Текст книги "Поцелуй победителя (ЛП)"
Автор книги: Мари Руткоски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
– Согласен, – сказал Арин, – и всё же мы рискуем в разной степени...
– Прекрати это талдычить.
– Но это так и есть. – Лицо его было несчастным. – Между нами есть разница. Умру я – ты выживешь. Умрешь ты – это меня уничтожит.
Его плечи поникли. Кестрел не могла вынести опустошённости в его выражении лица. Злость отступила.
– Пожалуйста, – сказал Арин. – Пообещай мне. Ты по-прежнему важна. Скажи нам с Рошаром, что делать, мы прислушаемся. Но не сражайся. Не рискуй.
Она медленно кивнула.
– Клянусь. Я не буду участвовать в битве. Даю слово.
Кестрел зашагала прочь. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как Арин преградил девушке путь.
– Опять обман.
Она подняла руки.
– Ты попросил – я поклялась. На этом всё.
– Твоя клятва избирательна. Мне необходимо твоё обещание, что ты будешь держаться подальше от сражений и не станешь рисковать жизнью. Произнеси это. Молю тебя.
– Я не стану давать обещаний, которых ты сам не сможешь дать мне.
Кестрел, слегка оттолкнув Арина, ушла.
Глава 23
Кестрел вошла в палатку Рошара.
– Мне нужна твоя помощь.
Он, моргая, приподнялся в кровати на локтях.
– Мне определённо нужна настоящая дверь, – произнёс он сонным голосом. – С замком.
– У меня есть идея.
– Я, конечно, тебя толком не знаю, и всё же этот твой эмоциональный всплеск очень и очень меня беспокоит.
– Выслушай.
– Хорошо, если я выслушаю, можно мне будет ещё поспать? Роль бесстрашного лидера очень выматывает.
– Речь идет о валорианской шпионке.
– Ты же сказала, что она бесполезна.
– В том смысле, что нам от неё ничего не добиться. Но если мы всё правильно разыграем, её захват может быть нам полезен.
Теперь Рошар окончательно проснулся.
– Продолжай.
– Генерал расквартировал своё войско по захваченным им территориям и поместьям. Перевалочный пункт разведчиков находится между ним и его целью. Офицер находится там неотлучно, вместе с ястребами, которые доставляют сообщения. В то время как шпионы мечутся между перевалочным пунктом и станом врага и обратно, чтобы доложить обстановку. Офицер отправляет зашифрованное сообщение вместе с ястребом генералу, поэтому, если шпиона ловят, то он почти ничего не расскажет врагу, в то время как другие шпионы будут подбираться к цели. Они не пошлют никакого ястреба. Ведь мы его заметим. Мы можем его сбить, а потом ещё и выследить шпионов. Валорианка, которую вы схватили, просто-напросто ничего не знает о численности армии генерала. Но ей известно расположение перевалочной базы и кому она подчиняется.
– Ты хочешь выследить и добыть информацию у офицера?
Она покачала головой.
– Ещё лучше.
– Умоляю, скажи, привиденьице.
– Отправь меня вместо неё.
Он непонимающе уставился на девушку.
– Я выдам себя за неё, – объяснила Кестрел.
– Прошу, пойми меня правильно. Когда я смотрю на тебя как на сумасшедшую, это не означает, будто я осуждаю тебя за это безумие.
– Её доспехи моего размера. Я с неё ростом. Я валорианка.
– Ты не похожа на неё. То, что ты валорианка, не означает, что офицер на перевалочном пункте не заметит подмены.
– Это будет ночью. И я буду держаться от него на расстоянии.
– Я ложусь спать. Разбуди меня, когда к тебе вернётся рассудок.
– Какого цвета у неё волосы? – нетерпеливо спросила Кестрел.
– Другого.
– Насколько другого?
– Более тёмного. Ну, ладно-ладно, может в темноте их и не отличить от твоего, но...
– Я заплету косы, как она, и переоденусь в её одежду. Ты обыскал её? У неё должен был обнаружиться какой-то опознавательный знак. Иногда генерал присылает смену на перевалочную базу. И тогда шпион показывает новому офицеру (ведь шпионов много, как и баз) свой знак, дабы подтвердить личность. Может, и нам так повезет. Может быть, её поджидает сменщик, который никогда её в глаза не видел и знает только по имени. Рошар, никто не ждёт, что в твоей армии может найтись человек, который сможет выдать себя за валорианского шпиона. При любых других обстоятельствах, это просто-напросто было бы невозможно. Восточный народ разительно отличается от валорианцев. Как и геранский.
