Текст книги "Связанные садом (СИ)"

Автор книги: Марина Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Мертвый Адонис к тебе в кошмарах никогда не приходил?

Он обернулся:

– Нет… А Вы кто?

– А я… я – твой кошмар… Кошмар… с садовыми ножницами…

Я стал сдавливать его шею ножницами, он пытался вырваться, но не смог. У меня откуда-то появилась дикая сила, я сжимал ножницы сильнее и сильнее, пока из ран не потекла кровь, а он не начал задыхаться… а потом затих… и упал…

Тогда я прошелся по его карманам, как он у своего знакомого, и в одном нашел запонку с вензелем. Я сразу узнал этот вензель, такой был у Адониса. И тут у меня в голове стали звучать все грязные инсинуации по поводу князя Ливена и его семьи… Еще одного Ливена… Ливена, которому он мог бы… сломать жизнь, если бы я не забрал у него его… Я, конечно, знал, что Вы – брат Адониса… Мы с Вами не были представлены, но я видел Вас мельком не раз, и, конечно, был о Вас наслышан… Для меня Вы были человеком чести, порядочным, приличным человеком… не способным на то, что тот мерзавец говорил про Вас… И мне захотелось отрезать его поганый язык… Что я и сделал… А потом засунул ему в рот запонку Ливенов…

– Простите, Вы тогда понимали, что делали?

– Даже не могу сказать… Наверное, не совсем… Когда я потом про это думал и сейчас Вам рассказываю, меня оторопь берет… А когда делал, это казалось мне… нормальным… Наверное, у меня тогда все же помутился рассудок… Но это не мне решать… Но я ничего следователю не рассказал ни об Адонисе, ни о Вас… И никогда не расскажу…

– Что же Вы ему сказали? Ведь должен же быть мотив убийства… Не просто же так человеку пытаются отрезать голову садовыми ножницами…

Фабер повторил то, что сказал Ливену следователь:

– Что этот человек хотел меня ограбить, говорил мне очень грязные, неприличные вещи… угрожал мне садовыми ножницами… которые я у него сумел отобрать… И со страха… натворил такое… А потом просто убежал оттуда…

– И следователь Вам поверил?

– А что ему оставалось делать? Я – дворянин, уважаемый человек… И он, выгнанный из усадьбы князя за злословие и воровство работник…

– А про… вырезанный язык и запонку с вензелем он разве не спрашивал?

– Конечно, спрашивал. Но я сказал, что не все помню… Но я и правда не все помню… Но раз его язык нашли в кармане брошенного мной окровавленного сюртука, следовательно, я это и сделал…

– Вы положили отрезанный язык себе в карман?? Зачем??

– Не знаю… Я не помню, как это сделал…

– А зачем Вы бросили свой сюртук??

– Он был весь в крови. Мне хотелось скинуть его как можно быстрее… Я и сделал это… Куда я его бросил, я тоже не помнил… Оказалось, что кинул его с моста в воду… И вот вчера его выловили – он зацепился за какую-то корягу… По метке от портного вычислили, чей это был сюртук… А потом пришли за мной…

– И Вы не стали отрицать, что совершили подобное…

– Подобное зверство? Не стал… Та сцена, она у меня стоит перед глазами… Чем дальше, тем чаще… Я… я уже больше не могу… Хочу, чтоб все поскорее закончилось… Ваше Сиятельство, то, что я Вам рассказал, это только между нами, я этого для следствия подтверждать не буду. Даже если Вы перескажете это следователю… Буду стоять на своем… Что убил напавшего на меня… Так будет лучше для всех…

– У Вас есть семья? О них есть кому позаботиться?

– Откуда семья у такого как я? Я… не счел нужным жениться только для того… чтоб скрыть… свои наклонности… Не заслуживает приличная женщина такого, а на неприличной я бы и сам не женился… Даже для подобной цели… Нет, я один… Слава Богу, родители мои давно умерли, а детей кроме меня у них не было… Так что мой позор никому сердца не разобьет…

– А тому человеку… которого Вы ждали в парке? Извините, что спрашиваю об этом…

– Нет, не разобьет… Мы с ним были едва знакомы… Я хотел с ним познакомиться… поближе, но, как Вы понимаете, этого уже никогда не произойдет… Ваше Сиятельство, возьмите это, – Фабер попытался снять перстень, – это Вашей семьи…

– Нет, он Ваш, Адонис подарил его Вам…

– Берегите своих близких, Ваше Сиятельство… И прощайте…

Фабер постучал руками, закованными в наручники, в дверь и попросил увести его в камеру.

