Текст книги "(Без)условная любовь (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
Катя неслась по улицам родного города, давно позабыв о том, что они вроде как домой собирались. Выехала на окружную, по ней рванула, пустой, длинной, от фонаря до фонаря…
– Включи музыку, – мельком на Андрея глянула, он же кивнул, включил… Ее любимую. Еще с тех пор помнил, когда в школе встречались. Самойлова усмехнулась, услышав первые ноты, скорости прибавила, продолжила губы кусать, смотря на дорогу…
И вроде как собиралась мысли очистить, а по факту… смотрела на разметку, на светофоры реагировала, за скоростью следила, но вечно сбивалась на Лену. Чертову маму. Предательницу. Мучительницу. Безвольную тряпку, которая не любила никогда… и не жалела никогда…
Конечно, зачем жалеть, если теперь всегда есть человек, который тоже тряпка… Который тоже по первому зову посреди ночи срывается и разыскивать несется… Которого теперь наверняка будет легко разводить на бабки, обещая вылечиться и вот тогда…
Марка она хотя бы шантажом брала, а ее, Катю, получается, чем? Стремлением к любви несуществующей? Готовностью снова и снова шансы давать? Мягкотелостью…
– Кать, ты плачешь…
Снова рыдала, даже не заметив этого… А потом зарычала, отчаянно, больно так же, как на душе сейчас было, последний рывок сделала, позволяя и машине так же зарычать, затормозила, отстегнулась, упала в раскрытые объятья, продолжая уже там рыдать, и себе душу на клочья разрывая, и Андрею.
– Ей удобно, Андрей. Ей так удобно… Просто удобно…
Говорила вроде как ему, но он-то не слышал диалог, не понимал, о чем речь, а она все сильнее плакала. Не помогали ни объятья, ни слова, ни обещания, что все хорошо будет. Вот завтра – точно хорошо…
Надо только ночь пережить, слезы выплакать, смириться…
– Мы – люди, Коть. Мы ко всему привыкнуть можем. Со всем смириться. Вот и с этим смиримся… как-то…
Он и сам не знал, как, но понимал, что придется…
Может и к добру, что тогда встреча матери с дочерью так и не произошла, потому что… Не выдержала бы Катя двух таких предательств одно за другим. Когда-то его пожарная вышка грозила бы уже ее вышкой стать. Хорошо, что только сейчас встретились, а еще лучше… если бы вообще не встречались больше.
В неведении легче жить было бы. В сто раз легче…
– Поехали домой, Котенок, – когда слезы высохли, рыдания прекратились, его футболка насквозь мокрой оказалась, зато ее глаза – сухими, Андрей поддел любимый подбородок пальцами, в любимые же глаза заглянул, любимых губ своими коснулся, улыбнулся мягко, потом еще раз губами губ. – Утро вечера мудренее.
Она кивнула, снова поменялись, снова понеслись…
– Я у тебя заночую сегодня, могу на диване… – в своем доме вдвоем на десятый поднялись, Андрей не спрашивал – перед фактом поставил, Катя же, кажется, и не собиралась сопротивляться…
В прихожей присела, механическим движением по спине выгибающегося навстречу мурчащего Кота пару раз провела, потом в ванную…
– Вот полотенце, щетка зубная синяя в стакане стоит – новая, а я постелю пока…
Он кивнул, отправился в душ. Вода помогла все же, смыла хотя бы часть той тяжести, которая будто на плечи легла…
Андрей подумал, что надо бы к себе зайти, пижаму взять, да только… А вдруг передумает, назад не пустит? Лучше не рисковать… В гостиной на диване постелено не было, зато свет в спальне включен, она сидела на кровати, держа на руках Кота и гладя его, продолжая губы кусать…
– Ты на диване не выспишься нормально, а тут… не подеремся, думаю, – даже пошутить попыталась, встала с кровати, кота в его руки передала, сама же тоже в ванной скрылась. Андрей каждую секунду прислушивался к звукам. Сначала вода шумела… долго… Кажется, Катя снова плакать пыталась тихонечко… Потом фен… Затем зубы чистила… Задержалась еще на минуту по непонятным для Веселова причинам, вышла…
В спальню вернулась уже в пижаме, застыла на пороге, засомневалась, выключила свет…
– Мяу… – Кот цапнул одного из кормильцев, который на хозяйку засмотрелся так, что сжал его больно, соскочил уже с его рук, вышел из спальни…
Андрей тоже на краю кровати сидел, потихоньку к темноте привыкал, сглотнул, когда Катя к нему подошла, при свете не рискнула бы – постеснялась. Как он любил делать, его лицо в ладонях сжала, поцеловала так, будто крылом бабочки задела, оторвалась тут же.
