Текст книги "Всего лишь измена (СИ)"
Автор книги: Мари Соль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Глава 28
Чудный майский денёк. Я качу по аллее на велике. В корзине – портфель. Ну, а в нём – три увесистых книги. Заехал в большой магазин по дороге, купил. Классика психологии, писатель Дейл Карнеги. Триптих.
Себе возьму книгу «Как выработать уверенность в себе, и влиять на людей, выступая публично». Хотя я давно не волнуюсь! Единственный страх, что терзает меня – это увидеть в глазах у студентов откровенную скуку. Услышать зевок.
Я всегда умудрялся не только и не столько привить им любовь к экономике. Сколь показать: «Экономика – жизнь!». Она всюду. И каждый день мы имеет с ней дело. Совершая тот, или иной выбор, рискуя, считая издержки в уме. Всё это и есть экономика. Но апгрейдить себя никогда не мешает! Так что, пополню свою библиотеку ещё одним томом Карнеги.
А Витке везу его книгу «Как перестать беспокоиться и начать жить». Уже предвкушаю, как носик её приподнимется.
Как она усмехнётся:
– А я что, по-твоему, не живу?
А я, вместо тысячи слов, суну книгу. Ведь фразы: «Ты слишком много на себя берёшь», «Сделай передышку», «Умей делегировать», – уже сто раз озвучены мною. Вита останется Витой. Всегда всё сама!
Ну, а дочери, Майке, в подарок к её дню рождения я приложу третью книгу, «Приёмы общения с любым человеком в любой ситуации». Хочу, чтобы ей удавалось всё то, что она ставит целью. Пускай будет писателем, журналистом. Или кем там ещё?
От творческих сфер я далёк. Это и неудивительно! Всё же, помню, что Майка не может иметь мои гены. Хотя, убеждаю себя в том, что дочка во многом в меня. Хотя и Антон не особенно в папу. А должен быть! Как навозный жучок, ковыряется в технике.
Недавно дедуля ему подарил очки для паяния. Сквозь них видно всё! И теперь наш Антон деловито гуляет по дому с отвёрткой, препарируя технику. Недавно разобрал по винтикам электрический чайник. Собрать не сумел. Что обидно, я тоже! Придётся везти на починку дедуле. А тот опять скажет, что «любой уважающий себя мужчина обязан чинить унитаз, забивать гвоздь и вкручивать лампочку».
Зачем? Лучше деньги отдать специалисту, пускай доведёт до ума. В этом и заключается принцип специализации! Когда каждый занят своим делом и совершенствует навык. А не в попытках «объять необъятное». Полагаю, что скоро дедуля подарит Антохе паяльник? Вот тогда будет Ж! А пока…
Я дышу свежим воздухом. Еду в кафе «ВитаМила». Решил пообедать сегодня с женой. В последнее время нечасто обедаем вместе.
Доехав до светофора, я покидаю сидение, опираю свой велосипед на подножку. И лезу в багажник, чтобы глотнуть воды. Мимо едут машины. Переход уже в пешей доступности. На другой стороне «ВитаМила». И надпись мелком на рекламной доске «Доброго утра, крепкого кофе и хорошего дня!». И нарисовано солнышко.
Я всегда верил в эту затею. И, когда девчонки решили начать, уже видел, как буду пить кофе в кафе «ВитаМила», и на правах вдохновителя есть дармовые чизкейки. Надеялся, что какой-нибудь торт назовут «Константин» в мою честь. Хотя, перспектива быть съеденным портит эффект.
Неподалёку от входа в кафе у меня на глазах деликатно паркуется тачка. Большой чёрный джип. Катафалк! На таких разъезжают бандиты в кино. Из него вылезает мужик. Обегает машину и открывает дверцу с другой стороны. Ишь, богатеи! Совсем обленились? Уже и дверцу не могут открыть!
Из машины выходит высокий, достаточно крепкий мужчина. Седовласый, с густой бородой. И идёт в направлении двери кафе. Скрывшись за ней, он исчезает из виду. А водитель садится на место и ждёт.
«Это что за фигня?», – размышляю. Какой-то крутой бизнесмен решил пообедать булочками?
