Текст книги "Связанные садом (СИ)"

Автор книги: Марина Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Один из младших сыновей графа, который был в свите, скромный, деликатный, чувствительный и не испорченный чрезмерным вниманием женщин молодой человек с весьма небольшим доходом был полмолвлен с барышней из хорошей дворянской семьи. Когда стало известно, что один из его бездетных родственников, лежавший буквально на смертном одре, решил сделать его наследником своего немалого состояния, в него железной хваткой вцепилась Нежинская, клянясь, что любила его с тех времен, когда впервые увидела при дворе. Как она сумела околдовать его, Ливен догадывался. Потерявший разум от безудержной страсти С. разорвал помолвку со своей невестой и решил жениться на Нежинской. Находившийся при смерти, но в здравом уме родственник, узнав об этом, изменил свои намерения относительно наследника. Нежинской он стал больше не нужен, она его бросила – ее страстная любовь прошла так же внезапно, как и возникла. С. попытался вернуть себе бывшую невесту, но был, естественно, отвергнут. С горя он решил застрелиться, но выжил и стал калекой. Умер от беспробудного пьянства спустя где-то год. Конечно, трудно винить в той трагедии только Нежинскую, мужчина должен думать все же головой, а не чем другим, но на Неженскую тем не менее Ливен был очень зол.

Он знал еще один случай, когда несколько лет спустя Нежинская вела себя примерно таким же образом – пыталась окрутить одного из придворных, члена одной из аристократических семей, практически без гроша за душой, к тому же помолвленного, на которого ранее она не обращала никакого внимания и воспылала чувствами, как только он получил внезапное наследство. У Ливена тогда появился повод для злорадства – тот шельмец стоил самой Нежинской, он просто несколько раз воспользовался фрейлиной для удовлетворения своей похоти, а потом заявил ей, что ожидал от нее в постели большего, и что она не годилась даже на роль содержанки… Но Нежинская тоже в долгу не осталась – выждала, когда тот волокита женится, и отправила его уже на тот момент жене пару подметных писем о том, что ее муж развлекался на стороне (естественно не с ней самой!), и тем самым спровоцировала скандал, который дошел аж до двора… Не заполучить мужчину с положением (а желательно и титулом!) и средствами, так хоть отомстить ему, нагадить и то в радость… Знать, кого охмуряет Нежинская и ей подобные помимо членов и родственников монаршего семейства и придворных, которые могли быть потом «взяты на крючок», не входило в сферу его интересов и ранее. А в последнее года три-четыре он и вовсе занимался в основном совершенно другими делами, часто за пределами дворца и даже Петербурга, и Нежинская уже не занимала его так, как прежде, у него хватало дел и без этого. Жаль, что он не продолжил интересоваться ей даже из чистого любопытства… Как он уже потом выяснил, Нежинская была в разработке у другого ведомства, к которому он имел лишь опосредованное касательство… Иначе бы он знал, возможно, уже тогда про ее делишки с Разумовским… И про Штольмана… Он вообще не понимал, как получилось так, что Штольман не попал в поле его зрения хотя бы раз…

– Слава Богу, у Якова все же достало ума с ней расстаться… И жениться на тебе… Аня, в жизни многих мужчин бывает хотя бы одна женщина, о связи с которой они потом пожалели – по разным причинам. Но хуже всего, когда от такой женщины невозможно избавиться. Якову еще повезло, хоть Нежинская и редкостная дрянь, но она только в его прошлом.

– Павел, Яков мне сказал, что… она больше не заинтересуются им, так как он бастард, что для нее было бы унизительно… иметь отношения с таким.

– В этом он абсолютно прав. Чиновник по особым поручениям в качестве любовника для нее более приемлем, чем отродье, даже княжеское… фу, какой позор… Так что в нем как в мужчине она точно больше не заинтересована.

– Но… пакостей с ее стороны исключать нельзя, так ведь? Яков сказал, что ее вроде бы нет в Петербурге… Но ведь она может там появиться в любое время… Я из-за этого больше всего расстроилась… Не из-за отношений Якова с ней… Дмитрий Александрович и ты о ней такого… нелестного мнения… И я знаю, какая она… От нее можно ожидать чего угодно… Я этого боюсь…

– Аня, прошу тебя, не бойся. Она не появится в Петербурге. А если бы даже появилась, то никак бы вам с Яковом не навредила. Я бы принял меры, чтобы этого не случилось.

– Принял меры? Павел, что это значит?

– Принять меры в данном случае означает не дать человеку осуществить своих намерений.

– У тебя есть такие… возможности?

– Да, есть. У меня есть много… как ты назвала, возможностей… А если бы не было, то я бы их изыскал. Я не допущу, чтоб бывшая дворцовая шлюха гадила в моей семье! – резко сказал Ливен.

– Павел, это… слишком даже для Нежинской, – покачала головой Анна.

– Ну извини, красивых слов не выбирал, назвал как есть. Поверь, я не тот человек, чтоб отзываться о женщине подобным образом, не имея на то оснований. Да и вообще употреблять подобные выражения по отношению к женщине. Но про эту особу более приличных слов у меня нет… Благодаря моей службе, я знаю о ней больше, чем кто бы то ни был, гораздо больше, чем Яков, и уж тем более, чем ты… Поэтому своих слов назад я брать не буду… И позволь мне заняться ей. Я тебе обещаю, она никогда вас не побеспокоит. А если попытается, то очень сильно об этом пожалеет.

Ливен не бравировал и не бросал слов на ветер. Он действительно сделает все, ВСЕ, чтоб Нежинская не смогла нагадить в его семье, если задумает подобное. Как он сказал, у него были такие возможности. Эта особа не заслуживала снисхождения, слишком много людей пострадало от нее, и он не допустит, чтоб это снова повторилось по отношению к Якову и Анне.

Анна поняла, что Ливен знал, о чем говорил. Перед ней был не Павел, и тем более не Паули, перед ней был князь Ливен и заместитель начальника охраны Императора… которому лучше было не переходить дорогу…

– Павел, а… Дмитрий Александрович знал ее?

– Насколько мне известно, в отличии от меня лично знаком он с ней не был. Но, возможно, и видел ее где-нибудь в свете – этого исключать нельзя. Меня он никогда о ней не спрашивал. Думаю, до него могли дойти какие-то разговоры о ней, слухами, как говорится, земля полнится, тем более о таких как Нежинская. Ну или собрал о ней сведения…

– Значит, он интересовался жизнью Якова, даже знал о его романах…

– Да, получается так. Но теперь я не удивлен.

– Скажи, а почему, зная тебя, Нежинская не увидела связи между тобой и Яковом, ведь вы с ним так похожи?

– Аня, где князья Ливены и где Штольман? Это – пропасть, огромная пропасть. Ей, по-видимому, и в голову никогда не приходило, что мы можем быть в родстве. Мало ли какие люди бывают похожи…

– А Варфоломееву? Он ведь тоже знает вас обоих?

– Аня, насчет Варфоломеева я тебе сказать не могу. Полковник, конечно, человек очень умный, но что у него на уме, только ему одному известно. И хочу тебя предупредить, если Вы с ним встретитесь, не вздумай его об этом спросить. Любопытство в данном случае неуместно.

– Хорошо, не буду, как скажешь, – чуть насупилась Анна.

– Анна, у него могут быть причины, по которым он не хотел бы об этом говорить. Не стоит ставить человека в неловкое положение.

– Я поняла… Павел, ты заберешь тетрадь Дмитрия Александровича? Или мне оставить ее здесь?

– Заберу. Просмотрю. Если найду что-нибудь интересное про Якова, я тебе расскажу или дам прочесть.

Ливен не пошел к себе в кабинет, там ему, скорее всего, не дадут почитать спокойно. Он пошел к себе в покои, где без великой надобности его не смел беспокоить никто. Откупорил бутылку со своим любимым анжуйским вином, налил себе бокал и сел в кресло. Поначалу в записях было мало чего интересного, чаще всего какие-то незначительные события – типа визита соседей или рождения жеребчика, которого Саша назвал Вихрем.

Примечательные записи начались с той, которую прочла Анна. Дмитрий был прав – ничего кроме гадостей от Нежинской ожидать не следовало. И, к сожалению, был прав и в том, что из-за нее Яков оказался в большой беде. Павел допил вино и сходил за початой бутылкой к шкафу. Похоже, ей место на маленьком столике у кресла, где он сидел, и к концу прочтения записей, она будет пустой.

После пары страниц заметок, опять же, можно сказать, ни о чем, была следующая:

«Вернулись из имения в Петербург, и я только сегодня узнал, в какую передрягу попал мой мальчик. Похоже, из-за той. Сердце так ныло, что я заплакал от боли за моего сына… Не заметил, как ко мне зашел Саша и увидел меня. Сказал: «У Вас, верно, горе, батюшка, раз Вы так плачете». Что я ему мог сказать? Что мой сын из-за дуэли с князем, возможно, пойдет под суд? Что его заключат в крепость или отправят из столицы куда подальше, туда, где есть место полицейскому с подмоченной репутацией? Что разжалуют из чиновника по особым поручениям до какого-нибудь околоточного? Надо что-то делать, но не знаю, что… как ему помочь…»

Два дня записей не было никаких. Видимо, Дмитрий был весь в раздумьях, что предпринять. На третий день появилась следующая: «Ездил сегодня к Палену поговорить. Описал ему ситуацию. Пока без имени. Тот сказал, что дело плохо. Разумовский этого так не оставит». Далее три дня без записей, и новая: «Ездил к Палену снова. Рассказал, как есть. Ну почти, как есть. Думаю, тот понял все и без моего признания. Обещал подумать, что можно сделать».

После нескольких записей брата на других страницах, в которых в отношении дела его сына не было ничего кроме упоминания людей, к которым он обращался, и боли от того, что ничего пока сделать не получается, появилась еше одна: «Последние новости, слава Богу, хорошие: говорят, будет лишь понижение в чине и «ссылка», точнее перевод куда-то за Урал следователем в какой-то медвежий угол. Это уже лучше, чем я мог ожидать. Но это так далеко. Хотелось бы все же поближе. Я и так уже надоел всем хуже горькой редьки. Но пойду кланяться в ноги снова. Авось, уважут старика».

А далее шли совсем занятные записи:

«Какая радость, словами не передать! Вроде как нашлось моему мальчику место в каком-то уездном городишке. Да не просто следователем, а начальником сыскного отделения! Будет хоть и при небольшой, но должности, да и не на Урале или в Сибири».

«Случайно выяснил, что кроме князя от моего имени за него еще просил полковник Варфоломеев. Да, начальник моего Павла. Оказалось, что мой мальчик знаком с Варфоломеевым по службе, но не знает Павла. Как такое может быть?»

«Ну вот и все, мой мальчик едет в Затонск».

Кроме Палена, бывшего Министра юстиции, в записях Дмитрия упоминались такие имена, что даже он сам, имея среди сильных мира сего такие связи, о которых другие и мечтать не могли, подумал бы раз десять, чтоб к ним обратиться… А Дмитрий пошел. Пошел, как он написал, в ноги кланяться… Чтоб через этих людей его единственному непутевому сыну, возможно, были бы даны какие-то послабления… И добился. Дмитрий не написал прямо, кто именно приложил руку к тому, чтоб чиновника по особым поручениям коллежского советника Штольмана разжаловали только на один чин до надворного и отправили вместо дыры на Урале или Камчатке в маленький, но все же цивилизованный уездный городок, да еще начальником следственного отделения. Но это понятно, что данный человек имел влияние на тех, кто принимал решение о дальнейшей судьбе Штольмана. Павлу на ум пришли два высокопоставленных чиновника. Скорее всего, из этих двоих им был Р. И тогда становится понятно, почему на сцене появился Варфоломеев. Не только из человеческого сочувствия и участия, а, как можно догадаться, и из-за своих собственых интересов относительно разжалованного чиновника по особым поручениям, которого можно было привлечь к своей деятельности – хотя бы в благодарность за помощь в его незавидном положении. Интересно, знал ли Варфоломеев, что истинным просителем за Штольмана был князь Дмитрий Александрович Ливен, старший брат его заместителя подполковника Ливена и настоящий отец самого бывшего чиновника по особым поручениям?

Ливен допил вино и спрятал тетрадь в сейф – так на всякий случай. Он еще не решил, стоит ли говорить Анне и Якову о том, что он только что узнал из дневника брата.

========== Часть 23 ==========

Ливен вздохнул. Да, много интересного он почерпнул из дневника Дмитрия. Он и сам думал, что все было не так просто с тем, что Штольман был назначен начальником следственного отделения в Затонск… Теперь многое стало понятно… И все же кое-над чем нужно будет поразмыслить…

Затонск, Затонск… В связи с Затонском у него было одно дело, которое требовало решения. Спустившись вниз, он попросил Матвея отправить Марфу к нему в кабинет. Горничная пришла почти сразу.

– Марфа, разговор у меня к тебе будет серьезный.

– Слушаю, Ваше Сиятельство.

– Ты хочешь, чтоб у тебя появилась хозяйка?

– Это как? Вы что же жениться надумали, Ваше Сиятельство…

– Вот еще! Жениться! – хмыкнул князь.

– Так как же без Вашей женитьбы у меня хозяйка появится? Хотя, впрочем, и так бывает…

– Марфа! Так, как ты подумала, бывает. Но не со мной. Я приведу женщину в свой дом как хозяйку только в одном случае, если она станет княгиней Ливен. Думаю, это ты и так знала – за столько-то лет уже все мои повадки выучила… Я говорю про Анну Викторовну в качестве твоей хозяйки. Она ведь тебе понравилась?

– Да, очень приятная, добрая и участливая дама.

– Муж у нее тоже приятный человек. Начальник сыскного отделения, коллежский советник. Как видишь, при чинах и при должности, не какой-нибудь там купчишка. Человек положительный, серьезный, вспыльчивый, правда, иногда, но не злой. Им в дом нужна прислуга. Скажу честно, к ним приходила одна женщина, но отказалась. Когда в городе стало известно, что Яков Платонович – побочный сын Дмитрия Александровича, князя Ливена, многие люди к ним отнеслись… не по-христиански…

– Только из-за того, что Яков Дмитриевич не в законном браке князя и своей матушки родился?

– Только из-за того.

– Вот уж точно нехристи. Дитя-то тут в чем виновато…

– Ну дитя-то сейчас взрослое, сорока годов, – улыбнулся Его Сиятельство. – Но ситуации это не меняет. Я хочу, чтоб у них служил человек, для которого будет важно только то, что Яков Платонович – из Ливенов, а не каким образом он появился на свет. Тот, который будет им служить верой и правдой, честно, усердно как мне. И будет вознагражден соответственно. Мной. Только работа там всякая – та, что обычно по дому требуется. Не только комнаты убрать и даму одеть и причесать, как ты привыкла. И готовить надо, и на кухне прибрать. Ну в общем, думаю, сама знаешь, какая работа по дому нужна… Но это только на несколько месяцев. Яков Платонович ожидает перевода в Петербург, там у них квартира, та, что досталась от Дмитрия Александровича. В Петербурге уже надо будет больше ухаживать за Анной Викторовной, ей ведь нужно будет в свете появляться, ну и комнаты их убирать. А там со временем, даст Бог, и на ребеночка сподобятся. Я ведь знаю, как ты Александра Дмитриевича любила, когда он маленький был. Если маленький появится, нянькой будет, возможно, даже Луша. Она ведь еще не старая, одного Ливена вырастила, поднимет и еще парочку. Но Анна Викторовна наверняка позволит тебе с ним возиться. Как тебе такое предложение? Ты бы поехала к Анне Викторовне и Якову Платоновичу? Можешь подумать, я с ответом не тороплю.

– Так я сразу скажу, что поехала бы.

– Вот только есть одна проблема. В Затонске, городке, где они живут, домик они снимают маленький, жить там тебе негде. Поэтому нужно будет найти для тебя жилье – или комнату где-нибудь, или попросить родителей Анны Викторовны, чтоб они тебя у них разместили. Но в этом случае придется Марии Тимофеевне изредка прислуживать, но только как даме – прическу сделать и помочь одеться, если она на какой-нибудь званый ужин соберется или если к ним важные гости придут. Но такое бывает очень редко. Мария Тимофеевна – особа вздорная, нервы у нее иногда случаются… А вот Виктор Иванович – человек спокойный, рассудительный. К этому и профессия его обязывает – он адвокат. Но если и жить у них, то только, как я сказал, несколько месяцев, пока Яков Платонович с Анной Викторовной не переедут в Петербург.

– А как это с нервами у барыни? Как барыня у Елисеевых, по три раза на дню в обморок хлопается? Если так, то лучше комнатку где-нибудь…

Князь засмеялся:

– Нет, не как Елисеева. Так, говорят, поистерит немного, и все. Не знаю, что уж она там от нервов пьет, может, пустырник. Но для пустырника у нее старая Прасковья есть. Только не говори, что ты моих… хм… дам одевала и причесывала. А то и правда в обморок упадет… Если спросит, лучше про семью помещика Пшеничникова скажи, где до меня служила. Там, в провинции у них нравы… не такие свободные, как здесь у нас…

– Я понимаю…

– И еще, Марфа, хоть ты поедешь ты к Анне Викторовне как прислуга… я очень бы хотел, чтоб ты стала ей еще кем-то вроде компаньонки…

– Компаньонки? Ваше Сиятельство так для такой дамы как Анна Викторовна нужна образованная женщина, которая с ней об искусстве, о литературе могла бы беседу поддержать. А я что? Читать, конечно, умею, книгу ей прочитать смогу… Но обсуждать с ней то, что там написано – этому меня никто не учил…

– Книгу она и сама без тебя может прочитать. И пересказать тебе, что там написано… Ей бы про жизнь с кем поговорить… например, про отношения… между мужчиной и женщиной… Ей о таком поговорить не с кем… С маменькой у нее нет такого доверия, чтоб о подобном разговаривать… А с тобой, думаю, ей не так неловко бы было…

– Со мной?? Ваше Сиятельство… Так что я ей сказать могу… про плотскую-то любовь…

– Ну ты еще скажи, что у тебя любовников никогда не было! – усмехнулся Его Сиятельство.

– Ну были, конечно, как не быть… Только когда это было…

– Марфа, а что с Демьяном у вас все? Амуры закончились? – прищурился князь. – Или он не к тебе бегал? Так если не к тебе, я б его и не отпускал на весь вечер… Марфа, я же не дурак, вижу, что вокруг меня происходит. Что отношения у вас Демьяном уже который год… что скрываете Вы их… Только вот зачем? Он – мужчина холостой, ты тоже не замужем… К чему такие тайны мадридского, точнее ливенского двора?

– Это Демьян так решил… Да так и к лучшему… Разговоров меньше… Да и сейчас… я уеду, значит, мы с ним расстанемся…

– Марфа, он же со мной будет в Затонск приезжать… Что же я не мужчина, не пойму, что ему на свидание с тобой захочется улизнуть? А в Петербурге так это вовсе не проблема. Как сейчас здесь встречаетесь, так и там будете… То что ты ему очень нравишься, это и так видно… А если за несколько месяцев, пока ты в Затонске, он… блудить начнет… так, значит, не было у него серьезных чувств – уж извини… Но я Демьяна хорошо знаю, не думаю, что он до такого докатится… Он мужчина умный и понимает… что такая красивая женщина как ты… если что… другого кавалера себе без труда найти сможет…

Марфа была красивой женщиной… особенно когда он привез ее от Пшеничникова – в самом расцвете женской красоты… Настолько красивой, что ему казалось, что иной «благородный господин» не посчитал бы зазорным вступить с ней в связь – нет, не на одну ночь, а в длительные отношения, сделать ее своей конкубиной, а если у него хватило бы смелости нанести вызов обществу, то и женой… И если б кто-то из его знакомых положил глаз на его красивую прислугу и был бы готов к серьезным отношениям, он был бы рад устроить ее жизнь… Он подозревал, что Марфа появилась от связи, в которой хотя бы один из любовников был не из простых, а, скоре всего, даже оба, но никому из них девочка, плод их греховной связи, была не нужна, поэтому и подкинули ее тем, кто бы мог ее взять… И он надеялся, что уже взрослая Марфа, очень красивая женщина, будет нужна порядочному мужчине с добрым нравом, который мог бы позаботиться о ней… как о женщине… и сделать ее счастливой… Марфа была не только красивой, но и умной, доброй и сердечной женщиной и могла бы стать хорошей спутницей жизни для мужчины с определенным положением, а что до нехватки образования и манер, так он видел, каких внезапных наследников состояний, бывало, привозили из глухих мест, и ничего, и на таких наводили светский лоск, было бы желание…

Но вышло совсем по-другому… Вскоре после приезда Марфы он пригласил троих своих знакомых на выходные и понял, что светские повесы увидели ней только возможную легкую добычу для забав на то время, что они были в гостях у Его Сиятельства, правда, никаких действий не предпринимали, только обсуждали вслух ее прелести, не более… Но на второй день один воспылавший страстью гость все же попытался пристать к Марфе, однако отпустил ее, увидев гнев в глазах князя. Не найдя более подходящего довода, чтоб охладить его пыл, Ливен сказал ему, что Марфа его женщина, и что он не потерпит, чтоб кто-то протягивал к ней руки. У того ходока оказались не только длинные руки, но и длинный язык. И он высказал Марфе, что если она обслуживала своего хозяина, то могла бы не ломаться и обслужить и его гостей… Это он узнал от самой Марфы, застав ее плачущей во время уборки одной из гостевых спален и выпытав у нее причину ее слез.

– Ваше Сиятельство, Вы сказали этому человеку, что Вы… пользуетесь мной… Но ведь этого никогда не было…

– Марфа, этого не было и никогда не будет. Какой бы красивой женщиной ты не была. Тебе не о чем беспокоиться. Это против моих правил заводить отношения в своем собственном доме, для меня это неприемлемо. Не потому что я считаю, что вступить в связь женщиной из прислуги – это унизить себя, а потому, что прислуга – люди подчиненные своему хозяину, они боятся, что могут чем-то разгневать его, и будут терпеть даже то, что не нравится… а то и вовсе противно… Я никогда не позволю себе ничего с женщиной, которая была бы зависима от меня или считала бы себя обязанной мне чем-то… Но этому человеку это знать необязательно. Сейчас при других гостях выставить его из своего дома я не могу, это вызвало бы еще больше… сплетен… Но к себе я его никогда больше не приглашу. Мне не нужны гости, которые ведут себя под моей крышей как похотливые скоты… И если вдруг еще кто-то хоть раз попытается принудить тебя к чему-либо, немедленно скажи об этом мне. Такого бесчинства я в своем доме не потерплю…

Тот разговор состоялся около пятнадцати лет назад. К его радости, проблем с гостями, ищущими плотских развлечений в его доме, больше не было. По той причине, что он стал намного тщательнее отбирать людей, которых приглашал в свой дом. Зачем ему такие гости, которые совершенно не уважают его? Если для кого-то прислуга не была человеком, то для него была и имела право… выбирать себе кавалеров сама… а не быть игрушкой для сладострастых господ… И Ливен знал, что… воздыхатели у Марфы за эти годы были, но не из «благородных» – управляющий соседнего имения, гувернер, который служил у других соседей… и его собственный камердинер Демьян. Мужчины были приличные, обходительные, серьезные, но не один из них мужем Марфы так и не стал… Он предполагал, что Демьян был бы не прочь вступить с Марфой и в законный брак, но поскольку его обязанности были намного больше, чем только камердинера князя, он не хотел связывать себя брачными узами, чтоб Марфе потом не было еще больней, если б с ним что-то случилось… А случиться могло что угодно… По этой же причине он, вероятно, и предпочитал, чтоб их отношения не были у всех на виду… И Ливен уважал его решение… И был уверен, что даже если Марфа уедет на несколько месяцев в Затонск, Демьян не станет искать развлечений на стороне, это было совершенно не в его характере.

– Так что, Марфа, из-за своих… амуров с Демьяном не переживай… Все у вас будет хорошо…

– Так сейчас, когда Вы, Ваше Сиятельство, все расписали… конечно, и переживать не о чем… А до какой… степени с Анной Викторовной про отношения-то говорить можно?

– Марфа, ну если вопросы будет какие задавать, то постарайся отвечать… откровенно, не юлить… но, скажем так… без излишних подробностей – если, конечно, она сама совсем уж… о сокровенном не спросит… Опыта у нее в таких отношениях немного… что уж там говорить… Муж, как ты понимаешь, ее единственный мужчина, что с ним узнала, то и узнала… Конечно, Яков Платоныч – мужчина опытный, но вот что он молодой жене показал – это другой вопрос… Но не думаю, что она прямо будет спрашивать о том, что у мужа с женой в спальне происходит – стеснительная она для такого… А вот про то, как с мужем лучше ладить, как после ссоры помириться – про такое, конечно, интересоваться может… Ну и про любовь тоже…

– Про любовь?

– Про любовь, Марфа, про любовь… Хочется же ей про свои чувства с кем-нибудь поговорить, а поговорить не с кем…

– А с Вами, Ваше Сиятельство? – спросила Марфа и прикусила язык – и кто ее за него дернул!

– Но меня-то в Затонске не будет, а ты будешь… И еще… если увидишь, что у них там… романтическое настроение… а ты дома, уж постарайся находить повод, чтоб из дома уйти… чтоб не смущать их…

– Ну про это, Ваше Сиятельство, могли бы и не говорить, сама бы догадалась, чай не совсем глупая, – немного обиделась Марфа на князя.

Ливен рассмеялся:

– Ну если б ты была глупая, я б тебе к Анне Викторовне с Яковом Платоновичем ехать и не предложил. Дураков у них в Затонске и так хватает… А насчет дураков, точнее местных жителей – когда будешь в город ходить, в лавки, на рынок, постарайся при случае говорить, как князья Ливены рады такому родственнику как Яков Платонович. Лишний раз упомянуть то, что Штольмана привечают титулованные родственники, не помешает…

– Это само собой, – согласилась Марфа. – А как мне называть Якова Дмитриевича?

– Ну, Ваша Милость, естественно. А вот насчет имени – как уж он сам решит… Да, и если он или Анна Викторовны будут спрашивать про Ливенов, рассказывай им все, что знаешь, у меня от них тайн нет… В том числе и тех, о которых ты… догадываешься…

Марфа поняла, что имел в виду князь. Тайну про Александра Дмитриевича, точнее про Александра Павловича… Ну и про самого Якова Дмитриевича, конечно… Ну раз Его Сиятельство решил не иметь секретов от Анны Викторовны и Якова Дмитриевича, то, значит, так нужно…

– Марфа, тебе собираться долго, если что?

– Так что нам бедным людям собраться – только подпоясаться.

– Ну уж не прибедняйся. Знаю, что какой-никакой гардероб у тебя есть. И когда с Анной Викторовной поедешь, надень платье… получше… А то ведь вы с ней первым классом поедете…

– Ваше Сиятельство… А сама-то Анна Викторовна хочет, чтоб я к ним поехала? А то и разговор-то у нас, может, был… пустой…

– Захочет. Или ты сомневаешься, что я смогу ее уговорить?

– Сомневаюсь? Да Вы хоть кого можете уговорить, Ваше Сиятельство, – улыбнулась Марфа.

– Ну и я того же мнения, – улыбнулся в ответ князь. – Ступай, Марфа… И спасибо тебе за все…

– Это Вам, спасибо, Ваше Сиятельство. Тоже за все.

Так, с Марфой все решено, это хорошо. Надо теперь отправить телеграмму Миронову насчет проживания Марфы. Но он верил, что Виктор Иванович ему в этом не откажет. А в том, что он сможет уговорить Анну, он был абсолютно уверен. Но он решил отложить разговор с Анной на последний день, чтоб, если все же она заартачится, сказать, что все уже устроено, и это было бы неблагодарностью по отношению к тем людям, которые так старались все это сделать.

Теперь можно немного отвлечься от дел. Ливен решил перечитать письмо Якова, которое он быстро просмотрел до того, как Анна обнаружила дневник Дмитрия. Видно, что Яков писал его в хорошем настроении. Ливен улыбнулся, читая строки о том, как к Штольману пришли барышни с просьбой подписать статью, и что он написал «Штольман, сын князя Ливена, женатый по любви». Да, хоть Яков женился по любви, хоть ему повезло… Он также перечитал статью и снова улыбнулся. Что ж, Ребушинский написал в том ключе, что он и хотел. Может, немного пафосно, но с другой стороны, а как без этого? В таком городке как Затонск приезд князя – событие, а если он родственник местного жителя – тем более. Он уже хотел отложить публикацию и заняться бумагами, но пришла Анна.

– Павел, к тебе можно?

– Да, Аня, заходи.

– Ты читаешь статью из газеты?

– Да, пересматриваю.

– Как, по –твоему, это хорошая статья?

– По-моему, да. А что, тебе не понравилась?

– Понравилась. Павел, это ты… попросил Ребушинского написать ее?

– Попросил? – Ливен усмехнулся. – Я похож на человека, который будет просить вашего… бумагомарателя?

Анна посмотрела на Павла с опаской.

– Но ведь не заставил?

– Нет, не заставил. Я предложил ему, именно предложил, – в какой форме он это сделал, это другой вопрос.

– Ты ему за это… заплатил?

– Что?? Анна, ты о чем?? Чтоб я платил подобному… Нет, конечно. Мне показалось, он и сам был рад написать про Его Сиятельство.

– А можно мне показать статью Наталье Николаевне?

– Ну если тебе так хочется, покажи.

– Тогда я прямо сейчас и пойду. Пусть графиня почитает про твой визит к нам.

За ужином графиня сказала, что, судя по статье, князь произвел в Затонске фурор. Ливен посчитал, что фурором назвать его появление там, возможно, было бы чересчур, но это несомненно дало повод для разговоров на день-два, а то и на неделю, но что во второй раз такого интереса вряд ли следует ожидать… Сказав это, он подумал о том, что в свою следующую поездку к Якову нужно будет взять с собой дневник Дмитрия. Он решил не скрывать от племянника, что его настоящий отец князь Ливен принимал участие в его судьбе – такое, какое мог. Он надеялся, что узнав об этом, Яков будет более снисходителен к родному отцу и будет чувствовать себя ближе по отношению к нему… и еще чуть больше осознавать себя Ливеном… Это все, что в этой ситуации он мог сделать в память о любимом брате.

========== Часть 24 ==========

Утро у Анны началось как обычно – с прогулки к скамье, где они встречались с Павлом. На скамейке лежал букетик крохотных разноцветных маргариток.

– Доброе утро, девочка моя, – Павел как всегда поцеловал ей ладонь. – Ничего, что я собрал для тебя такие цветы? А то подумаешь, что в следующий раз я для тебя сорняков насобираю, – улыбнулся он.

– Нет, мне очень нравятся… Но, пожалуйста… сделай букет для Натальи Николаевны – сам… Ей ведь тоже, наверное, хочется, чтоб ты показал ей… свое расположение… А его ты показываешь… только мне… Ей, думаю, обидно…

– Аня, графиня прекрасно знает свое… положение… Но если ты так настаиваешь, пойдем, срежу ей… несколько стеблей душистого горошка…

– Душистого горошка?? Для своей… дамы?? – обиделась Анна за графиню. – Лучше уж правда пойди нарви сорняков…

Ливен засмеялся:

– Женская солидарность? Аня, я же пошутил. Конечно, для графини я срежу каких-нибудь… приличных цветов. Розы, может? Только не красные… Срежу ей розовые…