Текст книги "Солнечный ветер (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
– А теперь ты, голубчик, мне все расскажешь! – прошипела оказавшаяся рядом Даринка. – Ты откуда знаешь Коржицкого, а?
– Какого еще Коржицкого? – рассеянно спросил Наз, залипший на арке, в которую вышли Милана и ее хахаль. Интересно – новый муж или просто спит с ним? Пальцы сами собой, помимо воли, крепче сжали ножку бокала.
– Давида Коржицкого! Вы только что говорили! Известный политик, в парламентском комитете по транспорту и инфраструктуре был, а сейчас вообще, вроде, член делегации в Европарламенте. Популярный, между прочим, на политических ток-шоу первое лицо.
– Охренеть! – Наз присвистнул. – Да тут в кого ни плюнь, если не в депутата, то в олигарха попадешь.
– Назар! – призвала его к порядку сестра.
– Да не знаю я его.
– Но ты ж…
– Я ж! Я ж – подходил к Милане Брагинец.
– Не, ну ты наглец, каких мало! – опешила Дарина. – И давно тебя на моделей потянуло?
Именно потому, что она хотела стать моделью, у них когда-то и не сложилось. Нет, не поэтому, конечно. Но если бы не тот проклятый журнал. Если бы не его чертова ревность. Если бы не слишком длинный язык.
Он бы тогда приехал, как они договаривались. На несколько недель позже. Он бы ничего не знал про ее измену. И не факт, что эта измена вообще была бы, если бы он не наговорил ей всей той дряни, которую ни одной женщине не может быть приятно слышать. К тому же, совершенно незаслуженно – она ведь рассказывала ему, какая у нее мечта. Рассказывала, это его проблема, что он не услышал.
И тогда жизнь… наверное, жизнь была бы совсем другой.
Назар выдохнул горечь от несбывшегося одним коротким движением гортани и махом опустошил бокал. Коньяк обжег горло. И только после этого он наконец ответил сестре:
– Дядя Стах дружил с ее отцом, она однажды гостила у него в усадьбе. Подошел поздороваться. Да, я ее знаю, а Кривицкого – нет. Еще вопросы будут?
– Да Коржицкого, блин!
– Хоть Иванова, мне похрен.
– Что с тобой?
Шутки кончились. Дарина больше не смеялась. Она совсем ничего не понимала, а вымещать на близких – такая дурь… уже довымещался.
– Ничего, – проговорил Шамрай. – Ты прости. Я вызову такси и поеду. Чего-то развезло, коньяк паленый, что ли.
– А картина твоя?
– Ее завтра привезут, когда переоформят права собственности. Там все нормально. Повесим в офисе.
– Ты чудной. С тобой точно все в порядке?
– Более чем, Даринка. Надо выспаться, я ж на работе ночую, ты знаешь.
Дарина знала. Ничего ему не сказала. Молча согласилась, поцеловала в щеку и вернулась к Владу.
А Назар свалил домой, вот только спать у него не вышло.
Под уютное мурчание Марты он валялся на кровати и пялился на огни в окнах дома напротив. Их постепенно становилось все меньше, и каждое следующее, погаснув, отсчитывало время до утра, пока он думал о том, что встанет, как в любой другой день, позавтракает любимым пирогом в любимой кофейне на крыше вон той трехэтажки, и поедет в офис, чтобы торчать там часов до одиннадцати. Если жить в таком ритме, то и не заметишь, что все катится к черту и дело не только в зверском недосыпе – нехрен окна считать, когда нормальные люди спят. Но в глаза будто бы повставляли спички. Вряд ли его спасет остаток ночи, когда он только и может что считать – какая разница, окна или вдохи с выдохами. Или секунды, пока мурчит Марта.
Часа в два он смирился с неизбежным и включил бра над головой. Кошка зажмурилась и юркнула вниз с матраса. Назар потянулся за телефоном, валявшимся на соседней подушке.
Он ненавидел себя за то, что сдался. Но у него не получалось, совсем не получалось забыть, забить и перестать думать о том, как пальцы «популярного политика» по-хозяйски легли на молочно-белую руку Миланы. С чего вдруг? Почему?
