Текст книги "Зимние апельсины (ЛП)"
Автор книги: Мари Секстон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
– Ну, поскольку я не мог помочь отцу, он решил, что ему придется попасть в элиту с помощью Сары. Он устроил так, что она вышла замуж за сына одного из плантаторов. Его звали Теодор, и он подарил этот снежный шар моей сестре на помолвку. Он приобрел его во время поездки во Францию.
– В каком году это было?
– В тысяча восемьсот шестидесятом.
– А потом началась война, да?
– Да, – голос Бена начал затихать, и Джейсону пришлось снова завести снежный шар, чтобы Бен смог продолжить. – Люди говорили о сецессии17 с момента избрания Линкольна, но я не обращал на это особого внимания до самого нападения на форт Самтер, когда штат проголосовал за отделение. Восточный Теннесси по большей части по-прежнему поддерживал Союз, но Западный, где жила моя семья, был ужасным сторонником Конфедерации.
– Включая тебя?
– Честно? Я никогда не думал о более серьезных последствиях войны или о том, что было поставлено на карту. Я знал только то, что говорил мне отец: наш образ жизни под угрозой. А для меня вступление в армию не имело ничего общего с продвижением чьего-либо дела, кроме моего собственного.
– И что же это было за дело? – с отвращением спросил Джейсон. – Умереть?
– Если это того стоит, то да.
Джейсон нахмурился, ничего не понимая.
– Я был молод, и все мужчины моего возраста вступали в армию. – Бен пожал плечами. – Я больше беспокоился о том, что буду выглядеть трусом, если откажусь. А что ещё мне оставалось делать? Моя мать умерла, а отец хотел, чтобы я исчез. А потом началась война… – он остановился, задумавшись, словно погрузившись в воспоминания, и Джейсон воспользовался случаем, чтобы снова завести шар. – Я слышал, как отец сказал семье Теодора: «Может, война сделает из него мужчину». И я подумал, что, возможно, он прав. Поэтому решил вступить в армию.
– Но сестра тебя остановила?
– Она понимала, что я недостаточно силен. Я бы, наверное, умер от воспаления легких ещё до своего первого боя. Но я был полон решимости, поэтому она поместила меня в шар и сказала, что выпустит, когда закончится война или когда я одумаюсь, не важно, что из этого случится раньше.
Это было очень тяжело принять. Джейсон не был уверен, какой вопрос задать следующим. Он остановился на: «Когда именно это произошло?»
– Конец апреля тысяча восемьсот шестьдесят первого.
– Значит, тебе было двадцать один?
– Двадцать. В июне исполнился бы двадцать один. Я имею в виду, что, может, мне и исполнился двадцать один год, но к тому времени я уже застрял в шаре.
– Значит, ты пробыл в нем сто пятьдесят лет?
– Что-то около того.
Даже думать об этом было невыносимо.
– Окей. И как же нам тебя вытащить?
Бен засмеялся.
– Поверь мне, если бы я это знал, то уже сказал бы тебе.
– Должен же быть какой-то способ.
Бен покачал головой, его улыбка исчезла.
– Я так не думаю. А у меня было предостаточно времени, чтобы подумать об этом.
– Но… – у Джейсона голова шла кругом от вопросов. Он уставился на унылую обстановку внутри шара, качая головой. – Всё ещё не понимаю, как она вообще умудрилась запихнуть тебя туда.
Бен пожал плечами.
– Честно говоря, понятия не имею. С ней частенько случались всякие странности.
– Например?
Бен задумчиво почесал подбородок.
– Ну, у нас во дворе был улей, и она могла спокойно подойти к нему и добыть меда, даже не будучи при этом ужаленной. А однажды кавалер подарил ей букет цветов. По идее, они должны были завянуть через несколько дней, но они оставались свежими, будто только что сорванными, в вазе несколько месяцев. Но потом она узнала, что тот сбежал с другой девушкой, и все подаренные им цветы засохли в течение часа.
– И всё же, как она?..
– Я не знаю. Правда, не знаю. Если бы я знал, как она меня туда заточила, может быть, я бы знал, как выбраться. Но она никогда не говорила мне об этом.
– И она не оставила никаких инструкций или записки?
Бен покачал головой.
– Это должно было продлиться всего несколько месяцев. Предполагалось, что она будет рядом, чтобы меня освободить.
– Но она не была?
– Она держала шар в кабинете, и некоторое время спустя – я точно не знаю, когда, потому что там трудно следить за временем – но в какой-то момент появилась группа солдат. Это были дезертиры из армии Союза, что возвращались домой. Мой отец позволил им остаться, но не потому, что он поддерживал их цели, а потому, что они согласились не трогать мою сестру и рабов. И они сдержали слово, но когда уходили, один из них украл шар.
– Должно быть, это ужасно – когда тебя уносят, а ты даже не можешь их остановить!
– Так и было. Я пытался остаться дома, на ферме. Сначала подумал, что это сработало. Шар забрали, а я всё ещё был дома. Пока вдруг… – он щелкнул пальцами, – уже не был. Меня будто магнитом притянуло обратно к шару.
– И никто тебя не видел и не слышал?
– Только члены семьи. Так мне сказала Сара, хотя я никогда не проверял это на своем отце.
– Так значит…
– Мы, должно быть, дальние родственники. Ты, возможно, её потомок.
Джейсон недоверчиво помотал головой.
– Нет. Я имею в виду, что этого не может быть. Каковы шансы, что один из её потомков окажется на другом конце страны? Это кажется маловероятным.
Смех Бена был явно лишен юмора.
– Тебе так кажется? Потому что я ждал больше ста пятидесяти лет, чтобы кто-нибудь нашел меня. А мне кажется, что сейчас – самое время.
Даже думать об этом было ужасно – так долго оставаться в ловушке и не иметь возможности ни с кем поговорить. Но как бы печально это ни звучало, Бен отбросил эту мысль и уже с улыбкой наклонился вперед.
– Теперь твоя очередь. Рассказывай. Ты ведь актер?
Джейсон застонал.
– Вроде как.
– Вроде как? Как ты можешь быть «вроде как» актером?
Джейсон терпеть не мог вдаваться в подробности. С другой стороны, Бен же поделился своей историей. Было бы справедливо, если бы Джейсон сделал то же самое.
– Мои родители подтолкнули меня к актерству, когда я был ребенком. Я снялся в паре рекламных роликов, но потом, когда мне стукнуло одиннадцать, – получил роль в ситкоме. Сериал был о семье: мама, папа и трое детей. Я играл их единственного сына. Пять сезонов всё было отлично, но затем одна звезда решила попробовать свои силы в кино и уволилась, поэтому сериал закрыли. Но к тому времени у меня уже были кто-то вроде фанатов. В основном девочки-подростки. Я был… Ну, наверное, я был этаким сердцеедом, – от признания у него запылали щеки. – Одним из тех милых мальчиков, о которых всё время пишут в подростковых журналах.
Бен нахмурился, явно смущенный намеком, и Джейсон отмахнулся.
– Это не важно. Дело в том, что моё имя было достаточно известным, чтобы какой-нибудь телепродюссер решил взять меня на главную роль. Поэтому, когда мне исполнилось семнадцать, я снялся в сериале «Эти чертовы дети». Он о четырех подростках – двух мальчиках и двух девочках, – которые бегали и раскрывали преступления со своей собакой.
Бен наморщил лоб. Он начал говорить, но не издал ни звука, и Джейсон понял, что заводной механизм снова остановился. Он завел его, чтобы Бен мог задать свой вопрос.
– Разве это не плагиат на «Скуби-Ду»?
Забавно, что даже Бен, который всё это время был заперт в снежном шаре, смог это понять.
– Ну да, адвокаты тоже так считали. Судебный иск закрыл нас после пяти эпизодов.
Будучи всего лишь актером, иск его не касался. Он предназначался сценаристам и продюсерам, а также гарантировал, что эти пять эпизодов никогда больше не увидят свет. Никаких фанатов или современного возрождения для «Этих Чертовых Детей». Но именно там он познакомился с Диланом, поэтому никогда не считал это провалом.
– После этого я получил роль второго плана в другом сериале, но дальше первого сезона дело не продвинулось. Ещё была пара небольших ролей в фильмах, которые ни к чему не привели. Затем я снялся в фильме-слэшере. Знаешь, что это такое?
Бен покачал головой.
– Слышал о «Крике»? Или «Пункте Назначения»?
После очередного покачивания головой Джейсон понял, что говорит о своей собственной эпохе. Но Бен не смотрел телевизор уже двадцать пять лет.
– А как насчет фильмов «Пятница 13-е» или «Кошмар на улице Вязов»? Или, может быть, «Хэллоуин»?
Бен задумался, затем кивнул.
– Я помню рекламные ролики к ним, но никогда их не видел.
– Ну, я снялся в «Кровавом переулке», и смотреть его не стоит, поверь. Я имею в виду, когда я впервые прочитал сценарий, то подумал: звучит весело. Так и должно было быть, но режиссер оказался сущим кошмаром. Он постоянно увольнял актеров, кричал на звуковиков и заставлял сценаристов менять реплики. И все прекрасно знали, что он чпокает одну из актрис, так что…
Он заметил, как Бен отчаянно машет руками. Музыкальная шкатулка снова «замолкла», но он смог прочитать односложный вопрос по губам Бена: «Чпокает?»
– Прости, – рассмеялся Джейсон. – У него был секс с одной из актрис, и поэтому он постоянно всё менял, чтобы дать ей роль посущественней. Её героиня должна была умереть примерно в середине фильма, а мой – остаться единственным выжившим. Но под конец съемок звездой фильма стала она, а я – безымянной жертвой.
Теперь, по прошествии времени, это не должно было иметь значения. Идиотизм режиссера привел к тому, что их самого известного актера сместила какая-то заурядная блондинка с четвертым размером, не оставив фильму ни единого шанса на прокат в кинотеатрах. Джейсону следовало бы отмахнуться от этого и двигаться дальше, но в тот момент это казалось ему знаком, будто мир говорил, что ему больше некуда идти. Дни его сердцеедства остались позади. Его фанаты выросли и пошли дальше. Казалось, что его карьера закончилась ещё до того, как он стал достаточно взрослым, чтобы легально пить алкоголь.
Бен жестом велел Джейсону продолжать. Он произнес одними губами: «Что произошло?»
– Ну, у меня был очень тяжелый период. – Он делал то, что и многие молодые звезды: посещал безбашенные тусовки, принимал любые наркотики, которые ему предлагали, и выпивал больше алкоголя, чем следовало бы любому здравомыслящему человеку. А ещё он переспал с Эндрю – его коллегой по «Кровавому переулку». Они по-прежнему скрывали свою ориентацию, но в течение нескольких месяцев только и делали, что трахались и ловили кайф. Вплоть до той ночи, когда Эндрю умер в клубе от передозировки.
– У меня был друг, – он медлил, поглядывая на Бена. – Бойфренд. – Бен моргнул, затем медленно кивнул в знак понимания. – Он умер. Возможно, покончил с собой. Точно не знаю.
Но внезапно Джейсон оказался на первой полосе всех бульварных газет. Даже репортеры никогда не догадывались, насколько близки были их отношения, но они знали, что в тот день Джейсон был в том же клубе. Как знали и то, что Уолкер поехал в больницу в машине скорой помощи вместе с Эндрю. С тех пор он стал одной из их любимых мишеней.
Бен жестом попросил Джейсона завести шар. Джейсон подчинился, и Бен мягко спросил:
– Ты любил его?
Джейсон закрыл глаза, чтобы не видеть сочувствия Бена.
– Нет. Не совсем. Но я заботился о нем. И весь этот инцидент стал для меня тревожным звоночком. Словно ледяной водой окотило. И помогло понять, что нужно взять себя в руки. Переосмыслить жизнь. – Он никогда не считал себя наркоманом, но отправился на реабилитацию, потому что все в Голливуде так делали. А когда вернулся, Дилан уже ждал его, как рыцарь на белом коне, и сказал, что сможет достать Джейсону роль в фильме, в котором снимается. Это был очередной ужастик с Джейсоном в роли очередной жертвы, но это не имело значения.
Самое главное – он был с Диланом.
Не то чтобы Дилан когда-либо рассматривал их как пару. Они были всего лишь друзьями с привилегиями, и не больше. Но столько дружбы от Дилана не доставалось больше никому, поэтому Джейсон с радостью на это согласился.
С тех пор он смирился с этим.
Джейсон прокашлялся и продолжил:
– Последние несколько лет я играл второстепенные роли в фильмах ужасов и эпизодические – в сериалах: играл серийного убийцу в «Мыслить как преступник», скорбящего мужа в «Касле» и подозреваемого в «Законе и порядке». Снялся в независимом кино, которое было высокохудожественным и чертовски скучным. А потом, пару лет назад, получил роль в ещё одном ужастике: «Кошмар в летнем лагере 3». – Это была его первая главная роль за многие годы.
Готов ли он вернуться к ней?
Он подумал о сценарии, запертом в ящике стола, прежде чем повернуться к Бену. Тот внимательно наблюдал за ним, ожидая продолжения, но Джейсон уже был готов сменить тему разговора с крушения своей карьеры на что-нибудь другое.
– Как-то так. Довольно скучно, правда?
Бен усмехнулся и выразительно покачал головой.
– Это замечательно! – произнес Бен, когда Джейсон снова повернул ключик. – Это, должно быть, так волнующе – путешествовать повсюду и встречаться с множеством разных людей! И притворяться другими людьми, получая за это деньги!
– Наверное. – Ему хотелось вобрать хотя бы половину того энтузиазма, который люди от него ожидали, когда говорили об актерстве.
– Ты богат?
Джейсон рассмеялся.
– Нет, – но затем остановился, размышляя. – Ну, да. Думаю, по меркам большинства людей, так оно и есть. Но не по голливудским меркам. Даже близко нет. Я – никто.
Бен затряс головой, внезапно помрачнев.
– Не для меня.
Это было откровенное заявление, произнесенное с чувством, граничащим с благоговением. Джейсон не знал, что ответить, но Бен спас его, заговорив снова:
– Можно мне посмотреть один из твоих фильмов?
Джейсон повертел ключик на нижней части шара, но не потому, что его нужно было снова завести, а потому, что ему надо было смотреть куда угодно, кроме призрачных глаз Бена.
– Ты не захочешь их видеть.
– Захочу. Я хочу видеть все фильмы, в которых ты снимался.
– Это малобюджетные ужастики с дерьмовыми сценариями и дешевым кинематографом. Их просто невозможно смотреть.
– Это будут первые фильмы, которые я посмотрю за последние двадцать пять лет. Поверь мне. Меня легко удивить.
Джейсон искал на лице Бена признаки насмешки, но так ничего и не нашел. Он видел лишь невинное рвение, которое было подобно глотку свежего воздуха, особенно по сравнению с цинизмом современной аудитории.
– Я не знаю, где мои DVD-диски, но попробую что-нибудь найти на стриминговых платформах.
Бен засмеялся.
– Я понятия не имею, что ты только что сказал, но это прозвучало как «возможно».
– Возможно, – согласился Джейсон, хотя знал, что на самом деле имеет в виду «да».
Глава 5
Они начали с «Кровавого переулка», но не потому, что фильм был хорошим, а потому, что Джейсону почему-то казалось разумным пойти по порядку.
– Обещай, что не будешь держать на меня зла, – сказал он, запуская фильм.
Выражение лица Бена было почти комично серьезным.
– Обещаю.
Как и многие актеры, с которыми он знаком, Джейсон никогда не смотрел свои собственные фильмы. Сложилось мнение, особенно среди людей за пределами этого бизнеса (людей, которые ни черта не знают об актерской игре или кинопроизводстве), что единственный способ стать лучше – это проанализировать свою собственную работу. Чего они, похоже, не понимали, так это того, что актерство – это не планирование каждого вздоха или взмаха ресниц. Речь не о том, чтобы выходить за пределы себя и смотреть на свое тело со стороны, волнуясь, в порядке ли волосы или не текут ли сопли из носа, пока ты плачешь. Речь о том, чтобы полностью влиться в персонажа, перевоплощаясь по щелчку пальцев, и верить, что все остальная команда, от осветителей до парикмахеров и монтажеров, возьмут разобщенные фрагменты искусства и соберут их в единую картину.
