Текст книги "(Без)условная любовь (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)
Глава 17
Оставшийся до выпускного месяц пролетел… даже не так – промелькнул со скоростью света. Перед глазами у всех – детей, готовившихся сразу и к празднику, и к внешнему тестированию, и к скорому расставанию. У родителей, участвующих во всем вышеперечисленном. У преподавателей…
Времени на встречи у Кати и Андрея катастрофически не хватало. Самойловой нужно было срочно заняться грядущим переездом в новую страну, Веселову – поступлением. Но они пытались. Честно пытались урвать хотя бы немного, чтобы провести время вместе. Вместе в школе, вместе делая домашку (если не нужно бежать к репетиторам), в воскресенье – святые два-три часа на свидание. И так хотелось попросить время притормозить. Хоть немного, хоть чуть-чуть, но не поможет ведь… Поэтому и сами спешили.
Андрей пытался нацеловаться вдоволь, чтобы потом на полгода хватило в разлуке, Катя насмотреться, наслушаться, начувствоваться, но вечно нужно было отвлекаться.
Лена не звонила больше двух недель. Поначалу Катя при каждом входящем вздрагивала, неизвестные номера брала с трясучкой в руках, а потом… почти смирилась уже, что эта женщина сделала свой сознательный выбор и встреча ей ни к чему. Но стоило этому смирению прийти, как мать набрала ее номер.
Договорились сначала на один день, потом перенесли… Снова договорились, снова перенесли… Андрей, которому Катя об этом рассказывала, очень злился на женщину за такое поведение, а вот Катя все пыталась ее выгородить… зачем-то… В конце концов, Веселов стребовал, чтобы дочь ультиматум поставила: либо встречаемся тогда-то там-то, либо не судьба… Кате предложение казалось логичным, но неприятным. Ей сложно было своими эмоциями управлять в разговорах с Леной. Но приказ девушка исполнила.
Как-то так случилось, что единственный оставшийся до выпускного свободный вечер выпадал на пятницу перед событием. Не больно удобно, но либо так, либо никак…
Катя сообщила матери, та вроде бы согласилась. Пошутить попыталась, что она и на выпускной пришла бы, если дочь пригласит… Но шутка как-то совсем не зашла. Иногда лучше просто молчать.
На встречу Катя должна была идти с Андреем. Условились в семь в парке Шевченка, но ехать планировали каждый от своего дома. У Кати до половины шестого репетитор, у Андрея – семейное мероприятие – официальное представление матерью Валентина детям и свекрови. День должен был стать крайне насыщенным, но может это и к лучшему – меньше времени уйдет на нервы.
Катя выскочила из квартиры ровно как договорились, хотя ей казалось, что она чертовски долго копошится у шкафа, выбирая, что надеть. В последний раз с ней такое случалось, когда наряжалась на первое свидание с Андреем. Но тогда-то ясно, к чему было такое внимание одежде, а теперь?
Глупое желание ненужного ребенка быть для матери, пусть такой, как Лена, дочерью, которой надо бы гордиться… Хотелось увидеть у нее во взгляде восторг и жалость. И боль. Потому что бросила. Потому что не любит. Потому что такая…
Катя злилась и боялась. Руки дрожали, из-за этого пришлось отказаться от затеи надеть блузку на пуговках – даже застегнуть не получалось, спасло платье. Летнее, цветочное, самое оно в жарку майскую погоду, когда тебе семнадцать.
– Ты надолго, Катюш? – Снежка поймала ее уже почти выбежавшей из квартиры. Если честно, младшая Самойлова надеялась смыться еще до того, как придется что-то говорить, но не повезло.
– С Андреем погуляем. Я позвоню, как домой соберусь.
– Хорошо, гуляйте, – Снежа не заподозрила лжи… или сделала вид. Про Лену она больше не спрашивала. Выслушала сухой Катин рассказ о том, что телефонный разговор с матерью не задался, постаралась утешить, как могла, добрым словом, а больше не лезла в болезненную тему. Катя была благодарна ей еще и за это.
До парка девушка шла пешком. На метро было бы быстрее, конечно, но Катя боялась, что так может звонок пропустить, если вдруг Лена решит набрать. В этом она никому бы не призналась, слишком трепетно звучит…
На ходу Самойлова открывала сообщения Андрея, читала их, улыбалась, отвечала…
Не знала, что делала бы без него. Он будто чувствовал, когда так нужен. Вот и сейчас девушка дрожала осиновым листом, а он пытался отвлечь, «ведя прямую трансляцию с места события»… ну то есть рассказывая, что у них там происходит…
В парке Катя была хорошо заранее, села на террасе местной кофейни, заказала лимонад, написала Андрею:
«Ты уже вышел? Не опоздаешь?».
Он ответил почти сразу:
«Не вышел еще, через минуту вылетаю. Не опоздаю, все пучком. Мне на метро пятнадцать минут, ты же знаешь».
Она знала… но нервничала. А еще очень в нем нуждалась. Сегодня как никогда…
* * *
– Не кипишуй, Филимонова, все идет по плану… – Никита Разумовский раздраженно шептал в телефонную трубку, подходя к грядущему месту «преступления».
– Тебе легко говорить… Это ж не ты по плану должен изображать, что от бугая какого-то по щам схлопотал… – ответ же у королевы школы получился язвительным.
– Ну и жаргон… Фу, Филимонова…
– Ты тему не меняй, я тебя и бугая твоего в последний раз предупреждаю. Если он хотя бы попытается мне урон нанесли – вы трупы. Я с синяками на выпускной идти не собираюсь…
– А ты играй хорошо, ори громко и не придется до синяков доводить.
Алиса зарычала зло, сбрасывая звонок.
– Чего смотришь? – окинула презрительным взглядом дружка Разумовского, которого они подключили к своей веселой сценке, сложила руки на груди. Сейчас ее все раздражало. И затея уже не казалась такой гениальной, хотя идейным вдохновителем и выступила сама Алиса.
Но что оставалось делать, если Веселов ни на одну из провокаций не повелся? А завтра выпускной, тут либо пан, либо пропал.
В чем ей хотелось оказаться «паном», Алиса и не анализировала особо. Теперь хотелось просто «победить». В чем состоит победа она понимала. К ней и стремилась. Вознаграждение Разумовского, да и он сам, уже особо не волновали. Ее жутко бесила эта белобрысая выдра. Выскочка, наличие которой свидетельствовало о том, что не все Алисе Филимоновой по плечу. Есть исключения… Так вот, исключений быть не должно. Пришло время эту оплошность исправлять…
В назначенное время, когда Андрей выйдет из подъезда, а они точно знали, когда это должно произойти (Никитос подслушал их разговор с Катей в школьной столовой), Разумовский должен был подать сигнал, а Алиса разыграть сцену. Сначала нападения, а потом спасения, Андреем. А уж потом все отдавалось ей на откуп. Никите просто нужны были фотки, которые можно будет завтра Кате предъявить вместе со сфабрикованной уже перепиской.
Н: «Поехали».
Сообщение прилетело ровно в ту минуту, как Веселов выскочил из подъезда.
* * *
Если честно, Андрей таки слегка опаздывал. Ехать-то на метро ему действительно пятнадцать минут, но ведь надо еще до него дойти, а потом и до парка добежать… Но парень очень надеялся, что все получится. В конце концов, с бегом у него никогда проблем не было, уж как-то успеет.
Веселов несся через свой двор, когда услышал женский крик. Первый не воспринял всерьез. Вдруг послышалось? Или дурачится кто-то… На втором затормозил. А когда отчаянно заорали «помогите!» рванул на звук, вглубь дворов, за гаражи…
* * *
Почти сразу увидел девушку, сидевшую на земле, обнявшую колени руками, а потом и обидчика – метнувшегося с ее сумкой в руках прочь, стоило увидеть постороннего.
Можно было побежать следом, но Андрей махнул на это рукой. Потеря имущества не смертельна, тут бы определить, все ли с человеком хорошо…
Он упал на землю радом с девушкой, заговорил тихо, пытаясь понять, нет ли серьезных травм…
– Тише, девушка. Все хорошо… Тише, посмотрите на меня…
И она посмотрела…
Да так, что Андрей еле от ругательства сдержался.