– Спасибо, я в неоплатном долгу перед тобой, и извини, что пришлось из-за меня во всем этом… искупаться. Ты не должен был.
– Я уже говорил. Я обещал, потому должен.
Она не спорила, улыбнулась грустно, кивнула, отойти собиралась, но не успела, его руки на бедра легли, погладили нежно в районе тазовых косточек…
Катю в жар бросило, она понимала, что он сейчас сделает…
– Можно?
Велика ли цена за сегодняшнюю помощь? Наверное, нет. Вот только не цена это. Это благодарность. Он имеет право знать. Тот Андрей, которого она в семнадцать так любила и в двадцать один снова встретила. Не предатель, которого сама же и придумала, а честный, добрый, умный, гордый, смелый, лучший… Самый лучший…
Катя даже не кивнула – взгляд опустила, а потом с замиранием сердца чувствовала, как шелковая ткань по коже скользит – майка вверх немного, шорты вниз наоборот, только одно бедро оголяя.
То самое, на котором…
– Только тот, кто безусловно…
Он вслух прочел, еще сильней руками сжал, чуть ближе к себе притянул, уже губами надписи коснулся, потом лбом прижался.
Все понял. Значит, не разлюбила. Значит, не изменилась. Значит, ни Разумовский им больше не страшен, ни Филимонова, ни Питер. Потому что только тот, кто безусловно. Только тогда, когда она захочет.
– Давай спать, – Андрей точно знал, что она красная сейчас, в свое фирменное пятнышко, пусть в темноте это и не видно было толком. Улыбнулся, несмотря на то, что Котеночек снова по «безусловной» вел своими когтями. Но ничего. Это сейчас ему больно осознавать, как много времени по глупости потеряли, но это пройдет. И времени теперь много будет… Но форсировать не надо. Утро вечера…
– Ага…
Она отступила, кровать с другой стороны обошла, легла на краешек, спиной к нему…
Андрей сначала подумал, что это она правильно, дальновидно, но потом… На тот же краешек к ней подвинулся, под ее одеяло залез, руками обнял в обход шелка, который и так уже сбился… По горячему животу вверх проследовал, чувствовал, что она напряглась, сжалась… Зато о матери своей думать забыла наверняка. Он только ради этого… Только из благородных побуждений… Затормозил на мгновение, когда пальцы еще более нежной кожи на груди коснулись, хотя, казалось бы, куда нежнее? Глаза закрыл, вдыхая запах ее волос… Она же молчала, даже дышать боялась, кажется… Затаилась, ждала…
– Утром поговорим, а пока спи…
Но ему правда поговорить сначала важно было. Все точки над И расставить. Ведь безусловно все должно быть, а сейчас… далеко от трезвых мыслей обоим. Столько произошло, такой сумбур в голове…
Она не ответила, но слышно было, как дышать начинает. Прерывисто, осторожно, привыкая к тому, что его руки могут замереть на теле, не доставляя неудобства при этом, а наоборот – уверенности придавая, потом позволила себе даже спиной в него вжаться сильнее. Чувствовала… Все прекрасно чувствовала, и все равно вжималась… А в какой-то момент заснула… Андрей просто понял это… И нырнул следом. В сон.
Глава 31
Если вы не становились жертвой вооруженного нападения кошачьей банды с самого утра, когда еще досматриваете последний сны – вы ничего не знаете о том, что Андрей Веселов считает счастьем.
Он медленно в себя приходил, глаза еще закрыты были, а парень уже чувствовал, почему просыпается, отчего так неудобно-то…
Кот улегся на него – прямехонько на голову… И при этом явно остался недоволен, ведь его хвост то и дело бил Андрея по носу… А он еще в полудреме отмахиваться пытался… Думал, откуда мошки-то? А это не мошки, это вроде как друг… Вроде как благодарная животина… Вроде как…
Но это еще не все – Кот-то устроился только на голове, за что ему огромное человеческое спасибо и лишение еды на полдня, а вот Катя себя, кажется, совсем не ограничивала. Оплелась вокруг него руками и ногами, голову на груди устроила… Видимо, знаний в своей Америке много получила, потому что в семнадцать Андрею это дышать не мешало, а тут… когда и носом проблематично, и полной грудью никак… пришлось просыпаться…
– Мяу… – Кот был обижен, когда его согнали-таки… спрыгнул с кровати на пол, оглянулся, бросил взгляд укоризненный, просочился через дверную щель в гостиную.
– Паразит, я тебе покажу… – Андрей прошипел, понимая, что Кот ушел, а шерсть осталась – на лице и во рту…
– Не трогай его, он отучится с возрастом… – Катя шепнула сонно, прижалась еще плотнее к боку, рукой нашла его руку, переплела пальцы, потом закинула себе за спину, как бы прося, чтобы погладил…
Андрей усмехнулся, но отказывать и не думал… Погладил – и по спине, и пониже чуть, и в волосы пальцами зарылся…
Откуда-то он точно знал, что этому Котенку нужно. Хотя разве сейчас Котенком назовешь? Кошке. Самой настоящей, теплой, мягкой, нежной Кошке Самойловой.
– Мне иногда кажется, Кать, что Кот тебе дороже, чем я… – Андрей гладил, сам готов был урчать от удовольствия, дождался, пока девушка голову от груди его оторвет, к губам потянется, позволяя поцеловать себя. Почувствовал, что улыбку целует…
– Почему кажется? И почему только иногда, Веселов?
У нее явно было игривое настроение. Как ни странно, игривое. Видимо, не успела вспомнить, как они ночь вчерашнюю провели, что за океаном где-то жених есть, что существует мир за пределами этой квартиры.
– Мяу… – Кот вернулся, поддержал вопрос хозяйки, да только Андрей не собирался на него отвечать. Рывком перевернулся на кровати, подушкой бросил наугад куда-то, чтобы малой не зазнавался, Катю под себя подмял, снова руки в ход пустил – по телу путешествовал, изучая, при этом смотря в ее глаза. Не было там смущений или сомнений, немного страха, много желания… Идеальный взгляд идеальных глаз.
– Только тот, кто безусловно?
И румянец моментальный… Идеальный тоже.
– Только он, – Катя улыбнулась, на локтях приподнялась, поймала его губы своими, сама поцеловала – впервые за время их «нового знакомства». Она-то не сомневалась. Это раньше страшно было, когда тревожные мысли съедали, а теперь… Кому доверять, если не ему? Кого любить, если не его? Чего ждать, если «только тот» – это он? Всегда был и будет. Четыре года доказали. И еще сорок доказывать будут. Как минимум, сорок.
– Жалеть не смей даже, – Андрей предупредил, снова стал целовать, все так же не спеша, но тоже не сомневаясь, чем дело кончится. Вот только…
– Телефон… – Катя в плечи его уперлась, когда поцелуи по шее вниз спускались, попыталась откатиться, Андрей придержал – заволновался отчего-то. Куда бежит? Зачем? Может это Питер ей звонит? Видимо, сомнения на лице написаны были, Катя пояснила тихо. – Насчет Лены звонить могут… Я свой номер оставила.
Парень кивнул, отпустил, позволяя Кате встать.
Она кровать оббежала, мобильный схватила.
– Алло…
Что-то слушала, прохаживая по спальне взад-вперед. Красивая, полуголая. В мелких шортах и маечке со спущенной бретелькой. Не замечает этого даже. Делает шаг за шагом, шаг за шагом, глядя то перед собой, то на него – с улыбкой…
– Да. Это я…
Говорит коротко, а потом снова слушает. И ходит. И смотрит.
– Нет, я не… – голос меняется чуть, она запинается, шаг пропускает, еще один делает, потом снова запинается…
Андрей сполз с кровати, сел на край, прислушался…
На том конце трубки что-то тараторили, но разобрать было сложно, а Катя белела отчего-то…
– Да, я вас поняла, – развернулась, к окну подошла, продолжила слушать, глядя уже в него, рукой же за стеллаж схватилась, будто нужна была опора. Срочно нужна была опора… – Да, мы будем… Да…
Скинула, уставилась на экран своего телефона, дышать стала странно, моргать редко, будто забыла вовсе, что не одна в комнате, и что еще минуту тому настроение игривым было.
– Что случилось, Кать? Кто звонил? – вздрогнула, услышав голос Андрея, посмотрела на него испуганно, не сказала ничего… Несколько нажатий на экран телефона, а потом мобильный снова у уха, а она слушает гудки…
– Алло, Котенок? Почему в такую рань? Суббота ведь, а сейчас и девяти нет… – теперь Андрей каждое слово слышал. И голос Марка Леонидовича узнал. Даже интонацию при желании уловить можно было – и радостная, и тревожная.
– Алло, пап… – у Кати же с интонацией беда случилась. Голос дрожал, слова не давались будто, она смотрела перед собой – на стеллаж, продолжая сжимать одну из его стенок. – Мне из больницы звонили… В которую мы вчера Лену доставили… Сказали… – запнулась, Самойлова еще не произнесла, а Андрей понял уже. Потому что по девичьим щекам снова слезы побежали… Потому что… – Лена… умерла?
Даже не сказала, а будто вопрос задала одновременно обоим – отцу и Андрею, на которого посмотрела прежде, чем опуститься на стул. Ведь ноги держать отказались…
* * *
Катя выпала из жизни на неделю. Андрей ее не видел, не слышал, переживался, но… Не до него ей было. Совсем не до него. Оставила ключи, попросила за Котом присмотреть, пока она… будет хоронить мать, а потом уехала с Марком куда-то…
О помощи не просила, говорила с трудом, сама умирала, кажется, и он вместе с ней. Но иногда лучшее, что мы сделать можем – не лезть и не мешать, поэтому Андрей пытался смириться. Она имеет право.
Сама же Катя… Будь у нее опция вычеркнуть из памяти любые семь дней, которые были прожиты, она вычеркнула бы эти. Не страшные моменты детства, когда боязно за жизнь свою было, не первые дни после предательства Андрея, когда душа разрывалась, а эти. Когда в ее мире был только Марк и осознание, что Лены больше нет…
Они вдвоем ездили в больницу, в морг, в полицию, договаривались, объясняли, доказывали… В доме Самойловых стало тихо-тихо, Поля с Леонидом не понимали, почему Катюша вдруг к ним переехала и стала плакать часто, а взрослые… Им больно было смотреть, как у ребенка сердце рвется, но не все в их силах, к сожалению.
Снежана с Мариной взяли на себя то, что могли взять. Обе ненавидели эту женщину при жизни, в первую очередь за то, как Марку судьбу так исковеркала, но… Помогали, чем могли, смотрели на Катю с Марком… И у самих сердце кровью обливалось. Не достойна была Лена того, чтобы по ней убивались так. Но мама ведь… Мама…
Хоронили когда-то жену и навечно мать тихо, тоже вдвоем. Марк на крест смотрел, установленный на свежей могиле, и не верил… Что вот так… Что сейчас… Понимал, что неизбежно это, но, оказалось, не готов совсем. И не было в нем облегчения, но не было и страданий. Пусто просто. Она в свое время все чувства из него высосала, и любовь, и ненависть, которые он мог к ней испытывать. Теперь же жалко было, что Катя… Что так и не раскаялась перед дочерью, что даже прощения не попросила ни разу… Эх…
Марк сильнее Катю к себе прижал, понял, что плачет снова, обнял, от креста отворачивая, по голове гладил, говорил что-то… И не было в нем слез для этой женщины. Она ему столько боли причинила, сама несколько лет жизни отобрала. Не за что ему было ее оплакивать. Не за что. Но только… Когда твой ребенок плачет – ты плачешь вместе с ним…
* * *
– Почему ты мне не позвонила тогда?
Уже вечером после похорон, когда они вдвоем на кухне сидели (дети спали, Снежа деликатно сделала вид, что нужно заказ срочный закончить), Марк рискнул вопрос задать, который все эти дни в голове вертелся.
Когда думал, что она практически сама ночью неизвестно куда рванула, чтобы мать спасать… мурашки по телу шли и волосы дыбом становились. Как могла не позвонить? Неужели думала, он не рванет к ней по первому зову? Не к Лене, к ней, к дочери своей.
– Испугалась, – Катя же плечами пожала, говорила тихо, руки о чашку грела. Глаза до сих пор красными были, хотя в последний раз на похоронах плакала, утром еще… Видимо, не спала толком все эти дни. И Марк ее понимал. Тоже не спал. – Что не успеем… Соседа попросила…
– И он согласился поехать?
– Д-да, – Катя вздохнула тяжело, потом на отца посмотрела… – Это Андрей. Веселов Андрей мой сосед… Случайно вышло так…
Марк нахмурился, кивнул, темнее тучи стал отчего-то… Снова повторяется все. Андрей о ней больше знает, чем он. И все бы ничего, да только… Один раз ведь уже кончилось плохо… И неужели его предупреждение не помогло?
– Спасибо ему передай от меня, что помог, – Марк потянулся к Кате, к себе прижал, в макушку уткнулся. – Но будь осторожна, Кать… Мы ведь оба помним…
– Я осторожна, па, просто… – снова почему-то ком в горле встал. – Мы с ним дураками оказались. Не было предательства никакого, нас вокруг пальца обвели, а мы поверили… Четыре года потеряли…
– Откуда знаешь?
– Мы поговорили наконец-то. Просто поговорили.
Марк хмыкнул незаметно. Вот так… Оказывается, иногда достаточно поговорить просто… Кому скажешь – не поверят…
– Ты любил Лену, па? – а потом Катя как-то резко тему перевела. И снова не до улыбок стало…
– Думал, что любил…
– А на самом деле?
– Не знаю, Коть. Слишком много времени прошло, слишком много между нами произошло, но я ей всегда благодарен буду.
– За что? – Катя и так ответ знала, но просто… Повод нужен был, чтобы снова поплакать немного.
– За тебя, – на плече мужчины, в безусловной любви которого никогда не сомневалась.
* * *
Домой Катя вернулась только на седьмой день. Андрей узнал об этом случайно. Условно случайно. Начал слышать шаги у себя над головой. Первым делом подумал – отец приехал за вещами какими-то, но когда звуки слышались на протяжении всего дня, а потом и на следующее утро, понял – вернулась хозяйка.
Не позвонила, не попросила ключи вернуть… и Кота. Молчала… У Андрея же сердце кровью обливалось. Жалко ее было. Не знал, как подойти, что сказать, как утешить, но и продолжать делать вид, что ее рядом нет – не мог. Она имела право взять паузу в общении, но не вычеркивать же его из жизни…
Поэтому вечером следующего дня Андрей с Котом собрались, чтобы сделать первый решительный шаг.
Веселов на десятый поднялся, палец к звонку поднес, нажал почти, да только…
Опустил руку, улыбнулся грустно Коту, который с непониманием взгляд с двери на одного из хозяев переводил…
– Пусть сама решает, да?
А потом сел прямо на пол, рядом с дверью, Кота с комфортом на коленях устроил, стал ждать… Не откроет – так и будет. Они завтра придут еще. Дождутся, когда готова будет. Понятно, что не из вредности прячется, не из страха, просто тяжело ей еще, видеть никого не хочется, но они ведь помочь могут. Кошачья банда своих в беде никогда не бросает.
* * *
Дверь открылась через полчаса. Катя не тянула, просто… Не сразу поняла, что ее ждет кто-то…
Сначала Кот стал в дверь скрестись, потом Андрей его усмирять, Самойлова услышала это, когда из спальни в ванную шла… Умыться снова, а то глаза запухли совсем.
Девушка в глазок увидела, что под дверью творится, охнула…
Она не пряталась, просто… Все на второй план отошло. Абсолютно все. Стыдно это, но она даже мысли не допустила еще, что надо бы Кота вернуть, Андрея поблагодарить, поговорить о том, что произошло и нет. Смерть Лены не просто из колеи выбила – она на десяток километров в сторону отнесла. Не до свадеб было – Вериной и Питера. Не до своих отношений. Ни до чего. И только сейчас дошло, что мир не остановился, пока она горе свое переживает. Нет, люди жить продолжают, судьбы строятся и рушатся. И ее судьба тоже…
Вот только Катя не рванула тут же дверь открывать. Умылась все же, чайник вскипятила, в его любимой кружке свой любимый чай заварила, бросила ложечку сахара, как он делает всегда, взяла с собой, дверь открыла…
* * *
– Привет, – улыбнулась, когда Веселов голову поднял, продолжая сидеть… Хоть бы подстелил что-то, а то на бетоне голом расположился.
– Мяу… – в отличие от Кота, который урчал в свое удовольствие, сидя на мягоньком – хозяйских коленях.
– И тебе привет, – недолго думаю, Катя рядом села, – это тебе, – чашку парню протянула, себе «урчалку» забрала. – Ты скучал по мне? – к лицу поднесла, поцеловала в нос, на своих коленях устроила, гладить стала…
– Вопрос только его касается? – Андрей же игриво плечом толкнул соседку, улыбнулся.
– Я знаю, что ты скучал, – и она улыбнулась в ответ, пусть грустно, пусть вымучено, но искренне.
– Спасибо, – Андрей сделал глоток из чашки, поблагодарил, а потом стал молча пить, ничего не говоря. И Катя молчала, водила по шерсти Кота, перед собой смотрела, пытаясь мысли все же собрать, разговор завести какой-то что ли, в меру светский…
– Мы ее позавчера похоронили. Я просто… Надо было время, в себя прийти, – со светскостью вышло так себе. Печально, если честно.
– Не объясняй, я понимаю все, тоже ведь человек… – Веселов допил, чашку рядом поставил, обнял Катю одной рукой, к себе ближе прижал, она не артачилась, голову на его плечо положила.
– Ты долго переживал смерть отца?
– Всю жизнь переживаю. Год не говорил… Мне семь было… – Катя кивнула незаметно, глаза закрыла. – Со временем легче будет.
– Знаешь, мне даже стыдно, что я вот так убиваюсь из-за нее… Она ведь за всю жизнь ничего хорошего не сделала. Ни для меня, ни для папы, ни для кого.
– Ты не из-за нее убиваешься, Коть. Ты убиваешься, потому что ты-то ее любила, несмотря ни на что…Это нормально, она мать твоя… Была.
– Была, – Катя сильнее сощурилась, чувствуя, что глаза щиплет опять. Хотелось, чтобы побыстрее то время наступило, когда легче будет, а то как-то никак пока…
– Идем домой, Кота кормить пора…
Андрей встал, руку девушке подал, подняться помог, обнял их вдвоем с Котом, в волосы поцеловал.
– Не замыкайся только, пожалуйста. Я рядом быть хочу…
Она послушалась. В квартиру пустила, снова в жизнь. Позволила себя на диване устроить с мороженым, фильм включить какой-то, а потом улыбалась даже, следя за тем, как Андрей с Котом играют – по гостиной носятся, дурачатся, бесятся, уморившись, укладываются рядом с диваном на подушках, брошенных на пол, и прямо там засыпают… Андрей звездой руки-ноги раскинув, Кот у него на груди, да только хвостом снова по лицу… Веселов проснется, будет ворчать, отплевываться…
Катя смотрела ни них, спящих, и улыбалась. Так это трепетно было, так искренне, так красиво. А еще… Из-под футболки узор выглянул. Без слов понятный, ей во-всяком случае. «БЕЗУСЛОВНО» и котеночек… На их Кота похож, кстати. Но этот так жестоко не поцарапал бы. А те царапины, что есть… Они залечат. Вместе. И не важно, что четыре года прошло. Они смогут, без сомнений.