Любопытство меня разбирает. И я, привязав «скакуна» на другой стороне, тороплюсь перейти через «зебру». Идя по тротуару, делаю вид, что гуляю. Замедлившись, я изучаю витрину. Сквозь отсветы яркого солнца, заметен её силуэт. Белая блузочка Виты и рыжие волосы. Она сидит задом к двери. За одним столиком с… этим. А он ей упорно втуляет! Но что?
Проходя мимо джипа, фиксирую номер. Вбиваю его на смартфон. «А555НБ», – нетрудно запомнить. Наверно, какой-нибудь ресторатор из местных? И номер крутой, и джипяра с водителем. Владелец сети? Хочет выкупить бизнес? Навряд ли! О таком бы она рассказала. А что же тогда?
Предлагает открыть ресторан вместо скромной кофейни? Сто процентов! Я знал. Это «жжж» неспроста! Расширение ассортимента, ребрендинг витрины. Что дальше? Совместный проект с этим челом. А я?
Меня берёт злоба. Охота ворваться туда. Но зачем? Поведу себя как дурак, если сделаю это. Выбираю другой вариант. Есть человечек, который откроет мне тайну о том, кто таков этот дядька. И тогда я прижму Виталину к стене.
Андрей Комаров, одноклассник, всю жизнь слыл повесой. Но батя его служил в органах правопорядка. И, кто бы мог думать, что сунув сынишку для смеха в полицию, он откроет в нём скрытый талант? Дрюня стал прокурором не сразу. Сначала был опером. Помню, такое рассказывал, жуть! А сейчас, знай себе, распивает чаи в кабинете. На дело его вызывают, когда оно стоит внимания крупных чинов.
Докатив до широкого здания, цвета слоновой кости, я оставляю свой велик у входа. Отсюда уж точно никто не упрёт! Захожу и вбегаю по лестнице вверх, прямиком к прокурору.
– У себя? – вопрошаю в приёмной.
Секретарша меня уже знает. Кивает:
– Как раз кофе пьёт.
– Мне тоже, Кариночка, сделай, пожалуйста, – говорю.
Карина уже далеко не юна, не стройна и не очень красива. Но, заслышав:
– Ты похудела? Или причёску сменила? – берётся её поправлять.
– Скажешь тоже, Шумилов!
– А что? Комплимент от души! Так как выглядишь супер!
– Налью тебе кофе, ещё и печеньку подкину! – смеётся она.
– Так я же не за ради печеньки. Я так, для души!
Комаров развалился на кресле. Тянет кофе и жрёт. На казённых харчах отрастил себе пузо.
– Ты опером был постройнее гораздо, – шучу.
– О! Какие люди! Костян? – он пытается встать, но потом говорит, – Подниматься не буду, садись.
Нажимает на кнопку:
– Кариш, принеси кофейку?
– Я уже! – отвечает Карина, нарисовавшись в дверях.
Я удивляюсь его органайзеру, что стоит на рабочем столе. Тут тебе и часы, и подставка и даже чернильница. Кабинету уже перестал удивляться давно!
– Ну, что там мой лоботряс натворил? Уже отчисляют?
– Что? Нет! С чего бы? – машу головой. Речь о сыне. Тот, ещё в прошлом году поступил. А я обещал его взять на поруки, – Учится в целом неплохо. Курсовик написал о роли России в современном разделении труда.
– Ага! – усмехается Дрюня, – Недра земные толкай за бесценок. Разделение, блин! На плохих и хороших.
Мы болтаем о мире, политике, ценах на нефть.
Тут Андрей говорит:
– Ты давай, не тяни! Что случилось? Решил от Инесски избавиться? Так мы ей мигом найдём компромат, – он хохочет над собственной шуткой. Имея ввиду мою ректоршу.
– Нет! Инесска – золото баба. Дай Бог ей здоровья, – вздыхаю, – Я вот по какому вопросу к тебе.
Достаю телефон и пишу от руки на листке номер джипа:
– Могут ребята твои раскопать, кто хозяин машины?
Комаров берёт в руки:
– Притёрся, небось, на парковке?
– Хуже! – роняю, – К жене.
– Да ладно тебе? – удивляется Дрюня.
– Видел его рядом с нею. Джипяра с водилой, и сам весь такой из себя, – на меня наплывает волнение, стоит припомнить.
Друг серьёзнеет, ручка в руках совершает манёвр.
– А при каких обстоятельствах видел? – включает он опера.
– Да в кафе! Они мило болтали за столиком, – хмыкаю я раздражённо.
