыто под капюшоном. Аластар прохаживался мимо, как будто проверял, но на самом деле он ждал.

– И кого же она выберет? Самоубийцу? – Луксор не выдержал пытки молчанием.

Аластар отбросил за спину серый плащ с красным подбоем. В ярком свете белого пламени Луксор вдруг рассмотрел седые пряди в его волосах.

– Может выбрать и убийцу, но приглашать сюда убийцу я не желаю. И потом, в ком бы она ни была сейчас, она переселится. Не сможет устоять перед искушением.

Подошвы его сапог шуршали по мраморному полу, и Луксор едва успевал следом.

– Вы соображаете, что творите? Устроить в замке траур по ещё живой императрице!

Аластар тщательно изобразил удивление.

– Я не сторонник полумер. Сидеть на месте и копаться в никому не нужных записях – о, займитесь этим вы. Всё равно ничего не выйдет, а так хоть ночь пролетит незаметнее.

Луксор остановился, задохнувшись от собственных догадок. Вслед летящему по галерее серому плащу он от злости сжал кулаки.

– Так вы знали это с самого начала? И никакой он не лучший воин, просто тот, кто совершил бы...

Аластар остановился на секунду, чтобы развести руками.

– Должен же я знать своих подчинённых.

   Все слова остались бессмысленными, а в одной из комнат замка, вот так же, у окна в чернильную ночь, стоял Мидар, уже готовый ко всему.

Голос Антонио был странным – не сонным, не раздражённым, он был просто глухим и измученным, таким, что Орлана даже пожалела о звонке. Они с Ником стояли в лужице света под уличным фонарём, и за спиной был медицинский институт. Отступать, в общем, оказалось некуда.

– Алло, кто это? – повторил старший следователь, выдержав паузу.

– Прости, что так поздно, – печально выдохнула она. – Это Орлана. Которая Орлана.

Пару секунд в трубку мобильного телефона стояла тишина, и только далёкие щелчки и помехи говорили о том, что связь ещё не прервана.

– Привет, – отозвался наконец Антонио, и голос его стал чуть мягче. – Ты чего там не спишь?

Ник стоял в шаге от неё, сунув руки в карманы куртки и посылая ей взгляды один вопросительнее другого, и жемчужно-серое море темноты плескалось за его спиной.

– Я тут расследую убийство, – честно призналась она. – Нужна твоя помощь.

Холод подбирался к щиколоткам, ещё немного, и их начало бы сводить.

– Ты где? – помолчав, заинтересовался Антонио.

Орлана придирчиво оглядела местность, но кроме вырастающего по левую сторону дороги здания с колоннами так и не заметила ничего выдающегося. Горели сырные головки фонарей, и клубилась ночь в оконных проёмах.

– Возле медицинского института, – вздохнула она и, рассудив, что некрасиво вытаскивать человека ночью в другой конец города, добавила: – Но лучше, наверное, я к тебе приеду.

Антонио горестно заохал в трубку и предупредил:

– Жди там, где стоишь. Я скоро.

Орлана не успела ничего пообещать – уже запищали гудки. Она протянула телефон Нику и недоумённо пожала плечами. Ветер зашуршал архивными распечатками, которые она сжимала в руке, как спасательный круг.

– Чего-то он странный. Сказал, что сам приедет.

– По пустым улицам недолго, – поёжился Ник. – Пойдём хоть за угол здания встанем, может, там ветра нет.

Они могли остаться в институте и будить Антонио оттуда, но Орлане не хотелось оставаться в стерильных стенах, вдвоём против бубнящего радио. Лучше уж ночной город, ветер и запах сырого асфальта – такой она давно забыла в мире магов.

Ник больше ни о чём её не просил, но зато держал за руку, и Орлана перестала бояться, что вот-вот выпустит. Вглядываясь в уходящую вправо дорогу – ей почему-то казалось, что Антонио приедет как раз оттуда, – она спросила сама:

– Ты не придёшь как-нибудь в мир магов?

Ник глянул на неё, получилось сверху вниз, потому что Орлана опустила голову ему не плечо, и улыбнулся.

– Если ты приглашаешь... Например, на день рождения?

– На день вхождения в силу, – поправила она. – Но лучше в обычный день, тогда у меня будет побольше времени. И лучше, когда расцветут лилии хаоса, они замечательные.

Болтая о чём-то незначительном и рисуя свой мир в светлых красках, Орлана давила в себе воспоминания о сером тумане, от которого мёрзнут кончики пальцев, о покрытом мхом каменном полу в Храме. О том, как тонкие лучики белого пламени разгоняют вечерами подступающий мрак.

– Ты дрожишь, – заметил Ник, обхватывая её за плечи. – Совсем замёрзла?

Орлана и правда чувствовала эту дрожь, как страх, зарождающийся глубоко внутри, но вот в самом конце пустой улицы показался чёрный седан. Она обрадовано кивнула на него:

– Машина Антонио?

Впрочем, сомнений и не было: за то время, которое они простояли здесь, мимо не проехало ни одного автомобиля. Машина притормозила в десятке метров, из неё вышел мужчина и выжидательно посмотрел на них, сложив руки на открытой дверце.

– Точно он, – подтвердил Ник.

От Антонио ощутимо пахло кофе, в салоне машины запах чувствовался ещё сильнее. Орлана захлопнула за собой дверцу и спрятала руки в рукава свитера: осенняя ночь не радовала теплом.

Сузив глаза и чуть улыбаясь, Антонио рассматривал её несколько секунд. Он не смущался своего взгляда, не отвёл его, когда Орлана подняла голову. В свете фонаря, под которым стояла машина, всё казалось чуть желтоватым. Ник поёрзал на заднем сидении.

– Ты и не изменилась, – сказал старший следователь.

Когда-то он смотрел на неё только так – сузив от любопытства глаза, – а чаще не смотрел совсем. Орлане всегда нужно было прилагать большие усилия, чтобы её замечали.

– Мне не с чего, – развела руками она. Уложенные на коленях листы обиженно зашелестели от сквозняка.

Антонио немного опустил стекло у своего места и закурил. Лохмы белёсого дыма потянулись на улицу.

– Ну ладно. Что там у вас за преступники?

Орлана протянула ему распечатки, чуть измятые от её пальцев. Всего два листа – две фотографии и краткие сведения. Если случиться чудо, и Антонио их узнает, у неё будет ещё одна призрачная догадка.

Он долго смотрел на листы, хмурился и курил. От дыма становилось горько в горле, но Орлана молчала. Ей было скорее всё равно. Глядя на приборную панель, на плавающие в ней блики жёлтого света, она сжимала зубы и ждала, что скажет Антонио.

– Помню, да. – Он бросил листы себе на колени и откинулся на спинку сидения, так же, как и три года назад, закатывая рукава свитера по локти.

Таким его помнила Орлана: сосредоточенно созерцающего чёрную точку на оконном стекле, с закатанными рукавами, с подрагивающим уголком губ – не понять, то ли он собирается улыбаться, то ли нервничает.

– Были такие, – произнёс Антонио, глядя на свою чёрную точку. – Из 'Белого ветра'. Поймали их уже после того, как ты ушла. Но знаешь, почему я хорошо помню... кого-то из наших они подстрелили. И это было ещё на твоей памяти, да.

– Исте... Шредера? – Орлана с большим трудом вспомнила центровское прозвище своего брата.

Теперь воспоминания вернулись. Сказать, что Истемир сильно пострадал тогда, нельзя, но своих противников хорошо запомнил. Орлана приходила менять ему повязку на левой руке, а он лениво отмахивался.

– Да, – усмехнулся Антонио, довольный, как демон, объевшийся чистейших душ. Он щелчком отправил окурок на асфальт. – Кстати, я из-за них даже в мир магов наведывался. Формальности, формальности...

Он снова потерял ко всему интерес, как будто краткая вспышка радости съела все его силы. Антонио опустил руки на руль и склонил голову.

– Если хочешь, завтра можно будет поднять их дела из архива Центра.

Орлана шевельнулась на сидении, одёргивая слишком большой ей свитер.

– Спасибо, но этого достаточно. Ты и так мне помог. – Её губы стали горькими от сигаретного дыма. Орлана облизала их и не обернулась к нему.

– Достаточно? – В голосе Антонио проступило удивление, но он не стал настаивать, только дёрнул плечом. – Ну хорошо. Тогда – пожалуйста.

Стянув листы с его колен, Орлана поискала другой рукой рычажок, открывающий дверцу машины. Осенний ветер немедленно принёс с собой капли дождя и облегчение – больше не нужно дышать горьким дымом.

– Замечательно было встретиться с тобой, – сказала она на прощание и вылезла из автомобиля.

С другой стороны тоже хлопнула дверца: в Нью-Питерскую ночь выбрался Ник.

– Добрых снов, – на прощание пробормотал Антонио и дёрнул машину с места.

От неожиданности Орлана шарахнулась назад. С минуту они с Ником постояли друг напротив друга в замешательстве – он тёр подбородок, а Орлана не могла оторвать взгляда от его пальцев.

– Он стал странным, да? – подала голос она.

Её шёпот на заснувшей улице прозвучал грустно.

– Он разве не всегда был таким? – скривился Ник.

Не сговариваясь, они вместе побрели по дороге, по самому центру проезжей части. Мигал один из сырных фонарей, и, кажется, опять начинался дождь.

– Нет, не был, – упрямо покрутила головой Орлана, оттаскивая его с разделительной полосы на край дороги. – С ним что-то случилось? Нет, правда, скажи. Я могу помочь?

– Это вряд ли. Слушай, я не знаю. – Ник внимательно посмотрел на машины пальцы, сжимающие его рукав. – Правда, он пропадал из Центра, и ходили разные слухи. Но это всё не моё дело, если честно.

Орлана в раздумьях покусала губы. Зарекалась уже не раз, но стоило только отвлечься, как во рту сразу появлялся солоноватый привкус. Она подняла голову: над Нью-Питером не было видно звёзд.

– Он раньше никогда не курил при мне, – выдала она свой последний и самый сокрушительный аргумент.

Ник усмехнулся.

– Ну, может, он перестал считать тебя маленькой девочкой, которой нельзя подавать плохой пример?

Орлана ткнула его локтем в бок. Теперь, когда уже бесполезно было мечтать, что она вернётся в Альмарейн, а похоронный туман уползёт в тёмные овраги, веселиться не хотелось.

– Кроме шуток. Я уже ощущала такое. Как будто у него за плечом стоит смерть.

В лицо дохнуло ветром, и на этот раз он не принёс запах яблок. На этот раз он пах пожарищами и огнём в степях – такими горел однажды город, когда Орден уничтожал своих врагов.