355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марика Коббольд » Мгновения жизни » Текст книги (страница 12)
Мгновения жизни
  • Текст добавлен: 8 ноября 2017, 17:00

Текст книги "Мгновения жизни"


Автор книги: Марика Коббольд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Грейс вздохнула:

– В этом она не одинока. Я все время встречаю таких людей. Они останавливают меня на улице и говорят: «Разве она не замечательная?» и «Мир стал бы намного лучше, если бы в нем было больше таких людей, как она».

– Обо мне так не говорит никто, – с мрачным удовлетворением заявила Кейт.

– Обо мне тоже, – обронила Грейс. Они обменялись улыбками.

– Будете пытаться еще раз завести ребенка?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я уже достаточно их потеряла, вот почему.

– И потому что вы больше не любите Эндрю.

Грейс, пораженная, пристально уставилась на Кейт.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что это правда. Не возражайте, не старайтесь сгладить и обойти этот вопрос, не смейте становиться похожей на них.

– Но, милая Кейт, это неправда. Я признаю, что сейчас наши отношения переживают трудный период, но этого следовало ожидать.

– Почему?

Грейс на мгновение задумалась, прежде чем ответить.

– Потому что так бывает в любых семейных отношениях. Я уверена, что, хотя твои родители счастливы, в их браке были периоды штормов.

Кейт передернула плечами.

– Не совсем так. Для этого они проводят вместе слишком мало времени.

– Но они всегда вместе.

– Они находятся в одном и том же месте в одно и то же время. Но, скажите, когда они в последний раз глядели друг на друга достаточно долго?

Грейс взглянула на сидевшую перед ней взъерошенную девушку, на смешную сердитую девчонку с рыжеватыми вьющимися колечками волосами и небольшими яркими глазами. «Или глядели на тебя, – подумала она. – Или на Леонору, или Эндрю?»

– Мать похожа на священнослужителя. Она настолько озабочена тем, чтобы делать великое добро, что не обращает внимания на такие мелочи, как собственная семья. А я не могу пожаловаться. Как и кому? Моя мать – святая, мой отец – выдающаяся личность, я сама – красавица и умница, прирожденный лидер, мои друзья обивают порог моего дома, только чтобы иметь возможность провести время в моем обществе. – Кейт выглядела так, словно собиралась заплакать. Грейс коснулась ее руки под столом. – Вы не знаете, что сказать, верно? – заметила Кейт. – Но с вами все в порядке. Вы не останетесь с нами.

Грейс была поражена.

– Нет, останусь.

– Только если сами захотите.

Робина, волосы которой были уложены в высокую прическу и украшены по меньшей мере пятью заколками и зажимами, принялась раздавать тарелки с фазаном и подгоревшим рагу со свиными сардельками. Розовощекая и улыбающаяся, она выглядела моложе своих шестидесяти с небольшим лет. Как она всегда говорила, для нее нет ничего лучше, чем друзья и родственники, собравшиеся за одним столом.

– Не люблю, – заявил Рори, размахивая вилкой и ложкой.

– Конечно же, любишь, – заверила его Робина. – Это похоже на цыпленка. Птичка, которая делает вот так: «ко-ко-ко», твоя любимая.

– Птичка, которая делает «ко-ко-ко»? – повторил Рори, и глаза его расширились.

– Именно так, дорогой, – проворковала Робина и показала на кусок мяса на тарелке Рори, разрисованной кроликами. Рори взглянул на мясо, потом на бабушку. Глаза его округлились от страха. – Птичка, которая делает «ко-ко-ко», – пронзительно выкрикнул он, размахивая своими маленькими ручками, словно отгоняя пчелиный рой. – «Ко-ко-ко». – Кейт изо всех сил пыталась успокоить его, шепча ему что-то на ухо и гладя по мокрым от пота светлым кудрявым волосам. Робина энергично заметила ему, что птички, которые делают «ко-ко-ко», не мечтают ни о чем ином, кроме как стать пищей для проголодавшихся маленьких мальчиков. Рори, однако, не выглядел убежденным.

– Что-то ты мрачен сегодня, старина, – раздался с другого конца стола голос Эндрю.

– Прямо балаган какой-то, – пожаловался Тимоти. – Я всегда говорил, что с этими маленькими детишками невозможно иметь дело, до тех пор пока они не научатся говорить по-гречески.

Кейт обняла Рори одной рукой, а другой подцепила вилкой кусок мяса с тарелки и поднесла его к влажным розовым губам. Малыш, все еще чрезвычайно возбужденный, оттолкнул Кейт, так что вилка вырвалась у нее из рук и упала на белую с вышивкой скатерть, которую к сегодняшнему обеду пришлось несколько часов гладить утюгом.

На лице Гленды Шоукросс выразился неподдельный ужас. Грейс решила, что Рори был единственным ребенком, не достигшим возраста одиннадцати лет, которого та видела вблизи. Рори в исступлении колотил ложкой по столу, оставляя жирные пятна на скатерти. Лицо Эндрю налилось кровью, он внезапно вскочил и бросился к тому месту, где на своем стульчике из природных материалов восседал Рори, – глаза мальчика округлились от страха перед тем, что он натворил. Эндрю схватил малыша за руку и так резко вздернул вверх, словно тот ровным счетом ничего не весил. Не успели присутствующие прийти в себя, как Рори очутился на полу по другую сторону кухонной двери. Они слышали, как он заревел. Грейс взглянула на своего мужа и подумала, что, наверное, их неродившиеся дети догадались о том, что их ждет, и решили не появляться на свет.

Если не считать Кейт, заявившей своему брату, что он маньяк, и Дебби, уставившейся на Эндрю с таким выражением, словно это ее ударили, все остальные продолжали вести себя так, будто ничего не случилось. Эндрю вернулся за стол, раскрасневшийся и запыхавшийся, расправил свою белую льняную салфетку и попросил отца передать ему соль. Гленда Шоукросс пробормотала что-то о необходимости твердой руки в воспитании детей, а Тимоти пригласил Нейла полюбоваться совершенно потрясающей головоломкой, которую он придумал; она была у него здесь, с собой.

Плач малыша сменился всхлипыванием. Грейс огляделась по сторонам, но, кроме Кейт, которая сидела, угрюмо сгорбившись на стуле, остальные продолжали поглощать пищу и болтать, как будто ничего не случилось. Всхлипы стали истерическими. Грейс положила на стол свою салфетку, аккуратно скрестила на тарелке нож и вилку, и поднялась на ноги. Через несколько секунд она вернулась в комнату вместе с Рори – малыш крепко обнимал ее за шею, потихоньку успокаиваясь. Он так и не разжал объятий, пока она доедала свою порцию.

– Я думаю, ты не должна была вмешиваться, – заявил Эндрю, когда они вышли из-за стола. Грейс по-прежнему держала Рори на руках, но теперь уже не так крепко. От взгляда его больших влажных глаз, которым он одарил своего дядю, Грейс стало не по себе. Отличная работа, Эндрю, подумала она. Отличная работа, ты, законченный придурок, потому что отныне этот двухлетний малыш знает, что такое ненависть.

– Почему это ты так смотришь на меня… дорогая? – Эндрю после паузы добавил последнее слово, чтобы сгладить впечатление от того, что начинало весьма походить на ссору при людях. – Кто-то должен научить мальчика дисциплине.

– Мне кажется, ты должен беспокоиться о том, как он на тебя смотрит, – спокойно заметила Грейс.

– Как продвигается наше мероприятие? – живо поинтересовалась Робина у Гленды. Она обернулась к Грейс, чтобы внести необходимую ясность. – Мы с Глендой решили реализовать одну затею, которую условно назвали «Правом на игру». Эта идея пришла в голову мне. Мы организовали сбор ненужных игрушек, чтобы потом раздать их тем бедным маленьким крошкам, у которых нет вообще ничего. В наши дни многие дети буквально завалены игрушками, тогда как всем известно, что кастрюля и деревянная ложка способны доставить не меньшую радость…

– Лично я предпочла бы набор кухонной посуды компании «Фишер-Прайс» с игрушечными яичницей-глазуньей и бобами, – заявила Грейс.

– Ты не ребенок, – парировала Робина. – Как бы то ни было, моя маленькая идея, которую столь любезно согласилась спонсировать школа Гленды, заключается в том, что ученицы приносят нам ненужные им игрушки и книги, а мы передаем их детям, которые действительно в них нуждаются.

С этим никто не смог бы поспорить, даже Грейс, хотя она все-таки попыталась.

– Дайте каждому из них по старой кастрюле и деревянной ложке, – пробурчала она.

Робина проигнорировала ее замечание, а Эндрю метнул на нее яростный взгляд, многозначительно качнув головой в сторону Гленды Шоукросс.

– У меня полная коробка принадлежностей для куклы Барби, – сообщила Кейт.

– Очень хорошо. – Робина одарила дочь сияющей улыбкой. – Я никогда не одобряла твоего пристрастия к таким ужасным вещам, но ты так разволновалась, что я сдалась, а дети, похоже, очень их любят.

Кофе был подан в гостиную, и все устроились у камина. Несмотря на теплую погоду, в нем пылал огонь. Воплощалась одна из маленьких поговорок Робины: сердце семьи лучше всего бьется перед очагом. Грейс заявила, что приготовит себе чашку чая. Она отнесла Рори обратно в кухню. Малыш по-прежнему прижимался к ней, обвив своими маленькими ножками ее бедро и спрятав горячее мокрое лицо у нее на груди. Она стояла у плиты, ожидая, пока закипит чайник, и негромко напевала что-то малышу, раскачиваясь взад и вперед на носках. Рори тихонько посапывал, и, когда его тело потяжелело, она поняла, что он заснул. Лицо малыша было спокойным, умиротворенным и невинным, словно не случилось ничего плохого. Внезапно на лестнице послышался стук каблуков, и в кухню ворвалась Леонора. Она глянула на Грейс и на своего спящего сына, но не остановилась, а быстрыми шагами направилась в гостиную. Грейс, все еще с Рори на руках, последовала за ней.

– Взгляните на меня, – выкрикнула Леонора. – Она сказала мне, нет, она предложила мне оставаться наверху. – Она указала на Робину. – Мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь увидел меня такой, правда?

Рори снова начал хныкать, малыш хотел к матери, но Грейс принялась ласково нашептывать что-то ему на ушко и сильнее прижала к себе.

– Я думаю, все должны хорошенько посмотреть на меня. – Леонора повернулась, и присутствующие увидели ее распухшую и посиневшую щеку, синяк под глазом и разбитую губу. Робина поднялась на ноги, и Эндрю последовал ее примеру, но приблизиться к Леоноре они не рискнули. Та протянула руки к Рори, и Грейс передала ей малыша. Глядя по сторонам, Леонора негромко, поскольку держала Рори, продолжала: – Я ведь говорила вам, что он – негодяй, этот достопочтенный чертов Арчи Уотчфилд. Я говорила вам, но вы не желали слушать. Ты была слишком занята, мамулечка, покровительствуя всем этим сраным мужчинам и женщинам, а на нас тебе было плевать.

Тимоти, который увлеченно демонстрировал Гленде Шоукросс свое последнее приобретение, – издание А. А. Милна «Когда нам было шесть» на латыни, выронил книгу. Грейс показалось, что она падает целую вечность, кружась, как лист на ветру, ничуть не похожая на тяжелый фолиант. Он тоже встал с места и сделал было шаг к дочери, но Робина опередила его. Она схватила Леонору за руку и вытолкала ее с Рори из комнаты. Грейс поразилась тому, как быстро и умело все было проделано, словно по мановению волшебной палочки. Вот секунду назад они были здесь, а теперь их уже нет – блестящий ход! Она уставилась на дверь. Воцарилась тишина.

И тут Гленда Шоукросс поинтересовалась:

– Это муж так поступил с ней?

– Собственно, они не женаты, – прокомментировал Эндрю.

Грейс лежала с открытыми глазами, слишком уставшая, чтобы заснуть. Она вслушивалась в тиканье часов и готова была поклясться, что оно становилось громче с каждым часом. Ей хотелось, чтобы ночь прошла поскорее, но и наступления утра она тоже страшилась.

Прошло еще немало времени, прежде чем она услышала, как открылась и закрылась передняя дверь, а потом на лестнице раздались шаги Эндрю. Она перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, делая вид, что спит. Он вошел в комнату на цыпочках, притворяясь будто поверил ей, разделся в темноте и осторожно лег на кровать, отодвинувшись на край постели.

Проснувшись утром в третий понедельник июня, Грейс вдруг поняла, что больше не мучается мыслью о том, что лучше бы ей умереть. Вместо того чтобы прятаться за пологом ночи, надеясь уберечься от наступающего рассвета, она широко распахнула его и поздоровалась: «Всем доброе утро». За завтраком она съела свой гренок и взяла добавку. А когда вышла за газетами, ей улыбнулся какой-то незнакомец, и она улыбнулась ему в ответ. Она сравнивала себя со срубленным деревом, гниющим в коконе шершавой и грубой коры, но тут, когда она уже совсем было сдалась, откуда-то изнутри пробился крохотный зеленый росток и потянулся к солнцу. Вот уж неожиданность так неожиданность!

Она внимательно просмотрела все свои прошлогодние работы и попыталась понять, почему фотографии выглядят мертвыми. Она заговорила об этом с Эндрю, впрочем, совсем не надеясь, что он обрадуется, а просто потому, что он был рядом.

– Взгляни, – показала она на снимки в альбоме, сделанные в то лето, которое она провела в Нью-Гемпшире, – я сняла это сто лет назад. Тогда я ничего не знала о фотографии, но в этих снимках больше жизни, чем во всем том, что я сделала в последнее время.

– Кто этот парень? – спросил Эндрю, указывая на Джефферсона Макгроу.

– Да так, просто старый знакомый.

Эндрю забрал у нее альбом и принялся перелистывать страницы, время от времени задерживаясь, чтобы внимательно рассмотреть ту или иную фотографию. – Ты никогда не смотрела на меня так, – заявил он, захлопнув альбом и швырнув его на стол.

– И что это должно означать?

Эндрю смотрел на нее, и глаза его оставались непроницаемыми.

– Я всего лишь хочу сказать, что, если бы ты хоть раз взглянула на меня так, как на того парня, может статься, у нас не возникло бы проблем, с которыми мы столкнулись в последнее время.

– Я даже не стану отвечать на подобные выпады, – возмутилась Грейс, а про себя подумала, что ответить-то ей и нечего. – Как бы то ни было, я говорила о своей работе.

– Как обычно.

– Разве ты не говоришь о своей?

– В отличие от тебя, я не помешан на своей работе.

– Когда мы встретились, ты знал, что значит для меня фотография. Насколько важна для меня эта работа. И тогда ты ничего не имел против. Я почти перестала снимать, вместо этого я занялась тем, что должна делать примерная супруга. И видишь, к чему это привело? Нет, не обманывай себя. Мне давно пора вернуться к своей прежней профессии.

Эндрю опустился на стул. Он посмотрел на свои руки, перевел взгляд на нее, и почему-то гнев ее испарился. Эта его робкая печальная улыбка, этот вид потерявшегося маленького мальчика не могли оставить ее равнодушной, и ей захотелось, как в прежние времена, подойти к нему, обнять и утешить, сказать, что все наладится. Но она осталась стоять на месте, а он пробормотал:

– Я ничего не имел против, поскольку надеялся, что ты изменишься и будешь любить меня сильнее любой работы. Но на самом деле ты любила только тех детей, которых у нас не было.

– Это неправда.

– Разве?

– Ты взрослый человек, ты должен понимать, что любовь бывает разная, и проявляется она тоже по-разному, а не рассматривать ее как вызов твоему «я».

– Может быть, ты и права. – Он пожал плечами.

Грейс разместила в местной газете объявление, предложив всем желающим услуги фотографа-портретиста, и поговорила с редактором о своей возможной работе в издании. В течение трех недель она сфотографировала двух невест, одну новобрачную и четырех маленьких детей, двое из которых оказались близнецами. Потом ей позвонил редактор и сообщил, что зоопарк, расположенный неподалеку, в местечке Крайтон-мэнор, под угрозой закрытия, посему члены его попечительского совета и руководители Общества охраны диких животных решили собраться на заседание. Не возьмется ли она осветить его? Штатный фотограф газеты слег с приступом гастроэнтерита. Но в тот вечер к ним должен был прийти коллега Эндрю по работе вместе с супругой. Грейс пробежала глазами список покупок, которые ей предстояло сделать – четыре красных перца, анчоусы, чеснок, четыре утиные грудки, земляника, сливки, мороженое, – после чего сняла трубку телефона и позвонила в школу, оставив сообщение для Эндрю: «Получила срочный заказ. Пожалуйста, купи в магазине «МиГ» куриные котлеты и две головки сыра».

– Прошу вас, не забудьте сфотографировать львов, – напутствовал ее редактор.

Зоопарк собирались закрыть не потому, что животные не получали должного ухода. Все дело было в том, что с его сотрудниками регулярно происходили несчастья: за два года до этого страус насмерть забил сторожа, а только вчера бурая медведица, которая всегда отличалась спокойным нравом, набросилась на своего смотрителя, чудом избежавшего серьезных увечий. Смотритель Бен Хоукинс тоже присутствовал сегодня на собрании и умолял не закрывать зоопарк. Животные выглядели не просто довольными и ухоженными, они были практически ручными. Чтобы продемонстрировать это, он обратился к посетителям с просьбой войти вместе с ним и владельцем зоопарка лордом Крайтоном в клетку к бурой медведице Соне. Группа любопытных остановилась неподалеку, а Бен Хоукинс храбро шагнул в вольер к Соне. Грейс встала так, чтобы в кадр попали председатель попечительского совета и зрители. Глядя в видоискатель, она медленно попятилась ко входу в вольер. Кадр должен был получиться великолепный. Что бы там ни происходило за ее спиной, но оно приковало к себе внимание. Собравшиеся люди смотрели во все глаза, гримасничали, шевелили губами, пытаясь сообщить ей что-то, но что именно? Она нажала на затвор и вскрикнула от боли.

Детеныш Сони оказался не в меру любопытным. Грейс следовало повернуться к вольеру лицом, а не спиной. Да, лапы у медвежонка были сильными, но ведь он всего лишь хотел поиграть! Может быть, вольер следовало запереть? Но почему? Медведи ведь никуда не собирались убегать, во всяком случае, пока Бен оставался с ними. Фотографу просто не стоило входить внутрь, спиной или лицом вперед – не важно. Она, в общем-то, и не собиралась. Вызвать ей карету «скорой помощи»? Грейс отказалась: в этом нет необходимости, пусть кто-нибудь поможет ей остановить кровотечение, чтобы она могла самостоятельно добраться до больницы. Один из членов Общества охраны диких животных предложил подвезти ее.

Грейс позвонила в школу из отделения травматологии и оставила сообщение для Эндрю: «Задерживаюсь. Начинайте ужин без меня».

– У меня сегодня неудачный день, – извинилась Грейс, присоединяясь к Эндрю и их гостям, когда те уже принялись за сыр.

В кухне Эндрю прошипел:

– Все без исключения подают гостям куриные котлеты из «МиГа».

Позже, сидя в своей импровизированной фотолаборатории и проявляя снимки, она вдруг почувствовала себя так, словно вырвалась из душного и мрачного плена на яркий свет, к свободе. Она улыбнулась про себя и подумала: «Хотя временами я и безнадежная эгоистка, но у меня получаются очень удачные фотографии».

– Они очень нуждаются в нашей помощи. – Грейс, отведя телефонную трубку подальше от уха, поинтересовалась у Робины, кто такие «они». – Вы имеете в виду Леонору и этого гомика Арчи?

– Я имею в виду детей, Грейс. «Право на игру». Помнишь, я рассказывала тебе вчера о ней.

– А, да-да, помню.

На мгновение на другом конце провода воцарилось молчание.

– В общем, девочки из школы имени леди Кэтрин Эллен просто замечательные, – высказалась наконец Робина. – А ты нужна мне для большого аукциона.

– Как дела у Леоноры? Вы уже сообщили о нем в полицию?

– В полицию? Нет-нет, конечно, не сообщала. У меня состоялся серьезный разговор с ними обоими, и он согласился обратиться за помощью к консультанту по вопросам брака. Кроме того, часть вины лежит и на Леоноре. Я всегда ей говорила: «Любовь – это вопрос твоего желания. Над ней нужно работать, работать и еще раз работать». Я убеждена, что это случайный срыв. Арчи – неплохой человек.

– Вам виднее. – Грейс встречалась с ним трижды, и каждый раз ей приходилось спрашивать у Эндрю, кто это такой. Он был одним из этих тихих и неприметных мужчин, за которыми нужен глаз да глаз. – Хотя если бы кто-нибудь избил мою дочь, я, наверное, не рискнула бы назвать его неплохим человеком.

– Все-таки ты видишь вещи только в черно-белом цвете, Грейс. Кроме того, нельзя забывать и о Рори. Ему нужен отец. Арчи сделал ей предложение. Тебе должно быть известно: мне никогда не нравилось, что они живут вместе, не будучи женаты. Не потому, что я придерживаюсь старомодных взглядов – уж ты-то знаешь, что я последний человек, который стал бы беспокоиться об этом, – просто я считаю, что брак означает более высокую степень ответственности друг перед другом. Сэр Деннис и леди Барбара позвонили мне, чтобы выразить свое восхищение тем, что наши дети наконец решились на такой шаг. Ты ведь не знакома с родителями Арчи, не так ли? Очаровательные люди.

– Он избил вашу дочь до потери сознания, а вы планируете их бракосочетание… Вы, должно быть, сошли с ума?

– О чем ты говоришь, Грейс, до какой «потери сознания», как ты изволила выразиться? Они оба немного погорячились. Впрочем, вернемся к аукциону. Я хочу, чтобы ты кое-что сделала.

Грейс оставила попытки понять свою свекровь и поинтересовалась усталым голосом:

– Что именно?

– Фотографию, нечто по-настоящему необычное, специально для аукциона. Это была идея Эндрю. Если бы ты только знала, как он гордится тобой, Грейс!

В эту самую минуту в дверях показался Эндрю, и Грейс повернулась к нему, нахмурившись и показывая на телефонную трубку в руке.

– Это очень мило со стороны Эндрю, что он предложил мои услуги, но в настоящее время я работаю над собственным проектом. Мне предложили устроить выставку моих работ в галерее Маклеода, сейчас у меня совершенно нет свободного времени.

Последовала еще одна пауза, а потом Робина спросила:

– Что ты имеешь в виду, говоря, что у тебя «совершенно нет свободного времени»?

«Интересно, – подумала Грейс, – что еще я могла иметь в виду?» Она сказала:

– У меня может не оказаться свободного времени.

– Пожалуйста, не создавай лишних трудностей, Грейс, – высказался Эндрю.

– Мне очень жаль, но, как я уже говорила, в данный момент я занята работой над очень важным проектом.

– Я ничего не знал ни о каком проекте, – заявил Эндрю обиженным тоном.

– Я рассказывала тебе о нем, – возразила Грейс, отвернувшись от телефона. – Просто тебе неинтересны такие вещи, правильно? Тебе неприятна сама мысль о том, что ты пребываешь в неведении.

– Ты хочешь сказать, что не поможешь нам? – воскликнула Робина на другом конце линии. Грейс, похоже, так и не усвоила правил. Отшлепаешь маленького беззащитного малыша и вышвырнешь его из комнаты – все нормально, это в порядке вещей. Откажешься выполнить «свой долг» – и ступай прямым ходом в ад. Грейс охватило странное безразличие. «Как это плохо с моей стороны, – подумала она. – Какой я отвратительный человек, но мне это нравится».

– Мы рассчитывали на тебя!

– Вероятно, вы поторопились, – ровным голосом проговорила Грейс. – Может быть, вам следовало сначала поговорить со мной, а уже потом рассчитывать на меня. И, на мой взгляд, вам следует уделять больше внимания своим собственным детям и поменьше заботиться об остальном человечестве. Человечество в целом вполне обойдется и без вас. А вот ваша семья нет.

На том разговор и закончился.

– У меня такое чувство, будто я никогда по-настоящему не знал тебя, – провозгласил Эндрю.

Грейс взглянула на него.

– Зато теперь узнаешь. Разумеется, ты не знал меня. Тебе это было неинтересно. Ты решил, какой ты хочешь меня видеть, и отказывался смотреть дальше, точнее, ты смотрел мимо меня на всех этих незнакомцев, которым ты готов был посвятить свое время, стать для них другом, быть добрым старым Эндрю.

– А ты, ты знала меня? Если да, то отчего ты так расстроена? Нет, ты так же виновата, как и я, в том, что спроецировала свои любимые представления на благодатную почву.

Грейс резко развернулась кругом.

– По-моему, ты совершенно прав, это я во всем виновата.

– Ну что же, по крайней мере мы знаем теперь, на каком мы свете, – обронил Эндрю. – Так в чем заключается твой драгоценный проект, можешь мне сказать? Разве нельзя совместить его с кое-какой работой на аукционе?

– Суди сам. Речь идет о пластической хирургии. Силикон, искусственная костная ткань, а также некоторые другие материалы, которыми пользуются пластические хирурги. Собственно говоря, они аналогичны тем, которые идут на изготовление лыжных костюмов. Насколько мне известно, большая часть этих материалов не портится под действием микроорганизмов, во всяком случае, они подвержены их воздействию в гораздо меньшей степени, чем живая плоть. И когда я представила себе разлагающиеся тела с вызывающе пышными грудями, соблазнительными губами, ждущими поцелуя, скулами, ради которых можно умереть, я решила, что это может стать отличным сюжетом для целой серии фотографий.

– Итак, теперь ты собираешься надругаться над могилами, – обреченно заключил Эндрю.

Грейс с преувеличенной терпеливостью заверила его:

– Обещаю, что не стану использовать настоящие тела. Я намерена обратиться к своему приятелю Робу. Помнишь его? Он делает бутафорию и реквизит для киношников. Очень доходный бизнес. У него наверняка найдутся «тела», причем в самых разных стадиях разложения. Я намерена в деталях воспроизвести то, что на самом деле происходит. Я просто хочу, чтобы люди остановились на минутку и задумались о том, что мы с собой делаем.

– Это непристойно и вульгарно, – заявил Эндрю.

– Именно это я и говорю, Эндрю. Вся пластическая хирургия – сплошная непристойность.

– Я не это имел в виду, – возразил Эндрю. – И тебе прекрасно известно.

На ужин Эндрю захотел сосисок с картофельным пюре. В самом начале их брака Грейс отказывалась подавать ему это блюдо, поскольку, совершенно очевидно, оно не шло ему на пользу, но потом стала готовить все, что он просил. Одно время она даже перестала давать ему его витамины. Поначалу это стало для них своеобразной маленькой игрой, когда она отмеряла их ему каждое утро, говоря, что они очень полезны для здоровья, а он отказывался, уверяя, что это всего лишь ее причуда, но все-таки принимал их ради нее. Но потом наступил день, когда она оставила витамины в буфете. Это получилось случайно. Просто вышло так, что, роясь в буфете, чтобы найти его мультивитамины и капсулы с рыбьим жиром, она внезапно разозлилась и вернулась к столу с пустыми руками.

Но на третий день, когда он взглянул на нее несчастными глазами и спросил голосом маленького мальчика: «Где же мои витамины? Ты говорила, что я должен их принимать», – она ощутила неловкость и снова выложила их на стол, хотя, честно сказать, сделала это уже машинально, без души.

Грейс разбирала книги. Она наконец добралась до своего собрания биографий знаменитых людей: перед ней стройными рядами стояли учителя и образцы для подражания, сборники вдохновения и накопленной мудрости. Она опустилась в кресло за письменным столом, держа в руках биографию Дианы Арбус. Когда в последний раз она читала хоть одну из этих книг? Неужели она страшилась того, о чем могли рассказать ей они, те, чья жизнь была прожита искренне и честно, озаренная светом внутренней убежденности? А вот она заблудилась; в последнее время это было почти растительное существование, да и себя она перестала уважать. Опустошенная Грейс шагала по улицам и переулкам. Безвольная Грейс шла на компромисс с правдой и вела отчаянный торг со своими чувствами. Погруженная в апатию и черную меланхолию, Грейс чувствовала себя жалкой и бесполезной.

Зазвонил телефон. Это оказалась Анжелика.

– Я только что думала о тебе, – сообщила ей Грейс. – Мне нужна работа, много работы.

– Ты растеряла все свои связи. Тебе необходимо вырваться сюда, вновь стать частью системы. Чем ты сейчас занимаешься?

– Разбираю свои книги.

– A-а, весьма полезное занятие. Это лучше, чем делать фотографии, чтобы вернуться к работе.

– Я раздумываю над тем, не дать ли своему браку еще один шанс.

– Неужели! – заявила Анжелика, которая только что развелась и потому хотела, чтобы все ее подруги развелись тоже.

– Ох, Анжелика, я не знаю. Наверное, это одно из самых распространенных заблуждений: то, что брак может оказаться удачным. Но когда при сложении двух человек не получается ни одного… Робина прожужжала мне все уши своими уверениями, будто брак – это вопрос твоего желания, дескать, все зависит от тебя самой. Возможно, она права. Может быть, если ты прикажешь себе полюбить кого-то, то рано или поздно это случится. В сущности, я думаю, именно так миссис Шилд в конце концов приучилась заботиться обо мне и Финне. Миссис Шилд была доброй женщиной и, выходя замуж за моего отца, знала, что ее долг полюбить маленьких пасынка и падчерицу, как бы трудно это ни оказалось. И она понимала, что задача окажется невыполнимой, если дать волю собственным смешанным чувствам взрослого человека и второй жены. Она просто пошла напролом и стала вести себя как примерная мать, – продолжала Грейс. – Не обращая внимания на свои подлинные чувства. Она поднимала меня с земли, когда я падала и расшибалась, и утешала, когда мне становилось грустно. Она укорачивала мою школьную форму, когда в моду вошли короткие юбки, и снова удлинила, когда я стала старше и подросла буквально за одну ночь. Она играла в саду в крикет с Финном, возила меня с братом на прививки и болела за нас на соревнованиях. Однажды перед Рождеством она целый день простояла в очереди в какой-то магазин в Селфридже, чтобы купить нам фигурки музыкантов «Битлз», и купила-таки целых две, хотя пока добралась до прилавка, в продаже остался только Ринго Старр. И она по-настоящему полюбила нас. Так что, может быть, и мне стоит попробовать: вести себя с Эндрю как любящая и счастливая жена, и тогда, как знать, в одно прекрасное утро я вдруг проснусь и действительно почувствую себя таковой.

– Дерьмо собачье. Ты либо любишь мужчину, либо нет. Есть, правда, и промежуточное состояние, когда ты обманываешь и себя, и окружающих, но тогда оно называется обманом.

– Ты озлоблена.

– Просто я была замужем дольше, только и всего.

– Мне почему-то кажется, что всем будет хорошо, если у нас снова все наладится.

– И что дальше?

Последовала пауза.

– Да, тут ты меня поймала.

Анжелика звонила ей из своего небольшого кабинета в галерее. В последние дни она была занята больше обычного, выступая в роли агента нескольких своих прошлых и нынешних экспонентов, включая Грейс. В самом начале их совместной работы Грейс поинтересовалась:

– А как же правило, которое гласит, что нельзя смешивать дружбу и бизнес?

И Анжелика тогда ответила:

– Если бы мне пришлось выбирать, я предпочла бы иметь тебя в качестве клиента.

– Спасибо. Я тоже, – ответила Грейс.

Но сейчас, в телефонном разговоре, Анжелика пожаловалась:

– В последнее время твоих работ почти не видно.

– Ничего, все изменится, – пообещала Грейс. – Это как в лучших романах – в суматохе прошлых лет работа была рядом со мной, терпеливо дожидаясь момента, когда я наконец буду готова. И вот я осмотрелась по сторонам и увидела все как оно есть: я разглядела единственную любовь своей жизни.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю