Текст книги "Солнечный ветер (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
13
Эту умопомрачительную истину Милана прочитала следующим утром. Привычно хмыкнула, но удержала себя от ответной сентенции. Чем меньше она будет с ним общаться, тем меньше будет поводов для скандалов. Терпеть его придется, ради Даньки – придется, и с этим она смирится. Но это вовсе не означает, что Назар должен стать частью ее собственной жизни. Дружить им точно не обязательно. Отец года из него не выйдет, а воскресный, может быть, и получится. В конце концов, Даниле это нужно.
В остальном – каждый сам по себе. Как они и были все эти годы. Каждый. Сам. По себе.
Слишком давно все закончилось, и чтобы справиться, ей пришлось вычеркнуть, выбросить, забыть.
А потом вдруг оказывается, что он помнит про коньяк. Такая мелочь, а он помнит.
И заставляет ее вспомнить.
Тогда, много лет назад, она грохнулась в обморок. Ей привычно, а Назар перепугался, и первое, что она увидела, едва пришла в себя – его шальные глаза и совершенное непонимание, что ему делать.
«Может, врача?» – допытывался он.
«Ну какой врач, – улыбалась она в ответ бескровными губами, – обычное дело. Коньяк есть?»
Назар кивнул, умчался на кухню и через мгновение уже показывал ей бутылку «Реми Мартен».
«Подойдет?»
«Где ты его откопал в вашем селе?» – удивилась Милана.
«У дяди Стаха умыкнул»…
Милана сердито отбросила телефон и решительно выбралась из постели. Не хватало еще впасть в ностальгию. Подумаешь, хорошая память у человека. Бывает.
Но тем утром сюрпризы так сразу не закончились. Она сидела у Дани, наблюдая, как он уплетает завтрак, когда снизу раздался голос Павлуши:
– Милана Александровна, тут к вам курьер.
– Мы что-нибудь заказывали? – удивленно спросила Милана у сына.
– Я – нет, – деловито отозвался Данька, старательно пережевывая сырник.
И уже пару минут спустя, расписавшись в накладной и выудив из конверта открытку, она могла убедиться, что память все же бывает и не очень хорошая у человека.
«Доброе утро, – гласила надпись. – Назар».
– Ну спасибо, что хоть не в целлофане, – проворчала она, разглядывая огромное бело-розовое облако гортензий.
– Красота-то какая, – восхитилась Павлуша.
– Ого! – раздалось сверху. – У тебя новый Джордж Клуни?
– Данька! – деланно возмутилась Милана. – Марш в кровать, и чтобы сегодня отлежался за два дня!
– Ладно, – буркнул в ответ обиженный отрок и с видом оскорбленной невинности ушел к себе.
С этого дня букеты в квартире Миланы появлялись каждое утро. Большие, маленькие, миксы, комплименты. Она равнодушно подбирала вазы, а Данька, когда прознал, кто превращает их квартиру в цветочную лавку, принялся отправлять отцу фотоотчеты. Не менее регулярными стали в ее телефоне сообщения о визитах Назара к сыну. Милана в их встречи не вмешивалась. Дел всегда было достаточно, чтобы не мешать им и не раздражать себя. Съемки, фитнесс-клуб, общение с агентом, поездки к Олексе в помощь Марусе. Та выкарабкивалась долго и трудно. Близняшки уже и думать забыли про вирус, раздобытый ими в детском саду, а Марусю даже забирали в больницу на некоторое время. И Милана наматывала километры между садиком, куда водили девчушек, стационаром и салоном Олексы.
Выдохнуть, как бы это ни выглядело странным, ей удалось лишь на неделе пляжной моды, куда она улетела, оставив Даньку на попечение Натальи Викторовны и предупредив ее о том, что в любое время может заявиться Назар. Или бабушку на попечение внука, тут как посмотреть. Впрочем, Наталья Викторовна была рада любому варианту, а Даньке было и вовсе не до нее. У него был папа.
И теперь уже фотоотчеты получала Милана. В чате постоянно мелькали Грыць и Шамрай, пока однажды сын радостно не сообщил, что теперь у него есть аэрохоккей. «Папа подарил!» – гласила подпись под фотографией, на которой были запечатлены установленная посреди комнаты игрушка и две довольные моськи – Даньки и Назара. За ней было отправлено еще с десяток подобных снимков.
