Текст книги "Призрачный мир: сборник фантастики"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Соавторы: Генри Лайон Олди,Элеонора Раткевич,Святослав Логинов,Александр Зорич,Олег Дивов,Евгений Лукин,Александр Громов,Андрей Валентинов,Леонид Каганов,Владимир Свержин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

Леонид Каганов
Адреналин его превосходительства

– Три миллиона жизней – это плата за независимость?! – воскликнул Томаш и покрутил пальцем у виска. – Ты действительно считаешь, что независимость Метрополии от Империи этого стоит?

– За сто лет это не так уж много, – зевнул Дайбо, на миг оторвал могучие руки от руля вездехода и сладко потянулся. – Ты ренегат и дезертир, Томаш. Не понимаю, как военные психологи пустили тебя в армию. Сидел бы у своей мамочки Терезы на аграрной планетке, разводил кроликов.

– Мясных ламантинов, идиот, – обиделся Томаш, пихнув Дайбо в ребра прикладом бластера, – сколько раз тебе повторять?

– Сколько раз тебе повторять, салага, чтобы не обзывал меня и не тыкал, когда я за рулем? – взревел Дайбо и резким ударом вогнал могучий кулак Томашу в нос.

Томаш всхлипнул и умолк, размазывая кровь бумажным платочком.

Некоторое время они ехали молча. Вездеход медленно катился вдоль карьерной балки, под гусеницами скрипел оранжевый песок. Внизу в карьере копошились роботы-рудокопы, похожие сверху на больших стальных муравьев. Уже час, как солнце закатилось за барханы, и лишь справа над горизонтом светил маленький далекий Денеб, раскладывая по песку прямые и ровные тени.

– Ты мне нос разбил, – пробормотал Томаш. – Сильный, да? Врагов бы так бил.

– Некоторые напарники хуже врага, – хмуро объяснил Дайбо. – Вот дали мне салагу в караул… Хилый, наглый, спорит и разговоры подрывные ведет.

– Зато я ножи лучше всех кидаю! – ответил Томаш обиженно и шмыгнул носом. – Убиваю ламантина в глаз со ста метров!

– Дурак ты деревенский, – зевнул Дайбо миролюбиво. – Ламантина он убивает. Ножей солдаты не используют. Качай мышцы, стреляй из бластера и меньше рассуждай про войну.

– Все равно, – упрямо повторил Томаш, хлюпнув носом. – Все равно это неправильная война. Сам полковник говорит, что столетняя война несет только смерть и зло!

– Полковник может говорить все, – усмехнулся Дайбо. – Он же полковник. Он говорит то, что считает нужным, но ты никогда не узнаешь, что у него на уме. Запомни: он всех видит насквозь, он знает все, что ты скажешь, раньше, чем откроешь рот. А когда надо воевать, он абсолютно безжалостный. Он как робот, понимаешь? Никаких эмоций: только тактика. Он ничего не говорит и не делает без расчета. Плохого слова не скажет без нужды. Но когда есть смысл убить – убьет кого угодно, не задумываясь. Ты просто не видел, как он казнит пленных лазерником: спокойно, быстро, как хлеб режет. Ни один мускул на лице не дрогнул.

– Врешь ты, Дайбо! – покосился Томаш.

– Сам видел, – объяснил Дайбо, – ты еще здесь не служил. Да ты пойми: он полковник. У него все в роду были полковниками, и всех звали Зоран. Зоран Грабовски, герой Метрополии, которому памятник в столице, – это его прадед. А его сын, Зоран Грабовски, погиб в бою за Вегу двадцать лет назад. У него никого нет, у него война в крови, он сдохнет за независимость, но не уступит имперцам. Учись у него, салага!

Вездеход выехал из балки и покатился по полю, уставленному ветряками. Ветряки крутились вяло, на стальных лопастях поблескивал далекий Денеб. Зрелище завораживало. База осталась далеко позади, пора было разворачиваться.

– Интересно, что он будет делать, когда война за независимость закончится? – пробормотал Томаш. – Он же совсем старик, кроме войны, получается, ничего не умеет.

– Война никогда не закончится, – откликнулся Дайбо. – Сто лет тянется, и никогда не закончится. Пока живы люди, они найдут повод драться. Так полковник говорит.

– А все-таки, если война закончится?

– Я трактир открою. – Дайбо притормозил и начал закладывать неспешный разворот.

– Да я про полковника нашего, – перебил Томаш.

– Понятия не имею. Я про себя. Сгоню мышцы, отращу пузо. А еще бороду и хвост на затылке. Буду носить кожаный фартук и подтяжки, стоять за барной стойкой, жарить лангеты и разносить пиво. А к стойке будут подсаживаться посетители и вести неспешные беседы. Про жизнь советы спрашивать. И девки будут приходить, садиться передо мной на барные табуретки, закидывать ногу на ногу в черных колготках…

Томаш не понял, что произошло. Лобовое стекло взорвалось ослепительной вспышкой, а следом взвыла аварийка разгерметизации, потянуло резким холодом, и кабину заволокло туманом, как всегда бывает, когда снаружи просачивается холодный аргон. Вездеход резко дернулся, и двигатель смолк. Остро закружилась голова. Томаш бросился на пол кабины, сжимая зубами мундштук кислородника.

– Руки за голову! – надрывался над ухом незнакомый голос, а в шею тыкался раскаленный раструб. – За голову, сказал, убью, сука! Бластер отцепить! Медленно!

Томаш медленно завел руки за голову и отцепил браслет. Бластер тут же вырвали из его рук и отбросили – Томаш слышал, как он упал на песок шагах в десяти от вездехода.

– Коробка связи где? – надрывался голос в самое ухо. – Отвечай, убью!

– Слева… В кармане… – прохрипел Томаш. – Не убивайте…

Жесткая перчатка ощупала комбинезон и выдрала связную коробку вместе с карманом. Она упала на песок, а следом раздался залп лазерника. Со связью было покончено.

– Встать! – скомандовал голос. – Медленно! Не оборачиваться!

Томаш медленно поднялся, приходя в себя. На полу кабины виднелась лужа крови, саднила прокушенная губа, и кислородный мундштук казался на вкус соленым – видно, он слишком сильно сжал его зубами. Но откуда столько крови? Не снимая рук с затылка, Томаш поднялся на колени, а затем медленно встал.

Кабина оказалась залита кровью и засыпана осколками. В кресле водителя сидел Дайбо. Руки его сжимали руль, но голова была неестественно откинута, и он смотрел вперед широко открытыми глазами. В могучей груди Дайбо чернела оплавленная дыра с засохшей коркой крови.

– Не оборачиваться! – повторил голос. – По моей команде выйти наружу из вездехода, сесть на песок!

За спиной послышался лязг, заскрипел песок под подошвами – незнакомец первым вылезал из кабины. Томаш решил пока не спорить. Он медленно выполз и сел, прислонившись спиной к теплому траку. Лицо и легкие жег холодный аргон атмосферы. Томаш судорожно сжал кислородный мундштук и затянулся поглубже. И только когда головокружение улеглось, поднял взгляд. В десяти шагах перед ним стоял незнакомый чернявый парень в оранжевом камуфляже. Без шапки на таком холоде – значит, шлюпку оставил недалеко. Лицо его было скрыто кислородной маской, а в руке он сжимал «Вакс» – тот самый, которым имперцы вооружали своих десантников и диверсантов. Если Томаш правильно помнил занятия в корпусе, бластер этот был короткофокусный, шестизарядный, а мощностью чуть ли не восемнадцать амстрель. У нас таких не делали. А это значит, шансов никаких.

– Имя? – требовательно спросил чернявый.

– Томаш.

– Полное имя?

– Томаш Мирослав Тереза Новак.

– Повстанцы, сепаратисты… – Чернявый презрительно сплюнул в оранжевый песок. – Что за имя для бойца – Тереза?

– Дурак ты, – спокойно объяснил Томаш. – Полное имя гражданина свободной галактики, кроме имени и фамилии, включает имя отца и имя матери. Это вы, имперцы, как безродные собаки с кличками!

Томаш пригнулся, и вовремя – чернявый вскинул бластер и дал залп высоко над кабиной. Сверху полыхнуло огнем.

– Еще раз скажешь такое – убью, – объяснил чернявый. – Отвечай быстро: численность гарнизона?

– Тысяча человек! – бойко ответил Томаш. – Непробиваемый подземный бункер, двенадцать катодных зениток и два крейсера на орбите!

– У вас пустая орбита, – снова плюнул чернявый и поднял раструб. – Еще раз соврешь – я тебя убью.

– А если скажу правду, не убьешь? – усмехнулся Томаш.

Чернявый смутился.

– Не убью, – пообещал он, подумав. – Свяжу и брошу в овраг без одежды.

«Вот что ему нужно!» – подумал Томаш, представив, как лазутчик пробирается на базу в его, Томаша, комбинезоне.

– Даешь слово Империи? – спросил он.

– Да, – кивнул чернявый, помедлив.

– Хорошо, – ответил Томаш, понимая, что терять нечего, а время надо тянуть. – На базе тысяча человек. Комендант базы – бригадир-полковник Зоран Зоран Петра Грабовски. Заместитель – файер-капитан Замир Пауль Ольга Юсупов. Планета небольшая, называется «Велга-328», состоит из гадолиния, его и добываем.

Томаш мог рассказывать все это совершенно спокойно – эти факты были известны кому угодно, и имперцам тоже. Но вряд ли они знали, что по тяжелым временам гарнизон базы сокращен в десять раз, катодная зенитка всего одна, и зарядов у нее мало. Сколько – полковник не рассказывал, но старшие поговаривали, что аккумуляторы пусты.

– Снимай комбинезон, – скомандовал чернявый, качнув бластером, – покажешь, где вход на базу.

– Я же замерзну! – возразил Томаш.

– Снимай! – рявкнул чернявый. – А то бластером отогрею!

Томаш подумал, что парень – тоже совсем еще мальчишка, тоже лет двадцать, не больше. Он нарочито медленно стал расстегивать комбинезон. Специально опустил взгляд и смотрел в песок, чтобы чернявый не смог ничего прочесть в глазах. И специально начал стягивать куртку с левого рукава – чернявый не мог знать, что он левша. Только бы успеть и все сделать правильно. Сердце бешено заколотилось, в крови забился адреналин. Томаш потянулся к правому рукаву – не к самому рукаву, чуть повыше, за отворот. И когда ладонь нащупала рукоятку ножа, отсчитал три удара сердца и пригнулся, одновременно делая бросок.

* * *

Кабинет полковника Грабовски был обставлен со вкусом – мебель натуральной древесины, настоящий рошанский ковер на стене с коллекцией старинных бластеров. Сам полковник сидел в кресле и раскладывал на экране старинную «косынку», чуть склонив на бок седую голову. На его носу стильно топорщилось старомодное пенсне.

Загудел селектор, и полковник, не оборачиваясь, нажал клавишу.

– Плохие новости, господин полковник, – послышался голос Замира. – Поймали имперского лазутчика. Погиб один из наших, разбит вездеход.

– Общая тревога по форме три, – быстро произнес полковник. – Если лазутчик жив – перевести в бункер ноль и доложить мне. Выполняйте!

Полковник нажал отбой и положил руки на консоль. «Косынка» сразу исчезла, а на экране появилась таблица орбитальных вспышек за последние сутки. Спустя несколько минут полковник сам нажал вызов селектора.

– Кто дежурил сегодня на локаторах и проспал посадку капсулы? – спросил он. – Обоих выпороть электрохлыстами и в карцер.

– Так точно, господин полковник, – ответил Замир.

– Кто поймал диверсанта – объявить благодарность. – Полковник помолчал. – Кто погиб? – спросил он наконец.

– Дайбо.

– Жаль… – сухо сказал полковник. – Прекрасный был боец, сильный и толковый. Вечная память герою Метрополии!

– Вечная память! – откликнулся Замир.

Оба помолчали.

– Диверсант доставлен в бункер ноль, – доложил Замир.

– Ждите, я спускаюсь, – кратко кивнул полковник.

Диверсант сидел на железном стуле посредине бункера. Его правая рука висела как плеть, а плечо было замотано коллоидной повязкой, через которую проступала кровь. Вид у парня был испуганный.

– Кто задержал имперского диверсанта? – спросил полковник, оглядев бункер.

– Я, господин полковник. – Томаш шагнул вперед.

– В одиночку?

– Так точно, – кивнул Томаш слегка смущенно. – Подлец убил Дайбо, господин полковник!

– Томаш Мирослав Тереза Новак, – размеренно констатировал полковник, в упор разглядывая пленника, – самый молодой и слабый курсант, голыми руками, с ножиком, обезоружил и взял живым шпиона-диверсанта имперской армии?

Чернявый парень затравленно дернулся.

– Другого я и не ожидал… – усмехнулся полковник. – Слабаки имперцы!

Он вдруг шагнул к диверсанту и резко приподнял его голову за подбородок.

– Кто тебя подослал и зачем? – спросил он тихо.

Парень молчал.

– Оскар, подготовьте электрохлысты, иглы, кислоту и две ампулы с болестимулятором, – скомандовал полковник.

Руки парня затряслись.

– Как тебя зовут, мальчик? – участливо спросил полковник.

– Клаус Бонд, – ответил тот.

– Клаус, – спокойно начал полковник, – твоя жизнь тебе уже не принадлежит. Ты имперец, ты воюешь против свободной Метрополии. Ты влез на военную базу и убил нашего друга, и уже за это достоин смерти. Если ты думаешь, что будешь геройски молчать, – это ошибка. Героизма не существует, поверь. Героизм бывает в бою, когда салага ловит диверсанта с помощью ножика. А вот в плену героизма не бывает. Ты простой кусок страдающего мяса, который расскажет в ближайшие полчаса все. Это знаем мы, это знаешь ты, это знают и те, кто тебя послал, – никто от тебя не ждет героизма. Но ты можешь облегчить всем эту неприятную процедуру, если станешь отвечать на вопросы сам. И тогда у тебя есть шанс остаться в живых. Обещать не буду, но шанс есть. Думай. У тебя есть несколько минут, пока готовят оборудование.

Полковник отошел к стене и принялся разглядывать клепки на стальной двери. Вернулся Оскар и поставил на каменный пол поднос с лязгнувшими инструментами.

– Хорошо, я буду говорить, – выпалил диверсант, нервно облизнув губы. – Вы со мной откровенны, господин полковник, и я с вами буду откровенен. Меня послали в разведку, чтобы я доложил о численности базы. Я посадил свою капсулу за полем ветряков в яме у заброшенной мачты.

Полковник быстро взглянул на Замира, и тот показал глазами, что это правда.

– Я должен был выйти на связь час назад, – продолжал пленный, – но я не вышел, и это значит, что я убит или в плену. Если вы меня заставите что-то передать – моим донесениям уже не поверят. Вам нет никакого смысла меня убивать, потому что сюда движется эскадра и через два дня возьмет планету штурмом. Империи понадобился гадолиниевый рудник.

– Что за эскадра? Кто ее ведет? – спросил полковник.

– Это эскадра адмирала Эрнесто Мариануса из шести эсминцев. И с ней добавочный корпус из двух эсминцев ко-адмирала Санчеса Диего Хуана Мигеля Фернандеса.

– Он врет! – воскликнул Замир и поднял электрохлыст. – Нет никакой эскадры!

– Отставить, – тихо скомандовал ему полковник. – Продолжай, Клаус Бонд.

– Эскадра выйдет на связь с вашей базой завтра к полудню, а послезавтра начнет атаку. Вы не успеете вызвать помощь и не сможете дать отпор, полковник. У вас пустая орбита, нет оружия и энергии. Вас бросила ваша Метрополия в этой дыре. Но вы, – теперь парень явно передразнивал полковника, – сможете облегчить нам всем эту неприятную процедуру, если сдадитесь. У вас есть шанс остаться в живых, хотя обещать не буду. Думайте. У вас есть время.

Клаус Бонд гордо поднял голову.

– Он врет! – снова воскликнул Замир, взмахнув хлыстом.

– А что, – спокойно продолжал полковник, не обращая на Замира никакого внимания, – Эрнесто Марианус все еще входит в изумрудный клан и носит зеленую треуголку?

– Да, – кивнул Клаус гордо. – Мы десантники изумрудного клана!

– А этот… э-э-э… как ты его назвал? Санчес, он тоже в клане изумруда?

– Нет. Он из клана тигров.

– Кто он такой? Сколько ему лет?

– Не знаю точно, полковник. Я сам его не видел. Но думаю, тридцать пять – сорок. Говорят, он молодой ко-адмирал. Говорят, потерял в боях глаз и имеет личную награду Императора.

– Кто из них командует всей эскадрой? – продолжал полковник. – Кому подчиняется Санчес? Сколько тигров на двух эсминцах? Сколько зеленых треуголок?

– Зеленых треуголок – двадцать тысяч, – начал бойко Клаус, – тигров – пять тысяч…

– Замир, вот теперь дай мне хлыст, – тихо попросил полковник, и Клаус осекся. – Клаус Бонд, я с тобой был честен, и ты обещал быть честным. И за каждую твою ложь…

– Я перепутал! – быстро поправился Клаус. – Зеленых треуголок полторы тысячи, тигров – не знаю, они на своих крейсерах живут…

* * *

Сбор в кабинете полковник называл советом, хотя ни с кем не советовался, а лишь отдавал распоряжения. Пригласил он только бригадиров и почему-то Томаша – видно, за недавние заслуги. Распоряжение были в основном самые будничные. Хозбригаде полковник велел провести в нижний ангар водопровод и канализацию. Кладовщику сказал выписать новые скатерти для столовой. Адаму, который считался художником, полковник вручил эскиз и велел раскрасить заднюю стену столовой, не жалея красок.

Затем полковник неожиданно для всех прочел небольшую пламенную речь, в которой повторял общеизвестные, в общем-то, вещи – о свободе Метрополии, о подвигах отцов и дедов, о лжи и подлости Империи, о том, что победа всегда будет за Метрополией, потому что за нами правда. А еще о том, что жалкие имперские собаки достойны лишь унижений и насмешек. Что и будет им продемонстрировано через час, когда они выйдут на связь.

– Господин полковник, разрешите вопрос? – спросил Замир. – А если диверсант врет?

– Он не врет, – объяснил полковник. – Ведь это сразу видно, когда человек врет, а когда нет.

Замир удивленно пошевелил бровями, но уточнять не стал.

И действительно, через час в эфире появился запрос контакта и зазвучал Имперский гимн – самое мерзкое музыкальное произведение из всех, написанных человечеством.

– Вызываю базу «Велга-328»! – послышался в эфире голос имперского связиста. – Сейчас с вами будет говорить его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус и его сиятельство ко-адмирал Санчес Диего Хуан Мигель Фернандес. Наш сеанс связи транслируется на всех кораблях эскадры!

«Вот это они зря, – подумал Томаш, – сейчас им полковник покажет!» На экране появились три фигуры, но связь была неустойчивая, картинка пестрела квадратами, и выражение лиц разглядеть было нельзя.

Полковник откинулся на спинку кресла и оглядел свой маленький штаб гордым взглядом.

– Вам отвечает комендант базы «Велга-328» бригадир-полковник Зоран Зоран Петра Грабовски, – произнес он в микрофон так же торжественно. – И мой заместитель – файер-капитан Замир Пауль Ольга Юсупов. Я плохо расслышал, кто там у вас пристроился рядом с адмиралом Эрнесто?

– Его сиятельство ко-адмирал Санчес Диего Хуан Мигель Фернандес, – старательно повторил имперский связист.

Полковник удивленно хмыкнул.

– Что, мальчик из проблемной семьи? – отчетливо спросил полковник и первым захохотал.

А следом захохотал Замир, прыснул Томаш и загоготали остальные.

Судя по тому, как побагровели лица на экране, имперцы догадались, почему над ними смеются.

– Грабовски! – послышался властный голос. – Тебе недолго осталось смеяться, к тебе движется эскадра. Если ты сдашь базу, ты и твои люди останутся в живых.

– Эрнесто, – спокойно возразил Грабовский, – ты же меня хорошо знаешь, я никогда тебе не сдамся живым. И вы, трусливые имперские собаки, это прекрасно знаете, не зря же собрали такую эскадру. Но у нас есть чем ответить, поверь, Эрнесто. Вы получите сполна и подохнете в страхе и позоре, как сдох вчера ваш шпион Клаус.

– Грабовски, – Эрнесто повысил голос. – Клянусь, твоя голова…

– Ты старое бездарное ничтожество, Эрнесто, – перебил полковник. – И твои десантники – трусливые щенки, которые оставят в нашем песке свои жалкие кости. Это будет страшный бой, и никто из вас не уйдет живым, клянусь! У нас на базе есть такое оружие, которого никогда не знала ваша плешивая Империя. Даю тебе свое слово – слово Зорана Грабовски! Больше я не желаю с тобой разговаривать!

Полковник протянул руку и выключил передатчик.

– Цирк окончен, – сказал он. – А теперь за работу! Я дал распоряжения. Вопросы есть?

Замир помялся и покосился на Томаша.

– Говори вслух, – уловил полковник его движение. – Сейчас уже не важно.

– Господин полковник. – Замир кашлянул. – Но у нас ведь всего одна катодная пушка…

– Да, – ответил полковник.

– А энергии в аккумуляторах на один залп…

– Да, – повторил полковник.

Замир помолчал, а затем до него дошло: он вытянулся и щелкнул каблуками.

– Я готов умереть за Метрополию! – сказал он. – Слава свободной галактике!

– Отставить пораженческие настроения, – строго прервал полковник. – Мы все останемся живы и блестяще разобьем врага. Выполняйте мои приказы!

* * *

Теперь несущаяся эскадра была видна на всех локаторах. Эрнесто Марианус сделал простой, но безошибочный маневр – он шел на «Велгу-328» строго от Денеба, чтобы до последнего дня быть в засветке на локаторах. Теперь эскадра выстраивалась полукольцом для десантной атаки.

– Господин полковник, я уверен – флагман вот этот! – Замир указал пальцем на самую крупную точку. – Прикажете навести пушку? Если нам повезет…

– Флагман вот тот. – Полковник ткнул мизинцем в небольшую точку с краю. – Но стрелять мы не будем. Подготовьте связь, я буду с ними говорить.

– Они давно пытаются выйти на связь, – доложил связист.

– Пусть пытаются, – кивнул полковник. – Еще не время.

Следующие полчаса ничего не происходило, если не считать того, что эскадра захватила орбиту и перегруппировывалась для десантной атаки. Вскоре началась артподготовка. Даже здесь, на глубине трех километров, ощущался гул и толчки, а что творилось сейчас на поверхности и во что превратилось поле ветряков и техника карьера – лучше и не знать.

Наконец локатор словно вспух – эскадра выпустила десантные боты, и они ринулись вниз. Томаш представил себе имперских десантников: как они сейчас сжимают в руках рычаги и несутся вниз – накачанные боевыми стимуляторами, готовые умереть за Империю.

– Проклятые мерзавцы! – прошипел Замир. – Они сейчас орут хором Имперский гимн с выпученными глазами!

– Да, – сказал полковник. – Именно это они и делают. И это прекрасно. Ждем еще двадцать секунд.

Эти двадцать секунд показались Томашу вечностью. Он до сих пор не понимал, почему полковник взял его в штаб, но уже догадывался, что наступает последний день в его жизни. Что ж, он готов умереть за Метрополию, как и любой из восьмидесяти двух солдат гарнизона. Восьмидесяти одного. Томаш вспомнил Дайбо и крепко сжал челюсти.

– Связь! – негромко скомандовал полковник и придвинул к себе микрофон: – Вызывает база «Велга-328»! Говорит комендант базы Зоран Грабовски. Я желаю говорить с его сиятельством ко-адмиралом Санчесом Диего Хуаном Мигелем Фернандесом, – отчетливо проговорил он. – У меня есть важная информация для его сиятельства.

Наступил тишина, а затем раздался голос имперского связиста:

– Его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус на связи, он слушает вас.

– Мне не нужен старый дурак Эрнесто, у меня важное сообщение для его сиятельства предводителя клана тигров ко-адмирала Санчеса Диего Хуана Мигеля Фернандеса. Потом будет поздно.

Наступила тишина.

– Не будут они в таком тоне говорить, – покачал головой Замир.

– Будут, – кратко сказал полковник. – Они меня знают и боятся.

– Я, Санчес Фернандес, слушаю! – раздался насмешливый голос. – Предлагаю полковнику Зорану Грабовски сдаться на милость Империи!

– Да, ваше сиятельство, – кротко ответил полковник. – Твои молитвы услышаны, берегись. Мы сдаемся на милость Империи.

Наступила недоуменная тишина.

– Как это? – спросил Фернандес.

– Прекратите огонь, – попросил полковник, – я поднимусь на поверхность без оружия. Со мной выйдет ваш Клаус Бонд, живой и невредимый. Мы сдаемся на милость его сиятельства ко-адмирала Санчеса Диего Хуана Мигеля Фернандеса.

Полковник выключил связь и откинулся в кресле.

– Оскар, подготовьте мой китель и кислородную маску, – приказал он. – Даниэль, откройте карцер и приведите Клауса, снимите с него наручники и принесите их тоже. Бегом! – рявкнул он.

Оскар и Даниэль, не раздумывая, бросились из штаба, в комнате остались только Полковник, Томаш и Замир. Томаш недоуменно перевел взгляд с полковника на Замира – у того тоже отвисла челюсть.

– Господин полковник, как прикажете это понимать? – глухо спросил Замир.

– Так и понимать, как слышали, – ответил полковник. – Мы сдаем базу. Я выхожу.

Замир снова открыл рот и закрыл его.

– Но это… – начал он. – Это… Это измена? Отставить!

– Замир, комендант базы я, – напомнил полковник, не поворачивая головы, он смотрел только в свой дисплей. – Так что поторопись, Замир, у нас мало времени…

Томаш видел, как правая рука Замира дрогнула и предательски медленно поползла вверх – к кобуре.

– Взять его! – взревел Замир, выхватывая бластер.

Томаш не понял, что произошло. Старый седой полковник только что сидел в кресле, а Замир стоял над ним, держа бластер по-полицейски, обеими руками, а теперь Замир лежал и стонал, полковник стоял над ним, а бластер, кувыркаясь, катился по полу в дальний угол.

– Томаш Новак, достать нож! – негромко приказал полковник. – Если он дернется – убить!

– С-с-слушаюсь… – заикаясь, выдавил Томаш, запуская руку за отворот куртки.

– И теперь слушай меня, Томаш, – произнес полковник, вынимая из своего стола увесистый сверток и вручая его Томашу. – Тебя нет и никогда не было. Я уничтожил твою метрику в архиве гарнизона. В этом пакете имперская форма, экранирующий костюм и пять ножей, я заказал их сегодня по образцу твоего. Ты залезешь в вентиляционную шахту над столовой и будешь наблюдать. Просто наблюдать. Когда поймешь, что можешь вылезти без шума и прокрасться в штаб, – прокрадись сюда. На орбите они оставят один крейсер, остальные посадят на планету. Ты дашь по нему залп. Основная защита будет отключена, залпа должно хватить. Тебе доводилось наводить катодную пушку?

– В одиночку – никак нет, – растерянно пробормотал Томаш. – Но в корпусе у нас были занятия.

– Разберешься, – кивнул полковник, – автоматика поможет. Итак, это было твое первое задание. Задание номер два: вернуться из штаба живым, вскрыть дверь ангара и выпустить пленных. И пусть они добьют остальных. Проследи лично: если адмирал и ко-адмирал будут живы – найди и добей их своими руками. Вопросы есть?

Томаш озадаченно чесал в затылке.

– Господин полковник, как же я смогу?

– Им будет не до тебя, – объяснил полковник. – Ты сможешь, я в тебя верю, сынок.

– Разрешите взять бластер?

– Нет, – отрезал полковник. – Они обыщут помещения энергосканерами, я дал тебе экранирующий костюм на тело. Только ножи.

– Господин полковник, а… что будет с имперцами? – спросил Томаш, помявшись. – Почему им будет не до меня?

– С ними будет то, что всегда бывает с людьми, – ответил полковник. – Выполняй!

* * *

Щель между щитами оказалась узкой, но вся столовая была видна как на ладони. Столовая была самым большим залом – здесь проводились и собрания, и праздники. Томашу было больно, что теперь здесь хозяйничают имперцы. Имперцы входили в дверь толпами, распевая гимн Империи. Они рассаживались за столиками, продолжая орать. Имперцы орали свой гимн яростно, но чем яростней орали и чем резче были их движения, тем яснее становилось Томашу, что победители не очень-то удовлетворены своей победой. Их было много – очень много, наверное, тысяча или две. Бóльшая часть имперцев носила зеленые колпаки, но некоторые оказались в тигровых повязках – их было меньше, и они держались особняком. Томаш не мог разобрать, кто они: судя по бластерам, вроде тоже десантники, но, может, и техники.

На столике у входа лежала большая бобина двухцветной имперской ленты – синей с золотыми звездами, а рядом заботливо висели ножницы. Имперцы по очереди отрезали себе куски ленты и гордо привязывали на правое плечо. Это был их праздник. Томаш не видел, кто и когда принес ленту, похоже, она лежала тут с самого начала, и это было непонятно.

Тупые грузовые роботы заносили бесконечные ящики с закуской и выпивкой. На ящиках торчали имперские гербы – явно из крейсеров, севших на равнине. Роботы ставили ящики в угол, где их тут же потрошили десантники, устраивая импровизированные фуршеты. Один расшалившийся вертлявый парень повязал имперскую ленту на плечо робота. Робот вышел с этой лентой и вскоре зашел с новым ящиком. И снова вышел. Когда он вошел третий раз, его заметили. Высокий имперец, судя по нашивкам – капрал, догнал робота и выключил его. Робот замер с ящиком в руке. На стальном плечевом поршне топорщилась имперская лента.

– Какой предатель посмел сделать это? – громко спросил капрал.

Его не расслышали в общей суматохе. И тогда капрал вынул бластер, поставил огонь на минимум и дал залп в потолок. По вентиляционной шахте дохнуло раскаленной известкой, Томаш на миг зажмурился. Когда он открыл глаза снова, в столовой царила гробовая тишина.

– Кто?! Это?! Сделал?! – громко отчеканил капрал, обводя зал налитыми кровью глазами. – Кто посмел повесить на робота геральдическую ленту Великой Империи? Ленту, которую имеют право надевать лишь бойцы Империи, верные слуги Императора? Ленту, за которую проливали кровь наши отцы, наши деды и прадеды?

Зал молчал.

– Сегодня-я-я, – бушевал капрал, яростно растягивая слова. – Мы пр-р-разднуем победу-у-у! Победу над вр-р-рагом Империи, собакой Грабовски! Мы захватили гадолиниевый рудник, который так необходим Империи для новых катодных пушек и реакторных блоков! И эту нашу победу! – Голос капрала гремел. – Эту великую победу! Посмел оскорбить враг! Он здесь, он среди нас!

Капрал ткнул раструбом бластера прямо в сторону Томаша, и тот вздрогнул, хотя капрал явно имел в виду не его.

– Этот враг! – продолжал капрал, тыкая бластером во все стороны. – Захотел оскорбить Империю! Оскорбить доблесть! Оскорбить символ! Он надел ленту Империи, ленту победы на робота! На тупого железного робота с куцей памятью и грязными клешнями! Что он хотел сказать этим?! Что мы – роботы? Что знаки нашей доблести – пустая игрушка, которую можно окунать в грязь, вешать на рабов, вытирать задницу?! Пусть эта грязная трусливая собака сделает шаг вперед и…

– Да ладно, тебе, Эфан, – послышался бас, и кто-то опустил руку на плечо капрала.

– Что ты мне – ладно?! – взревел капрал, скидывая руку. – Что – ладно?! Это ты сделал?! Ты?!

– Да успокойся, Эфан, – заговорили со всех сторон. – Что ты завелся-то, в самом деле? Ну какой-то дурак повесил какую-то ленту…

– Не какую-то, а ленту Империи! – надрывался Эфан. – И не дурак, а подлец! Подлец в наших рядах! А это хуже врага! Пусть он выйдет! Пусть эта трусливая собака признается! Мы сразимся один на один! Давай! Выходи!

Ряды расступились, и вперед пробился здоровенный парень в лихо скошенной зеленой треуголке. Он на ходу закатывал рукава комбинезона, обнажая могучие руки.

– Ну я это сделал! – рявкнул он.

Томаш знал, что это сделал не он.

Эфан поднял раструб бластера, и лицо его исказилось.

– Ты сделал?! – зловеще повторил он. – Ты, Дельвиг?

– Брось пушку и ответь как мужчина, – пробасил верзила. – Ты хотел сразиться, Эфан? Или ты трус?

Но Эфан не спешил расставаться с бластером.

– Так это сделал ты… – Он прищурился, а затем вовсе прикрыл один глаз, поднимая бластер. – Так получи же, поганая собака…

Неизвестно, чем бы это закончилось, но дверь распахнулась и на пороге в сопровождении парней в тигровых повязках появилась высокопоставленная персона. На вид этому человеку казалось не больше сорока лет, был он одет в мундир имперского ко-адмирала, слегка напоминавший расшитый золотом халат, а один глаз его закрывала повязка тигровой расцветки.