Текст книги "Сирены над Гудзоном (СИ)"

Автор книги: Marina Neary

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Длинные белые ноги Натали застыли в воздухе на несколько секунд.

– Что ты сказал?

– Черепная травма. Кровоизлияние в мозг. Неужели ты не слышала вой сирен?

– Она попала в аварию?

– Если бы! Это её Стивен так обработал.

– За что?

– А то ты не знаешь? Можно подумать, ты фотографию не видела? Возревновал будущий генерал.

– Врёшь!

– Делать мне нечего? На вот, сама посмотри. Всё утро по телеку. – Пожав плечами, Кит взял пульт управления и вышел на канал местных новостей. – Такое нарочно не придумаешь.

17-летняя жительница Тарритауна, старшеклассница Синтия Иоганна вон Воссен поступила в госпиталь в критическом состоянии с тяжёлыми травмами, включая черепную трещину, несколько сломанных рёбер и сплющенный позвонок. Подозреваемый, 18-летний Стивен Шусслер, на данный момент находится под арестом.

– Ну что? – спросил Кит, выключив телевизор. – Теперь ты мне веришь? Он её рожей об руль со всей силы. А потом башку дверцей прищемил. Ещё за волосы протащил, и попинал как следует. Говорят, у неё всё тело чёрное. И кто его научил таким изуверским приёмам? Я думал, этот пацан холодный внутри, как огурец. Немец, всё-таки. А тут, такие шекспировские страсти. Отелло, блин.

Натали села на постели, поджав ноги, и принялась заплетать волосы в косу. Под рукой у неё не было ниток, из которых она обычно плела браслеты. Ей нужно было как-то успокоить нервы и организовать мысли, и мелкие, повторные движения пальцев ей помогали этого добиться.

– Твой новый приятель полицейский, небось, обалдел, – продолжал Кит. – Ну, тот карибский коммуняка, к у которого ты интервью брала. Как его там?

– Майк Маршалл, – ответила Натали неохотно.

– Вот, тот самый. Он, небось, чешет свою кудрявую башку. Будет ему хлопот. В нашей деревне сто лет не было крови. Полиция скучает от нечего делать, жрёт пончики и толстеет. А тут вдруг такое. А знаешь, кто забил тревогу? Охранник на станции. Он новенький и рвётся выслужиться. Ему не понравилась сцена у витрины. Уж больно походило на грабёж или похищение. Увидел, что парень девчонку схватил из-за спины и потащил куда-то в «Ягуаре». Тут же связался с твоим приятелем, описал ему модель машины, сказал в какую сторону они поехали. Если бы не бдительных охранник, то Синти была бы сейчас не в больнице, а в морге.

Выпустив заплетенную наполовину косу, Натали швырнула в него подушкой.

– А ты радуешься, небось. Обличитель, грёбаный. Всё началось с твоей фотографии.

– Ты, сестрёнка, бочки на меня не кати. Моё дело доносить до людей правду. А что они будут делать с этой правдой, уже не моё дело. Не стреляйте в журналиста.

– Какой ты, нафиг, журналист? Собиратель грязи.

– Ничего не поделаешь. Грязь продаётся. Должен же парень чем-то зарабатывать на хлеб.

– А то тебе есть нечего.

Смахнув одежду Натали с кресла на пол, Кит вольготно расположился и достал из кармана пакет подрумяненных тыквенных семечек.

– Да уж, облажался Стив на этот раз, – продолжал он рассуждать вслух, уже не заботясь о том, чтобы вывести из себя сестру. – Капитально облажался. Его теперь посадят, как пить дать. Не знаю, какой срок ему дадут. Придётся ему вступить в арийское братство за решёткой. Hе видать ему Вест-Пойнт как своих ушей. Они не шибко жалуют преступников. А Синти может распрощаться с балетной карьерой. Если её травмы на самом деле такие серьёзные, как их описали в новостях, она ещё долго не встанет на ноги. А знаешь, кто вышел сухим из воды? Твой знойный турок. Откусил, и выплюнул. Две жизни испохабил, а сам хоть бы хны.

Натали хлестнула его рубашкой по лицу.

– А ты чего ржёшь? Думаешь, смешно?

– А что мне, плакать? Я тут ни при чём. Я в этом задрипанном городишке давно не живу. Моё дело тебя поставить в известность. Я бы на твоём месте схватил микрофон и помчался не место проиcшествия. Какая журналистка дрыхнет до полдесятого?

Выпихнув брата из комнаты, Натали натянула через голову спортивное платье поло, зашнуровала теннисные кроссовки и затянула волосы в хвост. Через десять минут она уже была в полицейском участке, со следами засохшей зубной пасты на подбородке.

Майкл Маршалл заполнял какие-то документы. Натали заметила кровавые пятна на его синей рубашке.

– Как Синти? – спросила она, заглядывая ему через плечо.

Майкл поспешно захлопнул папку.

– Откуда я знаю? Я не врач травматолог.

Натали чувствовала, что в этот момент он видeл в ней не участливую и проницательную журналистку, а назойливую сплетницу, которой не терпелось узнать все детали, чтобы оформить их покрасочнее и развеять по интернету.

– Я действительно обеспокоена случившимся, – оправдалась Натали. – Не подумай, что я просто так сую нос не в своё дело. Это наша община, в конце концов. Это всех нас касается.

– И ты в одинадцатом часу примчалась спасать мир? Только тебя тут не хватало. Прошу, не бомбардируй меня вопросами. Не спрашивай, в каком состоянии Синти. Не спрашивай, какой срок дадут Стивену. Моё дело его арестовать и составить протокол. Всё остальное в руках медиков и адвокатов.

***

Уолл Стрит, Манхэттeн

Подъём в лифте казался бесконечным. Эллиот чувствовал, что едет не на встречу с начальницей, а к самому Богу на Страшный суд. Зачем его вызвали в кабинет с утра пораньше? Все собрания обычно происходили во второй половине дня.

Бетани не сразу отреaгировала на его появление. Она сидела за столом, сжимая голову руками. На краю стала сиротливо стыла чашка с кофе. Эллиоту пришлось откашляться, чтобы привлечь её внимание. Он старался звучать бодро и невозмутимо. Ведь он ни в чём перед ней не провинился – помимо того, что его сын увёл девчонку у её сына. Hикто не принуждал Стивена распускать руки. Если уж на то пошло, это был родительский недочёт Бетани. Онa не объяснила своему отличнику, что девочек, какими бы шлюшками они ни были, бить нельзя. Брошенный кавалер вполне может назвать свою неверную подругу сукой, потребовать обратно цепочку с кулончиком, подаренную на день Св. Валентина, в конце концов, охаять её в соцсетях. Но бить девочку нельзя. Этот постулат Бетани не донесла до своего чада. Так почему он, Эллиот Кинг, должен был расплачиваться за её воспитательные косяки? Ведь его сын не нарушил закон. Грегори повёл себя как обычный похотливый подросток. Это, конечно, свинство, но это не криминал. Какие у Бетани могли быть претензии к подростковой физиологии? Хотя, возможно, Эллиот нервничал зря. Его начальница никогда не позволяла себе примешивать личностную драму к профессиональным отношениям. На её объективность и справедливoсть всегда можно было положиться. Почему на этот раз у него сохло во рту и потели ладони?

– Как жизнь, леди-босс?

Бетани вздрогнула и подняла бледное, осунувшееся лицо.

– Я тебе уже не босс.

Эллиот подозревал, что его вызвали в кабинет не для того, чтобы оповестить о повышении зарплаты или бонусе, но эти слова подкосили его.

– Ух … Вот уж, не ожидал, – пробормотал он, рухнув в кресло. – Тебе это не кажется перебором? Столько лет работали вместе, и нате! Я знаю, ты винишь Грега во всём. Ты считаешь, что из-за него Стив попал за решётку. Я и сам его готов сукиного сына задушить. Но что я могу поделать? Сама знаешь, иной раз легче задушить, чем что-то запретить. Не могу же я его запереть в комнате как первоклашку. Ему восемнадцать. Они все совершеннолетние. Печально, конечно, что всё так получилось. Но всё же, нечесто делать меня козлом отпущения из-за того что Грег наломал дров. В таком возрасте каждый парень – раб своего петуха.

Хрупкие пальцы Бетани обвились вокруг чашки.

– Угомонись. Моё решение не имеет никакого отношения к тому, что произошло в среду. Мир не вращается вокруг петуха твоего сына. И вообще, уходишь не ты. Ухожу я. Именно это я и хотела тебе сообщить. Но ты же не дал мне договорить.

Эллиот не скрывал облегчения. За несколько секунд он уже успел представить, как банк забирает его дом, и его семью выселяют. Он поднялся из кресла и налил себе воды из бачка.

– Тебе сделали более выгодное предложение?

– Никаких предложений не поступало. Сейчас никто особо не нанимает. Начальство слишком напугано показателями.

– То есть, ты уходишь в никуда?

– Я беру отпуск на лечение. Не могу же я руководить отделом с того света. Мне предстоит операция, а потом двадцать курсов химии. Если я хочу, чтобы эти приятные салонные процедуры сработали, мне нужно устранить весь ненужный стресс из жизни.

– Ты больна? – ахнул Эллиот.

– Нет, я таким способом решила похудеть! Христа ради, не задавай лишних вопросов. У меня нет сил посвящать тебя во все детали. Тебе их не нужно знать. Короче, ты будешь продолжать работать на той же должности, только под новым руководством. Вот и все новости на сегодняшний день.

То, что Бетани не назвала имя своего переемника, насторожило его. Она явно давала ему шанс подготовиться морально.

– И кто … кто же займёт твоё место?

– В Нью-Йорке есть один человек, которому я могу передать бразды правления. И ты его отлично знаешь. Его дочь учится с нашими детьми. Ты неоднократно бывал у него дома на вечеринках.

Приоткрый рот Эллиота округлился буквой «о».

– Но он же …

– Дерьмо как человек. Это все знают. Хорошие люди не идут на биржу. Они составляют букеты, дрессируют щенков и продают мороженое. На данный момент нам нужен Рон Хокинс. Только он в состоянии удержать компанию на плаву. Ты знаешь, что на рынке грядёт катастрофа. Мы не можем прятать голову в песок всё глубже и глубже. Я не в состоянии стоять у штурвала. Я должна беречь силы для сына. У него скоро суд.

Тут Эллиота прорвало. Bнутри него лопнул изношенный ремень, сдерживавший его эмоции, которые он успешно подавлял на протяжении стольких лет. Швырнув бумажный стакан в мусорку, Эллиот стремительно шагнул к бывшей начальнице и рывком притянул её в объятия. Она моментально обмякла у него на плече, будто и ждала подобного порыва с его стороны.

– Нe думай ни о чём, – сказал он. – Мы с Роном сохраним компанию. А ты вернёшься, и будешь краше, чем была.

Бетани поморщилась и отпрянула от него.

– Пусти, мне больно. – Расстегнув верхнюю пуговицу блузки, она показала катерер под ключицей. – Мне эту штуку недавно вживили, а она так и норовит выскочить. Кстати, передай своей жене, что её штрудель был бесподобным.

***

Тарритаун – мемориальный госпиталь имени Фелпса

Сидя под слепящей лампой в кабинете невролога, Дэвид ван Воссен мысленно извинялся перед покойным братом. «Прости, Итан. Не уберёг твою дочь. Все эти годы я трясся над своей Лаурой, которая одно время была невменяемой. Ты, наверное, думаешь, что я позабыл свой долг? Но это не так. Я думал, что Синтия была в хороших руках. Я всегда со спокойной душой отпускал её к Шусслерам. Там ей было безопаснее, чем в моём доме. У меня под крышей жила наркоманка и патологическая врунья. Я боялся, что Лаура на неё дурно повлияет. Знаю, ты скажешь, что это не отговорка».

Доктор МакМиллан, главный невролог с гарвардским образованием, развесил снимки на освещённую доску и принялся тыкать в них указкой.

– Поговорим на чистоту, мистер ван Воссен. В результате черепной травмы, ваша племянница перенесла кровоизлияние в отделе мозжечка. У неё пострадал вестибулярный аппарат.

Для Дэвида эти термины мало что значили, как, прочем, и масса серо-голубых облаков на плёнке.

– Bы можете описать её ощущения на данный момент? По-английски, если можно.

– Представьте себе, что вы катаетесь на карусели … двадцать четыре часа в сутки. Когда вы закрываете глаза, скорость слегка замедляется. Но стоит вам их открыть, и карусель опять начинает кружиться с удвоенной скоростью.

Доктор описал симптомы сухо и небрежно.

– Когда я смогу забрать её домой? – спросил Дэвид.

– Когда она сможет самостоятельно передвигаться, не падая. Ей предстоит интенсивный курс восстановительной терапии.

– Но ведь она через пару месяцев поправится, правда? Ей осенью в Джульярд.

– Я был не в курсе академических планов вашей племянницы. – В глазах невролога сверкнуло любопытство, будто он нашёл очередной кусок разбросанной мозаики. – Она играет на музыкальном инструменте? Это может помочь её мелкой моторике.

– Синтия – балерина, – сказал Дэвид тоном адвоката. – Она танцует с трёх лет. Её звали несколько школ в Бостоне и в Филадельфии, но она выбрала Джульярд. Её там ждут с нетерпением. Она уже ездила на примерку к костюмеру.

Доктор выключил светящуюся доску, видя, что снимки только пугали и сбивали с толку дядю пациентки. Размяв руки, он сел напротив Дэвида.

– Мистер ван Воссен … Я не люблю выносить приговоры прежде времени, особенно на таких ранних этапах реабилитации. Как нелепо это ни звучит, но вашей племяннице в какой-то мере повезло. Всё могло быть гораздо хуже. Это большая удача, что вы ведёте беседу со мной, а не с директором похоронного бюро. Я не отрицаю, что чудеса возможны. Просто мне их не довелось увидать на своём веку. Оформлять пожизненную инвалидность рано. Не исключено, что в будущем Синтия станет трудоспособной. Какая-нибудь тихая бумажная работа, которая не требует постоянной концентрации, подойдёт ей. Увы, с таким ущербом для вестибулярной системы она не сможет ходить на пуантах и крутить пируэты. О профессиональном балете можете позабыть.

– Вы ей это сообщили?

– Она сейчас не в таком состоянии, чтобы вести конструктивые диалоги о её будущем. Моё дело поставить её на ноги, а не вернуть на сцену.

***

Уолл Стрит, Манхэттeн

Шагая по стерильному белому коридору, который казался ему бесконечным, Эллиот развязал галстук и расстегнул ворот рубашки. Кислорода ему всё равно не хватало. Он уже не знал что хуже, полная безработица, или жизнь под гнётом Рона Хокинса. Если бы его выставили на улицу, у него бы не было выбора. В случае увольнения ему бы так или иначе пришлось бы изобрести себя заново. Он прекрасно знал, что у него никогда не хватит духу добровольно уйти из обжитого офиса, в котором успел провернуть столько сделок и заработать столько денег.

По дороге к лифту, новый начальник бесшумно подкрался сзади и напал на него, как школьник в раздевалке.

– Попался, – буркнул он Эллиоту в ухо, обдав его влажным, горячим, мятным от жвачки дыханием.

Телесный контакт между ними продлился всего несколько секунд, но Эллиот почувствовал, что постарел на пять лет. У него тут же подскочило давление и заныло левое колено.

– Как жизнь, Рон?

– Лучше не бывает.

– Неужели?

– Такое дело надо замочить. Честно говоря, я безумно рад, что всё так складывается. – Тут Рон осознал, что сморозил глупость. – Нет, не подумай чего такого. Я, конечно, волнуюсь за Бетани. Но я чертовски польщён, что она пригласила меня на должность. Я всегда думал, что нам с тобой будет весело работать бок о бок. Обещаю не тиранить. Ты мне всегда был по душе, старина Эллиот. Если бы не твои левые закидоны, цены бы тебе не было. Не бойся я не буду тебя этим попрекать, когда наши ребята победят на выборах. А они обязательно победят. Пошли через дорогу. Там новый бар открыли. Коктейли и суши. Угощаю.

Через пять минут они сидели за белым столиком под неоновыми огнями. Эллиот молча восхищался дерзостью владельца бара. Ведь не побоялся же чувак открыть новое заведение при такой экономике. Интересно, какой банк ему дал заём на раскрутку бизнеса. Впрочем, даже в тридцатые годы рестораны процветали, потому что людям надо было где-то есть. Очевидно, владелец бара просчитал, что в ближайшем будущем к нему будет приходит немало биржевиков, чтобы снять стресс. Миниатюрная японка в бирюзовом облегающем платье принесла им меню. Рон смерял её бесстыжим, оценивающим взглядом.

– Ничего себе гейша, – буркнул он.

– Скорее всего, студентка театрального факультета, – Эллиот равнодушно выдвинул теорию. – Должна же девочка чем-то зарабатывать на хлеб.

Подали калифорнийские роллы и салат из морской капусты. Рон не умел пользоваться палочками и хватал пальцами с тарелки.

– Знаешь, из-за чего мне немного грустно? – сказал он, слизнув острый майонез с губ.

– Понятия не имею. Скажи.

– Натали не идёт на выпускной бал. Обидно. Такая красивая девчонка, и даже фотографии на память не останется. Мне даже новый стол будет нечем украсить. Жаль, не то слово. Моя жена уже приметила отпадное платье. Но, Натали не проявляет инициативу.

– Она сознательно бойкотирует традицию?

– А чёрт её знает. – Загадки тонкой девичьей души были Рону непостижимы. – Не сказать, что она твёрдо упёрлась. Скорее, она ломается. Вроде бы и не против, да гордость не позволяет признаться. Тут ещё такая незначительная деталь: ей не с кем идти. У неё нет спутника.

– Как нет?

– А вот так. Eё никто не пригласил из парней. У меня было предчувствие, что так всё и обернётся. Она их попросту распугала, обескуражила. Они знают, что её бесполезно добиваться. Ошивался рядом с ней какой-то бедолага по имени Дерек Мюллер, но я его давно не видел. Натали эти подростковые забавы не шибко жалует. Она помолвлена со своей карьерой.

– И что в этом плохого? – Эллиот счёл своим долгом оправдать дочь начальника. У него было ощущние, что Рон устроил ему своего рода испытание. – Обабиться всегда успеет. Детские коляски, микроавтобус никуда не убегут.

– Натали не обабится, не бойся. Это ей не грозит. Даже с тремя детьми она будет бегать по Манхэттeну с микрофоном. У всех тёлок на пятом канале целые помёты дома. Бабья доля, не так уж она и горька, если есть няньки и шофёры. Натали это понимает. Но вчера вечером мне удалось развязать ей язык. Я её ткнул пальцем в бок пару раз, так, полушутя, и она покраснела и призналась, что да, есть парень, ради которого она бы сделала исключение.

– И кто же этот счастливчик?

– Твой младший сын.

Честно говоря, для Эллиота это не было сюрпризом. Теперь он знал, зачем Рон вытащил его на суши. Ради приличия, он решил проявить немного самоунижения.

– Ни черта не понимаю. Что твоя дочь в нём видит?

– Для меня это такая же загадка! Говорит, что твой Грег – неплохой музыкант. А я его ни разу не слышал.

– Думаешь, я слышал? Он либо сидит в своей комнате с наушниками, либо в подвале у Кайла МакМахона ошивается. Они, типа, репетируют. Как они звучат на самом деле, я понятия не имею.

Рон нетерпеливо вернул разговор в нужное русло.

– Да ладно, не в музыке дело. Короче, из моего разговора с Натали я вынес однo: моя девочка без памяти влюблена в твоего сына, и была бы очень рада пойти с ним на выпускной бал. Мне, как отцу, приятно исполнять её желания, какими бы абсурдными они мне ни казались. Только не знаю, смогу ли я выполнить именно это желание. Если бы она попросила купить ей лошадку пони, или организовать фотосессию с тигрёнком … А тут, живой человек.

– Я поговорю с Грегом, – сказал Эллиот тихо и бесстрастно. В эту минуту oн был готов согласиться на что угодно, лишь бы закруглить разговор и избавить себя от омерзительного общества начальника.

Красная физиономия Рона просияла.

– Ты что, серьёзно? Ты согласен обсудить с сыном этот деликатный вопрос?

– А чего тут обсуждать? Кажется, у него никаких планов нет. Моей жене не составит труда сводить его в ателье и выбрать фрак.

Рон потёр ладони, точно охотник при виде добычи, бьющейся в ловушке.

– Прекрасно. Пусть Грегори сам позвонит Натали и официально пригласит её на бал. Я знаю, ей будет приятно услышать его голос. Она, конечно, поломается для приличия, но твой мальчишка её убедит. Грегори напорист и упрям, весь в отца.

– Весь в отца, – повторил Эллиот чуть-слышно.

Он уже жалел, что не заказал чего-то покрепче чем саке с кокосовым привкусом. Сохранять самообладание становилось всё труднее.

– Ну, хватит. – Рон окунул язык в коктейль. – Не будь таким угрюмым. Зачем мы сюда пришли? Выпьем. За новые начинания.

Дрожащей рукой Эллиот поднял стакан.

– За здоровье Бетани.

Начальник присоединился к нему.

– За выборы.

– За детей.

– За республиканскую партию.

– За мир на ближнем востоке.

Последний тост Эллиота не понравился Рону.

– Не много ли ты хочешь, приятель? Разошёлся. Выпьем за что-нибудь достижимое.

Чокнувшись, каждый из них уткнулся носом в стакан.

***

Вопреки опасениям родителей, Грегори не сбежал из дома после кровавого инцидента за мостом. Он продолжал ходить в школу, а по вечерам играл на гитаре у себя в комнате. В целом, он вёл себя так, будто случившееся не имело к нему никакого отношения, и он не был знаком с участниками проиcшествия.

В половине восьмого Эллиот зашёл к нему в комнату, неся фрак, обтянутый целлофановым чехлом.

– На, померяй, – буркнул он, не глядя сыну в глаза, и швырнул наряд на смятую постель. – Боюсь, что в талии будет слишком свободно.

Не выпуская гитару из рук, Грегори настороженно покосился на складки чёрной материи.

– Это что такое, папаня? Мой погребальных наряд? Вы меня хоронить собрались?

– Так, поменьше умничай, и надень чёртов костюм. Ты пойдёшь на выпускной вечер с дочерью Рона Хокинса.

Грегори посмотрел на Эллиота с укором.

– Папаня, это уже против конституции, жестокое и необычное наказание.

Если отец хотел его проучить, он мог не выдать деньги на карманные расходы. Он мог конфисковать ключи от машины, телефон или пульт управления для видеоигр. Но родительской строгости тоже должен был быть предел.

– Наказание – иметь такого сына как ты, – отрезал Эллиот. – Я думал, мне не повезло с Питером, пока не родился ты. Не выдумывай. Натали – славная девчонка. И любит тебя. Только вот не знаю за что.

– Она же фригидная ханжа! – возмутился Грегори. – Пишет свои статейки да плетёт браслетики. В пятом классе печеньки продавала для гёл-скаутов.

– Тем лучше. Ничего с тобой не случится, если ты потанцуешь с ней пару медленных танцев. Девочка будет счастлива всё лето. И её отец будет доволен. А это ох, как важно. Его лучше не злить.

– С каких пор ты пресмыкаешься перед Роном?

– С тех пор, как он стал моим начальником.

– Первый раз слышу. Вот это новость.

Эллиот отодвинул фрак и устало присел на кровать сына.

– Леди-босс захворала. Ей не до работы. Рон занял её место. Видишь, как всё серьёзно и запутано? Рона нужно держать довольным. От его настроения зависит наше финансовое благосостояние. Так что, пришла твоя пора сделать что-то для семьи.

Слушая повествование отца, Грегори кивал курчавой головой. Казалось, он соглашался с каждым словом. Вот почему его ответ так удивил Эллиота.

– Я этого не сделаю, – выдал он. – Не серчай, папаня. Попроси что-нибудь полегче. То, что ты задумал, попахивает сексуальным рабством.

– Вот ты на весь мир трубишь о своих восточных корнях, и что ты, типа, мусульманин. А ты знаешь, что восточные дети слушаются своих родителей? За подобное хамство, в мусульманской стране, тебя бы выпороли публично на площади.

– Поздно ты спохватился, папаня. Надо было раньше думать. Ладно, не буду вам больше вам жизнь отравлять.

Запихав гитару в чехол, Грегори нацепил ремень через плечо. Эллиот уставился на него, нервно моргая.

– Ты что надумал? Ты куда собрался?

– Ухожу из дома. А то вижу, от меня одни проблемы.

========== Глава 10. ==========

Сонная Лощина, северный район Тарритауна – резиденция семьи МакМахон

Ехать на велосипеде с гитарой через плечо оказалось задачей не из лёгких. Грегори постоянно заваливало набок. Несколько раз ему проходилось съехать с дороги, чтобы отдышаться. Естественно, он забыл ингалятор с альбутеролом дома. Его немного утешало то, что Кайл МакМахон, к которому он ехал, тоже был астматиком и держал держал при себе те же самые препараты.

Кайл встретил его подчёркнуто холодно.

– Чё припёрся? Я, кажись, не назначал репетицию.

– А я так, потренькать, – ответил незваный гость и перешагнул через порог, задев хозяина плечом. – Тут вдохновение на меня нашло.

Кайл был глубоко оскорблён подобной фамильярностью.

– Потренькать, говоришь? В девятом часу? Колись, предки выставили?

– Я сам кого хошь выставлю. – Грегори рухнул во вращающееся кресло с сидением из красной кожи. – У тебя есть чё попить? А то у меня y меня горло пересохло.

Вопреки обычаю, Кайл не предложил другу ни пива, ни обычной газировки.

– Ты вообще-то некстати припёрся. У меня завтра контрольная по физике. Нельзя же так падать с неба без предупреждения. Хоть бы позвонил для приличия.

Откинув голову на спинку кресла, Грегори перестал крутиться и вытянул ноги.

– Почему ты ведёшь себя как королева Англии?

– Потому, что ты ведёшь себя как хам. Mеня твоё поведение, откровенно, задолбало. И не только меня. У Мартина такие-же эмоции по поводу тебя, но он их держит в себе.

– У вас какое-то тайное совещание было против меня?

Облокотившись на колокну, Кайл выдал гостю всю правду.

– Меня конкретно заебали твои хозяйские замашки. Врываешься ко мне в дом когда тебе приспичит. Берёшь из холодильника что понравится. Откроешь свежую бутылку, выпьешь пoловину, а остальное оставишь. Думаешь, они на деревья растут, бутылки с газировкой? Ещё и пару наушников у меня стырил, неизвестно зачем. Какого хрена? У тебя своих нет? Да ладнo, фиг с ними, с наушниками.

– Прости. Я не думал …

– Ты вообще ни о чём не думаешь! Блядь, cколько раз мы тут сидели до полуночи, колдовали над песнями! A ты хоть бы раз подкинул деньжат на пиццу, из принципа. Твой отец на бирже миллионы гребёт, а у тебя за всё время не нашлось жалкой двадцатки?

Грегори поджал ноги и ещё раз медленно повернулся вокруг оси в кресле.

– Тебе двадцатка нужна? Не проблема. Так бы и сказал. Если в это всё упирается, я тебе верну долги за последние два года. Сколько? Нет, ну в самом деле. Давай, рассчитаемся и потренькаем. Скоро же музыкальный конкурс. Нам надо быть в форме. Там со всего штата приедут группы.

Изумлённый беспардонностью товарища, Кайл покраснел. На покатом веснушчатом лбу выступила испарина.

– Ты не врубаешься, значит?

– А во что я должен врубаться? – Грегори пожал плечами. – Я не телепат. Если у тебя есть что сказать мне, говори человеческим языком. Твои намёки и пантомима до меня не доходят.

– Ты вообще в курсе, что мои предки развелись?

– Типа, да. И что с того? Половина браков распадаются, в основном из-за денег.

– Значит, мои родители оказались в меньшинстве, потому что развелись в результате измены. Mать закрутила шашни с соседом.

– Ну, завела. Кризис среднего возраста не только у мужиков. Я то тут при чём?

– Ты что, совсем тупой? У отца на фоне стресса случился инсульт. Я его полгода на терапию возил. У него до сих пор с левой стороны слабость. Пальцы еле шевелятся. Мелкая моторика нарушена. Он раньше на электронном пианино играл , на котором теперь играет Мартин. Еле оклемался.

– Но оклемался же? После пятидесяти лет что угодно может случится.

– Нет, ты явно прикидываешься идиотом. Мой отец стал инвалидом из-за мамашиных выкрутасов. А ты? Ты такую свинью подложил Стиву, с которым ел из одной миски столько лет. Его мать твоему отцу чек подписывает. А что уж про нас говорить? Как мы теперь должны тебе доверять? Ты любому из нас нож в спину засунешь. Может, ты черновики моих песен стырил и за свои выдаёшь. Ты вполне на такое способен.

Пылкая речь Кайла повергла Грегори в лёгкий шок. Он всё ещё не верил, что приятель говорил на полном серьёзе.

– Ого … Да ты, парень, фарисей натуральный. Полиция нравов. – Выпрямившись в кресле, он добавил, – Кстати, клёвое название для группы: «Полиция нравов».

Прищурив серые глаза, Кайл покачал головой.

– Тебе смешно? Товарищ за решёткой, девка в реанимации, a ты стебёшься, как ни в чём не бывало. Конечно! Зачем тебе думать о последствиях? За тебя всё папаня решит. Он все твои косяки заметает. А у меня отец инвалид. Получает пенсию полторы тысячи в месяц. А у Стива и вовсе нет отцa.

Отмахнувшись, Кайл принялся сортировать нотные листы.

– Хорошо, – сказал Грегори, поднявшись с кресла, – значит, я первый пацан в Тарритауне, который подмял под себя чужую тёлку? Pаз так вышло, что мне теперь сделать? Пеплом голову посыпать? Распять себя? Член себе отрубить?

– Делай что хочешь, лишь бы не у меня в студии.

– Кто же вам на гитаре будет тренькать, если вы мне бойкот объявите?

– Есть у нас гитарист на примете. Помнишь того чувака по имени Рикки Бек? Вот он привёл нам одного из своих. А ты задумайся о сольной карьере.

Грегори даже не спросил, когда Кайл собирался ему сообщить о своём решении. Он почему-то был уверен, что никакого другого гитариста на горизонте не было.

– Всё, сваливаю, – сказал он, подняв с пола инструмент, которую так и не успел вынуть из чехла. – А ты, приятель, завари себе чаю с ромашкой. Говорят же, у парня тоже может быть предменструальный синдром. Это ты от своей сестры зарядился эстрогеном.

Грегори был доволен своим остроумием, зная, что его последние слова задели товарища за живое. Кайла, не в меру эмоционального и разговорчивого, не в первый раз сравнивали с девчонкой. Наличие сестры лесбиянки не помогало. Поговаривали, что в семье МакМахонов гетеросексуальной была одна только мать. Ориентация отца тоже стояла под вопросом. Вот почему миссис МакМахон ушла от мужа к соседу. Якобы, ей надоело жить с зажатым, неуклюжим в постели мужем, который с горем пополам сделал ей двоих детей, и ей захотелось настоящего мужика. Всё это оставалось на уровне сплетен и домыслов. Иногда Кайл пытался напустить на себя облако тестостерона чтобы доказать миру, что он реальный пацан, но ему не удавалось поддерживать эту игру долго. В конце концов его истинная натура пробивалась через тонкую броню. Его манера фыркать, шмыгать носом, закатывать глаза и дёргать плечом являлась естественным элементом его мимики. Постоянной подружки у него не было. Кайл объяснял своё одиночество тем, что слишком уважал женщин и ставил их на пьедестал, в то время как женщинам нравились наглые мужланы. Такое вот несовпадение приоритетов. Девчонки бросали его после нескольких свиданий, как его мать в своё время бросила его отца. Грегори чувствовал, что в тот вечер он в очередной раз обличил Кайла. Не прилагая особых усилий, он довёл товарища до точки кипения.

Итак, очередной мост был сожжён. Теперь у Грегори была более насущная проблема. Ему негде было ночевать.

***

Тарритаун, резиденция семьи Хокинс

Проплавав в домашнем бассейне больше часа, Натали впервые почувствовала себя расслабленной за последние пару дней. Её плечи и шея по-прежнему ныли, но по крайней мере, она чувствовала, что сможет заснуть. Последние две ночи она прокрутилась на матрасе с электронным сборникам Конана Дойля в попытке отвлечься от недавних событий. Говорят же, что чтение с планшета перевозбуждает мозг. После ужина мать уговорила её побегать по беговой дорожке и поплавать. Всё-таки, молодец был папа, соорудивший домашний спортивный комплекс с бассейном, сауной и тренажёрами. Он не хотел, чтобы его дочь цепляла всякую заразу общественных спортзалах и ради этого пристроил дополнительное крыло к дому. Неожиданное повышение Рона означало частный ипподром для Натали. За ужином он сообщил, что подарит ей мечту детства на восемнадцатилетие. Ведь она последние пару лет была умницей и заслуживала такой подарок как никто другой. Правда, подарок поступил не совсем своевременно. Натали оставалось жить дома всего несколько месяцев, ведь она собиралась снимать комнату в общежитии. Грядущий отъезд дочери не смущал Рона. Он сказал, что в отсутствие Натали на лошади будет ездить Брианна. Прогулки в седле помогают сохранить молодость.