Потому что не знал – он ей муж или любовник.
Потому что заныло, затопило тоской, выбралось из скованного броней сердца и прокралось в голову. Как когда-то, когда ему было куда как меньше лет и понадобилась всего одна встреча на перроне, чтобы пропасть. Ну вот и чем он отличается? В чем повзрослел? И стар, и млад, блин.
Назар с досадой хмыкнул, разблокировал экран и вбил в поисковик «Милана Брагинец и Давид Коржицкий». Видимо, для подкормки собственного мазохизма, а тому было, где разгуляться. Интернет пестрил заголовками и фотографиями. Они не скрывали своего романа, хотя встречались, скорее всего, не очень давно. Депутат женат не был, но ввиду довольно молодого возраста и харизмы у дам был в почете. Да и Милане в разборчивости отказать было трудно.
Ее мужики – один другого краше.
Ирландские инженеры, голливудские актеры, теперь вот отечественные депутаты в ход пошли. Только дебил из Рудослава из этого стройного ряда как-то выбивался. А ведь его сегодняшняя авантюра с тратой огромной кучи денег – это же для нее было. Демонстрация ей – он ничем не хуже других людей, что ее окружают.
И самое смешное в том, что ей как раз плевать, какие там кучи денег, статус или профессия. Она не виновата в том, что родилась с золотой ложкой во рту, и в том, что именно такие мужчины в ее кругах. Это он случайно затесался. То ли ей было скучно в деревне, то ли…
«Люблю тебя», – застучало в ушах ее голосом. Как тогда – растерянным, испуганным, по-девичьи тоненьким и самым родным на свете голосом. Так она говорила только с ним, больше ни разу не слышал. И этот голос остался в нем навсегда щемящей душу вибрацией. Его бы он узнал и через тысячу лет.
Как она узнала его.
Ему ведь даже в голову не приходило, что Милана может его узнать по телефону – а она взяла и услышала, поняла, кто там в трубке растерян и ищет, как начать разговор. Сразу же, будто бы не было их расставания жизнь назад. Разве так бывает? А он сам бы ее узнал?
Это стало для него таким шоком, что не мог поверить ни тогда, ни сейчас. И увязал.
И увязшим, пялился на экран телефона, раскрыв страницу Инстаграма, на которую не заходил тысячу лет и даже не был подписан, но выучил наизусть, как ее найти.
На аватарке девушка с матовой, почти фарфоровой кожей и ясными, очень яркими серыми глазами. На эти самые глаза упала густая челка, как в мультяшной версии Ким Бейсингер в «Параллельном мире». Сейчас у Миланы прическа другая совсем, идут ей обе одинаково. И еще здесь губа многообещающе закушена. Модель, блин! Манекенщица! Кукла! Где она настоящая, черт подери?
Под утро Назар принял решение, что ему нужно снова с ней встретиться и поговорить. Его так сильно влекло к ней, что отрицать это невозможно. Чтобы снова провалиться в это болото, надо быть идиотом, но что поделать, когда идиотом родился? Просто запретить себе думать о Милане – он не мог, а значит надо искать компромиссы.
Вариант компромисса Милана подбросила ему сама. Случайно, конечно, но он не мог не воспользоваться. Приглашать ее снова в офис после того, как она недвусмысленно запретила ему лезть в ее дела, он не мог. Надеяться на новую случайную встречу – тем более, слишком разными были их ареалы обитания, они ничуть не приблизились друг к другу, как бы высоко он ни поднялся. Но, по крайней мере, пока она в Кловске (а он понятия не имел, как долго она здесь планирует находиться) – можно попробовать… проявить креатив, блин.
Правда в его случае весь креатив заключался в том, чтобы изучить последние посты на Миланкиной странице и определиться, куда лучше всего подвалить. А то, что она сама дала ему подсказку – так это удача, и не более.
Съемка клипа для живых классиков отечественного рока – «Стеклянного дома» – назначена в Гидропарке, на пляже, на утро пятницы. Милана – участвует. Об этом она хвастала с присущей лишь ей одной смесью непосредственности и кокетства. И в этом была столь естественна, что Назар будто бы чувствовал тепло того лета, которое они провели вместе.
Остаток времени до будильника Назар уже не ложился. Кормил кошку, читал новости, немного поработал – потому как понятия не имел, к которому часу появится в «Фебосе». А когда на его часах отечественного бренда было начало десятого, уже выходил из подъезда в белой футболке, синих джинсах и мокасинах. Влажная после душа челка падала на лоб и чуть кудрявилась. Старушки во дворе зачарованно смотрели ему вслед.
По пути Назар заехал в кафе, где частенько брал себе кофе – за то, как они его варили, им можно было простить все что угодно, включая отдаленность от его дома и необходимость делать крюк. И взял сразу два.
Так, с двумя термокружками, он и пробирался по песку сквозь толпу зевак, наблюдавших за съемками, которые еще даже не начались, но народу это не мешало глазеть.
Еще бы. Мало того, что «Стеклянный дом». Так еще и Милана Брагинец участвует. У нее тоже свой фан-клуб имелся, и все вместе – они галдели, ожидая, когда участники съемок появятся среди фургончиков, за красной лентой, которой отделили съемочную группу.
Как идиот – крутил головой, пытаясь не пропустить, и он, только что не шумел, но и это стало не актуально, едва она появилась. Назар выдохнул и крикнул так, чтобы она услышала:
– Милана!
Она сразу обернулась на оклик, оглядела Назара с головы до ног и вернулась взглядом к барышне, которая крутилась возле нее. Та что-то спросила у Миланы, она отрицательно качнула головой, и они вдвоем прошагали к режиссеру, где она почти сразу попала в водоворот съемок. В руки ей сунули огромную связку воздушных шаров, которые она принялась раздавать направо и налево, не иначе как в соответствии с гениальным сценарием. И выглядела совершенной девчонкой. В короткой юбке, светлой маечке, с двумя пушистыми хвостиками на голове и этими дурацкими шарами.
Бегать ей пришлось несколько часов. То режиссеру что-то не нравилось, то прочие участники ошибались, то Милана с отечественными рокерами откровенно дурачились. Пока всем не надоело, и они дружно решили устроить перерыв. На площадку подвезли пиццу, салаты и напитки. Снова стало шумно. Музыканты раздавали автографы и фотографировались с фанатками. А Милана, нацепив на нос солнцезащитные очки-лисички и подхватив упаковку овощного салата, намеревалась отдохнуть в стороне от толпы. Но взгляд ее сам обратился к тому месту, где она видела Назара перед началом съемок, и, понимая, что ничуть не удивляется, Милана обнаружила его все там же.
Он с невозмутимым видом сидел прямо на земле, постелив на траве бомбер, притащенный из машины, и внимательно наблюдал за ней, покручивая в пальцах зажигалку. Ни дать, ни взять, крутой бизнесмен в заботах. Видимо, заботы и принесли его на острова, и неважно, что посреди реки, на которой стоял Кловск, а никак не Канарские. Острова же.
Когда она подошла, Назар легко улыбнулся ей и сказал:
– Приятного аппетита. Кофе твой остыл, но это, наверное, к лучшему. Опять жара начинается.
– Ты зачем здесь? – игнорируя его слова о кофе, спросила Милана.
– Других вариантов, чтобы тебя увидеть, не придумал, пришлось сюда приехать.
– Исчерпывающе.
– Ну да… Нам нужно поговорить.
– Нам не нужно поговорить! – вспылила Милана. – Как тебе это еще объяснить?
– Удели мне несколько минут, и я свалю из твоей замечательной жизни.
– Я не понимаю, почему ты никогда не можешь понять с первого раза. У меня нет для тебя времени. И не будет.
– Но ты же подошла! Стоишь, злишься.
– За тем и подошла, – сдержанно проговорила она. – Я устала натыкаться на тебя везде и постоянно.
– Ты сейчас живешь в Кловске?
– Тебя это не касается, – отрезала она.
– С чего бы? – без тени улыбки спросил Назар. – Я же тоже здесь теперь живу. А судя по вчерашнему, он для нас обоих тесен. Мне надо понимать, как прокладывать маршруты, чтобы не попадаться тебе на глаза, а то вдруг ты меня заметишь.
– Значит, я сделаю вид, что мы не знакомы, – хмуро сказала Милана и, развернувшись к нему спиной, деловито потопала обратно к месту съемок.
А вслед ей донеслось – громко и мрачно:
– Я нашел в хате бабы Мотри твою сережку! Ты потеряла! Вернуть или как?
– Выбросить, – отозвалась она, не оборачиваясь.
5
Легко советовать другим.
Но правда заключалась в том, что сама Милана нередко пользовалась этой известной традицией. Она выбрасывала предметы, воспоминания, порой людей. Это оказалось единственным способом справляться с болью и обидой, которым она не могла позволить взять верх над собой.
Именно поэтому однажды много лет назад она очутилась в небольшом городке на берегу Атлантики. Милане нравилось в Трали, где первый раз она оказалась случайно. Там, бог знает с чьей подачи, была организована съемка рекламного ролика для известного ювелирного бренда, но ей настолько приглянулся городок, что уже через пару месяцев Милана прочно обосновалась в арендованной квартире, где с энтузиазмом принялась вить гнездо для себя и Данилы, прогоняя мысли о том, что за короткий период времени делает это уже в третий раз, и искренне желая остановиться. В конце концов, именно сейчас и именно здесь ее все устраивало.
Их квартира занимала половину небольшого старого двухэтажного дома среди таких же одинаковых домов вдоль одной из центральных улиц в паре шагов от городского парка. Из-за того, что все здания были выкрашены в разные яркие цвета, улица всегда казалась Милане веселой, праздничной и очень теплой, несмотря на северный характер самого города и его жителей. Стены жилища, в котором обосновались Брагинцы, были оливкового цвета, белые наличники ярко выделялись на их фоне, а в эркере на первом этаже Милана устроила зимний сад. У заднего входа имелся уютный палисадник, где очень скоро появились качели и небольшой надувной бассейн для Даньки.
У них не бывало гостей. Милане на удивление хватало сына и его няньки. Зденка была добродушной женщиной средних лет, чешкой по национальности. Она легко сдружилась с обоими Брагинцами. Даньку расположила тем, что всегда поддерживала его желание провести время на свежем воздухе. А Милану подкупила ее честность. С присущим ей чувством юмора, после беседы с несколькими претендентками, которых ей присылало агентство по найму, она остановилась именно на Зденке после того, как та с самым невозмутимым видом откровенно заявила: «Я люблю детей, но не до такой степени, чтобы заводить своих». И ни дня не жалела. Зденка оказалась непоколебимым тылом и была рядом до самого отъезда Миланы из Ирландии.
Первое время часто приезжал Олекса. Сначала помогал обустраиваться, потом просто в гости. Иногда они все вместе отправлялись куда-нибудь в отпуск. А когда Олекса и сам, наконец, обзавелся семьей, наведываться они с Марусей стали реже, но обязательно являлись на день рождения Данилы. И всегда весело проводили время, что не зависело от того, были они активными в поисках развлечений или подражали тюленям, уютно расположившимся на солнышке.
Уверенная в правильности выбора профессии, Милана выбрасывала из головы тревожащие воспоминания об отношении к этому отца и Назара. И каждый раз, получая новый выгодный контракт, который находило ей агентство, она искренне радовалась, как ей повезло. Ее работа приносила не только средства для содержания своей маленькой семьи и их дома. Куда важнее было то, что она позволяла Милане иметь достаточно времени, чтобы заниматься сыном.
Данька рос любознательным, непоседливым и до щенячьего восторга обожающим море – в любое время года. Он влюбился в него, кажется, с первого взгляда, когда Милана привезла его на Банна Стренд – пляж недалеко от Трали. Она долго помнила его глаза, полные восхищенного изумления и громкий радостный лепет, в котором еще было не разобрать слов. Милана успела сделать несколько фотографий в тот день, и одна из них стояла в рамке на комоде в ее спальне не один год. Спустя время, уже в Кловске, ее сменили другие, не менее забавные и значимые.
После того они стали завсегдатаями пляжа. Зимой в качестве альтернативы их иногда заносило в парк водных развлечений. Милане там нравилось, в то время как сын милостиво позволял привозить себя в Аквадом. Никакой аквапарк не мог сравниться с настоящим океаном по его авторитетному мнению. Даниле было три, когда он заявил, пока еще не выговаривая всех букв и собирая в короткие предложения слова из разных языков, что он желает научиться плавать «как взрослый». Сперва Милана не восприняла его намерение всерьез, но очень скоро упрямство, унаследованное ребенком от обоих родителей, взяло верх. После очередного деловитого вопроса сына, ну когда же они, наконец, пойдут устраивать его в бассейн, Милане оставалось лишь кивнуть, с трудом сохраняя серьезное выражение лица, и в самое ближайшее время озадачиваться подбором личного тренера для Даньки.
Уже следующим летом он радостно показывал матери свои достижения в естественных условиях. Те, собственно, были не только в плавании, но и в баловстве, благодаря которому Милана познакомилась с Райаном. Это случилось в самом начале пляжного сезона, когда взрослые с опаской сидят на берегу, а дети до синих губ резвятся в воде. После никто не мог вспомнить в подробностях, как так получилось, что Данила, намереваясь окатить из ведерка Милану, споткнулся, и холодная морская вода взбодрила отдыхавшего рядом мужчину. Ничего смертельного. Но потом было много извинений, Данька, как нашкодивший щенок, прятался за матерью, Милана предлагала посильное возмещение ущерба в виде сухого полотенца, а пострадавший без обиняков разглядывал ее фигуру и мордашку, которая и без грима выглядела слишком привлекательно.
Райан был старше ее на девять лет и занимался чем-то связанным с энергией ветра. Милана в этом ничего не понимала, но увлеченно кивала, когда он рассказывал о своей работе. Последние пять лет он жил в США, но когда компания, в которой он успел за это короткое время сделать неплохую карьеру, решила расширяться у него на родине, то не задумываясь, согласился приехать в Ирландию – тянуло домой. Он обитал пока на съемной квартире, но уже через пару недель они подыскивали дом, чтобы поселиться в нем всем вместе.
Еще через два месяца они сыграли свадьбу. Райан предложил, а Милана не стала отказываться. Ей хотелось стабильности. Ее привлекало то, что он, в отличие от отца и Назара, спокойно и даже с некоторым восхищением воспринял ее работу. Покупал журналы, когда в них печатались ее фотографии, и даже нашел через интернет несколько старых экземпляров, которые потом с гордостью демонстрировал Милане. И главное – был подрастающий Данька, который, к некоторому удивлению Миланы, отнесся к Райану с любопытством и дружелюбностью.
На торжество приехали Олекса с женой, заранее оговорив, чтобы Милана никого не подпускала к своей голове. Праздничная прическа – за ним! Только с настроением у ее лучшего друга творилось что-то необъяснимое. Его праздничным назвать было сложно даже с натяжкой.
– Ты его любишь? – огласил свои сомнения Олекса в день церемонии, придирчиво разглядывая ее голову, на которой волосок к волоску была собрана строгая прическа, а потом и лицо Миланы.
– Ты о чем? – уточнила она.
– Ты уверена в том, что поступаешь правильно?
– Даньке нужен мужчина рядом. Неужели ты этого не понимаешь? Я не прощу себе, если выращу его фиалкой в бабском доме. А у него уже сейчас слишком много вопросов, на которые могут быть только мужские ответы.
– Есть я.
– Ты – есть. Но у тебя есть свой дом, и я очень этому рада. Маруся у тебя замечательная. А Райан – он надежный и… – она задумалась на короткое время и, улыбнувшись, продолжила: – и надежный.
Но Олекса упрямо спросил снова:
– Ты его любишь?
– Да! – уверенно буркнула Милана, не позволяя ни себе, ни Олексе усомниться. Однажды она уже мечтала о любви. Теперь это был скорее расчет, и она прекрасно это понимала. Но среди прочих ее поклонников Райан показался самым подходящим на роль главы их с Данькой семьи.
Так же уверенно спустя два года она подписывала документы о разводе, которые были составлены ее адвокатом. Тем же, который помогал ей и с документами для регистрации брака. Все прошло тихо и мирно. От скандалов Милану спасло наличие брачного контракта, сдержанный характер теперь уже бывшего мужа и отсутствие общих детей. Собственно, косвенным образом Данька снова стал причиной случившегося.
Решение об окончании брака пришло к Милане после того, как Райан, без каких-либо намерений выслушать возражения жены, заявил, что нашел для Данилы новую школу-пансион в Дублине. И даже готов ее оплатить. Они ни разу не обсуждали такой возможности прежде. Наверное, именно потому Милана от неожиданности долго не находила, что ответить на план мужа. Конечно, она замечала, что Райан скорее равнодушен к Дане, проявляя к нему внимание лишь в рамках воспитания, а не от наличия каких-либо эмоций. Но ей и в голову не могло прийти, что он может захотеть откровенно выставить его из дома. Пока она переваривала предъявленный ультиматум, отчего-то ей вспомнилось одно утро, которое они проводили втроем вскоре после того, как Милана и Райан вернулись из свадебного путешествия. Данька остался со Зденкой ждать их возвращения в Трали. Милана согласилась на поездку только вдвоем при условии, что она сократится до семи дней и не дольше.
Когда Милана с Данькой явились к столу, Райан уже во всю орудовал ножом и вилкой.
– Если мы семья, то должны обязательно принимать пищу вместе, – выдал он им собственное умозаключение.
Милана с Данилой переглянулись и как-то очень одинаково, безмолвно кивнули, устраиваясь на своих местах.
Некоторое время все молча дружно завтракали, когда тишину неожиданно прервал звонкий голосок Дани:
– Мне теперь нужно называть тебя папой?
Милана вздрогнула. Сама не ожидала от себя такой реакции, но слово «папа», которое с такой легкостью произнес Данька, резануло ее и отбилось эхом где-то под солнечным сплетением. Никогда она не стремилась найти сыну отца. Отец у него был, и однажды Данила уже спрашивал о нем, на что получил правдивый ответ – отец живет далеко, в другой стране. Так сложилось.
И если бы в тот миг она могла воспринимать реальность объективно, она бы заметила, как напрягся Райан. Он сосредоточенно прожевал кусок омлета и бесстрастно ответил:
– Я считаю, все мы привыкли, что ты зовешь меня по имени. Не стоит менять сложившееся положение вещей.
Данька удовлетворенно кивнул, уткнувшись обратно в свою тарелку.
И все же Милана не сразу заметила, что желание сына подружиться с Райаном не находит в последнем никакого энтузиазма. Но в целом они сосуществовали вполне мирно до тех пор, пока не выяснилось, что Райан имеет свои собственные виды на правильную семью, без учета мнения Миланы.
«Я сам учился в таком пансионе. И как видишь, ничего со мной не случилось», – сказал он ей, когда она попыталась объяснить, что никуда не станет отправлять Данилу. В Трали достаточно нормальных школ, чтобы он мог учиться дома, но Райан был настойчив в своем решении.
Уже тем же вечером Милана, Даня и верная Зденка ночевали в гостинице, а еще через некоторое время Олекса увозил свою подругу и крестника в Кловск.
И их жизнь в очередной раз круто изменилась, самым невероятным образом обретя при этом ту самую стабильность, к которой Милана так стремилась, пытаясь бросить где-то якорь. Появилась квартира, которую она любила и которая стала отражением их с сыном мира. Нашлась Павлуша, на которую тоже всегда можно было положиться. Вскоре и Данила начал учиться в самой обычной кловской гимназии в их районе, куда почти сразу пожелал ходить самостоятельно. А самое главное – рядом были Лекса, Маруся, а потом и их близнецы. Милана моталась между континентами, отрабатывая контракты, зарабатывая деньги и встречаясь с интересными людьми, но на ее собственный мир, наконец, вполне сложившийся и счастливый, это влияло мало.
До того самого дня, когда ей сообщили о смерти отца и о том, что в родительском доме требуется ее присутствие и… помощь.
Тогда все изменилось. И менялось с катастрофической скоростью каждый день. Теперь оказаться под ее крылом жаждала беспомощная и растерянная мама. Юристы без конца требовали ее внимания к каким-то деталям, связанным с имуществом, которое с какой-то радости отец полностью завещал именно ей, будто бы оно было ей нужно сейчас, когда отцовской любви и защиты она на долгие годы была лишена, а Даня был лишен деда. Будто бы таким образом отец просил у нее прощения. И наконец Шамраи. Нарисовавшиеся непонятно откуда и непонятно зачем – Шамраи. Сначала Стах через своих юристов. Потом Назар – лично.
А ей плевать было на претензии и просьбы обоих. Именно поэтому – она давным-давно их всех выбросила. Настолько давно, что и думать забыла.
Что же тут удивительного, что когда на следующий день после съемок в клипе ей в очередной раз позвонил адвокат предупредить, что Шамраевы представители никак не успокоятся и продолжают настаивать на продаже участка под Рудославом, она просто велела послать их подальше, не желая грузить свою жизнь этим хламом. Довольно того, что Назар то и дело мелькал перед глазами. Неужели в таком огромном городе им настолько тесно, что не разминуться? Ведь столько времени она преспокойно жила, пока не появился этот дурацкий участок.
Продать его к чертям. Кому угодно, за любую цену. Только не Шамраям!
Но вот у Стаха по этому поводу было другое мнение. В чем она и убедилась, когда еще через день, возвращаясь домой после очередного рабочего дня, выйдя из машины и направляясь к подъезду, услышала у себя за спиной окрик:
– Здравствуй, Милана!
Обернувшись, она разве что вслух не послала по всем известному адресу того, кто непрошенным явился пред ее очи.
– И вам не хворать, Станислав Янович, – холодно проговорила она.
И в ответ на эту холодность его губы тронула улыбка – на первый взгляд даже дружелюбная. В золотистом свечении заходящего солнца и предвечернем шуме двора Стах выглядел чужеродным, как призрак прошлого посреди бьющей ключом жизни. И, хоть и постарел, все еще был хорош собой – генетика и жизнь на свежем воздухе, возможно, делали свое дело. Даже старость ему шла, добавляя лоска и внешнего благородства, и только взгляд больше не был таким пронзительно ярким, что, впрочем, скрадывалось солнцем.
– Не сердись, я пришел с миром, – проговорил он, не приближаясь, все еще стоя у своей машины, за рулем которой ожидал водитель. Другой, не тот, который был когда-то.
– У нас с вами разные понятия о мире.
– Возможно. Но удели уж старику внимание, а? Я все же такой путь проделал.
– И зачем?
– Ну ты же сама, наверное, понимаешь. Позволь мне объяснить лично, раз мои остолопы достучаться не могут.
– Отчего же? – усмехнулась она. – Они вполне понятно все объяснили. Но я не собираюсь ничего продавать.
– Давай поднимемся к тебе и обсудим этот вопрос.
– Нет, – отрезала Милана и кивнула в сторону небольших беседок, устроенных во дворе дома, – мы все можем обсудить здесь.
Несколько секунд Стах внимательно смотрел на нее, разглядывая и все еще сдерживаясь от того, чтобы позволить себе жадность, которая рвалась наружу и которую он в действительности испытывал. Какой она стала. Господи, какой же она стала! Лучше, красивее, соблазнительнее. И как сильно понимал сейчас самого себя в прошлом, когда мозги вскипели, разжижились и утекли ниже пояса.
А ведь думал, что все равно, что отболело и закончилось давно.
Он бы и не вспоминал, если бы не Сашкина смерть, на которую он наткнулся тогда, когда и сам долбанулся со всего маху о то, что вышел на финишную прямую. От понимания, что уже финиш, его полоскало недолго. Мрак наползал, когда оглядывался за спину и видел проделанный путь. Потому цеплялся за мелочи, чтобы не тронуться умом. И пытался, как мог, привести в порядок дела. А еще и этот дурацкий участок, который он так и не выкупил в свое время. Теперь приходилось биться за то, чтобы сделать это сейчас и спокойно заниматься им уже на законных основаниях! При жизни Брагинца как-то и в голову не приходило подобным озадачиваться. Тот когда-то хотел там построить базу отдыха – в лесу, на природе, от реки недалеко. Не сложилось. Стах и пользовал делянку по своему усмотрению, пока та не представляла интереса для Брагинца. И даже Саша знал об этом, но помалкивал. Их сотрудничество было во многом обоюдовыгодным, чтобы из-за такой «шалости» его разрывать – даже после всего, что разделило их во всем прочем, человеческом. Бизнес есть бизнес. И если бы после смерти наследницей стала Наталья, как того ожидал Шамрай, то ничего бы и не изменилось. Но в завещании значилось совсем другое имя.
Как удар под дых. Как будто его, и без того добегавшего до финиша, пытаются прикончить на полном ходу.
Этим проклятым именем, которое он давно заменил про себя на другое слово, потому что совсем не вспоминать не выходило. Он все еще помнил, как сломал зубы о Милану Брагинец. И помнил самого себя, сломавшим о нее зубы. Потому возвращаться к этому, даже видеть набор букв в документах, слышать его от юристов – хотелось меньше всего на свете. Вот только ее упорство вызывало одновременно с этим жгучее желание все-таки поглядеть. Подглядеть. Имеет же он право напоследок, а?
Эта раздвоенность и привела его сюда после очередного отказа. Чтобы теперь оказаться в беседке во дворе современного высотного дома, не приглашенным даже на кофе. А ведь из ее рук когда-то выпил бы что угодно, даже, наверное, яд.
– Послушай, Милана, – заговорил Стах, прочистив горло, – вряд ли ты в курсе, но моя делянка граничит с твоей, мы их еще сто лет назад с твоим отцом покупали вместе. В тех краях когда-то нефтедобыча была, даже местами били из-под земли отдельные жилки, но нам не повезло. Мы тогда провели экспертизу, пробурили… в общем, оказалось пусто. Саша забил, я стал использовать по другим своим нуждам, потом он там то ли отель, то ли еще что-то хотел, не помню уже. Да и какая разница, земля в любом случае пустует и никому не нужна. А учитывая, что мы с ним межа к меже, да и вокруг я все скупил, то мне бы уже как-то объединить это все… не хочется, чтобы посреди моих владений появился кто-то чужой, в таком разбросанном виде еще и не распланировать ничего, а я загорелся идеей рекреационного парка, там место самое подходящее, ты же знаешь наши леса.
– А если я тоже хочу там отель построить, – снова хмыкнула она. – Там ведь и правда леса, речка…
– Ну какой, к черту, отель, Милана!
– Экологический, – пожала она плечами. – Номера на деревьях. Как Финка Беллависта. Бывали?
Стах сжал челюсти, с трудом удерживая себя в руках. Экологический, блядь, отель. У него миллиарды, а у нее дурь не выветрилась. Встряхнуть ее хотелось, взять за плечи и встряхнуть. Но этого позволить себе он не мог. Ему вообще лучше не показывать того клубка эмоций, который сейчас бился в грудине.
– Я погляжу, – медленно заговорил он, – ты все такая же упрямая, ни капли не повзрослела. Упорствуешь где не надо, а потом удивляться будешь, почему в жизни что-то не так пошло. Я предлагаю тебе хорошую цену для этой земли, бери пока даю.
