355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марио Эскобар » Арийский мессия » Текст книги (страница 16)
Арийский мессия
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 14:10

Текст книги "Арийский мессия"


Автор книги: Марио Эскобар



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

57

Вена, 30 июня 1914 года

Мельдеманнштрассе представляла собой довольно оживленную улицу на окраине города. Многие лавочники выставляли свой товар в лотках прямо на тротуаре, и запах фруктов примешивался к доносившемуся из кафе запаху кофе. Князь Степан заказал себе чашечку крепкого кофе, а его собеседник ограничился лишь лимонадом. Шикльгрубер не пил кофе, не употреблял алкоголя и не курил. Он заявил князю, что тело подобно храму и что в нем следует поддерживать образцовый порядок.

– Вы занимались йогой? – спросил юноша у князя Степана.

– Я даже не знаю, что это такое.

– Йогу можно считать спиритуалистической гимнастикой, разработанной в Индии. При помощи йоги можно существенно повлиять на некоторые жизненно важные функции нашего организма.

– Очень интересно! – воскликнул князь, отхлебывая из чашечки ароматный венский кофе. – Вы сейчас живете в Германии?

– Да, в Мюнхене. Вы бывали в Мюнхене?

– Нет. По правде говоря, это моя первая поездка за пределы Украины.

– Вам следует съездить в Мюнхен. Это самый что ни на есть немецкий город.

– Ваши родители живут там?

– Нет, я родился в Браунау-ам-Инн. Это маленький городишко у границы с Баварией, но с этой, австрийской стороны.

– Ваши родители сейчас живут в этом городке?

– Нет, они уже давно умерли.

– Ой, извините.

– Не беспокойтесь, я уже свыкся с мыслью, что их больше нет. Но мы ведь с вами пришли сюда, чтобы поговорить об арийцах, да?

– Именно так. На Украине на подобные темы никто не разговаривает. Мы представляем собой небольшую общину торговцев, и нам нравится сохранять свои немецкие традиции, однако мы почти ничего не знаем об истории и происхождении своего народа.

– Незнание является сегодня злободневной проблемой. Если вы начнете спрашивать у прохожих на улице про «Гамалион», «Книгу ста глав» или «Пророчество монаха Германа», большинство из них попросту не поймет, о чем идет речь.

– Боюсь, что я принадлежу к этому большинству невежественных немцев.

– Я раньше тоже был невежественным, однако благодаря чтению книг и участию в заседаниях Арийского братства теперь знаю многое о прошлом и великом будущем нашего народа.

– Великом будущем? – удивленно спросил князь.

– В «Гамалионе», например, говорится о германском правителе, который разгромит французское государство, покончит с властью римских пап, подчинит себе славян и венгров и навсегда уничтожит евреев.

– А что это за «Гамалион»?

– Это произведение появилось в тысяча четыреста тридцать девятом году. Я его в оригинале не читал, но несколько лет назад выдержки из него напечатали в журнале «Остара».

– «Остара»?

– Вы не знакомы с этим журналом? Его уже несколько лет издает Йорг Ланц фон Либенфельс.

– А «Пророчество монаха Германа»?

– Это рукопись тысяча двести сорокового года, о которой стало известно лишь в восемнадцатом веке. В ней изложены пророчества, в которых говорится о крахе германских монарших династий и о пришествии правителя, который уничтожит евреев. Упреждая ваш следующий вопрос, могу сказать, что в «Книге ста глав» повествуется о подготовке германского народа к тому, чтобы восстановить свое национальное достоинство и пойти за лидером, который поможет ему уничтожить его врагов. Возможно, предстоящая война и станет началом всему этому.

– Какая война?

– А та, что вот-вот начнется. Германия разгромит Россию и Францию, причем очень быстро. Единственное, о чем я сожалею, – это что германский кайзер и австрийский император не смогут всего этого увидеть – не доживут.

– А вы ничего не слышали о пророчествах Артабана?

Юноша замолчал – всю его словоохотливость словно ветром сдуло.

– Нет, я ничего о них не слышал, – наконец проговорил он с таким видом, как будто его собеседник был следователем и хотел вытянуть у него какие-то показания.

– У меня есть с собой книга с этими пророчествами, – сказал князь Степан, доставая книгу из-за пазухи.

– Можно мне на нее взглянуть? – спросил юноша, глядя на книгу заблестевшими от любопытства глазами.

– Я лучше прочту ее вам сам.

Шикльгрубер кивнул и, опершись локтями о крышку стола, подался вперед, чтобы лучше слышать. Степан стал выборочно читать отрывки из книги, замечая краем глаза, с каким одухотворенным лицом его слушает Шикльгрубер:

«…когда я прибыл в Египет и увидел там прекрасный город Александрию, я осознал, что Младенец Вифлеемский находится в этом городе. После многих месяцев странствий и поисков мне наконец-то предстояло увидеть Спасителя мира, Мессию… Когда я узнал, в каком доме он живет, я немедленно направился к этому дому. Возле него я увидел красивую женщину, стиравшую белье, и двухгодовалого ребенка, игравшего рядом с ней на песке. Этот ребенок обратил на меня свой взор. Его черные глаза и темные волосы привели меня в недоумение. Этот ребенок с желтоватой кожей, наивным лицом и вообще самой заурядной внешностью не мог быть Мессией. Его мать подошла ко мне и заговорила со мной на арамейском. Она была похожа на еврейскую крестьянку – такую, каких очень много в Палестине. Одета она была в старую потертую тунику, а голову она покрыла платком, который от многократной стирки утратил свой цвет. Я взглянул на своих слуг и пошел вместе с ними прочь от этого места…»

Юноша восторженно посмотрел на князя Степана и, улыбнувшись, сказал:

– Так я и думал. Этот еврей не мог быть настоящим Мессией.

– Почему не мог? – спросил князь Степан, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

– Шопенгауэр приводит на этот счет очень хорошие аргументы. С какой стати Мессия стал бы являться только для того, чтобы умереть на кресте? Распятие символизирует отрицание воли к жизни. Поэтому христианство такое слабое – оно скорее само себя уничтожит, чем сумеет себя защитить.

– То, что вы говорите, – очень серьезно, – покачал головой князь Степан.

– Католики – злонамеренные паразиты, а протестанты – покладистые собаки. Однако хуже всех евреи. Они виновны во всех пороках, которые подобно язвам уничтожают Германию и все человечество, – принялся объяснять юноша, повышая голос.

Некоторые из посетителей кафе обернулись и с удивлением посмотрели на его в миг ставшее суровым лицо.

– Ваши обвинения, господин Шикльгрубер, – весьма серьезны.

– Христианство и христианский мир не обладают жизненной силой. Из гнилого семени не может вырасти хорошее дерево, а иудаизм – это то гнилое семя, из которого выросло христианство. В наше время быть христианином – порочно.

– Почему? – спросил князь.

– Потому что христианство само по себе порочно. Я выдвигаю против христианской церкви самые тяжкие из всех обвинений, которые когда-либо выдвигались в истории. По моему мнению, она представляет собой самую ужасную деградацию, какую только можно себе представить – с такими ее идеалами, как терпимость, милосердие, стремление пожертвовать своей любовью, надеждой и даже жизнью ради кого-то другого. Крест – это символ, отожествляющийся с самым гнусным из всех заговоров, которые когда-либо существовали, а именно с заговором против здоровья, против красоты, против всего того хорошего, что только может с нами, людьми, произойти, против мужества, против духовной силы, против самой жизни.

Князя Степана бросило в холодный пот. В голове завертелась шальная мысль: а если этот ничем с виду не примечательный австриец и есть тот мессия, которого он, Степан, ищет? Может, Бог и Провидение вывели его на этого человека, чтобы он его прикончил?

– Вы разве не читали Ницше? Это великий человек и великий философ. Я знаю на память его слова: «Разговоры о том, что дрессировка животного приводит к его улучшению, звучат, словно шутка… То же самое происходит с прирученным человеком, которого улучшил священник. В начале средних веков, когда Церковь была по сути дела – и прежде всего – логовом хищников, самые лучшие образцы «белокурого бестии» подвергались преследованиям. Тевтонские рыцари, например, были улучшены. Ну, и на кого становились похожими эти улучшенные тевтонцы? Такой тевтонец становился похожим на карикатуру, на выкидыша, превращался в грешника… В общем, он превращался в христианина».

– Но зачем же вменять это в вину всем христианам? – возразил князь Степан.

– Вы все еще не поняли? Если еврейский Мессия явился для того, чтобы ослабить расы человеческие и уничтожить арийскую, то Ницше, наоборот, говорит о могущественном Сверхчеловеке. Вы не читали его книгу «Так говорил Заратустра»?

– Читал.

– Тогда вы, наверное, помните слова этого пророка: «Я учу вас о Сверхчеловеке… Я заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верными земле и не внимайте тем, кто говорит о внеземных надеждах». Вот чему я верю.

– Это религия современного человека.

– Да, но только следует отличать ее от той чуши, которую проповедовал Вагнер.

– Музыкант?

– Вы никогда не слышали о споре Вагнера с Ницше?

– По правде говоря, я слышу о нем впервые.

Юноша пригладил свою черную шевелюру: он так энергично говорил, делая резкие движения руками и головой, что волосы на голове сильно растрепались.

– Некоторые немецкие христиане говорят, что Иисус не был евреем, что он был арийцем.

– Такого не может быть. Всему миру известно, что Иисус был евреем.

– Когда вы читали мне эту книгу, я еще раз убедился в правильности своего предположения о том, что Иисус – никакой не Мессия. Мессии еще только предстоит появиться, и это будет Арийский мессия. Вы не могли бы дать мне эту книгу почитать?

– Она очень ценная. Вы можете читать ее только в моем присутствии, – ответил князь Степан и, посмотрев на часы, добавил: – Нам пора отсюда уходить, а то я договорился с книготорговцем Эрнстом встретиться в девять.

– Вы собираетесь присутствовать на собрании?

– Эрнст меня туда пригласил.

– Тогда нам и в самом деле пора идти. Когда там узнают, какая у вас есть книга, они начнут приставать к вам с просьбами дать им ее почитать.

Они вышли из кафе и зашагали по улице. Уже стемнело, но на бульварах и в пивных еще было многолюдно. Жизнь вокруг кипела, а князь Степан почувствовал, что ему на грудь что-то стало давить – давить так, что он едва мог дышать. «Это он», – снова и снова звучала в мозгу единственная фраза. Фраза, от которой становилось страшно. Он попросил Бога придать ему сил и нащупал в кармане нож.

58

Когда в дом прибыли полицейские, Геркулес очень быстро осознал, что зря послушался Линкольна – вызывать полицию было большой глупостью. Люди в униформе занялись телом убитого адмирала Коснишева, а двое полицейских в штатском – пожилой и молодой – отвели Геркулеса и его друзей в соседнюю комнату и стали их допрашивать, причем вели они себя весьма нахраписто. Они хотели узнать, что делают иностранцы в Вене в столь напряженное время, почему они проникли в дом, взломав дверь, и кто нашел покойника. Геркулес начал было отвечать на их вопросы, но потом потребовал, чтобы ему предоставили возможность встретиться с послом его страны. Линкольн и Алиса по его примеру сделали то же самое. Они не могли раскрыть цель своего приезда в Вену и, тем более, рассказать полицейским о том, что человек на полу в соседней комнате имел прямое отношение к убийству эрцгерцога.

– Откуда вы прибыли на территорию Австрии? По штампам в ваших паспортах я вижу, что недавно вы побывали на территории Германии.

– Мы вам уже сказали, что находимся в свадебном путешествии. Эта дама – моя жена-испанка, а этот темнокожий мужчина – мой слуга. Я – кубинец. Мы решили провести свой медовый месяц в Европе. Разве мы виноваты, что тут вот-вот начнется война?

– Как вы проникли в дом? – спросил пожилой полицейский.

– Мы услышали крик, и моя супруга мне сказала, чтобы я зашел в этот дом и посмотрел, что там происходит.

– И ради этого вы выломали дверь? Вы нарушили неприкосновенность жилища.

– Дверь была открыта, – сказал Геркулес, начиная нервничать.

– Открыта? Вы лжете. Вы проникли сюда с целью воровства, но, обнаружив труп, испугались и вызвали полицию, – выказал предположение молодой полицейский.

– Но ведь этот дом – заброшенный и почти пустой. Что в нем можно украсть? Стены?

– Насмехаетесь над имперской полицией! – возмутился молодой полицейский, грубо тыкая в грудь испанца указательным пальцем.

Геркулес посмотрел на него пристально и поднялся со стула.

– Дорогой, – поспешно вмешалась Алиса, – полицейские просто хотят выяснить, что же здесь произошло.

Далее полицейские с растерянным видом наблюдали, как «супруги» говорят о чем-то на испанском, а потом «кубинец» за что-то ругает своего чернокожего «слугу».

