355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Чурсина » Последнее дело императрицы (СИ) » Текст книги (страница 3)
Последнее дело императрицы (СИ)
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 00:53

Текст книги "Последнее дело императрицы (СИ)"


Автор книги: Мария Чурсина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Они редко разговаривали, обычно просто сидели на полу рядом. Эйрин не впускала Орлану в свои мысли, и той приходилось собирать понимание по обрывкам фраз, по взглядам, по случайным вздохам и дрожанию бледных пальцев. Орлана успела смириться с тем, что нужно отпустить дочь, ведь магу времени так тяжело в шуме столицы. Вот Идрис очень редко бывал в городах.

Они всегда уходят, в разрушенную усадьбу на краю империи, в заповедные земли, к устью Санатарина. Туда, где тише и нет суеты. Они возвращаются в столицу только перед большими потрясениями, потому что беда тянет их и влечёт горе. Они возвращаются и приносят с собой горький на вкус ветер. Просто мир так устроен.

– Я знаю. – Эйрин посмотрела на неё и почти улыбнулась.

Орлана не решилась прикоснуться губами к её лбу.

Утром, сразу, как только проснулись птицы в императорском саду, Эйрин ушла, не позволив никому себя провожать. Она не спросила дороги и просто вышла из ворот – Орлана наблюдала за ней из окна своего кабинета, прижавшись лбом к прохладному стеклу. Девушка в простом платье с полупустой сумкой через плечо – не догнать и не позвать обратно. Не вернётся.

За пустырём тоже раньше жили. Теперь там остались только призраки домов, и бледно-жёлтые огни по ночам. Впрочем, ночами туда никто из здравомыслящих магов не забредал. И город как будто отодвинулся дальше, позволяя пустырю разрастись во все стороны жухлой травой и переплетением бледных стеблей плюща.

…После того как императрицу объявили мёртвой, праздник свободы длился недолго. Зима подошла к своей самой неприятной, сырой и слякотной развязке, когда республика Маар объявила империи войну. Манталат не смог выдержать натиска. Он вдруг оказался и не империей вовсе, а кучкой рассеянных, рассорившихся государств, каждое из которых и заклинания не хотело читать, чтобы защитить соседа.

Этель два года наблюдала мир, как искры, танцующие в кристалле – бессмысленное порхание цветных огоньков. Вечерами она слушала возмущения Олава, который уж точно знал, что сделал бы, будь он на месте генерала, и щурила уставшие глаза. Олав топал здоровой ногой и громко жалел, что его не возьмут в солдаты.

Войска Маара прошлись по южным провинциям, не встречая никакого сопротивления. Они почти добрались до столицы, когда Теро удалось собрать своих солдат и дать отпор захватчикам.

Отступая, они выпускали на волю демонов, сидящих до этого взаперти и на цепях, что толщиной с руку Этель. Это был прощальный жест презрения, равно как плевок через плечо. Демонов постепенно переловили и уничтожили, но места, где они побывали, остались гноящимися нарывами на теле земли. Города отодвигались от них, и ветер выл над призраками домов.

Здесь не пели птицы, и совсем не пахло городом. Этель знала, что даже если Эйрин тут, у них очень мало шансов наткнуться друг на друга. Только она всё равно не могла уйти просто так.

За пустырём начинались дома – с рухнувшими крышами, с зубастыми от битых стёкол оконными проёмами. Из разоренных подвалов выползал белый дым и стелился под ногами. Сломанные деревья лежали поперёк дороги – Этель перешагивала их, придерживая подол плаща. В трухлявой древесине копошилась жизнь.

Умом и сознанием ей было никогда не понять, почему маги времени уходят из городов. Может, в тишине им проще прислушиваться к шёпоту времени. Может, им нужно привыкать к мысли, что судьбы близких просыплются сквозь пальцы вместе с песчинками-годами, а им останется жить и слушать проклятый шёпот времени до скончания веков.

Если бы Этель день за днём не видела на лице дочери ненависть к любому обществу, она бы, может, и поверила, что Эйрин решит спрятаться в шумном Морейне или хотя бы в провинциальном Илле. Если бы она не знала свою дочь, она бы подумала, что жизнь для той дороже свободы.

