Текст книги "Последнее дело императрицы (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6. Подвалы воспоминаний

Там, где не пел ни один из смертных.

Этель проснулась и первым делом поднялась на локте, чтобы взглянуть в окно. Штора была отодвинута, ставни – открыты, Этель даже показалось, что в комнату залетает незнакомо пахнущий ветер. Но в полумраке замершей улицы она всё равно не смогла ничего различить, кроме висящих над дорогой шаров белого пламени.

– Доброе утро. – Лоран, замерший у окна, меланхолично прикрыл глаза.

Этель с чего-то решила, что сейчас он поинтересуется её самочувствием, но целитель отвернулся.

Ощущения были странными, непривычными. Обычно по утрам она чувствовала себя гораздо хуже, а сейчас появилась подозрительная лёгкость во всём теле.

– Вставай и одевайся. Орден ждёт. – Не отрываясь от окна, Лоран махнул рукой в сторону кресла, на котором – Этель только сейчас заметила – лежало чужое платье тёмного цвета.

Стало неприятно: её как будто бы насильно отгораживали от прошлой жизни. Этель поднялась. Голова немного кружилась, но в ней было пусто и светло. Когда пальцы коснулись нежной ткани, Этель посмотрела в спину целителя. Кажется, Лоран не собирался уходить, но и не оборачивался.

Она распутала завязки на ночной сорочке и стянула её через голову. На секунду стало холодно, но только на секунду, а в следующую – мягкие манжеты обхватили запястья, а пояс стянул талию. Пока Этель приводила себя в порядок, умывалась, глядя в небольшое мутное зеркало, стягивала волосы в узел на затылке, Лоран изображал статую у окна.

– Оборачивайся, – слабо улыбнулась она, когда закончила. – Уже можно.

Он скользнул по ней вялым взглядом.

– Тогда пойдём.

Этель зашагала следом. Сил, чтобы бежать, у неё не было совершенно точно, но ей выдалась прекрасная возможность просто осмотреться – и её не стоило упускать.

Коридор, в который её вывел Лоран, отперев защитное заклинание на двери, оказался самым обычным коридором. Высокий потолок утопал в полумраке, а огненные шары освещали только две стены. Этель задумчиво коснулась кончиками пальцев деревянных панелей. От близости пламени они были тёплыми.

Единственное окно, мимо которого они прошли, открывало вид на ту же самую тёмную пустынную улицу, едва-едва освещённую пламенем. Камни на мостовой были самыми обычными камнями, а соседние дома скрывались за высоким ограждением.

Темнота сбивала её с толку. Лоран сказал: "С добрым утром", – но он ведь мог и пошутить. Могло же быть и так, что она проспала целые стуки – или всего пару часов. На небе не было звёзд, но огненные шары наверняка заглушили бы их свет.

– Вперёд. – Лоран остановился возле высоких дверей, из-за которых на пол коридора ложилась тонкая полоска чуть более яркого света.

Этель глянула на целителя: на лице того так и не отразилось никаких чувств. Она один единственный раз стукнула по косяку и, не дожидаясь ответа, потянула дверь за ручку на себя.

Она не уловила ни обрывка разговора, словно двое магов, которые ждали её в этой комнате, сидели совершенно молча. Но они оба обернулись на Этель – разом.

– Доброе утро, – сладко проговорил Орден, складывая пальцы сферой. Он сидел в кресле, лицом к двери, вольготно вытянув ноги. Изумрудный скорпион подмигнул Этель бликом света.

Второй маг только кивнул ей – дёрнулись уголки губ, на мгновение замирая в положении дежурной улыбки. В ярком свете наваждения рассеялись, и Этель увидела перед собой того, кто ждал её перед старым домом в Морейне. Даже плащ, изрисованный полустёршимися лилиями, остался тот же.

– Садись, – велел Орден.

Этель шагнула к пустующему креслу. Тот, второй, рассматривал её безо всякого стеснения, как будто собирался покупать.

– Познакомься с Гаем. – Ордену захотелось примерить на себя роль радушного хозяина. – Скажи дяде спасибо. Это он тебя сюда привёл.

– Привёл, значит. Спасибо, – серьёзно произнесла Этель. – Одарить меня каким-то непонятным заклинанием по голове было очень благородно с его стороны.