– Я. же вам говорил, Линкольн, что нам не следовало вызывать сюда полицию! – сердито посмотрел на своего друга Геркулес. – Человек, которого мы ищем, скоро покинет Вену, а нас, по-видимому, задержат как минимум на сорок восемь часов. Знаете, что это означает? Это означает, что тот человек успеет бесследно исчезнуть, и мы останемся с носом!

– Мы не могли оставить труп здесь, чтобы он попросту сгнил. Это не по-христиански.

– Он уже мертв. Какая разница, когда его предадут земле – сейчас или когда-нибудь потом?

– Геркулес, не сваливай всю вину на Линкольна. Его ведь поддержала и я. Бывают ситуации, когда можно поступить только так и никак иначе. Мы же не животные.

Молодому полицейскому надоело слушать эту непонятную для него тарабарщину, и он обратился к Геркулесу на немецком языке:

– Мы продолжим вас допрашивать в полицейском участке. Сегодняшнюю ночь вы проведете за решеткой.

– Что?! Вы не имеете права! – возмутился Геркулес.

Из соседней комнаты в тот же миг вбежали двое полицейских в униформе: увидев, кто из присутствующих нарушает спокойствие, они схватили Геркулеса за руки. Испанец попытался было сопротивляться, но в конце концов вынужден был подчиниться представителям власти. Его вместе с Линкольном и Алисой отвезли в полицейский участок и посадили в камеру для временно задержанных. Когда полицейские вышли из камеры, друзья стали оживленно обсуждать, что же им делать дальше.

– Как мы сможем отсюда выбраться? – спросил Линкольн.

– А никак. Если, конечно, у вас нет с собой напильника, – ответил Геркулес, показывая на толстые прутья железной решетки.

– Интересно, они сообщат о том, что задержали нас, в наши посольства? – спросила Алиса.

– Боюсь, что не раньше завтрашнего утра. Вот что бывает с теми, кто пытается помогать правоохранительным органам!

Алиса присела на каменную скамью, а Геркулес с Линкольном стали в задумчивости расхаживать взад-вперед по камере.

– Может, вы перестанете мелькать передо мной? Вы мне действуете на нервы! – возмутилась Алиса.

Мужчины резко остановились и сели рядом с Алисой на скамью. Так они просидели около часа молча, уставившись в потолок. Вдруг их внимание привлек шум, донесшийся из конца коридора. Они попытались просунуть головы между прутьев решетки, чтобы посмотреть, что там происходит, однако расстояние между прутьев оказалось ничтожно маленьким. Вскоре они услышали быстрые приближающиеся шаги, а затем увидели пятерых вооруженных мужчин. Геркулес сразу же узнал одного из них: это был тот самый серб, который дал им ключи от квартиры, в которой они поселились. Эти пятеро отомкнули железную решетчатую дверь камеры и жестами показали Геркулесу и его друзьям, чтобы те выходили из камеры, и побыстрее. Всей толпой они помчались по коридору, перешагнув через тела двух лежащих на полу без сознания полицейских, – спустились в подвал и выбрались из него на какую-то улочку. Теперь Геркулес и его друзья стали беглецами, разыскиваемыми полицией Вены, причем в предвоенное время, когда власти обычно коротки на расправу. «Нас в конце концов поймают и повесят», – подумал Геркулес, садясь в автомобиль своих спасителей. Автомобиль мчал по многолюдным улицам Вены: прохожие наслаждались, возможно, последним вечером мирной жизни. Многие выглядели счастливыми – такими счастливыми, словно ждали этого момента всю жизнь. Автомобиль с Геркулесом, его друзьями и их спасителями промчался по мосту и выехал за пределы Вены. Куда их везли? И могли ли они доверять «Черной руке»? Этого никто из друзей не знал.

59

Они шли почти целый час. Этому юноше, похоже, нравилось подолгу бродить по городу, и он при этом совсем не уставал. Он прожил в этом городе несколько лет, для него здесь не осталось незнакомых мест. Когда они наконец подошли к нужному им книжному магазину, князь Степан чувствовал себя изможденным. У дверей магазина, одевшись в простенький, но чистый серый костюм, стоял в ожидании книготорговец. Увидев их, он облегченно вздохнул и дрожащими от нервного напряжения руками запер дверь магазина.

– Вы опоздали, – сердито констатировал он. – Вы что, не знали, который час?

Книготорговец засеменил на своих коротких ногах впереди них. Князь Степан не обращал внимания на недовольные реплики книготорговца: все его мысли поглотила ужасная догадка и настойчивое желание поскорее расправиться с угодившим к нему в руки чудовищем.

– Хорошо еще, что это отсюда недалеко, – сказал, обернувшись на ходу, книготорговец.

Шикльгрубер равнодушно посмотрел на него; по-видимому, он и не собирался извиняться за свое опоздание.

Наконец они подошли к красивому особняку в одном из фешенебельных кварталов города. Пройдя через калитку, они поспешно пересекли сад, обошли дом слева и остановились перед небольшой – в четыре ступеньки – лестницей, ведущей в подвал к железной двери. Эта дверь была такой низкой, что даже коротышка книготорговец, чтобы через нее пройти, наклонился, а Шикльгруберу и князю Степану пришлось согнуться почти вдвое. Затем они спускались по каким-то лестницам, и князь Степан насчитал в общей сложности более пятидесяти ступенек. От ощущения, что он находится в тесном замкнутом пространстве, и от затхлого запаха сырости ему стало не по себе. Наконец они вошли в длинный подземный коридор, слабо освещенный редкими газолиновыми фонарями. Между такими фонарями было так темно, что Степан не видел пола. Иногда они обо что-то спотыкались или же просто слегка задевали ногами. Степан подумал, что это, наверное, крысы. Помещение напоминало ту подземную темницу в Узбекистане, в которой его держали мусульмане, когда он угодил к ним в плен. Степана прошиб холодный пот. Всегда, вспоминая те несколько недель, проведенные в плену, он старался переключить внимание на что-нибудь другое. Воспоминания об унижениях, оскорблениях и пытках, которым он тогда подвергся, для его сознания были такими же мучительными, как для его тела – удары хлыстом. После тех ужасных событий он больше не смог поддерживать отношения с женщинами. В этом зловонном коридоре он еле сдерживал приступ тошноты и с трудом подавлял в себе желание повернуться и убежать отсюда как можно быстрее.

– Мы почти пришли, – сказал книготорговец, поворачиваясь к своим спутникам.

Через широкий и лучше освещенный подземный коридор они попали в прямоугольную комнату. На голых некрашеных стенах висели широкие белые полотнища с большим кругом в центре, посреди которого виднелся крест со скругленными углами. Круги были проткнуты кинжалом, окруженным лавровыми ветками. В комнате стояло несколько обитых красной материей стульев, а рядом с самым большим из них был поставлен столик, покрытый скатертью из красного бархата. Находившиеся в комнате мужчины стояли, и лишь несколько присутствовавших здесь женщин сидели. Внимание Степана привлек пожилой мужчина – можно сказать, старик – с широкой и густой седой бородой.

– Пойдемте, я вас представлю, – сказал князю Степану книготорговец.

Бородач посмотрел на Степана пристальным взглядом, от которого князю стало не по себе.

– Дорогой учитель, хочу представить вам господина Хаусхофера. Он – немец из Украины. Его очень интересует все, что имеет отношение к арийской культуре.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказал князь Степан.

– Вы – не тот, за кого себя выдаете, – сказал фон Лист, глядя князю Степану в глаза.

Юный Шикльгрубер и книготорговец с удивлением посмотрели на него.

– Не понимаю, – упавшим голосом произнес Степан.

– Вы – раб сионизма, хотя и сами об этом не знаете, – произнес Гвидо фон Лист, кладя свою ладонь с костлявыми пальцами на плечо русского. – Но вы не переживайте, я вас освобожу. В России еврейская зараза. Коммунизм, капитализм – все это произрастает из одного древа. Древа, зараженного сионизмом.

– Благодарю вас, учитель, – сказал Степан.

– Ну что ж, нам, пожалуй, пора начинать.

Все расселись и, взявшись за руки, закрыли глаза. Духовный наставник группы – фон Лист – громко произнес какие-то слова, но Степан их не понял. Ему захотелось открыть глаза, однако страх быть разоблаченным не позволял этого сделать. И вдруг он почувствовал, как через правую руку в его тело проникает что-то наподобие слабенького электрического тока. Его мозг расслабился, и Степан на некоторое время позабыл о том, кто он такой и что он здесь делает. Человеком, держащим его за правую руку, был тот юноша, с которым он проговорил почти целый вечер, – юноша по фамилии Шикльгрубер.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю