Текст книги "Отражение звезды"
Автор книги: Марина Преображенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
– Я… хочу… быть… одна! – для пущей убедительности после каждого слова она делала паузу, глядя прямо в черные зрачки Марка. – Понимаете? Одна, – поднятый вверх указательный палец окончательно развеселил Марка, и он откровенно рассмеялся. Леночка смотрела на то, как он смеется, слегка склонив голову, и как держится – с таким чувством собственного достоинства, точно это он ее выпроваживает, а не она его.
– Зачем вы сюда пришли?! – всплеснула она руками, отчаявшись, что без переводчика она не может отправить его обратно в дом.
– Не знаю, – вдруг ответил Марк абсолютно без акцента. Леночка вскочила. Вот еще, будет он из нее дурочку делать!
– Какого черта я тут распинаюсь, как клоун?! – возмущенно выкрикнула она и проворно увернулась от руки Марка, норовящей обнять ее. – Мне не нравится ваше присутствие, и вообще…
– Здесь ходят свирепые львы и кушают маленьких девочек, – проговорил Марк. – Вон смотрите, – он указал в сторону приближающегося к беседке охранника. – А я их усилием воли отгоняю. – Он сделал несколько круговых пассов, и охранник, словно подчинившись движениям рук Марка, но скорее всего просто обнаружив мирно беседующую на скамейке парочку, пристально посмотрел в темноту, постоял и не решился нарушить их уединение.
Не в силах сдержать улыбку, Марк приблизился к ее уху.
– Почему вы одна?
Бросив взгляд в сторону дома, Леночка увидела, что на крыльцо вышел Штурм.
– Марк! – крикнул он. – Ты далеко?
– Я здесь, – отозвался Марк. – Мы в беседке. Беседуем.
– А… Ну ладно. Не задерживайтесь, а то ведь пропустите самое главное!
– Главное? – Леночка заинтересованно посмотрела на Марка.
– Ужин со стриптизом, – ответил Марк. – Пойдем?
– Нет, я не хочу есть, – соврала Леночка. Есть-то она как раз хотела больше всего, а вот смотреть стриптиз вместе с Марком – нет уж, увольте!
Стало зябко, Леночка почувствовала, как ее начинает знобить. Без Марка она бы придумала, что делать, чтобы согреться. Поприседала, понаклонялась, попрыгала бы в конце концов, но не при Марке же. Господи, да когда он уберется восвояси? Леночка разозлилась, но то ли от злости, то ли оттого, что становилось все холодней и холодней, она поняла, что даже высказать ему ничего не может – зубы начали выбивать морзянку.
Марк снял с себя пиджак и бережно окутал им плечи Леночки.
– Довольно прохладно. А вы знаете, я тоже не люблю, когда голые девицы вертятся вокруг шеста и задирают ноги. Я понимаю, почему вам не хочется идти в гостиную. Предлагаю альтернативу! Я сейчас принесу сюда чего-нибудь с кухни, но вы… Ни-ни! Сидите на месте, иначе я очень расстроюсь.
Он исчез, Леночка тут же встала со скамьи и пошла в сторону сада, который начинался за домом. Она отошла на несколько шагов, и по непонятной ей самой причине вернулась обратно. Холод и усталость делают человека смирным. Будь как будет, подумала Леночка. В конце концов скоро вернется Володя, и этот сопровождающий вынужден будет самоустраниться. Она подтянула ноги к животу, укуталась в теплый твидовый пиджак на приятной нежной подкладке, и затаенная улыбка появилась в уголках ее губ.
Марк возвратился чуть ли не бегом.
– Я думал, что вы уже исчезли! Вот, вот и вот, – он раскладывал перед ней дорожные металлические мисочки, вставленные одна в другую, как это бывает в поездах дальнего следования. На плечах у Марка Леночка увидела что-то пушистое и мохнатое.
– Отдавайте-ка мне мой пиджачок. Это греет гораздо лучше. – Марк скинул с себя шубу и аккуратно обернул Леночку мехом, блестевшим в свете месяца, выплывающего из-за высокого сосняка. – Так лучше?
Леночка кивнула.
– Вкусно, – вдохнула она аромат, исходящий от кастрюлек. – Там что?
– Здесь – креветочный соус. А здесь… я не знаю, как называется это блюдо. Честно говоря, я никогда его и не пробовал, а вот это точно тушеная кукуруза… Кажется, салат из перца… – Он заглядывал под крышечки, которые должны были одновременно служить и тарелками. Нос Марка смешно дергался, совсем как у Пиноккио, что делало его похожим на ребенка.
Леночка рассмеялась.
– Должна вам признаться, я сумасшедше голодна! – Марк перестал раздражать ее. – Мне кажется, мы не очень ошибемся, если рискнем все это попробовать: это лучше, чем гадать. А то мы как в клубе «Что? Где? Когда?».
– Марк! – Они одновременно повернули головы туда, откуда раздался голос. Леночка увидела длинную тонкую фигуру девушки. В руках она держала фонарик и растерянно вертела им по сторонам.
– Бежим, – шепнул Марк в ухо Леночке и стал торопливо насаживать посуду на штырек. Он закрепил ручку, стараясь не шуметь, помог Леночке, ничего не успевшей сообразить, перепрыгнуть через перила, и они вместе шмыгнули за куст крыжовника.
Марк склонил голову и, прижав к себе Леночку, пригнул ее так, чтобы их не могли разглядеть.
– Марк! – Луч фонаря скользнул по кустам и тут же сменил направление в противоположную сторону. Девушка вошла в беседку, повертела в ней фонарем, по всей видимости, они что-то там обронили, потому что она наклонилась, подняла это «что-то» с пола и пошла ко входу в дом.
Марк повернулся к Леночке, глаза его вспыхнули, и вокруг собрались озорные лучики.
– Кто это? – шепотом поинтересовалась Леночка. Девушка все еще оглядывалась у двери и явно не торопилась уходить.
– Тс-с-с! Потом, – шепнул в ответ Марк, придав своему лицу слегка глуповатое выражение. «Не хочет отвечать, – подумала Леночка, – но, наверное, ничего страшного не произошло, раз уж сам Соловьев просил его сопровождать меня. Ведь если бы у него была здесь невеста, Марк не стал бы подставлять себя».
Дверь хлопнула. Марк помог Леночке подняться, поправил на ее плечах шубку и повел по дорожке в сторону того самого сада, куда Леночка собиралась сбежать от него десятью минутами раньше.
– Откуда вы знаете русский? – нарушила молчание Леночка и, оказавшись у черного входа в дом, вдруг не выдержала, повернулась на каблучках и оказалась чуть ли не в объятиях Марка.
– Русский? У меня бабка русская. Дед поляк. Это по матери. Мать сама воспитывалась в Польше, но бабка решила, что ей, кроме строгого католического воспитания и хорошего образования, нужен непревзойденный русский язык. Она была дальновидной женщиной, полагая, что Большой Советский Брат когда-нибудь станет хозяином и на польской земле. Школа для девушек при католическом монастыре – это то, что бабка сочла самым лучшим. Ах, я забыл одну подробность: это монастырь русской католической общины в Польше.
Потом мама уехала учиться на врача в Братиславу и, как ни странно, тут же, спустя каких-нибудь полтора месяца, вышла замуж. – Рассказывая это Леночке, он одновременно открывал дверь Ключ с трудом проворачивался в замке. – Сейчас мы окажемся в комнатах второго этажа. Я проведу вас в мастерскую, и там нас никто не станет искать.
Они сидели в затемненной комнатке. Гости шумно веселились, пели песни, смеялись старым, как мир, анекдотам внизу, а здесь же тихонечко потрескивали зажженные Марком свечи. Он взял охапку валежника в корзинке возле камина, чиркнул длинной спичкой с темно-зеленой серной головкой и, подождав, пока разгорится пламя, поднялся с корточек.
Камин. Еще один камин. Наверное, в этом доме, несмотря на паровое отопление, в каждой комнате есть камин с тонкими красными свечами в подсвечниках и каменными щипцами возле чугунной решетки.
Светлое убранство интерьера, картины на стенах неизвестных Леночке живописцев, проглядывающий сквозь шторы месяц и тонкое посвистывание скукоживающейся в пламени сосновой щепы… Сущая нелепость, что они вдруг оказались вместе, словно затворники, в этой темной комнате.
Марк подошел к клавесину.
– Вы музицируете?
– Нет, – Леночка с сожалением покачала головой. – У меня не было возможности учиться музыке.
– А кто ваши родители? – Марк поднял на Леночку красивые жгуче-черные глаза. Леночка поняла, что объяснять ему что-либо ей совершенно не хочется.
– Это не важно, – сказала она и посмотрела в светлую крестовину окна. Блики пламени играли на белой масляной краске рамы, плясали по стеклу, переливались в двойном отражении. А дальше за стеклом был черный провал ночи.
Леночка вплотную приблизилась к окошку и стала дышать на стекло, как на зеркальце. Было все-таки что-то хорошее в том, что сейчас происходило, что-то светлое, тихое, печальное. Не нужен ей Марк, но мысль о том, что он уйдет и она может остаться совсем одна, почему-то вдруг напугала Леночку.
Марк подсел к клавесину, пододвинул под себя ногой стульчик и стал медленно перебирать клавиши. Леночке казалось, что он играет на струнах ее души. Она дышала на оконное стекло и смотрела вниз. Чуть правее она обнаружила беседку, из которой они сбежали с Марком, а еще чуть-чуть дальше в этом же направлении – ворота. Здорово, что, не выходя из дому и не мельтеша понапрасну на людях, она может в тепле и уюте ожидать Володю, не боясь упустить его.
Сладко щемило в груди, томилась душа в ожидании чего-то неведомого, – быть может, счастья? Но счастье у нее могло быть связано только с одним человеком – с Андреем. Где он сейчас? Леночка посмотрела в небо, увидела красную мигающую точечку самолета и глубоко вздохнула.
Дом был заполнен шумом, смехом, суетой. Изо всех комнат доносились голоса. То и дело кто-то пробегал по деревянному настилу под окнами, но на их этаже было тихо и спокойно – так, словно они находились в совершенно ином мире.
И вдруг эту тишину нарушили торопливые шаги. Каблучки процокали сначала мимо двери, потом вернулись к лестнице, но, не ступив на ступеньку, тут же, как будто одним махом преодолев расстояние, оказались по другую сторону их комнаты.
Леночка повернулась лицом к Марку. Он взглянул на нее и тихонечко, на цыпочках, подошел к двери. Щелкнул замок. Щелчок был едва слышен, но Леночка вздрогнула. Как будто у них, как у заговорщиков, происходит здесь что-то тайное, непозволительное и предосудительное. Леночка почувствовала, как напряглась ее спина и прерывается дыхание.
– Открой, – прошептала она.
– Не нужно, – ответил Марк тоже едва слышным шепотом.
В ней поднялась волна негодования.
– Открой! – потребовала Леночка уже твердо, и вдруг с той стороны раздался голос. Она замолчала, прислушиваясь.
– Я говорю тебе, там кто-то есть, – сказали по ту сторону двери.
Со стороны лестницы раздался стук еще одних каблуков, но более тяжелый и глухой. Было впечатление, что этот человек был старше. Не совсем ясно было, кому принадлежали эти шаги: мужчине или женщине.
– Да нет там никого! Видишь, и дверь заперта! – произнес тихо другой голос – он в равной степени мог принадлежать как мужчине, так и женщине.
– Но я слышала, как что-то щелкнуло, – строптиво топнула ножка. – Это все та фря! Кукла чертова! Откуда она свалилась, дикарка. Даже не знает, как нужно ступить правильно, а все на него пялилась. Вот он и полетел следом. Ну что же мне делать?!
– Да ничего, успокойся. Может, и фря. Что ж ты, Марка не знаешь? Побалуется, попользуется и вытурит. Сколько таких через его руки прошло, больше одного дня никто не задерживался. – Голос уже отчетливо напоминал женский, но был какой-то прокуренный. Если бы Леночка услышала его в другом, не столь шикарном доме, то подумала бы, что принадлежит он какой-нибудь торговке-забулдыге.
Она почувствовала, как сердце ее упало, в глазах потемнело и откуда-то снизу, исподволь, медленно накатила волна гнева, обиды, досады и стыда вперемешку.
Внизу зазвучал оркестр, и звуки музыки заглушили шум, возникший в тот же миг в комнате.
Леночка рванулась к двери, но Марк неожиданно вырос на ее пути и крепко обнял.
– Прекрати, – его голос проник в глубь сознания, но вместо того, чтобы подействовать успокаивающе, возбудил в Леночке приступ гнева.
Голоса удалились – нервный и плаксивый молодой и сардонически вязкий – постарше. Шаги стихли, отцокав острыми каблучками на ступеньках. Хлопнула дверь где-то в нижних комнатах, и осталась слышна только отдаленная мелодия оркестра.
– Послушай, что тебе от меня нужно? – Леночка метнула холодный взгляд в сторону Марка. Он уставился на нее с таким удивлением, что она почувствовала себя полной идиоткой. Было полное ощущение, что ее окатили ушатом грязи, а у нее нет никакой возможности отмыться.
– Пойдем вниз, – предложил Марк, но Леночка, облокотившаяся о широкий подоконник, рассматривала аккуратную аллею за высоким забором и не шелохнулась.
– Иди, – произнесла она. – Я по-прежнему хочу остаться одна.
– Ты всегда хочешь быть одна?
– Нет. – Она покачала головой, вспомнила Андрея и в отчаянии понизила голос до шепота. – Иногда мне хочется превратиться в птицу и улететь…
Оркестр оборвал мелодию, внезапно наступившая тишина сдавила голову и на миг оглушила. Леночка повернулась к Марку и продолжила разговор, как будто говорила сама с собой и никого рядом с нею уже не было.
– Я знаю, кто она такая. Я вспомнила ее голос. «А теперь мы познакомим вас с погодой на завтра», – передразнила Леночка дикторшу Центрального телевидения и чуть было не рассмеялась. – Бедная! Ты разрываешь ей сердце! И чего она в тебе такого нашла? – Леночка придирчиво взглянула на Марка. Настала его очередь смеяться, и он снова оказался рядом с Леночкой и взял ее руки в свои.
– Так вот, я безумно хочу превратиться в птицу, – повторила она, неожиданно вспомнив один из пикников, проведенных с папой Сашей. Полдня они украшали лужайку для пикника, который был посвящен дню ее рождения. Сначала Леночка наблюдала, как взрослые разводят костер, как разворачивают и раскладывают коврики, как выносят из машины коробки с едой, напитками и подарками. Но потом она вдруг увидела дуб.
– Дуб стоял над чудесной речушкой, – рассказывала она вполголоса, не замечая того, что уже вспоминает вслух. Марк стоял рядом, но Леночка, казалось, совсем позабыла о нем. – Так себе, не речушка – ручей, наверное, он пересыхает летом и зимой превращается в ледяную змейку. Зато дуб – огромный, шикарный, разлапистый. Я пробовала обхватить его руками, но руки едва доставали до середины ствола. Тогда я стала обходить дерево и наткнулась на дупло. Снаружи оно было неприметным – всего лишь маленькая щель. Но если повернуться боком и протискиваться не сразу всем телом, а плечами вперед, а потом уже туловищем и одной ногой, и когда почти вся уже внутри, то переступаешь другой ногой и оказываешься в волшебном царстве таинственных превращений.
Марк слушал рассказ Леночки про то, как она долго всматривалась в таинственный полумрак, и словно был рядом с нею, когда она, пренебрегая тайной опасностью, исходящей из темного чрева дерева, нырнула внутрь.
Огромное дупло, как маленькая комнатка, пахнущее прелью и приторностью разлагающегося дерева, потрясло Леночку. Это чувствовалось даже сейчас, когда она, уже вполне взрослая девица, вспоминала о том далеком времени.
Трудно сказать, какого рода было это потрясение, но тогда Леночка вдруг почувствовала себя совершенно в другом мире, не похожем на тот привычный мир, в котором она жила.
Дерево запело. Наверное, это были рулады какой-нибудь пичужки, но Леночка, притихшая, погруженная в себя, боялась даже шелохнуться, чтобы не нарушить возникшего очарования, слушала, как поет волшебное дерево.
– И я задремала. И мне снилось, что я летаю, а подо мной стоит этот дуб и поет. Поет все во мне и вокруг, казалось, будто поет космос, где мы – и я, и птица, и дерево – единое целое.
Марк приблизился к Леночке и крепко прижал ее к своей груди. Она подняла голову к его горящим глазам и тихим, абсолютно спокойным голосом попросила:
– Отпусти.
Всего лишь один короткий и уверенный взгляд, и Марк отпустил ее, пристыженно склонив голову.
Все так же мерцали языки пламени от свечей, все так же веселились и шумели гости внизу, все так же стояли во мраке молчаливые деревья аллеи, и небо было унизано драгоценными камнями звезд. Время шло, а Соловьева все не было.
Во дворе взвизгнули тормоза. Леночка бросилась к окну, полагая, что наконец-то возвратился Соловьев.
– Вы так торопитесь покинуть этот дом? – Леночка оглянулась и удивилась, увидев перед собой полное печали, серьезное и спокойное лицо Марка. Непохоже, чтобы он притащил ее сюда для того, чтобы позабавиться. А впрочем, ей наплевать!
– Да, – ответила она.
Ворота стали разъезжаться. Две машины одна за другой въехали на пандус.
Леночка растерянно посмотрела на Марка. Ей стало по-настоящему страшно. Одну из машин она узнала сразу же.
– Марк, у вас есть автомобиль? – пробормотала она.
– Есть. – Он ничего не понял, но подумал, что его сейчас попросят быть водителем. Что ж, пусть так, он согласен. Он даже будет рад.
– Марк, вы не знаете этих людей?
Через ее плечо он выглянул во двор.
– Знаю. В джипе племянница Штурма и ее парень. Ефим, кажется. Говорят, из приличной семьи, питерского профессора. Я не знаю, чем он занимается, но чем-то прибыльным.
Фима снизу окинул взглядом окна дома. Он не мог видеть Леночку в таком ракурсе. Он вообще не мог бы увидеть ее, даже если бы окно было прямо перед ним, по той простой причине, что Леночка стояла, спрятавшись за гардиной. Но она остро, до дрожи в коленках почувствовала на себе его взгляд.
– В «Ситроене» его приятель. Не знаю имени, но могу уточнить…
– Нет, спасибо, – ответила она и, резко повернувшись, взглянула Марку в глаза. – Я не хочу дожидаться Володю. Мне нужно немедленно уехать отсюда, – горячо зашептала она. – Марк, не могли бы вы…
– Но мы так и не поели, – сказал он. – Послушайте, не берите так близко к сердцу слова Анжелики. Она давно и совершенно безосновательно полагает, что я должен жениться на ней. Знали бы вы, чего только я не слышал в свой адрес…
– Мне наплевать на Анжелику. Я не знаю ее и, думаю, никогда не захочу знать. – Леночка чуть было не добавила, что ей также наплевать и на Марка, но тут же представила, как он может отреагировать на это. Нет, сук, на котором сидишь, рубить не принято. Возможно, через какой-нибудь час этот сук ей не понадобится, и тогда… Но с какой стати она должна обижать Марка, ведь ничего плохого он ей не сделал?
Они вышли тем же путем, что и вошли в дом. Марк усадил ее на скамейку в беседке, укрыл плечи шубкой – легкой, почти невесомой, теплой и очень уютной. В этот холодный вечер она была как нельзя кстати.
Машина выкатила из подземного гаража, и Леночка торопливо подошла к открытой дверце. Она юркнула на заднее сиденье, и как раз вовремя, потому что едва ворота открылись перед ними, как Леночка услышала хлопок позади машины, повернула голову и увидела на крыльце девицу, которая возмущенно размахивала руками и что-то кричала.
– Прощай, Анжелика, – со смехом в голосе произнес Марк. – Я представляю, какая сейчас будет истерика. – Он обратился к Леночке: – Но это к лучшему – перебесится и успокоится.
– Вы жестокий, – Леночка устало откинула голову. Но ей все равно, жестокий он по отношению к влюбленной в него Анжелике или нет, главное, что она едет домой. – Соловьев будет переживать, – невнятно произнесла она, глядя за окно на проплывающие мимо двухэтажные острокрышие кирпичные коттеджи.
– А действительно, нехорошо получилось… – Он взял телефон, набрал номер и, пока Леночка соображала, куда он звонит, сказал в трубку: – Ну как там дела? Куда ты запропастился, тут столько по этому поводу беспокойства.
– Марк, ты, что ли? – раздался голос Соловьева из потусторонних потрескиваний. – Я же звонил Николаю, часа через полтора только смогу добраться, у меня тут что-то с мотором. Как Леночка? Я просил твою мать последить за тем, чтобы ей не было одиноко…
– Не волнуйся, все в порядке. Я везу ее домой, – ответил Марк и бросил на Леночку косой взгляд.
– Домой? Почему домой? Ей не понравилось ваше общество? Дай ей, пожалуйста, трубочку.
Леночка почувствовала к Соловьеву жалость. Не будет она его расстраивать, разве он виноват, что все сложилось не совсем так, как он этого хотел.
– Владимир Кириллович, мне очень жаль. Я не смогу дождаться вашего возвращения. Мне завтра… – она соображала, что бы такое придумать. Но, не придумав ничего лучшего, решительно закончила фразу: – Мне завтра с утра на работу. – Не нужны ей слова утешения, не хочется ей и про Фиму рассказывать. Начнутся расспросы, то да се… – Володь, прости, что ничего у нас не получилось с твоим замыслом. – Она имела в виду жену Соловьева, и он это понял. Видимо, понял это и Марк, потому что он улыбнулся ей и чуть нажал на педаль газа. Они поехали быстрее, из окна потянуло холодом. Леночка плотнее укуталась в шубку и попрощалась с Соловьевым.
– До встречи, – сказал он, и связь прервалась.