Гай скривил губы и отвернулся – ну хоть что-то. Дышать стало немного легче.

– Орден. – Этель обернулась к нему. – Давай не будем растягивать удовольствие. У меня нет времени тут рассиживаться. Может быть, уже скажешь, что тебе от меня нужно?

Благодатная улыбка сползла с его лица, как будто её там и не было, и великий маг притворно горестно вздохнул.

– Всегда одно и то же. Никакой благодарности. Ну хорошо-хорошо, хочешь к делу, значит – к делу. Видишь ли, ты вряд ли выберешься отсюда без моей помощи. – Он возвёл глаза к потолку, а Этель бездумно глянула на два больших окна справа: каждое из них было закрыто тяжелой шторой почти полностью, но в щелочку между бархатом проглядывала та самая темнота.

"С добрым утром, – сказал Орден, – вспомнила Этель. – Он сказал – с добрым утром. Не могут же они с Лораном шутить одинаково?".

Он ждал её ответа, и ответить пришлось, с трудом отводя взгляд от чуть покачивающихся штор.

– Я поняла.

Орден удовлетворённо кивнул.

– А я, конечно, могу прямо сейчас отпустить тебя…

Гай смотрел мимо, но всё равно усмехался. Или это был просто рисунок его губ? Краем глаза Этель видела, как он задумчиво отводит за ухо прядь длинных волос. В другой бы раз, столкнувшись с ним на улице, она долго не смогла бы понять, кто перед ней: некрасивая женщина, или слишком утончённый мужчина. Его тонкие пальцы поглаживали подлокотник кресла.

– Но не собираешься? – хрипло спросила она, прикрывая глаза – им стало, наконец, больно от слишком яркого света. О, как ей хотелось заставить огненные шары подняться выше, под самый потолок, но сейчас слишком хорошо ощущала, кто здесь хозяин. Наверняка не она.

– Правильно, – снова улыбнулся Орден. Неясно – то ли её словам, то ли мыслям.

– И что я должна сделать?

Он откинулся на спинку кресла. Из волос, жёстко стянутых на затылке, выбилась одинокая прядь и упала Ордену на лоб. Он задумчиво потёр переносицу, как будто только что Этель его очень огорчила.

– Я хочу, чтобы ты снова стала императрицей.

Если бы у Этель оставались силы, она бы от души расхохоталась, но только и смогла, что слабо усмехнуться.

– Может быть, просто достать звезду с неба?

Орден скривил губы – шутка явно оказалась не в его вкусе – и в его вздохе Этель послышалось: "Ну и наградил же Вселенский Разум племянницей. Хршасскому волку не пожелаешь".

– Вообще-то за тебя уже всё сделали, осталось только сесть на трон. – Орден потянулся за перчатками, которые лежали на столике. По чёрной коже демона скакала целая стая бликов от белого пламени.

Этель сжала подлокотники кресла и вскочила, задержав фразу на едином вздохе.

– Что? Что ты сделал с Эйрин?

– Успокойся наконец, – поморщился её дядя. – Твоя девчонка мне не нужна.

Он отвернулся и похлопал перчатками по краю столика.

– Вокруг разруха, страна в руинах, на грани кровавых бунтов, консул этот способен только балы закатывать, а ты думаешь о какой-то ерунде. М-да, я ничего другого от тебя и не ожидал.

В горле встал ком, не дающий вздохнуть полной грудью. Ещё бы немного, и Этель позабыла о своём положении здесь, хлопнула дверью и ушла искать выход самостоятельно. Но размеренный голос Ордена привёл её в себя и заставил снова опуститься в кресло.

– Ты монарх, и раз взвалила на себя эту обязанность, должна была нести до конца. А ты, выходит, вот так просто отказываешься? Умываешь руки, выходит.

Он уложил перчатки себе на колени и обернулся на Гая.

– Как ты мыслишь, говорить или не стоит?

Тот пожал плечами.

– Всё равно не поймёт, – вздохнул Орден, пощипывая подбородок. – Ладно, раз завели всю эту мороку.

Его взгляд пригвоздил Этель к креслу. В нём не осталось никакой насмешки. Даже намёка на насмешку не осталось. Потому что грозовая туча не может смеяться.

– Я повторю только один раз, так что постарайся услышать. Мир принял тебя, как императрицу, а ты его отвергла, теперь ты умрёшь. Не сегодня, может быть. Но скоро. Если не вернёшься к своим обязанностям. Ну да дело не в твоей жизни. Если ты не вернёшься, мир начнёт разрушаться. Сначала в нижний мир полетит Альмарейн, потом всё остальное. Мне бы не хотелось… – Он кашлянул. – Поэтому тебе стоит вернуться.

Тихо горело белое пламя у квадратной колонны, вершина которой терялась в сводах. Искры падали на застеленный ковром пол и гасли. Этель кусала губы.

– Как я это могу сделать? – эхом откликнулась она, по-прежнему сжимая подлокотники кресла так, что онемели пальцы.

– Консул – тряпка, твоя девчонка вообще ничего не значит, а генерала мы при должной удаче уберём. Не твои это заботы. От тебя требуется лишь сделать благостное выражение лица и принять мир… – Он помахал перчатками в воздухе так рьяно, что Этель отпрянула назад, испугавшись удара. – Не знаю, как это у тебя должно происходить. Справишься?

Она молча смотрела ему в глаза. Горло как будто тоже онемело, и голос не слушался. Голоса просто не было.

– Тебе не надо даже думать, я буду думать за тебя. Девчонку свою сможешь забрать, только держи её, будь любезна, на привязи. А то опять будешь по всей империи ловить. – Орден страдальчески поморщился. – Я всё сказал. Слушаю твой ответ.

Она смотрела прямо, хоть и чувствовала, как дрожит всё внутри вместе с пульсом. Удар – кровь в голову. Удар – в голове холодно и гулко.

– Орден. Мир меня предал. Мой народ меня предал. Я больше не хочу быть императрицей. Из меня вышла плохая правительница. Я не вернусь. – Этель усилием воли заставила себя оторваться от подлокотников кресла и сложила руки на коленях. Мягкий бархат лёг под пальцы.

– Хочу, не хочу! – рыкнул Орден, разом поднимаясь на ноги. – Я не спрашиваю, чего ты пожелаешь.

Этель закрыла глаза, пережидая бурю. Дышать становилось трудно, когда на неё обрушивалось столько злости. Пальцы сжимали мягкий бархат. Орден мерил шагами комнату – раз, два, три, стоп.

– Ты что, смерти ждёшь?

Она открыла глаза: Орден стоял слева от неё, недалеко от двери, заложив руки за спину, словно боялся, что в порыве гнева не сдержится и ударит её. И всю душу вышибет.

– Ты что, издохнуть решила?

Она молчала, зачем-то прикрывая рот ладонью. Пальцы были холодными, но губы тоже.

Раз-два-три. Орден оказался рядом с её креслом, сжал плечо Этель и легко заставил её подняться. Он был на голову выше, но Этель всё равно смотрела в глаза. Быстро заболела шея.

– Ты что за представление мне решила устроить?

Губы искривились в усмешке – о, Этель не хотела смеяться, так получилось само собой. Но усмешка тут же сделалась гримасой боли.

– Орден, как же ты меня заставишь?

Он отпустил её – или скорее отбросил обратно в кресло и пальцы отряхнул в воздухе, словно на них могла остаться пыль.

– Ты, кажется, собиралась в Альмарейн? Ну так вот, будешь сидеть взаперти, пока не поумнеешь. А дочь твоя пока что натворит глупостей. Может быть, её даже свергнут и казнят. – Орден притворился, что очень занят своими ногтями. На его безымянном пальце блестел перстень с прозрачным камнем. – А мои целители не дадут тебе умереть. Думай, сколько возжелаешь.

– Неужели ты правда считаешь, что я стану твоей куклой? – У Этель не было сил проявить негодование хоть в голосе.

Орден склонил голову набок, рассматривая её, сощурился от яркого света. Шар белого пламени подплыл ближе.

– Захочешь жить и станешь.

Она поднялась, преодолевая головокружение.

– Раз так, мне можно идти?

– Конечно! – Жестом радушного хозяина Орден указал ей путь к дверям. – Гай, будь так добр, проводи леди в её комнату.

На обратном пути она снова посмотрела в окно: на улице царила та же темнота, те же огненные шары покачивались от тихого ветерка. А он нёс странный, незнакомый запах.

«Вы ответите за то, что совершили».