Но за Эйрин охотились – и почему-то охотились именно здесь, в Илле, значит, знали, где охотиться. Именно поэтому, махнув рукой на свои планы, Этель шла сейчас не в Морейн, а в заброшенный город, надеясь найти свою отшельницу именно там.

Ветер сорвался с верхушек окаменевших деревьев и рванул вниз, донеся до Этель запах горького дыма. Она обернулась, но белый туман за спиной вставал стеной, не давая рассмотреть ничего дальше десятка шагов. Влажный и густой, он жадно глотал звуки её шагов.

Этель крутанулась на месте: туман был везде. Нет, не туман. Уже дым стелился по разбитой мостовой, горький дым, который тут же застрял в горле, стоило только попытаться вдохнуть. Она закашлялась, и этот сухой кашель разодрал гортань, кажется, до крови. Что-то не то творилось здесь. Пока Этель шла, она не заметила, как дым заволок небо над её головой и невзрачный осенний день стал ещё бледнее.

На ладонь ей упала большая нетающая снежинка. Коснуться пальцем и растереть по ладони чёрной краской – пепел. Дома горели. Вдалеке танцевали оранжевые блики, и в языках пламени трещал мёртвый город.

– Вселенский Разум… – прошептала Этель, растирая в ладонях хлопья пепла. Она не замечала, как пачкает руки, и только оглядывалась, всё ещё не веря, что видит это перед собой.

Кому понадобилось уничтожать мёртвый город? Местные жители к нему не приближались – они боялись демонов и не искушали судьбу. Кто знает, что ещё за гадость могла завестись в исходящих белым паром подвалах. Значит, Теро решил подчистить окраины от гниющих останков войны, но с каких это пор Теро стал так заботиться о безопасности своего народы? Разве у него мало других проблем?

Или искали Эйрин. Искали и знали, где искать. Шли на шаг впереди Этель.

Она ощутила, что не может вдохнуть полной грудью. Смрадный дым лез в лицо, застилал глаза. На размышления уже не осталось времени.

Она вскинула руки, так, что от ветра затрепетали рукава плаща, и обнажились запястья. Им тут же стало зябко. Нужные слова вспомнились сразу. С тех пор, как она произносила их последний раз, слова то и дело вертелись на языке – простое заклинание поиска. Простое, но пользоваться им приходилось очень редко – заметят магию, и прячься опять от шавок Теро.

Впрочем, вряд ли в пожарах притаился тот, кто её ищет.

Гул-отголосок заклинания прошёлся по ещё не рухнувшим стенам, ухнул совой вдалеке, у леса. Сжимая зубы, чтобы не закашляться снова, Этель оглянулась: нет, никакого свечения. Эйрин здесь не было.

Серый дым лез в глаза, их заволакивало слезами. Она раздражённо тряхнула головой, отбрасывая с лица непослушную прядь волос, и снова подняла руки. Пальцы задрожали от напряжения и ветра, который остервенело бросился на них.

Пальцы всё ещё дрожали, и от этого в чашке плескался пахнущий осенними травами чай. Этель отпила и сморщилось – будто огненный шар прокатился по и без того раздражённому горлу.

В полутёмной зале постоялого двора было шумно и пахло подгоревшим мясом. По ногам тянуло сквозняком. Каждый зашедший или вышедший обязательно не закрывал дверь до конца, и она поскрипывала, пропуская осень в жарко натопленный зал.

– Эй, ты! Дверь закрывать надо. Здесь слуг нет, – не выдержал кто-то из сидевших ближе к выходу.

Та самая утренняя знакомая разносила постояльцам еду и временами стреляла глазами в угол под лестницей, где и расположилась Этель. Она не отвечала на взгляды, хоть и отчётливо ощущала их, но не хотелось лишних слов и вздохов. Дрожь постепенно проходила, а вместе с этим из-под лестницы к ней подкрадывалась усталость – слишком много магии на сегодня. Глаза норовили закрыться.

Этель простояла на разбитой мостовой до тех пор, пока не поняла, что сейчас захлебнётся в горьком дыму, что уже ничего не видит от заволакивающих глаза слёз. Она повторила заклинание четыре раза, и магия ухала, в воздухе сталкиваясь с ветром. Никто не отозвался. Все её силы рассыпал ветер по затянутым дымом улицам.

