Текст книги "Императрица и смерть (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Чурсина Мария Александровна:.
Императрица и смерть

Пролог

– Отпусти её, Орлана. – Собственный голос показался ему глухим и мёртвым.

Девочка подняла на него глаза: в глубине зрачков застыла первобытная темнота. Птица в её руке, пойманная, сжатая не по-детски сильными пальцами, затрепыхалась в новом приступе отчаяния, почуяв возможность свободы. Ветер из разрушенного оконного проёма взъерошил птице перья.

– Орлана. – Зорг опустился перед ней на колени прямо на засыпанный сухими цветами пыльный пол старой тронной залы. – Зачем ты так? Ей же больно.

Птица уставилась на императора как будто бы просительно, словно понимала, о чём идёт речь. Чёрные бусины глаз блестели влагой.

Орлана молчала.

Длинные волосы девочки, некогда заплетённые в косу, растрепались, крупная прядь лежала поперёк лица. Зорг принялся разжимать её пальцы, один за другим, высвобождая потрёпанное крыло. Орлана не сопротивлялась. Почти не мигая, она смотрела на него, и глаза её были похожи на птичьи – тёмные и бархатно-влажные.

Наконец птица оказалась освобождена, подволакивая своё крыло, она запрыгала в угол залы. Туда, где за рухнувшей колонной вились сочные стебли растений, забравшихся из сада.

– Не делай так больше. – Он притянул дочь к себе и обнял, прижимаясь щекой к мягким растрёпанным волосам.

Зорг не услышал, а скорее почувствовал: в старой тронной зале был кто-то кроме них. Совсем рядом зашуршали неторопливые шаги, показался из-за колонны край чёрной мантии. Привалившись плечом в раскрошившейся каменной кладке, рядом с ними остановился Орден.

Зорг понял, что разговор с Орланой придётся отложить. Он чуть отстранил дочь от себя, посмотрел в её глаза, которые уже потеряли страшную глубину, и попробовал улыбнуться:

– Давай уйдём отсюда. Погуляем с тобой по саду, хорошо? Где твоя кукла?

Орлана подняла куклу – та лежала совсем рядом, у разрушенной колонны. Зорг отряхнул от пыли алое бархатное платье. Кукла улыбнулась ему нарисованным ртом, склонив деревянную голову.

Он отдал её дочери – Орлана тут же прижала куклу к груди и протянула отцу свободную руку. Перед тем, как осторожно сжать маленькие пальцы, Зорг обернулся ещё раз: подперев плечом колонну, в центре залы стоял Орден, и взгляд его застыл на Орлане.

Глава 1
 День первый. Императрицы не плачут

Mors omnia solvit (лат.) – смерть всё решает.

Утром её разбудил Адальберто. Орлана лежала на краю постели: она не спала, но видела какой-то сон. Она прихлопнула рукой кристалл связи и тихо, чтобы не разбудить Луксора, который свернулся клубком на другой стороне кровати, ответила.

– Что случилось?

– Орлана. Зорг умер.

Она поднялась, прямо на ночную рубашку накинула мантию. Внутри всё оцепенело, как будто лёд сковал мысли. Луксор спал, стянув на свою сторону всё одеяло. За окном было пасмурно и тихо, и едва горели шары белого огня на аллеях сада, по дорожкам которого стелился туман.

Ей захотелось лечь обратно, забрать у Луксора уголок одеяла, спрятаться. Но там сидел Адальберто, и Орлана как будто бы видела, как он нервно проводит пальцами по переносице, словно собирается поправить очки, и забывает, что очки он не носит уже два года.

Она придёт и опустится на корточки у его ног, не решаясь сама войти в покои императора. Ноги по щиколотки утонут в мягком ковре, ногти оставят следы на обивке кресла. Тусклый шар белого пламени растворится в свете солнца.

– Когда?

– Час назад. Я не стал будить тебя раньше, ты устала. Ты и так здесь всю ночь просидела.

Орлана всё равно не спала – лежала на краю постели и одним глазом досматривала странный сон.

Адальберто заметил, как дрожали её руки.

– Ты специально отправил меня спать за два часа до рассвета, да? Ты знал, что это сегодня случится? – Она – высший маг, императрица, мать – боялась произнести слово 'умер'.

На губах – миндальный привкус расставания.

– Да. Ему так было легче, – Адальберто неловко скрестил на груди руки, со своими вечно взъерошенными на затылке волосами разом став похожим на воробья.

Орлане не давало покоя прошлое: вчерашний вечер дышал в спину полынной горечью, как будто бы вспомнив всё и расставив все мысли по полочкам, она смогла бы что-то изменить.

Вчера она сменила Адальберто около девяти, оставив заметно погрустневшего Луксора доедать ужин в одиночестве. Красное солнце пряталось за императорским садом. Адальберто уходил неохотно, даже с порога продолжая давать советы, которые Орлана знала уже наизусть. Она кивала на всякий случай. В саду один за другим зажигались огненные шары.

Выходит, Адальберто уже тогда знал, что утром она не застанет отца в мире живых.

В последнюю ночь Зорг не приходил в себя, но его дыхание было ровным. Орлана успокоилась и на несколько минут задремала, уткнувшись в его плечо. Она проснулась, как будто вздрогнула, от сухого шелеста листвы за окном. По ногам дул холодный ночной ветер. Потом её, совсем ошалевшую от тишины и усталости, пришёл сменить Адальберто.

Орлане не хотелось идти в спальню, ложиться на свой холодный край постели. Да она и не смогла заснуть – в полудрёме рассматривала кристалл связи, примостившийся рядом на подушке, и сон про холодный рассвет.

– Ты иди, – сказал Адальберто, нервно потирая переносицу, как будто на ней до сих пор сидели очки. – Попрощайся.

Орлана поднялась.

– Нужно позвать Ишханди, – вслух подумала она, просто пытаясь уцепиться за ускользающую из пальцев реальность.

Ишханди наверняка было хуже. Она несколько ночей подряд запиралась в одной из гостевых спален, не спускалась к ужину, а дни проводила в своей резиденции в квартале Хаоса. Все попытки вызвать её на разговор или просто прикоснуться к плечу – вместо приветствия – она безжалостно отвергала, а у Орланы не хватало сил на обиды.

Днём она пыталась утрясти ворох проблем, рассыпавшийся перед ней вместе с болезнью отца, а по ночам сменяла Адальберто: ему тоже нужно было спать, а никому другому доверить отца Орлана не имела права.

Она вошла в покои, опустилась на колени перед кроватью. Простыни показались ей тёплыми, и Орлана уткнулась в них лицом, чувствуя – или воображая, что чувствует, – запах хвойного леса после дождя. Она закрыла глаза.

Простыни были ещё тёплыми, а его уже не было.

– Прости, – шепнула Орлана и коснулась губами пальцев отца, сжавших край простыни. – Я не сумела и вполовину отплатить за всё то, что ты для меня сделал.

Пряча судорожный вздох, она встала. Сквозь тюль, идущую волнами от утреннего ветра, было видно, как туман заполняет дорожки парка. Густой, горький на вкус похоронный туман.

Адальберто сидел в той же позе, вцепившись одной рукой в подлокотник.

– Позвал Ишханди? – Уже предполагая ответ, она нашла кристалл связи, прикреплённый на цепочке, на её мантии.

Адальберто качнул головой, по-прежнему глядя в одну точку, куда-то сквозь Орлану.

– Хорошо, я сама.

– Орлана, ты три ночи не спала. Нужно хоть немного отдохнуть.

– Мне нужно организовать похороны, – поправила она его и вышла.

Первым в её кабинете сегодня появился Аластар. Он щёлкнул каблуками сапог, остановившись у дверей, и, искривив губы в знакомой гримасе, высказал то, зачем и явился. Безо всяких лирических предисловий. Серый плащ с красным подбоем за его спиной сник увядшим лепестком.

С минуту глядя на него, Орлана представляла, сколько ещё визитов – по делу и по велению этикета – ей сегодня предстоит вытерпеть.

– Полагаю, не стоит его бояться.

Орлана потёрла уставшие глаза, вздохнула. На самом деле она едва слушала начальника тайной полиции, а он, видимо, воспринял её жест как знак недоверия и ещё решил, что она трясётся за свою жизнь.

– Я лично позабочусь о безопасности во время похорон, моя императрица, – добавил начальник тайной полиции.

Вкрадчивый голос Аластара Орлана научилась слушать, не задерживая дыхание. Она давно привыкла к его манере говорить, делая между фразами долгие паузы.

– Вы явите милость, разрешив мятежному магу присутствовать на похоронах брата, и авторитет власти немало вырастет.

Сцепив руки в замок, Орлана рассматривала мага, стоящего перед ней – худощав, и в волосах притаилась седина, одет неброско, но, пообретавшись эти несколько лет по высшему обществу, Орлана знала, что дорого. В его глазах – доля снисходительности к молодой императрице.

Так что же, стоит согласиться на ещё одну встречу с дядей Орденом? Вспомнить Январский переворот?

– Что говорят в Альмарейне? – Вместо ответа она уткнулась лицом в сцепленные руки, но перед этим успела заметить едва различимую улыбку на лице Аластара.

– Болтают разное. Не стоит обращать внимания на перепуганных обывателей, моя императрица.

– Эти обыватели – моя страна. Обратите внимание, когда следующий раз будете беседовать со своими подчинёнными.

Даже не отрывая глаз от блестящей поверхности стола, она всё равно видела, как по аллеям парка стелется туман и шары белого огня едва-едва освещают дорожки из круглых камней, и тенями бродят стражники в тёмных мантиях.

– Да, я напомню секретарю, чтобы отправил приглашение Ордену.

Когда начальник тайной полиции вышел, Орлана всё ещё сидела, опустив голову на руки. Подниматься не хотелось: из простенькой деревянной рамки на краю стола, с фотографии улыбалась она сама – ворот чёрного плаща отогнулся от ветра, за зелёным зонтом вырастал многоэтажный Нью-Питер, а на объектив камеры упала большая капля дождя.

Неделю назад она впервые села за этот стол и тут же смутилась своего смеющегося взгляда – и едва удержалась, чтобы не спрятать фотографию в верхний ящик стола. Тогда ей это показалось дурной приметой.

Орлана выдохнула воздух сквозь сжатые зубы и опустила её изображением вниз.

Она вдруг вспомнила, когда был сделан снимок.

Молодой парень в куцем пальто стоял прямо на проезжей части, машины сигналили, вынужденные объезжать его, а он только давил на кнопку камеры. И Орлана замерла на секунду, чтобы представить, что же он видит в своём объективе: серое здание больницы и дерево, окружённое бетонным бордюром. Дерево, на котором набухли липкие зелёные почки.

Шёл мартовский дождь, его капли висели на почках, на ветках дерева, на краешке её зонта.

– Девушка! Постойте. Девушка! Разрешите, я вас сниму. У вас такой зонт... зелёный.

Он догнал её у перекрестка, где заманчиво светился подземный переход, где дорога превратилась от дождя в чёрное стекло, и Орлана обернулась. Совсем молодой парень – куцее пальто и тонкие пальцы.

Она улыбнулась, и камера ответила ей вспышкой несколько раз. Фотограф поблагодарил, и, сбегая по мокрым ступеням вниз, в метро, Орлана ещё чувствовала на себе его взгляд и тонкий запах вернувшейся весны – как будто раскрываются липкие, влажные от капель дождя почки.

Этот день пролетел мимо скорым поездом, обдавая её душным жаром. Лица, лица, слова, уже пришедшие послания с соболезнованиями, снова лица. Секретарь к вечеру приготовил ответы на все письма, уложил аккуратной стопкой на стол все приглашения на похороны, где ей самой оставалось только расписаться, и Орлана скользнула взглядом по одному из ответов.

'Благодарю за заботу... ваша поддержка очень помогает...'

Слова, лица, разговоры о предстоящей церемонии. Пальцы слишком сильно сжались на солнечном пере, и оно хрустнуло. Когда Орлана поняла, что дневной свет за окном меркнет и над садом зажигаются шары белого пламени, рука уже болела от бесконечных подписей. Солнечное перо упало на очередное письмо, и Орлана поднялась.

Она постояла у раскрытого в вечер окна, прижимая холодные ладони к пылающим щекам. Вдалеке, за садом, стелилось зарево огней. Там под светом белого пламени переживала рухнувшее на неё горе столица. Без высокопарных фраз и фальшивых сожалений она просто ждала, что будет дальше.

Оставив недоделанную работу, бросив письма шелестеть от дыхания ветра на столе, Орлана ушла из кабинета. Ей опостылело молчание, хотя утром это и казалось единственным спасением – молчать и притворяться, что не чувствуешь. Ей хотелось взять кого-нибудь за руки, чтобы, глядя в глаза, рассказывать о страшном сне из темноты и сполохов, который снился ей каждую ночь.

Ишханди ждала её на террасе. Орлана пришла к ужину точно по времени, как и всегда, пусть и не хотела есть. Она цеплялась за реальность обеими руками, боясь выпустить скользкий край и упасть в безвременье.

В этом безвременьи её и ждала Ишханди – глава касты Хаоса и дважды вдова, магичка, которая давно должна была привыкнуть к смерти, да так и не смогла этого сделать.

Холодный ветер тревожил лёгкую штору.

Орлана остановилась на ступеньках, тяжело опёрлась о перила. Она даже обрадовалась этой встрече: наступило самое время для того, чтобы прикоснуться к плечу вместо слов утешения. Они же всегда понимали друг друга с одного прикосновения.

Холодный ветер тревожил подол тёмно-красной мантии.

– Когда похороны? – Ишханди, казавшаяся на полутёмной террасе ещё тоньше, ещё бледнее, чем обычно, обернулась к ней. Из причёски выбилась и трепетала от дыхания ветра прядка.

– Завтра, – повторила Орлана. Она уже говорила об этом, поймав мачеху за запястье в зале советов. – Ты можешь не приходить, я понимаю, тяжело...

Тугие фиолетовые бутоны раскачивались от ветра, касались Орланиных рук.

– Но ты будешь там. – Ишханди взглянула на неё сверху вниз – с высокой террасы, а за её спиной зажигались шары белого пламени: наступило время ужина.

По щиколоткам побежала судорога, словно бы в тёплом осеннем вечере возникла фантомная позёмка. Орлана кивнула, как будто извиняясь.

Ишханди качнулась. Показалось вдруг – она сейчас упадёт на стеклянный пол террасы, со звоном рассыплются камешки из её серёг, осколками света покатятся вниз по ступеням, под ноги Орлане, спрячутся под широкими, глянцевыми от дождя листьями цветов хаоса.

– Орлана, – изменившийся вдруг голос Ишханди блеснул стальными нотками, – хоть притворись, что тебе жаль.

– Пойдём на ужин, – предложила она, сжимая брошь, которой скалывала отворот мантии.

Раньше, когда ещё всё хорошо было с её отцом, ни один ужин не начинался, пока за столом не собирались все. Мог опоздать Адальберто, задремав в какой-нибудь из комнат замка, хотя чаще всего он приходил первым и ворчал потом, что с такими правилами можно умереть голодной смертью. Ишханди являлась вместе с Зоргом, бесшумно следуя на шаг сзади него, словно боялась, что без него её могут не принять.

Сама Орлана редко опаздывала. Чаще она бродила вокруг стола, на котором уже были расставлены приборы, и таскала с большого блюда хрустящие кусочки свежеиспечённого хлеба. Под снисходительным молчанием Луксора ей это сходило с рук.

Сегодняшний траурный ужин предстояло пережить, как ещё один эпизод невыносимо долгого и душного дня. И на этот раз никто не опоздал.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Адальберто, когда она мучительно размышляла, стоит ли занимать место во главе стола.

Ишханди давно уже опустилась на своё, первое с правой стороны стола. Луксор оглянулся на стеклянную дверь веранды: она осталась незакрытой, и ветер шевелил лёгкую штору, будто в обеденную залу прокрался призрак.

– Всё в порядке, – кивнула Орлана и села на своё прежнее место.

Место умершего императора осталось пустовать. Ишханди кашлянула, будто бы подавилась сладким вишнёвым соком, а Адальберто ничего не заметил. Луксор молча сжал руку Орланы под столом. Она несколько первых минут так и просидела, спрятав руки на коленях. Сама мысль о еде вызывала приступ отчаянной тошноты.

– Орден придёт завтра, – произнесла она, глядя в перламутровое донышко собственной тарелки.

Там отражались её лицо с тёмными провалами вместо глаз и тёмные волосы, спадающие двумя спутанными прядями в вырез платья.

Зазвенела серебряная вилка – Ишханди уронила её на стол и подняла глаза. Может, просто разжались от неожиданности её пальцы, и так дрожащие, холодные. Орлана хотела бы прикоснуться и согреть, но ведь это неприлично – тянуться через весь стол.

– Я не думала, что ты его пригласишь, – холодно откликнулась мачеха.

От невыносимого желания расплакаться закружилась голова.

– Орден – мой дядя. Он имеет право присутствовать на похоронах. – Забывшись, Орлана промокнула сухие губы салфеткой, и на ней остался отпечаток тёмной краски, как крови. – И, да, я помню, что его изгнали из столицы.

Над столом птицей-демоном повисло молчание. Луксор смотрел на неё, опустив голову, а Орлана притворялась, что не замечала этого потемневшего взгляда. Только звенело столовое серебро, и ветер дышал прохладой из незакрытой двери. Это было не принято – говорить вслух о том, что она не оправдала надежд.

И даже обсуждать опасности появления в городе того, кто едва не разрушил привычные устои, кто кровью разукрасил главную площадь Альмарейна, было против этикета. Появись здесь Орден, звеня пряжками на сапогах с чуть сбитыми носами, никто бы не проводил его и взглядом.

Разве только Орлана неотрывно наблюдала бы, как блестит изумрудный скорпион у него на отвороте мантии.

– Как ты себя чувствуешь? – поднял голову Адальберто.

– Всё в порядке, – успокоила его Орлана.

Она заставила себя проглотить половину порции, совершенно не чувствуя вкуса. Ишханди отложила приборы, на этот раз беззвучно, и провела кончиками пальцев по идеально собранными волосам.

– Вера будет с ним?

Орлана уловила едва заметное движение Луксора – он сжал пальцы в кулак на самом краю стола, и уголки его губ дёрнулись вниз. Но ничего сказать он не успел, Орлана под столом положила руку ему на колено.

– Официального приглашения я не отправляла, но, думаю, мама придёт тоже.

Мгновение, и вместе с призраком-воспоминанием об Ордене в залу вкрался призрак Веры. Она прошла, не скрываясь, стуча каблуками по мраморному полу, отбрасывая за спину распущенные длинные волосы, и встала за плечом Ордена. Так, как в день вынесения приговора. Её-то никто не изгонял. Она ушла следом добровольно.

– И это...

– Ты всё сказала, – оборвала её Ишханди. Она поднялась. – То, что на похоронах Зорга появится его предатель-брат и сбежавшая жена... Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – поднял на неё беззащитные глаза Адальберто и снова обернулся к Орлане. – Ты точно в порядке? Бледная и ничего не ешь.

– Да, – до боли в пальцах сжимая ножку бокала, в третий раз повторила Орлана.

Она уже не могла дождаться, когда всё закончиться. Выслушав третий вопрос о своём здоровье, Орлана сослалась на недописанные приглашения и поспешила уйти в кабинет.

Приглашения ждали её тут, холодной грудой бездушных слов. Выбрав оттуда одно, где на позолоченной бумаге значилось имя её дяди, Орлана подписала его первым и секунду размышляла над тем, не приписать ли пару слов от себя, на обороте. Но в окно лился серебристый свет из сада, и пальцы устали сжимать солнечное перо. Поэтому Орлана отложила это приглашение и взяла из стопки следующее.

Так грустно потянулся её вечер. Уже не вчитываясь в имена приглашённых, она только чертила свою руну в левом нижнем углу, позволяя воспоминаниям заполнять все пустоты сознания. От усталости она отпустила себя. То, о чём запрещала себе думать утром, было прокручено в памяти по многу раз и почти перестало причинять боль на грани с паникой.

Вернулась только злость на саму себя и на мир, где больше не было отца, его уверенного голоса и его пахнущих дождём рук. Злость, которую не на ком оказалось выместить, ведь никто не был виноват в его смерти.

Когда с приглашениями она закончила, а письма отодвинула на самый край стола, Орлана выяснила, что давно пора ложиться спать, вот только сна с холодными прикосновениями ветра и нервными цветными вспышками больше не хотелось. Сложив перед собой руки, Орлана оглядела погружённый в полумрак кабинет. Луксор наверняка её ждал.

Так и оказалось: в спальне горел свет.

– Что случилось? – из-за книжки проследив за её путешествиями взад-вперёд по комнате, вздохнул Луксор.

– Что именно из произошедшего тебе нужно объяснить ещё раз? – взмахнула в ответ руками Орлана. Она дёрнула за ворот мантии, и в палец воткнулась тупая игла – расстёгнутая брошь.

– Говори, – попросил Луксор. – Ты сейчас не в себе.

– Тебе не кажется, что мне не до веселья? – Орлана отбросила брошь так, что могло бы показаться – она раздражена до готовности хлопнуть дверью. Но на самом деле она просто кинула брошь на стол, послушала, как звенят хрустальные подвески, и поняла, что её руки дрожат.

– Ты не грустная, не подавленная. Ты сердишься. – Сцепив руки на согнутых коленях, Луксор сел на кровати. Одеяло ласковыми складками сползло к его щиколоткам. – На кого?

– Наверное, ты прав. – Орлана сняла мантию, и лёгший в её руки бархат, казалось, ещё пах полынью. – Я сильно злюсь. На себя.

Она села на край постели, позволяя обнять себя за плечи, и краем одеяла накрыла колени, как будто это тепло и запах спелых вишен смог бы прогнать горький похоронный туман.

– Понимаешь, в позапрошлую ночь...

В позапрошлую ночь она пришла, когда над императорским садом уже зажглись шары белого пламени, и сменилась стража на постах – алые мантии воинов казались цветами.

Отец встретил её улыбкой, как будто был просто вечер, и просто она пришла пожелать спокойной ночи.

– Как прошёл совет? – Его голос был слабым.

– Хорошо. – Она умолчала о том, что Ишханди пренебрегла приглашением, а Герольд смотрел на неё с жалостью, от которой щипало в груди. – Даже недолго в этот раз.

Зорг провёл рукой по её волосам, вздохнул, словно в полумраке комнаты, освещаемой единственным огненным шаром, смог разглядеть залёгшие под её глазами чёрные тени.

– Бедная моя, я столько на тебя взвалил.

Орлана взяла его за руку. В распахнутое окно ветер нёс запах ночных цветов.

– Я сделаю всё, что будет нужно. Вот увидишь, я всё сделаю. Буду как настоящая императрица.

– Единственное, чего мне жаль, – Зорг чуть сжал её пальцы, – ты так и не поняла...

Император закрыл глаза, и через несколько секунд его дыхание стало ровным, едва слышным. Орлана осторожно опустила его руку на постель и уткнулась лицом в колени, давясь подступающими к горлу слезами.

И горький туман покрывалом стелился по мраморному полу.