Текст книги "Ты даешь мне крылья (СИ)"

Автор книги: Марианна Красовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 16. Милость

Обратно Эрхан и Эрин ехали куда быстрее, даже несмотря на то, что теперь они были обременены каретой с арестованным и дочкой Харриана. Впрочем, девочка большую часть пути ехала на лошади впереди Эрин. Юная принцесса долго ругала Эрхана за то, что он перепутал детей, но, в конце концов, признала, что, возможно, только это и спасло девочку от смерти. Талана боялась поверить, что её папа жив и очень переживала.

Эрин переживала не меньше. Она и ненавидела этого тихого послушного ребенка, и жалела ее. То ли жизнь она везла перед собой, то ли напоминание о своем горьком поражении. Ей хотелось понравиться девочке – зачем? Непрошенные, запретные мысли, пустые мечты терзали ее душу, и никуда не удавалось от них спрятаться.

На подъезде к столице Эрхан не выдержал. Он и без того уже горел огнем. Молодой человек оставил женщин и арестанта под охраной взвода стражников, следовавших с ними последний отрезок пути, и помчался к вперед. Эрхан доверял юному Горнину, но не хотел вводить его в соблазн. Достаточно ему искушений в его короткой жизни.

Как можно скорее Эрхан хотел упрятать бер-Госса за решетку. Он сильно опасался, что в усадьбе Харриана был какой-нибудь человек Бер-Госса и мог предупредить своего хозяина. Однако он недооценил Эрин. В холле его ждала Эйя. Кузина бросилась к нему, взметнув юбкой.

– Ты! – прошипела она, тыкая в него пальцем. – Как ты посмел арестовать Джана?

– Я? – искренне удивился Эрхан. – Бер-Госс арестован? Когда?

– Уже вторую неделю. Значит, это не ты? Неужто маленькая сучка?

– Что здесь происходит? – Эрхан схватил мать за плечи и ощутимо встряхнул.

– Две недели назад сюда прилетел ворон, – пояснила Эйя. – Прямиком к королеве. Представляешь, он разговаривал. Едва не выклевал глаза слуге, пытавшемуся его выгнать!

Говорящие вороны? О да, Эрхан представлял.

– Я не знаю, что эта чертова птица наговорила матери, но практически сразу же Джана арестовали и заперли в каземат в подвале. К нему никого не пускают, даже меня. Старый Эрл сказал, что он обвиняется в государственной измене. Ты что-нибудь знаешь об этом?

Эрхан твердо взял Эйю под локоть.

– Дражайшая моя матушка! Не ты ли рассматривала дело Харриуса Белонского?

– Я. Но при чем здесь Джан?

– Вот меня интересует, вы в самом деле полная дурочка или просто защищаете своего любовника?

– Да как ты смеешь, так разговаривать с матерью, мальчишка! – взвизгнула женщина. – Любовника? Защищаю? Опальный князь, свергнутый народным голосованием…

– Был подкуплен Бер-Госсом и напал на Белону с великолепным наемным войском.

– Ах! Ты об этом, – Эйя изо всех сил старалась выглядеть смущенной, но у нее плохо получалось. – Молодой Горнин… Бер-Госс просто помог своему племяннику.

– Просто помог? Погубив две сотни людей, хладнокровно умертвив дворянскую семью? Детей?

Эйя неопределенно пожала плечами. Ну семья, ну дети… подумаешь!

– Вы, матушка, пойдете под суд вместе с ним, вы понимаете? – Эрхан не испытывал ни жалости, ни любви. Он вообще ничего не испытывал в этот момент.

– С чего это? – изумилась Эйа совершенно искренне. – Зачем доводить дело до суда? Кому это нужно?

– Во-первых, Харриану. Во-вторых, его дочери.

– Дочери? Черт, бер-Госс уверял, что Харриан в монастыре навсегда, а дети погибли, – Эйа испуганно зажала рот рукой, понимая, что сболтнула лишнее, но тут же успокоилась. – Впрочем, всё равно нет доказательств. Свидетелей нет. Кажется, все погибли от какой-то хвори.

– Не все. Человек, которого Бер-Госс пытал лично и оставил умирать в лесу, выжил.

– Да? Что же это за человек, слово которого поспорит со словом первого советника королевы?

– Он перед тобой.

Эйя смерила его высокомерным взглядом.

– Ты? Внук королевы? В гонцах у Харриана? Не смеши меня! Этому никто не поверит! Да ты не осмелишься появиться в публичном суде…

Внук королевы! То, что он – ее сын, даже не вспомнила.

– Кто говорил про публичный суд? – приподнял брови Эрхан. – Суд будет тайным. Внутренние дела семьи и всё такое.

Кажется, Эйя начала осознавать серьезность ситуации.

– Но зачем? – растерянно, беспомощно посмотрела она на сына. – Личная месть? Это я могу понять. Он хотел тебя убить, не зная, кто ты. Разве стоит вообще… Хотя ты прав. Месть – это святое.

– Месть? О нет! Заговор против империи.

– Брось, какой заговор! – криво улыбнулась женщина, поглаживая по плечу Эрхана. – Маленькая услуга племяннику. Кстати, что будет с племянником?

– Он во всем сознался. Эшафот. А твоему возлюбленному грозит как минимум мучительное четвертование.

– Но…

– Эйя! Включи голову! Белона – лишь маленькое звено в большой цепи! Бер-Госс опутал своей паутиной половину империи. Большинство голов крупных городов или назначены при его пособничестве, или должны ему денег, или просто запуганы. Он держит в руках систему банков. Признаться, я хотел мести. Но дернув за одну ниточку, я вытянул такое паучье гнездо… Ты знаешь, что Бер-Госс внушал Эрин, что она сумасшедшая? Ему удалось заблокировать часть ее магии, и она в самом деле чуть не свихнулась? Он и её пытался соблазнить. Ему не нужна ты – ему нужна королева. С Эрин у него не вышло, но он ловко повернул её к отказу от наследия. Если бы ты стала королевой… Как ты думаешь, сколько бы ты прожила, если бы пошла против воли Бер-Госса?

– Я тебе не верю, – дрожащими губами произнесла Эйя.

Эрхан сунул ей в руки пачку бумаг.

– Читай. Здесь только часть бумаг, в том числе признания голов. И выбирай – пойдешь на плаху с ним или твоё признание будет в этой же пачке к вечеру.

Оставив растерянную мать в библиотеке, Эрхан направился прямо к королеве. В выборе Эйи он не сомневался. Бер-Госс был списан в расход уже давно. Он был для королевы что мертвец, а кому они интересны, мертвецы? Разговор с королевой не занял много времени. Вкратце он поведал о результатах расследования. Королева подтвердила его неограниченные полномочия относительно Бер-Госса. Куда больше интересовала её Эрин. Тут Эрхан принес только добрые вести.

На выходе из королевских покоев он столкнулся с Эммой-Ли. Ему снова пришлось рассказывать о путешествии, деле Бер-Госса и об Эрин. С каждым разом рассказ становился всё короче и выразительней. Заговор. Подкуп. Сообщники. Банковская система. Умница. Талантливая. Готова. Эмма-Ли тоже пожелала видеть записи.

Бледная до зелени Эйя безропотно передала ей бумаги.

– Эрхан, – умоляюще сложила руки бледная женщина. – Сынок! Обещай мне, что Бер-Госс умрет.

– Конечно, умрет, – удивился Эрхан.

– Никакого помилования?

– Государственная измена, Эйя! Тут помилования не бывает.

– Я выступлю в суде против него. Я… Только пусть его ко мне никогда не подпустят даже на метр. Он страшный человек. Он меня убьет… А я поддержу Эрин.

Юношу усмехнулся про себя. Как быстро мать отказалась и от короны, и от любовника!

Эмма-Ли настояла, чтобы спустится к бер-Госсу с ним. В принципе, Эрхан не возражал. Ему было по-настоящему приятно находится рядом с сестрой, исключительно мудрой и здравомыслящей женщиной. Кроме того, их годами связывала общая тайна.

Камера у Бер-Госса была слишком кофортна для такого негодяя, но что поделаешь – первый советник. Лексу случалось бывать (и даже сидеть) в более худших казематах. Здесь у арестанта было вдоволь воды и пищи, стол, стул, масляный светильник и отхожее место за ширмой, и даже кровать была застелена льняным бельём. На взгляд Эрхана, достаточно было охапки соломы.

– Наконец-то! – недовольно приветствовал бер-Госс гостей. – Хоть один нормальный человек! Объясните же мне, в чем меня обвиняют?

– А разве вам не сказали? – в государственной измене, – пожал плечами Эрхан.

– Чушь! – взревел бер-Госс.

– Скажете это судье.

– Судье? Разве будет суд? Я полагал, меня придушат в камере и скажут, что я умер во сне, – сухо усмехнулся бер-Госс.

– О нет! И не рассчитывай на подобную участь! Ты сполна хлебнешь позора, – Лекс перешел на свистящий шепот. – Твой род будет проклят, люди будут плевать тебе в лицо, когда тебя повезут голым в клетке на эшафот, все твои преступления, вплоть до прелюбодеяний, будут зачитаны на площади. Палач поджарит тебе пятки и вырвет язык. Ты будешь четвертован на главной площади. Чтобы другим неповадно было. Легкой смерти не жди. Тварь.

– Ты не посмеешь, – закричал Бер-Госс, вцепившись в решетку. – У тебя нет доказательств! У тебя нет свидетелей.

– Ну, ну, полно! Доказательств и свидетелей у меня столько, сколько тебе и не снилось!

– Кто, кто посмеет поднять голос против меня?

– У тебя чертовски плохая память на лица, Бер-Госс. Я удивлен. Ты до сих пор не узнал меня? Даже твой племянник вспомнил, – издевательски протянул Лекс.

– Племянник? Этот слизняк! Он посмел! Да он сам!

– Сам, сам! – успокоил его Лекс. – Он пойдет на эшафот с тобой. Только ему отрубят голову – просто и без затей.

– Кто ты? – прохрипел бывший первый советник, вцепившись в прутья решетки и вглядываясь в его лицо.

– Я тот, кого ты оставил умирать в лесу, утыканного арбалетными болтами, как булавочную подушку.

– Не может быть! – отпрянул Бер-Госс. – Пальцы…

– Ах, ты об этом? – Лекс с наигранным сожалением осмотрел свои безупречные руки. – Точно! Ты же рубил мне пальцы… для развлечения! Знаешь ли, есть такой человек – волшебник Корт… Для него ничего не стоит вырастить пару новых пальцев.

Лекс лукавил. Волшебник Корт и сам не понял, как у него получилось полностью восстановить руки Лекса. Он говорил, что просто очень испугался и безумно хотел помочь. А Лекс в это время был уже наполовину в царстве смерти.

Бер-Госс, наконец осознав, что обречен, осел на пол.

– Эйя! – с надеждой прошептал он. – Эйя станет королевой и спасет меня…

– О нет! Во-первых, Эйя от всего отопрется. А во-вторых, королевой станет Эрин.

Бер-Госс пробормотал что-то невнятное, но Эрхан уже не слушал его. Приобняв за талию бледную Эмму-Ли, он ушел.

– Милости, – выдохнула Эмма-Ли, вцепившись в его одежду, едва они свернули за угол.

– Что? – не понял Эрхан.

– Милости прошу, – прошептала она.

По щекам ее струились слезы.

– Ты с ума сошла, сестра? – изумился молодой человек. – Бер-Госс уничтожил сотни человек! Он…

– Он человек. Ты человек. Не будь зверем. Я не прошу пощады для него, я прошу милости. Неужели ты в самом деле… в клетке… голым… по улицам?

– Ну… да.

– Эрхан!

– Эмма-Ли!

– Ты разочаровал меня, – посмотрела ему в глаза женщина. – Ты такой же дикарь, как и все.

Женщина, выпрямив спину, направилась к лестнице.

– Эй! Ты думаешь, твой драгоценный Тариэль поступил бы по-иному? – крикнул ей в след Эрхан.

– Тариэль? Не знаю. Я не знаю его. То, что он был короткое время моим любовником, ничего не значит. Хватит связывать меня с Тариэлем. Он тебе куда ближе, чем мне! Мой муж… человек, которого я люблю и уважаю, с которым я прожила пятнадцать лет, поступил бы по-иному.

Она ушла, не оглядываясь, оставив кузена в полной растерянности.

Милости! К убийце, садисту и вору!

***

Эмма-Ли была не из тех женщин, кто сдается при первом же поражении. Эрхан не понял ее, так может дочь поймет?

Эрин внимательно смотрела на мать.

– Милости? Мама! Как многого ты просишь!

– Знаю.

– Ох, мама! Эрхан потребует наказания самого сурового. Народ… надо бы показать народу, ЧТО бывает с государственными преступниками…

– Знаю.

– Это все твои аргументы?

– Учись быть королевой, дочь. Учись быть женщиной.

– Какая ты злая! – нахмурилась Эрин, стиснув руки.

Эмма-Ли ласково улыбнулась дочери.

– Зато я всегда буду рядом. Даже когда умру, я буду тебя любить.

Некоторое время мать и дочь сидели обнявшись.

– Я знаю, что я сделаю, – оживилась девушка. – Я назначу суд. Ты будешь защитницей, Эрхан обвинителем.

– А ты судьей?

– Нет. Королева должна быть выше этого. Я хочу, чтобы у меня осталось право помилования. Судьей будет Харриан. Это справедливо.

– Я была в монастыре, когда он очнулся, – задумчиво сказала Эмма-Ли. – Я разговаривала с ним. Он достоин. Думаю, на это даже Эрхан не возразит.

– Видишь ли, я тоже была в монастыре. Вместе с тобой, если ты помнишь, – Эрин безмятежно улыбнулась матери.

Глава 17. Харриан Белонский

Эрхан и Эрин приближались к монастырю богини Земли. По преданию, эта богиня была воплощением добра и милосердия. За стенами её храма могли укрыться все обиженные и угнетенные. Здесь не спрашивали, преступник ты или нищий – кормили, давали приют, помогали начать новую жизнь. Всё это было заслугой настоятельницы. Некогда знатная дама, подруга королевы после смерти супруга удалилась в монастырь и служила людям. Самое удивительное, даже криминальный мир почитал ее и отчего-то боялся. Дурные люди не приходили сюда.

Монастырь находился вне столицы, в некотором отдалении от города. Вокруг него простирались плодородные земли. Монахини ухаживали за цветами и плодовыми деревьями. Даже в середине осени дорога к храму была замечательно красива. Деревья полыхали алой и золотой листвой. Цвели поздние и, видимо, поэтому особенно крупные и яркие цветы. Лошади осторожно ступали копытами по дороге, усыпанной золотом листвы. На черной влажной земле яркими пятнами лежали листья кленов. Эрхану казалось, что они идут по звездам. Он обернулся. Эрин, ехавшая сзади, бережно придерживала заснувшую Талану. Эрхан и предвкушал, и страшился этой встречи. Хоть у него и было немало времени, к Харриану он ехал впервые – раньше казалась невыносимым ворошить болезненное прошлое. Тело хорошо помнит боль – куда лучше, чем удовольствие. До сих пор Эрхан просыпался среди ночи от собственных криков, будто наяву ощущая тупое лезвие ножа, кромсавшее его пальцы и слыша гул арбалетных болтов.

Сегодня он ехал к давно похороненному человеку, рана в его душе зарубцевалась, боль поутихла. Харриан был для него не столько другом, сколько командиром, очень хорошим командиром, предметом для исследования и, как следствие, восхищения. Даже в пору своих странствий Лекс всегда помнил, что в один день ему придется вернуться. Конечно, с одной стороны это ограничивало его, но и добавляло остроты. Он жил каждым днем. Любой человек, встречавшийся на его жизненном пути, всегда рассматривался с точки зрения внука королевы. Харриан подходил. Он был примерно его возраста, но это не только не способствовало их сближению, но и препятствовало ему. Безродный бродяга Лекс был, безусловно, куда более опытен, чем блестящий князь Белонский. Будь Лекс старше, он мог рассчитывать на уважение к возрасту, будь заметно моложе – на снисходительность. Теперь же он даже не мог предположить, замечал ли его Харриан, погруженный в черную меланхолию. Лекс получил звание лейтенанта, которым втайне гордился, за то, что не только организовал оборону поместья, но и смог отстоять его, тогда как капитан размещенного в поместье полувзвода не успел среагировать на нападение вовремя. Впрочем, у нападающих были точные сведения о поместье, о капитане, но не о Лексе, его способностях и связях с Искателями. Лекс, в свою очередь, сумел правильно прочитать сигналы, передаваемые ему кем-то из искателей зеркальной почтой (надо бы разыскать этого человека и взять к себе), но в его слова о неизвестном войске никто не поверил, да и Лекс, ни в чем не уверенный, не особо настаивал. Однако лучше быть осторожным трусом, чем мертвым глупцом, и Лекс навестил и привел в готовность арсенал и присмотрел позиции, наиболее выгодные для обороны. Увы, о том, чтобы предупредить супругу Харриана, он не подумал. Ее тело нашли уже после боя. Никому не сказав, она отправилась с детьми на прогулку к реке… Лекс вполне справедливо винил в их гибели себя, что тоже не позволяло ему в полной мере расслабится перед встречей.

На крыльце храма сидела молодая женщина и качала на руках хохочущего ребенка. Эрхану показалось это чудесным предзнаменованием. Храм богини жизни. Новая жизнь на пороге. Новая королева. Новая эпоха. Новая империя.

Женщина, увидев всадников, засмущалась и оправила одежду. Она была очень красива – тонкое, одухотворенное лицо, словно сияющая светлая кожа, большие серебристые глаза, длинные льняные волосы, гладкие как вода, удерживаемые вдовей лентой на лбу.

– Простите, господин, – лучезарно улыбнулась женщина. – Я мешаю вам пройти. Но отсюда такой великолепный вид на сад!

Эрхан кивнул.

– Вы не узнали меня, – поняла женщина. – Я Вэнда, та, к которой вы были милостивы, когда я так нуждалась в милости.

Эрхан вздрогнул. Да, он не узнал её. И слова о милости были словно пощечина.

– У тебя дочка? – неловко спросил он. – А мальчик в порядке? Ты расцвела.

– О да! Покой лечит. Сын на занятиях в саду. Знаете, здесь много детей-сирот. Я теперь вижу, как ему повезло – у него одного здесь есть мать.

Она кивнула на Эрин с ребенком.

– А это твоя семья, господин?

– Это моя племянница Эрин, будущая королева. Коронация состоится через неделю, в день Урожая.

– Ох! – женщина попыталась почтительно подняться, но Эрин приложила палец к губам.

Девушка выразительно посмотрела на Эрхана.

– Ты, кажется, собирался искать своего друга? – спросила она. – Мы подождем тебя здесь, правда, Талана?

Талана сонно моргнула в ответ. Эрин, чинно расправив юбки, уселась рядом со смутившейся Вандой.

Эрхан легко взбежал по ступеням, привычным уже движением взъерошив коротко стриженый затылок. Ему очень не хватало прежних длинных волос.

– Где разыскать мать-настоятельницу? – остановил он первую же послушницу.

Женщина проводила его в сад, проведя через весь храм.

Храм был высоким, его потолок словно терялся в голубой дымке. Он не был разделен на помещения, крыша держалась на множестве разноцветных тонких колонн. На стенах был нарисован вид из окон, каким он был несколько веков назад, когда построили храм, поэтому казалось, что зашедший сюда делает шаг в прошлое, когда люди были добрее, боги ближе, урожаи обильней, а радость чище и совершенней.

Настоятельница была окружена ребятишками мал мала меньше. Самый маленький, еще одетый в длинную детскую рубашонку, в нелепых туфельках и шарфе, едва держался на ногах. Старшие были уже подростками. Они что-то наперебой объясняли ей, рассказывали, а она ласково отвечала, щедро раздаривая поцелуи. Почему-то у Лекса защемило сердце. Наконец она заметила его.

– Тише, тише, молодежь, – укоризненно пропела она, и дети, как по волшебству, затихли. – У нас гость! Что нужно сказать?

– Здравствуйте, господин! – хором сказали дети.

– Вы ко мне? – близоруко прищурилась женщина.

– Не узнаете, матушка? – поклонился Эрхан.

– Боюсь, что нет, – покачала головой Эспера.

