Текст книги "Поцелуй победителя (ЛП)"
Автор книги: Мари Руткоски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Глава 29
Позже Арин узнал, что Рошар, в конечном итоге, и сам протрубил отбой. Да, валорианская армия оказалась в ловушке огня, но их количество всё-таки перевесило отряд Рошара. Отчаяние и отличная подготовка валорианцев сделали своё дело.
– У меня нет особого желания умирать, – сказал Рошар Арину, когда он перегруппировал свой отряд вместе с его солдатами на вершине холма, где стояли канониры. Вражеская армия бежала. Дорога догорала.
Когда Кестрел вышла из-за деревьев со сломанным древком стрелы в доспехе, с выпачканным лицом, но белым, вокруг широко распахнутых глаз, Арин схватил её в объятья и выдохнул с облегчением. От неё пахло дымом. Доспехи были липкими из-за сока сиррин. Он догадался, что она сделала, и его тело пробила дрожь, несмотря на то, что сейчас она была в безопасности. Арин отстранился и увидел, что испачкал Кестрел кровью. Кровавые следы. Даже на щеке. Он увидел, как Кестрел его рассматривала. Ему не хотелось даже думать о том, как он выглядит.
– Твой отец жив, – сказал Арин, прекрасно понимая, что не то нужно было говорить, но в то же время уверенный, что именно это и нужно было сказать. Её глаза потемнели от волнения.
Позже, после того как огонь весь выгорел, и дорога превратилась в обугленные руины, заваленные трупами, солдаты Рошара начали выискивать всё, что осталось, а Арин помог поймать лошадей, оставшихся без наездников, Кестрел наконец заговорила:
– Он восполнит потери. – Её голос прозвучал бесстрастно. – Империи не хватает чёрного пороха. Он, скорее всего, вернется на Итрию, чтобы восполнить запасы, но в следующий раз его удар будет во сто крат сильнее.
Они погрузили чужое довольствие и своих раненых в телеги, и армия отправилась в дорогу, чтобы воссоединиться с остатками войск, дожидавшихся их в Эрилит.
* * *
Арин подошёл к Рошару, разводившему костёр рядом с поместьем Эрилит, на лугу, где они разбили лагерь в прошлый раз. Солнце только что село. Воздух был всё ещё тяжелым и тёплым, наполненным медовым светом.
Рошар закурил. Он был в дурном настроении с тех пор, как они оставили обуглившуюся дорогу. Арин напомнил ему, что битва завершилась их победой, на что Рошар желчно ответил:
– Знаю.
Арин подогрел себе лепешки над огнем. Мягкий хлеб во время военный кампании казался сродни чуду. Он оторвал маленький кусочек и медленно разжевал его. Рошар взглянул на Арина, фыркнул, но ничего не сказал, чем очень разочаровал друга. Арин надеялся спровоцировать принца, взяв его еду.
Мимо костра, почти рядом с ними, прошёл геранский солдат, однако Арин еще раньше обратил внимание, что глаза этого мужчины были подведены оранжевым, на манер дакранца.
– Как мило, – прокомментировал Арин поступок своих подчинённых.
Принц подавился дымом. Когда Рошар откашлялся, Арин спросил:
– Солдаты проявили этим неуважение?
– О нет, – сказал Рошар, не ехидно, но с укором, и Арин понял, что, похоже, он пока не уловил сути. – Это мило.
– Объясни.
– Я не милый.
Арин сдвинул брови.
– Верно, но мы и не о тебе говорим.
– А должны бы. Мы всегда должны говорить только обо мне.
Арину захотелось, чтобы Рошар не делал этого, не пошёл на поводу у ложной спеси, словно это была траурная одежда, напяленная в шутку. Он открыл было рот, чтобы сказать об этом, но обратив внимание, что Рошар выглядел искренне обеспокоенным, спросил:
– В чём дело?
Рошар в ответ спросил:
– Помнишь, как ты напал на меня в моём городе, на глазах у королевской стражи?
– Справедливости ради замечу, что ты меня опоил и связал.
– И помнишь, какое ты понёс за это наказание?
– Не понимаю, как это связано с подводкой глаз?
– Потому что ты не понимаешь, в чём состоит твоё наказание.
– Королева велела тебе выбрать мне наказание, но ты этого так и не сделал, – встревоженно заметил Арин.
– Тот разговор с моей сестрой проходил на дакранском, на котором ты тогда не говорил... ведь так?
– Не говорил.
– Я был твоим переводчиком. Я тебя предупредил, что тебе только и остается надеяться, что я не лгу.
– А ты лгал?
– Давай назовём это вольным переводом.
– Рошар.
– Тогда это не казалось важным. Разве тебя волновали тонкости дакранских законов? Да и ты ничего не стоил.
– Что именно ты сказал королеве?
– Что твоя жизнь принадлежит мне.
Арин, чья жизнь уже успела попринадлежать разным людям, почувствовал, как его лёгкие сжались.
– Поэтому, – сказал Рошар, – у меня было... есть... право решать, как тебя наказать, и убить, если захочу. По нашим законам я даже могу забрать себе все, что принадлежит тебе.
– Мы не в Дакре. Твои законы здесь не имеют силы.
– Мои солдаты с тобой не согласились бы.
– Чего ты хочешь? – спросил Арин уже тоном выше. – Мой дом?
– Речь идёт не только о том, чего я хочу или не хочу. Но, если мы выиграем эту войну, тебе достанется стоящая награда, которую стоило ждать.
Арин понял, о чём говорил Рошар.
– Эта страна не будет моей.
– О, Арин. Да я тебя умоляю.
Арин погрузился в молчание. Костер постепенно затух. Вокруг них сгустились тени.
– Что ставит мою сестру в довольно интересное положение, – продолжил Рошар. – Это было публичное заявление. Которое она, очевидно, не продумала, хотя я буду честен и скажу, когда ты сошел на наш берег, то не стоил ни гроша. Для неё твоя жизнь не стоила ничего, поэтому она предложила её мне. Это было сделано только ради разнообразия подковёрных игр. И теперь всё, что твоё – моё. Несмотря на ужасно холодную погоду, Геран отличный трофей: богатая и плодородная страна. Хороший буфер между Дакрой и империей. У моей сестры есть несколько вариантов, в зависимости от того, как эта война закончится. Если победим империю, мы сможем захватить Геран силой, что не составит больших хлопот, если бы не тот факт, что она отберёт у меня страну, считающуюся по закону моей. Так уж вышло, что я популярен среди своего народа. Есть и другой вариант: она может попросить меня подарить ей Геран.
– Ты этого не сделаешь.
– Потому что мы с тобой друзья? Как трогательно. И наивно. Вот, собственно, что мне в тебе нравится. Ты порой бываешь таким очаровашкой.
– Я никогда не позволю тебя это сделать. Тебе придётся убить меня.
– Да, маленький геранец, мне это известно. – Рошар отложил трубку в сторону. Он потёр, словно очищая их, а потом посмотрел на свои пустые ладони.
Арин больше не злился.
– Ты этого не сделаешь, – повторил он, – иначе ты бы не стал мне ничего рассказывать.
– Мне тоже хочется так думать, но мы говорим о том же самом человеке, который сознательно позволил своему врагу взять в заложники младшую сестру. Что ты на это скажешь? Что все мы делаем трудный выбор? Что нам всем есть о чём сожалеть? Предаем лучшее, что в нас есть? Да, всё именно так. Я не один месяц хотел сказать тебе и не сказал.
– А что, как ты думаешь, случится, проиграй мы?
– Как правило, я не думаю. Как правило, сестрёнка думает и говорит мне что делать. Меня вполне устраивает роль ведомого.
– Ты никогда не говоришь, что на самом деле думаешь.
Рошар посмотрел Арину прямо в глаза.
– Если мы проиграем, то я заберу тебя домой.
– В твой дом?
– В мой – твой.
– Невозможно.
Рошар вздохнул.
– Что ж, как и множество иных вещей.
– Твоя сестра... – Арин покраснел.
– Ах, ты об этом...
– Так речь об этом?