Когда огонь уже облизывал дома вокруг неё, Этель поняла, что ноги подкашиваются от усталости. Магия выпила, как всегда, слишком много усилий. Этель и в лучшие годы не была искусным магом, а сейчас в её руках остались и вовсе жалкие остатки былой роскоши. На губах появился солёный привкус: из носа закапала кровь.

Шагая к городу, она слышала, как ветер звал её обратно, но не обернулась.

– Дымом пахнет.

Этель вздрогнула, мгновенно просыпаясь. Она успела задремать над чашкой с чаем, а в это время к ней за стол подсела утренняя знакомая. И снова склонилась так, что ещё немного – и Этель ощутила бы ветерок её дыхания.

– Дымом пахнет, – повторила девушка. – Это старый город горит. Там давно пожары. Мы водой заливали и даже мага Хаоса просили помочь. Ничего не получается, всё равно горит. Притихнет на пару дней и снова.

Она помотала головой, и неясного цвета волосы, собранные в хвост, метнулись от одного плеча к другому.

– Как тебя зовут? – оборвала её Этель, щурясь на девушку. Глаза щипало так, слово она всё ещё стояла посреди разбитой мостовой мёртвого города.

– Лита, – чуть удивлённо отозвалась та.

– Лита, я останусь здесь до вечера. Есть свободные комнаты?

Она кивнула, сделав такое сосредоточенное лицо, словно обдумывала, что за секретный смысл может таиться в словах Этель.

– В моих словах нет никакого секретного смысла, – произнесла она, основанием ладони подпирая лоб. Голова становилась слишком тяжёлой.

Лита привычно насупилась.

– Есть одна, там, правда, ночует девочка, которая работает на кухне, но есть ещё одна кровать.

Волосы давно растрепал ветер, и Этель было лень заплетать их снова. Бездумно перебирая пряди, она уколола палец. Морщась, Этель вынула шпильки и бросила их на стол. Простые, из дешёвого металла, они кололись так же, как и те, с драгоценными головками, оставленные в старой тронной зале. Освобождённые волосы упали на спину, и от этого на мгновение стало легче.

Ничего не изменилось, ничего. Просто тот, кто искал Эйрин, шёл не на шаг впереди Этель, а на сотню шагов. Или даже на полторы сотни, и всё равно не мог её найти.

Глава 2. Убийцы и лилии

Просыпайся, императрица.

Маартен шагами мерил кабинет. От стены к стене и снова, до головокружения. Его сапоги грохотали по мраморным плитам так, что содрогались стены замка. А сырой плащ генерала сеял запах дождя. Теро наблюдал всё это, сидя в самом углу. Он удобно закинул ноги на стол и руки скрестил на груди – так, пряча лицо в тени, он и привык разговаривать с генералом.

Его уже мутило от этих разговоров на ночь, и Теро, чтобы вернуть себе хоть каплю спокойствия, смотрел, как вьётся вокруг огненного шара живая пушинка.

– У солдат настроения… к демонам. – Генерал выплюнул ругательство с таким видом, будто слова другого не нашлось, а это было слишком уж мягким. – Они слушают этих сумасшедших на площадях. Слушают! Вместо того чтобы резать им глотки. Демоновы души.

Теро поморщился.

– Ты преувеличиваешь, мой друг.

– Как? Тогда ты сам оторвёшься от кресла и пойдёшь приказывать им, – рыкнул генерал, опустив оба кулака на стол, и стол вздрогнул.

– Ну спокойнее, спокойнее. – Теро всерьёз занялся изучением пряжек на своих сапогах. Начищенные с утра, они уже не блестели к вечеру. Он постучал каблуками друг об друга, и грязь, налипшая на тонкие подошвы, осыпалась. – Не всё сразу. Я понимаю, что не все довольны жизнью, но так сразу проблемы не утрясаются. Пусть будут довольны тем, что освободились от гнёта императрицы.

Теро почти успокоился, попав в привычную ему струю разговора, но Маартен резко перебил его:

– Оставь это для выступления на площадях.

– Что ты хочешь предложить?

Теро обижено кашлянул, нутром чуя недобное. Генерал опёрся на стол, отчего скрипнули деревянные ножки. Он смотрел в сторону, поджимая сухие губы.

– Я не предлагаю, я делаю.

– И что ты делаешь? – тщательно маскируя нервные нотки покашливанием, поинтересовался Теро.

– Я ищу девчонку. Сколько ей лет должно быть? Пятнадцать? Прекрасно, будем показывать её как куклу. – Он замер у окна, казавшегося обнажённым без тяжёлой шторы.

– Да на что она тебе? Раздуваешь из мухи…

Маартен обернулся и мутным взглядом обвёл Теро с ног до головы, как будто видел первый раз. У того мурашки побежали по хребту, но он со скучающим видом отвернулся к пушинке: она всё ещё порхала вокруг огненного шара.

– Замолкни. Ты сказал мне, что императрица умерла.

– Ну да, она и умерла. – Теро повёл рукой, словно труп императрицы лежал прямо перед ним, на столе – гляди, если не веришь. – Сердце подвело, а может и твои остолопы помогли. Они с ней не очень-то церемонились. А тело я приказал сжечь. Или что, ты хотел устроить пышные похороны?

– Хватит болтать. Хватит болтать! – рыкнул генерал. – Ты лжёшь, ты её упустил. А она отсиделась где-нибудь в провинции и убила Сайорана.

Теро устало качнул головой, словно говорил с ребёнком. Очень упрямым и балованным ребёнком.

– Так я и думал, ты не в настроении, потому что твои дуболомы не могут найти убийцу.

– Какое, ко всем демонам, настроение!

Теро убрал ноги со стола и взглядом указал Маартену на соседний стул.

– Давай всё спокойно обсудим. Я ничего не понял, кого ты там ищешь и кого кому собираешься показывать?

Генерал нехотя опустился на предложенное место и скрестил руки на животе. Расстёгнутый у горла камзол сверкал золотыми нашивками в свете единственного огненного шара. Теро не любил слишком яркого света. Теперь – не любил.

– Так что, ты всё-таки решил её искать?

– Если ты хоть слегка пошевелишь мозгами… – Маартен стянул с рук перчатки и со злостью хлестнул ими по краю стола. – Я сегодня лично приказал казнить пятерых солдат за дезертирство. Что дальше? Что останется от армии?

Теро вздохнул тяжело, будто после сытного обеда слишком сильно затянул пояс.

– Они видят, что творится. Они боятся, – продолжил генерал, склоняя голову, чтоб взглянуть в глаза своему собеседнику. Теро хмурился и пощипывал подбородок. – Они говорят о конце света.

– Ты хочешь вернуть в замок кого-то императорской крови? Но дочка императрицы на себя руки наложила.

– Да, – усмехнулся Маартен. – Но есть ещё её сестра.

Теро смотрел на него и думал, как летит время. Года два назад бравый генерал имперской армии с двумя десятками лучших солдат вошёл в залу, где заседал парламент, и предложил голосовать за то, чтобы назначить Теро консулом новой Манталатской республики. Год назад он гнал маарских захватчиков до самого Эрорского моря. Теперь он сидел напротив Теро и размышлял о том, чтобы вернуть на престол девчонку императорской крови.

"Как ты стал мелочен, друг".

– У императрицы был дядя. Его давным-давно сослали в Малтиль за кое-какие преступления.

Пальцы генерала, сложенные на отворотах камзола, ни не секунду не замирали.

– И где он сейчас? – Теро поднял брови, выказывая заинтересованность.

– Умер за год до переворота.

Лорд консул удовлетворённо кивнул: ещё один сильный маг, претендующий на власть, был ему ни к чему.

– У него имелась дочь. Куда она пропала после смерти папаши, никто сказать не берётся. Но девчонка жива, чтоб демоны меня побрали вместе с потрохами. И я найду. Ей пятнадцать, или около того, совсем ещё девчонка. Будет улыбаться на публику, пусть думают, что императрица вернулась.

– Да, пусть думают, что её выбрал мир, – негромко вторил ему Теро, но мысли… его мысли уже были далеко от наследниц и наследников престола.

Вечер растянулся по небу над Альмарейном. Скупой на звёзды вечер.