Но как только все сцены сняты, зачем их пересматривать? Конечно, были и исключения – актеры и актрисы, которым не терпелось посмотреть отснятый материал и проанализировать свою работу, но, по опыту Джейсона, их было меньшинство. Большинство же актеров, которых он знал, содрогались при этой мысли. В конце концов, дело сделано. Ничего нельзя изменить, пересмотреть или переснять. Зачем потом смотреть фильм, только чтобы узнать, что сцена, в которой ты рвал себе душу, не попала в окончательный вариант, или что в том эпизоде, где ты выложился по полной, ты на самом деле был наполовину не в фокусе, являясь просто частью заднего плана, пока снимали другого актера?
Это всё уже не важно. Успех фильма имел очень мало общего с актерской игрой. В большей степени это связано с общей атмосферой проекта. Есть сотня различных вещей, которые обеспечивают фильму успех.
Или, в некоторых случаях, провал.
И, хорошо это или плохо, но примерно на двух третях процесса производства, большинство актеров и съемочной группы знали, каким будет результат. Они нутром чуяли, будет ли фильм крутым, или же окажется никчемным. И когда такое случалось, единственное, что можно было сделать, это попытаться отшутиться. Не вешать нос и каждый день возвращаться на съемочную площадку, пока всё не закончится. Джейсон так и поступал. Какой бы дерьмовой ни была роль или фильм, он выкладывался по полной. Но почти каждый раз он уходил, чувствуя, что всё это было напрасно.
«Кровавый переулок» был именно таким.
Джейсон глубоко вздохнул и приготовился к ста трем минутам ада. Он знал, что смотреть фильм будет тяжело, но тут же понял, что продумал далеко не всё. В первой же сцене перед его взором предстал Эндрю, такой яркий, молодой и полный жизни, что у Джейсона перехватило дыхание.
– Это он, – произнес Джейсон сквозь ком в горле. Он почувствовал на себе обеспокоенный взгляд Бена. – Это тот самый парень, о котором я тебе рассказывал. Эндрю. Который умер.
Бен нахмурился.
– Мы можем не смотреть этот фильм, если это расстраивает тебя.
Так оно и было. Джейсон не мог отрицать щемящую боль в сердце, но и отворачиваться также казалось ему неправильным. Как будто остановить сейчас фильм каким-то образом означало уменьшить то, что Эндрю для него значил.
– Нет, всё в порядке.
Он устроился поудобнее, внутренне готовясь к натиску плохих воспоминаний, и они не заставили себя ждать. Он вспомнил, как дрался с режиссером из-за одной сцены, как посреди другой уволили старшего рабочего-механика, и изнурительную закадровую драму вокруг режиссера и его романа с актрисой. Из-за этого весь проект казался тогда невыносимым.
И да, видеть Эндрю было тяжело. Боже, он многое забыл, например, как Эндрю опускал голову, когда смеялся, как будто ему было неловко от собственного веселья. Забыл, как Эндрю сгибал руки в локтях, когда был перед камерой, словно пытался занять больше места. Но также он забыл о синяках под глазами, непредсказуемых приступах угрюмости, и каким дерганным тот был. Они еще не были любовниками – это случилось только после того, как фильм закончился – и поэтому он не понимал тогда, но в ретроспективе всё оказалось очевидным: уже тогда Эндрю был под кайфом, употребляя бог знает какие наркотики.
Это было поразительное осознание.
Бен сидел рядом, пребывая в полном восторге. Когда на протяжении первого акта нарастало напряжение, он наклонился вперед, крепко прижав руки к груди. А когда умерла первая студентка, как и полагается, насильственной смертью, это его так поразило, что он тут же исчез.
Джейсон поставил фильм на паузу и завел снежный шар, ожидая, когда Бен снова появится.
– Что случилось? – спросил он, как только Бен снова оказался рядом с ним на диване.
Призрачная кожа Бена казалась бледнее, чем раньше, а глаза были широко распахнуты.
