Текст книги "Арийский мессия"

Автор книги: Марио Эскобар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Марио Эскобар
Арийский мессия

Предисловие

Верите ли вы в пророчества? Казалось бы, наша современность предполагает совсем иные реалии. Но несмотря на технический прогресс и достижения в различных областях науки, количество прорицателей и колдунов, толкователей и ясновидящих постоянно растет. Вести об очередном мессии регулярно поступают с телеэкранов и газетных страниц, будоража на какое-то время умы обывателей и предоставляя новые сюжеты для многочисленных фильмов и книг. Так или иначе интерпретируя библейские сюжеты, апокрифические евангелия и древние рукописи, режиссеры и писатели пытаются донести до зрителей и читателей свое видение ситуации.

Марио Эскобар – лиценциат исторических наук, директор журнала «Historia para el Debate», автор нескольких бестселлеров, представляет вниманию читателей свое новое произведение «Арийский мессия». Увлекательный детективно-приключенческий роман с элементами мистицизма унесет вас в 1914 год, в то сложное и неоднозначное предвоенное время. С первых страниц читатель становится свидетелем загадочных смертей нескольких профессоров, исследовавших в библиотеке какие-то древние рукописи. Все обставлено как самоубийство, но так ли это на самом деле? И почему троих ученых – историка, лингвиста и антрополога – заинтересовала одна и та же рукопись – так называемые «Пророчества Артабана»? Что за Арийский мессия упоминается в нем? Быть может, информация, скрытая в древней рукописи, действительно настолько важна, что даже человеческие жизни ничего не стоят в сравнении с ней…

За расследование загадочных смертей берутся давнишние друзья: Геркулес, Линкольн и Алиса. Им придется побывать в различных ситуациях, порой с угрозой для собственной жизни, прежде чем они смогут решить эту сложную, в некоторой степени мистическую головоломку. В поисках ответа, вместе главными героями романа, вы сможете стать свидетелем загадочных ритуалов тайных оккультных обществ и понять приданы зарождения новых религиозно-философских течений. Совершить путешествие по разным странам – побывать в Испании, Австрии, Германии, России, осознать напряженную ситуацию, сложившуюся в Европе в 1914 году, и разобраться в придворных заговорах, результатом которых стала Первая мировая война.

Благодаря умению слить воедино историю и вымысел Марио Эскобару удалось создать удивительный роман, в котором реальные исторические персонажи и события настолько тесно переплетены с вымышленными, что порой не сразу удается увидеть ту грань, за которой начинается фантазия автора, Нo в этом, наверное, и заключается мастерство писателя.

Приятного путешествия по страницам романа! Пусть тайна Пророчеств Артабана» откроется и вам.

* * *

Посвящается Элизабет и Андреа – опорам моей жизни.

Также посвящается трем моим сестрам, являющимся для меня мостиком в мое детство

Слова признательности

Благодарю моих друзей – Хуана Троитиньо, Педро Мартина, Мануэля Санчеса, Серхио Пуерту и Мигеля Анхеля Переса – за их помощь, моральную поддержку и высказанные ими ценные советы. Также хочу поблагодарить Долорес Макфарленд за ее комментарии и подсказки.

И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он… творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми. И чудесами, которые дано было ему творить перед зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив. И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя. И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его – шестьсот шестьдесят шесть.

Апокалипсис, 13:11–18

Пролог

Пятно расползалось по выложенному большими деревянными плитами полу, пока наконец не приняло форму круга. Рядом с широким письменным столом, освещенным светом посеребренной лампы, замер в странной позе профессор фон Гумбольдт: он сидел на корточках, слегка приподняв голову так, словно смотрел прямо перед собой. Однако он никуда не смотрел: из его пустых глазниц сочилась густая ярко-красная кровь, которая струилась по его щекам, пропитывала его русую с проседью бороду, стекала по жесткому воротничку рубашки и, просочившись под одеждой, капала с рукавов и штанин на пол.

В это вечернее время в зале Сервантеса Национальной библиотеки Испании обычно никого не было. Библиотекари прекратили искать на стеллажах заказанные читателями книги и рукописи и теперь упорядочивали заказы на следующий день и ставили обратно на полки возвращенные посетителями книги. Профессор фон Гумбольдт обычно засиживался в Национальной библиотеке допоздна, пока вахтер с лампой в руках не начинал ходить по помещениям, гася в них свет. Поэтому никто не обратил внимания на этого немецкого профессора, пока вахтер, уже заканчивая свой обход, не обнаружил его в той странной позе, которую я описал вам выше. На столе лежала рукопись под названием «Roteiro da Primeira Viagem de Vasco da Gama»,[1]1
  «Описание первого путешествия Васко да Гамы» (португ.).


[Закрыть] открытая в том разделе, где повествовалось о прибытии португальцев во главе с Васко да Гамой в Индию. Рядом с рукописью виднелось несколько книг о жизни и путешествиях этого великого португальского первооткрывателя. Однако данное обстоятельство мало о чем говорило, потому что изучение биографии португальского моряка, жившего в конце XV века, вряд ли могло иметь какое-либо отношение к тому жуткому состоянию, в котором пребывал в тот момент профессор фон Гумбольдт. Ибо, уважаемые господа, профессор не был мертв.

Членовредительство, совершенное еще одним профессором несколькими неделями ранее в том же здании, конечно же, встревожило руководство Национальной библиотеки. То, что два профессора нанесли себе увечья в подобном учреждении, не могло быть просто случайностью. Первый такой инцидент, впрочем, все же был принят за случайность, и руководство библиотеки не стало обращаться в полицию. Этот первый инцидент произошел с профессором Майклом Прустом – широко известным антропологом. Пруст свалился со ступенек крутой лестницы-стремянки в зале номер два и, падая, откусил себе язык, после чего тот выскочил у него изо рта и, вращаясь в воздухе, шлепнулся на один из читательских столов.

Расследованием – причем неофициальным – этих весьма странных и неприятных инцидентов занялся некто Геркулес Гусман Фокс. Вы, возможно, зададитесь вопросом, а с какой стати он стал это делать. Примерно таким же вопросом задался и полицейский Джордж Линкольн, когда получил от Фокса телеграмму. Линкольн и Фокс уже более десяти лет не виделись и не получали друг от друга никаких известий. Они познакомились в Гаване всего лишь за пару дней до того, как между их странами началась война, однако это, как говорится, уже совсем другая история.

Итак, уважаемые господа, в то утро полицейский Линкольн вышел из дому и отправился на работу, в полицейский участок номер десять города Нью-Йорка, – туда, где у него был маленький кабинет и где он служил офицером полиции вот уже пять лет. Линкольн сел в трамвай и вышел возле кафе «Израиль». Как и в любой другой рабочий день, он выпил там чашечку кофе и почитал утреннюю газету. Когда он наконец приехал на работу, сержант Макартур – заносчивый шотландец, который с трудом смирился с тем, что рядом с ним в полицейском участке служит офицер-негр, – поприветствовал его своим как обычно хриплым и недовольным голосом и передал ему небрежным жестом телеграмму. Конверт, в котором она лежала, был вскрыт, а сама телеграмма – измята. Линкольн посмотрел на сержанта и нарочито любезно улыбнулся: он знал, что этого шотландца крепко раздражает учтивое поведение окружающих.

Зайдя к себе в кабинет, Линкольн прочел немногословное послание:

«Линкольн надеюсь что все идет хорошо. Мне удалось узнать ваш адрес. В Мадриде произошли очень интересные события. Можете ли вы приехать и помочь мне в проведении неофициального расследования?

Геркулес Гусман Фокс».

Линкольн никак не ожидал получить от своего старого друга телеграмму, а еще меньше рассчитывал на предложение принять участие в какой-то новой авантюре, однако он, не задумываясь, решил на это предложение согласиться. Он тут же отправил Геркулесу телеграмму об этом, а некоторое время спустя – после утомительного путешествия через океан на пароходе – прибыл в Лиссабон. Линкольну еще никогда не доводилось бывать в Старом Свете. Причудливые узкие улочки Лиссабона произвели на него настолько сильное впечатление, что он позабыл о полученном от друга интригующем послании, и, садясь в поезд, направляющийся в Мадрид, говорил себе, что это сон, удивительный сон…

Линкольн впоследствии всю жизнь будет помнить о нескольких неделях, проведенных в Европе, – как будет он помнить и о тайне, с которой соприкоснулся на континенте, где вот-вот разразится война. Десятого июня 1914 года – в тот самый день, когда он приехал в Мадрид, – многие еще надеялись на сохранение мира между великими державами. Сейчас нам известно, что затем произошло, и поскольку теперь мир стал гораздо теснее, чем был в те зловещие дни, самое худшее, возможно, еще ждет нас впереди.

Часть первая
Тайна Национальной библиотеки

1

Мадрид, 10 июня 1914 года

Линкольн поднялся с деревянного сиденья, упрекая себя в жадности: напрасно он не захотел доплатить два доллара за то, чтобы ехать не в третьем, а в первом классе. Ужасно ломило ноги, а спину от пояса и до шеи то и дело пронизывала острая, как от удара хлыстом, боль. В течение всего пути он почти не отдыхал. Запах пота, жара, песни подвыпивших новобранцев, надрывный плач младенцев и храп необычайно толстой женщины, которая уселась рядом и на которую Линкольн поглядывал с опаской: как бы она во сне не навалилась на него всей своей массой, – не позволили даже чуточку отдохнуть. Мало того, окружающие таращились на него с таким видом, как будто никогда в жизни не видели негра. В Лиссабоне на него, Линкольна, никто не обращал ни малейшего внимания: здесь жило немало негров, приехавших из Бразилии, а вот для большинства испанцев единственными чернокожими, которых они хоть иногда видели, были сами испанцы, которые на рождественские праздники вымазывали лицо угольной пылью, чтобы исполнить роль библейского волхва Бальтазара.[2]2
  В Испании рождественские подарки дети получают не от традиционного для многих западноевропейских стран Санта-Клауса, а от так называемых библейских волхвов – Бальтазара, Мельхиора и Каспара. Считается, что Балътазар был темнокожим африканским мавром.


[Закрыть]

Линкольн вез с собой не много вещей: его багаж состоял из маленького кожаного чемодана, в котором лежали несколько комплектов белья, пистолет, запасная шляпа-котелок, Библия и еще пара книг. Он помог своей тучной соседке спустить чемоданы с багажной полки на пол и, с трудом подбирая испанские слова, попрощался с ней. Затем очень медленно и долго продвигался к выходу из вагона: коридор был до отказа забит пассажирами. И лишь ступив на перрон, он наконец подумал о том, что будет делать, если его друг по какой-либо причине не получил телеграммы и, соответственно, не встретит его здесь, на вокзале.

Люди сновали по перрону. Эта сутолока напомнила Линкольну Нью-Йорк. Усмехнувшись, он достал сигарету, закурил и решил направиться в здание вокзала: его то и дело ненарочно толкали то с одной, то с другой стороны протискивающиеся по переполненному перрону люди, и было трудно стоять и спокойно ждать среди такой толкотни. Пройдя с полсотни метров, он увидел человека, явно выделявшегося в толпе высоким ростом. Этот импозантный мужчина был одет в серый, в очень тонкую полоску, костюм английского покроя, белоснежную рубашку и короткий черный галстук. Головного убора на его голове не было, и в зачесанной назад шевелюре отдельные иссиня-черные пряди резко контрастировали с уже поседевшими волосами. Его черные глаза смотрели поверх голов движущихся перед ним людей, выискивая кого-то в толпе. Полные губы мужчины растянулись в улыбке, отчего у него на щеках появились ямочки, – он увидел Линкольна, подняв правую руку, помахал ею и пошел навстречу другу. Подойдя вплотную, мужчина крепко обнял прибывшего. Это был не кто иной, как Геркулес Гусман Фокс – тот самый Геркулес Гусман Фокс, вместе с которым пятнадцать лет назад в Гаване Линкольн поучаствовал в одной большой авантюре. Прошедшие полтора десятка лет почти не отразились на Фоксе: сейчас он выглядел намного лучше, чем тогда в Гаване, у него под глазами уже не было темных кругов, а от его гладко выбритого лица исходил приятный запах французского одеколона.

– Ну здравствуйте, Джордж Линкольн, – сказал Фокс, от волнения произнося слова торжественно-напыщенным тоном.

– Друг мой Геркулес, климат Мадрида действует на вас благотворнее, чем климат Гаваны. У вас улучшился цвет лица.

– А как он улучшился у вас! – усмехнулся испанец.

Линкольну тут же припомнилась склонность его друга к сарказму.

– Мой цвет лица – всегда один и тот же, – сказал, добродушно улыбнувшись, чернокожий американец.

– Вы, должно быть, устали. Испанские поезда не отличаются комфортом. Вы ехали первым классом?

– По правде говоря, – Линкольн потер ладонями поясницу, – камень, служивший изголовьем патриарху Иакову, был наверняка удобнее, чем эти деревянные сиденья.

– Надеюсь, в моем доме вы будете чувствовать себя намного комфортнее.

И они двинулись вдоль перрона. В главном зале вокзала было почти пусто: большинство из сошедших с поезда людей уже убралось восвояси. Выйдя из вокзала, Геркулес остановил двухместный экипаж. Друзья ехали по вымощенным булыжником улицам города, и Линкольн отметил весьма скромное количество автомобилей в Мадриде. Зато здесь было предостаточно вагонов конной железной дороги, приводимых в движение изнемогающими от натуги лошадьми, переполненных товарами повозок, уличных торговцев, шагающих куда-то рабочих с чумазыми лицами, женщин, одетых с ног до головы во все черное, священников в потертых сутанах и круглых шапочках.

Геркулес с Линкольном ехали по бульвару Прадо – огромной транспортной артерии, пересекающей с севера на юг всю центральную часть города. Справа от себя Линкольн видел то роскошный сад с высокой и элегантной оградой, то кирпичное здание со скульптурами в античном стиле и великолепными колоннами – отель «Ритц», – то фонтаны «Нептун» и «Сибелес», то дворец на бульваре Реколетос, Паласио-де-Реколетос, и множество других зданий, во всем великолепии поблескивающих под ослепительным солнцем.

Экипаж свернул в узенькую улочку, по обе стороны которой высились особнячки с небольшими садиками, и остановился перед одним из них. Геркулес расплатился с извозчиком, и друзья направились к особняку. Его фасад с большими балконами был сделан из белого камня и богато украшен. Пройдя через калитку ограды, Линкольн зашагал вслед за другом по выложенной булыжником дорожке, справа и слева от которой росло множество цветов. К главному входу в здание вела широкая каменная лестница.

Линкольн остановился на нижней ступеньке лестницы, разглядывая красивый фасад особняка, и Геркулесу пришлось подтолкнуть друга локтем, чтобы тот поднимался по ступенькам.

– Ну ничего себе особнячок! – покачал головой Линкольн. – Вы, я вижу, все эти годы времени зря не теряли.

– Тут нет ничего моего. Точнее говоря, все это – часть доставшегося мне наследства, но я расскажу вам об этом как-нибудь потом. А пока заходите-ка в дом, умойтесь, переоденьтесь и немного отдохните. Впереди у нас большая работа. Кстати, сегодня вечером мы пойдем в оперный театр. У вас есть с собой смокинг?

– Вы еще спросите, есть ли у меня с собой серебряный портсигар, – усмехнулся Линкольн.

– Понятно. Ну ничего, сейчас я возьму для вас смокинг напрокат, а потом мой портной сошьет вам новый.

Большой вестибюль был отделан мрамором серовато-белых тонов. Свет, попадая сюда через витражи, изображавшие какие-то исторические сцены, окрашивался в различные цвета. Геркулес проводил своего друга в его комнату и затем, предупредив, что позвонит, когда наступит время обеда, ушел.

Линкольн стал разглядывать предоставленную ему комнату. Электрическое освещение, водопровод с холодной и горячей водой, огромная кровать, белый стол с позолотой в стиле французских королей, картины неизвестных ему, Линкольну, художников – в общем, сплошная роскошь. Американский полицейский невольно удивился тому, насколько сильно изменилась жизнь его старого друга. В Гаване Геркулес был проходимцем, который не имел ничего за душой, не вылезал из публичных домов и постепенно спивался, а здесь, в Мадриде, пятнадцать лет спустя, он выглядел почти как аристократ.

Линкольн разделся, наполнил ванну теплой водой и с удовольствием в нее погрузился. После ванны он лег на кровать. Летняя жара терялась в этом доме за высокими потолками и толстыми стенами, а вот на улице после десяти утра начиналось настоящее пекло. Линкольн, впрочем, был к жаре привычен, потому что и в Нью-Йорке лето нередко изводило жителей непомерно высокой температурой, однако там, по крайней мере, было влажно, а здесь от сухости воздуха нос горел огнем и першило в горле.

Линкольн закрыл глаза и, мысленно перенесшись на Кубу, вспомнил Элен – бесстрашную журналистку, помогавшую им с Геркулесом разгадывать тайну взрыва и затопления американского броненосного крейсера «Мэн», – и профессора Гордона с его неправдоподобными рассказами о Колумбе. Линкольн загрустил: без этих двух людей тогдашнее расследование пошло бы иначе. Элен уже умерла. Он сам несколько лет не был на ее могиле, хотя это не так уж и далеко. О судьбе профессора Гордона он ничего не знал. Тот, возможно, сейчас преподает в Гаванском университете или, уже выйдя на пенсию, корпит над книгами, изучая знахарские манускрипты или какие-нибудь древние письмена.

Здравый смысл вернул Линкольна к реальности. Он сейчас находится в Мадриде, в старой доброй Европе. Сегодня вечером он пойдет с Геркулесом в оперный театр и станет там общаться с «высшим светом»… И вдруг по спине пробежала неприятная дрожь: он был для этого самого «высшего света» – а тем более местного – чужаком! Он ведь вырос в самом захолустном районе Вашингтона и получил не ахти какое образование. Кроме того, он негр и для испанцев иностранец. «Да уж, я тут буду явно не ко двору», – промелькнула мысль в его голове, но через миг, забыв обо всем этом, он погрузился в сон, и его охватило такое приятное ощущение, как будто он парит в небе на облаке.

2

Мадрид, 10 июня 1914 года

В «пещере Заратустры»[3]3
  Намек на пещеру, упоминаемую в произведении Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра».


[Закрыть] было темнее – если такое вообще возможно, – чем в пещере Платона.[4]4
  Намек на миф о пещере – знаменитую аллегорию, использованную Платоном в трактате «Государство» для пояснения своего учения об идеях.


[Закрыть] Даже в день летнего солнцестояния – самый длинный день в году – свет не проникал сюда. Поэтому здесь всегда пахло мочой и сыростью, «как в захолустных районах Парижа» – так ему нравилось говорить об этом хозяину книжной лавки. Очень маленький прилавок, заваленный стопками пыльных, изгрызенных крысами книг, производил отталкивающее впечатление и на случайно забредших сюда зевак, и на осознанно пришедших книголюбов. Здесь царил полумрак, а книги лежали повсюду на полу, занимая почти все внутреннее пространство, отчего лавка напоминала склад бумаги; входная дверь открывалась внутрь лишь наполовину, а сразу за ней более чем на метр из стены выступали толстенные опорные столбы, мешавшие немногочисленным посетителям проходить внутрь, к почерневшим от дыма свечей стеллажам. Здесь не было электрического освещения, но даже при тусклом свете свечей было видно, что корешки и обложки книг покрыты довольно толстым слоем пыли, смешавшейся с черным табаком книготорговца.

На заваленном бумагами, книгами, гравюрами и эстампами столе оставался квадрат свободного места, на который обычно и опирался локтями или ладонями хозяин этой книжной лавки, по прозвищу Заратустра. Вид у него был весьма неказистый: потертая рубашка, нарукавники на локтях, – как у конторских служащих, – кепочка с зеленым козырьком, прикрепленный цепочкой к явно тесноватому жилету монокль, очень просторные – как шаровары – мятые штаны, подвязанные на поясе грубой веревкой.

Когда в эту лавочку заходил один хорошо известный ее хозяину писатель, между ними происходил всегда один и тот же диалог:

– Плохо Польша принимает иноземца… – говорил писатель.

– Отец и учитель магии, приветствую вас! – восклицал Заратустра.

Затем писатель подходил к стеллажам и, протянув руку, брал книгу наугад. Заратустра смотрел на него с равнодушным и отчасти недовольным видом – ему словно не нравилось, что кто-то попусту поднимает пыль. Писатель с трудом перелистывал страницы своей единственной рукой, а его длинная белая борода то и дело норовила зацепиться за какую-нибудь из стопок книг. Черный костюм этого человека был испачкан в пыли, а очки съехали на самый кончик носа. Время от времени он чихал – от чрезмерной запыленности воздуха – и вытирал рукавом очередную капельку, свисающую у него с кончика носа…

– Того, что мне нужно, нет? – спрашивал писатель, стоя спиной и не глядя на книготорговца.

– Дон Рамон, в этом книжном магазине не принимают заказов. Здесь есть только то, что вы видите перед собой: старые книги и всевозможные бумаги, которые приносят сюда люди после смерти своих бабушек и дедушек, пока кто-нибудь не бросил эти бумаги в печку или пока какая-нибудь хозяйка не завернула в них купленную рыбу.

– Черт бы тебя побрал, Заратустра! Твое наплевательское отношение к книгам действует мне на нервы. Книги существуют не для растопки печей. Они – искусство, они – жизнь. Они не заслуживают, чтобы с ними расправлялись таким вот образом, – сказал дон Рамон, поднимая свою единственную руку, в которой держал книгу.

– Отец и учитель…

– Поменьше напыщенности, Заратустра! Не так давно я наткнулся здесь на интересные книги о Васко да Гаме и его первом путешествии в Индию – книги с большим количеством пометок. Ты не можешь припомнить, кто их сюда принес? И где у тебя лежат другие книги такого рода?

– Я не пытаюсь здесь ничего упорядочивать, не составляю никаких каталогов, не выдаю квитанций – и именно поэтому все здесь пребывает именно в таком состоянии, в каком оно пребывает.

– Да тут у тебя полный бардак!

– Никто вас не заставляет сюда приходить, – проворчал книготорговец.

– Да, это верно, абсолютно верно, – поспешно согласился писатель. В этой «пещере» он приобретал старинные книги почти за бесценок. Необходимость терпеть неприятного хозяина лавки была просто пустяком по сравнению с тем, какие сокровища здесь можно было откопать. – Пребывать на этом кладбище книг, оскверняя его своими пальцами, – настоящее святотатство, но мне было бы легче, если бы ты, Заратустра, по крайней мере, был моим Вергилием и помог мне пробраться через эту преисподнюю.

Книготорговец хмыкнул и принялся читать старую измятую газету. Дон Рамон дель Валье-Инклан в последнее время наведывался в эту «пещеру» буквально каждый день. Как-то в начале мая он взял наугад одну книгу. Она была старой, изданной еще в начале XIX века на португальском языке. В ней очень подробно рассказывалось о путешествии португальского первооткрывателя Васко да Гамы в Индию в 1498 году. Дон Рамон прекрасно знал историю этого путешествия, однако в этой книге рассказывалось о прямо-таки невероятных событиях, – он никогда не слышал о них, – связанных прежде всего с пребыванием португальцев в Гоа. Впрочем, что его действительно поразило – так это пометки и примечания на страницах. Именно поэтому он день за днем искал какую-нибудь еще книгу, побывавшую в руках этого – неведомого ему – исследователя жизни и деятельности Васко да Гамы. После двух недель поисков он обнаружил книгу, пестрящую такими же пометками и посвященную поискам могилы святого Фомы – апостола, проповедовавшего христианство в Индии. Однако после этого он ничего больше уже не находил. Заратустра после долгих уговоров и увещеваний сказал, что вроде бы вспомнил, что некий молодой человек, на вид иностранец, приносил ему три или четыре книги с такими пометками, – но в хорошем состоянии, – однако он, Заратустра, не знает, ни где могут находиться сейчас остальные, ни что это был за молодой человек. Эти остальные книги, видимо, либо лежали где-то там, где были найдены первая и вторая, либо он, Заратустра, продал их в стопке вместе с другими книгами на вес. Он склонялся к первому варианту, потому что книги в хорошем состоянии он обычно хранил подольше – в надежде на то, что их кто-нибудь купит. Дон Рамон перерыл все соседние полки и сваленные напротив них на полу стопки книг, затем порылся на других полках и в других стопках наугад, полагая, что если он волею какого-нибудь озорного ангела или же самого провидения натолкнулся на подобные книги два раза, то, возможно, это произойдет и в третий. Однако его поиски ни к чему не привели.

– Ну ладно, Заратустра, я ухожу. Завтра я приду опять.

– Вас влечет какая-то тайна. Было бы хорошо, если бы эта тайна раскрылась. А иначе, отец и учитель магии, вам не написать о ней никакого романа.

Писатель что-то проворчал себе под нос, вышел из погруженной в полумрак «пещеры Заратустры» и зашагал по окутанной сумраком сырой улице, на которой стояла вечная зима. Дойдя до района Фуэнкарраль, он почувствовал, что стало жарко. Солнце согрело теплом его кости, и он поспешил к своему дому – его жена уже наверняка приготовила пучеро,[5]5
  Пучеро – блюдо из турецкого гороха, мяса и овощей.


[Закрыть] и он не хотел заставлять ее ждать.