Текст книги "Сирены над Гудзоном (СИ)"

Автор книги: Marina Neary

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– У меня уже иссякла фантазия, – пожаловалась Валерия. – Мне нужно постоянно придумывать какие-то поучительно-просветительские мероприятия для детей.

– Ваша последняя затея с паралимпийскими чемпионами была принята на ура, – сказала Синти. – Эта безногая пловчиха такая приколистка. Я ржала до упаду от её рассказов.

– Но почему всё должно быть на тематику реабилитации? Я не могу пригласить обычных солистов Метрополитена, у которых все конечности на месте. Это будет неделикатно и неполиткорректно. Вот честно, мисс ван Воссен, вам не кажется, что этим детям надоело смотреть на безногих и безруких? Если наша цель внушить им, что они такие как все, почему мы приглашаем одних инвалидов?

– Поговорите на эту тему с исполнительным директором, – сказала Синти, пожав плечами. – Мне всё равно. Мне все гости на одно лицо.

В тот день к ним должны были придти в гости ветераны, получившие ранения в Ираке и Афганистане, чтобы поделиться своим опытом и произнести несколько ободряющих слов, а заодно посмотреть выступление. К полудню все воспитанницы, наряженные в костюмы, собрались в актовом зале. На сцену вышел, прихрамывая, плечистый белобрысый парень лет двадцати с небольшим. Вместо правой ноги у него был протез, к которому он, очевидно, ещё привыкал. Его спутницей была подтянутая латиноамериканка с кукольными личиком, ростом не больше пяти футов. Пустой рукав камуфляжной куртки был закатан до локтя и аккуратно заколот вокруг культи. Хоть она и шла за ним, никому бы не пришло в голову сомневаться, что главной в это паре была она.

Валерия, запечатанная в узкое джинсовое платье с эмблемой американского флага, представила гостей.

– Друзья, сегодня с нами волонтёры фонда «Раненых солдат», ветераны войны в Ираке, младший лейтенант Марисоль Мартинез и рядовой Стивен Шусслер. Давайте поприветствуем их.

Синти сидела во втором ряду, держа на коленях полуслепую восьмилетку с церебральным параличем. Почувствовав, как тело учительницы напряглось, девочка обернулась и дотронулась костлявыми пальцами до её губ.

– Мисс ван Воссен, всё в порядке?

– Всё прекрасно, – Синти шепнула ей на ухо. – Смотри, какие у них формы.

Девочка прищурилась и поправила толстые очки на носу. Она ничего не видела, кроме расплывчатых зелёных пятен. Синти легонько подбрасывала её на коленке.

Апплодисменты улеглись. Первым заговорил Стивен.

– Через две недели Америка поминёт десятилетие теракта в Нью-Йорке. Многих из вас ещё не было в живых. Для меня – и для многих других – эта дата стала роковой. Я только начал шестой класс … У нас в то утро была контрольная. Я то и дело глазел в окно. Погода была чудесная. Мне не терпелось вырваться на стадион и погонять мяч. Помню, что меня вызвали к директору посреди урока. До кабинета я так и не дошёл. В коридоре мне на глаза попался телевизор, на котором дымились развалины торгового центра. Я тут же повернулся и побежал прятаться в раздевалку. Меня долго не могли найти. Искали всем коллективом: директор, классная руководительница, школьный психолог. Вот так я в одиннадцать лет остался без отца.

В заднем ряду раздались первые зевки. Невзирая на душещипательное содержание исповеди, интонация рядового Шусслера располагалa скорее ко сну, чем к размышлениям. Примерно таким тоном выздоравливающие алкоголики представляются товарищам по несчастью на первом собрании. В руках у него была какая-то бумажка, которую он в конце концов скомкал и засунул в карман. Синти вспомнила, что у Стивена ещё в школе был отвратительный почерк, и он не мог читать собственные конспекты.

Избавившись от шпаргалки, он немного воспрял духом.

– Когда я выступал в школьных постановках, я смотрел со сцены в зал, и мне казалось, что я вот-вот yвижу папино лицо, что во мраке сверкнут стёкла его очков. По сей день мне снится лето 2000 года. Я в родном доме над Гудзоном. Мне десять лет. Мои родители живы. У меня две ноги. Я бегаю вокруг беседки, в которой играет струнный квартет. В конце концов ты перестаёшь доверять своим глазам и ушам. Если ты не веришь себе, как ты можешь верить другим людям? В какой-то момент ты понимаешь, что твой мир населён призраками. Он так мал и тесен.

Стивен запнулся и умолк. Синти поняла, что он смотрит на неё. Их глаза встретились над лысыми головами детей. Настал момент обоюдного опознания, к которому ни один из них не был подготовлен.

Синти отдавала себе отчёт в том, что сильно изменилась за последние три года. Она набрала тридцать фунтов и прятала своё новое хозяйство под растянутым свитером. Её жидкие волосы стали ещё реже, от чего узел на затылке получался размером с грецкий орех и смотрелся жалко. Пришлось подстричься «лесенкой» и выкрасить каштановые «перья», чтобы создать иллюзию объёма. На её округлившихся щеках уже больше года тянулась война с фурункулами, которые с переменным успехом поддавались лечению. От бывшей Синтии ван Воссен, голландской наследницы, остались лишь серо-голубые глаза с тяжёлыми веками и светлыми ресницами.

Марисоль, всё это время сидевшая на корточках в углу сцены, точно пантера затаившаяся в засаде, пришла на помощь своему спутнику.

– Не стесняйся, Эстебан, – выкрикнула она. – Дети хотят услышать правду. Говори всё как есть, от души.

Её слова сработали как горючее для выдохшегося танка. Стивен вытянулся в полный рост, чтобы его лучше видели, хотя в этом не было никакой нужды.

– Знайте же! Помимо врагов во внешнем мире, есть ещё внутренние враги. С ними надо продолжать бороться или как-то помириться. В любом случае, игнорировать их нельзя. Они просто так не уйдут, эти внутренние враги. Им некуда спешить. Они будут сидеть, как подкожный клещ, и ждать своего часа. Я крайне тронут и польщён, что меня сюда пригласили. Это огромная честь. Признаюсь, я ещё не достиг той стадии исцеления, на которой я могу помочь другим. Мне самому нужны поддержка и вдохновение. А ещё больше мне нужны пинки под зад. Искушение впасть в жалость к себе слишком велико. Вот почему я здесь перед вами. Вам наверняка известен этот парадокс: из глубокой трагедии рождается огромная любовь. Такую любовь я и нашёл в лице младшего лейтенанта Мартинез. Одной уцелевшей рукой она вытянула меня из мрака. Если бы не она, я бы сейчас не стоял перед вами.

***

После выступления Валерия взяла на себя задачу помочь детям переодеться. Синти осталась поить гостей кофе на кухне.

Будучи не в состоянии апплодировать, Марисоль хлопнула ладонью по крышке стола с такой силой, что салфетки разлетелись, точно напуганные птицы.

– Браво, Эстебан, ми амор! Ты был великолепен, малыш. Я чуть не прослезилась. Хотя, может это гормоны. Ещё шесть с половиной месяцев.

Разглядывая свою преемницу, Синти понимала, почему Стивен был ей очарован. Это странное сочетание тропической женственности и солдафонских замашек делали Марисоль чертовски соблазнительной. Говорила она без характерного испанского акцента. Скорее всего, она родилась в США или приехала ещё ребёнком. Судя про мягкой, крадущейся походке и привычке оглядываться через плечо, она выросла в большом городе и не в самом безопасном районе. В то же время на ней не было видно привычных аттрибутов гетто вроде татуировок или крупных броских серёжек. Cдержанный макияж в кремовых тонах, гладкая причёска, крошечные гвоздики в ушах. Если у этой девушки были когда-то мосты, соединяющие её с латиноамериканским гетто, она их успешно сожгла. Не исключено, что её родители были инженерами. Впрочем, о среде, из которой вышла Марисоль, Синти могла только догадываться.

– Где вы познакомились?

Задавая вопрос, Синти смотрела на Стивена, но ответила Марисоль.

– В военном госпитале. Где же ещё? Я бегала по этажам как ошпаренная, таскала ему в постель журналы, а он мне в благодарность укладывал волосы узлом. А говорят, что только гомики умеют делать причёски. Правда, пару раз он меня уколол шпилькой до крови. О, сладкая боль любви!

На фоне жены Стивен выглядел вялым и пассивным. Он не спускал с неё глаз, точно в ожидании очередного приказа. Когда она потянулась за пакетиком сахар, он зашевелился.

– Тебе помочь, зайчик?

– Нет, нет, я сама. Нужно как-то приспосабливаться. Ты и так всё за меня делаешь. И постель стелишь, и стиральную машину загружаешь.

Удерживая пакетик сахара пальцами уцелевшей руки, она надорвала краешек зубами, и тут же обсыпала всю форму. Ничуть не смутившись неудачей, она взяла второй пакетик и повторила опыт. На этот раз обсыпанным оказался Стивен.

– Видно, Богу не угодно, чтобы я употребляла пустые углеводы, – заключила Марисоль, посмеиваясь. – Значит, буду пить чёрный кофе. Так полезнее.

Кофе ей так и не удалось выпить. В эту минуту подоспел Брюс с камерой и позвал Марисоль фотографироваться. Маленькие танцовщицы хотели позировать с «красивой дамой-солдаткой». Марисоль только и ждала этого приглашения. Стряхнув сахарные крупинки с формы, она поспешила к детям.

Синти осталась наедине с бывшим кавалером.

– Вот так сюрприз, – сказала она. – Вот уже чего не ожидала. Как тебя взяли в армию?

– Крайне неохотно, – признался Стивен. – Мне пришлось поваляться в ногах у агента-кадровика и посыпать голову пеплом. В конце концов, мои мольбы дали желанный результат.

– Я думала, что если у тебя была судимость …

– Судимость – не приговор в наши дни. Стране нужны тёплые, живые тела. ДиМаджио, мой бывший тренер, походaтайствовал за меня. Учитывая, что это было моим первым преступлением, мне решили дать шанс. Так я оказался в Ираке. Естественно, меня засунули в пекло, в самое стремное место, куда не посылают тех, кто представляет собой ценность. Такими как я затыкают дыры.

– А твоя жена знает детали твоего прошлого? Ну, что ты делал, до того как завербовался.

– Конечно, знает. Между нами никаких секретов. Мне не нужно перед ней притворяться. Мы понимаем друг друга, как бывшие солдаты. Мы оба способны убить.

– Это полезный навык. Значит, у вас будет ребёнок?

– Ага. Где-то через полгода.

– Ты доволен?

– Честно говоря, я ещё не совсем врубился, но в целом, да.

Синти взяла салфетку и принялась складывать из неё самолётик.

– Не знаю, интересно тебе будет или нет, но у меня тоже была дочь. Она не выжила.

– Мне очень жаль.

– Ничего не поделаешь. Я назвала её Бетани, в память о твоей маме.

– Ой, как мило. Только почему в память? – удивился Стивен. – Что-же ты её похоронила раньше времени?

На этот раз изумилась Синти.

– Но ведь она была больна?

– Да, было дело. Приболела. Но она поправилась и вышла замуж. Теперь живёт в Элликоттвилле, на границе с Канадой.

Стивен вытащил из кармана телефон и показал фотографию располневшей, улыбающейся женщины, которую обнимал коренастый, бородатый мужчина в клетчатой фланелевой рубашке. В ногах у них сидела собака, золотой ретривер.

Синти закрыла лицо руками.

– Прости меня, идиотку. Всё это время я была уверенна, что твоя мама … Ей-богу, видела заметку в газете. Разве такое может померещиться?

– Да ладно, не извиняйся. – Стивен убрал телефон и одёрнул мундир. – С кем не бывает? Я сам не верил, что она поправится. Она приходила меня навещать вся лысая, с повязкой вокруг рта. Но в конце концов оклемалась. Продала дом, плюнула на всё и укатила с новым мужем на север. У них ферма, яблоневый сад. Их варенье можно в магазине купить. А с биржей она завязала раз и навсегда. Эта работа её чуть в гроб не загнала. Как только из больницы вышла, тут же все костюмы свои выкинула к чёртовой матери, сумочки, дипломаты, туфли на шпильках. Всё это полетело в армию спасения. Теперь она и вспоминать не хочет про свою бывшую жизнь. Убитые годы.

Прослезившись, Синти схватила скомканную салфетку и поспешно промакнула ей глаза.

– Это самая лучшая новость, которую я услышала за последние три года. Я безумно рада за Бетани. Передай ей от меня привет, ладно? Хотя, нет, ничего не говори. Не порть ей настроение.

– Маме никто сейчас настроение не испортит. Она ни на кого зла не держит.

– А ты?

– А я тем более. Мне грех на кого-то сердиться.

В эту минуту у них над головами затарахтела дрель. Синти вздохнула и помассировала висок. На втором этаже делали ремонт. Она просила рабочих не сверлить с часу до двух. Естественно, они проигнорировали её просьбу.

Реакция Стивена ошеломила её. Oн с криком вскочил со стула, и пошатываясь на протезе, схватился за плечо, на котором он обычно носил винтовку. Зрачки его моментально расширились, а щёки налились кровью. Перевёрнутый стул с треском полетел на пол.

Синти слегка оторопела от такого стремительного поворота. Tолько раз она видела Стивена в таком состоянии. Это случилось в вечер их расставания, когда он уговорил её покататься над Гудзоном в последний раз.

На шум прибежала Марисоль. Точнее, не прибежала, а просто подошла быстрым шагом, без паники, и залепила Стиву лёгкую пощёчину yцелевшей рукой.

– Успокойся, дружок. Мы не в Дияле.

Очевидно, она не в первый раз таким образом проводила мужа в чувства. Стивен вздрогнул, моргнул несколько раз и выдохнул.

За пощёчиной последовал жаркий поцелуй, сопровождаемый сладострастным шёпотом. Эстебан, ми амор … На глазах у изумлённых детей Марисоль за несколько секунд превратилась из неприклонного лейтенанта в нежную жену.

– Вы бы видели, что он вытворил на День Независимости, – добавила Марисoль, когда её муж успокоился. – Мы ходили смотреть фейерверк над Гудзоном. Он сам меня вытащил. Плохая затея, как выяснилось! Примите мои извинения. Надеюсь, дети не слишком испугались?

– Этих детей не так просто напугать, – ответила Синти. – Многие из них уже пережили ампутацию, облучение и химию. Думаю, им даже полезно увидеть такое поведение. Это первый искренний момент, который мы пережили за сегодняшнюю встречу.

***

– Мисс ван Воссен, вы только не подумайте, что это была какая-то злостная выходка с моей стороны, – Валерия кинулась оправдываться после того как гости ушли, а детей разобрали родители. – Клянусь вам, я к этому не была причастна.

– О чём вы?

– Как о чём? О наших сегодняшних ораторах, в частности об этом … рядовом Шусслере. Вы, наверное, думаете, что я всё это сама подставила, пригласила его, чтобы вам было неловко. Но я клянусь вам клянусь могилой Анны Павловой, что это просто совпадение. Я позвонила в эту организацию раненых солдат и попросила их прислать пару человек, у которых язык мало-мальски подвешен. Кто же знал, что они пришлют вашего бывшего сожителя? Ведь у вас не так много было кавалеров. А вышло, что прислали именно этого. Бывает же, что молния бьёт дважды в одну точку.

– А я даже рада, что мы с ним увиделись, – ответила Синти, складывая клеёнчатую скатерть.

– Вас радует, что он тоже стал инвалидом?

– Нет, я рада, что он не один. Марисоль ему идеально подходят. Они такая гармоничная пара.

– Гармоничная. С этим не поспоришь. Он без ноги, а она без руки.

– У меня аж от сердца отлегло, – призналась Синти. – Честно говоря, меня последнее время мучала совесть.

Валерия демонстративно закрыла уши.

– Невероятно. Этот тип угробил вашу танцевальную карьеру и чуть не отправил вас на тот свет, а вы его жалеете?

– Да ладно. Я сама не без греха.

***

В коридоре её догнал Брюс, неуклюже и робко хлопнул её по спине тёплой ладонью.

– Можно тебе задать вопрос?

– Я не лесбиянка, если что. Мы с мадам не пара.

– Это я уже понял. Я хотел спросить тебя … Ты любишь шотландскую кухню? Понимаешь, тут дело такое. Приехал мой дядя из Эдинбурга, и мама планирует семейное сборище. Там будет хаггис, ну, блюдо такое национально. Потоки скотча. Яблоки в тесте. Я столько не съем. Мне понадобится помощь. Вот я и подумал … Может, ты придёшь за компанию?

– А что, я произвожу впечатление девушки с хорошим аппетитом? – Тут она вспомнила, что Брюс присоединился к ним относительно недавно, и он не знал её когда она весила на тридцать фунтов меньше. Взглянув на этого тихого, добродушного парня, который абсолютно не походил на её предыдущих кавалеров, Синти решила дать шотландской кухне шанс. – Ты меня заинтриговал. Кто сможет отказаться от бараньих потрохов?

========== Глава 20. ==========

Ларчмонт, штат НЙ – 11 cентября, 2011

Десятилетие теракта в Манхэттeне попало на воскресенье. По телевизору проигрывали те же самые съёмки десятилетней давности. К всеобщему разочариванию, а быть может облегчению, особых мемориальных мероприятий не было запланировано на тот день. Мелисса Кинг воспользовалась шансом обустроить свой новый кабинет, чтобы он был готов к началу рабочей недели. За последние два года у неё количество пациентов удвоилось, и она решила объединиться с ещё одной коллегой, желающей уйти в частную практику, и снять отдельное помещение в Ларчмонте. Деньги в семье Кингов тратились быстрее, чем зарабатывались. Эвелина училась на третьем курсе медицинского факультета. Родители снимали ей отдельную квартиру, потому что в общежитии были тонкие стены, и шум отвлекал её от занятий. Чтобы девочка не нажила себе гастрит, питаясь солёными макаронными супами, как обычная студентка, для неё открыли счёт в местном ресторане, где вся еда была приготовлена из самых свежих и натуральных ингрeдиентов. Овощи росли в саду на крыше самого ресторана. Эвелина звонила шефу прямо на кухню в любое время суток, заказывала очередной салат и вегетерианский сандвич, и через пятнадцать минут ей доставляли заказ на квартиру. Питер в последнее время не вылазил из реабилитационных клиник. Кингов радовало, что во время одного из лечебных курсов Питер познакомился с новой девушкой. С другой стороны, их немного настораживало то, что эта девушка была Лаурой ван Воссен. С такой напарницей он бы никогда не поправился. Поскольку Лаура не собиралась возвращаться к реальной жизни, родители Питера боялись, что он тоже застрянет с ней в клинике.

«Мамуль, я так её люблю, – сообщал он по телефону. – Не представляю жизни без неё. Она – моя вселенная».

Разумеется, Мелиссе это было страшно слышать. Те же самые слова он говорил про Дару. И чем всё это кончилось?

Всхлипнув, Мелисса достала фотографию покойного внука и поставила её на стол рядом с пресс-папье в виде зелёного яблока. Обычно, глядя на фотографию умершего ребёнка, принято говорить, что он выглядит энергичным и полным жизни. Увы, Мелисса не могла сказать это про Эрика. Даже на самой удачной фотографии он походил на маленького зомби. Она держала фотографию Эрика на столе, как лишнее напоминание о том, что Лаура ван Воссен была не самым худшим вариантом для его сына.

«Царствие небесное ангелочку», – прошептала она, водя пальцем по рамочке.

На улице уже начало смеркаться. Ей пора было возвращаться домой. Удовлетворившись видом нового кабинета, Мелисса погасила свет и потянулась за сумкой. Вдруг, из коридора раздались медленные, грузные шаги. В двери застыл, слегка пошатываясь, мужской силуэт. Незнакомец был шести с половиной футов ростом.

– Вы … вы не по адресу попали, – пролепетала Мелисса , уже успев испугаться. – Я … мы … мы сегодня не работаем.

Её страх удвоился, когда великан раскрыл объятия и шагнул ей навстречу. Приглушённо вскрикнув, Мелисса отпрянула и зажгла свет. Перед ней стоял один из её бывших пациентов, Стивен Шусслер.

– Доктор Кинг, неужели вы меня не узнали?

Держась одной рукой за сердце, свободной рукой она сжимала нож для вскрытия писем, который являлся самым эффективным оружием во всём кабинете.

– Нельзя так подкрадываться к людям, Стивен, – сказала она, упираясь спиной в крышку стола. – Неужели тебя в детстве не учили?

– Простите. Я вас напугал?

– Просто я не ожидала посетителей. Что ты здесь делаешь?

– Пришёл навестить вас, пожелать вам удачи на новом месте.

– В воскресенье вечером?

– Десять лет назад вы оказали мне огромную услугу, когда погиб мой отец. Я не забыл вашу доброту. Надеюсь, я могу и сейчас на неё рассчитывать? Доктор Кинг, уверяю вас, вам нечего бояться. Я не сделаю вам ничего дурного. Вы же мне доверяете?

Увы, Мелисса не могла сказать с уверенностью, что доверяла Стивену. Этот примерный мальчик, который мыл клетки в приюте для животных, и который играл со старичками в бинго, чуть не убил свою бывшую подругу. У Мелиссы перед глазами стояли фотографии отёкшего, окровавленного лица Синти. В то же время, в голосе Стивена было столько грусти и раскаяния, что в конце концов материнский инстинкт Мелиссы восторжествовал над инстинктом самосохрания. Отбросив нож для писем, она обвила руками горячую шею Стивена. Его бритый затылок на ощупь напоминал шкуру телёнка. Похоже, ей предстояло провести первый бесплатный сеанс психотерапии на новом месте.

– Присаживайся, раз уж зашёл, – сказала она, кивнув в сторону нового кожаного дивана. – У меня есть пару минут. Мне не к кому спешить особо. Я слышала, ты женился.

– Да, я тоже это слышал. Хоть и не помню как это произошло, хоть убей. Последнее время в моей жизни многое происходит без моего участия. Ну, раз люди говорят, что женился, значит в самом деле женился.

Стив неловко усмехнулся, и Мелисса усмехнулась вместе с ним, хотя на душе у неё было не очень весело.

– Расскажи мне про свою жену. Кто она?

– Какая-то случайная девчонка, которая вытащила меня из петли.

– О …

– Представьте себе, у меня всё было спланировано. Я уже стоял протезом на табуретке и собирался оттолкнуться уцелевшей ногой. Вдруг слышу крик, ругань на испанском. Примчался медперсонал. Меня стащили с табуретки, сняли петлю с шеи, и принялись выговаривать, что мол, это не выход, и налогоплательщики покрывают моё лечение, а я, такая неблагодарная сволочь, порчу всему госпиталю статистику. Напичкали меня всякой дрянью. А когда я очнулся, Мари была в моей койке, уцелевшей рукой обнимая меня.

– Откуда она родом, твоя жена?

– А я почём знаю? Не то из Коста-Рики, не то из Эквадора. Откуда-то оттуда … из центральной Америки. Ей всегда нравился арийский тип. Она тащится от голубых глаз. У неё свои тараканы. Она по ночам ходит по квартире, ищет свою оторванную руку, спорит с кем-то по-испански, обвиняет кого-то. А что будет, когда ребёнок родится?

– У вас уже ребёнок в проекте? Шустрые вы.

– Угу … Это ещё одно событие, котoрое произошло, пока я спал. Говорю вам, мне опасно закрывать глаза. Бывает же такое чувство, будто тебе кажется, что ты заблудился в чужом сне. Я так живу уже несколько лет. Не вижу грань между действительностью и выдумкой. Когда я смотрю кино, мне иногда кажется, что персонажи вот-вот выпрыгнут с экрана в комнату.

– У тебя нарушена сенсорная интеграция, – сказала Мелисса, довольная тем, что нашла клинический ярлык для симптомов пациента. – Ты не сошёл с ума и не попал в потустороннее измерение. Твой организм привыкает функционировать с протезом. Твой мозг пытается понять, где кончается плоть и начинается синтетический материал. Тебе ещё многое будет казаться ненастоящим.

Трудно было сказать, успокоила ли Стивена речь терапевта. Возможно, он ожидал другого ответа. Быть может, ему хотелось услышать, что он накурился какой-то дряни и находится под кайфом.

– Я видел Синти. – Oн опустил глаза и сглотнул. – Мы напоролись друг на друга на благотворительной встрече.

– И как она?

– Её разнесло. – Стивен тяжело выдохнул, будто сбросив с плеч непосильную ношу. – Клянусь, она стала в два раза шире, чем была.

– Да, такое случается с балеринами, которые резко прекращают профессиональную деятельность. Ничего удивительного. С атлетами тоже такое бывает.

– Если бы мы столкнулись на улице, я бы её не узнал, даже если бы она первой со мной заговорила. Совершенно не то тело, которoе я когда-то … – Уставившись в одну точку, Стив несколько раз сжал и разжал кулаки. Его забвение длилось несколько секунд. Вздрогнув, он вернулся на землю. – Простите. Вам это не нужно было слышать.

– Не бойся, я всякое слышу от пациентов. Может, это и к лучшему, что Синти уже не такая, какой ты её запомнил. Так тебе будет проще двигаться по жизни. Видишь, все меняются.

Видя, что пациент не мог найти рукам места, Мелисса подсунула ему резиновый мячик. Стивен вцепился в него дрожащими пальцами, что, казалось, помогло ему сконцентрировать мысли и найти нужные слова.

– Мне довелось посидеть с ней за столом. Очень своебразные ощущения от этого разговора. Я только недавно осознал любопытную вещь. У меня в подростковом возрасте не было сексуальных фантазий. У меня всегда была Синти под рукой. Если мне приходила в голову какая-нибудь развратная мысль, я осуществлял её, как говорится, не отходя от кассы. Я не представлял, что такое томиться по девчонке, добиваться её, сопeрничать с другими пацанами. Все мои желания удовлетворялись. А Синти не стыдилась и ни в чём мне не отказывала. А Марисоль … она очень зажатая, пугливая. Не знаю, может это католическое воспитание так сказывается. При том что в Ираке она убивала врагов. Она только храбрая и дерзкая на поле боя. А в постели кривляется, отнекивается. Хотя в первый раз сама на меня залезла. Она бывает очень нежной, когда я просто лежу на спине как бревно и позволяю ей по себе лазить. Но стоит мне проявить инициативу, она тут же замыкается. Как вы думаете? Может, её изнасиловали в юности? Она не рассказывает про свою жизнь до армии. Я ей всё рассказал, как дурак. А она отмалчивается. Я уже не пытаюсь понять женщин.

– Понимание придёт со временем. Вы оба привыкаете к гражданской жизни.

Привыкаете. Это слово уже начало бесить Стивена.

– И ещё … Я наврал Синти про маму. Сказал ей, что мама поправилась и уехала с новым мужем на север, что у них яблоневый сад и ферма. Даже фотографию нашёл какой-то толстой блондинки с собакой.

– Бог мой … Зачем ты ей такое сказал?

– Не знаю. Вернее, знаю зачем. Я эту историю сам придумал себе в утешение. Мама умерла, пока я сидел в тюрьме. Меня отпустили на похороны под конвоем. Предствляете? Там были мои дяди, мои кузены, а меня вывели в наручниках. Они все пялились на меня, шептались у меня за спиной. Я подошёл к гробу на какие-то две-три минуты. Даже проститься толком не успел. Я виню себя в её смерти. Моя выходка её доканала. Если бы я пошёл учиться в Вест-Пойнт, как и было запланировано, то она бы поправилась. А теперь я держу чужую фотографию у себя в телефоне. Как ни странно, это мне успокаивает нервы. Я себя убедил, что мама живёт в каком-то параллельном мире, где нет ни рака, ни терроризма, ни рецессии, только море яблочного соуса.

Мелисса глубоко вздохнула и демонстративно принялась рыться в сумке в поисках ключей от машины, чтобы дать пациенту знать, что бесплатный сеанс завершился.

– Тебе нужна профессиональная помощь.

– А зачем я к вам пришёл?

– Увы, милый мой мальчик, я не могу тебе помочь.

– Разве вы не профессионал?

– Я? – Мелисса горько усмехнулась. – Я всего лишь дипломированная домохозяйка, которая любит копаться в чужих мозгах. Максимум, что я могу сделать, это выслушать себе подобную и помочь ей выбрать между мужем и любовником. Та помощь, в которой ты нуждаешься, выходит за пределы моих квалификаций. Даже десять лет назад, когда тебя привели в группу поддержки, я поняла, что от меня толку будет мало.

========== Глава 21. ==========

Уолл Стрит, октябрь, 2011

«Дикари …» бормотала себе под нос Натали Хокинс, пробиваясь сквозь толпу в финансовом центре Нью-Йорка. «Как с цепи сорвались».

Как всегда, либералы опять выставили себя в нелепом свете, решив захватить Уолл-стрит с целью обличить преступления финансовой элиты и призвать к структурным изменениям в экономике. Три года прошло с тех пор как рынок рухнул, а им только сейчас пришла мысль выбраться. Впрочем, многие из протестующих заявляли о поддержки палестинского движения против Израиля. Их новая выходка привлекла внимание всего мира. Движение стремительно набрало обороты и нашло отклик в других городах США а также за рубежом. Единомышленники в Испании, Канаде, Греции и Великобритании организовывали аналогичные митинги. Очаги революции расползлись по всему западному миру, как метаcтазы.

Среди протестующих были те, которые называли себя анархистами, социалистами, либертарианцами и защитниками окружающей среды. У движения не было одного конкретного лидера – любой участник митинга мог назвать себя лидером и сколотить вокруг себя кучку поборников – но зато был стандартный девиз «Нас 99%».

Глядя на то, как изголяются «левые», Натали принадлежащая к тому самому ненавистному 1%, захлёбывалась желчью. Она считала, что это модное поветрие скоро выдохнется и в лучшем случае будет сноской в учебниках истории. Ей хотелось запечатлeть этот комический эпизод для своего журналистского портфолио. Получив диплом бакалавра за три года вместо привычных четырёх, она начала платную стажировку на пятом канале.

С ней была Линн Морган, ещё одна практикантка, которую тоже устроили по блату.

– Нет, ну в самом деле, чего они протестуют? – спрашивала Линн. Ей приходилось кричать Натали в ухо, потому что иначе её не было слышно из-за гама. – Что их не устраивает? Вроде, их парень победил на выборах три года назад. Чего они сейчас расшумелись?

– Чёрт их знает, – ответила Натали. – Сейчас выясним. Если только нас не затопчут или не изнасилуют.

Опасения Натали не были беспочвенными. На прошлой неделе полиция арестовала около семиста демонстрантов, которые запрудили проезжую часть в попытке пересечь Бруклинский мост. Помимо этого, участников движения задерживали за такие преступления как поджоги, сексуальные нападения, кражи и вандализм.

– Знаю я эту робин-гудовскую породу, – усмехнулась Линн. – Они воруют не только y богачей. Они себе подобных обирают на ура. Говорят, они собираются разбить палаточный городок в Зукотти-парке и торчать там всю зиму.

– Всё это громкие слова. – Натали была настроена скептически. – Вот увидишь, когда похолодает, они живо разбегутся. Мы вовремя пришли. Сейчас цирк в самом разгаре. У тебя фотоаппарат заряжен?

– Есть, сэр! – Линн встала по стойке смирно и шутливо отдала честь.

В глубине души она нервничала. Это была её первая вылазка в народ. Она боялась, что её драгоценную аппаратуру разобьют в толпе. Девушкам предстояла нелёгкая задача найти в толпе демонстранта, который согласился бы дать официальное интервью журналисткам с консервативного канала.

Перед ними прошёл студент в маске Гая Фокса с плакатом, на котором было написано: «Продажные нас боятся. Честные нас поддерживают. Храбрые к нам присоединяются». Похоже, молодой человек не собирался вступать в диалог с прессой. Линн поспешно щёлкнула несколько фотографий и прильнула к своей напарнице.

– Теперь куда? Веди.

– Вон туда, – ответила Натали, показывая пальцем на палатку, украшенную флагами мусульманских стран. – У меня предчувствие, что нас там ждут с нетерпением.

При виде лозунгов на арабском языке, Линн заколебалась.