Текст книги "(Без)условная любовь (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)
– Но, если ты действительно хочешь с ней встретиться, тебе поторопиться надо. Вы с сегодня на завтра не договоритесь, ты же это понимаешь.
– Понимаю. Страшно просто… К отцу я с такой просьбой не подойду.
– Значит, к мачехе.
Катя вздохнула, она и сама думала об этом. Снежа не откажет. И воспримет легче, чем кто-либо из членов ее семейства. Конечно, будет отговаривать, предостерегать, но… Поможет.
– Я возьму телефон, только пообещай мне, что ты будешь рядом, когда я решусь позвонить, – Самойлова приблизилась к Андрею, уткнулась лицом в его свитер, обняла, пытаясь не дрожать осиновым листиком.
– Буду, – другого ответа и быть не могло бы. Оба это понимали. Безусловно ведь договорились. А это значит, и в радости, и в горе.
* * *
Сегодня Катя с Андреем засиделись. Сначала долго раскачивались с уроками, только приступили и что-то начало получаться – с прогулки вернулась Снежана с детьми и Поля тут же решила, что Кате с ее другом надо помочь…
Помогла. Приволокла конструктор, который они дружной компанией сели собирать, а потом играть – в принцессу (конечно, Полюшку), заточенную в башню. Охранявшим ее злым… почему-то динозавром… стала Катя, а рыцарем, которому суждено было Полюшку спасти – Андрей (он вселял в девочку доверие).
Еще с час играли, потом Снежана позвала детей ужинать. Всех детей. В приказном порядке.
Пришлось идти… И еще сорок минут утаптывать вкуснющий ужин, разбавляя его приятной беседой.
– Вы знаете, что у меня дома висит ваша работа? – Андрей глянул на Катю лукаво, подмигнул, она тоже улыбнулась. И Снежана…
– Знаю. Я тебя помню, кстати. Со времен сьемки еще… Профессиональная деформация. Да и ты очень фотогеничен. Пусть для парня это такой себе комплимент, но в будущем, думаю, сгодится. Можем договориться, кстати, отфографирую вас. А то не дело ведь, наверняка до сих пор ни одной общей фотографии нет? – Снежана глянула на растерявшуюся пару иронично.
Кто бы сомневался? Хотя это и к лучшему, на самом деле. Значит, голова другим забита. Эмоциями, а не желанием их увековечить.
После ужина пара снова вернулась в комнату, надо было сделать третий подход к домашке… На сей раз, наконец-то, удачный.
И все шло бы еще быстрей, не отвлекайся Катя то и дело на свой телефон…
– Знаешь что, Самойлова. Это вообще-то неприлично при парне с посторонним мужиком переписываться…
Андрей долго терпел. Сообщения три, наверное. Но не сдержался-таки. Знал, кому Катя с такой скоростью ответы строчит. Питер этот… Не нравился он Веселову. Заочно не нравился. Вера когда-то намекала, что он к Кате подкатывает… И Андрей в этом ни секунды не сомневался, просто все как-то сдерживался, мнение при себе же и держал, но тут…
– Каким мужиком, ты что, дурак что ли? – Катя глянула на парня удивленно, улыбнулась, поцеловала в щеку, снова возвращаясь к записям в тетради. Андрей же так быстро не оттаял. Сурово на телефон девчачий смотрел в ожидании… И дождался-таки! И минуты не прошло, как снова трель прозвучала – Питер писал…
– С этим! – Веселов кивнул на телефон, всем своим видом демонстрируя отвращение. – У него что, своей девушки нет? Обязательно моей писать?
– Вообще-то мы с ним дружили еще задолго до того, как я с тобой познакомилась. И не начинай вообще… Тоже мне… Ревнивец… Он мне помогает просто. Очень. И о тебе он знает, кстати…
– О как! Интересно! – последняя фраза отчего-то отозвалась приятным теплом. – И что же он знает?
Катя замялась, не совсем понимая, какого ответа от нее ждут.
– Знает, что у меня парень есть. Ты.
– Это хорошо, что знает… И ты ему напиши там, чтоб не забывал…
Катя глянула на собеседника, будто на не совсем нормального, окинула скептическим взглядом с ног до головы, хмыкнула.
– Только сцен ревности мне тут не хватало…
– Не проблема, устроим…
– Андрей!
Самойлова возмутилась, ущипнула за плечо даже. Больно, кстати.
– Ладно, все! Шучу я, шучу… – Андрей руки поднял, прося пощадить. Но стоило Кате кивнуть, снова телефон в руки взять, не удержался опять. – Но ты все равно с ним поменьше переписывайся уж… при живом парне-то!
– Веселов!
* * *
На часах было уже десять почти, когда пришла пора расходиться. Не хотелось, но надо было. Андрей так органично вписался в домашнюю атмосферу, что отпустить его было сложно.
Сейчас-то Катю окружало почти все, что она так любит – семья, он, родной уют…
Девушка сидела у ноутбука, лениво листая ленту фейсбучных новостей, Андрей же собирал в коробку остатки разрушенной башни, динозавра, принцессы и рыцаря.
– О тебе снова в Сплетнице написали… – странно, но вечером читать интерпретацию утреннего происшествия можно было практически без лишних эмоций.
– Удивительно… – Андрей хмыкнул, не отвлекаясь от своего занятия.
– Пишут, что ты заподозрил, будто у Филимоновой и Разумовского отношения, поэтому психанул. А меня бросил, кажется.
– Так что, расходимся? Нельзя «Сплетницу» разочаровывать…
Катя глянула на Веселова через плечо, язык показала, поймав его лукавый взгляд.
– Я тебе давно сказать хотела, да все как-то стыдно было…
Катя вдруг кое о чем вспомнила. И решила наконец-то признаться, не давая себе шанса передумать.
Андрей оторвался от конструктора, посмотрел внимательно.
– Помнишь, ты когда-то сказал, что я в твоей жизни роюсь?
Парень замешкался, скривился немного (неприятно было вспоминать то свое поведение), но кивнул (ведь отрицать его тоже смысла особого нет).
– Так вот, ты был не слишком неправ тогда.
Катя открыла один из ящичков стола, достала склеенную фотографию Алисы Филимоновой, бросила на пол – она приземлилась прямо рядом с Андреем.
Он с минуту тупо смотрел на нее, моргая периодически, потом удивленно на Катю уставился.
– Откуда она у тебя? Я ж выбросил…
– Не выбросил. Ты в скамейку засунул – между досок, а я… Я на следующий день нашла, склеила…
– Зачем?
– Не знаю даже. Ты был таким непонятным для меня. Я увидела, как ты в первый день сидел на той лавке… Мне казалось, тебе плохо было.
– Мне тогда друг позвонил. Сказал, что Алиска себе нового лоха нашла, вот я и злился. Но тебе зачем она была? Еще и склеила? – он сознательно фотографии не касался. Она казалась парню токсичной. Напоминала о времени, когда было тупо больно и плохо. Постоянно.
– Я и в соцсетях ее пробила, – Катя почувствовала, что щеки румянцем наливаются, а Андрей смотрит очень уж удивленно.
– Так а зачем, Кать? Зачем?
– Не знаю… Но выбросить рука не поднялась. Не знаю, что с ней делать…
Веселов долго на Катю смотрел, а она на фото. И вот ей богу, меньше всего ему сейчас хотелось карточку в руки брать. Но…
Пришлось. На сей раз рвать было сложнее – скотч вдоль и поперек полосами шел, но было бы желание…
Порвал, к окну подошел – открыл, выбросил.
– Надеюсь, соседи собирать и склеивать не будут…
Руки отряхнул, будто после пыльной работы, к Кате подошел, ее лицо в свои ладони взял, в губы впился практически… Божечки, зайди Марк Леонидович в комнату в эту минуту – Андрея вслед за фото в полет отправил бы. Долго целовал и пылко. Так, что все внутри в узел завязалось, и стены поплыли. Потом оторвался, держа зрительный контакт при этом.
– Нет больше места Филимоновой в нашей жизни, Коть. Забудь о ней просто. Что бы они с Разумовским не мутили, мы-то знаем, чем дорожим и чего хотим, правда?
Катя сглотнула, кивнула бы – да не могла, ведь его руки до сих пор на щеках лежали.
– Ты сомневаешься во мне?
– Нет.
– Это главное.
Андрей снова поцеловал, потом рюкзак свой схватил, выходя из комнаты. Пальцы, которыми к фото прикасался, будто жгло. И это раздражало.
Но вот губы жгло больше – и это радовало…
Парень быстро обулся, накинул куртку, подмигнул порозовевшей Кате, стоявшей в дверном проеме между своей комнатой и коридором, с улыбкой следящей за тем, как он собирается.
– Уже уходите? Какая рад… жалость! – из гостиной вышел Марк Леонидович. Пусть он и не был сильно доволен такому длительному посещению дочери, напоследок гостю руку таки пожал. В конце концов, он же уходит уже, и разве это не чудесно?
– Да, пора бы уж… До завтра, Кать, – Андрей подмигнул Екатерине, улыбнулся Снежане, в очередной раз благодаря за ужин, даже Марку, не скрывавшему свою радость от прощания.
– Напишешь…
– Ага…
Вышел, оставляя Самойловых в исключительно семейном кругу.
– Марк, ты такой дружелюбный – словами не передать…
Отец семейства получил заслуженное замечание от Снежаны. Но явно не расстроился по этому поводу, только плечами пожал, к Кате подошел, обнял, с радостью отметил, что она к его боку тут же прижимается, голову на плечо кладет. Его ребенок. Ни один парень в мире ее не достоин. И ни один так любить не будет, но этот… Неплох в целом. Может когда-то… лет через десять… он даже задумается о том, чтобы ему свою старшую дочь доверить.
– Не все коту масленица потому что, да, Коть?
Котя кивнула, не особо вслушиваясь даже, что подтвердила.
У нее так долго эта фотография лежала, совесть жгла, а оказалось… зря. Надо было выбросить просто, и все.
Но ведь у страха глаза велики. И ожидание – хуже расправы.
Может и с Леной так же будет? Наконец-то пора собраться с силами, получить телефон, позвонить? Кажется, пора…
– Идем какао пить? – Марк ее по голове погладил, оставляя на макушке поцелуй.
– Да, приду через минуту, конструктор соберу только, – Котя улыбнулась, отпустила отца, вернулась в комнату. Надо было собрать. Конструктор и мысли. А потом какао.
Глава 16
Снежана сидела на кухне, наслаждаясь пусть уже довольно поздним, но таким тихим субботним утром. Марк с Полей и Лёнечкой отправились гулять, Катя еще спала, по кухне разносилась спокойная джазовая музыка и аромат кофе.
Самойлова поставила огромную чашку с любимым напитком на стол, рядом с ноутбуком, села, разминая пальцы в предвкушении, а потом принялась за обожаемую работу. Надо было выбрать фото с последних проведенных сессий, обработать избранные, разослать клиентам.
Из открытого на проветривание окна доносились птичьи трели, щеку щекотал солнечный лучик… душа пела…
– Доброе утро…
– Ммм? Доброе, – пела так громко, что Снежана даже не сразу заметила, что Катя вошла в кухню, задержалась в дверном проеме, потом все же к столу подошла, села напротив. Мачеха улыбнулась падчерице, а потом снова сосредоточилась на работе.
Катя посидела пару минут молча, глядя в окно, потом тоже кофе себе сделала, вернулась к столу…
– А папа с маленькими далеко?
– Я их гулять отправила, а ты спала так сладко, будить не решились.
Катя кивнула. Да она не в обиде, что Марк с младшенькими без нее гуляет. Им это нужно сейчас – внимание отца в те редкие дни, когда он может оторвать свое время у бесконечной работы.
– Я попросить тебя хотела, Снеж, о помощи…
– Какой? – старшая Самойлова глянула на Катю. Видно было, что ребенок волнуется, мается, нервничает… Не только сейчас – вообще в последнее время. И Марк это видел, и Снежана. Только не могли никак вытянуть из нее причину для волнения. Клещами тянуть не хотелось, а сама она на близкий контакт, откровенный разговор неохотно шла.
Легче всего было списать на предстоящий отъезд, но вдруг не он волнует? Вдруг еще что-то гложет?
– Только пообещай, что папе не скажешь. Даже если откажешься. Не хочу его волновать…
Снежана кивнула, чувствуя, что и сама волноваться начинает. Но показывать это было нельзя.
– Говори, Коть, я помогу…
Катя посомневалась еще с полминуты, вздохнула прерывисто, гипнотизируя взглядом чашку с кофе, а потом на одном дыхании выпалила, глядя прямо в глаза мачехи:
– Поможешь достать мне номер телефона Лены?
* * *
Снежана опешила поначалу. Совсем не ожидала такого поворота, да и Лена… Давно на связь с Марком не выходила, Снежа это точно знала.
Он после разговора с бывшей женой долго смурной ходил, а тут… Снова пропала. Часто пропадала, на разные сроки причем. Случалось такое, что больше года о ней ни слуху, ни духу. И не знаешь толком – радоваться такому развитию событий или тревожиться… Какой подлянки ждать?
Пусть Снежа и почти не застала то время, когда вся жизнь у Самойловых была одна сплошная Ленина подлянка, но ей и того хватило… На всю жизнь. Она и сама выдохнула спокойно, чувствуя, как груз падает с плеч, когда суд определил проживание тогда еще двенадцатилетнего ребенка с отцом, пусть и приемным, теперь же…
Надо было что-то ответить…
– Коть, ты уверена, что хочешь? Она твоя мать, я понимаю, но… ты же помнишь, какая она?
Катя то ли кивнула, то ли просто снова взгляд опустила. Она помнила. Получше Снежи, получше папы, но… Не сегодня ведь эта мысль в голову пришла. И у нее было достаточно времени на то, чтобы суметь сто тысяч раз себе перебудить, одуматься, опомниться… А все равно мысли возвращались на исходные. Ей нужно было еще раз убедиться. Своими ушами услышать, что все без изменений, что она все та же, любящая ее при условии, что за этой любовью последует вознаграждение.
– Помню. Боюсь просто, что, когда вернусь из Штатов, если вернусь, ее уже не будет.
Снежана через стол потянулась, погладила руку беззащитного, растерянного ребенка, лишенного материнской любви. Она ведь сама мать. Видит, как Поля с Леней к ней тянутся и как радуются, получив доброе слово, ласку, тепло, а Катя… Ей с лихвой это постарались компенсировать Самойловы – искренне, самоотверженно, но… маму ты не заменишь. Никак.
– Почему ты не хочешь, чтобы папа о твоей просьбе знал? Думаешь, он будет против? Думаешь, его протест будет неправильным?
– Нет. Я понимаю, что мое желание не просто нерационально – оно опасным может быть, но… Я не хочу, чтобы он думал, будто недодал чего-то. Дело ведь не в нем. Я его очень люблю, но Лена… Мне это надо просто, Снеж, поверь. Я буду очень осторожна, я же ее хорошо знаю, просто…
– Я все понимаю, Коть. Правда, – Снежана паузу сделала, думая… Не было в этой ситуации правильного поведения. Что ни сделай – везде удар в штангу. Узнай Марк о том, что Катя хочет с Леной сконтактировать – сделает все, лишь бы этого не произошло. Не из вредности или ревности, а потому, что не хочет, чтобы дочь снова переживала то, от чего чудом удалось сбежать. Достань она телефон Кате без ведома мужа – ребенку светит очередная травма, но ведь и без звонка будет травма и не закрытый гештальт.
– Но помочь не можешь? – Катя глянула на Снежану с грустью. Взгляд – как у раненной собаки. Искренний и больной. Как же это тяжело однако… Бедный ребенок.
– Я достану, Коть. Достану. Только пообещай мне, что будешь очень осторожной и рассудительной. Если хочешь – вместе позвоним. Я рядом побуду. Хочешь?
Катя улыбнулась несмело. Вроде бы добилась своего, а радости не чувствовала – только еще больше разнервничалась, ведь желаемое (одновременно пугающее) оказалось на шаг ближе.
– Мне Андрей пообещал уже, что вместе позвоним. Но спасибо тебе, Снеж. Большущее спасибо. Ты лучшая. На всем белом свете лучше не найти. Папе очень повезло. И Поле. И Лене…
– А тебе? – Снежа улыбнулась в ответ, склоняя голову, пристально глядя на ребенка, который волей судьбы был так на нее похож, но рожден совсем другой женщиной.
– А мне чуть меньше, но тоже… очень!
Больше к этому разговору они не возвращались. Только вечером того же дня, уже когда умаявшиеся Марк и мелочь заснули, Снежа зашла в комнату падчерицы, протянула листик бумаги с переписанным телефоном Лены.
– Помни, Коть, мы с папой всегда готовы тебе помочь. Что бы ни случилось. Что бы тебя ни волновало. Хорошо?
Девочка кивнула, сжимая в кулаке листик… Он жег и пугал. До дрожи…
Катя же не медлила – тут же Андрею написала:
«У меня есть номер мамы».
Веселов оказался в сети в ту же секунду, сообщение открыл, ответил:
«Завтра вечером позвоним тогда. Да?».
Катя помедлила. Может отложить? В долгий ящик… Страшно ведь. Причину придумать какую-то? Но…
«Да».
Некуда откладывать. И некогда. Надо действовать.
* * *
– Мы куда-то едем?
Катя с Андреем стояли на трамвайной остановке. Парень периодически поглядывал на табло, то и дело «меняющее показания» касательно прибытия ближайшего трамвая, девушка же смотрела больше по сторонам – на людей, снующих по оживленной улице, сидящих в кафе напротив за стеклянной витриной… Весь день настроение будто каталось на качелях – то на душе легко и весело, то страшно до дрожи. Сейчас было просто спокойно, хотя и близился вечер. Тот самый, в который они с Андреем договорились набрать номер Лены.
– Хочу показать тебе одно особенное место, – Андрей мельком на Катю глянул, улыбнулся, а потом снова на табло – и вдаль куда-то. – О, едет, ну наконец-то!
Старомодный Киевский трамвайчик с красным фартуком и большим «глазом» над водительской кабиной, в котором светился номер маршрута, с шумом подъехал к остановке.
Катя с Андреем запрыгнули, Веселов занялся билетами, а Самойлова поиском места. Видимо, направление не самое популярное, так как кроме них с Андреем в вагоне сидело от силы человек пять.
– Нормально тут? – Катя села на кресло у окна, Андрей приземлился рядом, вручая закомпостированные билетики, взял девушку за руку, пальцы переплел.
– Отлично.
И, будто получив добро от юной пары, трамвай двинулся по рельсам…
Ехали долго, через весь город. Катя то и дело ловила себя на мысли, что будто заново изучает его вот сейчас – глядя через окно… Всю жизнь здесь прожила, а столько всего не видела. Ну и что, что мегаполис? Ну и что, что в нем каким-то чудом умудряется ужиться население небольшой страны? Он ведь родной. А родной город стоит знать…
Вот только думать об этом надо было начинать чуть раньше, теперь же за месяц с копейками уже не нагонишь отставание… Но какой же он красивый!
– Когда мне надо подумать, я сажусь на этот трамвай, включаю музыку… ну и думаю, – Катя улыбнулась.
– Атмосфера располагает.
– Вот и мне так кажется. Наша следующая.
Андрей начал выбираться к выходу, Катя за ним. Было немного жаль, ведь еще чуть-чуть и ее так разморило бы, что девушка с радостью прикорнула на плече парня. Хороший трамвайчик. Надо будет еще как-то покататься… Может следующим летом, когда она на каникулы приедет, или зимой еще…
Молодые люди вышли на остановке, оглянулись.
– Мы за городом уже, – Андрей ответил на не заданный Катей вопрос. – Тут недалеко идти, до заката успеем как раз.
Девушка и не думала спорить, позволила просто вести себя туда, куда Андрей считал нужным. С ним она не боялась, не тревожилась. Но сейчас и не предвкушала особо, если честно. Сердце снова окутала тревога. Скоро надо было звонить…
Они минут десять шли по не больно-то протоптанной тропе. Лес был не густым, но явно самосейным. Не привычный парк с газонами, декоративными клумбами и искусственными водоемами, а обычный лесок. Сосны, дубы, клены. Высокие, возможно видевшие еще сегодняшних бабушек и дедушек, когда тем было по семнадцать.
– Ты только не пугайся сразу, доверься мне, – Андрей не отпускал Катину руку всю поездку и вот теперь всю дорогу. А сказав, еще сильней сжал. Катя не знала, что может ее испугать, поэтому просто кивнула. Если он просит – надо довериться.
Пара вышла на полянку, когда солнце уже начало заходить, свет становился приглушенным, тусклым, розоватым. Андрей остановился, Катя взгляд из-под ног перевела на центр поляны, а там…
Вышка старая, пожарная. Та самая, кажется…
* * *
– Я не полезу туда, Андрей. Зачем? И ты не полезешь. Я не разрешу…
Теперь уже Катя вцепилась в руку парня, пытавшегося ее затащить в место, в котором чуть свою жизнь не оборвал. По глупости. Детской, максималистичной, но такой огромное глупости!
– Кать, ты обещала, что не будешь пугаться. И что доверишься. Я клянусь, все хорошо будет. Просто поверь. Ты таких закатов не видела никогда, как оттуда увидишь…
– Мне и не нужны такие закаты, Веселов. Я домой хочу… Пойдем… – она еще раз попыталась его оттащить с поляны, да куда там? Будто вкопанный стоит и глядит – то на вышку, то на девушку. Ни на сантиметр не сдвинешь.
– Кать. Просто. Доверься. – Сказал раздельно, с паузами. Спокойно, как только мог, глядя в глаза. Любимые и испуганные.
Он Катины чувства прекрасно понимал. Пожалуй, будь у них противоположная история, тоже тянул бы девушку с места не свершившегося «преступления» что есть мочи. Но он-то знал, что больше глупостей не сделает – незачем. И вышка эта ни в чем не виновата, а вид с нее действительно неповторимый…
– Веселов, ты… – Самойлова не договорила. Лицо руками закрыла, не зная, что делать. Она не знала, а он не сомневался.
Обошел сзади, за талию взял, подталкивая потихоньку в сторону к лестнице…
Выглядела башня действительно не очень хорошо… Где поржавела, где потемнела, где ступеньки нет… Боящимся высоты вход на нее был строго воспрещен, но ни Катя ни Андрей этой фобией не страдали. Поэтому пусть и медленно, но взобрались на самый верх…
Андрей достал из рюкзака прихваченный плед, расстелил один конец, пригласил Катю сесть. На край, так, чтобы ноги свисали в лесную густоту внизу…
Когда девушка выполнила просьбу, вторым концом укрыл плечи, сам приземлился рядом на рюкзак.
Перед глазами действительно краснел закат… Такой яркий… От ядрено морковного до нежно розового, перетекающего в прозрачную голубизну…
– Правда, красиво?
Катя смотрела перед собой, положив руки на железную перегородку, которая должна была обезопасить от падения, Андрей же смотрел больше на девушку.
На закаты местные он успел насмотреться, а вот на нее – все никак не получалось. Все манила и манила. Взгляд привлекала, губы, руки…
– Очень. Но все равно страшно. Не могу забыть, что это место для тебя означает.
– Означало. Уже нет… – теперь означает, что ее красота затмевает красоту любого заката… А сегодня был один из лучших. Вот только Андрей отчего-то об этом не сказал. Звучало бы слишком пафосно, наверное. – Вернемся сюда?
Катя засомневалась. Место действительно оказалось волшебным. Но тяжелым. Девушка не была уверена – хочет ли сюда вернуться, но вспоминать точно будет. Не зная, что ответить, она решила не говорить ничего. От горизонта отвлеклась, потянулась к губам парня, обняла за шею, заодно и его пледом укрывая – холодало ощутимо и очень быстро, скользнула пальцами вверх по шее, зарываясь в пусть короткие, но мягкие волосы, почувствовала, что и он не отстает – прохладные руки пробрались под кофту, греясь о тепло ее кожи…
– Безусловно? – он первый от губ оторвался, уперся лбом о ее лоб, глядя в глаза. Показалось, что тут надо клятву повторить. В том месте, которое видело столько отчаянья.
– Безусловно, – и разом будто забыть его, почувствовав разливающееся по телу тепло от ее слов, в которых не сомневаешься…
* * *
– Ты готова, Коть?
Солнце зашло, а они все продолжали сидеть, укутавшись в один плед, глядя на темно синее небо.
Катя тянула, снова нервничала, боялась, Андрей же пытался не подгонять. В конце концов, если ей нужны дополнительные десять минут для того, чтобы набраться храбрости – ему не сложно их дать.
Все равно ведь позвонят сегодня.
– Не готова. Не знаю, что сказать. «Привет, это твоя дочь, Екатерина, помнишь такую? Тебя еще родительских прав лишили пять лет тому… Было дело?».
– Давай решим сначала, чего ты хочешь от этого разговора, а уж потом и слова нужные найдутся.
– Я и этого не знаю, вот в чем беда. Хочу перестать сомневаться. Убедиться – я действительно ей нисколечки не нужна или…
– Ну вот так и спросим, значит. Встретиться предложим. Пусть думает…
Кате так нравилось вот это «спросим, предложим»… Они будто говорили: «ты не одна, Котенок. Взбодрись! Вместе мы все сможем!».
Очень хотелось смочь. Но начать действительно нужно было со звонка.
Девушка достала из кармана мобильный, открыла телефонную книгу… Номер Лены уже был вбит в память, а бумажка с ее номером уничтожена как возможный вещ док.
Самойлова глянула на Андрея еще раз с тревогой, он кивнул. Так уверено, как только мог.
– Если хочешь – включи на громкую. Набирай.
Катя так и сделала. Каждый гудок отзывался вздрагиванием. И неизвестно, что было страшнее – что возьмет или проигнорирует…
Взяла.
– Алло, – прозвучало будто привет из далекого прошлого. По коже мурашки пошли. Катя поняла, что до сих пор ее голос помнит. И никогда не забудет, наверное. – Алло, говорите! – тон был не слишком доброжелательным. С истеричными нотками. Он всегда такой, когда Лена не совсем в себе.
– Алло, Лена? – свой же голос Катя не узнала. Он будто осип. Глухим стал и тихим.
– Кто спрашивает? Быстрее говорите, я не могу долго!
Катя замялась, на Андрея испуганный взгляд вскинула, он же смотрел на нее спокойно, кивнул, подбадривая, рука под пледом ее колено сжала. «Будь сильной, Коть. Ты умница!». Сказал бы, будь такая возможность.
– Это Катя. Катя Самойлова, твоя… – слово «дочь» выговорить не получилось, какой бы сильной и умницей она ни была, до идеала ей далеко.
– Котенок… – голос на той стороне изменился. Был раздраженным, стал удивленным. Это и понятно, вряд ли Лена ожидала, что блудная дочь сама ее наберет…
– Откуда у тебя мой номер? Марк знает? – видимо, если она и была сейчас навеселе, то несильно. Так как вопросы задавала здравые.
– Я уезжаю скоро. Хотела встретиться с тобой. Ты в Киеве? – Катя вопросы матери проигнорировала.
– Я… – Лена замялась. Взвешивала, видимо. Молчала с минуту. Все это время Катя чувствовала, как нервы стальными канатами натягиваются и готовы разорваться, издавая то ли еще звон, то ли уже скрежет. – Буду. Буду в Киеве, позже чуть…
– Когда?
– Я позвоню… Я позвоню тебе, когда буду… А куда ты уезжаешь, дочка?
«Дочка»… Это обращение всколыхнуло боль и злость с новой силой.
– Поступила в университет заграницей. Уезжаю летом.
– Молодец какая… Марк гордится, наверное…
«А ты даже не знаешь…».
– Гордится. И я рада, очень хотела поступить…
– Молодец.
В разговоре наступила заминка. Нечего было спросить. Не на что ответить. О чем же тогда вживую говорить будут?
– Котенок, мне сейчас не очень удобно говорить, я тебя позже наберу. Телефон сохраню.
– Хорошо.
Не тратя время на прощания или хотя бы еще пару слов о том, как она рада услышать дочь, и что скучала, Лена скинула.
Катя же застыла, глядя на телефон в руке, Андрей тоже молчал. По девичьему телу расползалась апатия. Она не знала, что ожидала от разговора, но получила… а ничего не получила. Пару фраз. Обещание перезвонить. Удивление… и все.
– Это была моя мать, – улыбнулась грустно, вскидывая взгляд на Андрея. – Немногословна, как видишь…
– Иди сюда, Коть. Все хорошо, – Андрей забрал у нее из рук телефон, к себе прижал. И только теперь, оказавшись в любимых уютных объятьях, Катя вдруг поняла, что щеки-то мокрые. Кажется, расплакалась. Сама не знала – это от нервов или обиды, но факт оставался фактом. Тело дрожало, слезы по щекам катились грузными каплями, Андрей по спине гладил, успокаивая… – Ты молодец, Кать. Ты все правильно сделала. Теперь дело за ней. Теперь она должна решить – хочет тебя видеть или нет. Есть ей что тебе сказать или нет.
– А если решит, что нет?
– Так и будет. Не мать, значит.
Ответ был грубым, но правдивым.
Андрей слушал разговор и представлял себя на Катином месте, но вот задачка – никак не получалось. У него-то совсем другая история приключилась. Его и мать любила, и отец… пока жив был. С рождения. Больше жизни. И чтоб вот так… сухо… ему это непонятно было.
– Идем отсюда, холодно…
Утерев слезы, выровняв дыхание, Катя встала, Андрей за ней. Быстро плед свернули, спустились, вновь по тропке к остановке, там в трамвайчик… И ехать молча, глядя теперь уже на горящий огнями вечерний город.
На душе у Кати по-прежнему было пусто. Тепло только руке, которую то и дело поглаживал Андрей.
Он проводил девушку до подъезда, обнял напоследок, зарывшись лицом в белые волосы, поцеловал в макушку, она так и не оттаяла окончательно после разговора. Это и понятно было, но жалко ее очень.
– Пойдем завтра после школы мороженое есть? Музей медуз открыли еще, говорят, очень интересный. Хочешь? Или в кино на что-то новое. Суперсырного попкорна наберем, а потом по магазинам. Хочешь?
Катя улыбнулась, запрокидывая голову. Она была очень благодарна Андрею. За поддержку до, в процессе, после. Поднять ей настроение сейчас он не смог бы, но одни только попытки дорогого стоили. Он ведь что к мороженому, что к попкорну, что к медузам – равнодушен, не говоря о магазинах. Просто порадовать хочет. Подарить ей маячок, ради которого стоит сегодня пережить и в завтра смело шагнуть.
Но у нее он и так был. Маячок. На голову выше ростом. в полтора раза шире ее в плечах, с сорок третьим размером ноги. Андреем зовут. Андрюшей самые близкие.
– Ты лучший на свете, Веселов.
Андрей улыбнулся, потянулся снова к ее лицу – кончика носа губами коснулся.
– Я знаю. Но лучше иди домой уже, а то твой отец меня съест. Это же для тебя я лучший на свете, а для него…
– Вражина.
– Именно.
Катя скрылась в подъезде, Андрей же не спешил уходить, присел на лавку, задумался…
Все же он был очень слабым, когда со своим «горем» справиться не мог. И ведь странно это… Когда отца потерял – не лучше было, но как-то пережил, а тут… Дурак-дураком.
А Катю очень жалко. С такой матерью… Эх… Ее и матерью не назовешь. А ведь впереди еще встреча, если Лена не испугается. И на встречу эту Катю уж точно саму отпускать нельзя. Мало ли?
Дождавшись, когда от Самойловой придет дежурное «я дома», Андрей направился прочь из чужого двора. Отчего-то немыслимо хотелось побыстрей домой попасть. Маму обнять, спасибо сказать…
