Текст книги "Арийский мессия"

Автор книги: Марио Эскобар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

43

Москва, 27 июня 1914 года

Шелковые простыни прилипали к его вспотевшему телу. Он все время ворочался, а от приснившегося кошмара резко подскакивал на кровати. В середине ночи он уже не мог этого выносить и, надев халат, сел за письменный стол, взял четки и маленький молитвенник и попытался успокоить себя молитвами, чтобы снова лечь в постель. Однако и это не помогло. В голове вертелась одна и та же мысль. «Ты не можешь этого сделать, Николай, не можешь», – говорил он сам себе. Несколько раз он собирался дернуть за шнурок, чтобы вызвать слуг, но снова неизменно начинал ходить туда-сюда по комнате или же смотреть в окно на московскую ночь. На рассвете он позвал одного из своих слуг, спавших на скамье у входной двери, – отчего тот с испуганным видом вскочил на ноги.

– Федор, я хочу, чтобы ты немедленно отправился к великому князю Николаю Николаевичу. Ты слышишь, что я говорю? Хочу, чтобы он немедленно явился ко мне.

Слуга бросился бежать вниз по лестницам, а царь вернулся в опочивальню. Он снова лег в кровать, но так и не смог обрести покой. Его мозг и его тело были охвачены сильным нервным напряжением. Минут через двадцать он услышал стук в дверь.

– Войдите.

– Ваше Величество…

– Николаша, благодарю, что ты пришел.

– Что случилось, Ваше Величество?

Царь встал с кровати и подошел к великому князю. В выражении его лица читались усталость и отчаяние измученного страхом человека.

– Николаша, я не могу этого сделать.

– О чем это вы, Ваше Величество?

– Я не могу подослать к эрцгерцогу убийц, – царь с трудом произносил слова: ком подступил ему к горлу из-за охвативших сомнений.

– Но, Ваше Величество, осталось менее суток до того, как они начнут действовать. Их уже невозможно остановить.

– Мы поступаем очень плохо, Николаша. Мы не можем хладнокровно убить человека.

– Но ведь вы же читали донесения относительно эрцгерцога. После смерти дяди он может превратиться в того лидера, которого так не хватает германским народам. Вы представляете себе, что произойдет, если они объединятся и сообща выступят против нас?

– Есть и честные способы побеждать своих врагов.

– Правителю следует использовать хитрость и внезапность, Ваше Величество.

– Хитрость и внезапность – это одно, а убийство – совсем другое.

– Это убийство совершается в государственных интересах, Ваше Величество. Вы делаете это не из ненависти или мести. Причина – исключительно политическая.

– Николаша, если мы станем убивать королей и принцев, то в один прекрасный день начнут убивать и нас. Тогда ведь кто угодно сможет убить монарха, разрушить государство, уничтожить цивилизацию.

– Если мы не сделаем того, что задумали, Ваше Величество, австрийцы станут помогать туркам. Нам нужно действовать именно сейчас, и действовать решительно.

Царь подошел к письменному столу и, взяв чистый лист бумаги, поспешно что-то написал и протянул этот лист великому князю.

– Я принял решение не убивать эрцгерцога, – решительно проговорил он.

– Ваш приказ не успеют доставить.

– Тогда пошлите его по телеграфу! А еще поставьте в известность полицию Сараево!

– Это усложнит ситуацию. Если станет известно, что мы замышляли, войны не избежать.

Царь так и стоял с исписанным листом бумаги в руке. Великий князь посмотрел на него сначала с жалостью, а затем – с презрением, повернулся и направился к выходу, оставляя царя одного. Когда князь закрывал дверь царской опочивальни, он услышал, как царь громко зарыдал.

44

Граница между Хорватией и Боснией, 27 июня 1914 года

Линкольн разглядывал спавшую напротив него Алису. Ее рыжеватые волосы меняли оттенок в зависимости от падающего через окно света. Первые утренние лучи придали ее волосам красноватый оттенок, отчего белая кожа Алисы стала еще белее. Когда же падающий через окно свет стал более ярким, распущенные волосы Алисы потемнели, а ее зеленая одежда казалась лугом, на котором вот-вот распустятся цветы. Она спала сидя, слегка наклонив голову, и Линкольну казалось, что перед ним то ли нимфа, то ли богиня, погрузившаяся в сладкий сон… И вдруг Алиса открыла глаза и встретилась взглядом с американцем. Это произошло так внезапно, что он, растерявшись, не отвел глаза в сторону: и тут же почувствовал, как к лицу прихлынула кровь.

– Уже давно рассвело? – спросила Алиса.

– Нет, только что.

– Как здесь красиво! Я никогда не выезжала из Испании после переезда с Кубы, а теперь за несколько дней смогла проехать, наверное, пол-Европы.

– Жаль только, что смотреть Европу нам приходится при таких вот обстоятельствах.

– А может, на обратном пути все будет иначе, и мы сможем в полной мере насладиться своим путешествием, – с оптимизмом в. голосе предположила Алиса.

– Надеюсь, что именно так и будет. С момента приезда в Испанию я только то и делаю, что куда-то мчусь, – усмехнулся Линкольн.

– Впрочем, я должна признать, что в подобных приключениях есть своя прелесть. Человек начинает чувствовать, что в его жизни есть смысл, что он пытается чего-то добиться.

– Можно задать вам личный и немного нескромный вопрос, Алиса?

– Ну конечно. Моя жизнь слишком однообразна для того, чтобы в ней могли быть какие-либо секреты.

– Почему так получилось, что у вас нет ни мужа, ни хотя бы жениха?

Алиса, покраснев, слегка выпрямилась на сиденье и, прежде чем ответить, на несколько секунд задумалась.

– Тому есть несколько причин. Во-первых, мой отец был вдовцом, я на протяжении многих лет видела, как он страдает из-за смерти моей матери, а потому я не решилась выйти замуж и тем самым оставить его совсем одного.

– Ваш отец был уже зрелым человеком и наверняка нашел бы силы жить в одиночестве, если бы его единственная дочь вышла замуж. Все родители хотят, чтобы их дети были счастливыми.

– Но у меня есть и другая причина, Линкольн.

– Пожалуйста, называйте меня Джордж.

– Хорошо, Джордж. Вторая причина – очень простая. Я родилась на Кубе, а потому для мадридского общества я чужачка. Ни одни уважающие себя родители не позволят своему сыну жениться на кубинке.

– Это нелепость, вы ведь испанка независимо от того, где родились.

– Для многих жителей Испании родиться или жить за ее пределами – это все равно, что быть иностранцем.

– Мне это понять трудно: я ведь родился в стране иммигрантов.

– В вашей стране тоже существует определенная дискриминация. Геркулес мне много рассказывал о жизни в Соединенных Штатах.

– Это верно, однако в очень многих регионах США о человеке судят только по тому, что он собой представляет и какая от него может быть польза. Где и в какой семье он родился – не имеет значения.

Геркулес подошел к двери купе с купленной в вагоне-ресторане едой, но, увидев, что Линкольн и Алиса о чем-то оживленно разговаривают, решил вернуться в коридор и немного подождать. Еще несколько дней назад он заметил, что эти двое то и дело украдкой друг на друга поглядывают, ищут всякие поводы для того, чтобы остаться наедине и поговорить. Линкольн был хорошим человеком и, более того, самым лучшим из тех, кто мог встретиться на жизненном пути такой женщины, как Алиса, – то есть женщины с либеральными взглядами, желающей, чтобы о ней судили как о личности. Геркулес осознавал, что в испанском обществе существует много ограничений, однако он уже давным-давно крайне негативно относился к подобным пережиткам и условностям. Он считал, что любовь может пойти по любому пути и преодолеть на этом пути любые препятствия.

45

Сараево, 27 июня 1914 года

В гостиницу на одной из центральных улиц города вошли трое молодых людей с небольшим багажом в руках и остановились у стойки дежурного администратора. Эти трое были похожи на молоденьких студентов, которые едут на каникулы домой, но решили остановиться по дороге на ночь в этом городе. Неделько Чабринович, Трифко Грабеж и Гаврило Принцип показали дежурному администратору свои поддельные паспорта, и тот, ничего не заподозрив, дал им ключи от забронированного гостиничного номера. Хозяин гостиницы – некто Спалайкович, приходившийся дядей послу Сербии в России, выделил им именно этот номер: отсюда можно было наблюдать за главной улицей города (в том числе и за тем ее участком, по которому предстояло проехать эрцгерцогу со свитой). Юноши поднялись в номер, сняли пиджаки и присели: двое – на кровати, а третий – на единственный в этой комнате стул.

– Я что-то нервничаю. А вы выглядите уж слишком спокойными, – сказал Чабринович.

Его товарищи переглянулись, затем Грабеж поднялся с кровати и задернул шторы.

– Тогда заставь себя успокоиться. Мы не можем совершать даже малейших ошибок: ты ведь знаешь, как за них карает Димитриевич. Дороги назад уже нет.

– А о дороге назад никто и не говорит! Я, между прочим, вступил в «Молодую Боснию» раньше тебя. Но я – обычный человек, а потому я нервничаю.

Гаврило Принцип сидел молча. Он уже несколько дней подряд чувствовал себя плохо: туберкулез быстро прогрессировал, и он, Гаврило, мог умереть еще до того, как выполнит порученное ему важное задание.

– А ты разве не боишься умереть, Грабеж? – спросил Чабринович.

– Кто ж этого не боится? Однако есть нечто более важное, чем моя жизнь или твоя.

– Да, свобода Боснии. Я это знаю. Тем не менее, мне хотелось бы остаться в живых, чтобы хоть немного пожить в свободной Боснии.

– Тогда тебе не следовало бы во все это ввязываться, приятель.

Гаврило Принцип тяжело поднялся с кровати и встал между своими товарищами.

– Хватит! – повысил голос он. – Если вы так боитесь умереть, я смогу выполнить это задание один.

– Ты посмотри, как заговорил этот доходяга! Скажи спасибо, что Димитриевич не знает, что ты болен, а иначе он уже давно заменил бы тебя.

– Чабринович, прошу тебя, прекрати, – сказал Грабеж.

Все трое снова сели – кто на кровать, а кто на стул – и несколько минут сидели молча. Затем Чабринович, посмотрев на Принципа, сказал:

– Прости меня, Гаврило. Мы, похоже, и вправду разнервничались.

– Я понимаю. У меня тоже есть мать, отец, братья, сестры – те, кто хотел бы, чтобы я вернулся домой живым. Но нам нужно выполнить то, что нам поручили: Австрия уже много лет угнетает народ Боснии. Мы не для того сбрасывали турецкое иго, чтобы эти австрияки топтали нас своими ногами.

– А в котором часу завтра начнется визит? – спросил Грабеж.

– Ровно в десять.

– Тогда нам лучше отдохнуть. Завтра мы должны быть бодрыми и сильными.

46

Сараево, 28 июня 1914 года

– Сегодня начинается визит эрцгерцога в Сараево, – сообщил Геркулес, разминая затекшие ноги.

Путешественники, уже привыкшие к постоянному раскачиванию из стороны в сторону и к назойливому постукиванию колес, впервые за двое суток вышли из поезда.

– Город, похоже, не очень большой. Думаю, нам будет не трудно пробиться к эрцгерцогу, – сказал Линкольн.

– Самое трудное – это добиться того, чтобы он нас принял и согласился отдать нам рукопись – если, конечно, он взял ее с собой в поездку, – покачала головой Алиса.

– Эту рукопись ищем не только мы. Мне кажется, что те люди, которые напали на нас тогда в поезде, – не немцы и не австрийцы.

– На основании чего вы пришли к такому выводу, Геркулес?

– Взгляните вот на это, – сказал Геркулес, показывая на какое-то здание.

– На что взглянуть? – спросил Линкольн.

Линкольн и Алиса проследили, куда показывает Геркулес, и на фасаде здания увидели флаг с гербом.

– Это же тот самый герб, который был на значках у напавших на нас в поезде! – воскликнула Алиса.

– Это, наверное, герб Боснии, – предположил Линкольн.

– Вы абсолютно правы, Линкольн.

– Получается, что за рукописью охотятся боснийцы, – удивленно покачала головой Алиса.

– И они, скорее всего, уже знают, что она находится у эрцгерцога, – добавил Линкольн.

– Нам нужно встретиться с ним как можно скорее. Если они нас опередят, то наверняка попытаются завладеть рукописью – даже если им придется убить его ради этого, – сказал Геркулес, направляясь к выходу из вокзала.

47

Сараево, 28 июня 1914 года

Над Сараево плыл колокольный звон. Улицы заполнили толпы желающих хотя бы одним глазком взглянуть на эрцгерцога и его супругу. На тротуарах по обе стороны улицы вдоль речки Миляцка толпились зеваки. Полицейские и солдаты едва сдерживали людей, отчего на отдельных участках заметно сузилось свободное пространство, по которому должна была проехать колонна автомобилей с эрцгерцогом и его свитой. Конечным пунктом движения колонны по Сараево была городская ратуша, возле которой уже стояли в ожидании эрцгерцога представители городских властей. Четыре автомобиля с откидным верхом ехали – по распоряжению эрцгерцога – очень медленно. Босния была одной из тех провинций, в которых императорская семья не пользовалась особой популярностью, и Франц-Фердинанд хотел произвести на своих будущих подданных хорошее впечатление.

– Смотри, София. Видишь, как любит нас народ? Разве может быть что-то более важное?

– Может, и ты об этом знаешь, – ответила София и взяла супруга за руку.

Автомобили медленно ехали по последнему участку маршрута, ведущему к городской ратуше, когда трое юношей стали продираться сквозь толпу, едва поспевая за движущимися автомобилями. Это было непросто: толпа стояла почти не пробиваемой стеной, однако юноши, умудряясь держаться все вместе, наконец-таки догнали колонну и поравнялись с третьим по счету автомобилем. Один из этих юношей поднял руку, словно намереваясь помахать в знак приветствия, и бросил поверх голов оцепления какой-то предмет; тот угодил под колеса второго автомобиля колонны. Офицер, ехавший верхом рядом с автомобилем эрцгерцога, потянул поводья, и лошадь встала на дыбы между автомобилем эрцгерцога и толпой на тротуаре. Пару секунд спустя раздался оглушительный взрыв, разворотивший второй автомобиль. Колонна тут же остановилась. Люди на тротуарах начали кричать и метаться из стороны в сторону. Полицейское оцепление не выдержало напора, и толпа хлынула на проезжую часть. Офицер на лошади достал из ножен саблю и приказал водителю автомобиля, в котором находился эрцгерцог, немедленно продолжать движение. София прижалась к супругу, который в момент взрыва и последовавшей за ним всеобщей паники даже не пошелохнулся. Автомобиль эрцгерцога стал медленно продвигаться вперед. Полицейские, выстроившись полукругом перед этим автомобилем, расталкивали мечущихся людей, освобождая путь. Когда колонна наконец добралась до городской ратуши и остановилась у парадной лестницы, эрцгерцог с разъяренным видом вышел из автомобиля и направился прямо к бургомистру, ошеломленно смотревшему на него.

– Хороший прием вы мне приготовили!

– Ваше Высочество… – смущенно пробормотал, кланяясь, бургомистр.

– Надеюсь, никто из моей свиты не погиб, иначе я привлеку к ответственности и вас лично, и всех, кому доверено обеспечивать порядок в этом городе.

София вышла из автомобиля с взволнованным видом и осмотрела мужа, пытаясь найти на нем какую-либо рану, которую он сгоряча мог не заметить, однако мундир Фердинанда был чист, как и раньше. Эрцгерцог в сопровождении свиты вошел в городскую ратушу. Нахмурив брови, он потребовал, обращаясь к представителям местных властей, немедленно найти виновников, даже если для этого потребуется осмотреть дом за домом весь город. Когда он сел на председательствующее место в главном зале ратуши и его супруга села рядом с ним, выражение его лица тут же изменилось.

– Фердинанд, нужно приостановить этот визит. Давай немедленно вернемся в Вену, – умоляющим голосом попросила София.

– Нет, София. Я этих террористов не боюсь. Они ведут себя, как презренные трусы, а я – из рода Габсбургов.

– В городе небезопасно. Подумай о своих детях, о троне.