– Ну, это, как я понимаю, случилось ещё тогда, когда ты был всего лишь оборванным иноземцем, нарушившим наши границы и не имеющим никакой важности. Конечно, – Рошар бросил на него косой взгляд, – тебе присуще определенное очарование. Теперь ты уже почти положил конец этому... в общем, ну, я не знаю... мне кажется, будь я тобой, то не стал бы. Твоя страна всегда может быть возвращена тебе в качестве свадебного подарка.
Арин разочаровано вздохнул.
– Возможно, было бы лучше для тебя, чтобы ты не был таким принципиальным во всём. – Рошар набил еще табаком трубку. – А для меня, возможно, было бы лучше, как раз быть принципиальнее.
– Тебе известны мои чувства. Ты знаешь, за что я борюсь.
Рошар приподнял одну бровь.
– Не то слово.
Глава 30
Кестрел остановилась возле принца, который нежился на солнышке, лежа на траве посреди лагеря. Редко можно было увидеть его лицо таким расслабленным. Солнечные лучи открыто демонстрировали, как утолщалась рубцовая ткань шрама над верхней губой и на кончике носа.
Девушка знала, что он не спит.
– Ленишься, – обвинительным тоном сказала она.
– Именно так я всегда выгляжу, когда что-то замышляю.
– Ни один из валорианских командиров не позволил бы солдатам увидеть его таким.
– Это такая тактика.
Кестрел фыркнула.
– Точно тебе говорю. – Его глаза были всё ещё закрыты. – А разве ты не собираешься спросить, в чём именно она заключается?
Кестрел ткнула его носком ботинка. Рошар потянулся, как кот, и, казалось, собрался было встать, но его рука неожиданно схватила девушку за лодыжку и сильно дёрнула. Кестрел приземлилась на ягодицы.
– О да. – Чёрные глаза Рошара сверкнули, в то время как она чертыхнулась. – Виртуозный план. Просто божественный.
Кестрел пнула его.
– Ой. Прекрасная леди, не хочешь услышать мой план? Он неподражаем. Вот он: я жду.
– Пока весь покроешься загаром.
– Жду, когда ты расскажешь мне, что делать дальше.
И она сказала ему, что именно ему следует сделать.
– Каков слог. Ты этому у Арина набралась? Прекрати пинаться, привиденьице. Мы же на виду у всего лагеря. Разве не ты мне всю плешь проела про блюдение чести? Как я смогу заставить рядовых уважать себя, если ты пинаешь меня на глазах у всех? Вот. Ну правда. Взгляни на моё абсолютно серьёзное лицо. Что мне дальше делать? Но важнее всего, что будет делать твой отец?
Кестрел замерла.
– Мы должны действовать, – сказал принц.
* * *
Лерален. Кестрел знала, что валорианцы не смогли вторгнуться и пройти через пляж. Она знала, насколько гладким будет ландшафт от пляжа до геранской столицы.
Её отец сказал бы, что если победа достается медленно, то её всё труднее ухватить.
Должно быть, его покоробило собственное поражение на южной дороге. Каким образом он сможет нанести наибольший урон им в отместку? Он мог бы выцарапать победу, перегруппировав свои силы на пляже Лерален с подавляющей численностью армии, с бесчисленным количеством пушек и солдат. Эта победа будет дорогого стоить. Но если он своё возьмёт, то это приведёт к быстрому захвату города.
Кестрел посоветовала Рошару расквартировать солдат в поместье Эрилит, чтобы удержать то, что у них получилось защитить, и переместить часть своей армии, чтобы усилить войско дакранцев, дислоцирующихся на пляже.
Когда она оседлала Джавелина и натянула подпруги, её живот предательски свело от беспокойства. Ей не о чем было беспокоиться.
И всё же, что такого мог предпринять генерал, чего не могла она? Она ведь изучала азы военной премудрости с младых ногтей, буквально сидя у отца на коленях. Разве не его голос преследовал её? Кестрел подумала о своих воспоминаниях (или воображении), которые подсказывали ей советы.
Ей не нравилась его правота. Как она прислушивалась к нему. И девушка задумалась, а есть ли разница между тем, как она прислушивается к голосу отца, и тем, как Арин внимает своему богу.
* * *
По мере того как войско продвигалось глубже на запад, холмистый рельеф местности начал сглаживаться. Теперь под ногами лежал песчаник.
Кестрел заметила, как геранцы взяли Арина в кольцо и ехали с ним в самой середине отряда. Они засыпали его вопросами насчёт странного аллюра его коня. Или вдруг в воздухе повисал не до конца рассказанный анекдот и попутчики поддразнивали юношу: закончи его Арин, ну что же ты... не можешь, что ли? Иногда возникал вопрос: а точно ли Арин уверен, что не имеет никакого отношения к геранской королевской семье? Такие вопросы нервировали Арина. Цель этой уловки была так очевидна: втянуть его в разговор, вынудить опровергать любые домыслы, чтобы он подольше оставался в их компании.
Когда Арин позволил своему коню чуть отстать, чтобы ехать вместе с геранцами, Кестрел перехватила скользящий взгляд Рошара. Задумчивый. Мрачный. Странную комбинацию удовлетворённости и неудовольствия.
Кестрел сказала:
– Мне казалось, ты хотел, чтобы они полюбили его.
Рошар бросил взгляд через плечо на Арина, едущего в средних рядах.
Они ехали какое-то время в тишине, под суровым синим небом, а потом Кестрел произнесла:
– В тундре у Арина было кольцо с камнем. Ты его дал?
– Никогда ничего не одалживай этому мальчишке. Арин такой безалаберный. Он его потерял.
– Оно помогало людям уснуть.
– Да.
– А та белая жидкость, вызывающая онемение... она тоже с востока? Мазь и жидкость сделаны из одного и того же вещества?
– Только поглядите, ну что за наблюдательное привиденьице. Да, Кестрел. Жидкость в кольце и мазь содержат различное количество эссенции из ядовитых червей с наших равнин. Если совсем немного добавить эссенции и смешать с мазью, то она обезболит кожу. Чуть большее количество поможет уснуть. Еще большее? Ты увидишь богиню и останешься с ней жить навсегда.
– А почему ты не смочил арбалетные стрелы этим ядом? Я помню, как отец жаловался на отравленные стрелы, которые использовал восточный народ с равнин.
– Увы, мы далеко от равнин и мои запасы очень ограничены. – Он, прищурившись, посмотрел на солнце. – А почему ты спрашиваешь?
Кестрел промолчала.
Принц сказал:
– Не о стрелах ты думаешь.
– Иногда у меня проблемы со сном.
– На тот случай, если моя аллегория была недостаточно ясна: встреча с богиней – означает смерть. При очень большой концентрации можно умереть от простого прикосновения к яду, даже если тот высох.
– Я буду осторожна.
Рошар проехал вперед и преградил конем дорогу Кестрел. Джавелин фыркнул и остановился.
Принц сказал:
– Мой ответ – нет.
И добавил:
– Ты тут не единственная страдающая.
И ещё:
– Учись у нас – мы же как-то справляемся.
Рошар пришпорил коня и проехал вперед.
Кестрел посмотрела на свободную дорогу. Небо разрезала одинокая чёрная птица, подобно трещине на синей гладкой поверхности. Она подумала о белой мази в своей седельной сумке, о пропавшем кольце и о своем сильном желании выспаться, без сновидений. «Во сне ничто не может причинить тебе вред», – говорил отец. Это был ещё один способ сказать, что в жизни всё иначе. Но будучи ребёнком, она этого не поняла. Но Кестрел вспомнила, как ей тогда стало спокойнее от слов отца, и как она чувствовала себя.
Той ночью в своей палатке, в полном одиночестве, она думала о жестоком холоде тундры. Как сера крошилась в её руках. Вспоминала, как впадала в панику, когда обнаруживала в памяти белые пятна. О вечерней дозе наркотика: густой и приятной на вкус. О страхе умереть вдали от дома. О том, что некому будет её оплакивать. Тоска пробрала её до самых костей.
Это было на самом деле. Да и никуда не делось.
Но это не всё, кем она была.
Кестрел задула походную лампу. В темноте она вспоминала дорогу, своё путешествие в облаках пыли.
«Мы же как-то справляемся».
Она будет держаться.
Кестрел крепко спала той ночью. После, ей иногда еще хотелось принять на ночь тот наркотик, но у него уже не осталось над ней такой власти.
* * *
Край заполонила пшеница. Тёмно-золотое поле тихо шелестело колосьями на ветру. Стебли гнулись под тяжестью зерна.
Вдали геранцы собирали урожай. Они были слишком стары или слишком молоды, чтобы воевать. Другие поля стояли заброшенными. Кестрел заметила фермы с пустыми курятниками, пропахшими сгнившей соломой. Животных либо убили, либо увели подальше. Плетёная корзина за несколько месяцев превратилась в колючее гнездо. Когда кто-то попытался её взять, ручка оторвалась.
Фермы нервировали Кестрел. Она могла бы списать это на запустение строений; на то, что большое количество пшеницы останется гнить на стеблях, но дело было не в этом. Её нервировали сами строения. Редкие геранские виллы с колоннами и зубчатыми арками. С мерцающими стеклянными крышами атриумов. Наиболее распространенные: роскошные и новые валорианские дворцы, широко раскинутые, с плоскими торцами.
Жилища рабов выгорели на солнце. Краска облезла и скрутилась длинными кудрями, подобно яблочной кожуре. Кестрел заметила, что возле жилища рабов на каждой ферме стоял маленький домик. К горлу подступила дурнота. Сначала, когда девушка отправилась вместе с солдатами за продовольствием для армии, она не поняла что это за строение, для чего оно. У отца в их имении в Геране ничего подобного не было.
Как-то раз Кестрел заметила, как Арин смотрел на такой домик. Его взгляд был напряжённым, а выражение лица мрачным.
А потом она вспомнила, что эти дома были выстроены для детей. Неприятное воспоминание вернулось нехотя, медленно. Ей пришлось напрячься, чтобы выудить его из недр памяти. Когда же ей это удалось, девушка поняла, что лучше бы она никогда этого не знала.
Это было обычной практикой, как только малыша отлучали от груди, его забирали у матери-рабыни и продавали на соседнюю ферму. Мудрость валорианцев гласила – в противном случае ребёнок будет отвлекать мать от работы. А тем временем её хозяин купит ещё детей с других ферм. Дети вскоре забывали своих родителей, и считалось, что только их хозяин имеет право претендовать на них. Малыши жили вот в таких маленьких домишках, где их растили пожилые рабы. Сейчас таким детям должно было быть в среднем около десяти лет.
Это было широко распространено в сельской местности. В городе такие случаи встречались далеко не часто. Некоторые феодалы гордились тем, что позволяют своим рабам самим растить собственных детей. Кестрел однажды довелось видеть, как валорианская дама сюсюкалась с геранским малышом. Девчушка дрожала, стоя посреди гостиной. Кестрел, пришедшая на чай, не сразу заметила мать малышки, а потом проследовала взглядом за ребёнком и увидела мать в форме, которая стояла и ждала в тени алькова.
Отец Кестрел ясно дал понять, что в его доме не будет детей-рабов. Если те и рождались, то их довольно быстро продавали. Но никогда не покупали.
Любой такой маленький домик на каждой ферме был ужасен. Прежде – в течение многих лет – она позволяла своему разума спокойно отгораживаться от этого, Кестрел будто помещала в кокон эту несправедливость и прочие неправильности, что происходили ежедневно. Так была устроена жизнь. Но не её жизнь.
И её, порой не соглашался беспощадный внутренний голос.
Не её.
Её.
Слова немедленно отозвались эхом, вторя ритму копыт Джавелина.
Сейчас Кестрел могла сказать, что поняла – жизнь не существует сама по себе, это еще и жизни других людей. А зло нельзя поместить в кокон, запечатать и убрать подальше. Она поняла, что неправильно игнорировать неправильные вещи. Но ещё она поняла, правда состояла в том, что осознать это нужно было давным-давно.
* * *
Небо искрилось от звёзд. Кестрел нашла Арина рядом с костром. Он, щурясь, занимался переделкой чужого кожаного доспеха. Прилаживал отвалившуюся пряжку.
– Ты хорошо видишь в темноте? – Кестрел осталась стоять.
– Нет. – Арин проткнул шилом полоску кожи. – Но днём на это не было времени. – Армия что есть сил продвигалась на запад, хотя и не так быстро, как бы Кестрел того хотелось. Рошар возражал против марш-броска. «Уставший солдат – проигранная война», – любил говаривать её отец.
Кестрел запрокинула голову. Ночь сияла.
– Как сделать зеркало?
– Тебе нужно зеркало? – с удивлением спросил Арин.
– Нет. Меня интересует только процесс его изготовления.
– Тебе нужно покрыть серебром стекло, но я таким никогда не занимался.
Она повернулась, сделав полукруг, чтобы взглянуть на созвездия на западе. Из-под сапог заструился аромат смятых трав.
– Когда-то давно люди, должно быть, пользовались отполированным металлом.
– Наверное.
– Или мисками с водой. Небо похоже на зеркало, если бы зеркало было миской с чёрной водой.
Наступила тишина. Кестрел оторвалась от созерцания звёзд и посмотрела на Арина. Он отложил доспехи и вертел в руке шило. На его лице мелькали оранжевые и красные блики небольшого костерка.
– О чём ты думаешь? – тихо спросил он.
Кестрел не решалась сказать.
Он поднялся, чтобы встать рядом с девушкой.
– Арин, каково это было для тебя? Когда вас завоевали?
– Не уверен, что ты хочешь знать.
– Я хочу знать всё о тебе.
И он рассказал ей.
Казалось, даже звёзды прислушались к его рассказу.
* * *
Они оставили пашни далеко позади. Почва стала рыхлой. Пресная вода встречалась редко. Однако на пятый день своего путешествия из поместья Эрилит, им все же удалось найти ручей и наполнить бочки водой.
Кестрел заметила, как Рошар подошёл к Арину, когда тот чистил свою лошадь.
– Вот. – Принц что-то вручил ему. – Сделай нам всем одолжение. Ты ужасно грязный. – Рошар оглядел его с головы до пят. – По-моему, у тебя ещё даже осталась засохшая кровь за ушами.
Это был кусок мыла. Арин выглядел слегка ошарашенным, словно он жил в мире, где мыла ещё не изобрели. Парень разломил мыло пополам и предложил одну часть Кестрел.
Мыло немного раскрошилось у неё в руке. Его аромат был приятно сладковатым. Кестрел так и стояла, вдыхая дар этого подарка дольше, чем следовало бы. Ей пришло в голову, что если она воспользуется им, как и Арин, то её кожа будет пахнуть в точности, как его.
Девушка аккуратно убрала мыло в седельную сумку, сунув между одеждой, чтобы не сломать.
* * *
– Пойдем со мной. – Арин. Глаза блестят. – Я хочу тебе показать кое-что.
Кестрел последовала за ним, не задав ни единого вопроса, хотя полуденный отдых уже подходил к концу. Они взяли своих лошадей.
Она то и дело поглядывала на Арина, пока они ехали по холму, поросшему травой. Он заметил это и, улыбнувшись, сказал:
– Секрет.
Казалось, его улыбка стала её улыбкой. И его секрет тоже. День выдался погожим: небо было похоже на сатин; ветер гонял в воздухе жёлтые крапинки пуха, застревавшие в гриве Джавелина. Она постаралась запомнить все детали, чтобы сохранить эту жемчужину света у себя в душе.
Они спешились у подножия холма. Кестрел заметила каменные ступени, поросшие травой и убегавшие вверх по склону. Ей пришло в голову, что весь холм, редкий для этой местности, мог быть рукотворным.
– Что это? – спросила девушка. Лестница, насколько она могла судить, вела в никуда. На вершине холма, как ей показалось, ничего не было.
Арин вынул жёлтое перышко из гривы Джавелина и убрал его девушке за ухо.
– Храм. По крайней мере, был когда-то.
Кестрел коснулась щекочущего ухо опахала перышка и провела, едва касаясь пальцем, по стебельку до колкого кончика. Она исследовала новое украшение, стараясь игнорировать удовольствие, которое он ей доставил этим неожиданным жестом.
– Это и есть твой секрет?
– Ты бы не стала спрашивать, если бы не догадалась, что это не так. – Арин озорно улыбнулся. – Пойдем, сама всё увидишь.
Ступеньки под ногами Кестрел были разбиты и шатались. Когда молодые люди добрались до вершины холма, девушка увидела нагромождения мрамора, который некогда служил храму фундаментом. Возможно, он был разрушен после завоевания; валорианцы сносили храмы, построенные геранцами во славу своих богов. Но эти развалины выглядели древними. Мрамор был белее самой белой кости. Резьбу, рисунки и узоры теперь было не разобрать. Они стерлись, их размыло со временем, будто сон после пробуждения.
– Здесь зелени больше, не так ли? – голос Арина прозвучал глухо. – В отличие от остальной местности.
– Да.
В укромных уголках разбитого мрамора птицы свили гнезда. За поваленную колонну юркнула ящерица. Это место одновременно казалось призрачным и полным жизни. Когда Арин встал в центр разрушенного храма и опустился на колени, Кестрел было подумала, что он собрался помолиться, но он просто убрал с пола растительность.
– Кое-что мне знакомо. – Арин был очень возбужден; он говорил быстро, глотая слова. Казалось, юноша не знал, поймёт ли Кестрел, о чём он говорил. – Но другие фрагменты... Я думал, что знаком со всеми мифами.
Кестрел подошла и присела на колени рядом с ним. Из-под плюща выглядывало искрящееся блеском лицо. Пораженная увиденным, она убрала растение прочь.
Это была мозаика. Весь пол, затянутый растениями, был выложен мозаикой. Кестрел убрала ладонями грязь. Мозаичный лик вспыхнул на солнце, явив миру изразцовые черты лица – гладкие и холодные. Мужчина (женщина?) широко раскинул крылья павлиньей расцветки. У образа была чешуйчатая кожа и красно-коричневые когти.
Кестрел убрала ещё больше плюща, обнажив великолепных мифических существ. Эмалевую змею с шестью хвостами. Лошадь из воды. Женщину, чьи волосы оказались свитками бумаги, исписанными символами, очень напоминающими геранский язык, но с таким количеством незнакомых Кестрел букв, что она не смогла прочесть текст. Некоторые создания лишь отдаленно напоминали людей. У кого-то глаза венчала одна бровь. У иных была фиолетовая кожа, отсутствовали руки и ноги. Из уст бога змеилась золотая лента.
Все они были богами. Они не могли быть ничем иным.
– Может, нам лучше вернуться, – сказал Арин, хотя он не это имел в виду. Слова неохотно слетали с его губ. Он послюнил палец и потер плитку мозаики, не отрывая глаз от пола. Солнечные лучи запутались в его растрепанных волосах. Широкий клинок света разрезал переносицу, согрел шею и плечи. Арин передвинулся, и солнце полностью завладело его лицом.
Руки и ноги Кестрел были легки, словно преисполненные благоговейного страха. Её кровь, казалось, превратилась в быстро несущуюся реку. Девушка ответила:
– Ещё рано, – и увидела, что его окатила внезапная волна счастья.
Она помогла ему убрать растения и обнажить перед небом всю мозаику.
Все осколки заняли свои места, собрались в образ когда-то утраченного мира. Юноша открывает его ей. Девушка видит искры и блики и понимает сейчас, что она чувствует. Она понимает, что чувствовала это уже давно.
Лазурит, переплавленное стекло, оникс и золото, ракушки и слоновая кость. Нефрит. Аквамарин. Кестрел едва могла различить соприкосновение плиток мозаик. Так они плавно перетекали одна в другую. Плиточка к плиточке. Она прижала ладонь к полу и представила этот образ, запечатленным на своей коже.
Позже Кестрел пожалела об упущенном тогда времени. Девушка пожалела, что ей не хватило смелости в то мгновение сказать Арину, что она наконец узнала правду: что она любила его всем сердцем.