– Я Лекс. Вы дали мне приют много лет назад.

– В самом деле? – подняла тонкие, будто нарисованные тушью брови мать-настоятельница. – В таком случае ты вырос, малыш, и не только физически.

Молодой человек смущенно улыбнулся.

– У меня есть еще одно имя, матушка, – признался он. – Я Эрхан. Да вы и сама это знали, верно?

– Ах да, я слышала, что ты вернулся. Что же ты сразу не зашел ко мне? Где же твои подарки? – засмеялась женщина. – Ах, какой ты стал большой! Отрадно видеть, что в королевской семье наконец-то появился настоящий мужчина!

Женщина передала малыша старшей девочке, порывисто обняла Эрхана и с чувством расцеловала.

– Милый мой Эрхан! Ты непременно должен рассказать мне, что творится в мире! – настоятельница взяла его под руку.

– Дети! Продолжайте свои занятия! – попрощалась она с детьми и повела Эрхана в сень деревьев.

– Я… вообще-то я приехал за Харрианом… – смутился Эрхан.

Настоятельницу он полюбил всем сердцем в те дни, когда он жил тут. Она была ему ближе, чем мать. На Эйю она была совершенно не похожа.

– О! Какое разочарование, – улыбнулась женщина. – Впрочем, ты еще приедешь, я знаю. А Харриан… счастливый мальчик…

– Счастливый? – удивился Эрхан.

– О! Счастье многогранно! Он здесь в покое и мире. Он нашел себя и небо.

– Глупости! Он нужен мне и империи.

– Мужчины! – фыркнула настоятельница. – Вечно вы играете в ваши игры! Долг, честь, империя! Я достаточно наелась этой каши в свое время! Какой прок в ваших войнах и интригах!

– Матушка, – вздохнул Эрхан. – Я много путешествовал… Вот скажите, кто из властителей империи на ваш взгляд наиболее достойный?

– Эрлих, – вздохнула настоятельница. – Конечно Эрлих.

– А почему? Ведь не потому же, что он воевал, завоевывал земли, разрушал замки мятежных вассалов, казнил преступников… А потому что он строил, созидал, учил, кормил, благословлял. Смысл ведь именно в созидании, правда?

– Созидание… – прошептала Эспера. – Ах, сын мой, я столько лет думаю о том же…Где ты был, малыш? Что ты искал в своих странствиях? Отчего мне кажется, что твои путешествия подобны молитве?

– Я собирал людей, матушка, – честно ответил Эрхан. – Потому что богатство мое не в золоте, драгоценных камнях или плодородных землях, оно в людях, способных к созиданию. Человек может быть недобрым, но если он строит новое и нужное, то он – тоже мое сокровище.

Эрхан и сам не понимал, для чего он рассказывает женщине свои мысли, всё то, что он обдумывал бессонными ночами под звездами. Порой небо само посылало ему самоцветы в его копилочку. Мать-настоятельница, похоже, была одним из таких самоцветов.

– И Харриан тоже твое сокровище? – заинтересованно спросила настоятельница.

– Конечно.

– И много насобирал?

– Много. Из сундука уже высыпаются, – весело сказал Эрхан. – Только на проверку некоторые могут оказаться с изъяном.

– А есть ли у тебя особые драгоценности? – с любопытством спросила женщина. – Такие, чтобы ах?

– Есть даже и с десяток. Эрин, например.

– Эрин? Эрин, конечно, девочка, яркая, но чтобы особая?

– О! А вы знаете, тетушка, кто есть её отец?

– Учитель танцев?

– Её отец… только никому, матушка… её отец исчезнувший бог.

– Яблочко с червоточинкой… – пробормотала настоятельница.

– Что? Почему вы так сказали? – резко спросил Эрхан.

– Мне всегда казалось, что есть в Эрин какая-то тьма, – задумчиво ответила женщина. – Этакая черная яма без дна. Можно в эту яму провалиться, а можно, наоборот, что-то из нее достать. Последний раз, коггда я ее видела, она почти вся в эту яму залезла.

– О да! Отец ее такой же. Только он скорее не яблоко с черветочиной, а червяк – владелец яблока, и сам человек-яма. Либо проваливаешься в него, либо черпаешь что-то… не всегда хорошее, но всегда запредельное. А сам он лишь сущность, по краю ямы гуляющая. Всегда словно на кончике иглы балансирует. За много веков научился мастерски избегать падения.

– Как удивительны наши судьбы! Не это ли существо главное сокровище твоего сундука?

– О! Он, безусловно, самый большой алмаз, с изъяном, но оттого более ценный и редкий.

– Ох, малыш, заболтала я тебя. Беги же к своему Харриану. Он в саду у пруда. Только… он изменился. А я буду ждать тебя. Придешь?

– Обязательно, – заверил женщину Эрхан, и обняв её, направился вглубь сада.

Настоятельница была права. Харриана Белонского, блестящего офицера, гордого дворянина, богатого многими талантами, певца, поэта и любимца женщин, более не существовало. На земле, на коленях возле клумбы с белыми цветами, стоял усталый старик, сгорбленный и седой. Глаза его смотрели в никуда, но белые руки мелькали над черной землей, что-то поправляя, рыхля, уминая…

– Харриан Белонский! – окликнул его Эрхан.

– Вы ошиблись, – даже не обернулся мужчина.

– Харриан Белонский! – раздался резкий голос позади Эрхана. – Встать, когда с тобой разговаривает королева!

Эрхан от неожиданности подскочил. Харриан все же оглянулся и встал с колен.

– Разве подданный на коленях не угоден Вашему оку? – поинтересовался Харриан, ссутулившись и безразлично глядя в землю.

– На коленях передо мной стоят или рабы, или преступники, – Эрин была бледна, на висках пот, губа закушена. – К кому из них ты предпочитаешь относиться?

Скулы у Харриана чуть потемнели.

– Как угодно вашему величеству, – слегка склонился он.

– Мне угодно править живыми людьми, а не мертвецами, – отрезала Эрин. – Место мертвецов в могиле.

– Увы, – так же ровно, как и раньше, ответил Харриан. – Я по ошибке задержался в этом мире.

Эрин резко повернулась к Эрхану:

– Дай мне кинжал!

Эрхан молча вынул кинжал из ножен и подал ей рукояткой вперед. Девушка выхватила его и сунула в безвольную руку Харриана.

– Режь! Ну же! Я приказываю! Режь себе горло и иди!

Мгновение Харриан недоуменно смотрел на кинжал. Эрин нервно кусала губы. Потом в глазах у мужчины мелькнул огонек безумия, и он медленно поднес кинжал к горлу.

– Папа! Папа!

По саду, задрав юбки и спотыкаясь, бежала Талана. Харриан с отчаянным вскриком выронил кинжал. Дочь с силой врезалась в него, смеясь и плача, полы ее плаща захлестнули их.

Наконец Харриан поднял изумленно-сияющее (живое!) лицо на Эрин. Она же с серьезным видом кивнула на кинжал:

– Я приказала перерезать горло. Смерть заждалась тебя.

– Благодарю покорно! – мотнул головой Харриан, прижимая к боку задрожавшую дочь. – Подождет еще. Она дама терпеливая.

– В таком случае извольте быть живым, – царственно кивнула Эрин. – Вы назначаетесь судьей по делу первого советника Бер-Госса. Государственная измена. За бумагами явитесь в приемную завтра с утра. Как королевскому судье вам будет предоставлено жилье на территории дворца.

Подобрав юбки, Эрин удалилась. Эрхан в изумлении смотрел ей вслед.

Харриан в свою очередь внимательно рассматривал Эрхана.

– Лейтенант Лекс Эрханиус? – удивленно спросил он.

– Эрхан Фрайский. Дядя королевы. Первый советник. Будущий. Обвинитель по делу Бер-Госса, настоящий, – немного подумал и добавил. – Лейтенант Лекс Эрханиус. Бывший.

– Ааа… а давно у нас новая королева? – недоуменно нахмурился Харриан. – Конечно, здесь очень тихо и спокойно, но подобное событие не могло пройти мимо.

– Новая королева будет в начале весны. Не бойся, не пропустишь, – улыбнулся Эрхан. – А сегодня девочка тренировалась.

– Лихо у нее получается, – покачал головой Харриан.