Маартен рывком загнал меч обратно в ножны. Кровавую надпись всю ночь пытались оттереть – по его приказу, – но, казалось, легче было разнести по камню стену, чем извести на нет алые буквы. Или ему действительно только так казалось?

Когда случился переворот, Совет магов, который был при императрице, конечно, разогнали. У кого-то хватило ума убраться из столицы по доброй воле, кому-то пришлось помогать, а потом случайно выяснилось, что в Альмарейне остался только Эрвин. И только он сумел так ловко втиснуться в политику снова – чего ни Теро, ни сам генерал не ожидали, – что его не успели даже выставить за порог замка.

В общем-то, он оказался весьма полезен, вот только магия мага природы с каждым днём блекла. Отчего? Генерал озадаченно потёр подбородок. Все стареют, даже сильные маги. Да, рано или поздно все стареют. Вот и в доме его вяли цветы, плетущиеся по потолку. Каждый день сухой мусор выметали вот, но каждую ночь с потолка осыпалась новая порция сухих лепестков. Они хрустели под подошвами сапог.

– Плащ мне!

Пора было уходить, а на улице снова зашелестел дождь.

Наверное, он зря притащился сюда снова. Выслушивать доклад начальника стражи, который всё равно ничего не знал – вот мучение похуже любой пытки. Плащ ему принесли моментально, видимо, надеясь, что генерал как можно скорее покинет дом, погруженный в шёпот сухих листьев.

У арки, когда-то увитой лилиями, его ждал Теро. Бледный, как мертвец, он стоял, привалившись к металлическим прутьям, с закрытыми глазами. На предложение пройтись до комнаты, где убили Эрвина, лорд консул только мотнул головой, и в его глазах появился голодный волчий блеск.

– Свежий воздух уже не помогает? – резко бросил генерал, подходя ближе. В саду никого не было – только охрана у дверей дома, но и она осталась далеко. Вряд ли услышит.

Теро облизнул пересохшие губы и трудно открыл глаза.

– И как там?

– Тихо. – Маартен криво улыбнулся, слушая, как дождь стучит по дорожкам сада. – А ты что, хотел, чтобы убийцу тебе за ночь нашли?

Теро только скривился в ответ и снова прижался лбом к арке. Сухой лист застрял в его волосах.

– Говори, – негромко и хрипло потребовал генерал.

– Что?

Вчера ночью, вернувшись в замок, Маартен не застал в обеденной зале никого: девчонка заперлась у себя в спальне, а Теро, как обычно, в кабинете императрицы. И на этот раз выманить его оттуда не удалось ни стуком, ни угрозами.

– Какого демона творится, говори. – Генерал тяжело опёрся о те же самые прутья. Зашуршали и посыпались на землю сухие листья и соцветия.

Мутный взгляд лорда консула ничего не выражал. Так же на Маартена могла смотреть рыба, вытащенная на берег с большой глубины – бессмысленно и жалко. Генерал вцепился в отворот его рубашки, собрал в ладонь побольше ткани и притянул Теро к себе.

– Ты что, девицу на выданье из себя строишь? – прошипел он консулу в лицо. – Мне нужен союзник, а не тухлый кусок мяса, ясно? Говори немедленно или можешь проваливать обратно в свою деревню.

Зубы Теро клацнули от такой встряски, и взгляд стал осмысленней.

– Она и его убила. Потому что считала предателем, – проговорил он, косясь куда-то в сторону, словно их могли подслушать. Вздохнул – глоток воздуха дался с трудом. – Сайорана, теперь его. Кто следующий, знаешь? Я следующий.

– Кто "она"? Кого "его"? – взревел генерал, натягивая ворот его рубашки так, что Теро едва не захрипел. – Объясняй внятно, демон тебя раздери! О чём ты вообще говоришь?

– Орлана, – прошептал лорд консул, прикрывая глаза. – Она мстит.

Ярость схлынула сама собой, как волна Сантарина. Раз – и на берегу остались только дурно пахнущие мёртвые водоросли. Маартен выпустил рубашку Теро и отступил, усмехаясь.

– Так. Орлана, значит, жива, да? Я знал, что ты врёшь, знал. Ну, рассказывай тогда. Всё рассказывай, как и когда она сбежала, что ты делал в это время. Что ты знаешь о ней ещё. Говори, я жду.

Он отвернулся. Заложенные за спину руки ныли простуженными суставами. Ветер дёргал плащ. Дождевые капли собирались на полукруглых прутьях арки и падали стремительной канонадой – на камни.

Краем глаза генерал видел, как Теро нервно потирает шею. Он заговорил тихо, но так чётко произнося каждое слово, что дождь и ветер не смогли его заглушить.

– Тогда… Она убила конвоира и спряталась в старой тронной зале. Мы искали её, но в восточном крыле потухли огненные шары. Целители не чувствовали её присутствия. Мы пустили по следу волков, но Орлану так и не нашли. Я сразу же отдал приказ перекрыть все порталы, чтобы она не смогла бежать в провинции.

Маартен оглянулся через плечо: пальцы Теро, сжавшиеся на металлическом пруте, явно тряслись. Он скрипел зубами, но дрожь угомонить не мог.

– Если она в Альмарейне, мы её найдём, – выдавил генерал, хоть ему и не хотелось давать Теро надежду на спасение. – Прекрати трястись. Подумай, кого ты боишься? Женщины, которая два года пряталась в глуши. Вероятнее всего, одинокой.

– Которая одним взглядом убила Уодима! Которая, как пса, зарезала Сайорана, а теперь и Эрвина! – Если бы Теро мог, он бы закричал. Но всё, что у него получилось, – отчаянно захрипеть и сжать пальцы на локте генерала. Тот легко высвободился и спрятал замёрзшие руки под плащ.

– Прекрати. Если она здесь была, мы найдём её на счёт три.

Раз-два-три – падали капли на дорожку, выложенную камнем.

– Ты её видел?

Теро смотрел мимо. Как будто их могли подслушать жухлые соцветия безвременника.

– Ты видел её? – Маартен повысил голос.

– Я не знаю, – откликнулся он наконец. – Мне кажется, она иногда появляется в восточном крыле.

Генерал долго держался, выслушивая этот бред, пытался ловить в нём крупицы нужных сведений, но теперь не выдержал и фыркнул.

– Я не прошу тебя рассказывать о том, что тебе померещилось в пьяном бреду! Ты видел Орлану?

– Нет.

Ветер зашуршал высокой травой, и Теро вздрогнул, обернулся. Он долго смотрел на увядающий сад, потом перевёл взгляд на дом и тоже – сумасшедше долго вглядывался в тёмные незанавешенные окна. Маартен молчал. Падали капли на дорожку из белого камня.

У Этель теперь было мало времени, много бумаги и два солнечных пера, правда, одно она тут же сломала. Осколки лежали на прикроватном столике, а над ними висел огненный шар.

Временами Этель отрывала Лорана, погружённого в чтение, слишком тяжёлыми вздохами или брошенным случайно словом. Ничего не объясняла, качала головой и снова принималась возводить на бумаге кривобокие схемы. Ей важно было успеть, пока Орден не передумал оставлять её в покое.

Мысли путались, поэтому Этель приходилось время от времени закрывать глаза. Она прижималась лопатками к прохладной стене и запрокидывала голову. Видимо, мир не отпускал.

Есть не хотелось, пить тоже, хотелось лечь в постель и отвернуться к стенке. И смотреть глупые сны, которые даже на секунду не давали забыть о реальности. Глупые сны, которые приближали бы её к концу. Как бы Этель не старалась решить вставшую перед ней загадку, так или иначе она всё равно приходила к выводу, что никого ей уже не спасти.

Она отложила бумаги и уставилась в окно, за которым висел уже привычный полумрак, разорванный светом белого пламени. Да, Эйрин недоговаривала на каждом шагу, и, признаться честно, Этель почти не удивлялась этому. Если бы она была хоть чуть-чуть внимательнее к тому, что говорит и как ведёт себя дочь, она бы обо всём догадалась сразу, без схем и раздумий.

А сейчас ей нужен был собеседник.

– Лоран, – позвала Этель, заставляя целителя снова поднять взгляд от книги. – Зачем молодой девушке власть?

Он сощурился на белое пламя и, кажется, улыбнулся, придерживая ладонью страницу книги, чтобы не перевернулась. Ветер из окна крался по полу и тревожил ажурный край покрывала, свисающий с кровати.