Выражение лица эрцгерцога смягчилось, и он наклонился к уху супруги и прошептал:

– Я не могу умереть.

Его жена удивленно подняла брови – как будто не расслышала слов мужа:

– Что?

– Я не могу умереть, София.

– Почему? – спросила она, всматриваясь в его лицо.

– Потому что я – тот, о ком говорится в пророчествах.

– Я ничего не понимаю. В каких еще пророчествах?

– Я – настоящий мессия. Арийский мессия.

48

Толпу довольно быстро разогнали на соседние улицы. Полицейские останавливали и проверяли всех прохожих юношей. Некоторых увозили в полицейские участки на запряженных лошадьми повозках или же уводили под конвоем пешком. Люди, потрясенные случившимся, расходились по домам. Мостовую, выложенную к приезду эрцгерцога цветами, теперь топтали сотни ног, здесь же лежало несколько тел. Геркулес с друзьями находились очень близко от того места, где произошел взрыв, но – в отличие от большинства других – они остались стоять там, где и стояли. Люди вокруг метались, толкая их со всех сторон, но друзья все же держались вместе и теперь стояли на опустевшей улице в паре десятков метров от лежавших на земле пострадавших от взрыва. Вскоре прибыли врачи и фельдшеры и стали грузить раненых в автомобили и на повозки.

– Они, как вы и предполагали, попытались убить эрцгерцога, – сказал Линкольн.

– Они думают, что он – Арийский мессия.

– Вы так считаете, Геркулес? – спросил Линкольн.

– Да, они наверняка верят в то, что он – Арийский мессия.

Алиса прижалась к Геркулесу и стояла, не шевелясь. Грохот взрыва оглушил женщину, а мечущиеся туда-сюда люди не на шутку ее испугали. Зрелище было жутким: затоптанные толпой женщины, дети, старики…

– Алиса, ты себя хорошо чувствуешь?

– По правде говоря, нет, – отрешенно ответила Алиса.

– Не переживай, тебе уже ничто не угрожает.

– Как же теперь поговорить с ним? Сейчас наверняка приняты такие меры безопасности, что если мы попытаемся к нему приблизиться, охрана изрешетит нас пулями.

– Мы что-нибудь придумаем. Сейчас самое главное – не потерять его из виду.

– Вы полагаете, он еще появится на улицах Сараево?

– Если он считает себя Арийским мессией – появится.

– Почему?

– Наверное, он чувствует себя неуязвимым.

– Но, Геркулес, как же мы уговорим его отдать нам рукопись?

– Не знаю. Нам придется выбрать для этого подходящий момент.

– А что мы будем делать, если выясним, что он и в самом деле Арийский мессия? – спросила у Геркулеса Алиса.

– Мы попытаемся его убить – даже если он неуязвим, – ответил, не моргнув глазом, Геркулес.

Друзья ошеломленно посмотрели на него. Судя по выражению лица, Геркулес был готов, если потребуется, действовать весьма решительно.

49

Геркулес не ошибся: эрцгерцог выехал из городской ратуши по уже опустевшим улицам Сараево в том же автомобиле с откидным верхом. Теперь его сопровождал эскорт из двух автомобилей и несколько всадников – солдат и полицейских. Его супруга сидела рядом с эрцгерцогом и смотрела куда-то в пустоту. С ними в автомобиле ехал губернатор Боснии, который даже не пытался скрывать страха: он то и дело оглядывался по сторонам, словно боялся, что из следующего переулка выскочит террорист и изрешетит сидящих в автомобиле пулями. Геркулес, Линкольн и Алиса быстрым шагом последовали за этой медленно движущейся маленькой колонной. Когда колонна проезжала по Латинскому мосту, автомобиль эрцгерцога вдруг резко остановился: шофер разнервничался, при съезде с моста слишком резко повернул руль и едва не врезался в ограждение. Губернатор Боснии что-то крикнул шоферу, и тот начал сдавать назад.

Геркулес и его друзья почти догнали колонну и теперь медленно шли вслед за ней по мосту. И вдруг испанец увидел, как какой-то смуглый юноша болезненного вида подбежал к автомобилю эрцгерцога и выхватил что-то из кармана. Эрцгерцог машинально вскочил на ноги. Юноша, сбросив с головы шляпу, стал целиться в эрцгерцога. Губернатор быстро наклонился, а София в ужасе закричала, но ее крик заглушил грохот выстрела. Пуля угодила в шею эрцгерцога, и тот рухнул на сиденье. Его супруга, вскочив на ноги, что-то кричала, но вторая пуля настигла ее – женщина упала на сиденье рядом со своим мужем. Все произошло так быстро, что сопровождавшие колонну полицейские и солдаты не успели среагировать. Юноша выстрелил в воздух и побежал прочь. Когда он пробегал мимо Геркулеса, испанец бросился на него и повалил парня наземь. Через пару мгновений несколько полицейских и солдат набросились на них. Взгляды террориста и Геркулеса на мгновение встретились, и испанец успел заметить в глазах немощного на вид худощавого юноши ужас, прежде чем террорист, теряя сознание от безжалостных ударов полицейских, сомкнул веки.

50

Полицейские проверили документы Геркулеса и его друзей и отпустили их. Геркулес узнал, в какую больницу увезли герцога и его супругу, и нанял экипаж, чтобы туда поехать. Вход в больницу охраняли несколько солдат. Неподалеку стояли автомобили, водители которых сидели в готовности за рулем.

– Ну и как мы сможем пройти внутрь? – спросила Алиса.

Геркулес с Линкольном обошли здание и через несколько минут вернулись к ожидавшей их возле экипажа Алисы.

– Здесь есть вход с боковой улочки. Он закрыт, и его никто не охраняет. Поэтому проникнуть в здание будет не так уж и сложно. А вот добраться до эрцгерцога – это проблема.

– По крайней мере, мы теперь знаем, что он – не Арийский мессия, – сказал Линкольн.

– Вообще-то он еще не умер.

– Геркулес, вы неисправимы!

Вдвоем они прошли на боковую улочку и взломали маленькую дверь, через которую, по всей видимости, выносили из больницы мусор. Им не удалось избежать при взломе двери шума, но его заглушил гвалт, доносившийся от главного входа: множество людей – в том числе журналистов – подъезжало на автомобилях и повозках к больнице, чтобы поинтересоваться состоянием здоровья эрцгерцога.

Оказавшись внутри здания, Геркулес и Линкольн стали подниматься по служебной лестнице, заглядывая поочередно на каждый этаж. Ничего необычного они не заметили. Добравшись до верхнего этажа, они решили спуститься в подвал: если эрцгерцог умер, его тело наверняка перенесли вниз и положили там во что-то наподобие гроба. Однако не успели они дойти до подвала, как услышали пронзительные крики и выстрелы. Заглянув на этаж, с которого доносились крики, они увидели в дальнем конце коридора двух мужчин, бегущих к другой служебной лестнице. Геркулес бросился за ними, выхватил пистолет и на бегу стал целиться в этих двоих, но те успели юркнуть на лестничную площадку и скрыться. На этаже они обнаружили приоткрытую дверь, заглянули в нее и увидели большой зал, заставленный носилками. Только трое из них были заняты: на одних распростерлось грузное тело эрцгерцога в расстегнутом и окровавленном мундире; на вторых носилках лежала его супруга в платье, пропитанном кровью в районе живота; на третьих носилках находилось тело одного из сопровождавших герцога офицеров. На полу за дверью лежали несколько трупов только что убитых врачей и санитаров. Услышав вдали топот, Геркулес и Линкольн стремительно выбежали из зала в коридор, а оттуда – на служебную лестницу. Они успели скрыться до того, как на этаж по другой лестнице вбежали австрийские солдаты.

Оказавшись на улице, друзья с нарочитой неторопливостью подошли к своему экипажу. Мимо них пробежало несколько человек: слух о смерти эрцгерцога и его жены уже распространился по улице, и журналисты поспешили на телеграф, чтобы сообщить об этой новости в редакции своих газет. Алиса вопросительно посмотрела на Геркулеса и Линкольна, на что они оба отрицательно покачали головой. Рукопись с пророчествами Артабана снова выскользнула у них из рук, и на этот раз, похоже, она исчезла бесследно.