Текст книги "Отражение звезды"
Автор книги: Марина Преображенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
«О Боже!» – прошептала Леночка, не вполне соображая, что же это такое происходит. Нужно позвонить по ноль-два, пусть приедут и разберутся.
Леночка поискала глазами автомат, обнаружила его поблизости и, пятясь, бочком, бочком, одновременно не спуская глаз со своих окон, пошла в ту сторону. Она вошла в будку, сняла трубку. Гробовое молчание сопровождало стук ее собственного сердца. Телефон оказался неисправным. Леночка вышла из будки и снова вгляделась в силуэт на крыше. Ладно, допустим, Наталья рассказала Генчику о знакомстве с ней. Допустим, Гена или Фима видели ее в «Макдональдсе». Допустим, они разгадали ее планы и решили убрать. Но как они так быстро разузнали Леночкин адрес? Да и вообще, мало ли Лен на белом свете, с которыми могла познакомиться Наталья сегодня вечером?
Тут что-то не так. Леночка, оглядываясь, подошла к дому, и вдруг ее пронзила догадка. Леночка узнала, чей это силуэт. Ну конечно же – это Севка! Вот дурачок какой! Она едва не рассмеялась, но одновременно почувствовала, как тяжесть всего земного шара легла ей на плечи. Он же может сорваться! Он упадет, разобьется вдребезги, и разве после этого она не будет чувствовать себя всю жизнь виноватой?
Она села на скамейку. Где-то Леночка слышала, что нельзя резко окликать человека, находящегося в опасном положении, – мало ли чего может случиться. Вдруг дернется, пальцы соскользнут с выступа, не удержится…
Если бы Леночка хоть раз побывала в цирке на представлении Севкиного номера, она не психовала бы так, глядя, как легко, почти без напряжения, он перемещается и балансирует на самом краешке крыши.
Наконец Севка спрыгнул с ограждения и пошел ко входу на чердак. Кипя от негодования и не отошедшей еще тревоги, Леночка направилась в подъезд. Севка уже сбегал по ступенькам вниз. Решил не ехать на лифте – что ж, тем лучше, сейчас она отхлещет его по щекам и отменит в наказание воскресную встречу.
Они пересеклись на площадке третьего этажа. Севка спускался быстрее, чем поднималась Леночка. Он едва не сбил ее в полумраке лестничного пролета.
– Простите, я не… Ах, это ты! – воскликнул он таким голосом, что всякая охота ругаться с ним у Леночки напрочь отпала. Он выглядел жалким и растерянным. Совсем не таким казался он снизу. – Ты где была? Ты же с работы обещала прийти домой, не так ли?
– Кому обещала? – оторопела Леночка. – Я просто говорила, что у меня нет никаких планов на вечер. – Она уже позабыла о том, что минуту назад негодовала. – Но это же не значит, что они не могут возникнуть в любой момент, например сразу же после того, как мы переговорили… Мало ли что – ко мне мог подойти, допустим, звукорежиссер и предложить сходить вместе поужинать…
– Звукорежиссер? Соловьев? Так он же для тебя старый! – воскликнул Севка и опустился на ступеньку. – И ты с ним ходила ужинать? Посмотри на часы, – предложил он упавшим голосом. – В это время пора завтракать.
– Да ты что? – Леночка удивилась вполне искренне. – Еще метро ходит. А метро, как ты знаешь, ходит до часу. Во-первых, – произнесла Леночка, садясь рядом с Севкой на ступеньку и одновременно задирая рукав, – еще и часу нету. Ну а во-вторых, – в голосе ее послышались насмешливые нотки, – не хочешь ли ты сказать, что я обязана отчитываться перед тобой, где, когда и с кем я бываю? Севочка, пойми, я вышла из того возраста…
– Я очень хорошо понимаю, – пожал он плечами. Годы выступлений в цирке научили его владеть своими эмоциями. – Ничего и никому ты не должна. Я просто… волновался. – Он приблизился к ее лицу и одними губами прикоснулся к разгоряченной коже щеки, потом неожиданно прижался всем телом, глубоко вздохнул и крепко обнял Леночку. Губы его заскользили по ее шее, он наслаждался тонким ароматом духов, щекотным колыханием шелковистых прядей, ее дыханием, сердцебиением, трепетом рук. Как давно он хотел вот так прижаться к ней и целовать, целовать, целовать! Всю, от макушки до пят. Всю целиком, каждую ее клеточку. Удивительное дело, он даже не почувствовал, как безмятежна и отстранена сама Леночка.
– Пойдем, Сева. – Она поднялась со ступеньки. Ей совсем не хотелось ссориться с ним, более того, ей даже было приятно такое пылкое проявление чувств с его стороны, но она не могла обманывать ни себя, ни тем более его. – Я поставлю чайник, и мы выпьем кофейку. Или чаю? Ты чего больше хочешь?
Он нехотя выпустил Леночку из своих объятий и тихо, почти одними губами, произнес:
– Больше всего я… хочу… тебя… – Этот отчаянный смельчак, для которого не существовало никаких запретов и страхов, связанных с сохранением собственной жизни, вдруг почувствовал, как дрожат его коленки и срывается на жалобный стон голос.
– Дурачок, – Леночка щелкнула его по носу, как щелкнула бы шаловливого щеночка, и он, почувствовав себя тем самым щеночком, чуть было не заскулил от обиды и огорчения. Ну почему она не хочет понять его чувств? Почему она не может протянуть навстречу ему руку? Он готов подставить голову, пусть Леночка наденет ошейник и прикажет сесть у ноги. Он будет сидеть и преданно смотреть в ее глаза…
Он повернулся и посмотрел на Леночку. Правильный профиль, большие смешливые глаза, чуточку вздернутый носик. Узкий подбородочек и немного широковатые скулы. Но какая потрясающая улыбка! Сколько отчаянного блеска в зрачках! Какая врожденная пластика движений… Еще в тот раз, когда Леночка велела привязать себя к дивану, когда она просто-таки требовала этого от него, мужественно борясь с ломками, он понял, что жить без нее не сможет.
– Сева, я должна тебя попросить об одной очень важной для меня услуге.
Севка кивнул. «Уводит в сторону», – с сожалением подумал он, входя в прихожую. Леночка включила свет и оглянулась. Глаза ее были серьезными, и Севка понял, она действительно нуждается в его помощи.
– Прежде всего я расскажу тебе о сегодняшнем вечере, – продолжала Лена. – Но учти, не для того, чтобы ты почувствовал свою власть надо мной. Отчитываться я не собираюсь, понял? – Она снова улыбнулась, и сердце Севки трепыхнулось, как лепесток цветка под порывом утреннего ветерка. За эту улыбку… Да хоть голову с плеч!
– Я весь – внимание. – Он погрузился в мягкое кресло и приготовился слушать.
Леночка рассказывала недолго. Повествование ее было кратким и лаконичным. Она сообщила о посещении Евгении Алексеевны, но, конечно же, не сказала о том, какие сладостные мгновения пережила, получив информацию о Выголеве. Также она не стала подробно рассказывать о судьбе Игоря – сына старой учительницы. Единственный вывод, который сделала Леночка, это то, что никаких соседей никакая милиция не допрашивала. Фиме и его друзьям дали спокойно уйти оттуда, даже вывезти мебель, а может, она даже еще там. Что, кстати, тоже вполне возможно. Никто же не проверял, правду ли сказал Каратаеву следователь. А потом вкратце сообщила о встрече в «Макдональдсе», о разыгранном ею перед Натальей спектакле, о записанных номерах машин, об «офисе» Генчика…
– Ну ты даешь! – Севка рассмеялся. – Детектив какой-то. – Он уже позабыл о недавних щемящих чувствах – как-то удавалось Леночке создавать спокойную обстановку дружеских отношений. Никогда Севка не уходил от Леночки оскорбленным или обиженным, никогда не чувствовал угрызений совести за случайно выплеснувшиеся через край страстные эмоции. Вот и сейчас он вдруг почувствовал себя уверенней и спокойней и даже с некоторым превосходством над нею он развалился в кресле. – Смешно! Спектакль просто!
– Ах, тебе смешно? Смешно, да? А вот тебе за это! – Леночка запустила в Севку подушкой и тоже, едва сдерживая смех, повалилась рядом. – Ну разве мы не друзья? И тебе не хочется помочь мне? – спросила она, положив на плечо Севке голову.
Севка молчал. Вдруг он понял, что они близки скорее по крови, чем по иным тайным токам, связывающим обычно мужчину и женщину. Она ему как сестра. Вот лежит рядом, голова покоится на его плече, дышит в его ухо и тихо смеется.
Севка поднялся, осторожно снял Леночкину руку со своего живота и переложил ее голову на подложенную под щеку подушку.
– Мы – друзья. – Он прислонился лбом к стеклу.
– Смотри мне в глаза! – дурашливо приказала Леночка, и Севка развернулся всем телом, раскинул в стороны руки и, изображая идущего над пропастью канатоходца, мелкими шажками пошел к ней. – Ну прекрати паясничать! – Леночка снова запустила в Севку подушкой, и он, охнув, как будто подкошенный, упал на пол.
– Я умер, – прошептал он, закрывая глаза, и, может быть, это было отчасти правдой. В благодарность за дружбу ему так хотелось бы Леночкиной любви, ее ласк, доверительного шепота и близкого сумасшедше пьянящего светлого взгляда.
Он искоса посмотрел на лежавшую в прежней позе с раскинутыми по сторонам руками Леночку. Нет, ни пьянящего взгляда, ни доверительного шепота, ни безбрежных ласк…
– Ты должен будешь ее увлечь, понимаешь? Ну пожалуйста, прекрати дурачиться, Сева!.. – Леночка ударила кулачком по пружинно отбросившему его дивану. – У нее должны появиться несколько другие ориентиры в жизни… Ты не слушаешь? Ага! Лицемер несчастный, а еще говоришь – друзья.
Выйдя из подъезда, Севка помахал Леночке рукой и улыбнулся. Он шел домой и думал о том, что, наверное, никогда больше не будет рваться и метаться его разгоряченное тело, в ночных видениях обладая ею. А если и приснятся Севке страстные и сладкие сны, непременной участницей которых до недавнего времени всегда была Леночка, то он проснется, и легкая воздушная кисея пригрезившейся близости тут же развеется и придет понимание, что все это – неправда.
В ночном воздухе, насыщенном прохладой и шелестом, раздался короткий треск. Или послышалось? Севка задрал голову и увидел летящую к земле ярко-оранжевую точечку кометы.
4
Похоже, Каратаев решил извести бедную заведующую отделом писем Григорьеву Елену Сергеевну. Во всяком случае, у нее вдруг появилось столько неотложной работы, что весь следующий день Леночка не знала ни минуты покоя. Ей было отпущено, может быть, всего четверть часа на то, чтобы перекусить в буфете, и в общей сложности минут десять на всякие там перекуры и посещения дамской комнаты в случае срочной необходимости.
Утро она провела в собесе все по тому же вопросу – готовности ветерана к самоубийству. Ее присутствие дало все же свои положительные плоды. Ветеран получил часть пенсионной задолженности и горячие заверения работников службы, что больше такого не повторится, в чем Леночка сильно сомневалась.
Потом ей пришлось срочно вернуться в кабинет, ответить на приличный пакет завалявшихся писем, провести несколько утомительных телефонных переговоров, представить Каратаеву план своей передачи для детей и продиктовать секретарше очерк о рязанской художнице-примитивистке в горящий вечерний выпуск.
Несколько раз звонил Севка. Ей передавали Севкину просьбу связаться с ним, но стоило Леночке потянуться к телефонной трубке, как тут же появлялась необходимость сделать что-нибудь архиважное и не терпящее отлагательств.
К вечеру Леночка еле волочила ноги с единственной мыслью о чае с медом и постели. Только она добрела до вожделенного ложа, как немедленно грохнулась на него и погрузилась в беспробудный сон. Беспробудный потому, что битых два часа Севка звонил Леночке на квартиру, но убей ее гром, если она слышала это.
Зато рассвет она встретила затемно. Проснулась от какого-то толчка внутри и моментально вспомнила Наташу. Сегодня она решила во что бы то ни стало отыскать ее. А пока спокойно приготовила завтрак – благо времени было навалом – и решила сварганить обед. Поставила на плиту кастрюльку с куриным бульоном, довела до кипения, заправила морковью, сельдереем, душистым перцем, лаврушкой и убрала все это на подоконник. Отдельно Леночка приготовила лапшу и сварила вкрутую пару яиц. Нынче она собиралась пообедать дома. В конце концов ей положено полчаса на прием пищи. От студии до дома близко, и она вполне успеет поесть, попить кофейку, а заодно и просмотреть утренние газеты, которые почему-то в ее ящик кладут далеко не с приходом утра.
Плана встречи и разговора с Натальей у Леночки не было. Пусть идет как идет – там видно будет. Может, уже сегодня она выведет ее на разговор о наркотиках. Придумает какую-нибудь историю для затравки. Хотя зачем придумывать? Она расскажет ей о Раечке и посмотрит на Наташину реакцию. Или, быть может, не стоит пороть горячку, как бы Наталья не заподозрила чего… Ладно, этот вопрос Леночка обдумает в течение дня. А вот что необходимо сделать прежде всего – так это позвонить Кольке Пригову. Пусть пока прозондирует насчет машины.
Было весьма сомнительно, чтобы машина была зарегистрирована на фамилию Никитина Ефима Сергеевича. А вдруг здесь ее все же ожидает удача? Надо попытаться.
Леночка села к столу и написала четким каллиграфическим почерком:
а) Позвонить Пригову по поводу джипа;
б) Договориться с Севой о встрече дня обсуждения варианта знакомства с Натальей.
Она почесала в затылке карандашом, прикрыла глаза, но тут же открыла их и стала с воодушевлением торопливо записывать пункты:
в) Узнать у Товстоногова – имелся в виду ее одноклассник – телефон клиники, в которой работает его отец. Получить у отца консультацию о возможности анонимного лечения наркомании, возможна ли бесплатная госпитализация;
г) Попытаться узнать что-нибудь о конторе «Рога и копыта».
«Рога и копыта» стало для нее кодовым названием той самой конторы, в которой обитал Гена.
д) Встретиться с Натальей, позвонить для этого ей на работу.
И наконец Леночка позволила себе расслабиться и поддаться необъяснимому интимному порыву, – она опустила лицо в ладони и, погрузившись в себя, с удивлением обнаружила, что видит прямо перед собой магически притягательный, нежный и упоительно глубокий взгляд серых глаз, устремленный на нее. Теперь она будет долго ждать встречи, хотя в принципе каждый день мог изменить ее судьбу. Интересно, почему Леночка решила, что встреча с Выголевым должна изменить ее судьбу? Ведь она даже не знает, женат ли он. Может быть, у него уже давно куча детей и красавица жена. Другой жены у такого мужчины и быть не может. Меньше всего Леночке хотелось бы узнать, что все именно так и обстоит.
е) Сходить к Евгении Алексеевне, справиться, не нужно ли ей чем-нибудь помочь.
Леночка попыталась внушить себе, что последний пункт искренен, но ей это не удалось. Она поставила жирную точку, отдавая себе отчет в том, что если судьба Евгении Алексеевны и беспокоит ее, то не так сильно, как возможное, как бы случайное свидание с Андреем. Интересно, узнает ли он ее?
Леночка начала действовать сразу же, как вошла в свой кабинет. Сегодня она появилась на работе раньше всех. Сотрудники обычно приходили часам к десяти, только звукорежиссер Соловьев сидел в аппаратной.
– Привет, – он махнул ей рукой из-за приоткрытой двери и снял наушники. – Ты чего в рань-то такую?
– А ты? – Леночка подмигнула ему. – Кофейку заварить? – Видимо, у Соловьева не все в порядке дома. Леночка была наслышана о его истеричной и склочной жене, с которой у Соловьева время от времени случались крупные размолвки, и тогда он весь отдавался работе, днюя и ночуя в своей аппаратной. Для таких случаев у него даже несессер в ящике лежал. Пара полотенец, свежая рубашка и, как это ни смешно, подушка.
Все сослуживцы деликатно обходили стороной эту тему, и, судя по всему, Соловьеву казалось, что никто ни о чем не догадывается. Только уборщица, заставая Владимира Кирилловича спящим на папках и накрытым старым плащом, оставленным кем-то в гардеробе, со скомканной подушкой, сбитой на сторону, по-матерински жалела его.
– Ты бы, Вовушка, ко мне ночевать пришел, – говорила сердобольная старушка. – Чтой-то на полу, как дикарь? У меня и койка свободная найдется, и диванчик, плохонький, правда, скрыпучий, ну да-к все ж лучше, чем эдак…
Может быть, Соловьев и пошел бы, но любил он свою стервозу, а потому думал о том, что когда подойдет время перемирия, ему трудно будет доказать, что ночевал он у старушки, а не у какой-нибудь вдовушки, исстрадавшейся без мужской ласки. И Соловьев только вздыхал в ответ, скидывал с себя плащик и шел к умывальнику, пока уборщица еще не подтерла там кафельные полы. В умывальнике он плескался всласть, фыркал, урчал, как снежный барс у ручья, чистил зубы и тщательно, до самой синевы, выбривался.
Вот и сейчас он сидел в аппаратной гладко выбритый, пахнущий мужским дезодорантом и крепким табаком.
– Кофейку? А давай я сам. – Он потягивался всем своим мощным телом, и Леночка удивлялась, как это таким мужиком помыкать можно? Вот ведь что любовь с людьми делает.
Пока Соловьев готовил в «мулинексе» кофе, Леночка положила перед собой план и набрала нужный номер.
– Пригова будьте любезны, – попросила она к телефону Кольку. Там, где работал Николай, все сотрудники были на местах уже к половине девятого, а то и раньше. Леночка надеялась, что Колька окажется под рукой, и с самого утра, пока он не сбежал по делам, она его озадачит. Может быть, к вечеру будет известен и хозяин джипа и, если даже повезет, адрес Никитина Ефима.
– К сожалению, Пригов в командировке.
– Как в командировке? Я же вчера с ним говорила… – И почему вчера она не вспомнила о своем деле? – Мы… общались по телефону, – она чуть было не стала объяснять, по какому поводу они вчера общались, да вовремя спохватилась.
– Ну и правильно, – с той стороны провода усмехнулись, – вчера общались, а сегодня – в командировке.
– Надолго? – Первый прокол не выбил Леночку из колеи. Ладно, пока с джипом терпит. Она отыщет Наталью и займется проработкой другого варианта.
– Ну… пожалуй, с месяцок будет в отъезде… А может, и больше…
Вот так дела… Незадача вышла.
Леночка поблагодарила и повесила трубку. Соловьев принес кофе. От него исходил приятный горьковатый дух. Леночка готова была поглощать лот напиток с утра до вечера, если бы не знала, что кофеином можно посадить сердце.
– Тебя что-то расстроило? – спросил Соловьев. – Я не могу помочь?
– Нормально, – отмахнулась Леночка. – Бери вафли. Шоколадные.
Они хрустели вафлями, а Леночка уже и думать забыла о присутствии звукорежиссера. Она нахмурила лоб и погрузилась в себя. Обязательно ли гнать лошадей? Ну что случится с джипом и его хозяином за ближайший месяц? Джип это не «Запорожец», рассуждала она, его надолго покупают…
– Ну да, джип-то как раз в любой момент угнать могут, или продать, или обменять, – произнес Соловьев, и Леночка удивленно подняла на него глаза.
– Ты что, мысли читаешь?
– Нет, – просто ответил он, – я тебя слушаю. Или ты не со мной разговариваешь?
Леночка растерялась и с досадой почувствовала, что краснеет. Вот и вслух стала думать. Нужно последить за собой, может, она еще и по ночам во сне ходит?
– Так я о «Запорожце». Его как купят, так потом всю жизнь берегут. На «Запорожец» деньги годами копят, привыкают к машинке, как к собаке, срастаются с ней… И потом, кто его угонять станет?
– Тебе трактаты писать на тему: «Имманентный опыт компаративного анализа амбивалентности индивидуального отношения гражданина в социуме к произведениям автомобилестроительных корпораций в масштабах мировой индустрии».
– Че-его? – челюсть у Соловьева отвисла, и выглядело это так уморительно, что Леночка не выдержала и расхохоталась.
– Повторить, что ли?
– Да нет, переведи лучше. Ты сама-то поняла, что сказала?
– Не очень, – простодушно призналась Леночка – она нее еще не могла сдержать рвущийся наружу смех. – И нечего смотреть на меня безумным взглядом. Слышишь?! – Она подняла указательный палец кверху, точно держала на кончике его воздушный шарик. – У тебя в аппаратной телефон разрывается. А ну если жена?
Соловьев напряг слух. Действительно – телефон. Он рванул с места, едва не расплескивая кофе на свежую рубашку.
Звонок на работу к Наталье был также неутешительным.
– А ее, девушка, сегодня нету, – нараспев произнесла какая-то женщина. – Ее еще вчерась с обеду вызвали на проходную. Так она и ушла. Увезли, стало быть.
– Кто увез? – У Ленки неприятно засосало под ложечкой. Кофе во рту почему-то показался кислым, и она чуть не сплюнула очередной глоток.
– Да я и сказать затрудняюся… – О Боже, их что, в школе говорить правильно не учили? Леночка сжимала и разжимала кулаки, сожалея, что не может дотянуться до обладательницы диалектных особенностей речи. Никогда раньше ее подобные мелочи не раздражали, порой ей это даже нравилось. Она полагала, что любой диалект не только не портит человека, а наоборот – даже красит его, говоря об его индивидуальности, отличной от других. Милое аканье или оканье… А вот сейчас ей хотелось дотянуться до противоположного конца провода и встряхнуть хорошенько эту певунью. Леночка положила трубку на рычаг.
Вторая неудача за сегодняшнее утро. Ну что ж, она позвонит Севке. Зачем-то он вчера искал ее.
Дверь отворилась, Леночка посмотрела на вошедшего Каратаева и торопливо выставила ладонь, показывая тем самым, чтобы он дал ей минутку набрать номер.
Трубка, зажатая правым плечом и подбородком, выскользнула, послышались короткие гудки, и Леночка вопросительно подняла взгляд.
– Доброе утро, Григорий Юрьевич, – произнесла она рассеянно.
– Привет, привет. Ну, слава Аллаху, ты уже на работе. Мне твой мальчик звонил. Как его, а, ну да, Севка. Который из цирка…
– Ну да, – Леночка кивнула. Любопытно, мелькнуло в ее голове, а здесь что случилось? – Сева… А что?
– Да ничего, весь такой переполошенный. Говорит, вечером названивал, ты не поднимала трубку. Спрашивал, не знаю ли я, куда ты могла подеваться. Утром, говорит, тоже звонил. Не хотел звонить очень рано, чтобы не разбудить, а оказалось, что тебя уже нет. Или еще нет. Я его успокоил, объяснил, что ты уже девочка взрослая, – он понимающе улыбнулся. – Но на всякий случай, если куда-нибудь исчезаешь… Ну, в общем… Ладно, – отчего-то он замялся и, не проронив больше ни слова, вышел из кабинета, тихо и плотно прикрыв за собой дверь.
Леночка снова стала набирать Севкин номер. Он еще должен быть дома – она посмотрела на часы. Гудки были долгими и раздражающе громкими. Леночка морщилась, но ждала, когда же поднимут трубку.
– Ах, да! – дверь снова открылась, и широкая улыбка Каратаева осветила кабинет. – Голова два уха! Склероз, понимаешь! Я же чего заходил, он просил передать, что его не будет три дня. У них какие-то благотворительные выступления по подмосковным детским больницам.
Леночка провела рукой по глазам, голова ее стала наполняться гулом. Они что – сговорились? Бывают же такие дни! Ну ладно, остался телефон Товстоногова. Если и здесь ее ждет неудача, придется все бросать и ехать домой…
Товстоногов оказался на месте. Удивительно. Ощущение подвоха не покидало Леночку до самого конца разговора. То ей казалось, что это не тот Товстоногов, который учился с ней в классе, потом ей казалось, что отца его не будет в клинике. Когда же врач обнаружил свое присутствие зачаровывающим басом, Леночка подумала: не иначе – это подмена, не может быть у писклявого одноклассника такого басовитого папаши.
Первая на сегодняшний день удача. Анонимное лечение не требует прописки, паспорта и денег. Одно необходимо – пренепременнейшее желание лечиться, как бы это ни было трудно и протяженно во времени. А времени может понадобится много – это зависит от того, в какой степени зависимости от наркотиков находится пациент.
– Так что, Леночка, приводите подружку, мы ей поможем.
Рабочий день тянулся долго и вяло. Ни о чем другом, кроме досадных неудач сегодняшнего утра, она и думать не могла. Как будто держала в руках ниточки, за которые надо было лишь дернуть – и клубок моментально бы размотался. А ниточки оказались слишком тонки и непрочны. Вокруг Леночки образовалась пустота, вакуум какой-то, и все, за что бы она ни принималась, казалось ей ненужным и бесполезным.
Каратаев несколько раз заходил, давал какие-то поручения. Поручений было немного, и тогда он начинал сюсюкать с ней, заговаривать, развлекать. Во всяком случае, так казалось Леночке. Возможно, все выглядело совсем иначе, но она вспылила:
– Да что вы со мной как с ребенком носитесь?!
Он обиделся, вышел и до самого конца рабочего дня больше не появлялся. Оскорбленная гордость Леночки на некоторое время заглушила боль, но потом она не выдержала, встала и направилась к Каратаеву. Она чувствовала себя неблагодарной и черствой – необходимо было извиниться.
– Григорий Юрьевич, – Леночка вспыхнула и, вглядевшись в усталое доброе лицо Каратаева, с нотками раскаяния в голосе произнесла целую речь, суть которой сводилась к тому, что она свинья. – Простите меня, – добавила она и опустила ресницы.
– Ты не хочешь зайти ко мне в гости? – Он улыбнулся и стал надевать пиджак, висящий на спинке стула. – Рабочий день закончился. Чайку попьем?
– Не сегодня, – Леночка вспомнила о Евгении Алексеевне. – Я должна еще кое-что успеть за сегодняшний вечер, а вот завтра…
Поход к женщине она собиралась совместить с поиском Натальи. Только бы не попасться на глаза друзьям Фимы. Леночка незаметно прошвырнется по Тверской, может, поинтересуется у кого-нибудь из стоящих там девиц… Нет, интересоваться не станет, так можно привлечь к себе внимание… Как же трудно одной, оказывается! И унесло же Севку не вовремя в самый сложный для нее момент. Друг еще называется!
Она снова вышла на «Пушкинской», перешла к магазину «Наташа», посмотрела какое-то время на элегантно одетые манекены, пробежала глазами по галантерейным мелочам, повернулась лицом к кинотеатру «Россия» и, недолго раздумывая, повернула направо и пошла в сторону Красной площади. Проходить нужно быстро, но не суетливо, вглядываясь в девушек, стоящих на тротуаре, прогуливающихся парочками и по одной, и стараясь не пропустить ту, с которой она виделась всего лишь раз. Хорошо, если Наташа выйдет на работу в прежней одежде – по одежде Леночка узнает ее издалека. А если нет? Не будет же она каждую в упор разглядывать.
В потоке машин промчался на огромной скорости джип, похожий на тот, в котором уехал Никитин. Леночка вздрогнула, сжалась, но когда машина удалилась на приличное расстояние, она нервно хохотнула. В сумерках все кошки кажутся серыми – вспомнила она поговорку и ускорила шаг.
У Моссовета Леночка перешла улицу, нарушая все известные ей правила дорожного движения. В какое-то мгновение ей показалось, что она увидела знакомый силуэт. Чувствуя, как сердце колотится у самого горла, она пошла по направлению к нему, проклиная себя за это и не в силах поступить иначе.
Она готова была встретиться с ним взглядом. Вся внутренне напрягшись, она взывала к нему: оглянись! Я хочу увидеть твои глаза! Я хочу услышать твой голос! Ты ли это?!
И когда мужчина неожиданно остановился, она чуть не провалилась под землю – асфальт покачнулся под ее ногами, и голову окутал густой туман. Наверное, это выглядело нелепо, но она, не владея собой, подчиняясь какому-то внутреннему порыву, угловатым и резким движением развернулась на месте и присоединилась к группе туристов, внимательно слушающих экскурсовода.
– А я думал, что никогда больше не встречу вас, – большие серые глаза с нескрываемым удовольствием и откровенной усмешкой разглядывали ее. Леночка вздрогнула, словно ужаленная в сердце, и торопливо, слишком уж торопливо для неожиданной встречи подняла на него глаза. Кивнув головой, как будто потеряв дар речи, она почувствовала, как хмельно и безрассудно становится ей. – Вы больше не живете здесь, так ведь?
– Не живу, – согласилась она. В груди ее глухо нарастала боль. Что с ней творится! Что же творится с ней? Почему она не может отвести от едва знакомого мужчины зачарованный взгляд?
– Интересуетесь историей города? – Он кивнул в сторону группы и экскурсовода. Группа немного отдалилась от них, и Леночка ощутила, как ее запястье оказалось в его руках Ах, как она таяла от его близости! Как ей хотелось, чтобы руки его приросли к ее рукам и чтобы он обнаружил вдруг, что они – она и он – единое целое. Как ей хотелось… Но он отпустил ее запястье, едва прикоснувшись губами к дрожащей руке.
– Интересуюсь. – Она улыбнулась, провела ладонью по лбу, видя, как его волосы слегка растрепал легкий ветерок. Так бывает, когда видишь в уголке чьих-то губ крошечку и невольно проводишь рукой по своим губам.
Казалось, его глаза излучают искры веселья, будто он тоже был немного опьянен встречей, но губы складывались в едва заметную улыбку.
– Я не готов к встрече, – проговорил он. – Даже не предполагал, что она состоится на этом месте.
Нужно было отвечать. Нужно было хоть что-нибудь отвечать, и Леночка, вдруг поражаясь своей отваге, выпалила:
– Я думала о вас… – Она залилась краской, и в ответ на ее невольно счастливую улыбку вдруг засветилось его лицо.
– Вот как? В таком случае вы заслужили откровения. Я тоже думал о вас.
Правильно разгадав причину ее молчания, он взял Леночку под руку и, прежде чем она успела запаниковать, повел ее от памятника по текущему вниз к Пушкинской площади проспекту.
– Стоп-стоп! Начнем сначала! – Андрей маленькими глоточками пил коньяк. Зал бара был залит электрическим светом, и вокруг них сновали официанты. – Так зачем вы приходили к Евгении Алексеевне? Вы искали меня?
Она взглянула на его сильные и спокойные руки. Представила себе, как эти руки могут ласкать женское тело, и по ее спине от одной только мысли об этом пробежали мурашки. Интересно, он женат или нет? Она увидела, что кольцо на безымянном пальце отсутствует, но в нынешнее время это совершенно ничего не значит.
– Нет, – она качнула головой, но тут же ощутила его буравящий насквозь и видящий все самые потайные ее мысли взгляд. – Не совсем. То есть… я, наверно… Хотя – нет! С чего это вы вообразили?
Конечно, она не собирается стать бессильной овечкой, которой уготована роль очередной добычи.
– Нет! – она вскинула глаза и постаралась не отводить их, прежде чем он не опустит свои.
Он понимающе отвернулся и подозвал официанта.
– А жаль, – произнес он. – Я уж было… Вы знаете, она много говорила о вас. И, может быть, я сомневался, что это именно о вас, но сердце подсказывало мне… Скажите. – Он перегнулся через стол и, сжав Леночкины руки, посмотрел ей в глаза. Пожатие было теплым и твердым. За мужчиной с такими руками она готова была пойти хоть на край света. В них чувствовалась сила, которой можно довериться. Как будто какая-то огненная вспышка мгновенно обожгла Леночку. Она отвернулась, стараясь скрыть внезапную беспомощную растерянность, и попыталась вникнуть в то, о чем он ее спрашивал. – Послушайте, мне очень хотелось бы узнать, что же все-таки с вами стряслось в тот день? Я до сих пор вижу ваши глаза…