Опять она. Эта чертова… жертва.
* * *
– Что ты тут забыла, Филимонова? Как оказалась вообще?
Андрей не помнил, был ли когда-то так растерян. Ему и мерзко было рядом с ней находиться, и ум подсказывал, что бросить нельзя. Она дрожит вся… плачет… на блузке рукав порван… Ни телефона, ни денег, ничего.
– Я к-к-к тебе ш-ш-шла… С-с-снова… – девушка рыдала, заикаясь, на него смотрела жалостливо…
И вроде бы сердце петь должно – мучительница получила по заслугам. Как она с ним когда-то поступила, так и с ней судьба теперь – отлились кошке мышкины слезки, но так не работало. Андрею было ее жаль. Как было бы любого человека на ее месте.
– Что в сумке было?
– В-в-в-всеееее, – еле выговорила, вновь заводя белужью песню, грязными руками к лицу потянулась, еще сильнее тушь размазывая.
Принцесса, чтоб ее… школьная.
– Т-телефон там был и д-деньги, а о-он… Я к-к-к тебе шла, х-х-хотела извиниться с-с-снова, а он сзади подошеееееел… Нож пристааааавил, – не договорила, разрыдалась опять.
– Идти можешь?
С каждым ее словом Андрею становилось все хуже. Катя там, а он тут… и дурочка эта тоже…
– Нееееет, – протянула, хватаясь за вывихнутую видимо ногу.
– Хватайся тогда, я помогу…
Андрей пытался успокоить голос. И чувства. Отстраниться. Думать только о том, что она просто человек. Без имени, без личности, без истории. Просто такой же человек, как он. Человек, нуждающийся сейчас в его помощи.
Он подхватил девушку на руки, опустил на ближайшую лавку, сам на корточки перед ней присел, заглядывая с заплаканное лицо.
– Хочешь, чтобы я в полицию позвонил?
Замотала головой активно.
– Домой хочу просто…
– Номер отца помнишь?
Снова замотала…
Черт… Ну и что же за счастье-то такое на его голову…
Он встал, отошел на пару шагов, руками голову обхватил, успокаиваясь и стараясь думать хладнокровно. Надо Кате позвонить… Или написать лучше. Только не правду говорить, а то тоже волноваться будет.
Андрей достал телефон, напечатал: «Коть, я все же соврал – задержусь немного. Прости, пожалуйста, я на всех парах».
Отправил, засунул мобильный обратно в карман, чувствуя себя сволочью и идиотом, вернулся к жертве…
– Нога болит?
Кивнула.
– Идти не можешь?
– Неееет, – только расплакалась сильнее.
– Тебе в больницу нужно… И в полицию.
– Домой хочууууу… Не нужно в больницу и полицию не нужноооооооо…
Андрей выдохнул, стараясь оставаться спокойным. Очень стараясь. Всеми силами.
– Ладно, диктуй адрес тогда, я такси вызову…
– Ты со мной поедешь, правда? – девичий голос стал уверенней, она даже плакать перестала, кажется, схватила его за руку, в глаза заглянула. – Не бросишь меня?
Веселов замер, на мгновение почувствовав себя кроликом рядом с удавом. Благо, быстро с собой справился, руку ее постарался снять аккуратно.
– Зачем ты ко мне пришла, Филимонова? Мы же все уже выяснили давно. Зачем ты шастаешь по злачным местам?
– Т-т-т-ты меня з-з-заблокировал вездеееее, – и снова разрыдалась. Да так, что совсем не по-королевски пришлось нос рукавом утереть.
– Так, ладно, такси заказываем, потом разговоры…
Андрей снова телефон достал, Катя не прочла еще… От этого не легче, если честно. А время почти к семи подобралось. Совсем плохо… Пока такси приедет, пока он эту дуреху транспортирует домой, пока разберутся с родичами…
Засада. И попросить помочь некого, как назло во дворе пусто, да и она не отпустит… Клещом уцепиться пытается, стоит ему оказаться в зоне досягаемости.
– Адрес диктуй.
Она продиктовала, машина обещала быть через десять минут, вот только ехать… по пробкам… в пятницу вечером…
Хотелось матом крыть – не ее, ситуацию. Ее бы не видеть сейчас.
– Сиди тихо, я отойду, позвонить надо…
Алиса накуксилась снова, когда он отдал приказ, но не ослушалась. Андрей же действительно пару шагов от нее подальше сделал, Катю набрал. Она долго не брала, он переживать начал. Вдруг с ней что-то случится, пока он тут… развлекается?
– Алло, ты далеко? – голос был взволнован, но вроде бы в пределах нормы.
– У меня тут форс-мажор, Кать. Я опоздаю… немного. Матери нет еще?
– Нет… Жду… Вас…
– Прости, я… я постараюсь быстро… честно…
Андрей сбросил, сцепил зубы, чтобы не зарычать, телефон с такой силой сжал, что он хрустнуть мог легко…
– Успокоилась? – парень окинул взглядом болезную, уловил кивок, рядом на лавку опустился. Не хотелось, если честно, но и ноги не сильно-то держали. Адреналин в кровь долбанул, когда спасать ее бежал, а теперь отходняк наступил. И так тошно на душе, что разорваться не может, должен тут сидеть, пока Катя там… – Зачем ты приперлась, Филимонова, вот зачем? – глянул на нее уставшим взглядом, на лице заплаканном задержался. Она ему сейчас впервые человечной казалась. Способной простые людские эмоции испытывать – страх, злость, благодарность. Без напыления пафоса. – Неужели действительно не понимаешь, что между нами окончательно все в прошлом?
Вместо того, чтобы словами ответить, она вдруг к нему подалась, прижимаясь своими губами к его – сомкнутым. Андрей не сразу отпрянул – замешкался. Через пару секунд только ее лицо ладонями зафиксировал, отстраняясь.
– Не смей больше, дурочка, поняла?
И вроде как орать на нее нельзя сейчас, пугать еще больше, но так хочется… Андрей все же смягчить попытался, и тон, и «дурочка» эта… Какая уж тут дурочка? Стерва проклятая… Вот она кто.
– Вернись ко мне, Андрей. Пожалуйста. Ты ведь так взаимности хотел тогда. И я готова. Вот она – взаимность. Вернись, пожалуйста…
Он снова с лавки встал, начал нервно прошагивать вдоль, не зная, плакать или смеяться, руками уже за свою голову взялся, сжимая черепушку, чтобы не взорвалась разом от абсурдности происходящего…
– Да забудь ты уже это наконец-то, Алиса! Навсегда. Забудь. Не шляйся больше огородами вокруг моего дома. Я скоро уезжаю, мне не до тебя сейчас. У меня Катя есть, я ее люблю. А ты… Да я тебе счастья желаю, честно! Будь счастлива, только меня не трогай!
Все же сорвался на крик, она голову в плечи вжала … И вроде бы немного стыдно стало, а по факту… пофиг. Пусть ей стыдно будет за все, что сделала. Урок ей на всю жизнь, если сейчас искренне говорит, а не врет в очередной раз. Это Андрей тоже не исключал, но проверить не мог, поэтому терпел…
– Такси подъехало, цепляйся… только без глупостей…
Он снова девушку на руки подхватил, аккуратно у машины «приземлил», помог сесть, сам с другой стороны забрался, попросил водителя побыстрей доставить за дополнительное вознаграждение, в окно уставился… На панель такси страшно смотреть было… и противно… время снова неслось куда-то, с каждой секундой делая его все большим предателем в глазах Кати…
Они минут пятнадцать молча ехали. Алиса в свое окно смотрела, он в свое. Она не рыдала больше, сцен не устраивала. Казалась совершенно спокойной внешне.
– Дай телефон, я брату позвоню, – когда обычным своим бархатистым голосом заговорила, Андрей даже оглянулся недоверчиво.
– В смысле, брату? Я ж тебя спрашивал, помнишь ли номер кого-то из родственников?
– Ты про номер отца спрашивал, а я помню брата…
Ругаясь сквозь зубы, Андрей дал телефон.
Стерва все же. Несмотря ни на какой стресс стерва. Видимо надеялась, что еще в такси сможет его поуговаривать, а потом передумала. Но, с другой стороны, ему же лучше, если ее брат встретит. Хоть так время сэкономить получится.
– Алло, ты дома? – пауза. – Сможешь выйти, встретить меня у подъезда? – снова пауза. – Минут через пятнадцать…
Сбросила, телефон Андрею протянула, поблагодарила даже…
Он же отмахнулся только. Тошно было. И благодарности ее сейчас никак не радовали. Прошли те времена, когда он мечтал ее спасителем стать.
И как на зло, когда телефон еще в ее руках был, на него Катя позвонила… На экране загорелась фотография с той самой фотосессии, которую им Снежана организовала-таки, подпись «Котенок»…
– Она хуже меня, ты же сам это понимаешь, – Алиса сказала с ухмылкой, но пакостить не стала – звонок сбивать или лично трубку брать. И на том спасибо…
Правда и Андрей не ответил. Решил, что не стоит при посторонних разговаривать. Еще пятнадцать минут, он сбагрит пострадавшую Филимонову братцу, и потом перезвонит. Такое решение стало причиной еще одной ухмылки попутчицы.
– Боишься, заревнует, если узнает, что ты со мной?
– Не узнает. Ясно тебе? Если жить хочешь – не узнает.
Андрей ответил, глядя прямо в когда-то любимые глаза. Рассказывать Кате всю правду не собирался. Максимум – в общих чертах без персоналий. Незачем ей волноваться еще и по этому поводу.
Алиса подняла руки, сдаваясь. Андрей же и сам по этому поводу особо не волновался. Завтра выпускной, козни строить больше некогда, все школьные тропинки официально расходятся.
Когда они подъехали к нужному подъезду, рядом с ним уже стоял парень. Высокий, плечистый, угрюмый. Андрей не был знаком с Алисиным братом (да и вообще не знал, что у нее брат есть), поэтому просто очень надеялся, что это тот человек, которому можно будет передать «ценный груз».
– Вы подождете меня? Сейчас девушку высадим, а потом еще в одно место поехать надо будет. Плачу двойную цену, – таксист кивнул, чем сильно обрадовал Андрея, – это твой брат? – и Алиса тоже.
Веселом пулей вылетел из машины, подошел к бугаю, руку протянул.
– На твою сестру какой-то придурок напал, отобрал сумку, она цела, но ногу вывихнула. Я предлагал в полицию, она отказалась. Проследи, чтобы все хорошо было, договорились?
Парень не стал выпытывать, даже удивления особого не выразил, только кивал угрюмо и в салон заглядывал без особого любопытства.
Выбраться девушке из автомобиля Андрей помог, брату передал, собирался уезжать уже, но она его за руку схватила, в глаза заглянула…
– Подумай о моих словах, Андрей. Хорошо подумай. Она в сто раз хуже меня…
– Выздоравливай, Филимонова. Во всех смыслах выздоравливай.
Андрей же сбросил ее руку, снова в такси запрыгнул, теперь на переднее уже…
– Поехали, очень спешу, пожалуйста…
* * *
Парень с девушкой стояли у подъезда ровно до момента, когда такси вырулило из двора. После этого… Алиса довольно брезгливо сняла руку с плеча «брата», окинула его злым взглядом.
– Сумку не помял хоть? – того самого, который сначала обидчика играл в их увлекательной сценке, а потом успел до нужного подъезда добраться на метро в два раза быстрее, чем они на такси плелись. – Смотри мне… Я не Разумовский, цацкаться не буду…
– Заткнись уж, конфетка… Достала ныть. Никитосу позвони лучше, как договаривались. Я гонорар жду вообще-то…
Алиса достала из заднего кармана джинсов вроде как украденный телефон, перевела из авиарежима в обычный, позвонила Никите.
– Ты все снял, что хотел?
– Все… Молодец, кадры отменные вышли.
Алиса хмыкнула довольно. Еще бы… Она старалась.
– Твой друг гонорар требует… – скосила взгляд на «братика»…
– Будет гонорар. Все будет. И твой будет… Заслужили.
По голосу Разумовского было слышно, что он чертовски доволен. И, как ни странно, раздраженную Алису это радовало.
– Ты завтра придешь на представление посмотреть к нам? – и получить официальное приглашение было приятно.
– Подумаю… Если у нас на выпускном совсем тухло будет – к вам приду.
– Договорились…
Алиса скинула, улыбнулась.
– Неужели вам их не жалко? – удивилась, когда бугай обычным человеческим тоном вопрос задал. Он был в курсе плана в общих чертах. Но как-то до этого момента свои сомнения по поводу жалости и порядочности при себе держал, а тут…
– Совершенно. Это забавно…
Филимонова же ответила искренне, пожимая плечами. О жалости речи не шло. Никогда, в принципе…
* * *
– Алло, Марин?
– Да, Коть, что с голосом? У тебя все нормально?
– Да, все хорошо, я просто… можешь забрать меня? Мне очень нужно…
– Ты где?
– В парке Шевченка.
– Буду через десять минут… – Марина скинула, разворачивая машину в нужном направлении. Голос Кати ей совсем не понравился. Сдавленный, тусклый, будто плач сдерживает…
Катя же… таки разрыдалась, сидя в довольно темном уже парке на лавке. Она прождала полтора часа. Что мать, что Андрея. И все впустую…
Сначала он написал, что слегка задержится, потом позвонил и сказал, что задержится подольше, потом скинул звонок, потом набрал и сообщил, что уже едет… но от этого не стало легче. Не приехал.
А Лена… даже не писала, не звонила, просто скидывала… Каждый из пяти звонков, которые Катя позволяла себе с приличным, как ей казалось, интервалом, скидывали и все…
Передумала, видимо, а лично признаться не хватило духу… Или снова под кайфом. Кайф ведь в приоритете. Всегда был. Ничего не изменилось…
Катя тихо всхлипывала, пряча лицо в руках. Не хотелось внимание привлекать. И домой тоже не хотелось. Поэтому она позвонила Марине. Человеку, который обещал быть через десять минут, а подъехал через пять, увидев заплаканное лицо девочки – в бешенство пришел.
– Кто тебя обидел? Коть! Ану посмотри на меня! Руки-ноги целы? У тебя украли что-то? Что случилось?
Катя всхлипывала, пытаясь дыхание выровнять и внятно ответить, но все не получалось. Сбивалась и заикалась.
– Я с-с-с Л-л-л-леной д-д-д-договорилась встретиться, а о-о-она не п-п-пришлаааааа, и-и-и Андрей т-т-т-тоже не пришееел, и я-я-я…
– Иди сюда, бедный мой ребенок, – незнамо как, но Марина поняла, из-за чего слезы. Обняла девушку, по волосам начала гладить, дождалась, пока успокоится немного, в машину «упаковала».
– К нам поедем с дедушкой, ты вот это выпей, – на вопросительный взгляд девушки ответила, – это успокоительные. На моей работе, да в нашей семейке без них никак. Может в сон клонить, но не смертельно. А я пока отцу позвоню твоему, предупрежу, скажу, что у нас внеплановый девичник перед выпускным.
Катя была благодарна старшей Самойловой за понимание и помощь, выпила протянутую таблетку, дыхание выровнять вновь попыталась на случай, если Марк попросит Марину ей трубку дать. Он не попросил, зато Андрей позвонил…
– Алло! Я на месте! Ты где? Прости меня, Коть. Прости-прости-прости! Но там такие пробки, я честно очень старался…
– Полтора часа, Андрей. Ты полтора часа старался.
Ответила тихим голосом, убитым каким-то. Ей самой он не нравился, но сейчас другой не получался.
– Прости меня. Я знаю, что виноват, но Кать… скажи, где ты, я через минуту буду! Лена пришла?
– Не надо уже. Я уехала. Завтра поговорим.
Девушка скинула, включая на телефоне беззвучку. Было обидно и тошно. И оправданий слушать не хотелось. Надо было просто пережить. Завтра будет легче…
– Зайка моя, – Марина услышала разговор, лучше все сопоставила в голове, ей стало совсем жалко ребенка, она потянулась к бледной щеке, провела ласково, бросая существенный взгляд. – Мы переживем это, поверь мне. И не такое переживали…
Катя кивнула, уставившись на свои колени, чтобы не расплакаться. Да уж. Они действительно чего только ни пережили, но каждый раз все равно больно. Больно быть ненужным ребенком.
* * *
Пока они с Мариной ехали на дачу, Катя успела немного успокоиться, задремать даже, проснулась от звука открывающихся ворот.
Дедушка был удивлен, но с расспросами лезть не стал. Только взглянул на Марину вопросительно, она головой мотнула, мол, не надо тревожить пока, и он положился на мудрость жены.
Жена же… расстелила девочке постель, отправила в горячий душ, а сама какао сварила на двоих, печенье из закромов достала, дождалась, пока Катя из ванной выйдет, пока устроится рядом на кровати, пока сама рассказ начнет…
– Я хотела с ней увидеться перед отъездом. Понимала, что затея глупая и скорее всего ничего не получится, а если получится – я буду не рада, но… Мне это камнем на грудь давило. Она же мать…
Марина мысленно скривилась, но на лице это никак не отобразилось. Мать… Та еще мать. Одно название.
– Сначала Лена долго переносила встречу, но вроде бы сегодня обещала точно быть. И Андрей… Он меня поддерживал, когда я боялась контакты взять, позвонить, встречу назначить… А сегодня… Все не так пошло. И он не виноват, наверное, но я… Не могу с ним говорить сейчас. Чувствую себя так, будто меня предали. И он, и она…
Снова в горле ком встал.
– Тихо, девочка моя, тихо, – Марина это тонко уловила, обняла, снова гладить начала. Катины слезы ей своими душевными отзывались. Как же Самойловой жалко было этих детей. Катю, Сережу, других, материнской любви лишенных. Всех обняла бы, будь такая возможность. Но ей хотя бы с этими разобраться для начала. А что тут, что там все не так-то гладко… – Не злись на них. Ни на Лену, ни на Андрея. Лена просто не понимает, что со своей жизнью творит. Она больной человек, с этим придется смириться. А Андрей… Ты завтра ему позвонишь утром, когда выспишься хорошенько, переживания поутихнут, и поймешь, что все это простительно и никакого предательства не было… Мы же не знаем, что его задержало, правда? Пятница ведь, вечер, город стоит весь, всякое быть могло…
– Но он обещал же… И мне так надо было, чтобы он именно сегодня был рядом…
– Обещал, но он же не впервые обещал, и каждый раз обещания сдерживал, а сегодня… так бывает, детка. Не все от нас зависит, иногда судьба вмешивается, или рок злой, случайность. Как хочешь называй. Но не проецируй на него то, что к матери испытываешь. Ты ведь на нее злишься…
Катя кивнула. И злилась, и обижена была, и ранена… В детстве поведение Лены на нее такого влияния не имело, как сейчас. Тогда все на глазах происходило – все ее промахи, вся ее безалаберность, безразличие. Когда в них живешь, перестаешь сомневаться в том, а может моя мама не так уж и плоха? А тут… захотелось поверить в чудо, которое не произошло.
– Ты просто скучать по нему будешь, вот и ищешь повод, как бы боль от предстоящей разлуки притупить. А если злиться будешь – это все чувства затмит.
Катя глянула на Марину мельком, а потом снова расплакалась. Но теперь уже по новому поводу – и тут старшая Самойлова тоже в яблочко попала. Ее до оцепенения пугала предстоящая разлука и даже выпускной, служивший будто последней баррикадой между временем, когда они еще вместе и уже на расстоянии десятка тысяч километров.
– Я люблю его, очень, – слезы хлюпали в чашку с какао, разбавляя его вкус солью, а у Марины снова сердце рвалось. Дети-дети… За что ж вам такие сложности-то? Вам бы радоваться жизнью и любить, а не страдать и маяться.
– Хочешь остаться? Не ехать никуда?
– Он не разрешает… Говорит, надо ехать, а там видно будет.
– Обещает ждать?
– Обещает, но я боюсь. И уже скучаю, а дальше что? Вдруг мы привыкнем жить по-отдельности? Вдруг встретимся через полгода посторонними людьми? Вдруг он… другую полюбит? – от одних только слов страшно становилось. Но ведь есть такая возможность. Есть! Он и Алису Филимонову любил так, что на всю жизнь, казалось, а теперь… Катя в искренности его чувств не сомневалась. Но это сегодня, а завтра что? И что она из Штатов сделает, как бороться за свою любовь будет?
– Но ты же не сомневаешься, что ты другого не полюбишь… – Катя застыла, вдумываясь в ласковый ответ Марины. – Вот и он не сомневается. Доверься ему, Котенок. Он хороший парень у тебя. Просто доверься… А сейчас спать пора… Завтра тебе утром на прическу ехать, от нас надо будет в девять выехать, а потом весь день на ногах, всю ночь плясать… А ты тут озеро развела… Завтра от счастья плакать будешь, когда шарики отпустите… А на сегодня лимит слез исчерпан уже, договорились?
Катя с благодарностью принимала ласку женщины, не являющейся для нее матерью, но способной подарить хотя бы осколочек той любви, которая положена каждому ребенку с рождения.
Девушка слушала тихий голос, чувствовала, как нежные руки гладят ее волосы, уплывала в сон… Там не было струсившей матери и преждевременной тоски по парню, с которым предстоит скоро расстаться. Там было тепло и уютно, там был закат и любимые объятья под пледом. Так было счастье…
* * *
Убедившись, что Катя заснула, Марина взяла ее телефон, вышла из комнаты.
От Андрея уже набежало больше двадцати пропущенных. Бедный парень…
На звонок он ответил почти сразу.
– Алло, Кать, прости меня, пожалуйста. Я знаю, что должен был не опаздывать, что обещал, но… – затараторил с такой скоростью, что слова было сложно разобрать. Марина даже перебить не смогла сходу.
– Андрей, подожди! – он замер, услышав незнакомый голос, напрягся весь. – Это Марина, Катина… вроде как бабушка, – никогда к этому званию привыкнуть не удастся.
– Она дома? С ней все хорошо?
– Дома. Хорошо. Просто… она расстроилась очень, Лена не пришла на встречу…
– Вот ведь… – в последний момент язык прикусил, Марина улыбнулась. Ей правда нравился этот парень. Искренний, честный, чистый. Кате с ним очень повезло, как и ему с ней. Две светлые души встретились.
– Катя спит уже, так что можешь тоже на сегодня закругляться со звонками, а завтра она тебе сама позвонит. Я ее хорошо знаю, она отходчивый человек. Просто день был тяжелый…
– Да это я налажал-то… – сказал таким голосом разбитым, что у Самойловой возникло непреодолимое желание еще и к нему приехать, утешить… Нерастраченная материнская любовь – это страшно. Через края разбрызгивается.
– Доброй ночи, Андрей. Не бери дурного в голову. Тебе выспаться надо, завтра важный день.
Он не стал спорить… и звонить тоже прекратил – послушался.
Марина искренне надеялась, что конфликт между детьми решится завтра утром при первой выпавшей возможности, а Лена… она пропащий человек. Может и к лучшему, что побоялась на встречу с дочерью прийти.
Вернув телефон на тумбочку, Марина вновь вышла. Теперь у двери ее ждал Леонид. Проследил за тем, как жена дверь притворяет во внучкину комнату, кивнул, будто спрашивая, как дела.
– Переживем, Лёнь, не волнуйся. Спит уже. И нам пора.
Она к мужу подошла, обняла, прижимаясь ухом к сердцу, биение которого является смыслом ее жизни. Почувствовала ответные объятья, глаза закрыла.
– Ее обидел кто-то?
– Все хорошо будет, поверь мне, – почему-то не хотелось посвящать кого-то в тайну, доверенную ей Екатериной. Даже Лёню. Даже Марка. Она ведь неспроста именно ей позвонила. И именно ей душу излила. Нельзя детское доверие предавать, а захочет – сама расскажет, кому посчитает нужным. Ей виднее.
– Точно?
– Точно, – Марина не сомневалась в своих словах. Отвечая, ни на секунду не сомневалась, а получилось…