– А что, если валорианцы узнают, что ты за нас? Что, если связной офицер тебя узнает?
– Если мой отец что-то узнает, то постарается скрыть это от как можно большего количества людей.
– Почему?
У неё в горле застрял ком.
– Он меня стыдится. Ему будет стыдно, если другие узнают.
Рошар сел в кровати, сложив руки на груди.
– И что мы выиграем от твоего притворства?
– Мы предоставим им дезинформацию. Предположим, что генерал в курсе о нашем присутствии. А если нет, то скоро будет. Вопрос не в том, нападёт он или нет. Вопрос в том – как я могу повлиять на это. Я сообщу им, что армия твоя малочисленна, что подтвердят все валорианские шпионы (если они нас обнаружили). Но я также сообщу, что сумела подслушать твои планы и узнала о твоем желании закрепиться в поместье Эрилит.
Рошар уже поднялся с кровати и листал карты, заполонившие стол, стоявший прямо посреди палатки.
– Следовательно, генерал воспользуется главной дорогой, – продолжила говорить Кестрел. – Он не будет ждать, что встретит сопротивление на своём пути... или самое большее, что он будет предполагать – это нападение небольшой кучки солдат. Ударят и разбегутся, подальше от него, как от горящих телег. Ничего серьезного. Ничего такого, с чем бы он не справился. Ничто не помешает ему взять такое доступное (и это самый очевидный вариант) поместье Эрилит.
– Вдоль главной дороги холмы. Можно расставить по ним солдат по обе стороны.
– Воспользуйся огнестрельным орудием. У них при себе, скорее всего, только арбалеты. Если твои стрелки будут выставлены довольно далеко от дороги, то валорианские стрелы не причинят им вреда.
– Извини, что назвал тебя чокнутой, привиденьице.
Кестрел вспомнилось, как она проигрывала отцу в «Клык и Жало» и в «Пограничные Земли» всё, что он выбирал в качестве ставок. Как была уязвлена её гордость. Как терпела крах её уверенность в попытках доказать ему, что она чего-то стоит. Как всякий раз было посрамлено её желание проявить себя.
Она вспомнила и как цеплялась за его мундир, как умоляла его.
Война – не игра, но ей ужасно хотелось заставить отца узнать, что такое чувство потери.
– Скажи, что тебе нужно, – сказал Рошар.
– Конь. Джавелина могут узнать. Хотя, может быть, и нет, вряд ли кто-то видел меня верхом на лошади, но лучше не рисковать, и я хочу добраться к ним до темноты. Шпионы путешествуют пешком, поэтому мне придется оставить его где-то на расстоянии от пункта связи. Что касается самого этого перевалочного пункта...
– Тебе нужно знать его местонахождение.
– И шпионское снаряжение.
Рошар лязгнул зубами: выразив тем самым нечто, похожее на проявление недовольства.
– Со снаряжением трудностей не возникнет. А вот если тебе нужно расположение их места связи, то нам придётся вернуться к вчерашнему разговору о допустимых и не очень средствах получения информации.
– Не делай этого.
– Мне и самому это не нравится. Но вряд ли девушка соизволит осчастливить нас только потому, что мы любезно попросим.
– Ты не можешь...
Он нетерпеливо втянул ноздрями воздух. Кестрел знала, что он скажет, знала аргументы, баланс издержек и выгоды. Она знала, что Рошар, как никто, знал, каково это – быть объектом боли. Она хотела сказать всё это с самого начала, найти убедительную причину, доказывающую, что он ошибался. Но у неё никак не получалось подобрать такие причины, которые бы он безоговорочно принял. Она никак не могла придумать другой вариант, вместо пытки.
И всё же она придумала.
– Не пытай её. Лучше обмани.
Рошар прищурился.
– Объясни.
– Валорианцы вербуются отчасти благодаря дружеским отношениям. У них в лагере зачастую есть возлюбленные. Но даже если никого нет, они испытывают чувство принадлежности общему делу. Они готовы умереть за свой народ и пойти на что угодно, лишь бы защитить его. У неё наверняка есть о ком позаботиться. Забери её опознавательный жетон. Потри его плесенью, воском, подплавь и отлей из металла точно такой же. Один знак верни ей, а другой покажи. Скажи, что нашёл ещё одного лазутчика, утверждающего, что он её друг. Пообещай, что будешь его пытать, если она не выдаст местоположение пункта связи.
– А может, её скорее будет заботить безопасность офицера, нежели любимого.
– Ты всё же попробуй.
Рошар пожал плечами, но потом всё-таки кивнул.
– Надеюсь, что в твоём кисете с хитроумностями, найдется ещё одна, которая поможет договориться с Арином.
– Нет.
– Милейшее привиденьице, он нас обоих свяжет по рукам и ногам и засунет в самую глубокую яму ещё до того, как ты заикнешься о своём плане.
– Больше никаких испрашиваний разрешений, – ответила Кестрел, – и никакой лжи.
Глава 24
Арина разбудил крик.
Он вышел из палатки в ночь. Но в самом лагере, казалось, царила тишь да гладь... разве что солдаты, рассевшиеся возле своих костров, умолкли на полуслове и не сводили глаз с той палатки, откуда раздался крик, а затем сдавленные рыдания.
Арин поинтересовался местонахождением принца и был отправлен к ближайшему дереву, возле которого Рошар склонился над связанной валорианской шпионкой и шипел той на ухо угрозы, которые Арин не мог расслышать. Валорианка – обычная девушка, моложе Кестрел – зажмурилась. Она стояла спиной к дереву, утопая голыми пятками в грязи и мхе. Она была одета в тунику и шаровары восточного народа. Веревки на руках уже пропитались кровью. А потом она открыла стеклянные от страха глаза и уставилась на Арина, застывшего от неожиданности. Её глаза были такими же широко распахнутыми и тёмными, как у той женщины, что он убил на корабле.
Ещё один крик пронзил ночь. Он вновь раздался из палатки.
Арин подошёл к принцу.
– Рошар, на два слова.
– А я всё гадал, когда ты присоединишься к веселью, – ответил принц на валорианском, а потом улыбнулся девушке: – Я скоро.
Когда они оказались вне пределов слышимости и видимости шпионки, Рошар перестал улыбаться.
– Для ясности, это была идея Кестрел.
– Что ты, чёрт тебя побери, делаешь?
– Изображаю пытки.
Арин вроде бы понял, что происходит, и чуть успокоился.
– И как? Есть эффект?
– Возможно, если ты больше не будешь меня прерывать.
– Дай мне знать, если что-то узнаешь.
– Ну, разумеется.
– А где Кестрел?
– Сейчас ей хочется побыть в одиночестве, – ответил Рошар, после короткой паузы. – Лучше её не беспокоить.
Но тон Рошара заставил молодого человека вспомнить, как принц ему улыбнулся, когда они были ещё у Арина дома, и принц привел под уздцы двух лошадей. Это же заставило подумать и об отказе Кестрел давать какие-либо обещания. С заходом солнца нервы Арина были в постоянном напряжении, даже несмотря на то, что он неустанно мысленно уговаривал себя отпустить ситуацию и вести себя как обычно, чтобы не перегнуть палку и не наговорить лишнего. «Отпусти её», – говорил он себе, прямо как сейчас Рошар. Но в отдалении раздался очередной крик, и хотя Арин знал, что это обман, этот обман принадлежал Кестрел. Её ложь напоминала гнездо – каждой соломинке, каждой веточке уготовано своё место, скрывающее опасное существо, которое Арину удавалось разглядеть только тогда, когда становилось слишком поздно.
Арин повторил свой вопрос:
– Где она?
Скрепя сердце, принц ответил:
– Она ещё не уехала.
– Что? Куда?
– Спроси её. Она тебе расскажет... однако добавлю, что я был против. – Рошар кивнул в сторону своей палатки-шатра.
Но стоило Арину немедленно двинуться в ту сторону, как ему на плечо жестко опустилась рука принца.
– Арин, она придумала хороший план.
Арин сбросил его руку и пошёл дальше.
Он нашёл её сидящей на кушетке Рошара. Девушка зашнуровывала высокие валорианские сапоги. На ней также были штаны – штаны шпионки. Кестрел туго перетянула грудь. Её живот, плечи и руки были голыми. В мерцании света лампы девичья кожа отливала тёмным золотом.
Она слышала, как он вошёл, но головы не подняла, коса свисала вниз тяжелой плетью, перекинутой через одно плечо. Коса слегка качнулась, когда Кестрел дёрнула за шнурки, обвитые вокруг крючков сапог, и затянула их. Когда она потянулась за валорианской туникой и курткой, лежавшей на кушетке рядом, Арин заметил линии, рассекавшие плечо и огибавшие девичью шею. Кестрел замерла... неужели она услышала боль в биение его сердца? Или то, как он сглотнул, вспомнив, как впервые увидел эти шрамы, словно родившиеся в кошмарах, и в его воображении промелькнула вереница вариантов их появления.
Кестрел встала и повернулась к нему спиной. Как раз перед тем, как она натянула тунику через голову, он успел разглядеть весь лабиринт шрамов – белых, заживших. Она надела куртку землистого цвета. Вся одежда принадлежала шпионке и предназначалась для того, чтобы можно было слиться с лесом.
– Кестрел. – Его голос прозвучал хрипло.
Она повернулась к нему лицом и поведала свой план. Когда он начал спорить с ней (он даже не слышал сам себя, сердце бешено колотилось, кровь отлила от лица), она просто ответила:
– Доверься мне.
Он ей доверял, он так и хотел сказать, а потом понял, почему не произнёс этого вслух: он просто не мог и не хотел, раз это означало отпустить её вот так.
– Нет.
Теперь и она разозлилась.
– Нельзя же держать меня в клетке.
– Я не... – Но он совсем не это хотел сказать. Даже несмотря на неправильность происходящего, он не мог представить, как вот так запросто её отпускает. – Это слишком опасно.
Кестрел пожала плечами.
– Почему ты так отчаянно хочешь рискнуть своей жизнью? Тебя уже схватили однажды. Ты тоже совершаешь ошибки. Ты пытаешься доказать, кто ты есть?
– Нет.
– Пытаешься таким образом наказать меня?
– Нет.
– Я знаю, что заслужил, но...
– Дело не в тебе.
– Тебя схватят!
– Я так не думаю.
– Тебя убьют или и того хуже. Я не смогу...
– Нет, ещё как сможешь. Иначе нельзя.
– Почему?
– Потому что это я. – Её глаза заблестели от слёз. – Вот какой я всегда была.
Ему хотелось возразить ей, что она ошибалась. Он мог бы сказать ей, что она вспомнила неверное, и на этот раз лжецом стал бы он.
– Я хочу быть похожей на прежнюю себя, – сказала Кестрел.
Нет, не хочешь, убеждал он себя, ему претила сама мысль, что она думает о себе, как о двух людях. И совсем себе не нравилась. У него засосало под ложечкой.
– Неужели только я должна переживать? – спросила она. – Как я переживала, когда ты ушёл в море. Как я буду переживать завтра. И каждый день после. Ты можешь волноваться за меня, как я волнуюсь за тебя.
Он посмотрел на свои руки – они дрожали.
– Доверься мне, – повторила она.
Она чувствовала страдание в его страхе, отчаянную уверенность, что он вновь её потеряет. Он был почти в этом уверен. Арин доверился своему страху. Он управлял им, как и бог.
– Арин.
Он посмотрел ей в глаза. Они были одновременно знакомыми и незнакомыми... яркими, такими, как он их помнил, знакомые до мельчайших деталей, и в то же время с тайной, притаившейся в сознании, которую он вряд ли когда-нибудь разгадает. Арин увидел (и это познание взломало его раковину страха), что смерть не единственный способ потерять её. Он потеряет её, если сейчас не отпустит. Он ей не доверял. Он ей не доверился. И все же он понимал, что существуют некоторые вещи на уровне чувств и иные, которые можно почувствовать, если сделать правильный выбор, и выбор их не обесценивает.
– Так ты доверишься мне? – спросила она.
Он сделал выбор.
– Да.
Кестрел шагнула в его объятия. Арин нежно взялся за веревочку, вплетённую ей в волосы. Он тонул. Он уже был довольно глубоко. Он забыл, как дышать.
А потом его лёгкие раскрылись, и его разум прояснился и успокоился.
– Вернись ко мне, – пробормотал он.
– Обязательно.
Глава 25
Ехать было тяжело. Пришлось пригнуться к самому седлу, пустить лошадь галопом и скакать по главной дороге прямо от поместья Эрилит на юг. Перед мысленным взором стояла карта. Кестрел вновь, будто воочию, видела неровную пометку, обозначающую лес в двух лигах от лагеря генерала. Рошар принес ей карту вместе с жетоном шпионки.
И вот теперь: топот копыт. Вся шея лошади взмылена. Тусклый лунный свет. Почти не видны трещины и ямы в земле. Если лошадь, скачущая в таком темпе, споткнется, то раздробит себе кости. Сбросит всадника, и Кестрел сломает шею о булыжники на дороге.
Девушка ногами вцепилась в бока животного. У неё есть всего несколько часов до рассвета, и тогда уже ей ни за что не выдать себя за шпионку.
По обе стороны от дороги мелькали чёрные деревья. У Кестрел пересохло во рту. Губы от пота покрылись солью.
Она вспомнила, как рука Арина скользила вниз по её косе. Как он посмотрел на неё.
Деревья, которые, казалось, бесшумно рушились у неё за спиной, резко сменились травой, пока она мчалась вперед. Вот лошадь уже неслась вдоль луга. У девушки возникло такое ощущение, будто она едет по чёрному морю.
Пятно деревьев в отдалении. Запад.
Кестрел сошла с дороги. Темп замедлился. Девушка галопом промчалась по лугу в сторону западного леса. Потом она припустила лошадь прогулочным шагом, ощущая лодыжками, как вздымаются и опускаются лошадиные бока.
Ветви висели низко, приходилось нырять. Следить за коленями. Деревья росли близко друг к другу, ни одной хоженой дорожки. Зрение находилось в постоянном напряжении, чтобы отличить одну тень от другой. Кестрел выбрала путь через лес, пока имело смысл ехать верхом.
Стоило Кестрел спешиться и привязать лошадь (рядом не было слышно плеска воды и это было ужасно, ей совершенно не хотелось оставлять лошадь, вот так, со взмыленной шеей и пропотевшей шкурой), как она впервые ощутила это. Медленно подступал страх, тяжеловесный, как горе... заставивший её понять, что страх был тоже своего рода горем, потому что она не могла быть больше этого страха. Когда она стояла перед Арином, то верила, что может быть лучше, чем раньше, и настаивала, чтобы он ей доверился. Когда она, наконец, поняла, что он и правда ей доверяет, её конечности налились жаром, стали тяжёлыми.
Но вот чем это закончилось: она в одиночестве идет через лес и страшно боится.
Кестрел помедлила, запрокинула голову и посмотрела на остроконечные звезды.
«Увидишь, какие они храбрые», – всплыл в памяти шепот отца. Кестрел была очень юной, когда он сказал это. Но воспоминание до сих пор было таким чётким. А эти звезды – чем-то вроде солдат, которые встали и сражаются.
Порыв гнева.
Даже от звёзд.
«Не стой здесь, сказала она себе. Спеши».
Кестрел ступала между деревьями. Её дыхание царапало горло. Она перестала обращать внимание на чувства и сосредоточилась только на метке на карте, до которой нужно добраться, пока не рассвело.
Шёл час совы. Последний виток ночи, время для охоты перед началом нового дня.
Кестрел сбавила темп. Ноги подкашивались. Она отпила из фляги, ремень которой был перекинут через одно плечо и грудь. Прополоскала полость рта и сплюнула. Травмированное колено слегка пульсировало, но она осознала (что любопытно, как-то отстраненно) – тело её окрепло. Несколько дней верховой езды помогли стать ногам сильнее. Ей нравилось снова обрести возможность бегать.
Но её новообретенная сила также напомнила и о слабости, о том, как легко её тело сдалось в тундре. Незапертых тюремных воротах. Чувстве облегчения, счастья. А потом погоне. Падении, грязи, веревках. Разорванном на спине платье.
Кестрел закрыла флягу и закрутила крышку.
Она снова побежала.
Небо было ещё тёмно-синим, когда она увидела между деревьями мелькающий оранжевый огонек. Масляная лампа.
У Кестрел ёкнуло сердце, и она замедлила бег. Огонек определенно двигался в сторону поляны. Лампа качнулась. Её услышали.
– Приветствую, – попыталась крикнуть она, тяжело дыша, пока пробиралась через последнюю рощу. Пришлось откашляться и перевести дыхание, а потом вновь крикнуть: – Да здравствует император Лисьян, генерал волков, отец сотни тысяч чад. – Это было его как воинским званием, так и политическим. Хотя император и не участвовал в войне по завоеванию Герана, он сохранил за собой звание главнокомандующего. Единственный человек, перед которым её отец держал ответ, – это император.
– Элис? – раздался голос из-за поднятой лампы.
– Стойте, где стояли. Сэр.
– Ты какая-то странная.
Кестрел достала жетон.
– Держите. – Она запустила жетон в воздух и услышала, как мужчина поймал его... вернее не услышала удара жетона о землю.
Лампа приблизилась. Кестрел всё равно не видны были черты лица мужчины, только очертания его фигуры и то, что он был высоким.
Кестрел закашлялась.
– Нет, прошу, оставайтесь на месте. Я больна.
– Тогда зайди ко мне в палатку и расскажи обо всём. Отдохни.
– Эта болезнь... что-то восточное. Варвары – переносчики... Должно быть, заразили меня.
Офицерские сапоги замерли на полдороге.
– Что за болезнь?
– Она начинается с кашля. – Кестрел надеялась объяснить этим изменение голоса. – Потом появляются нарывы. Они зудят. Я не сразу поняла, что в одной из телег лежали тела. Я подобралась слишком близко к их лагерю и осмотрела телеги, чтобы понять, насколько хорошо они укомплектованы. – Было так странно вновь говорить на валорианском. – Повстанцы готовятся выдержать осаду. У них есть чумные тела, которые они хотя развесить по стенам особняка Эрилит. Стоит нам только напасть, как мы заразимся. А у них, похоже, иммунитет.
– Тебе нужен врач. – Его голос прозвучал очень обеспокоенно. – Мы можем устроить тебе карантин.
– Пожалуйста, позвольте мне продолжить работать во имя нашей победы. – Кестрел призвала свой призрак маленькой девочки. Она вспомнила ту девчушку, что так хотела быть храброй воительницей своего отца. Она говорила от имени той девочки. – До тех пор, пока я в силах стоять на ногах, я могу заниматься разведкой. Я хочу этого. Позвольте мне принести славу империи.
Он помедлил какое-то время, но потом произнес:
– Слава тебе, – традиционные слова, которые произносятся, когда солдат берётся за выполнение миссии, которая наверняка окончится смертью.
Валорианский офицер сместился в тень и затих. Небо, казалось, стало чуть светлее, но Кестрел сказала себе, что это всего лишь игра воображения и не может посветлеть всего за каких-то два удара сердца. Она не позволила нервам захватить над ней власть.
– Тогда отчёт, – сказал офицер. – Их численность?
– Тысяча солдат. Может, полторы. – Неподалеку от поместья Эрилит находилось вполовину меньше.
– Укомплектованность?
– Кавалерии почти нет. В основном пехота. – Правда. – Судя по всему, собранная из юнцов. – Правда. – Неопытные. – Неправда. – Зажигательные пушки. Немного. – Правда, к сожалению. – Между дакранцами и геранцами чувствуется некоторая напряженность. – Меньше, чем она ожидала. – Трения по поводу того, кто должен командовать. – Неправда. Вернее, не совсем. Порой она замечала, какими глазами принц смотрел на Арина, задумчивого и решительного, словно он тайно верил, что Арин не человек, а иное существо, которое, придёт день, и скинет кожу Арина, чтобы явить себя миру.
На самом деле, большинство людей смотрело на него таким образом.
– Позиция? – спросил офицер.
– Сейчас они уже добрались до особняка.
– Расскажи мне о формировании их подразделений, расположении армии.
Кестрел, вздохнув с облегчением, ответила на поставленный вопрос. И, похоже, он поверил ей. Это было проще, чем ей казалось. Она перемешала ложь с правдой, как доски для пола, перемежая посредственные с довольно крепкими, чтобы пол в итоге получился устойчивым и сумел выдержать человека.
Но когда она перестала говорить, молчание продолжилось дольше, чем следовало бы.
– Элис, – произнес офицер, – откуда ты?
Она притворилась, что не понимает вопроса.
– Сэр, я пришла из лагеря повстанцев.
– Я не об этом спрашиваю. Откуда ты родом?
Уверенность Кестрел в успехе задуманного тут же исчезла. Он подозревал её. Она ничего не знала о жизни шпионки. Кестрел взяла жетон и карту и ушла, не теряя времени даром.
– Мне казалось, вам это давно известно, – осторожно произнесла Кестрел.
– Напомни-ка.
Лампа излучала достаточно света, чтобы он смог увидеть, как она потянется за кинжалом. Поэтому Кестрел стояла неподвижно.
– Я из колонии, – рискнула она. Шансы, что она окажется права, были очень высоки – почти вся Валория представляла собой колонии.
– Но откуда именно?
Она вновь закашлялась, стараясь изобразить его мокрым, и одновременно с этим думать.
– Отсюда. – Шпионы, действующие на территории Герана, должны знать местный язык. В идеале и местность. Шпионка – Элис – была юна, по словам Рошара. Настолько зелёная, что легко попалась. Если генерал и выбрал человека с маленьким опытом для сбора информации, то только потому, что неопытность перевешивало хорошее знание местности.
– Как и я, – тихо произнёс офицер.
– Да, сэр. – Сердце Кестрел бешено билось.
– Моя юность прошла на ферме, к западу отсюда. – Он подошёл на шаг ближе. Кестрел вросла в землю. Офицер ещё не подошёл настолько близко, чтобы ясно разглядеть её, как и она его, но девушка уже смогла чётко уловить акцент в его речи. И у неё был бы акцент, не прикажи отец её учителям строго следить за речью его дочери. В Валории она говорила на чистейшем валорианском.
– Я хочу вернуть свой дом, – сказал офицер.
– Как и я. – Она говорила низким голосом, якобы огрубевшим из-за кашля, добавив лишь тонкий нюанс – акцент, чтобы офицер решил, будто тот был всегда и поначалу, он его просто не расслышал. – Какие будут приказы? – спросила она, постаравшись, чтобы её голос прозвучал как можно тверже, но пульс был неумолим.
– Возвращайся на пост. Я донесу до генерала твою информацию.
– Есть, сэр, – поспешно слетели слова с её губ.
– Однако, не так быстро. – Офицер поставил лампу на землю и отпрянул. – Подними лампу.
У неё от страха пересохло во рту.
– Сэр?
– Подними лампу и покажи мне свое лицо.
– Но, – она сглотнула, – как же инфекция...
– Я хочу посмотреть. Я буду держаться на расстоянии.
– Вы рискуете...
– Солдат. Подними лампу. Покажи мне своё лицо.
«Поверь мне», – сказала она Арину. Кестрел помнила ту силу, прозвучавшую в её голосе, и попыталась вновь её призвать. У неё мельком пронеслось в голове, что вот, должно быть, для чего нужны воспоминания – собраться, когда чувствуешь, что теряешь себя.
Кестрел медленно пошла в сторону лампы. Она держала голову опущенной, однако ей казалось, что ему все равно пока не видно её лицо – она, в свою очередь, перестала видеть его, как только он поставил лампу на землю и отошел. Кестрел закрыла один глаз: старый трюк, которому её научил отец для ночных боев, когда есть факелы или лампы. Один глаз корректирует зрение при свете огня. А другой глаз как бы находится в резерве, чтобы видеть, когда свет исчезнет совсем.
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел моё лицо, – сказала она офицеру. – Болезнь изувечила его.
– А ну показывай. Живо.
Кестрел схватила лампу и разбила её о валун.
Он выругался. Девушка выхватила кинжал и услышала, как он вытащил меч.
«Я не хочу убивать», – сказала она Арину давным-давно. Даже если бы она хотела, то не смогла. В памяти всплыло воспоминание, как отец наблюдал за ней, пока она давала отпор в спарринге, и как её руки уступали под натиском чужого меча.
– Кто ты такая? – Он осторожно, на ощупь, махнул своим мечом во тьме, но его глаза ещё не успели привыкнуть и приспособиться к темноте.
А должны были бы.
Офицер хотел схватить Кестрел и доставить в лагерь генерала.
Потом последовал бы допрос. Она бы отвечала. Они бы прижали её, поймав на слабых отговорках, чтобы расколоть. Девушке вспомнилась тюрьма, наркотик, выдаваемый на сон грядущий, грязь и агония. Она представила себе лицо отца, когда предстанет перед ним. Она видела это в своём воспоминании. Своё будущее. Здесь и прямо сейчас.
Пульс бешено стучал в ушах, живот стянуло в узел. Кестрел присела на корточки, чтобы взять пригоршню земли, и притаилась. Он услышал её и повернулся. Она тут же бросила землю ему в лицо.
Грязный трюк, как сказал бы отец. Бесчестный.
Но она весьма преуспела по части грязных трюков.
Кестрел зашла к нему за спину и вонзила кинжал в спину, под ребра.
– Какой шифр ты используешь для общения с генералом? Говори!
– Ни за что.
Она погрузила кинжал еще глубже в его плоть.
– Я тебя убью.
Он завел ногу назад и сбил девушку с ног. Она упала. Ударилась о землю. Попыталась встать, но к её горлу уже был приставлен меч.
– Моя очередь задавать вопросы. – Офицер выбил кинжал из её руки.
Защебетали птицы. Утро наступало. Кестрел смутно осознавала происходящее и что её ждала привязанная лошадь, которую теперь никому будет отвязать. Она представила Арина, неспящего в этот ранний час. Он наверняка то и дело смотрит на небо и на дорогу. Она ощутила траву под его рукой, влажную от летней росы.
Полуприсев-полупригнувшись, она неуверенно отпрянула от меча.
Меч последовал за ней. Аксинакский меч. Она узнала его короткий клинок, предназначенный для схватки в лесу. Кестрел отшатнулась и почувствовала спиной острый камень, впившийся ей в кожу, и как ни странно, подумала о фортепиано. У неё в памяти возник весь проигрыш, который она не тренировала годами, но ей нравился его резкий переход от высоких регистров к низким. Ей нравилось следить за своей правой рукой, как та ведет звук во тьму. Ей не нужно было далеко тянуться. Хотя сама Кестрел была маленькой, но руки у неё были длинные. Расстояние вытянутой руки.
То, что нужно.
Кестрел завела руки за спину и нащупала острый камень, впившийся ей в спину. Она схватила его и со всей силой ударила им мужчину по руке, в которой он держал меч.
Офицер издал ужасный звук. Меч упал. Его острие прорезало штаны. Клинок поразил землю. Ногу Кестрел пронзила боль.
Но она сумела подняться и ударила, зажатым в кулак камнем мужчину в лицо. У девушки получилось проломить ему череп. Пальцы стали влажными и липкими. Кровь стража побежала дальше по её предплечьям.
Он начал оседать. Кестрел выбросила камень.
Птицы сошли с ума. Пел уже целый хор. Бедро Кестрел было горячим и липким. Кончики пальцев ощущали что-то мясистое. У неё на руке была перчатка из крови.
«Я не хочу убивать», – сказала она Арину. Кестрел пролистала свою память и увидела себя, сидящую в музыкальной комнате напротив Арина. Открытые ставни окна. Тёплый осенний воздух. Карты «Клык и Жало» все лежат лицевой стороной вверх.
У неё дрожали руки. Она вот-вот развалится на части.
А если все-таки развалится?
Её план почти пошёл прахом.
Значит нужно спасать ситуацию.
«Осмотри тело. Вперед. Убедись, что он мёртв».
Он был мёртв.
«Теперь займись собой. Осмотри себя».
Кестрел отогнула на бедре разорванный кусок ткани. Кровь сочилась из раны, было больно, но она подумала, что возможно, всё не так и плохо. Одна нога вполне выдержит её вес.
Кестрел вытерла свои окровавленные руки о землю.
«В палатку, – велела она себе, – вперед».
