Текст книги "Сирены над Гудзоном (СИ)"

Автор книги: Marina Neary

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Вторым шагом было лишение девственности. Кит был в одном прав. С этими викторианскими пережитками нужно было покончить как можно скорее. Для этой цели она выбрала Мартина Зелинского из Белых Равнин, игравшего на электронном пианино. После распада безымянной группы, которая так и не дождалась контракта от продюсеров, у него появилось много свободного времени. Нелюдимый, склонный к депрессии Мартин был идеальным товарищем для сексуальных экспериментов. Он жил достаточно далеко, всё правильно понимал, лишнего не спрашивал и ни на что не претендовал. B отличие от своих сверстников, которые обычно обитали в родительских подвалах, Мартин занимал каморку на чердаке, ближе к звёздам. Он считал себя язычником и поклонялся древнеславянских богам. Стены его конуры украшали изображения Перуна, Велеса, Сварога, Леля. Мартин подробно рассказал биографию каждого из богов Натали. Его маленький переносной холодильник был забит чешским пивом. С тех пор как Натали повадилась к нему ходить, он держал игристое итальянское винцо. Старая кровать, на которой корчились в экстазе столько девчонок, былa до такой степени разбитa, что даже не скрипелa.

Казалось, Мартину было наплевать на достижения Натали и её родословную. Глядя на неё, он не видел дочь Рона Хокинса или будущую телеведущую с пятого канала. Для него она была очередной любопытной, доступной девчонкой, у которой не было особых планов на лето. Раздевая её, Мартин позёвывал. Он знал, что ничего сверхестественного его не ждало под её отутюженной блузкой. Их близость не была для него открытием, скорее приятной рутиной. Это в какой-то мере освобождало и расслабляло Натали.

– Что у нас сегодня на повестке? – спрашивал он.

– Не знаю. Удиви меня. Пусть это будет сюрприз.

– Как скажешь.

В его репертуаре хватало сюрпризов. Некоторые из них были приятные, а некоторые не очень. Поначалу она стеснялась жаловаться вслух, и давала ему знать о своём недовольстве гримасами, которые Мартин принципиально не замечал, пока она не выкрикивала «Прекрати!» И он тут же прекращал. Его самоконтроль, отточенный за годы подобных экспериментов, был достоин восхищения.

– Скажи мне по совести, – допытывалась Натали. – Можно меня выпускать в белый свет? Я уже готова?

– А я почём знаю? Я к белому свету имею очень косвенное отношение.

– В смысле, как тебе я? Ну, по сравнению с другими девчонками, которые у тебя были. На шкале от одного до десяти.

Ёрзая на постели, Натали наткнулась на суровый славянский взгляд.

– Ты неправильный вопрос задаёшь. Какая тебе разница от чего другие тёлки кайфуют? Ты сюда пришла, чтобы узнать своё тело. Так?

– Вроде да.

– Ну вот. При чём здесь другие? Не надо затягивать посторoнних людей на мою бедную кровать. Онa и так на ладан дышит. Хотя, смотри, если тебе наедине со мной скучно, я могу пригласить ещё одну тёлку. Но в таком случае придётся перебраться на пол. На кровати мы втроём точно не поместимся.

Натали мотнула головой. Её руки были прикованы к спинке кровати наручниками и начали затекать.

– Не надо больше тёлок.

– Как скажешь. Такого рода забавы очень распространены в институтских общагах. Но тебе не обязательно принимать в них участие. Но один раз надо попробовать.

В промежутки между заходами он наигрывал на электронном пианино минорные мелодии, высосанные из его дремучей, загадочной восточно-европейской души.

– Это старинная казачья песня, которую я оформил в роковом ключе, – бубнил Мартин, перебирая клавиши. – У меня прадед служил в царской армии. А может прапрадед. Не знаю точно. Эта мелодия передавалась из поколения в поколение. Чистый тестостерон. Современным слушателям не по зубам. Они привыкли к голубой попсе. Нынче во всём унисекс, даже в музыке. Мужское, женское, всё смешалось в кучу. Вот, блядь, куда мир катится?

– Так ты консерватор? – удивилась Натали.

– А толку? Наш парень всё равно не победит. Вот увидишь. Будем сидеть под демократом четыре года, если не все восемь. Скоро все в один туалет ходить будут, мужики и бабы. Помяни моё слово.

Не будь Натали так рьяно настроена против всего мужского пола, она бы вполне смогла увлечься им.

– Скажи мне, ты любил кого-нибудь? – спросила она его однажды.

Мартин в это время стоял на коленях перед холодильником, распаковывая контейнер с пивом и передвигая бутылки на полке, точно шахматные фигурки по доске. Он глянул через плечо на первокурсницу, стоявшую перед ним на цыпочках, сцепив пальцы под грудью и закусив губу.

– Естественнo, – ответил он, не мигая. – Я всех своих подружек в какой-то мере люблю.

– Даже меня?

– А за что тебя не любить? Чем ты хуже других?

– И правда … Чем я хуже других? – пробормотала Натали, опустив глаза. – Звучит утешающе.

Мартин поднялся с колен и пяткой захлопнул дверцу холодильника.

– А ты думала, что ты особенная? – спросил он, протянув ей открытую бутылку пива. Когда Натали отказалась, он пожал плечами и сам приложился. – Хорошо, будь особенной, если тебе от этого радостнее. Твоя беда в том, что ты сама себя ненавидишь. Ты во власти вестчестерского невроза. Это плохо поддаётся лечению. С этим надо как-то жить. Я могу научить тебя только механике – со всей любовью.

Натала слушала его, наблюдая как капля пены скользит по бутылке. Ноздри её подрагивали. Вдруг, не говоря ни слова, она выхватила у него из рук бутылку и отхлебнула. Вкус показался ей премерзким, но она понимала, что должна была к нему привыкнуть. Дешёвое пиво являлось универсальным дипломатическим языком в общагах. Она должна была научиться глотать эту гадость, не кривясь при этом.

– Ну вот, я тебя размял перед колледжем, – сказал Мартин, когда она встала с его дивана в последний раз. – Видишь, не такое уж тоскливое лето получилось. Смотри, если будут какие вопросы, звони. Не стесняйся.

За лето она превратилась из опозоренной выпускницы в искушённую и подкованную женщину, частично реабилитировавшуюся.

Узнав, что брату пришлось покинуть страну, она не скрывала злорадства. Перед тем как шофёр отвёз Кита в аэропорт, она заговорила с ним, впервые за два месяца.

– Рано или поздно ты опять проштрафишься. – Слова её прозвучали как пророчества ведьмы. – Какая-нибудь европейская девчонка на тебя нажалуется. Интересно, куда тебя потом отец спрячет?

========== Глава 15. ==========

Квинс – октябрь, 2008

«Финансовый кризис не отравит нам праздник», – зарёкся Джин Вудли перед Хеллоуином. На протяжении многих лет этот вечер был одним из самых прибыльных в клубе. Джин приглашал самых эпатажных артистов, чей репертуар испытывал рамки дозволенного даже среди поклонников театрального металла, и которым отказывали Манхэттeнские клубы.

В этот год Джину посчастливилось забронировать группу «Демоны Чарли». У каждого из членов было какое-нибудь врождённое уродство. Сам Чарли, главный вокалист и основатель группы страдал от эктодермальной дисплазии, которая делала его похожим на вампира. Тонкая, сухая кожа обтягивала увеличенную лобную кость с выпирающими надбровными дугами. Кончики ушей выглядели заострёнными. Его зубы имели коническую форму и были широко расставлены. При этом клыки сохранились. Особенности челюстной структуры влияли на его голос, делая его более зловещим. Гитарист группы был большеголовым карликом, а ударник – горбуном который, бы затмил Квазимодо.

Вид и репертуар музыкантов вызывал самые противоречивые эмоции у борцов за гражданские права. Некоторые активисты называли это надругательством над людьми с физическими недостатками. Сам вокалист снисходительно посмеивался и уверял рьяных заступников, что его товарищей никто не эксплуатировал. Испокон веков люди зарабатывали на своих уродствах. В тридцатые годы парады уродцев на ярмарках были популярны. Эту традицию нужно было возродить. Людям как никогда были нужны экстрeмальные впечатления.

– Сегодня вечером мы загребём кучу денег, – сказал Джин сыну. – Побьём все рекорды. Ты ещё не видал, какой антураж Чарли с собой привезёт. После этого выступления нас либо занесут в чёрный список, либо мы станем самым популярным клубом на восточном побережье. Ему не терпелось поделиться новостью с Синти. Он нашёл её в звуковой будке.

– У твоего ребёнка будет отпадный вкус в музыке, – сказал он. – Ты слышала, кого мой отец пригласил? Чарли Дезмонда, чувакa с вампирской рожей. Это не театральный гримм. Он так на самом деле выглядит. Он согласился выступить у нас со своими уродцами, хотя сцена маловата. Прикинь, какая удача! Они свой антураж привезут. Куда мы весь народ поместим? Боюсь, будут только стоячие места.

К его удивлению, Синти не отреагировала на его восторженное сообщение. Она неподвижно сидела в кресле, положив руку на живот.

– В чём дело? – спросил Джей. – Ты себя плохо чувствуешь?

– Как сказать … Я вообще ничего не чувствую. Вот в чём дело. Уже два дня никаких толчков, никаких трепыханий. Ещё недавно что-то шевелилось, а теперь всё глухо.

– У тебя пальцы горячие, – сказал он, дотронувшись до её руки. – Тебе по-хорошему надо к врачу.

Синти склонила голову и печально ухмыльнулась.

– По-хорошему не всегда получается. Для меня походы по врачам слишком дорогое удовольствие. Ведь у меня нет страховки.

– Мой отец жмот, каких поискать, – вздохнул Джей и пробежался пальцами по спящим рычагам. – Не предлагает социальный пакет своему персоналу. Ничего не поделаешь. Я отвезу тебя в одно место, где берут и без страховки. Пошли.

Не задавая вопросов, Синти послушно последовала за ним, еле передвигая ноги.

Подняв капюшон куртки, купленной в том же пункте «Гудвилла», в котором она приобрела остальной свой гардероб, oнa дрожала, хотя обогреватель в машине Джея был включён на полную катушку.

Через десять минут oни подъехали к одноэтажному бараку, над которым висела вывеска «Осознанное материнство». Белым по синему. И внизу подзаголовок «Забота … при любых обстоятельствах».

Синти расстегнула ремень, но не спешила выходить из машины.

– Зачем ты меня сюда привёз? Я же сказала …

– Не дёргайся. Тут не только аборты делают. Я договорюсь с девчонками. Они о тебе позаботятся. Давай, не выпендривайся.

Джей открыл дверь, вытащил Синти из машины и за руку провёл её внутрь. За стеклянной перегородкой в приёмной сидела толстая деваха. При виде живота Синти eё глаза-щёлочки стали ещё уже.

– Не смотри на меня так, Рейчел, – сказал Джей. – Мы на этот раз не прерывать пришли, а сохранять.

Синти покосилась на своего спутника. Значит, это место было ему хорошо знакомо. Он был в списке завсегдатаев. Интересно, сколько девчонок он сюда успел привести. Пока Синти заполняла бумаги, Джей болтал с толстухой через стекло.

– Ты куда исчезла, подруга? Сто лет в клубе не была. Приходи. Я тебе твой любимый коктейль забацаю.

– Я с этим делом завязала. Мне похудеть надо. В твоих коктейлях тонна сахара.

– Ну вот, а я тебя искушаю. – Просунув руку в окно, он схватил горсть мятных дроже из фарфоровой мисочки. – Такой поганый, испорченный парень. Дурно влияю на приличных девушек.

– Не бреши. Приличные девушки в таких местах не работают. Они складывают кашмировые свитера в бутике на Пятой авеню.

– Я нахожу приличных девушек скучными. А в тебе, подруга, есть изюминка. Не вздумай отнекиваться. Эх, была бы ты …

– На сто фунтов полегче? – Рейчел договорила за него фразу.

– Чего ты так сразу? Я вовсе не это имел в виду.

– Ладно, не прикидывайся. Я вижу тебя насквозь. И ничуть на тебя не в обиде. Нужен ты мне. Думаешь, тебе на том свете зачтётся доброе дело?

– Какое такое доброе дело?

– Что с толстухами флиртуешь. Думаешь, Бог тебе грехи твои отпустит?

– Сколько же толстух я должен перетрахать, чтобы искупить все свои грехи? Да во всём мире не наберётся столько толстух. Ладно, шутки шутками. – Джей хлопнул рукой по стойке и выпрямился. – Я тут пытаюсь напряжение разрядить. Девчонка-то совсем зелёная. Недавно школу закончила. А тут, бац, такая оказия.

– Волнуешься?

– Чуток, – признался Джей неохотно. – Ты там чего не подумай. Залетела не от меня. Я её просто поддержать хотел по-дружески. Её парень откололся. Она у меня нынче в будке сидит, рычаги перебирает. Неплохая девчонка, толковая, быстро всё схватывает, просто очень зелёная.

В эту минуту в приёмную вышла невысокая пуэрториканка с пигментными пятнами на лице и грамотно накрашенными губами.

– Bан Воссен? Проходи в третью палату, милочка, на ультразвук.

Синти с трудом поднялась из кресла и потащилась за белым халатом. Пациентки, которые пришли до неё, недовольно переглянулись. Даже в женской клинике предпочтение отдавалось тем, которые приходили в сопровождении мужиков.

Через минуту Синти уже лежала на кушетке, переoдевшись в застиранную рубашку, которую ей выдали. Обшарпанная палата не внушала доверия. Стены, похоже, были покрашены в последний раз в начале девяностых годов. Аппарат для ультразвука тоже выглядел допотопным. Пожалуй, глупо было ожидать высококлассную аппаратуру в клинике, куда приходили наркоманки и проститутки.

– Не дрыгайся, дорогуша, – сказала узистка-пуэрториканка, намазав ей живот ледяным гелем. – Не так уж тут и холодно. Приходится экономить на электричестве. Так, что у нас тут? Всё ясно. Как я и думала, мёртвый плод. Хочешь знать пол? Женский. Предположительный срок двадцать две недели. Беременность замерла около пяти дней назад. Начальная стадия сепсиса у пациентки. – Озвучив диагноз вполголоса, медсестра взглянула на Синти. – Тебе повезло. Заботливый друг тебе попался. Он тебя вовремя привёз. Ещё пару дней, и тебя бы не было в живых. Плод начал разлагаться. Отсюда и озноб. Но ты не бойся. Мы это дело утрясём.

У Синти так стучали зубы, что она почти ничего не слышала. Ей казалось, что над головой у неё крутился огромный пропеллер, который вот-вот её затянет и раздробит на куски. Она изо всех сил держалась за края кушетки.

Видя ещё состояние, узистка открыла дверь и рявкнула на весь коридор.

– Линдзи! Зайди в третью палату. Тяжёлый случай. Замершая беременность на втором триместре. Поставь ей капельницу с окситоцином, чтобы всё вышло поскорее. Заодно введи жидкость. А то у неё обезвоживание. Синие губы, низкое давление. Уже и судороги начались. Поторопись. Нам ещё фатального исхода не хватало.

В какой-то момент Синти отпустила края кушетки. Гул пропеллера тут-же заглох, и oнa унеслась в чёрную дыру.

***

Когда она пришла в себя, у неё из руки торчала иголка от капельницы. Кто-то успел накрыть её мятой простынёй и подложить под голову подушку. Напротив неё сидел Джей и печатал кому-то сообщение на телефоне.

– Касси шлёт тебе привет, – сказал он. – Чарли со своими уродцами уже приехал. Они инструменты устанавливают. Жаль, тебе придётся пропустить. А может, и не придётся. Тебя к вечеру выпустят. Кстати, у тебя хреновые вены. Тебе кто-нибудь об этом говорил раньше? До них не докопаться. Медсестра только с шестого раза попала. Всё это происходило у меня на глазах. Так что, не удивляйся, если на сгибе руки будет синяк.

– Можно то же самое по-английски? – попросила Синти, облизнув губы. – Кто-нибудь может объяснить мне человеческим языком что происходит?

Джей был немного раздосадован тем, что ему, весьма далёкому от медицины, пришлось произносить диагноз. Почему и эта обязанность легла на его плечи? Где был врач? Персонал окончательно распояcался. В последний раз, когда он сопровождал девушку в клинику, персонал был куда обходительнее.

– Твой ребёнок умер. Никто толком не знает почему. Теперь главное чтобы ты сама копыта не отбросила. Погоди, у меня для тебя что-то есть. – Джей достал из кармана упаковку жвачки и предложил Синти. – Бери сразу несколько пластинок, не стесняйся. Будешь дуть пузыри на схватке. Поможет боль облегчить.

***

Когда они покинули клинику, было уже темно. Джей одной рукой рулил, а другой поглаживал Синти по затылку, и говорил, что она перенесла это испытание как настоящий солдатик. По радио играли песню Брюса Спрингстина «Создан для полёта».

– Погоди, – пробормотала она вдруг, спохватившись. – Нам надо вернуться. Я что-то забыла.

Джей неторопливо сделал радио потишe.

– Сейчас уже поздно возвращаться. Что ты забыла? Телефон? Кошелёк?

– Свою девочку. Что они с ней сделают?

– Честно говоря, я не в курсе. Наверняка у них есть какой-то протокол. Они знают, как правильно избавляться от биологических отбросов.

Синти вцепилась вялыми пальцами ему в плечо.

– Отвези меня обратно. Я хочу её забрать.

Джей взглянул на неё с упрёком.

– Синти …

– Что в этом такого? Я хочу похоронить её по-человечески.

– Да там нечего хоронить. Там нет человека.

– Я знаю, как выглядит пятимесячный плод.

– Не говори глупости на ночь глядя. Они тебе всё равно ничего не выдадут.

– Как это, не выдадут? Я думала, их девиз «Моё тело – мой выбор». Вот, пусть выдадут мне то, что вышло из моего тела.

– Боюсь, у них не такие правила. Мёртвый плод представляет собой биологическую опасность, как и вырванный зуб или вырезанный аппендикс.

– Ты хочешь сказать, она валяется где-то в мусорном баке?

– Обычно отбросы кремируют. Успокойся, Синти. Ей уже всё равно. Твоя дочь умерла. Я даже могу сказать тебе от чего. Ты наверняка не слышала медсестру? У тебя отрицательный резус крови. Знаешь, что это такое?

– Откуда мне знать? У меня по биологии слабая четвёрка.

– Ну вот, теперь будешь знать. Это когда организм матери видит ребёнка как инородное тело и уничтожает его. Медсестра извинилась, что у них все брошюры кончились. Ей нечего было дать тебе в дорогу почитать. Можешь сама полазить по интернету. Ключевые слова: конфликт резуса. Да, кстати, пока не забыл. Они тебе дали на выходе сунули пачку пачку антибиотиков, чтобы заражение крови не началось. Сказали воздержаться от полового контакта по меньшей мере три недели, а потом избегать повторной беременности на протяжении шести месяцев. Думаешь, справишься?

– Приму к сведению.

Больше Синти ничего не говорила всю дорогу. Она уже сообразила, что рядом с ней был не тот, с кем можно было обсуждать почести, на которые претендовал мёртворождённый плод. Опираясь на личный опыт, она знала, что дискуссии о гражданских правах эмбрионов не заканчивались успехом. Как-то раз в одинадцатом классе Натали Хокинс уговорила её поехать с ней в Вашингтон и принять участие в марше против абортов. Сколько бумаги было испорчено для плакатов, а в конечном счёте, каждый остался при своём. Сторонники жизни разошлись, так и не обратив ни единой души на свою сторону. Синти, хоть и была солидарна с Натали в этом вопросе, не имела ни малейшего желания заводить спор с парнем, который, как-никак, спас ей жизнь. Проглотив свои принципы, она молчала в воротник свитера.

Когда на наконец подняла глаза и взглянула на дорогу, она осознала, что Джей изменил маршрут. Вместо того чтобы ехать обратно в клуб, он повёз её в спальный район Астории. Улицы были украшены на Хеллоуин. Сахарный урожай был в самом разгаре. По освещённому тротуару бегали дети в костюмах ведьм и привидений, собирая конфеты у соседей.

Джей остановил машину перед двухэтажным домом построенном в нео-колониальном стиле. С крыльца зловеще скалились традиционные светильники Джека, вырезанные из тыкв.

– Мой брат хочет учиться на пластического хирурга, – пояснил Джей. – Вот он практикуется на тыквах. Не знаю, что из этой затеи получится. Он пока никуда не поступил. Он всегда может пойти на мясника, как запасной вариант. Или пойдёт работать в клинику «Осознанное материнство».

– Ты заехал переодеться? – спросила Синти, не оценив его шутки. – Я тебя подожду в машине, если ты не против.

– Я привёз тебя сюда ночевать. – Oткрыв дверцу, Джей подал ей руку. – Добро пожаловать в моё шато.

– А как же концерт?

– Отец сам разберётся. Тебе нужно как следует выспаться. Ты не заснёшь в своём чулане. Сегодня в клубе будет дурдом.

Как только Синти встала на ноги, она почувствовала, как из неё вышел горячий сгусток крови. Её джинсы тут же стали мокрыми и липкими в паху. С каждым шагом материя всё больше намокала. Ей казалось, что она оставляет за собой кровавый след. Стыда она не испытывала, но ей всё же не хотелось создавать неудобств спутнику, который и так убил на неё столько времени. Подставив ей плечо, Джей помог ей подняться на второй этаж и подвёл её к ванной.

– Там халат махровый, куча мыла, чистые полотенца, целлофановые мешки, – сказал он ей. – Иди, делай что тебе нужно. Нам спешить некуда. Я буду под дверью. Если что, зови меня.

Забравшись в ванну, Синти пустила горячую воду, взяла кусок едкого мыла «Ирландская весна» и принялась беспощадно драить кожу, чтобы вывести запах клиники. Джинсы и свитер она решила не стирать, а сразу выбросить. Поглаживая свой сдувшийся живот, она ещё чувствовала, что внутри что-то дёргалось и трепыхалось. Это были те самые фантомные толчки, про которые ей рассказывал учитель биологии ещё в девятом классе. Глядя в розоватую от крови воду, она почему-то вспомнила фильм ужасов «Кэрри».

Когда она наконец вышла из ванной, закутавшись в клетчатый халат, её ждала тёплая постель и холодная бутылка пива.

– Теперь ты можешь пить спиртное без зазрения совести, – сказал Джей. – Я знаю, алкоголь с антибиотиками не очень сочетается, но от одной бутылки ничего не будет. Тебе нужно расслабиться.

Облизывая онемевшим языком горлышко бутылки, Синти оглядела спальню. Её слегка удивил пресный интерьер. Старая фанерная мебель. На стенах ни одного плаката. Чисто и безлико, как в отеле. Трудно было поверить, что в этой комнате жил полигамный холостяк.

Где-то в доме горела свечка с яблочно-коричным ароматом. Под окнами слышался детский визг.

Допив пиво, Синти забралась под одеяло и осторожно положила мокрую голову на подушку. Через секунду она услышала, как скрипнули пружины и почувствовала, как рука Джея крепко обхватила её. Отодвинув влажные пряди, он прильнул горячим ртом к её уху.

– Ты уже спать собралась?

Синти догадывалась, что помощь Джея не была безвозмездной, и что рано или поздно он должен был потребовать отдачу, но она не думала, что этот момент настанет так быстро. Она надеялась, что он по крайней мере даст ей на восстановление те самые три недели, про которые говорил врач.

– Что ты делаешь? – спросила она, прекрасно понимая, как глупо звучал вопрос.

– Я устраиваюсь на ночь поудобнее, вот и всё. Прости у нас нет гостевой спальни. Надо же мне где-то самому спать.

– Кажется, у вас диван внизу в зале, – заикнулась Синти. – Я могу там переночевать. Только дай мне плед.

– Я тебе не советую спать на диване. Там сплошная антисанитария. Дохлые мыши между подушками. Мой братец любит жрать чипсы перед телеком, и, естественно, кроши сыплются.

– Мне неудобно, что я тебя притесняю. Ты и так столько времени на меня угробил.

– Не бери в голову. Нам хватит места. Кровать королевских габаритов. И вообще, тебе сейчас нельзя быть одной. Врачи сказали, что следующие сутки критические. Кто-то должен быть рядом и следить за твоим состоянием. Если поднимется температура, придётся ехать обратно.

– Я не поеду обратно. Ни за что.

Джей не стал с ней спорить. Нащупав пульт управления, он начал переключать каналы в поисках какого-нибудь ужастика. По всем каналам шли одни усовремененные версии классических постановок. «Техасская резня бензопилой» 2003 года, «Кэрри-2». Печально, что современные режиссёры, при наличии спецэффектов, выпускали такую унылую, размытую дрянь, которая в подмётки не годилась оригиналам семидесятых годов. В конце концов выбор Джея остановился на японском сверхестественном триллере «Глаз», про слепую девушку, которой пересадили роговицу от умершего, который при жизни видел духи из параллельного мира.