Когда Милана вернулась после показа домой – наступило странное затишье. Назар не появлялся ни в мессенджерах, ни в квартире. Успокаивало лишь то, что Даня был таким же, как и всегда, разве что с каждым днем становился все активнее. На нем и правда заживало все, как в народной присказке.
Милана не расспрашивала сына о Назаре, не желая, чтобы он становился предметом обсуждения между нею и Данькой. Каждый сам по себе. Но вечерами, как бы она не отгоняла от себя глупые мысли, а все равно озадачивалась то одним, то другим безответным вопросом. Как надолго пропал? Анька уже в Кловске, или они еще занимаются переездом? Да и вообще, как давно он здесь? Кто у него – сын или дочка? А еще дети есть?
День за днем жизнь возвращалась в привычную колею. Данила вспомнил о книгах, которые надо было прочитать за лето, и горевал о яхтинге, который совсем ему не светил в этом году. Наталья Викторовна, безупречно исполнив роль бабушки, уехала в санаторий. Олекса зачастил в гости со всей своей женской ватагой, наконец-то здоровой и шумной. А Милана раздумывала над возможностью свозить Даньку к морю хотя бы на недельку перед школой, раз уж все лето наперекосяк.
Но все это оказалось лишь иллюзией.
Иллюзией, потому что в один погожий денек в начале августа, когда Павлуша хлопотала по кухне, Милана вдохновенно устроилась в комнате, оборудованной под мастерскую, в квартире раздался звонок домофона. А потом зазвучал радостный Данин голос:
– Папа вернулся! – и мальчишка кубарем скатился по лестнице под Павлушин визг.
– Стой! Помаленьку! Убьешься же!
Обмыв от глины руки, Милана и сама явилась в прихожую как раз тогда, когда счастливый Данька распахивал настежь дверь и на их пороге снова показался Назар Шамрай с букетом… тюльпанов. Целой охапкой великолепных пепельно-розовых тюльпанов и широкой улыбкой на загорелом, немного заросшем лице.
– Привет, Дань, – радостно поприветствовал он сына, а потом поднял глаза на нее, глубоко вдохнул и протянул ей цветы. – А это мой привет маме. Оказывается, теперь летом и тюльпаны можно добыть.
– Мама любит тюльпаны, – под стать отцу улыбнулся Даня.
– Угу, – усмехнулся Назар и как-то немного неуклюже шагнул к ней, заполнив собой вообще все пространство в прихожей, пусть та и была довольно просторной.
– Ты не говорил, что собираешься сегодня прийти, – сказала она, равнодушно оглядывая всю его фигуру вместе с букетом.
– Прости. Так вышло. Я просто только сегодня приехал, у меня экспедиция была. Данька, я тебе, кстати, смотри, какой шикарный кусок доломита привез! Гляди, какой чистый! – Назар сунул руку в карман и вытащил оттуда какую-то светлую каменюку, белую, слегка поблескивающую. С вкраплениями золотистых и молочных искр среди кристалликов.
– Ничего себе! – восхитился Данила и вцепился в камень, будто это самая красивая драгоценность, какую он видел в жизни. – Блин, на сердце похож!
– Угу, – и Назар снова уставился на Милану.
– Надолго? – поинтересовалась она, забирая у него букет.
– Я хотел с Данилой побыть сегодня. Если можно.
– Па, ну конечно, можно, ты чего? Да, мама? – звонко спросил Данька.
– В следующий раз, пожалуйста, предупреждай. Планы есть не только у тебя, – сказала Милана, вручила букет Павлуше с просьбой поставить в воду и вернулась в мастерскую. Она даже сумела отвлечься и не думать, что сейчас совсем рядом с ней – Назар. И их многочасовые посиделки с Данькой вполне устраивают обоих. Лишь по-прежнему беспокоил вопрос: у него нет других дел, как торчать здесь?
Послав возмутителя ее спокойствия к черту, Милана переключилась на глину. И очень удивилась, когда Павлуша, заглянув к ней, позвала обедать. Слишком быстро и незаметно пролетело время.