– Так, может быть, это партнёр деловой? – выдвигает он версию.
– Хорошо, если только деловой, – отвечаю задумчиво. Обратно представив момент, когда видел их вместе. Как он и она пили чай.
Андрюха берётся меня остужать:
– Так! Ты давай не кипешуй раньше времени. Я как узнаю, тебя наберу.
Мы прощаемся. Я выхожу из дверей и седлаю свой велик. Без обеда остался. Пускай! Ну, какая еда, когда тут такое?
Глава 29
Я шагал, размышляя, что именно ей скажу, когда поздравлю. Двадцать лет – не пятнадцать! И подарок купил подороже. Серёжки из золота. На каждой по три фианита. Французский замок. Продавщица сказала, шанс потерять их стремится к нулю. Ну и букет, само собой! Розы она не любила. Называла банальными. Я выбрал ромашки. Большие такие, и все разных цветов.
«Виточка, я поздравляю тебя с юбилеем! Прими этот скромный подарок…».
Нет! Глупо звучит. Точно мультяшный герой.
«Вита, ты – смысл моей жизни. Я люблю тебя, Вит…».
Так! Осадил своё эго. Ни слова о любви. Слышишь? Больше ни слова. Это в письмах ты можешь расписывать ей свои чувства. А в жизни, будь добр, сохраняй отстранённость. Ты – друг!
«Итак», – начал я, – «Виталина, Виталя! От души поздравляю тебя. И в знак нашей дружбы дарю эту вещь. Носи с удовольствием!».
Да, вот так будет правильно. Чётко, по делу, без лишних соплей.
Вообще-то она собиралась устроить девичник в «Астории». Много разных подруг, ни единого парня. Но я не планировал там оставаться! Планировал просто прийти и поздравить её. Не могу же оставить такой знаменательный день без внимания? Хотел днём, но Витка была занята. По магазинам ходила, выбирала наряд для своей вечеринки.
Я увидел её со спины и узнал моментально. В зале было накурено, душно. В пелене из табачного дыма, как в таинственном мороке, плыли фигуры танцующих. Пары! Звучал романтичный медляк. Я пожалел, что слегка опоздал. Мог бы сам пригласить. Но она танцевала с другим…
Тот не просто её обнимал. Он ласкал её рыжие волосы, и ладонью почти доставал то, что трогать нельзя.
Я сглотнул. Оценил обстановку. Мало кто мог различить мой утопленный в нишу, прикрытый плащом, силуэт. Народ веселился, все столы были заняты. Мужчины и девушки разных пород. Но я не вдавался в подробности! Мой взгляд был прикован к танцующей паре. Вот уж кто точно не видел вокруг никого, помимо друг друга.
Они прижимались так тесно, почти целовались. Наверное. Может, мой мозг так хотел? Лица незнакомца я видеть не мог. Слишком мутно и слишком темно. И к тому же, он низко склонился к плечу Виталины. И что-то нашёптывал ей. На мгновение их «любовная лодка» качнулась, и она повернулась лицом.
Я вжался в стену. Боялся, увидит! Но Витка отчаянно льнула к нему, закрывая глаза. Она наслаждалась моментом. Казалось, что выключись свет, или музыка, они не прервут этот танец. Продолжат качаться под им только слышимый ритм…
Я не выдержал! Я убежал. Так трусливо и жалко. Шёл по улице, думал о том. Ну, какой я дурак! И чего я припёрся? Ещё и с букетом. Хорошо, хоть не видел никто. Конечно, мне очень хотелось узнать, кто он, этот «соперник». Обольстивший её. Может, друг? Как и я?
Я зашёл в её дом и оставил цветы на двери. Сунул стебли ромашек между стеной и прижатым к ней кабелем. Получилось красиво! Жалко, открыточки не было. Ну, и что бы я ей написал? «С днём рождения, Вита!». Это всё, что мне можно сказать.
Сам я домой не пошёл, а взобрался на крышу. На крыше думалось лучше! Как будто ничто не мешало мне контактировать с космосом. Не заслоняло простор. Я сидел и смотрел в высоты на дома, близлежащие скверы, парковки. Всё горело ночными огнями. И небо, и мир подо мной.
Помню, достал свой конспект. Выдрал пару листов из тетради. Взял ручку и начал писать:
«Моя милая рыжая девочка! Я сегодня увидел, как ты танцуешь с другим. Мне было поистине больно. Но я удержался. Не стал тебя трогать. Я знаю, что ты не моя. Я не вправе мешать твоей личной жизни. Но и видеть, как ты отдаёшься другим, не могу. Ну, скажи, что мне делать? Убиться? Уйти? Может быть, лучше уехать из Питера? Только вот, здесь моя мама и Аська. Я не могу их оставить. Давай, лучше ты уезжай…».
Мои мысли прервали шаги. Я не знал, сколько времени минуло. Оказалось потом, я сидел там уже два часа.
Возле люка, ведущего вверх, чуть шатаясь, стояла она. Именинница. На ней было то самое платье. Длиной до середины бедра. И на молнии сзади. Волосы спутаны, сколоты вместе заколкой. Пару прядей прилипли к лицу.
– А я знала, что ты тут! – слегка заплетающимся голосом, выдала Витка.
– Ты как забралась? Ты же пьяная! – выдавил я, и сложил, незаметно, листочек за пазуху.
Вита вскинула голову:
– Я не пяная, я ваще не пила! Только винчик!
– Ну, и как оно? – хмыкнул.
Подвинулся, чтобы она могла сесть. Но Витка не села. Она прямиком пошла к краю.
Я резко вскочил:
– Ты сдурела? Убьёшься! – схватил её за руку, куртка скользнула, обнажив её плечи.
– Косенька! – вскрикнула Витка, – Кажеца, я наущилась летать!
– Да ты что? – усадил её рядом с собой, – Ты покажешь мне завтра, когда протрезвеешь.
– Ну, какой же ты нудный! – с обидой сказала она. Села, вытянув ноги, на мой кожаный «мессенджер», как сейчас говорят.
Я вернул её куртку на место, прикрыл её плечи.
– Какой есть, – буркнул хмуро.
– Кось, – пьяно хмыкнула Витка, икнула, прикрыла ладошками рот, – Я кажеца, втрескалась!
Все огни близлежащих высоток стали мутным пятном у меня в голове.
– Мне тоже так кажется, – выдохнул я. Констатация факта, не более. Может, завтра она протрезвеет и скажет: «Сморозила глупость». А может, и нет!
– Кось! – покачнулась она, – А мы же будем дружить, даже если поженимся?
– Чего? – недопонял.
– Ну! – Витка хмыкнула, – В смысле, найдём свои пары! Детей заведём. Если я выйду замуж, ведь ты не обидишься?
«Взять бы и сбросить тебя с этой крыши», – подумал я. Тут же представил, как делаю это. Вот только… Единственный выход потом – сигануть самому.
– Я буду рад за тебя, – равнодушно соврал.
Витка, вздохнув, прислонилась. Голова опустилась ко мне на плечо. От рыжих волос пахло куревом.
– Я люблю тебя, Кось! – прошептала она, и тут же поправилась, – Только как друга!
– Я тебя тоже как друга люблю, – я вздохнул, наблюдая, как в небе над городом движется яркая точка. Звезда? Вряд ли! Скорее всего, самолёт. Но я всё-таки загадал желание.
«Пускай она станет Шумиловой», – а после, подумав, совсем обнаглел и добавил, – «И родит мне сына». Вот так!
Витка сопела. Спала. Её ноги в туфлях так забавно скрестились. Одна туфелька съехала.
«Золушка, блин», – усмехнулся. Потрогал за пазухой. Коробка с подарком на месте. Вот только сейчас мне дарить её некому. Значит, завтра поздравлю!
– Эй, пьянчужка, вставай! – прошептал и коснулся холодного лба поцелуем.
Витка дёрнулась:
– Кось, это ты? – потянулась. Я помог ей подняться.
– У меня для тебя есть подарок. Только я подарю его завтра, – добавил, закинув портфель на плечо.
– Да? А какой? Ну, скажи! – застонала она.
Я отмахнулся:
– Серёжки. Надеюсь, что их не посеешь!
– Я буду стараца! – вцепилась мне в руку.
Спуск по лестнице дался сложнее. Я практически снял, усадив на плечо. Витка смеялась и шикала. Большей частью сама на себя.
– Сы зумрудами? – проговорила, когда мы спустились.
– Что? – обернулся я к ней.
– Ну, – она прислонилась к стене, собрав собой всю побелку, – Серёжки сы зумрудами?
– Почему с изумрудами? – нахмурился я.
Она достала карманное зеркальце. Непонятно зачем. На площадке всё равно было мало что видно.
– Мне зелёный подходит к глазам! – заявила, таращась в него.
– Изумруды тебе пускай дарит возлюбленный, ясно? – съязвил, – А я просто друг. Не обязан!
Она как-то странно застыла, мечтательно вскинув глаза к потолку:
– Богачёва Виталина Михална! Правда, звущит?
– Богачёва? – шепнул. Я не слышал подобной фамилии. Кто это? Тот самый чел, с кем она танцевала. Но я зафиксировал в памяти. И собирался узнать о нём всё.
– Пока что ты – Дольская! И ею останешься, если будешь вести себя так! – выдал учительским тоном. И, взяв её за руку, потащил вниз по лестнице, вслед за собой.
Глава 30
На классной доске мелом нарисованы два пересекающихся круга. Точно два обручальных кольца! В одном я пишу сверху вниз «Убеждение», а в другом «Принуждение». Класс позади принуждённо жужжит.
– Итак! – призываю к вниманию, – Что понимается под принуждением?
Отыскав в этом пошлый намёк, кто-то хмыкает. Невзирая на это, я продолжаю вещать:
– Принуждать – это значит, склонять людей к совместной деятельности, ограничивая свободу их выбора. Альтернативным способом стимулирования совместной деятельности будет убеждение. Кто может озвучить мне определение этого слова?
Руку тянет Светлана.
– Да, Моисеева! – делаю жест отвечать.
– Убеждать, значит, склонять людей к совместной деятельности, расширяя свободу их выбора, – декларирует, встав из-за парты.
– Всё верно, – киваю.
Света, слегка покраснев, опускается. Записка её, оставленная между страниц реферата, до сих пор проступает в глазах.
«Вы – мой кумир», – говорит её взгляд. А я отрицаю! Точнее, демонстрирую полный игнор. Для меня все равны. Для меня все – студенты.
– У принуждения – плохая репутация, – говорю, опираясь о стол мягким местом, – Так как большинство из нас считают, что людям должно быть позволено делать то, что они хотят. Кроме того, принуждение предполагает существование власти, а многие из нас автоматически неприязненно реагируют на любые притязания на власть. Но правила дорожного движения, указывающие нам, что следует ехать по правой стороне и останавливаться на красный свет, одновременно и принуждают нас, и расширяют нашу свободу. Свобода наша расширяется потому, что принуждению подвергаются и другие люди. И все мы добираемся, куда нам нужно, быстрее и безопаснее, так как подчиняемся «принуждению» правил дорожного движения.
Далее следует уточнить у студентов, какие примеры из жизни они могут привести, согласно данному фактору. Но меня опережает Синицын. Пытливый студент, но уж больно задиристый!
– Значит, если я убеждаю Кутепову заняться совместной деятельностью, то я расширяю свободу её выбора?
Я уже понимаю, о чём идёт речь. Ну что ещё может вызвать такой резонанс в умах юных парней, как не попытка склонить свою девушку к сексу?
– По сути всё верно, – киваю, крутя в пальцах ручку, – У Кутеповой появляется возможность сделать выбор. Если вы оставляете это право за ней, то это и есть убеждение.
– Поняла? – изрекает студент в адрес девушки.
Та, закатив к потолку подведённые глазки, вздыхает:
– Да я лучше сдохну!
– Тогда перейду к принуждению, – хмурит брови Синицын.
– К слову, те, кого принудили, как правило, ищут способы порвать отношения. А люди, сотрудничающие по убеждению, обычно сохраняют их, – добавляю с усмешкой, – Так что в вашем случае, Синицын, я бы всё же постарался найти доводы именно для убеждения.
– В отдельных случаях, док, убеждение не работает! – говорит, развалившись на стуле, студент.
– По сути, процесс ухаживания за девушкой является ярким примером убеждения в реальной жизни. В свою очередь девушка имеет возможность собрать информацию и сделать выбор, соизмерив все издержки, которые ей предстоит понести. А также сравнив их с теми выгодами, которые она получит, дав парню возможность себя убедить, – говорю, подойдя, – Так что, Синицын, тут два варианта! Либо доводы вашего убеждения слишком скудны. Либо издержки согласия для объекта симпатии слишком затратны.
Брови Синицына хмурятся. Видно, как мозг совершает работу, пытаясь постичь содержимое слов.
– Экономический подход предполагает несколько стадий. А именно: определение цели, сбор информации, проведение комплексного анализа, далее обобщение результатов и оценка их эффективности. На каком этапе ваша система дала сбой?
– На первом! – бросает Кутепова, подперев подбородок рукой.
– Чего это? – хмыкает юный Ромео, – Вижу цель, иду к ней!
И бросает в подругу точилкой. Та возвращает её, демонстрируя грубый, совсем не по-девичьи, жест.
– Синицын, сейчас я в значительной мере расширю вашу свободу, попросив вас покинуть класс, – говорю я чуть более жёстко.
– И тем самым, понизив отрицательные экстерналии его присутствия здесь! – вставляет студентка Светлана.
– Вынужден с вами согласиться, – отвечаю, не глядя на неё, а продолжая смотреть на Синицына.
На моих лекциях всегда царит дружеская и непринуждённая обстановка. Но иногда всё же стоит осаживать всплески эмоций особо активных ребят. Вспоминаю, каким был я сам в эти годы! Молчуном и заучкой, наверное? И, сидя на парах, жалел, что учусь курсом старше. И не могу быть в одном классе… с ней.
Синицын набычившись, грозно сопит. Я, решив смерить злость, предлагаю ему:
– Итак, процесс обольщения Лили Кутеповой будет темой вашего доклада к следующей лекции. Прошу предоставить мне полный объём информации, относительно того, как вы намерены её убедить. И никаких пошлостей! Помним, что у нас не сексология, а эко-но-ми-ка.
Аудитория тут же наполняется одобрительным гулом. Всем охота взглянуть, как Синицын сумеет облечь свои мысли в научную форму. Даже мне любопытно! А он в свою очередь сильно смущён. Но не принять этот вызов не может. Иначе падёт на глазах у Кутеповой в грязь.
– Ну, вы даёте, Константин Борисович, – изумляется Лиля. Но глаза загораются ярко! Что означает, что я попал в цель.
Наш час завершается. Я выхожу в коридор. На смартфоне пропущенный от Комарова. Набираю его.
– Шумилов, приветствую! – хрюкает он, – Я тут инфу раздобыл.
– О! Отлично! – вдохновляюсь услышанным, и бросаю взгляд на часы, – У меня перерыв полчаса. Могу подъехать?
Комаров предлагает:
– Давай в «Теремок» на углу, возле нашей конторы? Мне там пельмешики нравятся.
Я приглушённо смеюсь, соглашаюсь. Спустя пять минут я уже «на коне» и качу в направлении цели. Кафе «Теремок» на углу, как и многие в городе, имеет велопарковку. Пока я, запыхавшись от быстрой езды, замыкаю колёса, с дороги к парковке съезжает большой тёмный джип. Мне на мгновение кажется, это тот самый… Но марка другая, и номер другой! Это Андрюхин Рендж Ровер. Тот выходит, как кум королю.
Подойдя, усмехается мне:
– Чё, колёса в ремонте?
– Не, я летом на велике! – беру из корзины портфель.
Комаров, покачав головой, произносит:
– Ну, ты как со школы чудил, так и продолжаешь чудить!
– Зато я в форме, – стою, грудь вперёд.
– Так и я в форме! – кивает Андрей на погоны.
Мы дружно смеёмся. В чувстве юмора ему не откажешь! И в привычке пожрать. В «Теремке» берёт сразу две порции домашних пельменей с бульоном. И просит сложить всё в одну. А я выбираю куриный бульон и котлету с гречихой.
– Короче! – вступает, когда официантка уходит, приняв наш заказ, – Узнали мы, чья это тачка.
– И чья же? – ищу зубочистку, кладу рядом с собой на салфетку её, и ещё одну – в правый карман пиджака…
– Богачёв Никита Георгиевич, бизнесмен Питерский, – излагает приятель, – Папаша его когда-то был воротилой. Так тот под собой весь наш город держал! А сын принял бизнес, правда, слегка поредевший. Казино у них отняли, пару гостиниц закрыли, и банк обанкротили, кажется. Но ресторан остался. Так что, видать, хочет булки твоей Виталины к себе под бочок!
Комаров дружелюбно снабжает свой спич громким смехом. А у меня по спине холодок.
– «ВитаМила», – поправляю его еле слышно.
– Эй! Да ты чё? Я ж шучу! – понимает по-своему мой внезапный упадок всех жизненных сил, – У него ресторан. Небось, контакты налаживал? Будет выпечку брать у твоей.
– Да, наверно, – невнятно бурчу.
– Так что ты, давай там, Отелло сворачивай, – ободряет меня Комаров, – Кукуху береги!
Я беру себя в руки. Нам приносят заказ. И я рад, что могу сконцентрировать мысли на супе, котлете и гречке. Правда, мысли никак не хотят подаваться! В них только одно. Богачёв, Богачёв…
– Ты Маринку Евсееву видел? – вставляет Андрей.
– Нет, а что? – говорю, набивая рот гречкой.
– Да её разнесло, мама не горюй! – Комаров ловит ложкой пельмешку и целиком отправляет её прямо в рот.
Я вспоминаю того персонажа из сказки «Ночь перед Рождеством». Пузатый Пасюк ел вареники, без помощи рук и приборов. А Дрюня по «складу характера» очень похож на него.
– Уж кто б говорил? – отвечаю.
– Я мужчина, мне можно, – он гладит свой круглый живот. И, незаметно для посторонних глаз, расстёгивает на пиджаке пару пуговок.
Я вспоминаю Марину Евсееву. Девочку хрупкую, словно звенящий ручей. Многие парни хотели её! А она никому не давала. Но кому-то в итоге дала, раздобрев и став женщиной? Любопытно увидеть, что делает время с другими. Я вроде такой же, как был.
– К тому же, я на вредной работе, – продолжает себя убеждать Комаров, – Вон, недавно судили персону. Мне его адвокат говорит: «Не боишься?». А я отвечаю: «А ты?». Я-то свою работу выполню, как подобает. А вот если ты подкачаешь, то тебе не сдобровать!
– Да, уж, – вздыхаю, – По лезвию бритвы гуляешь, Андрюх!
– Я даже завещание составил, как стал прокурором, – говорит он, понизив голос, – А то мало ли что!
– Да типун тебе! Все мы под Богом ходим, – смеюсь укоризненно.
– Слышь! – озаряется он, – Я чего придумал-то? Своему лоботрясу говорю: «Машину тебе подарю, если институт закончишь». Замотивировал, короче!
– Хорошее дело, – киваю, – Мотивация улучшает производительность труда.
– Хрен она чё улучшит, конечно, – вздыхает приятель, – Но я ещё погляжу! А то ведь могу подарить чё попроще. Вон, шестерёнку ему подарю! Хай гоняет!
– Тогда уж лучше велосипед, – говорю я со знанием дела.
Продолжая вести разговор, мы обедаем. Но, доев, Комаров получает звонок. Достаёт деньги, бегло прощается. Желаем удачи друг другу. И я провожаю его до двери хмурым взглядом.
Когда он уходит, то меня, как ударной волной, подминают тяжёлые мысли. Будто всё это время они ожидали внутри! Я закрываю глаза, опираюсь лицом о ладони. Богачёв? Богачёв! Богачёв. Когда он вернулся? Ведь я был уверен, что он уезжал навсегда. Я не думал о нём, не искал в соцсетях. Просто вычеркнул! Словно боялся будить задремавшее лихо. А оно пробудилось само…
– Вам плохо? – говорит надо мной чей-то тоненький голос, и рука мимолётным касанием трогает локоть.
Я выпрямляюсь. Глаза открываются. Мир вокруг не менялся. Изменился мой внутренний мир! Выходит, она была в курсе, что он снова в Питере? Она общалась с ним у меня за спиной. Возможно, она и сейчас продолжает общаться…
– Всё в порядке, спасибо, – говорю равнодушно, как робот.
Официантка, загрузив на поднос стопку грязной посуды, интересуется:
– Может быть, что-то ещё?
Я тяну носом воздух. В глазах предательски мутно, а на душе так отвратительно тошно, что жить неохота. Она соврала! Богачёв. Она виделась с ним. Богачёв! Он вернулся.
– А можно стопку водки? – бросаю решительно.
Девушка, слегка удивлённая этим заказом, немного помедлив, кивает:
– Конечно, сейчас принесу.
Уже собираясь уйти, она уточняет:
– Закуску?
– Нет, нет, без закуски, – машу головой.
Выпью залпом. За нас. За любовь.