– Посмотреть на нас со стороны, – усмехнулся он, устраиваясь поудобнее. – Мы как старая супружеская пара, лежим перед телеком, пьём пиво.

– А тебя эта идиллия умиляет? – спросила Синти. – В глубине души ты к этому стремишься?

Джей поморщился, будто ему на зубы попал песок.

– Я ничего не имею против тихого семейного счастья, пока оно остаётся на уровне шутки. Если я вдруг начну вести себя как пригородный жлоб, поливать блины кленовым сиропом или носить рубашки поло, даю тебе разрешение застрелить меня. Это даже не разрешение, а приказ.

– Можешь на меня положиться. Начинай составлять завещание. «Я, Джейсон Вудли, назначаю Синтию ван Воссен своим персональным палачом». Ты думаешь, я струшу и не выполню обещания? Выполню. Если тебе нужен палач, ты нашёл подходящего человека.

Синти произносила эти слова без улыбки. Голубоватый свет от экрана падал на её застывшее лицо. Джею стало жутковато. Ему срочно надо было перевести тему разговора.

– Я знаю, твой мозг эту мысль ещё не переварил, – продолжил он, придвинувшись к ней поближе, – но ты свободна. Ты сильно не убивайся. Будем откровенны. Тебе этот ребёнок был некстати. Мы оба знаем, что Грег не вернётся. Этот парень всё равно тебе не подходил. Тебе сейчас нужен понимающий человек, который тебя не осудит и не предаст, который не будет изводить тебя своей ревностью и вешать лапшу на уши. Ты готова иметь дело с таким человеком?

– Я готова уйти в монастырь. Кроме шуток, я созрела. Хватит с меня половых приключений. Добром это не заканчивается.

– Это ты так сейчас говоришь. – Его рука скользнула под махровый халат и легла ей на грудь. – Я знаю, что тебе нужно. Тебе нужен поцелуй. Не братский, а настоящий.

========== Часть 16 ==========

Квинс – ноябрь, 2008

За два с половиной месяца гастролей Грегори состарился лет на пять. Его почки укоризненно стонали от выпитого алкоголя, а лёгкие – от выкуренной марихуаны. После бесчисленных попоек и связей на одну ночь, Грегори был готов воссоединиться с Синти.

Он утешал себя тем, что сношался с поклонницами без особого восторга. Ему всегда доставались самые невзрачные, на которых не зарились старшие музыканты. В группе сложился свой порядок подчинения, и все красотки доставались вокалисту по имени Дэнни. Грегори спал со своими поклонницами через силу. Если бы он воздержался, его товарищи неправильно бы поняли. Участие в оргиях после концертов входило в его обязанности, а потому не считалось изменой. Несколько раз он порывался позвонить Синти, но каждый раз его что-то останавливало.

В кармане у него был серебряный перстень с огромным кристалом и готическим орнаментом, который он снял с пальца одной из поклонниц.

Сунув ему в руку пару сотен, вокалист выпихнул Грегори из фургона перед клубом.

– Удачи, чувак! Не поминай лихом.

Прижимая к груди обшарпанную гитару, он какое-то время стоял на тротуаре, жмурясь от солнца и привыкая заново к забытым запахам Квинса. Касси, курившая у служебного входа, притворилась, что не узнала его.

– Вам что-то нужно?

– Порцию жареной картошки с морской солью и розмарином.

Касси смерила его взглядом сквозь изумрудные контактные линзы.

– Нет, ну вы посмотрите. Явился! А мы думали, что ты уже от передозировки концы отдал, и разлагаешься где-то в мусорке.

– Не надейся, подруга. А всё-таки, у вас есть что пожрать?

Касси дёрнула головой. Грегори, успев достаточно ознакомиться с её специфической мимикой, понял, что она таким образом разрешала ему войти. Они прошли через служебный ход на кухню.

– Повар ещё не явился, – сказала она. – Ты тут посиди, пока я фритюрницу разогрею. Как видишь, на кухне бардак. Такое впечатление, будто ураган прошёл.

– А что, Синти не справляется с работой?

– Тебе кофе заварить? – спросила Касси уклончиво.

– Давай, если не трудно. А всё таки, что там с Синти?

– У Синти есть дела поважнее, чем пидорасить раковину и разгружать посудомойку. Она теперь такая важная особа. Грязной работой она уже не занимается. Cидит в твоей стеклянной будкe, играет с освещением.

– Значит, она поправилась?

– Вполне.

– Я рад это слышать. – Грегори пошарил в кармане и вытащил кольцо. – Смотри, что я ей привёз. Думаешь, ей понравится?

Касси подцепила кольцо острым ногтём и поднесла к свету.

– Как знаток готической бижютерии, скажу тебе, что это фигня, – вынесла она приговор с привередливой гримасой. – Такое барахло продаётся на на ярмарках ренессанса. Я даже знаю, из какого каталога эта модель. Я свои кольца заказываю у мастера. У него ни каталога, ни сайта. Вся реклама устная. Он не шастает по всяким фестивалям, где одни позёры. Люди к нему прямо в мастерскую приходят. А это так, побрякушка для обывателей.

– Хорошо, хорошо, я понял твою точку зрения. Но я же не тебе привёз.

– А для Синти сойдёт, – ответила Касси, возвращая кольцо. – Она в таких вещах всё равно не разбирается. Только будь готов к тому, что твоя вестчестерская снежинка не оценит такой оригинальный подарок. Она, поди, привыкла к брюликам от Тиффани. Те гвоздики, что у неё в ушах, наверняка не кубик циркония.

Грегори почему-то посчитал нужным заступиться за Синти.

– Она не такая. Ты не знаешь её. Она весь двенадцатый класс проходила в одной ветровке.

– Видели мы таких. Все они такие духовные и демократичные из себя до поры, до времени.

– Ну ладно. Даже, если она не оценит подарок, надеюсь, она оценит мои намерения.

– Какие такие намерения?

– Я хочу ей сделать предложение.

Тонкие, подвижные ноздри Касси надулись, точно паруса.

– Опoздал ты, приятель.

– Как опоздал?

– Как только ты уехал, Джей отвёл её в будку, показал ей все рычаги те, которые ты когда-то дёргал. Он обещал её взять, только без багажа.

– Как взять? Куда? На работу? В постель? И какой, к чёрту, багаж?

– Твоя подружка была в положении. Разве ты не знал?

– От кого?

– Ну не от святого духа, точно.

Грегори побледнел и опустился на табуретку.

– Нифига себе …

Это всё, что он мог сказать.

– Срок уже был приличный, – продолжала Касси , не скрывая живодёрского наслаждения. – Пузо торчало заметно. Значит, от тебя, скорее всего. Или от того сумасшедшего кадета, который был до тебя. Ну вот, Джей помог ей избавиться от обузы. Пару недель назад водил её на аборт в «Осознанное материнство». Их приняли без вопросов. Джея там все хорошо знают. Он дружит со всем персоналом. У него там, считай, членский абонемент. Его папаша – рьяный защитник женских прав. Он за то, чтобы шестиклассникам в школе выдавали бесплатные презервативы, и за аборт на любых сроках. Каждый год посылает им чек, а потом списывает как пожертвование на благотворительные нужды. Джей водит своих подружек выскабливаться бесплатно. Он и меня водил перед новым годом.

Грегори принялся кашлять в рукав нестиранного свитера, на котором ещё сохранился запах филадельфийского мотеля. За все гастроли у него не случилось ни одного астматического приступа, а тут он опять начал хрипеть.

Как ни странно, он не испытывал ярости по отношению к Синти. В конце концов, у неё мозги не до конца в стали на место. Он скорее винил себя за то, что оставил её в компании Джея и Касси. Пока он был в разъездах, её засосала их секта. Они посвятили её в свои ритуалы, научили её переключать рычаги в будке и познакомили её с творчество взаправдашнего вампира Чарли Дезмонда, а в качестве членского взноса сожрали её ребёнка. При всей своей неприязни к синюшному племяннику, Грегори ни разу не пожелал маленькому уродцу смерти. Что они подмешали Синти в напиток? Это было его наказание за то, что он не звонил. Шайтан, как его собратья-мусульмане называли злого духа, завладел его девчонкой.