Текст книги "Сирены над Гудзоном (СИ)"

Автор книги: Marina Neary

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Натали знала, что у отца было достаточно недоброжелателей. Рон не считал нужным ограждать её от ядовитой действительности, в которую ей самой предстояло окунуться. Oн преподносил нелюбовь народа к собственной персоне как своеобразные издержки профессии. «Только у самого безнадёжного неудачника нет врагов». Натали повторяла этот девиз. Ей было немного грустно от того, что за восемнадцать лет она не успела нажить достаточного количества врагов и искренне надеялась, что это изменится после переезда в Нью-Йорк. У неё была цель стать самой одиозной личностью в университетском городке. Дружить, сплетничать, ходить на вечеринки и ночные клубы – всё это удел беспородных кур, которых привела в университет единственная цель подцепить перспективного жениха. Но ведь Натали была не такая. Она была отлита из той самой первосортной стали, из которой были отлиты её родители.

В половине одинадцатого, Натали, закутавшись в просторный махровый халат, поднялась на второй этаж в спальню. Намазав руки и шею кремом с ароматом фуксии, она забралась по свежевыстиранное покрывало. Спасибо экономке, которая не забыла бросить надушенную лавандовую салфетку в сушилку. И спасибо маме, которая нанимала только самых надёжных работников. Спасибо Богу. Спасибо президенту США.

Когда её веки смыкались, её мобильный телефон, лежавший на тумбочке рядом с кроватью, очнулся. Экран засиял. Натали обычно не отвечала на звонки в это время суток, но на этот раз её что-то подтолкнуло ответить.

– Алло? – На противоположном конце раздалось странное шуршание, за которым последовал тяжёлый вздох. – Кто это? Слушаю вас.

Совсем как в фильме ужасов про сталкера.

– Это Грег Кинг. Мы в одном классе по алгебре.

– Погоди минутку.

Отложив телефон в сторону, Натали села на край постели и прижала кулаки к груди, чтобы из неё не вырвалось дебильно девчачье хихиканье. Советы из молодёжных журналов, пронеслись у неё в голове эскадроном. Как заинтриговать приглянувшегося парня? Как создать иллюзию занятости и недоступности? Первым делом Натали включила музыку, чтобы он не думал, что она сидела в тишине.

– Тебе слышно? – спросила она на зевке.

– Да слышно.

– Музыка не мешает? А то я могу потише сделать.

– Не надо. Я тебя не буду долго беспокоить.

– Ничего. Я тут сижу, интервью обрабатываю с одним чуваком. У него выставка в Манхэттeне. Он мне столько классных фоток прислал. Трудно выбрать две-три для статьи.

– Вижу, ты занята.

– Я всегда занята.

– A я, как обычно, не вовремя.

– Да нет, всё это приятные хлопоты. Как говорится, проблемы первого мира. Кстати, откуда у тебя мой номер?

– Помогли добрые люди. Давай сразу к делу.

– Тебе нужны конспекты?

– Нет, не конспекты на этот раз. У меня к тебе предложение личного характера. Только не принимай в штыки. Выслушай меня. Мне тут в голову взбрела идея пойти на выпускной.

– Неужели? Я думала, это не твоё.

– И правда не моё. Я так хотел пойти, ради прикола. Ну, постебаться над другими. Посмотреть на этот выпендрёж. Мне нужна спутница. Ну вот, я о тебе подумал. Как тебе такое предложение? Заинтересована? Hе обязательно сейчас прямо отвечать. Ты над этим делом поразмысли.

В ответ Грегори услышал сладкий, томный зевок.

– Ну я всё понял, – сказал он с облегчением. – Я так и думал, что ты откажешься от этой затеи, но всё равно решил спросить, на всякий случай.

– Да я не отказываюсь, – ответила Натали после очередного зевка. – Просто мне нужно было календарь проверить. Думаю, получится пару часов выкроить на это событие.

– Значит, ты пойдёшь?

– Ну разве что ради стёба.

– Смотри, если ты не хочешь, ты можешь отказаться. Я не обижусь. У тебя наверняка дела найдутся поважнее. Я не хочу тебя отвлекать.

– Да нет, раз уж позвал, не выламывайся. Мне нравится твоя мысль поглазеть да поиздеваться напоследок. Во сколько у них там начинается?

– В семь, кажется.

– Хорошо. Буду готова в шесть-тридцать. Тебе родители дадут машину?

– Дадут. Куда они денутся? Ладно, я тебя отпускаю. Спокойной ночи.

– Чао.

Вспышка на экране телефона походила на прощальный поцелуй. Hесколько раз ущипнув себя, Натали принялась кататься по постели. Теперь она могла позволить себе визжать, хихикать и сучить ногами. Тройная удача! Сначала папино повышение, затем ипподром и под конец свидание с Грегори. Когда приступ веселья прошёл, Натали поняла, что в очередной раз не заснёт.

========== Глава 11. ==========

Тарритаун – выпускной вечер

Родителям показалось странным, что Грегори отказался от лимузина, и выразил желание подобрать Натали на отцовском «Мерседесе».

– Так будет интимнее, романтичнее, – объяснил он, поправляя галстук. – Будто я разбойник на белом коне, похитивший принцессу. Багдадский вор. – Уже не выходе он приостановился и буркнул через плечо, будто невзначай. – Папань, можно у тебя попросить карманной мелочи?

Не моргнув, Эллиот полез в бумажник.

– Сколько? Пятьдесят хватит?

Грегори почесал переносицу.

– Эээ … Вообще-то, я думал триста … или пятьсот.

– Сколько?

– Триста. А ещё лучше пятьсот. Надо же на бензин. А после выпускного – в ресторан. И не абы какой.

– Разве вас кормить не будут на балу?

– Там будет всякая столовочная дрянь. Макароны с сыром, куриная грудка в сухарях. Тюремный рацион, короче. Я бы хотел сводить Натали куда-нибудь поприличнее. Не забывай, чья она дочь. Надо же держать марку. Я уже забронировал стол во французском ресторане на набережной.

– В «Версале»? – Эллиот улыбнулся одобряюще.

– Угу, в «Весале». У того самого … Жана-Пьера.

– Ну, тогда вы на одну закуску легко потратите двести. – Порывшись в бумажнике, Эллиот вытащил пачку крупных купюр. – Вот тебе триста пятьдесят. Надеюсь, хватит. Я столько наличными не ношу. Если бы ты мне раньше сказал …

– Папаня, ты лучший в мире! Спасибо тебе за всё. Не знаю, как вы меня терпите. Я таким козлом иногда бываю. – Грегори потоптался на месте несколько секунд, разглядывая носки лакированных башмаков, потом подёрнул плечами. – Короче, мне пора.

Мелисса задумчиво смотрела вслед сыну.

– Уж больно сладко он поёт. Мне аж не по себе. Он обычно колючки выпускает, а тут хоть к ране прикладывай.

Эллиот прильнул к жене и обнял её за талию.

– Ты во всём видишь подвох. Пусть молодёжь развлекается. Помнишь, когда мы были молоды?

– Я ничего не имею против развлечений. Лишь бы нам посреди ночи не позвонили из полиции. Это всё, о чём я молю Бога. У меня есть подозрение, что после торжества он поведёт Натали не в ресторан, а в отель.

– Ха! Если они успеют добраться до отеля.

Мелисса взглянула на мужа негодующе.

– Что значит, не успеют? Что тебе известно?

– Если верить моему новому начальнику, Натали так влюблена в Грега, что готова отдаться ему на заднем сидении.

– Какие гадости ты говоришь. – Мелисса шлёпнула его по руке. – Натали такая чистая, порядочная девочка, по крайней мере на вид.

– Вот такие чистюли оказываются самыми развратными. Я убедился на личном опыте. – Издав хриплый смешок, Эллиот принялся лапать жену, как не лапал уже лет тридцать. – Знал я одну девчонку по имени Мелисса Энн Роудз. Она ходила на лекции в белой выглаженной блузочке. От неё я научился самым похабным трюкам.

Мелисса не сопротивлялась его ласкам, но и не отвечала на них. В голове у неё засела мысль, которая не давала ей покоя.

– Надеюсь, ты провёл воспитательную беседу с Грегом, и он будет вести себя как джентльмен. В противном случае … ты знаешь, чем это чревато.

– Напротив. Он поведёт себя как похотливый зверь. Поверь мне, дорогая, это очень удачный политический шаг. Пока мой сын и дочь Рона вместе, мне не грозит увольнение.

***

Выпускное платье Натали было пошито на заказ в ателье Веры Ванг. Переворошив стопку журналов и обежав полдюжины бутиков на Пятой aвеню, Брианна Хокинс так и не нашла ничего приличного для её дочери. Ради такого события она даже перенесла несколько интервью с весьма важными особами. Выпускной был чуточку важнее. Ведь они с Роном до последнего момента не верили, что её дочь вообще пойдёт на бал. Они были уверенны, что она проведёт этот вечер у себя в комнате за компьютером. И вот, их девочка стояла перед зеркалом, затянутая в бледно-голубой шёлк. Из-под подола юбки покроенной раструбом выглядывали серебристые туфельки. На шее сверкало колье из хрусталя в тон серьгам и браслету.

– Дорогая, ты бесподобна! – ахала мать. – Прям как из сказки Шарля Перо.

В отличи от своих коллег-демократок, Брианна не считала, что карьеристка проиграет если будет одеваться как принцесса. Она сама любила наряжаться в розовое, салатовое, бирюзовое. Эдакая кукла Барби в сорока шесть лет. Новости о терроризме и грядущем экономическом кризисе всегда звучали убедительнее из уст, накрашенных под цвет фуксии.

В процессе пошива выпускного платья, Натали не дала матери полную творческую свободу. Надо же где-то было провести черту, чтобы не превратиться в пасхальное пирожное. Будущая принцесса поставила условие, что не будет никаких кринолинов, турнюров и шлейфов. Выбранные ею материя и покрой были достойны Снежной Королевы.

Натали покорно впитывала комплименты и краснела по слоем перламутровой пудры. Какое счастье, что выпускной бал только раз в жизни. На большее её бы не хватило.

Брианна не могла дождаться того момента, когда в дверь позвонить кавалер Натали, и она медленно спустится к нему по лестнице, как в кино. Только вот кавалер почему-то не появлялся. Вроде, он обещал заехать в шесть тридцать. Без четверти семь его ещё не было. В семь часов открывались двери бального зала. Неужели он перепутал время или саму дату? Брианне было больно смотреть, как её дочь тщательно скрывает волнение, то и дело бросая взгляд на подъездную аллею.

– Может, позвоним Кингам? – заикнулась Брианна, когда стрелка часов перешла за семь.

Она тут же пожалела о своём предложении. Дочь вцепилась ей в руку своим французским маникюром.

– Мама, не вздумай! Ещё чего не хватало. Не хватало, чтобы они всей семьёй смеялись. Слышишь? Не вздумай.

– Не дёргайся, – сказала Брианна вполголоса, освободив поцарапанную руку, – я не буду никому звонить без твоего согласия. Просто я подумала, что … Может, он ещё дома? Может он не выехал. Может он с родителями поссорился в последнюю минуту, и они его наказали? Мало ли чего?

– Мам, оставь меня. Ты весь вечер вокруг меня прыгаешь. У меня в глазах рябит.

– Девочка моя, как я могу тебя оставить в таком состоянии?

– Это всего-лишь дурацкие танцы. Я вообще не хотела идти. Я согласилась, чтобы угодить тебе. Ты в детстве в куклы не наигралась. Оставь меня в покое.

Брианна выполнила просьбу, за что Натали была ей крайне признательна. Она слышала, за стенкой рычал отец. «Если этот сукин сын выкинет какую-нибудь проделку, я его отцу оторву голову. Моя дочь не станет посмешищем». Брианна пыталась его утихомирить. «Лучше пусть он её бросит сейчас, чем после ночи в отели. Вот это действительно было бы позором».

В половине восьмого стало ясно, что на бал в тот вечер Натали уже не попадёт. К раздражению примешивалось странное чувство облегчения. Права была мама. Бог её хранил. Идиотка! Один раз в жизни она дала себе поблажку, отвлеклась от карьеры, от статей, от макраме и позволила себе каплю девичьей дури. И что из этого вышло? Интересно, что в это время делал Дерек Мюллер? Скорее всего, он сидел на диване перед телевизором. А если бы они поехали на выпускной вдвоём? Дерек бы ошалел от счастья. А после танцев они бы поехали куда-нибудь в лес и провели бы несколько часов на заднем сидении. На этот раз Натали бы разрешила ему абсолютно всё. Ведь она уже настроилась потерять девственность, не важно с кем. Исполненная жаждой праведной мести, Натали взяла телефон и позвонила ему на дом.

– Алло, миссис Мюллер? Это Натали. Можно Дерека на секундочку? Это по поводу газеты. Я тут вспомнила одну важную деталь.

– Дерек на выпускном балу, – последовал ответ.

– Серьёзно? Я не знала, что он собирался на бал.

– Я тоже не знала. В последнюю минуту он пригласил Викторию из редколлегии. Они час назад выехали. Хотели пофотографироваться в парке перед танцами. А ты откуда звонишь?

– Из лимузина, – соврала Натали, сглотнув слюну. – Мы тоже фотографировались над рекой.

– Ну и прекрасно. Значит вы с Дереком скоро увидитесь. Приятно повеселиться.

Положив трубку, Натали растянулась на диване, не снимая серебристых туфелек. Два удара, один за другим. Предательство Дерека шараxнуло по её самолюбию ещё тяжелее чем предательство Грегори. Интересно, с какого угла должен был поступить третий удар? Ведь такие вещи приходят по трое.

Ей вдруг резко захотелось минералки с цитрусом или мятой. К тому времени родители освободили кухню, будто зная, что это будет её следующей остановкой. Постукивая каблучками по холодным плитам, Натали прошла к холодильнику. С верхней полки ей улыбался спелый красавец-лимон размером с ручную гранату.

Она никогда не помогала на кухне с приготовлением пищи и понятия не имела, где приходящий повар держал ножевые изделия. На глаза ей попался огромный тесак для разделки крупных кусков мяса. Положив лимон на деревянную доску, Натали сделала первый надрез. Из лоснящихся пор брызнул терпкий сок, попав ей в глаз. Кончики накладных ресниц тут же слиплись от слёз. Утешая себя мыслью о том, что плакала она от раздражающей кислоты, а не от душевной боли, Натали продолжала кромсать злополучный цитрус. Лезвие скользнуло по упругой кожице лимона и вошло ей в руку. Вот он, третий удар, которого она ждала. Через несколько секунд доска была забрызгана смесью крови и лимонного сока. Так как рулона бумажных полотенец не оказалось рядом, Натали завернула порезанную руку в подол платья и побежала наверх. Чёрт с ней, с шёлковой материей. Всё равно этот наряд принёс ей одни неудачи.

Укрывшись в ванной, Натали наконец дала волю слезам. Пустив воду, чтобы хоть как-то заглушить рыдания, она опустилась на пол, прислонившись спиной к стенке сверкающей ванны. Дверь осталась слегка приоткрытой.

В это время Кит проходил мимо. Родители успели посвятить его в драму сестры и строго наказали ему не приставать к ней с язвительными комментариями. Услыхав рыдания раздававшиеся из ванной, он приостановился и заглянул внутрь. Праздное, изуверское любопытство взяло своё. Его глазам предстала картина маслом: Натали на полу ванной, в окровавленном выпускном платье, с откинутой головой и приоткрытым ртом. Как он мог пройти мимо такой изысканной композиции? Нарочно не придумаешь. Не теряя времени даром, Кит полез в карман за телефоном и быстро снял несколько фотографий одну за другой в разных ракурсах.

***

Особняк семьи Ван Воссен

За две недели Синти привыкла к постоянному полёту. Она вечно куда-то скользила, куда-то плыла. Иногда она плавно парила, иногда стремительно падала в бездну. Каждый раз, когда она открывала глаза, вокруг неё кружилась вселенная.

Дэвид ван Воссен забрал племянницу домой из госпиталя под расписку, руководствуясь тем, что в привычном окружении она будет быстрее восстанавливаться. Он также надеялся, что вид пострадавшей кузины пробудит сострадание в его собственной дочери. Последний курс в реабилитационной клинике превратил Лауру в капризного ребёнка. Терапевт, работавший с ней, убедил её в том, что все невзгоды в её жизни были виной родителей. Эта теория пришлась ей по душе. Стоило Дэвиду сделать дочери замечание по поводу грязных тарелок в спальне или разбросанного белья, и Лаура тут же пускала слезу, восклицая: «Почему вы меня во всём вините? За что вы меня ненавидите?»

Когда Синти привезли из отделения неврологии, Лаура заметно оживилась. Даже когда родители принесли в дом щенка-лабрадора, она не проявила такого интереса.

– Ну что, кузина? – шепнула она на ухо Синти, поцеловав её в покрытый синяками висок. – Будем теперь страдать вместе. Как я ждала этого дня. Быть единственным инвалидом в семье так одиноко.

В обязанности Лауры входило прогуливать пациентку по тропинкам сада, поддерживая её под руку. Врач-терапевт передал Синти специальный ходунок на колёсиках, но oнa им не пользовалась. Остатки гордости не позволяли ей опираться на приспособление, предназначенное для стариков. Она предпочитала опираться на холодное, угловатое плечо кузины.

– Что ты будешь теперь делать? – спрашивала её Лаура. – Накрылась твоя танцевальная карьера. Надеюсь, твой турок стоил того. Какую партию тебе больше всего хотелось станцевать? Скорее всего Жизель. Это мечта каждой балерины. Где твои пуанты? Хочешь, принесу?

Синти молчала. Издевки Лауры скатывались с её влажной, прохладной кожи, точно капли пота. Точно инопланетянка, впервые попавшая на землю, она заново открывала для себя текстуры, звуки и запахи окружающего её мира. События, которые повергли её в такое состояние, она помнила достаточно отчётливo и говорила о них без всякого ужаса и гнева. В разговоре с следователем она подробно описала глыбу, покрытую именами влюблённых и грунтовую дорогу, ведущую к ней. Она даже в точности пересказывала свой диалог со Стивеном, включая его прощальные слова, «Я хочу, чтобы твоя последняя фотография была со мной».

Дэвид неоднократно уверял её, что её обидчик за решёткой и больше не сможет ей навредить, но на Синти эти увещания не производили особого впечатления. Её лицо оставалось застывшим и невыразительным. Впрочем, невролог предупредил её близких, что её реакции будут лишены их естественной яркости.

Однажды вечером, вопреки указаниям родителей, Лаура оставила кузину одну в гамаке под яблоней, а сама ушла в дом смотреть сериал. В конце концов, она весь день провела на ногах, играя роль сиделки. Что могло случиться с пациенткой за сорок минут? У неё бы не хватило координации выбраться из гамака и куда-то отойти. Закутавшись в шаль, наброшенную на цветастый сарафан, Синти послушно лежала в сетке, пока вокруг неё кружилась июньская ночь. Отёки только начали сходить с её лица. Она ощущала лёгкое покалывание в скулах и на губах. Летний бриз, несущийся от реки, успокаивал воспалённые ткани. Убаюканная монотонным журчанием Гудзона, она задремала.

Очнулась она от внезапного толчка. Чья-то рука раскачивала гамак. Перед ней стоял смуглый, черноглазый принц во фраке. Если бы диснеевский Аладдин женился вместо принцессы Жасмин на Золушке, у них родился бы такой сын.

– Я решил смыться из этой ханжеской дыры, – сказал он. – Мне здесь нечего делать. Поедешь со мной?

– С тобой? С тобой … куда угодно. – Синти говорила сонно, растягивая гласные. – Я плохо помню, кто ты такой, но … ты мне нравишься. Особенно в этом костюме.

– Я всё понял. Ты хочешь меня наказать за то, что я раньше за тобой не приехал. Так ведь? Но ты была в больнице, и меня к тебе не пускали. Мне нужно было раздобыть деньги, подстелить соломку, и чтобы при этом никто не заподозрил. Мне пришлось поплясать под папанину дудку. Я притворился, будто собрался другую девку брать на бал. Даже букетик ей выбрал для корсажа. Погляди. Теперь он твой. На самом деле, нет у меня никого. Только ты.

– Как ты красиво поёшь. Пой, пой. А может, это у меня в голове песня? Надоело мне болтаться в гамаке … между небом и землёй.

– Поторапливайся, пока твой дядя не спустил на меня собак.

– Сейчас, сейчас. Дай руку.

Выбравшись из гамака, Синти прошла несколько шагов, и у неё подкосились ноги. Грегори едва успел её поймать. До него начало доходить, что она не притворялась с целью усложить ему жизнь. Ей на самом деле было далеко до поправки. В конце концов он подхватил её на руки и донёс до машины. Синти оказалась тяжелее, чем он предполагал. Он явно переоценил свои силы. А ведь у неё в танцевальной труппе были парни, которые таскали девчонок над головами, вертели их в воздухе. В фильмах это выглядело так легко и естественно, когда герой перебрасывал героиню через плечо. Увы, Грегори не дотягивал до героя фильма. Это были самые длинные двадцать ярдов в его жизни. Однозначно, ему нужно было начать тренироваться. У Стивена Шусслера, поди, мускулатура была посолиднее. Грегори понимал, что ему нужно было во многом догнать своего предшественника.

Уложив Синти на заднее сидение, он опутал её ремнями для безопасности, а под голову положил ей свёрнутый пиджак от костюма. Oнa не сопротивлялась. Но когда машина тронулась, она всполошилась.

– Куда ты везёшь меня?

– В сказочный дворец. Увидишь – обалдеешь.

***

В тот вечер все социальные сети пестрили сообщением Кита Хокинса.

Прошу вас, молитесь за мою сестрёнку. Её избранник разбил ей сердце и бросил её перед выпускным балом. С горя она пыталась наложить на себя руки. Имя этого гада – Грегори Кинг. У него талант укладывать женщин в больницу. Его первой жертвой стала Синтия ван Воссен , гордость нашего города. Теперь он добрался до Натали. Борись, малышка! Не сдавайся.

Этот крик о помощи сопровождался фотографией Натали, сидящей на полу ванной в окровавленном вечернем платье. К полуночи эта история была на всех устах, на всех электронных планшетах. Тарритаун только и говорил о смертоносном злодее по имени Грегори Кинг, который губил местных девушек. Выпускницы на балу визжали в женских туалетах, проверяя свои телефоны.

========== Глава 12. ==========

Квинс, район Нью-Йорка – июнь, 2008

Клуб Вудли, расположенный в сердце Квинса, стоял на порядок выше обычных забегаловок, в которых можно было перекусить обжаренными луковыми кольцами и запить разливным пивом. Есть рестораны, в которых иногда играют местные рок-группы. А клуб Вудли был в первую очередь залом для представлений, в котором подавали еду и выпивку. Это был самый настоящий урбанистический салон, в котором находила пристанище нью-йоркская богема. Во всяком случае, так считал хозяин заведения, пятидесятилетний Джин Вудли. Он начал свой путь как музыкальный агент в Манхэттeне, но, откровенно говоря, не выдержал конкуренции. Тот материал, который его вдохновлял, не воспринимался массами. Презирая синтетическую коммерческую попсу, он отдавал предпочтение «земным» фольклорным ритмaм: восточным, карибским, индусским, кельтским, скандинавским. В его коллекции были aфриканские барабаны, маракасы, волынки, варганы. Свои русые волосы он свалял в дредлоки и покрасил рыжей хной. Мускулистые руки были покрыты татуировками австралийских аборигенов. На подмостках его клуба выступали те музыканты, которое уже своё отыграли, чьи группы давно распались. У него также выступали молодые артисты, которые стояли на самом рубеже славы, и с замиранием сердца ждали предложения первого контракта от студии. «Не забывай меня, когда прославишься», – посмеивался Джин.

В эту сказочную прокуренную нору Грегори и приволок Синти в ночь выпускного бала. Когда они прибыли, вся коробка ходила ходуном от афро-латинских барабанов.

Длинноносая официантка с вампирским макияжем проводила их на второй этаж в подобие чулана с отдушиной вместо окна. Стены были покрыты плакатами, скрывавшими трещины в штукатурке. В углу стояла тумба со сломанной дверцей. На полу валялся матрас, покрытый подозрительными пятнами.

– Как тебе наш новый дом? – спросил Грегори, когда они остались одни. – Здесь мы будем жить. Вот что нам выделил старик Вудли.

Синти опустилась на матрас и тут же завалилась на бок. Вибрация и глухие удары раздававшиеся с первого этажа усугубляли головокружение.

– Прикинь, технаря посадили за наркотики, – продолжал Грегори, растянувшись рядом с ней. – Чувак ещё не скоро выйдет на волю. Должен же кто-то обслуживать аппаратуру. Ну там, звуковые колонки, подсветку, дымовую машину. Вот он и нанял меня. Мы с ним договорились на двести долларов в неделю. Нормально так. Плюс, жратва с кухни в любые сутки. Кукурузные чипсы, крабовые котлеты, даже пиво. Старик не знает сколько мне лет на самом деле. Я сказал ему, что двадцать два. Эта халтура подвернулась мне в самый подходящий момент. Как видишь, на всё воля Аллаха. Здесь нас никто не найдёт. Эй, Синти? Скажи хоть что-нибудь?

Не получив ответа, Грегори встряхнул её за плечо и вдруг понял, что она спала, хотя глаза её были открыты.

***

К часу ночи музыканты завершили представление, а к двум часам oхранники выпроводили последних посетителей из клуба и заперли дверь. Носатая официантка-вампирка высвободила распухшие ноги из кандалов лакированных туфель на платформе и беззвучно прокралась через зал к сцене. Джей, двадцатитрёхлетний сын хозяина, сматывал провода и отключал колонки. Услышав деликатное покашливание, он поднял голову.

– Эй, Касси … Ещё не спишь?

– Я поздно встала, после полудня.

– Прости, я забыл. Вампиры спят днём. Ты пришла мне что-то сообщить?

Касси присела на край сцены, скрестив ноги, и принялась заплетать кончики волос.

– Да так, ничего. Ты мне за весь вечер ни слова не сказал. Даже наряд мой не похвалил.

– А то ты не видела, какой сегодня был дурдом? Я с семи часов метался между сценой и звуковой будкой. Зацепился ногой за провод от микрофона и чуть башку себе не разбил.

– Вечно у тебя отговорки.

Джей прекрасно понимал, что Касси дурачилась. Ей нравилось шутливо пилить его, как жена пилит мужа.

– И вообще, нам не нужны разговоры, – подыграл он ей. – У нас с тобой телепатическая связь. Мы читаем мысли друг друга, без хрустального шара. И мне кажется, тебе приглянулся наш новый квартирант. Он же по совместительству технарь.

– Симпотный, – призналась Касси неохотно. По правде говоря, Грегори ей показался не просто симпотным, а охренительным. – Лишь бы не загремел в тюрьму как предыдущий.

– Этот не загремит, – успокоил её Джей. – Я с ним провёл воспитательную беседу. Чистый пацан. Ничем кроме травы не баловался. Толковый ко всему прочему. Руки золотые – хоть и растут из задницы. Ничего, я ему покажу аппаратуру. Научится. Будет ещё на гитаре бренчать. И всё это за двести долларов в неделю. Выпивка не в счёт. Это как бонус. Он сказал мне, что ему за двадцать. Думает, что я не знаю. Мы с ним успели банку пива распить. Он пьёт как школьник. А пыжится! Умора.

Пока Джей рассказывал про нового работника, лицо Касси мрачнело под слоем белой штукатурки.

– Слушай, а что за девку он с собой приволок? Ты в курсе, что он приехал не один?

– А как же? Я видел эту девку краем глаза. Мне известна их история. Беглая пара. Ромео и Джульетта из Тарритауна, едрить их мать. А зовут эту кралю Синтия ван Воссен. Тоже мне имечко.

– А чего она такая варёная на вид? Пьяная что ли?

– Нет, у неё мозг повреждён. Её бывший парень уделал. Она изменила ему с этим новеньким, и её тогдашний парень взорвался. Не бойся, его арестовали. Скоро суд будет. Про этот казус была огромная статья в «Гудзонском вестнике». Разве не читала?

Касси хмыкнула и пожала плечами. Её не шибко интересовалo тo, что происходило за пределами Квинса. Тарритаун для неё был так же отдалён как Чикаго или Лос Анжелес. Её волновал другой вопрос.

– Раз у неё в голове желе … она теперь будет ссать на матрас? Мазать стены своей менструальной кровью?

– Не нагнетай. Не так всё безнадёжно. Оклемается девка. Ей отлежаться надо. Неделю-другую, и будет бегать как коза.

– И когда это случится, надеюсь, ты её загрузишь по полной. Не будет же она питаться на халяву и пользоваться служебным туалетом.

– Я предупредил Грега, – усмехнулся Джей, – что буду вычитать из его зарплаты за каждый квадратик туалетной бумаги.

– Пусть хоть на кухне полы моет, – заявила Касси тоном злой мачехи из сказки про Золушку. – А всё же … какой надо быть шлюхой, чтобы изменить своему парню?

Джей не понял вопрос, или притворился, что не понял.

– Это ты меня спрашиваешь? Ты считаешь меня авторитетом в плане интимной морали? Ты думаешь, мы с тобой имеем право вякать на эту тему?

Касси шлёпнула его по груди, выбив невольный смешок.

– Не смейся. Мы как раз имеем право, как никто другой. У нас всё по-другому. У нас всё заранее оговорено. Hикакой ревности, никакой лжи. Всё честно. Открытая полиамория. А тут вестчестерская фифа обещала парню верность, а сама ножки врозь. Думаю, это её не последний поход налево. Рано или поздно, Грег сам узнает.

– И ты, естественно, будешь на подхвате, когда это случится?

– С чего ты взял? – Голос Касси дрогнул, а взгляд скользнул в сторону. – Имела я его в виду. Не мой тип абсолютно. Душманистый какой-то, аль-каидовский. Небось, его настоящие имя не Грегори, а какой-нибудь Абдул или Омар.

Проникнувшись жгучим сочувствием к сотруднице, Джей вздохнул. Он был знаком с ней уже полтора года. За это время сотни парней прошли через служебный вход клуба: певцы, музыканты, бартендеры, технари. С рядовыми клиентами Касси не заводила романы, только с сотрудниками и артистами. Джей не помнил, чтобы она так стремительно и пылко кем-то увлекалась. А тут буквально с порога кто-то её зацепил.

– Признавайся, – сказал он, тнув её пальцем в голый живот. – Тебе этот чернявый пацан нравится?

– Я не знаю. – Касси расчесала острыми ногтями свои отутюженныe волосы. – Я уже ничего не знаю, честно говоря. Всё смешалось до кучи. Такой бардак в голове.

Джей понял сигнал. Убрав последнюю катушку проводов, он обнял её и стащил со сцены.

– Иди сюда. Я помогу тебе разобраться. Оставайся у меня на ночь. А завтра на свежую голову будешь своего талибановца охмурять.

***

Сидя в электричке по дороге домой из Манхэттeна, Эллиот читал статью в журнале «Таймс» про социальное движение людей, сознательно отказавшихся иметь детей, выставляя это как некую привилегию развитого социума. «Вот счастливцы, – думал он, посасывая чeкушку со скотчем, купленную в сувенирном магазине на вокзале Гранд-Централ. – Если бы можно было отмотать лет на тридцать назад, я бы сделал себе вазектомию». У тех, которые с пеной у рта прославляют отцовство, явно не было своих детей. Во всяком случае, таких детей, какими Бог наказал Эллиота. Какого бессовестного проходимца он вскормил у себя под крышей! Права была Мелисса, когда сказала «уж больно сладко он поёт». Инстинкты психолога не подкачали её на этот раз. Мальчишка смылся, взяв деньги и машину , а отцу пришлось отдуваться перед разъярённым боссом. Рон ничего не сказал своему подчинённому на утро после злополучного бала, но Эллиот знал, что эта отсрочка являлась элементом наказания. Рон хотел подержать жертву в напряжённом неведении перед тем как обрушить топор ему на шею. Исчезновение белого «Мерседеса» волновало Эллиота больше, чем исчезновение сына. Ему пришлось взять в аренду захудалую «Хонду» для того чтобы передвигаться по городу. Эта «Хонда» ждала и его на станции в Тарритауне, такая дешёвая и чужая, как случайная проститутка.

В тот вечер, вместо того, чтобы поехать прямиком к жене, он направился к дому бывшей начальницы. Сжимая руль потными руками, он молил Бога о том, чтобы его не остановили полицейские. Ещё не хватало, чтобы его арестовали за вождение в нетрезвом виде.