Картина в столовой, наоборот, удивления не вызвала. Иного и быть не могло. Назар, Данила и Грыць дружно поджидали ее за столом, на котором возвышалась ваза с тюльпанами. Посреди этого благолепия шустро перемещалась Павлуша, разнося тарелки и что-то щебеча о том, что борщ у нее нынче особенно удался. Назар ей поддакивал, говоря, что пахнет и правда изумительно. А потом осторожно добавлял, что у него на родине еще белых грибов добавляют, и тогда это вообще взрыв вкуса.
«А как это? А разве ж грибы со свёклой сочетаются?» – удивлялась домработница, на что Назар Иванович с самым серьезным видом отвечал: «Еще как сочетаются, размачиваете, значит, сушеные грибочки, потом, когда зажарку делаете, то после лука еще и их на сковородку отправляете, ну и дальше по классике…» – а после так и замер на полуслове, увидав на пороге Милану, и как-то виновато сказал:
– Меня оставили на обед.
Милана молча кивнула, усаживаясь на свое место, и имела возможность наблюдать, как Грыць привычно потопал к ней. Не дойдя, метнулся к Назару, выпросил у него кусок огурца, после чего все же подошел к Милане и устроил морду у нее на коленях.
– Предатель! – проворчала она еноту.
– А папа просто язык лесных зверей понимает, вот и договорился! – поспешил поделиться информацией Данила.
– Это не изменяет того факта, что Грыць – предатель, – проговорила Милана, все же протянув животному еще одну дольку огурца. Тот цапнул и жизнерадостно захрустел вкусняшкой. А Назар, сообразив, что никто его выгонять, похоже, не собирается, чуть расслабился и немедленно предложил:
– Могу помочь его выгуливать, кстати. Знатный зверюга. Дане же уже можно гулять?
– Даню выгуливать? – уточнила Милана, недовольно морща нос.
– Ну, вместе с Даней… Грыця. Если Дане можно выходить.
– Мам, можно, врач сказал же, что без нагрузок – можно, – вставило самое заинтересованное лицо.
– Вы прямо сейчас собрались идти выгуливаться? – продолжала вредничать Милана, присоединившись к Грыцю в поедании овощей.
– А ты не против? – всполошился сын.
– Против, если ты останешься без обеда.
– Ты самая лучшая мама на свете!
– А ты – подлиза.
– Зато работает, – усмехнулся Данила, и от взгляда Миланы не ускользнуло то, с какой жадностью за ними прямо сейчас наблюдал Назар, внимая каждому слову в их короткой шутливой перепалке. А когда Данька принялся орудовать ложкой, неожиданно для всех, а может, и для самого себя он произнес:
– А давайте на выходных за город на речку поедем?
– Не получится, – отрезала Милана.
– Мы не будем купаться, я же помню, что рано пока, – принялся пояснять Назар. – Просто погуляем, я место красивое присмотрел. Квадрокоптер дома есть, будем природу снимать. Можно барбекю сделать. Мы аккуратненько, Милан.
– Ма, – так же поднял голову Данила. И даже енот прекратил хрустеть овощами, прислушавшись.
– Я занята, – сообщила она всем одновременно и продолжила поедать свой овощной салат.
– Ну мы можем вечером, как раз жара спадет, – проговорил Назар без особой надежды. – Или ты совсем на весь день?
– Во-первых, вечером у воды будет сыро, – проговорила Милана, – а во-вторых, я совсем не смогу.
– Ну ма! Ну чё! – воскликнул Даня, начиная надувать губы, но в этот момент на него быстро глянул Назар и проговорил:
– Значит, в другой раз. Пока будем выгуливать енота.
Данька нахмурился, но примолк. А Милана точно знала, что он бы продолжил канючить, если бы не вклинился Назар. Раздражение, появившееся в ней от царившей в столовой идиллии, разрасталось, и, не давая ему выхода, Милана отставила тарелку и вышла из-за стола.
– Всем приятного аппетита! – буркнула она, успев заметить, как Грыць, едва она отошла, перебрался к Назару и устроил свою предательскую морду у него на колене.
Вторая половина дня была испорчена. Чтобы отвлечься, она звонила Олексе с Марусей, торчала на сайтах онлайн-магазинов, заказывая Даньке обновок к школе, посмотрела какую-то бестолковую киношку и нет-нет, а прислушивалась к тому, что происходит в квартире. Слышала, как уходили и возвращались Назар с Данькой – водили гулять Грыця, как щебетала Павлуша, что-то им рассказывая. Все это слишком отличалось от привычной ей жизни, и Милана не понимала, как упорядочить изменившееся мироустройство.
Глубокой ночью, когда Павлуши уже не было, Данька мирно сопел на подушке, а Грыць шуршал игрушками в вольере, Милана прокралась в столовую и умыкнула тюльпаны, по-прежнему украшавшие собой стол, к себе в комнату. Но не успели они осыпаться, как в ее квартире появилось еще одно изменение.
– Это что такое? – спросила однажды Милана, вернувшись домой после спортзала и обнаружив в тумбочке новые мужские тапочки.
– А это Назара Ивановича, – как ни в чем не бывало, сообщила Павлуша. – Он сказал, не любит носить чужое.
То, что это он в ее доме чужой, кажется, никому и в голову не приходило. Самого Назара так и вовсе не беспокоили какие-либо правила приличия. Убедиться, что в этом он ничуть не изменился, у Миланы выпала возможность очень скоро.
Был обычный пятничный вечер, который она пообещала Давиду провести с ним. Они, действительно, давно не виделись, пересекаясь ночами по телефону. Ее проблемы с Данькой, его командировки развели их на некоторое время. И если Милана не слишком замечала его отсутствие, то Давид обиженно ворчал, что совсем ею позабыт-позаброшен.
Он забрал ее из дома и увез в модный ресторан за городом, где принялся развлекать байками, кормить деликатесами от французского шеф-повара и подливать вино. Во всем, абсолютно во всем этот летний, теплый, тягучий, будто бы мед, вечер мог стать идеальным. Ну просто потому, что Давид вел себя безупречно, не напоминая о своих претензиях, еда была действительно вкусной, атмосфера вокруг – как будто сошла со страниц глянцевого журнала о роскошной жизни. И главное – вся эта безупречность должна была непременно перерасти в не менее безупречную ночь, когда Коржицкий увезет ее к себе, что они предвкушали оба, но пока оттягивали этот момент, наслаждаясь обществом друг друга и неспешностью вечера. И Милана, глядя на их отражение в зеркале, расположенном вдоль одной из стен ресторана, невольно думала, что они действительно потрясающе смотрятся рядом. Она в жизни повидала вокруг себя разные обстоятельства, разный антураж и разных людей. И что такое настоящий дорогой гламур, до которого большинству как до Китая раком, – знала очень хорошо. Так вот они с Давидом сейчас были будто бы героями стильного старого кино, не утратившего актуальности и по сей день.
Она улыбалась ему манкой улыбкой, он то и дело касался ее руки, горели свечи, отражавшиеся на стекле и приборах, играла живая джазовая музыка с небольшой сцены, где расположились музыканты… и в то самое мгновение, когда тягучая, как весь этот вечер, мелодия Summertime незаметно сменилась романтичным Unforgettable, а сама Милана задумалась, что начинает скучать и пора бы уже приступать к следующей части вечера, на входе в ресторан появилось новое лицо. Весьма примечательное и, судя по выражению, весьма недовольное. Лицо внимательно осмотрело зал, оглядываясь вокруг себя. Потом зацепилось взглядом за их с Давидом столик. Наткнулось на удивленные глаза Миланы, которая только что его заметила, и, уверенно чеканя шаг, двинулось прямёхонько в их сторону.
А потом остановилось в полушаге от ее стула и проговорило Шамраевским бархатистым голосом, разрушая все очарование ее романтического ужина и развеивая его томность:
– Вечер добрый! Я тебя везде ищу!
Ему бы дома сидеть, бабу свою развлекать, но он отчего-то нашел себе иное занятие – искать ее. Милану. Она вздохнула, бросила успокаивающий взгляд на Давида, выражение физиономии которого стало озадаченным, и исключительно в Шамраевском стиле заявила:
– Давай ты найдешь меня не сегодня. И будет хорошо, если и не завтра.
– Уже не получится, тебя сдал Даня, – очень заботливо проговорил Назар и подтянул к ним стул от соседнего свободного столика, что, конечно, немедленно вызвало возражения Давида, опешившего окончательно.
– Слушайте, я вас с аукциона помню, а как зовут не помню. Но какого черта?
– Неважно. Как зовут вас, я тоже не помню, – мрачно сообщил ему Шамрай. – Мне с Миланой надо поговорить.
– Сейчас не время и не место, – сказала Милана. – Потом поговорим.
– Мне Лукаш позвонил, новости насчет расследования появились. Потому поговорим мы сейчас.
– Какой, нахрен, Лукаш? Какое, нахрен расследование? Вас сюда никто не звал. Милана! – окончательно рассвирепел Давид, понимая, что Назар никуда уходить даже не думает. И в подтверждение этой мысли Шамрай нагло уселся на стул, глянул на Коржицкого и небрежно брякнул:
– А меня и не надо звать, когда дело безотлагательное. Или ты нихрена не знаешь про похищение Данилы?
– Назар! – прошипела Милана. – Прекрати устраивать скандал, пожалуйста.
– Да я разве что-то устраиваю? Я по делу! – поднял руки вверх Шамрай, а пока он валял дурака, к ней обернулся Давид и скрежетнул зубами:
– Милана, сейчас же объясни мне, что происходит!
– Да ничего не происходит, – вклинился Кречет. – Я пришел поговорить о нашем ребенке.
– Чё?
– Это не наш ребенок, это мой ребенок, – взвилась Милана, отчаянно сдерживая себя от крика.
– Данила с тобой не согласен, я тоже. Видите ли, господин… э-э-э… Кривицкий, так вышло, что, когда Даня родился, мы с Миланой разошлись. Естественно, исключительно по моей вине. Но сейчас я пытаюсь исправить то, что натворил. И в первую очередь – наладить отношения с сыном и с ней. А тут еще и Лукаш позвонил. В смысле, майор Ковальчук, следователь. В общем, все один к одному.
Коржицкий замер, выслушав эту краткую, но от этого не менее красноречивую тираду, а потом медленно перевел взгляд на Милану. Глаза его опасно блеснули. Одновременно с этим Милана чувствовала, какие волны напряженности исходят от Шамрая, невольно придвинувшего руку к ней по столу. Она готова была поклясться, что у него это непроизвольно. И собственное понимание языка его тела ее могло бы испугать, если бы сейчас было до того.
– Милана, это что? Правда? – тихо спросил Давид, все еще пытавшийся контролировать себя. – Он отец твоего сына?
– Ну ты же понимаешь, что детей не аисты приносят, – устало проговорила Милана.
– Так какого черта ты мне не сказала, что он объявился? – взорвался он. – Какого черта ты позволила, чтобы я узнал обо всем вот так? Я тебе настолько безразличен?
– Эй, полегче! – вклинился Назар.
– Заткнись! Милана, я требую объяснений!
Она удивленно глянула на Давида, потом на Шамрая и усмехнулась.
– Послушайте оба. Я вам не груша в тренажерке. Ни у одного из вас нет никаких прав, чтобы от меня что-то требовать.
– Прав нет? Тогда кто я для тебя такой, если нет прав, а? – выдохнул Коржицкий, а Назар немедленно повернулся к нему и тихо сказал:
– Я же попросил, полегче.
– Давид, я думаю, это мы сможем обсудить наедине, – сдержанно проговорила Милана, не глядя на Шамрая. – А если вы оба не сбавите тон, то уже очень скоро мы все дружно окажемся в интернете. Назару до этого точно дела нет, но для тебя репутация – не пустой звук.
Давид запнулся на полуслове, прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Потом тряхнул головой, видимо, прочищая мозги, после чего, заметно сдерживаясь, прошептал:
– Ты права. Обсудим это после. Я зову официанта, и мы уезжаем ко мне.
Назар скрипнул зубами, но промолчал, и бог знает, чего ему это стоило, судя по тому, как сквозь загар начала проступать бледность. Милана это прекрасно видела и прекрасно понимала, почему он сейчас здесь. Понимала, черт возьми. Не меняются люди. Взрослеют, набираются опыта, мудреют, если повезет, но не меняются. Вот и сейчас она видела перед собой сельского парня, который отвадил от нее всех местных мужиков. Еще она знала, что Данька совсем не в восторге от Давида. И все это крепко завязывалось в узел понимания, что и для нее Коржицкий слишком мало значит, чтобы сейчас, когда вечер безнадежно испорчен, она ехала к нему.
Милана коснулась пальцами его ладони и улыбнулась.
– Давай перенесем нашу встречу. Я позвоню тебе завтра.
– Ты серьезно?
– Да.
– Прямо сейчас это очень однозначно выглядит, Милана.
– Я знаю, – сказала она, не отводя взгляда, – но сейчас я поеду домой. Извини.
– Предлагать тебя подбросить тоже смысла не имеет?
Она отрицательно качнула головой.
– Я вызову такси.
– Тогда не провожаю. Провожающие у тебя, похоже, уже есть.
– Хорошая шутка, – усмехнулась Милана.
– Шутки, судя по всему, у нас с тобой кончились, – с этими словами Давид бросил салфетку на скатерть и поднялся из-за стола. Задвинул стул, прошел мимо Назара и быстро склонился, чтобы поцеловать Милану в щеку. А после этого прошествовал к бару, чтобы расплатиться.
И они с Назаром остались одни за этим чертовым столом. И джаз-бенд теперь играл Take Five, как будто бы что-то знал о случившемся. Шамрай несколько секунд молчал, а потом негромко сказал:
– Мне правда Лукаш звонил. Сказал, что по делу дяди Стаха еще и нянечка из лагеря пойдет, Макс признался, что ей денег давали, чтоб она на Данилу указала и выбрала удобный момент для похищения. И еще кучу бумаг из дома изъяли, офис обыскивают. Жопа там… полная. Хотя тебе это, наверное, не интересно.
Милана проводила взглядом Давида, который вышел, не оглядываясь, и посмотрела на Назара. Подперла голову рукой и спросила совсем о другом:
– Ты специально это сделал?
– Он мне еще на аукционе не понравился.
– Но он и не должен тебе нравиться.
– Я знаю. Поехали, я тебя отвезу домой.
– Я вызову такси, – повторила Милана то, что говорила минутами ранее Давиду.
– Никакое такси ты вызывать не будешь. Я подброшу тебя и уберусь. Даже заходить не стану, мы с Данькой попрощались на сегодня. Завтра приду с ним повидаться. Предупреждаю сейчас, но могу еще и смс-кой напомнить, – спокойно проговорил Назар, наблюдая за ней.
– Конечно, уберешься, – сердито сказала она. – Тебя и без того слишком много. У меня стойкое чувство, что ты живешь в моей квартире. И это мне категорически не нравится.
– Да я и себя самого бешу, – усмехнулся Шамрай. – Так что ты не одинока в этом чувстве.
– Мне правда не интересно, что ты чувствуешь, – сказала Милана, вынула из сумочки телефон и открыла приложение службы такси.
– Ну как знаешь, – проворчал Назар и поднялся. – Прости, что испортил вечер.
– Если бы только вечер, – хмыкнула она ему вслед и допила вино.
Когда приложение любезно сообщило, что такси ожидает, она вышла на крыльцо и огляделась, всматриваясь в номера машин. Вот только нужного нигде не было. Милана снова озадаченно развернула приложение, но то, к ее удивлению, теперь не менее любезно уведомляло о том, что таксист отклонил вызов. Хотя только что ведь был здесь!
Пока она пыталась осознать случившееся, параллельно заново разыскивая машину, к ступенькам крыльца подъехал уже знакомый «лэнд крузер». Тот самый, на котором Назар вез их домой из проклятого села, которое ничего, кроме неприятностей, никогда ей не приносило. Стекло опустилось, и показалась морда мужчины, от которого тоже было не так много хорошего. Рожа белозубо улыбалась и беззаботно заявила:
– Прости, пацёрочка, но на сегодня твой водитель – я.
Милана устало потерла лоб и качнула головой. Понимала, что закажи она еще хоть сто машин – результат будет тот же, а ей придется торчать здесь до бесконечности.
– Лучше бы я уехала с Давидом, – сказала она.
– Если честно, то тогда бы еще и мордобой был. А мне не хотелось, я держался.
Комментировать подобное признание Милана не стала. Лишь всем видом демонстрируя свое неудовольствие, прошествовала к машине, устроилась, вопреки вероятным надеждам Шамрая, на заднем сиденье, поймала его черный сверкающий и почему-то слишком веселый взгляд в зеркале заднего вида и отвернулась. На сегодня впечатлений было предостаточно. Но, как оказалось, им еще не конец. Ехали они в молчании, Назар включил радио, что было предпочтительнее беседы в данном случае. Видимо, чтобы еще больше ее не драконить. И вообще теперь вел себя вполне прилично. Именно потому, что не издавал ни звука. Лишь иногда поглядывал на нее все так же – в зеркало. А учитывая, что она в ответ не смотрела, то распознавала этот его взгляд исключительно по тому, как начинало пощипывать легким жаром кожу.
«Это всего лишь августовская ночь!» – убеждала себя Милана, наблюдая, как за окном пролетают дома с горящими в них окнами. А когда они въехали во двор и она засуетилась, придвигая к себе сумку и пересаживаясь ближе к двери, Назар все же ее огорошил. Затормозив, обернулся к ней и припечатал:
– Я так и не сказал тебе спасибо. Давно надо было. Спасибо, что говорила Дане обо мне хорошее. И спасибо, что разрешила нам с ним общаться.
Она посмотрела на него в полумраке салона, который слегка развеивался фонарем у подъезда, и ровно проговорила:
– Я рассказала Даниле про тебя только ради него, не ради тебя. И я была бы тебе крайне признательна, если бы твои посещения стали носить более упорядоченный характер.
– Реже ходить не стану.
– Я хочу хотя бы иногда знать, что тебя нет в моем доме.
– Тебе настолько плохо из-за меня?
– Я тебе не доверяю.
Его губы чуть искривились, один уголок пополз вверх. Но глаза он опустил, больше не смотрел, даже когда тихо сказал:
– Понятно. Все равно спасибо. Даже если ты всего лишь хотела, чтобы при встрече он не спустил меня с крыльца.
– Спокойной ночи, – равнодушно отозвалась Милана и вышла из машины. Пока поднималась в лифте, подумалось, что не так и плохо, что она вернулась домой. Дома Данька и Грыць. И Назар уже не появится. До завтра. Но зато послезавтра она точно пошлет его к черту, и они с Данькой поедут к Олексе, он давно уже звал. Побудут на воздухе, и она хоть чуточку выдохнет поселившееся в ее душе напряжение. Которое стало еще больше буквально через несколько минут, когда к ней в коридор вышел печальный отрок и удивленно спросил:
– А ты разве не на свидании?
– Вы же постарались, чтобы оно не состоялось, – усмехнулась Милана, с облегчением скидывая с ног вечерние босоножки.
– Так папа тебя нашел! – не стал препираться Даня. – Круто! Я думал, он домой уехал, а то расстроился, что тебя нет.
– А зачем ты ему сказал, где я?
– Ну так получилось. Он спросил, а я сказал. А чего он с тобой не поднялся?
– Потому что у него есть свой дом. Дань, ты не настолько маленький, чтобы не понимать. У твоего отца – своя собственная жизнь.
Данила опустил глаза, точно как его отец чуть ранее в машине, и смиренно сказал:
– Я помню, что у него другая семья, ты говорила. Я иногда думаю… это ж у меня брат или сестра есть… вот как ты считаешь, попросить его познакомиться с ними – это сильно наглость будет или нормально? Или тебе обидно? Тогда я не стану просить, ты не переживай!
– Я думаю, это он должен решить, когда и как вас знакомить.
– Так ты бы не против была?
– Данька! – улыбнулась Милана и притянула его к себе. Глубоко вдохнула в себя его запах. Когда вырасти успел, вроде, только вчера по ковру ползал. Шустро так, она порой и угнаться за ним не могла, словно в него был встроен реактивный двигатель. Даже когда уже начал потихоньку ходить, если хотел убежать, становился на четвереньки – и только его и видели. – Мы с тобой обязательно это обсудим, если возникнет необходимость. Договорились?
– Хорошо, – он обхватил ее шею руками и крепко прижался, – хорошо, мам. Только ты же не думай, пожалуйста, что из-за того, что у меня теперь есть папа, я тебя меньше люблю, а? Я тебя сильнее всех люблю. Вот если бы ты со мной еще в аэрохоккей поиграть согласилась… – и он, чуть отстранившись, хитро ей подмигнул.
– Обязательно, – кивнула она, не отпуская его, – только не сегодня, ладно? Что-то я устала.
– Это потому что твой Джордж Клуни – зануда, – уверенно ответил Данька, а потом спохватился. – Блин! Тебе же папа подарок привез, просил отдать, а я забыл совсем! Подожди, я мигом!
Он резво выпутался из материных объятий и умчался в гостиную.
– Носись осторожно! – крикнула она, проходя за ним следом.
А еще через мгновение он снова подлетел к ней и вложил в ее руки увесистый глянцевый альбом с изображением какого-то народного орнамента на винтажном молочном фоне. Надпись на обложке гласила: Les Oeuvres de Pavlina Tsvilyk, Art et technologie dans le monde moderne, Paris, 1962. Данька же авторитетно заверил:
– Я посмотрел, тут прикольное есть.
– Ага… – оторопело отозвалась Милана, разглядывая книгу. – Где только откопал…
– Да сейчас в интернете что угодно можно найти, – уверенно махнул рукой Данила. – Я ему просто рассказывал, что ты все свои горшки сама делала. Ничего?
– Сам ты горшок, Данька! – рассмеялась Милана и потрепала его по голове. – И вообще, марш в ванную и спать. Иначе отправлю тебя в санаторий, понял?
– Как бабушку?
– Иди уже, умник…
Но этот умник не был бы собой, если бы не устроил ей очередное приключение, вовремя усыпив ее бдительность своими словами о том, кого сильнее всех любит. Ей бы задуматься, когда он начал про братьев-сестер спрашивать, да недосуг было. Потому как куда больше думалось о том, с какой целью Шамрай заморочился с книгой, где ее добыл и главное – на что рассчитывал? Задобрить ее? Так она ведь и так… разрешила. Все это ложилось на его благодарности, кипой выданные им в конце их последней встречи. И Милана сама себе решила, что книга – часть этих благодарностей. Но все же изучала ее последующие дни самым внимательным образом. Эта керамика народов, населявших горы, пользовавшаяся популярностью даже в австрийских салонах XIX века, для нее была чем-то совсем особенным, и потому зависала она над альбомом подолгу, разглядывая и наполняясь идеями на будущее.
С последнего их разговора Назар, как ей показалось, попробовал прислушаться к тому, что она сказала. Во всяком случае, на следующий день она получила от него сообщение с четким временем, во сколько он приедет и до которого часа планирует побыть с Данилой. Это дало ей возможность спетлять из квартиры, чтобы избежать встречи. Через день в визите она отказала с некоторым садистским удовольствием – они с Данькой уехали к Олексе, как и собирались. Данила вел себя прилично – тоже затаился. Но зато внимательно наблюдал во время семейных посиделок за поведением Олексы, близнецов и Маруси. И мотал на ус. А если помножить это на тот факт, что он, кажется, впервые задумался над наличием у себя братьев и сестер, то и правда пора было начинать бдеть. Ребенок видел перед глазами классический пример семьи и, похоже, начинал хотеть того же. Но Милана расслабилась. Позволила течению нести себя. И всю следующую неделю она моталась по съемкам, провела пару презентаций, поучаствовала в промо-акции в честь премьеры клипа, который снимали в начале лета, и вообще работала как не в себя. Назар был вежлив, пунктуален и последователен – не придраться. Со слов Павлуши – каждый день после работы выгуливал вместе с Данькой енота. На ужины и обеды больше не оставался, зато однажды взял с собой Данилу на обед в кафе. Подарил ему часы – точно такие же, как собственные, только браслет заказал отдельно, чтобы подошло на детскую руку. А Милане каждое утро присылал букеты, и она нет-нет, да и вспоминала их лето, когда, просыпаясь, находила на балконе цветы. И эти мысли старалась теперь отгонять от себя, потому что они казались чем-то совсем несбыточным. Да и не актуальным.