В кабинет постучали, и через мгновение дверь приоткрылась. Белый передник служанки выделялся в полумраке дверного проёма. Она озабоченно оглянулась, словно со спины к ней мог подкрасться демон. Но демона не было – просто комната, бывшая когда-то приёмной императрицы. Тёмная пустая комната с облезлыми стенами. Что только не делали, чтобы привести её в надлежащий вид, ничего не выходило.

– Просили утвердить меню ужина.

– Я занят, – отрезал Теро и наугад развернул книгу, примостившуюся на краю стола. Служанка ещё несколько мгновений постояла на пороге комнаты, потом развернулась и вышла. Шаги её стихли в тёмной приёмной, потом захлопнулся портал.

Теро позволил себе выдохнуть и отложил книгу. Нервно захрустел суставами пальцев. За окном, в императорском саду, зажигались огненные шары, вырывая из темноты ветки деревьев и дорожки, выложенные круглыми белыми камнями.

– Ничего, ничего… – Он опять шумно выдохнул и обернулся: почудилось, что снова заскрипела, открываясь, дверь.

Но дверь была неподвижна. Теро бездумно перебрал страницы книги.

Всё всегда начинается с сущей мелочи. Со случайно брошенной фразы, с отражения в тёмном стекле, с едва слышного шороха – так шуршит сквозняк в старых галереях замка. Всё всегда имеет начало.

С полгода назад Теро нанес дипломатический визит Ситрит. Наместник не очень любил говорить о политике. Вдобавок левый глаз у него косил. Но ужин, венчавший всё это действо, лучшее вино из погребов и племянница наместника были вполне сносными.

Теро хорошо помнил её платье – нежно-голубое, с шелковистыми на ощупь кружевами и знатным декольте. В приятных тёплых сумерках они остались одни на открытой террасе. Девушка томно вздыхала, то и дело поправляла волосы. Её звали то ли Анита, то ли Алисия. Теро завёл бессмысленный разговор.

Как-то само собой вышло, что его рука оказалась на её колене, а сквозь тонкую ткань платья хорошо ощущалась податливость девичьего тела. В сумрачном саду щебетала птица, и ветер тянул по полу запах слишком сладких её духов и летней ночи. Напряжение росло, и вечер подходил к логическому завершению.

Ещё бы пару минут, и её недвусмысленные томные взгляды переросли бы в приглашение. Демоны дёрнули его за язык спросить.

– А ты любишь пирожные с кремом?

– Я не люблю сладкое. – Она притворно надула губки.

Теро ощутил, как внутри всё похолодело и рухнуло в нижний мир, к демонам. Как одеревенела на лице улыбка. Анита-Алисия закусила от волнения губу.

– Просто от него портится фигура.

Теро отстранился от неё, встал, звучно отодвинув кресло. В вечерней тишине не осталось никаких звуков кроме её дыхания.

– Я что-то не то сказала? Я не хотела.

Молча он проглотил ком в горле и вышел – в свет огненных шаров, в гостиную, где наместник болтал с советником Теро. Он поймал на себе их удивлённые взгляды и сел в углу, вместо пирожных схватив со стола бокал вина.

К демонам. Если проглотить его залпом, станет легче. Ненадолго, но станет.

В темноте закрытых век он попытался нарисовать силуэт Аниты-Алисии и её платье с шикарным декольте, и всё, что под платьем, но силуэт рассыпался искрами. Вместо него темнота очерчивалась строгими линиями и нарисовала другой. Губы Орланы дёргались в полуулыбке.

"Я не люблю сладкое", – сказала она тогда.

А потом добавила: "Не зарывайся слишком, мальчик".

– Встать! Быстро!

Топот, хлопают двери. Этель проснулась резко, будто рукой в перчатке её схватили за шиворот и тряхнули как следует. В комнате было темно, только из-за распахнутой настежь двери на полу лежало полотно тусклого жёлтого света.

– Встать, я сказал! – Голос звучал издали, из коридора.

Этель села на кровати и тряхнула головой. За окном серели сумерки провинциального города – редкие огненные шары на улицах и полоски света из наглухо зашторенных окон. В голове гудело, как от ударов колокола. Она собиралась подремать до ужина, чтобы восстановить силы, но проспала почти до ночи.

Внутри было холодно и пусто, только в груди скребло привычной болью. А в коридоре грохотали шаги, гремела от ударов мебель, и слышались окрики. Ещё минута, и они придут в её комнату, но бежать некуда. Лестницу наверняка уже перекрыли.

Этель нашарила тут же, на кровати, сумку и плащ. Не понимая, правда ли комната успела так выстудиться или руки трясутся от испуга, она бросилась к окну.

– Куда собралась?

В комнате вдруг стало очень светло. Закрывая глаза рукой, Этель отступила от подлетевшего к самому её лицу огненного шара и спиной прижалась к подоконнику. Пока глаза привыкали к свету, сумку у неё отобрали, а руку заломили за спину.

– Кто такая? Из какого города?

Один солдат потрошил её сумку, два других стояли в дверном проёме. Ещё один – любовался содержимым шкафа. Тот, кто держал её руку, пах потом и подвальной сыростью.

Соседки Этель по комнате не было – работала на кухне, как и сказала Лита.

– В сумке есть документы, – выдохнула Этель через силу.

– Отвечать, когда тебя спрашивают!

Этель подняла на него глаза, хоть из её положения подобное было трудно проделать. У солдата не было двух передних зубов.

– Отвечать!

Он дёрнул её за руку, и Этель вместо того, чтобы выкрикнуть ему в лицо, к каким демонам лучше отправиться, закашлялась так, что во рту стало солоно от крови.

– Отпусти её, на что она тебе сдалась. Этой точно не пятнадцать. Да и больная какая-то, – брезгливо предложил кто-то со стороны двери.

Руке стало свободно, но тяжёлый сапог ткнул Этель под колено. Не сильно, просто как предупреждение – лучше не дёргайся. Она осела на пол.

– Глянь.

Сверху зашуршали бумагой, и Этель догадалась, что нашлись документы, но не её, а девочки-служанки. Солдат с выбитыми зубами что-то недовольно пробурчал и бросил сложенный вчетверо лист на пол.

– Не та.

Этель смотрела на буквы, выведенные солнечным пером и кое-где расползшиеся от влаги, и глаза больше не поднимала.

– Этой восемнадцать. На пятнадцатилетнюю не тянет. Разве только на пятнадцать с половиной, – хохотнул кто-то со стороны двери.

– Заткнись!

Они вышли, топая так, что жалобно стонали половицы. В старом постоянном дворе все половицы и ступени были слишком говорливые. Чувствуя, как внутри клокочет и хрипит подступающий к горлу кашель, Этель подобрала с пола разбросанные вещи и принялась разглядывать, словно видела в первый раз.

Чуть дальше, тоже на полу, лежали, рассыпанные, её шпильки. Бездумно она собрала их в горсть, снова высыпала на пол. Две взяла в рот, а остальными принялась скалывать волосы на затылке. Шпильки скользили во влажных ладонях, и ныло колено, но она только сильнее сжимала зубы.

Вкус железа во рту – почти как кровь.

– Да кого вы ищете?! – прошипела Этель, ударяя кулаками по полу. Зазвенели оставшиеся шпильки, и застонали половицы – о, они и так слишком натерпелись за сегодняшний вечер.

Она зажмурилась и склонилась к полу, так, что запах плохо мытого дерева ударил в нос.

Теро мог искать Эйрин, но не должен был так просчитаться с её возрастом. Эйрин исполнилось двадцать этой весной.

Прихрамывая, Этель вышла к лестнице. В коридоре было пусто, а на ступеньках, обхватив колени, сидела Лита. Тусклый шар белого пламени парил над ней, роняя на перила безвредные, тут же гаснущие искры. На одной ноте она тянула тоскливую песню.

Солдаты ушли, постоялый двор успел затихнуть – Этель ждала этого до самой темноты, скорчившись на полу.

– Кого они искали? – Она остановилась рядом, облокотившись на башенку перил. Для экономии свет горел только здесь и в самом конце коридора, у крошечного окошка.

Песня оборвалась, и Лита обернулась к ней – лицо, бледное от света пламени, – и скривилась в подобии отвращения.

– Не знаю. Кого?

– Я понятия не имею, – хмыкнула Этель невесело. Смеяться она не умела, но многие принимали кривой излом губ за усмешку, так и Лита сейчас.

– Почему вы смеётесь?

– Я? Нет. Я ухожу.

Этель спустилась вниз. Ступени пели и плакали под её ногами. В просторном зале, выполняющем здесь роли и столовой, и передней, и комнаты для регистраций, стоял полумрак. Столы были сдвинуты к стенам, и все окна, конечно, плотно задёрнуты. Свет падал только с лестницы, оттуда, где в непонимании вскочила Лита.

– Но лошадей не осталось, – донёсся до Этель её жалобный голос.

– Знаю.

– И ни у кого не осталось, думаю. – Снова раздался плач ступенек. Этель обернулась, и плач смолк – Лита остановилась от её взгляда, как вкопанная.

– Да. – Этель зашагала дальше по залу, различая сдвинутые столы на ощупь – липкие от несмываемого жира, от чужих рук и чужой еды. На ходу она щёлкнула застёжкой на плаще и надела капюшон. Вечером, как всегда, зарыдает дождь.

– Как же тогда…

– Не имеет значения. Закроешь дверь?

Она с усилием отодвинула тяжёлый засов. Паутинка охранного заклинания поддалась на удивление легко, и Этель открыла дверь в ночь. Шумели редкие капли, ударяясь об мостовую, и воздух отчаянно пах горечью пожаров. Тем серым дымом, которым чадят пепелища. Она на секунду закрыла глаза, вспоминая, как дождь бил по окнам замка, а воздух пах – нет, не горечью – ароматом ночных лилий, каждую ночь.

Дверь за её спиной не захлопнулась. Пока Этель шла по пустой улице в сторону мёртвого города, она чувствовала, как смотрят ей в спину. Но дым уже пах лилиями, а пальцы сжимались на отвороте плаща так, что немели.

Если бы она умела кричать, она бы закричала, и, может, тогда Эйрин вышла бы к ней, переборов свою тягу к одиночеству. Если бы она умела кричать и смеяться…

– Вселенский Разум!

Но они разрушили храм Вселенского Разума.

Теро прекрасно помнил, как это началось. Ночами они просыпался от того, как бешено колотилось сердце, и вглядывался в темноту. Утром он злился на себя за слабость, сжимал эфес меча и говорил себе, что больше – никогда. Но ночью просыпался снова. Из окон его спальни виднелась чёрная громада Храма, словно высеченная из ночной мглы и чьих-то страхов.

После переворота Храм не открылся ни разу – никого не пропускал, и деревья, что росли перед ним, засохли самыми первыми. Однажды утром, вот так же стоя у окна и сжимая эфес, Теро увидел, как собираются у Храма маги.

Некоторые – в мантиях, согласно правилам каст, но большинство – в неприметной одежде, в которую наряжались все горожане. Он тогда ещё не знал, о чём они говорят и зачем собираются ранними утрами на площадке перед Храмом.

Потом шпионы рассказали Теро о легендах и слухах, которые бродят по столице, как чёрные угрюмые старухи. Разве что грудной младенец не прошепчет их, когда занавешены окна и рядом только свои.

Они говорили, что мир погибнет, как только умрёт императрица, а раз уж Орланы не стало, мир умрёт очень скоро. Вот уже умирают деревья. Не поют больше птицы. С неба сыплется холодный дождь. Что дальше?

Тогда он и решил, что ничего от прошлого мира не должно оставаться. Пусть и правда умирает, а они построят новый – на руинах! Зачем Теро дался Храм, он не смог объяснить даже Маартену, но чёрная громадина казалась сосредоточием зла. Храм был такой же, как Орлана: чёрный, строгий и говорил ему: "Не зарывайся, мальчик". Одним своим существованием говорил.

…Он только стонал в ответ на удары, и магия ветром отскакивала от чёрных стен, вздымалась песчаными вихрями и ломала ветки вечноосенних деревьев. Храм выделялся из темноты её продолжением и изваянием чьих-то кошмарных снов.

– Страшно? – подзадорил Теро опустивших руки магов. Золотая лента на ордене трепетала от порывов ветра.

Замолчали ночные птицы.

– Хотите поклониться старому богу? Ну, падайте тогда на колени. – Он засмеялся. – Эй ты, бог! Что-то ты сегодня не в настроении, да?

Храм ничего не ответил. Потому что старые камни не умеют разговаривать.

Огненные шары, парящие вокруг них, ярко освещали рощу мёртвых вечноосенних деревьев. К храму не вело ни одной дороги, и ноги солдат по щиколотку утопали в опавших листьях, хоть вокруг плескались лужи талого снега.

Теро обернулся на тех, кто пришёл поглазеть на небывалое зрелище – горожане испуганно отступали от рощи, жались в стороне. Но они пришли. Пришли!

– Ха, я понял, зачем вам была нужна императрица. Вы без неё шагу не ступите.

– Ты не слишком ли разошёлся? – Сайоран подступил сзади и взял его за локоть. Голос мага хаоса, как всегда, вкрадчивый, раздражал Теро чуть ли не больше, чем Храм, чёрным волдырём торчащий посреди столицы.

– В самый раз.

Он зашагал по жухлым листьям вперёд, к высоким ступеням из тёмного камня. Входа в храм всё так же не было. Каменные плиты срослись, не оставив даже щели, даже трещины в облизанных ветром стенах.

Теро воткнул меч прямо в листья у самого подножия ступеней, и ему послышалось, как Храм вздохнул, а может, это ветер завыл в высоких колоннадах и скульптурах, вырубленных прямо в камне, под крышей. Ему всегда было любопытно, что же изображают эти скульптуры, только взгляда не хватало, чтобы различить их черты в полумраке сводов и так высоко.

Лорд консул скинул плащ: прохладной ночью, когда ещё не подняли бутоны к небу ночные лилии, ему вдруг стало жарко.

– Я помогу. – Он закатал рукава рубашки по локти и шагнул назад. Храм как будто навис над ним тёмной громадой, закрыв собой даже тонкий месяц в небе.

Снова тихий шёпот и единый мощный порыв ветра – дрогнули огненные шары. Храм застонал, гулко, долго. Хлопок – ветер магии столкнулся с чёрными стенами. На одно мгновение в мире исчезли все звуки, растворились все краски. Осталось только чёрное – храм, – осталось только серое – небо за каменной громадой.

У Теро онемели пальцы. В эту секунду ему стало страшно, единственный раз страшно, потому что настоящий страх не нуждается в причинах, он рождается в сером небе и сыплется на землю нескончаемым дождём из белых искр.

Он моргнул: и правда, сыпались искры – остатки шаров белого пламени.

И вдруг от меча, воткнутого в землю, к храму побежал белый луч. Он скользнул по ступеням, пополз вверх. На его пути крошился камень. Теро отступил на шаг, подчиняясь копошащемуся внутри страху, и только тут понял, что до сих пор сдерживал дыхание.

Храм рушился. Камни беззвучно падали, проваливалась крыша, крошились колонны, и в сером небе над ними всеми прорезались тонкие рожки полумесяца. Тонкие рожки новой жизни. Теро стало зябко от ночного ветра. Он потянулся к плащу, лежащему на ковре из опавших листьев, и тут мир очнулся.

Зашуршали листья под ногами, когда он поднял плащ. Тот был тоже весь в листьях и сырой. В темноте ещё несколько мгновений светились серебром руины храма, но потом погас и этот свет, а от огненных шаров ничего не осталось.

Только тонкий рогатый месяц над Храмом. Точнее, над теми руинами, что раньше были храмом Вселенского Разума. Теро раскинул руки в стороны, ловя осколки хрустального неба, сыплющиеся вниз, и засмеялся. По лицу текли капли крови – осколки царапали кожу.

Новое всегда приходит через боль и кровь.

– Императрица ушла, – сказал он на выдохе. – Теперь вам больше не нужно поклоняться её богу. Теперь мы сами выбираем себе богов.

Мёртвый город больше не горел, только чадил непроглядным дымом. Может, дождь потушил пламя или оно утихло само собой. От вытлевающих изнутри домов пахло копчёным. В темноте Этель не зажигала огненных шаров, она шла почти вслепую и руками иногда касалась обгоревших деревьев и заборов. На пальцах оставались крошки золы.

Она уходила подальше от города живых, чтобы никто из любопытных, сидящих ночью под окнами, не увидел мерцания портала. Бледная, полумёртвая магия всё равно привлечёт внимание, и начнутся слухи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю