Текст книги "Счастливое Никогда. Уютное Нигде (СИ)"
Автор книги: Марина Бреннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Была маленькая, микроскопическая надежда на то, что Ловцы, которые видели лимбрия только зверем, человеком его не узнают. Ну, даже если и узнают... Спохватятся не сразу. А за это время он успеет убежать подальше.
Но бежать пришлось раньше. И быстрее.
Ромина, дочь герцогини, вцепилась в оборотня, как голодная собака в падаль. Элиджар не устоял против такого напора, просто потому что насмерть стоять и не собирался.
Все произошло быстро и грязно, прямо в пустом амбаре, на куче мешков из – под зерна.
Как раз там, где за пару дней до этого он грубо, очень грубо оприходовал мать Ромины. По ее же, между прочим, настоятельной просьбе.
Это было весело. Наблюдать, как родные по крови женщины готовы удушить друг друга из – за совсем не принадлежащей ни одной из них красивой игрушки.
Сначала ему было весело. Потом стало противно.
Как раз тогда, когда явилась сестра герцогини и без обиняков предложила парню содержание. Полное обеспечение.
Лимбрий хмыкнул, ответил:
– Ладно. Согласен.
И той же ночью рванул в лес.
Война, уже начинающаяся тогда, помогла оборотню исчезнуть и с Востока, и из памяти тех, кто знал его зверем, знал и человеком.
Больше человеком он и не был.
До Меридит.
...И вот теперь он рассказал все своей женщине. Своей паре, вырванной им у Мейрда, у Войны, у призраков. Доверчиво глядящей в блестящие, почти (почти, конфетка!) человеческие кофейные глаза с перерезавшими их серебрянными полосками.
Он рассказал ей все.
Все, кроме Ромины, герцогини и сестры герцогини.
Ну, может еще пары – тройки шлюх, встреченных им по дороге...
И это не было враньем или скрытничеством.
Просто Элиджару не хотелось топить Меридит в грязи. Принцесса была чистой, чистой для него. И незачем было окунать ее в дерьмо.
Это его дерьмо. Ему и разгребать.
Принцесса помолчала.
Потом, протянув руку, взяла с подноса булку и разломила надвое.
– Держи, – голос был тихим, девушка почти шептала – Почему ты не рассказал мне раньше? Потому что не верил, что я пойму? Зря, кот. Я, конечно, тупая и бесталанная, но я не зверь... И я тебя не брошу.
Он сгреб ее к себе вместе с покрывалом. Принцесса пахла ванилью, мятой и еще какой – то сладостью.
– Конечно не бросишь, конфетка! Ровно до тех пор, пока Наследник не снял штаны... Что, разве не так?
Меридит попробовала высвободиться:
– Пусти! Что тебе до его штанов, Элиджар? Ты больно много о них думаешь, я смотрю...
– Лежи спокойно! И я о них совсем не думаю, тем более они даже и не его! Тинессово наследство...
Так, за шутливой перепалкой, все сходящей и сходящей на нет, они и уснули; как дети – на середине полуфразы и полудвижения.
Элиджару снилась Меридит. Принцесса стояла на той самой поляне в лесу, где они первый раз встретились и, хохоча, указывала в сторону. Посмотрев по направлению ее руки, лимбрий заметил выпачканную гарью траву и почувствовал запах. Здесь явно только что прошли Ловцы...
Хорошо, что они прошли мимо. Ведь точно, мимо же?
А принцессе снился Элиджар. Оборотень стоял на какой – то горе и приветственно махал рукой.
– Смотри, конфетка! – крикнул он – Смотри, как я могу!
Элиджар бросился вниз, громко смеясь. Посмотрев туда, где он исчез, Меридит не увидела ничего, кроме густого тумана. Девушке хотелось последовать за ним, в туман, она даже рванулась вперед, но...
...не смогла, будучи остановлена сильной рукой, держащей ее под грудью.
Обернувшись, Меридит уже раскрыла рот, чтобы гневно завопить, но...
...осеклась, встретившись взглядом со взглядом того, кто удерживал ее.
Прямо в глаза ей глядели, пронзая самую душу, изумруды глаз Наследника Брангдорского Замка...
Глава 20
Остаток недели прошел быстро.
Наступил долгожданный День Холода. Долгожданный для Меридит и всего Брангдора, что уж там говорить!
Даже ворчливый скряга Пран, несмотря на показное недовольство (траты, шенна – зи, траты! При нашей нищете...) улыбался в кулак, наблюдая за обновившимся городом.
Брангдор сиял, как начищенная кастрюля. Улыбался во весь рот яркими окнами, сверкал и переливался самодельными гирляндами из тряпок, наивно окрашенных дешевыми красками и самодельных бумажных цветов.
Праздник наступал – веселый, пьяный, пахнущий снегом и жженным сахаром. Скрипя тяжелыми шагами, он подходил, приминая твердой поступью все, что прошло и отодвигая то, что еще не наступило.
Утро началось каким – то сумбуром.
Во – первых, Меридит проспала. Первый раз в жизни проспала и даже утренний свет не обеспокоил ее. Сладко потянувшись, завернулась в покрывало и... почуяв недоброе, резко открыла глаза и села в постели, еще толком и не понимая, что произошло. Лимбрия рядом не было.
– Элиджар! – крикнула она, пытаясь убрать с лица всклокоченные волосы – Твою мать...
Кое – как умывшись и приведя себя в порядок, выйдя из спальни, наткнулась на Марту.
– О! – приветствовала ее старуха – Выспалась, значит? Давай завтракать. А твои давнооо уже на площадь умотали. Празднество там.
Меридит растерялась:
– Кто умотал... Какие мои, бабушка Марта? И почему не разбудили...
Знахарка развела руками:
– Кот сказал: не будить, пусть выспится. День Холода – ночной праздник. Ну и умотали вместе, Элиджар, этот Наследник, да и нянька с Дениором. Праздравить народ надо же. Да и все наши там. В доме только я, кухарка и дворник. Приболел он, спину скрутило. Я ему натерла медом с перцем. А ты давай приходи есть. Щас мы тебе чайку, хлеба с жиром нажарили...
Принцесса сейчас прибывала в каком – то прибитом состоянии. Да что с ней вообще происходит?! То какие – то слезы. То теперь вот – проспала.
Совершенно недопустимые вольности.
Завтрак оказался великолепным! Теплое молоко с пушистой, тающей на языке пенкой. Горячий чай – секретная смесь трав и цветов, пропитаная летними ароматами, бодрящая тело и успокаивающая душу. Марта как – то объявила, что этот состав унесет с собой в могилу, потому что у нынешних целителей руки – крюки и она, старуха, не намерена делиться с ними тем, что придумала сама!
Хрустящий, поджаренный хлеб, блестящий от жира и сахарной пудры. Кольца домашней колбасы с белыми вкраплениями сала. Вяленый раллайс и фрукты.
И целая корзина пряников – мятных и медовых, подарок Селины...
Нежные, круглые и упругие, как груди девственницы. Сладкие, еще теплые от рук и печи, переливающиеся каплями меда и свежего молока, осыпающиеся на язык ароматными крошками.
О, Боги... О, Мейрд всемогущий!
Снег летел на землю крупными хлопьями, похожими на перья больших птиц. Перечерчивая витраж, окрашивался в разные цвета, падал и падал. Все окно уже в снегу...
И, ставшее уже родным дыхание дома. Шаги, шорох их по шершавым плитам пола, шуршание огромных старых часов.
Элиджар обещал найти мастера – часовщика.
– Часы барахлят! – объяснил он – Марта говорит: нельзя, чтоб часы в доме стояли или барахлили. Примета, вроде, плохая.
Странно, Меридит никогда не слышала о такой примете...
Потом знахарка объяснила: если часы в доме стоят, или отстают, или неисправны – ты свое время ломаешь. Получается, или на месте топчешься или вперед бежишь, что тоже ни к чему. Всему свое время должно быть, ни раньше, ни позже.
– Это точно! – согласилась вслух Меридит, сейчас почему – то вспомнив об этом.
Как блестящие крючочки, цепляясь один за другой, явились и другие воспоминания.
Прошедшая ночь... Элиджар был нежным, невероятно нежным! И невероятно напористым, потому что в прошедшую ночь Меридит попыталась извернуться змеей и избежать исполнения обязанности.
Долго отговаривалась она тем, что неважно себя чувствует, что устала, что ничего не хочет и не желает, что есть другие способы разнообразить их досуг.
– Тебе одно только и надо, лимбрий.
– Да, да! – согласился он, стягивая с плеч пары грубую ткань рубашки, забыв развязать шнуровку – Так и есть, конфетка. Только одно. Вернее, одну. Тебя.
Выдохнув и изогнувшись всем телом, помогая одежде сползти на пол, согласно кивнула:
– Хорошо, как знаешь. Но я буду вялой, не обижайся!
Через несколько минут принцесса, забыв свое обещание, уже подстанывала и поднывала от ощущения горячей твердости внутри.
Откинув голову назад, вздрагивала от ощущения сильных рук, гладящих и сжимающих ее груди. От губ, теребящих соски, ставшие острыми. От языка, ведущего дорожку по звенящей коже...
– Привет, конфетка! – руки Элиджара сжали плечи, щеки принцессы коснулись теплые кофейные губы – Заснула, что ли?
Меридит вздрогнула от неожиданности, взвизгнула и выронила надкушенный пряник.
– Сдурел, кот! Я думала, ты на площади! Зачем так подкрадываться?!
Отскочив на безопасное расстояние, лимбрий загоготал, как придурошный.
– Сейчас получишь!!! – взъярилась принцесса – Почему ты не на площади? Где Дениор?
Элиджар развел руками:
– Мы и были там, все вместе! Теперь заехали за тобой. Чего ты раскричалась? Дениор в кухне, с няней. Он проголодался и хочет пить.
И вот тут принцессе стало стыдно.
Разоралась, как безутешная вдова. А сама даже и не знает, где ее ребенок и что ему надо.
– Прости, Элиджар.
Тот отмахнулся:
– Да ладно... Иди собирайся. Мы тебя подождем.
На площади и улицах было шумно, хламно и весело. Толпы горожан, принарядившихся по случаю праздника заполонили оживающее пространство.
Сияло все. И вычищенные улицы. И снег, серебрящийся под тусклыми уже, предвечерними лучами Мейрда. Зимой тускнеет рано. Такая уж это пора, сонная и медлительная.
Однако сегодня не до сна было всем! Праздник. Первый праздник за столько лет!
Первый и не последний! Не последний! Один из многих!!!
Казалось, и сам город не верит в это!
Сделав дежурный круг по улицам и площади, раздав приветствия и улыбки, они остановились у небольшой закусочной, нарядной и чистенькой.
Хохоча, как юные пансионеры, влетели внутрь, в принявшее их радушное, теплое нутро.
Хозяин, заразившись весельем, искренне рад был видеть их. Низко склонившись, приветствовал, пряча улыбку в густых усах и добрых ямочках на щеках:
– Доброго дня Холода, шенны – зи! Шенна – зи Меридит! Рад, очень рад! Невыразимо рад! Здоровья и веселья вам!
Присутствующие здесь горожане быстренько сдвинули столы.
С невероятной скоростью принесены были разнообразные блюда в облупленных глиняных и деревянных чашах.
Эээх! Не разжился еще Брангдор посудой и скатертями!
Но ведь это и неважно, правда?
Самое главное вместе. Выжили и выстояли!
Наверное, это теперь они и праздновали.
Впервые за много лет, начиная с осознанных детских, принцесса была счастлива. Счастье пронизывало насквозь все – и незатейливое убранство столов, и потертую посуду, и пропахший едой и вином воздух закусочной.
– За День Холода!
– Хвала Мейрду!
И – вновь: смех, выкрики, шутки. Начавшаяся и тут же закончившаяся песня.
Люди передавали друг другу блюда с едой, чашки с вином и напитками и хохочущего Дениора. Каждый считал своим долгом сунуть маленькому принцу угощение или поиграть в незатейливые игры.
– Вы мне избалуете его! – смеялась Меридит – Не надо его столько кормить! Он станет жирным, как боров!
Ответами принцессе были взрывы смеха и протестующие возгласы:
– Он дите, пусть балуется, пока может! Слава Мейрду! Здоровья принцу! Силы Принцессе и Мужчинам ее!
" Мужчинам ее..."
Забавно. Очень забавно слышать было такое, когда ни одного, ни другого не считала она своими мужчинами.
Элиджар – как сон, как Никогда. Вспышка и взрыв, не оставивший после себя ничего, кроме мелкой – мелкой сияющей крошки стекла. Серебрянная пыль, которая покрывает со временем память и сердца. И волосы...
А вы думали, это седина? Нет. Пыль это.
Наследник же... Это Наследник. Хозяин Брангдора. Устойчивая колонна, на которую можно опереться, когда ноги твои от отголосков трясти взрывной волны.
"Нехорошо что – то..." – Меридит оперлась на стол и опустилась на скамью – " Вино в голову дало. Передохнуть надо!"
В разгар веселья в закусочную вошли двое.
Высокие и смурные, замотанные в плащи, присыпанные снегом.
Гости повставали с мест, приветствуя помощников Элиджара. Один из вошедших махнул рукой:
– Дня Холода всем!
Торжество продолжилось, но немного тише.
Понятно было, что когда помощники удалятся, буйство праздника вспыхнет с новой силой.
Расслабленные праздником люди не ощутили ничего, а вот Меридит...
То ли родилась девушка с этой чувствительностью, то ли вечно спящая своенравная Суть решила внезапно проснуться и навострить ушки, неизвестно.
А только принцесса почуяла недоброе сразу.
И не почуять было трудно, посколько вошло оно в закусочную вместе с заснеженными помощниками, ступая по нечистому полу липкими шагами. И стояло теперь в углу, кутаясь в драный плащ и холодно улыбаясь, обнажив острые, звериные клыки.
Стояло и скалилось, наблюдая, как дракон и лимбрий шепчутся о чем – то с помощниками.
– Что такое, Элиджар? Что стряслось?
Лимбрий мягко оторвал тонкие руки девушки от себя:
– Рикард, Кантор... Езжайте вперед. Я следом. Меридит, иди за стол. Конфетка, это обычный объезд, не волнуйся.
– Не ври! – взвизгнула она – ЧТО – ТО СЛУЧИЛОСЬ!!! Отвечай немедленно!!! Я имею право знать!!!
Элиджар мягко прижал ее к себе и сердце его глухо стукнуло ей в грудь:
– Тихо, тихо... Да ты перебрала, моя девочка. Альмира! Отведешь хозяйку домой! Наследник, ты с нами.
А Брангдорский Наследник уже и стоял у выхода, наготове.
– Меридит, правда. Иди за стол, не волнуй людей. Праздник же. Мы на пару часов, не больше.
Помощники спешно вышли. Элиджар последовал за ними. Меридит бросилась к дверям.
Там, в полусонном, мутном, отделенном от основного зала коридорчике, она вцепилась в одежду Наследника и зашипела больной издыхающей змеей:
– Пропасть, дракон! Это пропасть... Хоть ты объясни мне, что случилось!
...И тут он обнял ее. Прижал, притянул, привлек к себе. Откровенно, очень нежно и совершенно не по – братски. Да и какого Горхата, ведь он, этот змей, братом ей никогда и не был. Когда – то у него была другая жизнь.
И другая сестра.
– Ты жди нас, Меридит. Своих мужчин. Жди.
Ладони Наследника были чуть шершавыми и горячими, как змеиная шкурка. Пальцы с узкими длинными ногтями коснулись щек и утерли неожиданно выступившие слезы. Черные волосы, на вид жесткие, как вороновы перья, оказались мягкими и шелковистыми...
Губы его горчили. Поцелуй был жгуч и крепок, как дорогой табак. Невероятно крепок. Одуряющий, как сельский самогон и отрезвляющий, как ледяная вода.
Навеки, насовсем, до донышка отрезвляющий!
Девушка выбежала на крыльцо, путаясь в лентах ветра, растрепанных, пьяных чувствах и собственных ногах.
Пропасть, это пропасть!
– Мои мужчины...
Так она и отпустит их одних, как же!
Ведь они ее.
По крайней мере, один точно ее. Вот только... КТО?
Глава 21
Наследник и Элиджар стояли на той самой поляне, где ранее побывали Грон и лимбрий.
Сейчас все засыпало снегом, но оборотни прекрасно чувствовали, что запах усилился. Это значило только одно – те, кто прошел здесь тогда, возвращались опять. Зачем? Чего они кружат? Чего им надо?
Наследник несколько раз взрыхлил ногой снег. Белый пух разошелся, обнажив замерзшую землю. Полоса гари была широкой и шла далеко, судя по запаху.
Рикард, один из помощников лимбрия, откашлялся. Сплюнув на землю вязкую, липкую слюну, закурил.
– Не дыми. – обронил вполголоса оборотень – Мешаешь.
Наследник внутренне поразился этой сцене.
Словно и ничего страшного не было сказано. Ни угроз, ни криков. Однако же просто мимоходом оброненного "не дыми" было достаточно, чтобы грубый бандит – головорез бросил чинарик на землю и, растоптав его ногой в прах, неумело извинился.
– След далеко тянется, – объявил вернувшийся от деревьев Грон – Мы проверили, шенн – зи Элиджар – В аккурат до конца дороги. А там...
Лимбрий распрямился:
– А там что?
– Обрывается. Резко так. Хоп! И нет ничего...
– Я вот тебе сейчас хоп! И башку оторву вместе с яйцами! – рыкнул кот – Ладно. Сейчас сами проверим.
Приказав головорезам оцепить поляну и не трогаться с места ни при каких условиях, они с драконом двинулись по угольному следу.
– Соображения есть? – спросил Элиджар, ступая сапогом в уже почти ночную снежную синь – Кто это мог быть?
Дракон поморщился, едва увернувшись от ветки, чуть не выбившей ему глаза.
– Есть, – твердо ответил он – Либо Ловцы, либо... Тиннесово войско. Хотя это одно и тоже.
Кот остановился.
– Поясни. Как так? Тиннес завязан с Ловцами?
Раздался тихий звук. Это с ближайшей ветки упал снежный ком. Порывисто дунул ветер. Издалека, очень издалека слышались приглушенные голоса помощников. Резко пахнуло алкоголем.
– Идиоты... – проворчал лимбрий – Суки...
Наследник прошел дальше по дороге. Снега нападало много, но здесь постоянно ездили и ходили, поэтому двигаться без того, чтобы проваливаться в снег, было возможно.
– Ты идешь, кот? – дракон обернулся.
– Иду. Ты говори про Тиннесово войско. Начал ведь... Давай, излагай.
– А что излагать? Тиннесу три банды Ловцов подчинялось. Зверинца не было, не любитель он был. А Ловцы были. Торговля зверьми это очень хорошая прибыль. Звери для клеток, для подпольных цирков, шкуры... У Волшебника дело хорошо налажено было. Заглохло только. Сначала он исчез сам, а потом – война. Не до цирков стало.
Они дошли уже почти до середины дороги – неспешно, а куда было торопиться? Горелая полоса, чуть присыпанная снегом, все не кончалась. Наоборот, расширяяясь в центре, становилась больше.
– А скажи мне, Наследник, – вдруг начал Элиджар – Что у тебя к принцессе?
Дракон резко остановился. Обернувшись к лимбрию, улыбнулся одним уголком рта. Зеленые глаза блестели сквозь черные пряди, упавшие на лицо.
– С принцессой? – переспросил он – Ничего особенного, кот. Так... временное помешательство.
– У тебя?
Тот кивнул:
– У меня. И у нее, похоже, тоже. Хотя меня она, может быть, любит. А может быть и нет. Даже если меня – нет, то Брангдор – да. И даже очень.
Элиджар ухмыльнулся, обнажив клыки, маленькие и острые. Подумав о том, что конфетка сейчас любит всех подряд, подчиняясь своей голодной сути, вслух сказал:
– Пусть любит. Тебя. Брангдор. Да хоть самого Горхата. Вас она любит, а детей рожать от меня будет.
Дракон расхохотался, но тут же прервал смех. Как отсек стальным ножом.
Горелый ход обрывался прямо у них под ногами.
– Какого хера? – пробурчал лимбрий, разглядывая взбуровленную землю – Они тут трахались, что ли?
Наследник посмотрел вверх, потом оглянулся по сторонам.
– Да нет, кот. Похоже, что здесь Ловцы открывали Портал. Вот только зачем... Либо впустить кого – то хотели, либо выпустить. Как думаешь, кого?
И тут Элиджар чуть не повторил ту же ошибку, которая много лет назад привела его в буквальном смысле в петлю.
Он зазевался! Послышался резкий свист, шипение и раздался еще какой – то хлесткий звук, напоминающий шлепок или далекий выстрел из берданки или обреза.
Наследник резко схватил лимбрия за рукав короткой шубы, бывшей на нем и, матерясь, повалил на землю, прижав к ней Элиджара своим телом.
– СЕТЬ!!! – прошипел кот, широко распахивая глаза, ставшие в миг серебрянными и какими – то детскими – СЕТЬ..
Невероятно, но на момент дракону показалось, что лимбрий всхлипнул, как дитя, вздрогнул и сжался.
– Не боись, кошара! – рявкнул дракон и глаза его залило багровым заревом – Пусть ловят... МЕНЯ СПЕРВА!!!
Ловцы напали подло, сзади, вчетвером. Шипя, плюясь ядом, раскинули целых две сети.
Потеряв человеческий облик, четыре огромные бордовые змеи медленно окружали двоих оборотней. Это была их тактика – Ловцы никогда не нападают поодиночке! Всегда их минимум двое. Взяв жертву в кольцо, набрасывают сеть.
И все. Жертве конец. Смерть, плен или...
Элиджар вскочил с земли, уже упершись в нее уже четырьмя лапами. Страх прошел мгновенно, уступив место ярости и какому – то больному веселью. Ему уже не десять. И не четырнадцать.
ШШШШИИИИГРХГРГРРРРРРРР!!! – воздух разрезало шипение, отдавшееся глухим эхом в глубине леса.
Легко отметив вожака Ловцов, он прыгнул, глубоко вонзив когти в самое слабое место – у шеи, в багровую, в мелких чешуйках кожу. Змей взвизгнул и зашипел, забился, пытаясь высвободиться из цепких, ядовитых когтей лимбрия. Кот сомкнул челюсти, прижался к горячей бордовой чешуе, стараясь увернуться от верткого змеиного хвоста, хлещущего по земле, по взбитому снегу, шипящему ядом и кровью.
Быстро скосив глаза, лимбрий отбил сильным ударом задних лап направленный в его сторону шип, стальной, с каплей яда на сверкающем кончике.
– СССССУУУУКАААА! – шипнул змей, захлебываясь собственной кровью – ССССССС....
С неба повалил снег, не было видно ничего, слезы, кровь и яд залили глаза коту. Уши заложило, в голове шипело, как в пивной кружке, виски охаживали молоты. Шипение было везде: слева, справа, внутри, снаружи.
Казалось, все покрыто пеленой или пленкой.
И внезапно эту пленку прорвал свист, звериный вой и с неба ударил столб яркого пламени.
Наследнику удалось вырваться, оставив в зубах вцепившихся в него сразу двух Ловцов окровавленные ошметки кожи и одежды.
Бордовые отпрянули, давясь шипением, злостью и горячей кровью. Дракон отсалютовал им еще парой столбов пламени и яростным, глумливым хохотом.
Лимбрий отбросил от себя тело уже сдохшего Ловца и впился в хвост другого, намеревавшегося удрать.
Спереди, за голову змею держали...
...окровавленные человеческие руки.
"Грон! Рикард!!! Пшли на хер отсюда!!!"
Кот рявкнул так, что зазвенело в голове не только у помощников, но и у него самого.
Грон размахнулся и вонзил длинный нож прямо в шею парализованного болью от ожогов, ран и ударов Потенциала, подыхающего Ловца.
...Потом перед глазами мелькали картинки, просто картинки...
Перевернутое небо, расцвеченное заревом драконьего огня и крови. Люди, люди лимбрия, с победным кличем гнавшие кого – то...
Грон, склонившийся низко и трясущий Элиджара окровавленными руками за окровавленные, обрызганные ядом уже человеческие плечи:
– Шенн – зи Элиджар! Намахали мы им, ууууххх!!! Намахали! Одного я зарезал! Еще тех дракон погнал! Палом палит, лес горит! Уууух!!!
– Говори... связно... Сколько их...
– Шестеро, Хозяин! Шестеро было... Не иначе охраняли они что – то здесь...
Элиджар разлепил припухшие кровоподтеками глаза.
– Морду раскровавило! – хохотал помощник, утирая нос и единственный здоровый глаз – Это от Тенциала, наверное!
Элиджара трясло, ломало так, будто по телу пробежало стадо коров.
Где – то вдалеке слышалось, как сквозь вату или сажу:
"А вот кому деликатес – жаренные черви!"
Это Наследник все еще развлекался, он был ранен, невероятно весел и зол. Теперь резал крыльями воздух, плевался огнем и гнал обезумевших Ловцов на встречу с Великим Горхатом.
...И, уже теряя сознание, пропитанный ядом насквозь, услышал еще дальше, чем все это, это все...
Топот копыт.
И дикий, пьяный крик, пересекающий ветер:
– ЭЛИДЖААААААР!!! НАСЛЕДНИИИИИК!!!
Какой – то хлопок о землю, рядом.
Запах гари, алкоголя и слез...
И вцепившиеся в изрезанные, изодранные, звенящие болью плечи тонкие, ледяные пальцы.
– Мери...дит... Ты бы хоть перчатки надела, что – ли... Холодно ведь...
– ПРОСТИ...
Дальше была только тьма.
Глава 22
Превозмогая невыносимую боль, жжение и ломоту во всем теле, Элиджар попробовал пошевелиться.
Сколько прошло – час, два? Несколько минут? Он не знал. Не знал он также и где находится сейчас. Перед глазами стояла темнота, бархатная и холодная, как вывешенное на мороз покрывало. По этому покрывалу весело пробегали то красные пятна, то золотые искры.
Кое – как выпростав руку из под одеяла, лимбрий ощупал лицо. Так и было – глаза скрывала повязка, влажная ткань, пропитанная чем – то пахучим. Оборотень попробовал сдвинуть ее.
– Не надо, не надо! – на его руку легли тонкие, родные пальцы. Щеки легко коснулось нежное, цветочное дыхание. – Не снимай! Рано еще... Марта сказала – дней десять, не меньше. Элиджар, ну пожалуйста!
Всхлип, ее рука в его ладони, тоже чем – то перевязанной.
– Меридит, – произнес Элиджар и не узнал своего голоса. Звуки, которые исторгала глотка, были сиплыми и слабыми, как у чахоточного больного или горького пьяницы. – Какой день сегодня?
– Сусальная неделя, Элиджар. Пятый день после Дня Холода. После того дня... Тебе глаза сильно ядом выжгло. И сам ты весь...
Принцесса резко оборвала начавшиеся было причитания.
– Давай, конфетка. – приказал он – Говори, как есть. Все рассказывай. Как и кто пострадал. Сколько смертей. Кто жив, кто умер. И не вздумай врать. Иди сюда и рассказывай.
Принцесса подошла осторожно, крадучись, как напакостившая кошка. Лимбрий не мог видеть пару, однако он знал точно, как конфетка сейчас выглядит.
Глазки в пол, закушенная нижняя губа, слегка приподнятые плечи. Да, и еще в руках комкает что – нибудь, полотенце или салфетку. А может, и ничего не комкает, просто сцепила между собой хрупкие пальцы и потирает подушечками их один о другой.
За эти месяцы, дни, часы и минуты он хорошо выучил все ее жесты, тон голоса, тон смеха. Иногда чистый, как колокольчик. Иногда хамски – истерзанный, нервный, истеричный. Иногда противное хихиканье, какое – то мышиное, если б только мыши умели хихикать.
Изучил и запомнил настолько, что вот вынь кто – нибудь ему разум, заменив полностью звериным, то и тогда остались бы в чудом уцелевших клеточках памяти воспоминания о ней.
О ее руках, глазах и голосе. О ее жертвенности. О ее вероломстве.
Элиджар подвинулся, давая ей место.
– Садись, – приказал он, сделав это как – то так, что девушка не смогла отказать, хотя уже было раскрыла рот – Я слушаю.
– У тебя глаза обожжены ядом и правая половина тела, кот. – голос ее дрогнул – Целитель боялся, что руку тебе придется отнять... Но нет, не пришлось. Был бы ты человеком, тогда бы да. Но у тебя тело другое. Марта говорит, долго проболеешь...
Лимбрий откашлялся. Дышать стало немного полегче.
– Наследник и мои люди. Что с ними?
– Наследник пару дней бредил. Не узнавал никого. Матерился и звал Грэсту, даже меня и Кору, служанку, за нее принимал. Целитель сказал, отравление сильное и поэтому бред. Теперь спит. Дня три уже просто спит...
Меридит пошевелилась, устраиваясь поудобнее. Рука ее скользнула, расправляя одеяло.
Пальцы Элиджара были так близко, девушке хотелось коснуться их, сжать, прижать к губам. Зацеловать, залечить раны.
Да только надо ли это ему... Надо ли!
– Дай руку, Меридит. – голос стал крепче – Дай руку и рассказывай дальше.
Она вложила свои пальцы в ладонь его здоровой руки. Это было тепло и уютно. Ощущение надежности вернулось, хотя и наполовину, но вернулось.
– Рикард еще болеет. Ему тяжелее, чем тебе или даже Наследнику – он человек. Кантор и Сигор... погибли, Элиджар.
– Горхат твою!!! Вот зачем они полезли... И, кстати. С какого перепугу ты приперлась туда?!
Меридит слегка сжала его пальцы:
– Твои люди тебе очень преданны, Элиджар. А я... я...
Девушка собрала волю в кулак, завязав чувства в узел. Просто, чтоб не разрыдаться, не нервировать лимбрия. Меридит и сама не любила все эти хныканья по поводу и без. Что могут решить слезы? Ничего. А раз ничего, нечего тратить на них время.
Да и потом. Не хотелось ей реветь над оборотнем, как над покойником. Да, он ранен, и тяжело. Да, ему больно, и очень! Вот просто очень больно...
Да. Может быть, лимбрий ослепнет. Яд Ловцов тяжелее, чем его собственный.
Да только хныканьями ничего не решишь...
Она уже поревела над мертвыми людьми.
Их хоронили, как героев. Завернув в грубую ткань и обложив сухими цветами, бережно опустили тела в широкую могилу, выдолбленную в замерзшей, обожженной горелой земле. Так вот принцесса, прощаясь с ними, ревела. Тихо и жутко, утирая слезы посиневшими от холода пальцами.
Грон дал ей рукавицы.
– Ладно вам, шенна – зи. – сказал он, неуклюже обнимая Хозяйку за плечи – Срок их вышел, видно.
Потом, подойдя к краю могилы, обронил:
– Хорошие были ребята. Хоть и сволочи, конечно. Удачного вам пути! Кантор, падла, так и остался ты мне должен двадцать медяков! Ну да чего уж там... Прощаю. Иди легко.
И вот тогда она ревела. Ну так то мертвые, над ними и надлежит реветь...
Элиджар и Наследник живы. И теперь только время в помощь им.
– Дальше.
– Грон поправился. Два дня назад на объезд ездили. Я с ними. – принцесса погладила лимбрия по руке, чувствуя его недовольство – Не надо, Элиджар! Ну пожалуйста, не надо... Они люди, им тяжелее. А я все – таки маг, хоть и дохлый. Не могла же я допустить, чтобы они шли одни в небезопасное место.
Лимбрий откинулся на подушку, сжал руку Меридит в своей руке и застонал.
Вот как злиться на нее?! По – хорошему, конфетке надо дать хороших трендюлей за все! И за скачки по горящему, полному обезумевших от злости и боли тварей лесу, и за поцелуйчики с драконом...
Да и Наследнику бы прилепить в челюсть! Пусть хоть немного думает, что делает.
Да вот только никак пока. Ему и самому не встать, и Гранитный валяется дохлой мышью, сколько проваляется еще – неизвестно. А принцесса...
Принцесса. Вот кругом только эта Горхатова принцесса! Въелась, впилась пиявкой в кожу, в мышцы, растворилась в мыслях и крови.
Даже и сейчас, когда все тело разорвано, кажется, на тысячи мелких частей, гуляет зараза по кровотокам... Нет, не та, которую оставили Ловцы.
Та – что?! Вытечет когда – нибудь, растворится без следа.
Другая. Которая вечно будет там бродить, озирая глазами цвета пыли владения свои, сминая ступнями тяжелые пульсирующие ткани громадного сердца.
"И как угораздило..." – больно стукнуло в голове лимбрия – "Как?!"
Здоровой рукой он нащупал рукав платья Меридит, глухую, грубую ткань. Потянул за него, привлек к себе пару.
– Что, Элиджар?
Положив руку на склоненую тонкую шею, заставил склониться еще ниже.
Почти касаясь губами маленького уха с двумя пустыми, бессережечными дырочками, прошептал:
– В лес больше не езди. Встану – сам разберусь. Поняла?
Девушка тряхнула головой.
– И вот еще что, Меридит... Узнаю, что трахаешься с Наследником... УБЬЮ. Правда, быстро убью. Мучать не стану. Все ж таки я не зверь...
Она вырвалась от него. У нее как – то это получилось. Пускай, пускай! Кот не собирался освобождать тебя, лишь немного разжал когти...
– Ой, да иди ты! – фыркнула принцесса – Убивать он собрался, ты мышь не убьешь! Не смеши. И трахаться я ни с кем не собираюсь, не до того сейчас... Элиджар, ты отдыхай лучше. Мне к Дениору надо... а, кстати. Он к тебе просится. Можно? Постоянно хнычет. Разбаловал ты его!
Лимбрий помотал головой:
– Как повязку с морды снимете, тогда. Напугается еще, не надо ребенку.
Меридит согласилась. Конечно, Дениор маг и жить ему предстоит в мире, полном боли и лишений, да только пока мал, пусть прибывает дитя в сладком об этом неведении. Пусть балуется, пока может.
...Пара дней прошла в относительном спокойствии и тишине.
Повязки с глаз лимбрия были сняты и обнаружилось, что молодой, здоровый Потенциал отлично поработал на благо своему Носителю.