– Это было ужасающе! – он указал на экран, который застыл на кадре с забрызганной фальшивой кровью по разбитому знаку «выхода нет». – Я не ожидал, что это будет так реалистично. Неужели весь фильм такой?
– Ага. Поэтому люди и смотрят их. Это фишка жанра, – он посмотрел на Бена. – Ты уверен, что хочешь продолжить смотреть? Мы можем выключить, если хочешь. Я не обижусь.
– Нет, я всё равно хочу посмотреть, – он слегка потер грудь. – Наверное, я к этому привыкну, так ведь?
– Возможно. – Джейсон постучал пультом по бедру, вспоминая те съемки. – Самое смешное, что вся эта последовательность была скомпонована постфактум. Кадры с убийцей, как он её преследовал, и кадры, как она убегала, были сняты в разные дни. Сцены даже снимались в разных местах. Если присмотреться, то можно заметить, что здание за ней из красного кирпича, но когда они мелькают перед ним – стены из пеноблоков. Это потому, что изначально её смерть была написана позднее в фильме, а убийца к тому времени выглядит уже по-другому. Они всё поменяли примерно на середине производства, переместив её смерть в конец первого акта. А так как мы уже превысили бюджет, режиссер решил, что мы можем также использовать уже отснятые кадры, вместо того, чтобы тратить время и деньги, делая всё правильно.
– Я даже не заметил.
– Ну, на это и было рассчитано. Также можно заметить, что, когда она бежит, её рубашка застегнута, но когда позже они показывают её на земле, уже нет. Это называется ляп. Такое случается. Вот. Смотри. Я перемотаю немного назад.
– Ты так можешь?
– Конечно.
– Это что, один из тех новых видеомагнитофонов? – спросил он.
Джейсон рассмеялся.
– Магнитофонов? Нет. Они давно канули в лету, но здесь принцип практически такой же. – Он сначала завел шар, чтобы Бен не потерял голос, а затем перемотал и фильм, искоса поглядывая на Бена. – Можно тебя кое о чем спросить?
– Конечно.
– Почему ты исчезаешь?
– Ох. – Бен прижал руку к груди, словно пытаясь успокоить дыхание. – Чтобы оставаться здесь, нужна концентрация, и если меня что-то удивляет или расстраивает, я её теряю. Хуже, когда я устаю.
Джейсон вспомнил прошлые случаи, когда впервые увидел Бена, и как потом искал его.
– Значит, в тот первый вечер, когда ты увидел нас с Диланом на балконе, ты был расстроен или…
– Я был удивлен! Ты оглядывался и увидел меня. Я был в этом уверен.
– Ты напугал меня до чертиков!
– Я чувствовал то же самое. Я провел сто пятьдесят лет, шпионя за людьми, но это был первый раз, когда меня на этом поймали.
Джейсон смущенно рассмеялся, гадая, спросит ли Бен о Дилане. Он снова повернулся к телевизору, решив, что лучше пресечь вопрос в зародыше. Он не хотел говорить о Дилане.
– Вот, я остановлю на моменте, когда она выходит из бара.
Во второй раз после смерти студентки Бену удалось остаться на диване.
После этого одна ужасная голливудская смерть следовала за другой. Джейсон напрягся, когда приблизилась киношная кончина Эндрю. Он боялся, что это вызовет воспоминания о настоящей смерти его возлюбленного, но этого не произошло. Вместо этого он поймал себя на том, что улыбается этой сцене, вспоминая, как они флиртовали между дублями, даже несмотря на то, что Эндрю был с ног до головы покрыт фальшивой кровью. Он вспомнил, как надеялся, что Эндрю поцелует его. Джейсон с ошеломляющей ясностью вспомнил бабочек в животе, когда задумывался над тем, что произойдет между ними, когда съемки фильма закончатся.
Они отлично провели время. Не только он и Эндрю, но и все они. В конце концов, по сути, они были всего лишь группой подростков, которым лишь бы потусить и поотлынивать от работы. Они научились закатывать глаза, когда режиссер отворачивался, и подбадривать друг друга в особо трудные периоды. Они вместе обедали, в свободное время играли в видеоигры и мечтали о будущем.
Им было весело. Вот об этом он и забыл. Это казалось странным, но так и было. Он забыл, что когда-то актерство доставляло ему удовольствие.
– Это было потрясающе, – сказал Бен, когда всё закончилось. – Ты умер лучше остальных.
– Как скажешь. – В последние полчаса фильма Джейсон был погружен в свои мысли. Теперь, когда он снова сосредоточился на Бене, то понял, что парень выглядел истощенным. Его образ на кушетке стал ещё более тусклым, чем раньше, а полупрозрачные щеки почему-то бледнее, чем Джейсон помнил. – С тобой всё в порядке?
– Я устал, – признался Бен. – Это измотало меня больше, чем я ожидал. Я привык задерживаться, но никогда раньше ни с кем не взаимодействовал. Это сложнее, хотя я не совсем понимаю, почему.
Джейсон чувствовал себя виноватым и немного разочарованным.
– Мне жаль.
– Нет. Пожалуйста, не надо извиняться. Всё было чудесно. Я знаю, что должен пойти отдохнуть, но… Я так боюсь, что всё это окажется сном. Боюсь, что если сейчас уйду, на этом всё и закончится.
– Ну, я не могу ничего обещать, так как никогда раньше не имел дела с волшебным снежным шаром, но клянусь тебе, я никуда не денусь. И завтра утром я первым делом поставлю «Сталкера в лесу» в очередь и буду готов включить, только ради тебя.
– Спасибо. – Бен сладко улыбнулся, его образ замерцал. – На случай, если по какой-то причине я не увижу тебя… Я хочу, чтобы ты знал: было чудесно. Честно, лучший день в моей жизни. Я никогда этого не забуду.
И в мгновение ока он исчез, оставив Джейсона наедине с этими прощальными словами.
Он считает лучшим днем в своей жизни: сидеть на диване, смотреть мыльные оперы и плохие фильмы ужасов с человеком, которого он едва знал?
Это как бы заставило Джейсона по другому взглянуть на свои худшие дни.
***
Когда Джейсон спустился вниз в девять утра, то обнаружил в гостиной ожидающего его Бена. Заметив Джейсона, он разве что не светился. Хлопал в ладоши, подпрыгивая на носочках. Джейсон не был уверен, что готов сейчас к разговору, но было бы жестоко лишать Бена возможности говорить, поэтому он послушно завел снежный шар.
– Ты здесь! – выпалил тут же Бен.
– Похоже на то.
– Думаю, если бы я мог, то обнял бы тебя.
– Давай не будем торопить события. – Но всё-таки приятно чувствовать себя желанным, даже если это исходит от мужчины, которого никто не видит.
– Мы можем посмотреть ещё один твой фильм?
– Сначала кофе.
Двадцать минут спустя они устроились на диване – или, в случае Бена, в диване, – и Джейсон нажал кнопку воспроизведения. Бен задавал кучу вопросов, а Джейсон рассказывал ему всё об актерском составе и о том, как снималась та или иная сцена. В итоге им потребовалось чуть больше трех часов, чтобы закончить просмотр полуторачасового фильма.
– Это было чудесно! – сказал Бен, когда все закончилось. – Даже лучше, чем прошлый фильм.
– Не так уж много нужно, чтобы победить «Кровавый переулок».
– Облом, что тебе пришлось умереть так рано.
Джейсон рассмеялся.
– «Облом»? У тебя довольно современный лексикон для человека, который ни разу не разговаривал ни с кем с начала Гражданской войны.
– Я же находился среди людей. То, что они меня не слышали, не означает, что я их не слушал.
– Так же и с телевизором, да?
– Именно.
– Держу пари, это значительно облегчило твоё затруднительное положение.
– Это действительно так. Из всех изобретений, которые я видел за эти годы, телевизор определенно мой фаворит. Я имею в виду, радио казалось чудом, но телевидение… – он покачал головой, улыбаясь. – Нечто потрясающее.
– Но ты сказал, что не видел его примерно с тысяча девятьсот девяностого года?
– Думаю, именно тогда это и произошло.
– Ладненько. – Джейсон воспользовался моментом, чтобы завести шар. – Продолжим. Ещё ты говорил том, что застрял в шкафчике для антиквариата. Что на это скажешь?
– Я много смотрел телевизор в семидесятых и восьмидесятых, вплоть до того момента, как очутился в шкафчике с антиквариатом. Слава богу, это продолжалось всего пару лет. А потом каким-то образом – я так и не понял как, потому что был внутри шара, когда это случилось, – но я оказался с той маленькой старушкой в доме престарелых. Её звали Эдит. Она много времени проводила одна и всё время смотрела телевизор, что мне несомненно нравилось, но потом она умерла. После этого я провел несколько лет в гостевой спальне в доме её племянницы. Там было довольно скучно. Но потом я оказался в антикварном магазине. И там было не так уж плохо, правда. Без телевизора, но там постоянно было полно народу. Я ходил за сотрудницами и слушал, как они рассказывают о своих семьях и о проблемах с мужьями. Там были и романы, и ссоры, и всевозможные драмы, – он засмеялся. – В общем-то, всё это было очень похоже на мыльную оперу. Наверное, этот период был одним из лучших. А потом, в один прекрасный день, пришла дама, купила шар и поставила его в той комнате, где ты меня нашел.
– Там когда-нибудь происходило что-нибудь интересное?
Бен покачал головой.
– Никогда.
– Значит, это было плохое время?
– Нет. Не такое уж и плохое. Худшее было… – он поморщился, колеблясь, и Джейсон снова завел шар, пока Бен обдумывал свои слова. – Какое-то время шар… ну, я точно не знаю, но, оглядываясь назад, он, видимо, находился в закрытой коробке на чердаке или ещё где.
– Значит, ты застрял на чердаке?
– Нет. Я застрял в коробке, – ответил он содрогнувшись. – Я бы попробовал выйти вот так, – он указал на свой призрачный образ, «сидящий» на диване, – но всё было как-то неправильно. Я с большим трудом мог проецировать, но вот передвигаться в таком состоянии не мог вообще. Каждый раз была кромешная тьма и ни единого звука. Если внимательно прислушивался, то иногда мне казалось, что я слышу птиц или шаги, но в тот момент я ни в чем не был уверен. Это было похоже на могилу. – Он покачал головой, его глаза сосредоточились на какой-то далекой точке, пока он вспоминал то время. – Я столько всего себе вообразил. Думал, что, может быть, наступил конец света и я остался один, навсегда застряв в том месте. А потом я подумал, что, возможно, шар просто выбросили. И теперь он валяется где-нибудь на свалке. Я представлял груду мусора вокруг меня и вдруг почувствовал, что не могу дышать. – Он схватился за грудь свей полупрозрачной рукой. – Я думал, что, может быть, я в аду. Что я умер, и моим проклятием будет вечная тишина.
– Звучит ужасно. Как, черт возьми, ты справился с этим и не… ну…
– И не сошел с ума?
Джейсону не хотелось говорить это вслух, но он кивнул.
– Я не уверен, что я справился, если честно. Кажется, на какое-то время я всё-таки потерял рассудок.
– Мне ты кажешься совершенно нормальным, особенно учитывая обстоятельства.
– Пережив всё это, я понял, что здравомыслие – это не то, что у тебя есть, а потом ты его теряешь, и оно исчезает навсегда. Это то, что ты можешь терять и снова обретать, понимаешь? Оно то есть, то нет, есть и снова исчезает. Это как проходить сквозь тени в солнечный день.
Джейсон вздрогнул при этой мысли.
– Но ты, очевидно, в итоге выбрался оттуда.
– Да, слава богу. Однажды пошел снег, и я понял, что кто-то передвинул шар. А когда я проецировался наружу, то оказался в гостиной. Шторы были раздвинуты, светило солнце – стоял август, как я узнал позднее, – играла музыка, а в соседней комнате смеялись дети. О Боже, не могу передать, какое облегчение я испытал в тот момент. Как будто заново родился. – Он взглянул на Джейсона, и широкая улыбка осветила его лицо. – Это был самый счастливый день с тех пор, как я находился в шаре. То есть до вчерашнего дня. До встречи с тобой.