В кабинет зашел Никольский.

– И о чем он с Вами разговаривал, Павел Александрович?

– Нес какой-то бред… все про садовые ножницы… что он – кошмар с садовыми ножницами… – не стал говорить всей правды Ливен. – Вы уверены, что он в своем уме? Мне показалось, что он сумасшедший… Интересно, он всегда был таким или лишился рассудка после того, как совершил то злодеяние?

– Наш врач его осмотрел, сказал, что на сумасшедшего он не похож. Завтра ждем светило из Петербурга, что он скажет… Соседи, сослуживцы, которых мы уже успели опросить, никаких странностей за ним не замечали… А я все же сомневаюсь в его адекватности. Наверное, действительно повредился умом… Нормальный человек подобного не сотворит… Ну ткнул бы этими же ножницами в грудь что ли, в сердце попал, убил случайно… Но пытаться голову отрезать? Таких действий человека, который в своем уме, я представить не могу…

– И я тоже… Роман Дамианович, от меня что-то требуется? Подписать какие-то бумаги?

– Нет, зачем же? Все же было неофициально…

– Тогда я пойду? У меня еще столько дел во дворце.

– Конечно, Павел Александрович, не смею Вас задерживать.

Он должен рассказать Анне и Саше, что нашли убийцу садовника. Но он скажет только о том, что им оказался сумасшедший человек. Больше ничего. Он скроет, что убийца совершил свое злодеяние, чтобы отомстить за одного Ливена, которого когда-то любил, и, как он считал, защитить другого Ливена, которого, судя по всему, уважал… Он знал, что когда его брат был молод и очень красив, в него влюблялись… Но представить, чтобы порочного Адониса кто-то мог любить так сильно, чтоб через много лет пойти из-за этого на злодейское преступление, ему было трудно… И все же это было именно так… Но об этом никто кроме него не должен знать…

Но это было не главным. Самым важным было сказать Анне, что тот человек, который мог навредить Шторму, уехал за несколько сот верст, и у нее больше нет причин для тревоги. Пусть она спокойно проведет последний вечер в его доме, наслаждаясь изысканным ужином в приятной компании, а затем айсвайном и прекрасными звуками музыки…

========== Часть 31 ==========

Ливен вернулся в усадьбу, Анны и Александра все еще не было. Не то что бы он очень беспокоился, но все же… кувшинки не выходили у него из головы. Не в костюме же Саша собирался за ними плыть. Хоть бы ушел подальше, чтоб Анна не видела его… Они-то с Сашей, конечно, друг друга не стеснялись, но раздеться даже не полностью при даме – это было бы… верхом непристойности… Фигура у Саши была, конечно, неплохая, тело не такое тренированное, как у него самого, но и не как у других молодых людей, не знавших физических упражнений… Но Анне определенно не следовало этого видеть… Он надеялся, что Саша это понимал… и не стал вгонять Анну в краску… Не съездить ли к ним… чтоб убедиться, что все… прилично… Он приказал Матвею передать конюху, чтоб седлал Грома, а сам пошел сменить мундир на легкий костюм. Через четверть часа он уже был недалеко от реки.

Чуть не доезжая, он спешился и повел коня под уздцы по узкой тропинке между деревьев. Через пару минут он увидел сквозь ветви склонившихся ив рябь воды и почувствовал прохладу, исходившую от реки. Александр и Анна сидели под ивой на покрывале, разговаривали и смеялись. Между ними стояла корзинка, из которой виднелись головки кувшинок. Саша был босоногий, с закатанными штанинами брюк и без пиджака, у Анны на ногах тоже не было обуви, а подол платья был мокрый и мятый, видимо, она пыталась отжать его. Значит, ранее бродила по воде… Или же… сама пыталась достать кувшинки, зайдя в воду… Он бы этому не удивился.

Гром заржал, и молодые люди обернулись.

– Павел! – радостно окликнул его Саша. – Как хорошо, что ты освободился не так поздно, а то Анна сказала, что ты не знаешь, насколько тебя задержат служебные дела.

– По правде говоря, я мог бы остаться во дворце еще на пару часов, но среди дел больше не было тех, которые нельзя было бы отложить до завтра. Вот на завтра у меня действительно намечено очень много, и мне в любом случае придется пробыть во дворце весь день… Кроме того, сегодня все равно все пошло… не так, как я планировал… поэтому я и решил ехать домой…

– Павел, что-то случилось? – нахмурился Александр.

– Кое-что… Но мне бы не хотелось об этом говорить сейчас…

Анна внимательно посмотрела на Павла, взгляд ее был… серьезным и тревожным… Он понял, что она решила, что это касалось ее видения о Шторме. Он чуть заметно покачал головой. Она еле заметно выдохнула.

– Саша, не привяжешь Грома?

– Да, конечно.

– А лучше попои его до этого, ты знаешь, где.

Александр кивнул, взял у него огромного черного коня и скрылся за деревьями.

– Аня, о том, что произошло, я скажу вам вместе с Сашей. А тебе одной я должен сказать прямо сейчас, что человек, который был в гостинице вместе с той дамой с мундштуком, уехал из Петербурга на пару недель, поэтому мне ничего не угрожает. Значит, причин для беспокойства нет.

– Ты говоришь мне правду?

– Абсолютную.

Анна смотрела на него с неким оттенком недоверия.

– Ну хочешь, я поклянусь?

– Поклянись.

– Клянусь, что этот человек уехал далеко и не причинит мне вреда, – сказал он, добавив про себя «пока»…

– Ну хорошо…

– А почему у тебя платье мокрое? – решил он отвлечь Анну от мыслей о Шторме.

– А это… – махнула Анна рукой,. – Я кувшинку пыталась достать сама, без Александра…

– Ну и как, удалось?

– Почти… совсем немножко не дотянулась, оступилась… и чуть не свалилась в воду, – призналась она. – Но все обошлось, Саша успел меня подхватить… Ты не сердись, я платье не запачкала, оно только мокрое, скоро высохнет…

– А почему я должен сердиться? Не мне твое платье стирать, на это Глаша есть.

– Но я же вижу, что ты недоволен.

– Я недоволен не из-за платья, это такая мелочь, а из-за того, что ты могла упасть, воды нахлебаться… в лучшем случае… А что если бы на дне была коряга или камень… и ты головой ударилась?

– Ну ничего же не произошло.

– И слава тебе Господи… Я за тебя… волнуюсь, девочка моя.

– Я за тебя тоже…

– Аня, я же тебе сказал, что все будет хорошо…

Павел беспокоился за нее из-за такого пустяка как падение в воду, а сам… пытался заверить ее, что ничего не угрожает… его жизни… Как это понимать?

– Павел, а что ты все-таки хотел сказать нам с Сашей? Мне одной ты это не хочешь сказать?

– Ну хорошо. Я был у Никольского, они арестовали человека, который убил Кузьму…

– Да ты что?? И кто это?? А за что он его убил?? За то, что Кузьма его тоже… оскорбил? – оживилась Анна.

– Ну в какой-то мере… Кузьма хотел его ограбить, говорил всякие грязные слова – как всегда, угрожал ему… отрезать теми ножницами голову, если он не отдаст ему то, что у него было – бумажник и ценности…

– Ценности?? У него был тот перстень, что я видела?

– Да, был… Это дорогой перстень. Думаю, Кузьма надеялся выручить за него немало денег, – присочинил Ливен. – Но тот человек, он оказался не из пугливых, но… не совсем нормальных… точнее, совсем ненормальных… Он отобрал у Кузьмы ножницы и сделал с ним то, что Кузьма угрожал сделать с ним самим… Аня, он, похоже, сумасшедший, душевнобольной… Хотя внешне такого впечатления не производит…

– Ты его видел?

– Да, Никольский мне его показывал. На тот случай, не знаком ли я с ним. Но я его не знаю.

– И что с ним теперь будет?

– Должен приехать врач из Петербурга, дать заключение о его психическом состоянии… Это все, что я могу тебе сказать…

– Павел, не нужно говорить Саше… столько много… Просто скажи, что Кузьма хотел ограбить его, а он защищался… и что следствие все еще идет…

– Я так и хотел сказать. Зачем ему знать остальное? Это ведь мы с тобой… знаем гораздо больше…

– Павел, твоя упрямая скотина обрызгала меня с ног до головы! Не понравилось ему видите ли, что это я повел его на водопой. Все время морду в твою сторону сворачивал да еще копытом бил… – негодовал Александр.

– Не упрямая скотина, а преданный друг, – заступился за Грома Павел. – У тебя ведь Вихрь такой же… Как никак сынок Грома, весь в папашу, – засмеялся он.

– Вихрь – сын Грома? – уточнила Анна.

– Ну да…

– То есть у твоего сына… сын твоего коня? – хихикнула она.

– Да. Саше всегда очень нравился Гром… Как-то во время одной из моих поездок в Гатчину… мы свели Грома с одной прекрасной кобылкой… и получился Вихрь… Вы, кстати, в экипаже приехали или пешком пришли?

– В фаэтоне. Оставили у управляющего…

– Ну что ж, придется возвращаться домой… Ты же правда наполовину мокрый… А Наталья Николаевна уже, должно быть, вернулась из сада… Вы ей хоть предлагали ехать с вами? – спросил Ливен, пытаясь узнать, какие истинные намерения были у Саши относительно прогулки – или просто побыть на природе… или уединиться с Анной… чему присутствие графини несомненно бы помешало.

– Конечно, приглашали. Она отказалась. Предпочла прогулке вышивание. Анна же вчера нашла для нее картинку в журнале, а потом перерисовала ее на большой лист бумаги… какими-то квадратиками… А теперь Наталья Николаевна вышивает, сверяясь с этими квадратиками…

– Наталья Николаевна очень хотела картину с садом. Я просто помогла ей сделать ее пригодной для вышивки крестом. Она сказала, что хотела бы выполнить ее поскорее, так как это подарок…

За обедом князь пригласил всех на прощальный вечер в большую гостиную. Затем они с Сашей уединились в кабинете, а Анна в это время помогла графине разобрать нитки по цветам. Вернувшись от Павла, Александр предложил дамам поиграть в лото, которое нашел у себя в комоде. Графиню это на заинтересовало. А вот Анна согласилась сыграть с ним. На желание. И выиграла. Когда она закрыла последнюю цифру, Александр спросил:

– И каково же Ваше желание?

Анна наклонилась к нему и тихо, чтоб не слышала Наталья Николаевна, сказала:

– Пойти пострелять… и чтоб Вы заряжали револьвер…

Они провели на стрельбище почти до тех пор, когда нужно было переодеваться к ужину. Павла они застали у ног Натальи Николаевны… за собиранием с ковра перемешавшихся ниток одной рукой… и поглаживанием ее лодыжки другой… Анна и Александр переглянулись и оба хихикнули… Взглядом Павел дал им понять, что они пришли совершенно не вовремя… Но еще больше некстати было появление в малой гостиной Матвея с телеграммой для Ее Сиятельства.

Телеграмма была из имения в Новгородской губернии, в ней говорилось, что Сережа упал с дерева и сломал руку.

– То есть как сломал руку, упав дерева? Ему же пятнадцать, а не семь, чтоб по деревьям лазить, – удивился Ливен.

– Павел Александрович, он, вероятнее всего, полез на дерево за чем-то, думаю, за шляпкой Лидии Ильиничны. Его-то папенька за моей шляпкой по деревьям лазил и когда ему тридцать было, – улыбнулась графиня. – Я поеду сейчас же… Вы… Вы дадите мне экипаж?

– Конечно, дам, какие могут быть вопросы? Но, Наталья Николаевна, может, Вы все же завтра поедете? Уже довольно поздно для длительной поездки.

– Нет, я все равно всю ночь не буду спать… буду волноваться… да и вечер вам испорчу…

– Я бы сопроводил Вас, но не могу отлучаться из-за службы… Я боюсь не вернуться ко времени… А у меня завтра утром встреча, которую никак нельзя перенести…

– Нет-нет, князь, не беспокойтесь… Ваш кучер мужчина… дюжий, с ним, думаю, безопасно.

– И все же мне не хотелось бы отпускать Вас одну… Александр, ты не мог бы проводить графиню?

– Князь, не нужно… Я не хотела бы причинять Вам неудобство…

– Нет, нужно. Я настаиваю, – твердо сказал Ливен. – Так как, Саша, отвезешь графиню?

– Конечно, отвезу. Наталья Николаевна, Вы собирайтесь без спешки. Поедем, как Вы будете готовы, – по-деловому, совсем как взрослый мужчина сказал Александр. – Со мной Вам бояться нечего.

– Саша, пусть вас отвезет Трофим – на всякий случай…

Анна поняла, что имел в виду Павел. Что с двумя, как он сказал ранее, хорошо обученными вооруженными мужчинами, которые будут сопровождать Наталью Николаевну и в случае необходимости смогут дать отпор, шансов на то, что она попадет в опасную ситуацию в дороге, будет гораздо меньше.

– Наталья Николаевна, если у Вашего сына сложный перелом, немедленно дайте мне знать. Из-за этого у мальчика может быть разрушена вся жизнь – какой офицер из калеки? Я тут же все организую – чтоб его осмотрел Вельяминов* и, если нужно, прооперировал. Он творит чудеса.

– Да, творит чудеса… Но и вознаграждение за это, тоже, должно быть, полагается… сказочное, – вздохнула графиня.

– Наталья Николаевна, а вот это совершенно не Ваши заботы! Я же сказал, что организую все. Все, – князь еще раз выделил последнее слово. – Обещайте мне, что не станете раздумывать, если будет необходимость помочь Вашему мальчику. Когда идет речь о будущем сына, здесь не место… совершенно ненужной скромности…

Анна подумала, что хоть Павел, возможно, не проявил себя столь романтически настроенным кавалером в эти дни, зато он был надежным и мгновенно находил решения в сложившихся обстоятельствах. А не охал и ахал, и не разводил руками как некоторые…

– Да, я дам Вам знать, Павел Александрович. Но, надеюсь, что все обойдется… Я пойду собираться…

Анна вызвалась помочь Наталье Николаевне, так будет быстрей, да и она, возможно, сможет сказать графине пару ободряющих слов…

Ливены остались одни.

– Павел, Трофим не повезет графиню. Мне хватит и Клима. Трофим с Демьяном повезут Анну, – сказал Александр тоном, не терпящим возражений, – она для меня и тебя важнее, чем одна из твоих любовниц… Я себе не прощу, если с ней что-то случится… Ты ведь сам не поедешь с ней на станцию… не сможешь… – посмотрел он Павлу прямо в глаза. Он никогда раньше не видел Павла таким счастливым… и одновременно таким несчастным…

– Не смогу… – вздохнул Ливен-старший, не отводя взгляда. – Попрощаюсь с ней здесь, в усадьбе…

– Мне тоже нужно пойти собраться. Конечно, как графине сундуки мне собирать не надо, но пару вещиц захватить нужно.

– Куда ты после того, как проводишь графиню?

– Думаю, мне сначала следует узнать, что с ее сыном. Возможно, его нужно будет везти в Петербург, и я, конечно, сделаю это. И сразу отправлю тебе телеграмму, если будет необходим хирург. Если с ним все более или менее, даже не знаю… Возможно, в любом случае заеду в особняк на пару дней, а потом поеду в Стрельню на недельку, я давненько там не был. Но твой экипаж дальше столицы я брать не буду, так что Клима в Петербурге я отпущу. А ты сам?

– В пятницу и субботу я точно буду в столице, далее до середины следующей недели, возможно, вернусь сюда, а, может, и останусь в Петербурге. Пока тоже не знаю… Саша, а в Затонск ты не собираешься? – осторожно спросил Павел.

– В Затонск? Не сейчас. Возможно, в следующем месяце… Ведь если ехать, то не на день, а хоть на неделю… А это нужно планировать…

– А, может, все же… лучше не ездить?

– Ты боишься, что я там стану… слишком открыто проявлять свои… симпатии по отношению к Анне?

– Такое не всегда удается держать под контролем, даже если очень стараешься…

– Ну хочешь, я возьму туда с собой… для прикрытия… свою нынешнюю любовницу? Ну или ту, которая на тот момент будет? – ухмыльнулся Саша.

– Вот только не хватало, чтоб ты еще заявился в Затонск со своей любовницей! Саша, это провинция! Там не поймут молодого человека восемнадцати лет, который без стыда разъезжает со своей любовницей! Пусть он даже князь!

Александр усмехался – совсем как Павел, ему удалось подзавести его.

– Совершенно с тобой согласен, конечно, не поймут… Как это у князя всего лишь одна любовница? Должно быть не менее двух… У меня есть парочка на примете, есть из кого выбрать для поездки… А что, может, попробовать с двумя? А то у меня такого еще не было…

– Только смотрите, Алекс, чтоб вместо ожидаемой Вами бурной страсти они друг другу глаза не повыцарапывали… или же Вам самому, – усмехнулся уже Ливен-старший, но сменил тон, – Саша, пошутили и будет, давай серьезно.

– Павел, ну не полный же я дурак, чтоб не понимать, что в провинцию к родственникам с любовницами не ездят… И не беспокойся… если я туда поеду, ничего… лишнего я там себе не позволю… Пойду собираться… Ты дашь мне одну из своих тростей? На всякий случай… А то у меня здесь такой нет…

– Револьвер тебе тоже нужен или свой есть?

– Я должен посмотреть. Не помню… – Александр пошел в свои покои.

Графиня, будучи в сильном волнении, больше мешала укладывать свои вещи, чем действительно делала это. Она то бралась за платье и бросала его, то хваталась за чулок и сокрушалась, что второго она не может найти, и перетряхивала содержимое сундука, кидая некоторые вещи рядом с ним… Марфа и Анна Викторовна переглянулись и попросили графиню заняться шляпками. Анна подрядилась аккуратно складывать ее дорогие платья, а Марфе досталось собирать остальные предметы туалета, среди которых были домашние платья и белье. К большому удивлению Анны, у графини не было таких… пикантных, волнующих воображение мужчины нарядов, как она видела у Мадам Дезире и счета за какие, по ее мнению, оплачивал бы князь Ливен. Они были красивыми, элегантными, но не… теми, что пробуждают желание мужчины… Это было странно… Наталья Николаевна приехала к своему кавалеру, за которым… охотились женщины в свете… Она делала замысловатые прически, надевала очаровательные платья… но не имела с собой нарядов, которые… разжигали бы страсть любовника в спальне?? От своих мыслей Анна зарделась… Что за глупости лезут ей в голову, когда нужно думать совсем о другом… Не как графине следует завлекать князя, а как поддержать ее… Она наклонилась и увидела под кроватью чулок, который не могла найти графиня.

– Наталья Николаевна, вот Ваш чулок.

– Да? Это хорошо… А если я еще что-то забыла? Я сейчас… такая рассеянная…

– Ну так Его Сиятельство отдаст Вам потом… Или сами заберете, когда в следующий раз приедете… – высказалась Марфа.

– В следующий раз? – неуверенно сказала графиня… И Анне показалось, что она чуть не добавила: “А будет ли он?”

– Наталья Николаевна, я бы очень хотела, чтоб мы с Вами встретились не только в Петербурге, но и здесь, у Павла Александровича. Мне очень жаль, что в этот раз у него было так мало свободного времени…

– Анна Викторовна, я все понимаю… Павел Александрович хоть и князь, но не праздный вельможа, которому нечем заняться кроме баллов и кутежей… Да и должность у него не в пример другим – требует большего внимания… и сосредоточенности… У меня все мужчины были на службе, так что я привычная к тому, что они бывают заняты и даже очень… А князь несмотря на свою занятость и два музыкальных вечера нам устроил, и потанцевал даже… И гуляли мы с ним не раз… На такое внимание грех жаловаться…

На такое внимание грех жаловаться?? Небольшие же были у Натальи Николаевны ожидания относительно своего пребывания в усадьбе князя… Анне было жаль графиню, от души жаль – такая красивая, милая, добрая женщина… Могла бы иметь кавалера, который посвящал бы ей каждую свободную минуту… А сошлась с князем, у которого на первом месте служба… а она сама… уж как получится… Нет, Павел не был к ней равнодушен, Анна была в этом уверена. Она видела как горели у него глаза, в каком приподнятом настроении он был, как улыбался… после того… как они с Сашей случайно застали его дарящим ласки Наталье Николаевне… Может, счастливым его назвать было и нельзя, но… довольным определенно…

– Ваше Сиятельство, Вам еще нужно переодеться в дорогу, Вы же не поедете в экипаже в этом платье… – напомнила графине Марфа.

– Да, а я как-то даже об этом не подумала…

Анна сказала, что будет ждать Наталью Николаевну в малой гостиной, чтобы попрощаться.

В малой гостиной уже был Александр. Он был одет в темный костюм, правый карман которого немного оттягивало что-то тяжелое, и Анна догадалась, что это был револьвер. Он поигрывал тростью, которая очень напоминала ту, с которой Павел приезжал в Затонск. Выражение лица у него было серьезное, совсем не задорное мальчишеское, как, например, когда он видел Павла с графиней целующихся в саду. Да, молодой мужчина, как и сказал Павел, мужчина, когда нужно себя таким проявить. Анна не думала, что в пути может что-то случиться, ведь даже если и ехать несколько часов глубоким вечером, должно быть, опасностей на дороге мало, если она была довольно оживленной. И все же хорошо, что Ливены решили позаботиться о Наталье Николаевне, а не отпустили ее одну. Об этом она и решила сказать Саше.

– Александр, спасибо Вам, что поедете с Натальей Николаевной.

– Ну а как же иначе? Не отправлять же ее вечером одну. Если Павел не мог поехать с графиней, то, значит, это должен сделать я… Анна, если бы я приехал к Вам в Затонск, Вы были бы рады видеть меня? Только скажите честно… а не из вежливости… ведь путь в Затонск неблизкий, и я не хотел бы, чтоб мое появление там было для Вас… нежелательным.

– Александр…

– Анна, для Вас – Саша… или Алекс… Как Вам больше по душе… К чему формальности между родственниками…

– Алекс, тогда уж и Вы называйте меня Аня… Я буду рада видеть Вас… Правда, буду рада, если еще один родственник побывает у нас в Затонске…

«Она будет рада видеть меня… пусть даже как родственника… И теперь я для нее Алекс… а она для меня Аня», – у Александра затрепетало сердце.

– Аня, Вы так добры, – он поцеловал Анне руку и задержал ее в своей, возможно, чуть дольше, чем следовало. Но поскольку Павел так часто подолгу держал ее руку в своей, она этого не заметила.

В комнату вошли Павел и Наталья Николаевна.

– Анна Викторовна, мне жаль, что так вышло, весь последний вечер из-за меня получился таким… скомканным…

– Что Вы, Наталья Николаевна… Даже не думайте об этом… Вы мне напишете, как там с Вашим сыном?

– Конечно, напишу… И буду очень ждать, когда мы с Вами встретимся в Петербурге.

– Я тоже.

Павел с Анной проводили Наталью Николаевну и Александра до экипажа. Князь поцеловал графине руку, а затем… обнял ее и поцеловал в губы – легко, но… чувственно…

– Cherie, спасибо Вам, что навестили меня… увидимся в Петербурге… Я буду скучать…

Когда экипаж отъехал, Павел предложил Анне прогуляться по саду. Она спросила его:

– Ты правда будешь скучать по Наталье Николаевне?

– И какого ответа ты от меня ждешь? – усмехнулся он.

– Может, ты подумаешь о графине… получше…

– В каком смысле?

– Ну в смысле… более… официальных отношений…

– Зачем? Меня все устраивает и так. Я – закоренелый холостяк и менять свою жизнь не собираюсь. С любовницами я под одной крышей не живу. А если ты про брачные узы, то графиня однозначно не та женщина, ради которой я бы решился на это.

– Ну чем тебе графиня нехороша? Красивая, умная, добрая…

– Можешь не перечислять дальше всех ее достоинств. Я их и так знаю.

– Тогда в чем же дело?

– На это есть причины.

– И какие же?

– Я не люблю ее. А без любви я не женюсь никогда.

– Ну ты еще скажи, что она не Лиза! – полезла Анна в бутылку.

– Нет, не только это. Я бы мог сказать много, но не буду. Это совершенно лишнее.

– И все же?

– Анна, чего ты от меня хочешь? Откровенности? А готова ли ты принять это?

Анна кивнула.

– Ты пытаешься сосватать мне графиню. Я понимаю твой порыв. А теперь послушай меня, чего от меня ожидают женщины, подобные графине. Чтоб я выводил их в свет, где бы они показывали себя и меня рядом с собой, и я делаю это, а как же, ведь князь такой галантный кавалер да еще такой красавец и франт. Чтоб я развлекал их, и я делаю это, ведь князь такой замечательный собеседник, танцор и музыкант… Чтоб я ублажал их по полной, чего они, возможно, и не знали с другими мужчинами, и я делаю это, ведь князь такой превосходный любовник… Да и вообще быть любовницей князя это так престижно, женщина сразу возвышается среди своих подруг, а завистниц тем более… Князь то, князь се… Я для таких женщин князь и больше никто. А кому из них нужен просто Павел Ливен… без титула и состояния да еще со своими переживаниями? Никому. Ни одной.

– Неужели это так? – скептически спросила Анна.

– Да, именно так. Я могу с уверенностью сказать об этом, потому что знаю, что бывает по-другому… Но знаю и когда женщины из кожи вон лезут, чтоб лучше выглядеть в глазах князя… А вдруг, вдруг… Его Сиятельство все-таки надумает жениться… ну или по крайней мере предложит жить в его доме, а не будет лишь наносить визиты…

– Может быть, ты тогда просто не там искал женщин? Или не тех?

– Аня, думаешь, я не искал? Я знакомился с женщинами не из света, представлялся просто как Павел Ливен, офицер. И все вроде бы шло неплохо… до той поры, они пока каким-то образом не узнавали, что Ливен-то, оказывается, князь… И дальше, как по написанному – Ваше Сиятельство то, Ваше Сиятельство се… Каждый раз одно и то же. Без разницы с титулом ли эта дама, просто из высшего общества или сама зарабатывает себе на жизнь… И я давно перестал на что-то надеяться. На какие-то действительно человеческие отношения, не те, что основываются на постели и престиже. Стал специально выбирать красивых, очень красивых женщин, на них хоть внешне посмотреть приятно, если уж душевной красоты в них нет. Хотите князя, хотите искусного любовника – получите. Но не пытайтесь говорить мне ни о какой любви… Вы любите мой титул, мое положение в обществе, мои деньги, но не меня…

– Не тебя? Ты не… лукавишь?

– Нет, не меня… – покачал Ливен головой. – Зачем мне лукавить? Тем более, ты ведь сама хотела откровенного разговора… Я знаю, что такое любовь – когда любят сердцем, душой… а не только телом… И без таких чувств я никогда не буду думать о женщине как своей возможной жене, своей спутнице жизни… извини за прямоту, как бы мне не было хорошо с ней в постели, и какой бы красавицей и умницей она не была… Графиня меня абсолютно устраивает и как любовница, и как приятельница, чтоб проводить вместе время… но не более того… не как жена…

Аня, я очень рад, что вы с Яковом женаты по любви. Не представляешь, как я счастлив за вас обоих. Рад, что у Якова такая жена как ты. И вместе с тем огорчен, что он не всегда понимает… что ему досталось такое сокровище, девочка моя… – Ливен уже привычным жестом сжал руку Анны и поцеловал ей ладонь. – Извини, если я был резок с тобой… Я очень ценю твою заботу. Но при всех твоих стараниях своего мнения о брачных отношениях я не изменю. Без любви ни о каком браке речи быть не может… А графиню, как я уже сказал, я не люблю, сердцу, как говорится, не прикажешь.

Анна вздохнула.

– Аня, я насмотрелся на браки, заключенные по разным мотивам без любви, мне такого не нужно. Брак Дмитрия и Лизы – это вообще абсурд и фарс. Брак моих родителей по договоренности счастливым никак не назовешь. Графская дочь получила титул княгини, князь – ее большое приданое. Оба были молоды, отцу вроде бы двадцать шесть. Мне кажется, что его женили рано, чтоб он остепенился, как я тебе говорил, он был ходок и любитель выпить. Разве что-то изменилось в браке в лучшую сторону? Нет, он стал еще больше таскаться по женщинам и больше пить. А зачем себя сдерживать, если жена для него по сути дела пустое место? Долг они свой выполнили, нарожали аж пять сыновей. Да, именно без любви, как ты подметила. Дмитрий был нужен отцу только как наследник, чтоб передать ему большую часть состояния Ливенов. В угоду своим амбициям он сломал ему жизнь. Гришку мать, мне кажется, полюбила только за то, что он походил на ее родню, а не на мужа. Потакала ему во всем, закрывала глаза на все его пороки – итог нам известен. Евгений и Михаил были уже не особо нужны родителям. Отец на них срывал злобу, а мать даже не пыталась их защитить. С Ливенами они не общаются, живут сами по себе. И я, последыш, про меня ты уже знаешь… Кому в этой семье было хорошо? Ни одному человеку.