– Чтобы носить красивые платья и не делать уроки?

Этель усмехнулась.

– Да ты, оказывается, весельчак.

Белый шар за окном покачивался, и если бы не тонкие лучи, могло бы показаться, что так низко опустилась луна.

– Но неужели для того, чтобы носить красивые платья, можно перешагнуть через всех?

– Почему бы и нет? – Лоран закрыл книгу и отправил её на тот же столик, где уже покоилась неровная стопка изрисованной бумаги. Он снова вернулся в кресло и прикрыл глаза, глядя на Этель, отчего его лицо сделалось донельзя хитрым. – Красивые платья для кого-то тоже смысл жизни.

– Откуда всё это взялось? – пробормотала Этель, отворачиваясь. Она не обращались ни к кому, говорила просто в пустоту и уже не надеялась, что получит ответ. Но даже не это тревожило её сейчас сильнее всего. Не это, а слова, сказанные Эйрин в момент, когда рано утром она только пришла в себя после покушения. Она сказала: "Я не думала, что мы ещё раз встретимся".

А потом из наспех нацарапанного письма, (где оно сейчас? Если верить Ордену, среди гнилых овощей и старых тряпок) Этель узнала, что во всём всегда только мешала дочери. И сейчас мешает ей спасать мир.

Что произошло? Что случилось с Эйрин на самом деле за эти два года?

Этель хорошо помнила её историю, так что же выходит, дочь просто решила заговорить ей зубы, чтобы потом получить возможность тихонько сбежать?

– Лоран, ты знаешь, что творится в стране? В Альмарейне? Стало лучше после того, как она пришла?

Этель потеряла чувство времени, и в полумраке комнаты ей казалось, что прошла целая уйма времени, как раз достаточно для того, чтобы решить, спасся мир или нет. Целитель в ответ дёрнул плечом.

– Не знаю. Там холодно. Я давно не видел столько снега.

– Мир по-прежнему умирает, – прошептала Этель снова – только для себя. – И ему осталось совсем чуть-чуть. Если императрица вернулась, то почему ему не становится лучше?

– Говорят, во время коронации было тепло, почти как летом, а потом снова покатилось… – прервал её мысли Лоран. Устало вздыхая, он поднялся и подошёл к окну.

Дёрнул штору, и белый шар пламени, похожий на луну, скрылся от глаз Этель. Мысли путались всё сильнее, и в темноте закрытых век Эйрин улыбалась, снова и снова повторяла: "Я не искала тебя".

Этель опустилась на подушку. Во рту стоял горький привкус лекарств. Путанные мысли: ведь Эйрин – маг времени, она так много могла бы сделать. Узнать, кто убил Сайорана. Узнать, кто пытался убить её саму. Узнать, жив ли Риан. Так много могла бы… но не стала.

Кажется, она потеряла магию времени. Нет, опять солгала.

– Ого, какой снегопад!

Мивин отдёрнула штору полностью, давая снежному свету проникнуть в комнату, наполнить её до краёв. Снег шёл весь день, а под вечер припустил в новой силой. И даже в свете огненных шаров, на улицах не было видно соседского дома.

– Эдак и нас тут окончательно заметёт. Хорошо, что припасы есть.

Она, как обычно, суетилась по хозяйству, метлой гоняла кошку, которая решила полакомиться сметаной из оставленной на столе миски. В комнате по-прежнему душисто пахло травами, только вот даже их запах поблек в морозной белизне.

Аластар смотрел в снег, подперев кулаком голову.

"Сегодня никто не придёт", – думалось ему.

– Хватит уже прокисать! – крикнула ему Мивин из прихожей. Она тяжело завздыхала там, завозилась, видимо, стаскивая со стены одну из травяных вязанок. – Чего вот ты весь день, как неприкаянный?

Аластар на мгновение отвернулся от окна, оглянулся на шум и кошачье развесёлое мяуканье – вот ей-то точно нравилась игра, – но отвечать не стал, только вздохнул.

– Ждешь кого? – Мивин появилась в кухне снова, поддев ногой кошку, перегородившую проход, и обрушила связку сухого тысячелетника прямо на стол. Терпкий аромат лета рассыпался по скатерти сухими розовыми лепестками.

– Нет. Кого дождёшься в такую погоду.

Она засмеялась, ловко и быстро отрывая сухие соцветия от стеблей.

– Правда. А мне нравится снег. Давно уже я его не видела.

Другой раз Аластар усмехнулся бы её наивной радости: снег – это же смерть, как можно радоваться смерти. Но сейчас не стал, только неопределённо качнул головой. Понимай, как угодно, то ли да, то ли нет.

Мивин не обратила внимания, а, может быть, сделала вид.

– Помню, мы с мамой всегда такими вечерами вышивали. Когда холодно – нос особенно на улицу не высунешь. А дела все уже переделаны.

У неё были быстрые и мягкие руки и белые полукружья ногтей – кошка мурлыкала от удовольствия, когда Мивин чесала её за ухом. Сейчас она блестела зелёными глазами из угла за буфетом. Думала, наверное, удастся ли ещё раз посягнуть на сметану.

Мивин замерла и мечтательно взглянула на низкий потолок. Ореол волос, подсвеченных тусклым дневным светом, делал её голову похожей на отцветающий одуванчик. Дунет ветер – и разлетятся светлые пушинки.

– Вот думаю, может, достать из сундука старую вышивку. Приятно было бы вспомнить.

Ореол вокруг её головы – вот первое, что он увидел, очнувшись на развалинах Малтильского штаба. Очнулся, и всё вспомнил.

– Ты правда никого не ждёшь? – Мивин замерла с хрупким сухими цветком в руках.

– Правда. Кого дождёшься в такую погоду, – отозвался Аластар. Он смотрел в окно на летящий снег.

"Сегодня никто не придёт", – снова вернулась мысль.

Этель не спала и не бодрствовала. Она слышала, как шелестит страницами книги Лоран, как он хлопает дверью. Даже, кажется, видела, как ветер колышет бахрому на шторе. Этель лежала и смотрела в одну точку – в ту самую, где бахрома шторы цеплялась за завиток на ножке прикроватного столика.

Она отказывалась от еды и только от лекарств не отказывалась: в размытой реальности она малодушно желала, чтобы боль и кашель не возвращались. А во всём остальном – хоть как угодно. Чувства притупились до полного безразличия.

Шторы на окне по-прежнему были задёрнуты, но Этель знала, что за ним в полумраке незнакомой улицы висит всё тот же шар белого пламени.

Потом явился Орден.

– Итак? – Он встал посреди комнаты. Без мантии, без камзола, но с тем же скорпионом, скалывающим теперь рубашку у горла. Орден будто пришёл домой после работы и очень устал. А тут ещё Этель. – Хочешь мне что-нибудь рассказать?

– Ничего, – проговорила она, едва заставляя двигаться онемевшие губы, и снова отвернулась к ножке столика.

Она закрыла глаза, а Орден принялся повышенным тоном выяснять что-то у Лорана. Этель не слушала. Точнее, постоянный шум в голове позволял слышать только оборванные фразы, смысла которых она не разбирала – слишком много приходилось тратить сил, на то, чтобы разобрать.

– Хватит кормить её снотворным. Я не просил делать из неё растение!.. Убежать. Убежать не должна! А двигаться и говорить – вполне.

Этель почти что провалилась в очередной муторный сон, когда жёсткие пальцы сомкнулись у неё на плече.

– Поднимайся.

Вдобавок её наградили пощёчиной. Правда, боли Этель не ощутила, но шум в голове стал сильнее. Голова мотнулась по подушке.

– Ты больше суток уже здесь возлежишь.

В глубине души родилась паника и тут же умерла, так и не успев пустить корни. Этель открыла глаза. Белый свет больно резанул по ним – оказалось, шар белого пламени подплыл совсем близко.

– По твоей милости, Орден, – хотела сказать она, но не поняла, сказала или в очередной раз приснилось.

– Поднимайся.

Голова отчаянно кружилась, а во рту стоял всё тот же горький привкус. Этель села, привалившись к спинке кровати, и закрыла лицо руками. Смятое одеяло сползло к щиколоткам.

Орден ходил по комнате, от окна к двери и обратно, и каждый его шаг отдавался алыми вспышками перед глазами.

– Я знаю, что ты мне лжёшь. – Кажется, он остановился. Этель только успела перевести дыхание, как шаги раздались снова.

– Да, – протянула она, не совсем понимая, о чём говорит.

– Да. Говори, почему не хочешь возвращаться в замок.

Пока Этель приходила в себя, Орден взял её за подбородок и заставил посмотреть на себя, но она не увидела ничего, кроме яркого света. Этель сморщилась и попыталась отвернуться – не вышло. Орден держал крепко.

– Мир предал меня, – бездумно выдала Этель, пытаясь проглотить всю горечь, что осталась во рту после несостоявшегося сна.

– Этого я уже наслушался. И весьма хорошо знаю тебя, чтобы поверить. – Пальцы ещё крепче сжались, запрокидывая ей голову. – Говори. Почему не хочешь возвращаться?

– Отпусти, мне больно, – прошипела Этель, щурясь на яркий свет.

В голове по-прежнему было мутно, язык заплетался, а слова вырывались сами собой, вот только боль действовала лучше любых уговоров. Сознание возвращалось к Этель.

– Отпущу, когда скажешь правду, – рыкнул Орден.

– Можно ещё горячими щипцами… – Этель слабо дёрнулась, и Орден вдруг отпустил.

– Действительно. – Снова шаги. Всего два – он, кажется, замер у окна. Что уж там: огненный шар, бледный, как луна, или бархат шторы, но Орден замолк.

Она стукнулась о спинку кровати, да так и замерла, снова прижимая ладони к лицу.

– Ты так рвалась к своей дочери, что откровенно собрала на себя все неприятности, – спокойно и задумчиво произнёс Орден совсем рядом – над левым ухом. – И теперь ты хочешь сказать, что из-за каких-то идиотских принципов отказываешься её спасать? И ты надеешься, что я в это поверю?

– Я не надеюсь, – сказала Этель прежде, чем успела прикусить язык. Слова были отдельно, а она – отдельно. Из-за отупляющего сна мысли мешались в голове, а на губах была всё та же горечь.

Зашуршала ткань, наверное, бахрома шторы о ножку стола. Орден громко вздохнул.

– Удобопонятно. Значит, тебе есть, что скрывать. Это ты убила Сайорана?

– Нет, – простонала Этель. Голова раскалывалась на тысячу звенящих кусочков. Всё, о чём она мечтала, – чтобы Орден замолчал.

– Это сделала девчонка?

– Нет. Я не знаю. – Она бы молчала, но что-то в тоне дяди не давало. "Лучше бы горячими щипцами, честное слово".

– Выходит, ты?

– Орден! – не выдержала Этель. – Я его не убивала. Я не такая уж дура.

– Девчонка, – произнёс Орден с интонацией "я так и знал". – Значит, Эрвина тоже она порешила. Прекрасно. Превосходно. Зачем тогда ты явилась в Морейн?

– Я искала Эйрин.

– По всем городам? – грохотал его голос над головой Этель.

– Нет. Я узнала, что Сайоран убит, и пришла в Морейн… – Слова снова путались. Она едва расставляла их в осмысленные фразы. Хотелось завыть сквозь зубы, но Этель не знала, сможет ли перекричать Ордена.

– А девчонка потом сбежала?

– Да.

"Замолчи, замолчи, замолчи, ни слова больше", – шептало что-то в глубине сознания. Визжало, как от предчувствия чёрной дыры под ногами.

– И ты веришь её словам?

Пальцы запутались в волосах.

– Да.

– Выходит, она сама сказала тебе, что убила Сайорана?

– Да. Нет. Орден, прекрати это!

– Она не говорила? – выдал он с наигранным удивлением.

– Она не убивала.

Этель уже ощутимо трясло. Она как будто со стороны слушала, как клацают собственные зубы, и никак не могла унять дрожь.

– Ясно. Она обманула тебя и сбежала, да?

– Да, да, да! Теперь тебе спокойнее? – Чувствуя, что срывается на крик, Этель закрыла рот руками – и замолчать, наконец, получилось.

– Что ты так изводишься, – презрительно сказал Орден. – Успокойся. Истеричка.

Она уже рыдала, беззвучно и сухо, зажимая рот руками и надеясь, что Орден этого не видит. Глаза привыкли к свету, но в сторону дяди Этель не оборачивалась. Она смотрела прямо перед собой, на подол платья, на свои босые ноги, на смятую простыню. Обнажённые щиколотки покрывались гусиной кожей.