Текст книги "Поцелуй победителя (ЛП)"

Автор книги: Мари Руткоски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Глава 14

Арин снова исчез. Он оставил Кестрел записку, в которой сообщалось о его отъезде, но не было сказано ни о причинах, ни о том, сколько он будет отсутствовать. Она предположила, что это как-то связано с войной, и что он не решился что-то объяснить в записке, чем вызвал вопрос – почему он не поговорил с ней, что в свою очередь напомнило, как она вздрогнула от его прикосновения.

Она поняла записку. Но та ей не понравилась.

Она спросила Рошара, где Арин и зачем уехал.

– Любопытство, любопытство, – сказал принц. Тон его голоса был игривым. Но довольно дружелюбным. Однако он чётко и жёстко дал понять, что Кестрел попусту тратит время, пытаясь выудить из него информацию.

Они играли в «Пограничные Земли» в салоне. Окна были распахнуты, приближалось ненастье, но дождь еще не начался. Тучи заполонили горизонт. Ветер всколыхнул занавески, повеяло сыростью. Рошар поворчал, а потом ещё раз, глядя на игровые фишки.

Арин не взял Джавелина. Все лошади остались стоять в стойлах. Она их пересчитала.

Рошар взглянул на темнеющее небо.

– Он в море? – спросила Кестрел.

– Дорогуша, тебе-то какая разница?

– Ты нервничаешь.

– Я нервничаю из-за тебя. Ты меня выводишь из равновесия.

– Я думала, вы воюете. Лучше тебе заняться делами поважнее, нежели здесь со мной играть в «Пограничные Земли».

Он приподнял бровь, но ответил лишь:

– Ходи.

Кестрел сделала свой ход. Было приятно обнаружить, что она помнит, как играть. Что это не составляло для нее никакого труда. Она знала как: играть в игры, играть на фортепиано, ездить верхом, говорить на другом языке. Если и осталось что-то, чего она не знала как делать, – она не осознавала этого.

Вопрос заключался в значениях предметов. Её память была коробкой с игрой, в которой она могла разглядеть доску и знала правила игры, но пока не могла узнать все фишки.

– Кто командует Дакрано-Геранским альянсом? – спросила она.

– Неужели не ясно? Разве я не излучаю бесспорный авторитет?

– Какова роль Арина?

– А вот это, – сказал он ей, – хороший вопрос.

Ветер надул парусом занавеску. Она передвинула инженера, не отрывая взгляда от доски.

– Удивлена, что твой народ поддержал альянс.

Он пожал плечами, раздражительно пробормотав что-то короткое на своем языке.

– Обычно в войне никто не стремится умереть за чужой народ, – сказала Кестрел. – Что именно хочет получить ваша королева от Герана?

– Смертельное небольшое изобретение Арина для начала.

– Оно у вас уже есть. Он отдал вам чертежи.

– Империю нужно держать в страхе. Если они оккупируют полуостров, то это только вопрос времени, когда они возьмут восток.

– Твоя сестра умна?

Он одарил её раздраженным взглядом. Кестрел увидела ответ.

– Значит, она должна желать чего-то большего, – сказала Кестрел. – Арину известно, чего она хочет?

Зеленовато-жёлтые глаза Рошара сузились.

– Арин понимает толк в хорошей сделке. Мы лучшее, что могло с ним случиться.

– О да, определенно. Ты – величайший благодетель. Если ты так переживаешь за его благополучие, то зачем отправил его в море посреди бури?

– Арин сам себя отправил.

Она погрузилась в молчание. Рошар сделал ход.

– Скажи мне, привиденьеце: тебе нравится моя компания?

– Да, – неожиданно для себя самой ответила Кестрел.

– И мне твоя. Я понимаю, почему так нравлюсь тебе: я умен, обаятелен, не говоря уже о том, что я ещё и чертовски хорош собой.

– И не будем забывать о твоём умении наводить лоск.

– Ложь, всё ложь. – Он встретился с ней взглядом. – Причина, по которой тебе нравится моя компания, состоит в том, что ты чувствуешь себя так, как я выгляжу.

– Это не так, – сказала она. Однако, стоило ей вновь взглянуть на его обезображенное лицо, как она поняла, что он прав. Хотя это было правдой только отчасти, Кестрел не знала, как обличить в слова другие элементы того, как она себя чувствует.

– Арин мой друг, – сказал Рошар. – Я доверю ему свою жизнь, а он мне свою. Такое редко встретишь. Я не хочу, чтобы его допрашивал тот, кто, по моему мнению, совсем не испытывает к нему любви. – Он опрокинул своего генерала: жест капитуляции. Мраморная фигурка покатилась по доске. – Уходи, привиденьеце. Преследуй кого-нибудь другого. – Но больше никого не осталось, кроме него.

Дождь застучал по стеклу. Кестрел встала, чтобы закрыть окна, но остановилась на полпути, увидев, как погнулись деревья от ветра, дувшего с моря. Запахло открытыми устрицами.

Дорогуша, тебе-то какая разница?

В глубине её души голову подняла змейка беспокойства и раздула свой капюшон.

* * *

Дождь хлестал Арину в глаза. Палуба ходила ходуном. Это был не зелёный шторм, но тоже ничего хорошего. Видимость нулевая. Всех предупредили, чтобы они не выходили в море с геранским капитаном, который взял Арина на восток прошлой зимой.

– Мы должны, – сказал Арин Рошару. – Генерал удерживает Итрию. Он будет использовать её, чтобы перебросить припасы на материк и дать отпор нападению, если сможет снабдить всем необходимым свою армию. Он использует Итрию как склад. Мы должны разрушить его планы. Я поплыву к Имперским островам, между нашими западными берегами и Валорией.

– Ты не матрос.

– Геранский корабль, с геранской командой, – проговорил Арин, будто ничего не слышал.

– Я пошлю Хаша.

Арин покачал головой.

– Мои люди выздоровели. Они хотят сражаться. Твои солдаты и без того гадают, когда же мы проявим себя.

Таким образом, корабль Арина вышел в море.

Теперь судно тряслось при каждом ударе чудовищной волны. Море представляло собой то появляющиеся, то исчезающие пурпурные холмы и равнину. Паруса были убраны, дабы избежать трепки ветра. Капитан сбросил на воду плавучий якорь, чтобы замедлить корабль и придать ему устойчивости, но нос прокалывал волну за волной. Палуба давно стала скользкой. Арин изо всех сил пытался сохранить равновесие. Он поскользнулся, ударился о перила и вцепился в них. Его стошнило.

– Бог безумия. – Капитан схватил Арина за предплечье и дернул его, поставив прямо. Капитан был втрое старше Арина. В рокоте его голоса слышались такие переливы, которые у геранских моряков имелись лишь до войны. – Спускайся в трюм, мальчик. На палубе нет ничего хорошего. Ты ничего не знаешь о море. – Затем внимание капитана переключилось на что-то другое, и он исчез.

Капитан был прав. Арин направился в сторону безопасного убежища, его лицо жгло от соли и дождя, глаза горели, и ему подумалось, что его слишком укачало, чтобы испытывать страх. Это заставило его вспомнить свой разговор с Кестрел, когда они ехали на коне, и как он прикасался к ней. Ему следовало знать, где можно её касаться, чтобы не причинить боль, даже если он хотел что-то высказать, не произнося слов, он должен был понимать, насколько это может её ранить.

Его обувь скользила. Мир вокруг превратился в размытое мокрое пятно. Корабль дёргался и кренился на бок. И Арин вновь упал на перила. На этот раз он перевалился через них и погрузился в бурлящие воды под кораблем.

Глава 15

Он вытолкнул себя к поверхности воды. Вынырнул. Сделал вдох. А потом его вновь поглотила волна. Лёгкие Арина горели.

На этот раз, когда он вновь вынырнул из тишины в ревущий воздух, то повел себя умнее. Он разорвал шнурки на своей обуви, резко и яростно, и скинул тяжесть с ног. Арин глотнул воздуха, поплыл прямо через следующую волну навстречу кораблю, оказавшемуся во власти стихий. Вода была тёплой, как кровь. Она замедляла его, цеплялась за него и тащила прочь. Его плечи ныли от боли. Арин проплыл очередную волну. Он молился. Он уже был ближе.

Верёвка? Кто-то опустил с палубы веревку?

Может быть... кто-нибудь видел, как он свалился за борт?

Арин активнее заработал руками. «Не бросай меня, – вновь и вновь молился он своему богу. – Только не так».

Но он не услышал ничего, кроме бушующего моря.

«Я буду служить тебе», – пообещал Арин.

Его бог не ответил. Арин был достаточно близко, чтобы увидеть ракушки на корпусе корабля. Он посмотрел вверх. Никто не смотрел вниз. Юноша толкал себя вперед.

«Разве я смогу послужить тебе, если утону?»

Пришел страх. Навалилась усталость. У него появилось ощущение, будто он барахтается в вязкой жиже. Горло першило от соли. Легкие горели. Но он просто не мог умереть вот так.

«От меча. Пожалуйста».

«Только не так».

«Не в одиночестве».

«Мое время еще не пришло».

Течение унесло его от корабля.

Арин почти сдался. Нельзя противиться воле богов, тем более такому богу.

Он чувствовала себя истерзанным, мало-помалу им завладевало опустошение. Ещё раз: Только не в одиночестве, только не теперь. Но он был один. Он уже давно был один.

«Как бы мне хотелось, – мысленно говорил он, – вновь услышать твой голос». Может быть, ему и доведется услышать его в конце.

Течение не отпускало. Но оно развернулось и выбросило Арина вперед, протащив по воде, пока не ударило его о корпус корабля.

Арин почти отключился. В голове стоял звон, появились странные видения, Арин то появлялся на поверхности, то его затягивало под воду. Его тащило вдоль корпуса. Он пытался ухватиться руками за что-нибудь, за что угодно.

И у него получилось. Он уцепился за что-то изо всех сил.

Лестница.

Арин поднял голову и увидел ряд изъеденных коррозией ступеней, ведущих вверх по корпусу. С мгновение он не мог пошевелиться, был парализован от удивления.

«Во имя тебя, – поклялся Арин. – Я вновь прославлю тебя».

Трясущийся, но благодарный, он поднялся наверх.

* * *

Следующий день выдался ясным, словно его разлили и отполировали до блеска.

Чёрный порох, хранившийся в недрах корабля, остался сухим. Однако несколько мешков с порохом держали на палубе. Вот они вымокли насквозь. Море затопило все бойницы, прежде чем моряки отбуксировали пушки на место и закрепили.

Арин с несколькими матросами открыли мешки и рассыпали порошок по нескольким пустым противням и расставили их на квартердеке. Солнце палило, жаря голые плечи. Арин сгорбился под весом тяжелого мешка. Порох был сырым и вязким, когда он доставал его из мешка и просеивал тонким слоем по противню. Его ладони почернели. Знакомый вид. Теперь его руки не сильно отличались от того, как они выглядели после дня, проведенного за работой в кузне. Обычный день.

Но сегодняшний день не был обычным. Арин был сосредоточен на своей задаче. На чёрном порошке, изготовленном из серы, добытой на северном плато Дакры. Порошок  был на вес золота. Восточный запас был ограничен, поэтому было важно, чтобы бесполезный порошок, будучи мокрым, хорошо просох. Было очень важно, чтобы Арин об этом позаботился. И было очень важно не смотреть на других моряков, которые всё время тайком поглядывали на него.

Потому что Арин не был обычным. Никто не падал вот так за борт и не выживал после этого.

Он чувствовал взгляд девушки, соскабливавшей чешую со свежепойманной рыбы, длина которой составляла половину роста чистильщицы. И другие моряки смотрели на него. Те, кто чинил паруса и смолил такелаж. Те, кто находился ближе всего к нему, опустошая свои мешки.

Пот стекал со лба и исчезал в порошке, рассыпанном по лотку рядом с его босыми ногами. Арин подумал о том (когда порошок будет готов к использованию), какой урон он сможет нанести, и если сможет, то когда порошок взорвется, толика его сущности сгорит вместе с порошком.

Он задавался вопросом, а в порядке ли вещей так думать.

Теперь все мешки опорожнили. Арин отряхнул чёрные ладони. Их нужно было срочно помыть. Он представлял собой ходячую пожароопасность. Ведро с морской водой держали возле грот-мачты. Юноша подошел к ведру, опустил руки в него по локти и плеснул немного воды на плечи, чувствуя, как она заструилась вдоль позвоночника. Как только вода высохнет, кожа зачешется от соли.

– Для утопленника ты неплохо выглядишь.

Арин выпрямился, чтобы посмотреть на капитана, облокотившегося рядом на ванты и наблюдавшего за ним. Арин вспомнил выражение лица этого мужчины во время бури, когда он перелез через перила и уронил себя на палубу, а потом его стошнило морской водой.

– Сколько еще плыть до Пустынных островов? – спросил Арин.

– До Итрии рукой подать, но нам придётся обойти её на большом расстоянии. Значит, дня два-три плыть на юг, обогнув Итрию, и мы у островов. Если ветра будут нам благоволить.

– Думаешь, будут?

– А почему бы тебе их не попросить, вот и посмотрим, облагодетельствуют ли они тебя?

Солнце било капитану в лицо, и Арин не мог понять его выражения. Серьезность его голоса можно было отнести и к сарказму. Арин откашлялся.

– Порох должен высохнуть к концу дня. Курить нельзя. Одна искра и...

– Мальчик, мы пока ещё в своем уме.

Арин потер затылок, кивнул и решил, что разговор окончен. Он посмотрел на море. Зелёное и ослепительное, словно изумруд его матери. Он вспомнил день, когда обменял его, и пожалел, что не смог сохранить. Арин считал, что у каждого должна быть дорогая сердцу вещь, чтобы знать, что ты полностью принадлежишь себе. Он сохранил изумруд в памяти, чувствовал его прохладные грани. Представлял, как держит его на ладони, которую хорошо знал, и задумался, будет ли это правильно, и какие чувства он будет испытывать, когда кто-то другой заберёт то, к чему он привязан всей душой.

Он моргнул, отвел взгляд от горизонта. Арин всегда грезил о море. Представляя то, что спустя какое-то время причинит ему боль.

Даже сейчас.

– О тебе ходили легенды. – Капитан сощурился, глядя на Арина. – Ещё до бури.

Арина смущало то, как люди смотрели на него. Они были преисполнены такой надежды. А он не знал, что на самом деле нужно сделать. Может, когда людям нечего терять, свято место заполняет идея. Арин не был готов к такой идее. Это пустые истории, хотел сказать Арин, но слова, не успев родиться, умерли у него на губах. Ему лучше всего было известно, что будет, если начнешь отрицать своего бога.

– Поцелованный богом, да, – сказал капитан, словно прочел мысли Арина.

Арин ничего не сказал, но под его застенчивостью скрывалось неоспоримое удовольствие.

* * *

Корабль проскользнул между Пустынными островами и бросил якорь к востоку от одного из них, достаточно большого, чтобы спрятать судно от глаз любого другого корабля, который может быть послан из валорианской столицы. Команда ждала.

Арин всё ещё был без обуви. Его ноги оказались слишком большими для нескольких пар запасных сапог на борту. Он изрезал их на лоскуты, обвязал вокруг ног и ходил очень осторожно.

Он попытался пройтись по плану с капитаном, который прервал его пренебрежительным взмахом руки.

– Это не план, а простое пиратство. Не нужно обучать меня этому ремеслу.

Арин опешил.

– До войны геранцы были лучшими на море. Мы разбогатели, благодаря торговле. Мы не были пиратами.

Капитан зашелся неистовым смехом.

* * *

Появился корабль. Он приплыл с запада. Большое судно с двойной батарейной палубой.

С вышки корабля Арина раздался крик. Команда пришла в движение, корабль сняли с якоря, паруса натянули и пустили навстречу валорианскому судну.

Корабль Арина был легче, что делало его более быстрым. Но он был легче ещё и потому, что имел всего одну батарейную палубу. Догнать валорианское судно труда не составило. Абордаж без взрыва не потопит их корабль. Если валорианцы и удивятся, увидев геранское судно, появившееся из-за острова и вставшее на их маршрут, то их удивление не продлится долго. Уже скоро они будут готовы к нападению.

Арин спустился на батарейную палубу. Теперь орудийные порты были открыты, пасти пушек, стоящих в ряд, зияли широко распахнутыми стволами. Арин с командой готовили их к бою. Чёрный порох насыпали в пушечное дуло, потом запихивали туго свернутый кусок ткани до самого конца по стволу досылателем. Следом шло пушечное ядро. Арин сжал его между ладонями, гладкое и тяжелое, а потом протолкнул в пушку. По всем орудиям еще раз прошлись досылателем. Арин зарядил пушку. Оружие развернули и поставили в пушечную таль. Матросы протащили каждую пушку вперед, пока их стволы не высунулись из бойницы и не уперлись в фальшборт.

Арин украдкой выглянул из бойницы. Но корабль ещё не появился на горизонте. Но он, вероятно, ничего и не увидит, пока капитан не выведет их судно борт о борт с кораблем противника, когда их бойницы станут зеркальным отражением друг друга.

Арин отвернулся и увидел серое лицо ближайшего к нему матроса. У него на лбу выступил пот, и сам он дрожал. Матрос выглядел очень плохо. Он не выглядел так, как Арин себя чувствовал. Арину хотелось бы, что матрос мог разделить с ним его чувство: мрачную ненасытность.

Корабль замедлился. Должно быть, они легли на курс валорианцев.

Нервы Арина были напряжены и звенели как струны. Мир был прост. Арин, может быть, и не очень умело с чем-то обращался, может быть, и не раз подвергался суждениям, был недооценен и не понят, сейчас же он находился на своём месте. Возможно, это был его бог, а может, это была обычная человеческая решительность, но его желание сражаться было преисполнено решимости, он словно был сталью, которая жаждала вырваться наружу.

Он подбадривающе улыбнулся матросу.

На фальшборте раздался взрыв. Матроса разорвало на кровавые куски. В воздухе просвистели древесные осколки, врезавшись в поднятую руку Арина.

– Огонь, – взревел Арин. Он поджёг свою пушку и отошел с дороги её отката. Она вздрогнула и загудела. Матросы занимались тем же, а потом вторили Арину: возвращали орудие на место, наполняли его, опять волокли к фальшборту. Это продолжалось некоторое время. Невозможно было понять, какой урон нанесли геранцы. Ещё один взрыв пробил отверстие в фальшборте. Они оказались достаточно высоко над ватерлинией, чтобы не набрать воды, и валорианцы захотят захватить их корабль так же сильно, как он хочет захватить их, но еще они хотели потопить его корабль. Арин перезарядил пушку и вновь крикнул «пли».

А потом он оступился. Острый предмет пронзил лоскуты, обернутые вокруг его ноги. Арин взглянул на свою правую ногу. По тряпицам расплылось кровавое пятно. Он замер, по какой-то причине он не мог полностью осмыслить произошедшее, но Арину приходилось полностью полагаться на подобные мгновения, когда какая-то часть его понимала что-то раньше разума. Он протянул руку и вытащил окровавленный кусок металла (погнутый гвоздь?) и кратко, но хорошенько осмотрел его. У него зародилась идея. Злобная, вроде кривой улыбки.

Он схватил ближайшего матроса.

– Ты! Спустись ниже, раздобудь тряпки. Сделай из них мешочки. Начини их порохом и чем-нибудь мелким и острым. Гвоздями. Завяжи и в каждый узел засунь фитиль, а потом принеси все это наверх. У тебя десять минут. Подожги их, один за другим, и выкидывай через бойницы. Попытайся ими попасть в их бойницы, когда они откатят свои пушки, чтобы перезарядить их. Понятно? Пошёл!

А потом Арин нашел матроса с таким же решительным настроем, что и у него, объяснил, что нужно делать, передавая ему командование, а сам отправился на абордаж валорианского судна.

Палуба утопала в иссиня-чёрном дыму. Меч в правой руке, кинжал в левой. Валорианцы уже высадились на его корабль. Их корабль находился достаточно близко к борту второго судна. Арин нырнул в бой. Его меч наносил удары. Пока он отбивался мечом, кинжал нашел чей-то мягкий живот. По запястью до самого локтя полилась жидкость.

Арин пробился к бортовому лееру. Он услышал прищёлкивание арбалетов. В него не попали. Его бог восстал в нём: тихо, утверждаясь. Арин перепрыгнул на вражеский корабль. Его встретил клинок. Но Арин успел перехватить его собственным, парировал атаку, ударил по руке неприятеля в кожаном доспехе и вколол другой рукой кинжал ему в шею. Оба оружия, вырвавшись из плоти, были покрыты маслянистой краснотой. Тело рухнуло к ногам.

Он увидел, как из корабельной пушки геранцев вырвался снаряд. А потом ещё один. От взрыва сотряслись даже каюты.

А потом случилось невероятное, сквозь грохот пушечных залпов и крики до него донесся тихий звук. Он развернулся и встретился лицом к лицу с валорианкой. Женщина... Светлые волосы, тёмные глаза.

Он опустил меч.

Она нацелилась на его шею. Арин успел отскочить в последний момент, поранившись левым плечом о меч. И сразу же руку пронзила боль.

– Нет, – сказал он на её языке. – Остановись.

Она вновь напала на него.

На этот раз он отбил удар, его меч инстинктивно поднялся, здоровой рукой давя на её клинок, заставляя его уступить, даже не особо сильно напрягаясь. Часть его с ужасом наблюдала за происходящим, насколько легко сгибалась рука этой женщины. Она была ровесницей ему. Её лицо не очень напоминало Кестрел, но не сказать, что и разительно отличалось. Словно она была её сестрой.

Не то чтобы он никогда не видел женщин в сражении. Просто он никогда их не убивал.

Он выбил меч у неё из руки.

Арин увидел труп сестры на улице. Мать в крови. Его рука ринулась вперед. Он закричал, чтобы она остановилась. А потом он не видел ничего, пока не понял, что рука выронила меч. Его кинжал? Тоже пропал.

У валорианки был свой кинжал. Мелькнул недоверчивый, злобный оскал. А потом она ударила каблуком своей обуви по его ноге, обернутой лоскутами, и нацелилась поразить его сердце.

Ногу Арина пронзила невероятная боль. Он пошатнулся, но вслед за тем ему каким-то образом удалось уклониться от её кинжала. Он схватил её за запястье и надавил на руку, чтобы она разжала пальцы.

Свободной рукой она ударила его в горло.

«Арин».

Затуманенным взором, задыхаясь, он все же заметил приближение яркой дуги её кинжала.

«Ты собираешься позволить себя прикончить».

Он вновь уклонился. У него в руке вновь появилось оружие. Неизвестно откуда взявшиеся.

«Ты сказал, во имя меня».

«Ты поклялся служить».

Арин пригнулся.

«Разве ты не мой? Разве я не твой?»

Его рука дёрнулась вперед.

«Кому ещё ты принадлежишь?»

«Слушай, дитя мое».

«Любимый».

«Слушай».

В его ушах звенела тишина. Он увидел.

Широко распахнутые глаза. Стройное тело, нависшее над мечом.

Который он держал в руке.

Окровавленный кинжал выпал из её руки.

Когда все закончилось, капитан отправился мародерствовать на корабль противника, пополнив тем самым свои запасы продовольствием, и, что самое важное, чёрным порохом.

Капитан был доволен. Он назвал взрывчатые мешочки Арина божьей смекалкой. Они преподнесли сюрприз валорианским пушкарям, тела которых начинили гвозди, а дым мешал обзору.

– Грязный ход – отличный ход.

Арин ничего не ответил.

Капитан внимательно осмотрел его, задержавшись на окровавленных частях тела.

– С тобой всё будет в порядке, – сказал он и покосился на ноги Арина. – Тебе нужна обувь.

Арин пожал плечами. Он понял, что не смеет заговорить. Он чувствовал себя опустошённым, в ужасе от того, что сделал, хотя не убей он, был бы убит сам, и неважно, что за валорианец пытался его убить – мужчина или женщина. Если бы его спросили до этого, равные ли права на войну у мужчин и женщин, но бы ответил: Да. Если бы его спросили, равны ли мужчины и женщины, он бы ответил: Да. Нужно ли к ним относиться одинаково? Да. По этой логике, если не предполагается никакой пощады для мужчин, то нет её и для женщин. Но Арину не казалось это логичным. Он был противен сам себе.

Она была жестокой. Определенно. Кестрел такой не была.

Его нутро заполонил страх, вытеснив всё остальное.

Её отец хотел для нее судьбы солдата. И она почти согласилась. Он представлял, как она будет воевать. У него сжалось горло.

– Вот. – Вернулся капитан. Арин и не заметил, что тот куда-то отлучался. Мужчина протягивал ему пару сапог. – Примерь.

Не было необходимости спрашивать, где он их взял. По всему кораблю валялись тела. Капитан оглядел место баталии.

– Хорошая работа. Если так продолжим и дальше, то у их генерала не получится лёгкой прогулки, когда он решит напасть на материк. Солдаты не могут воевать с пустыми желудками.

Что произошло бы, высадись валорианцы на полуострове? Если бы они двинулись на город? Там была его сестра. Друзья.

А как же Кестрел? Сбежавшая заключённая. Предатель своего народа. Пощадит ли её отец? Арин даже не мог задать себе этот вопрос. Этот вопрос приводил к другим вопросам, да и подсознательное понимание того, что генерал даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти свою дочь от тюрьмы, означало, что он не знал о её пребывании в городе, а если и знал, то ему было все равно или...

Нет. Арин поклялся себе, что не будет гадать о том, чего Кестрел не могла вспомнить.

Но ему было плохо, ему было тяжело.

Он был уверен, что генерал не будет милосердным.

Поэтому и в Арине не было места для милосердия.

Арин натянул сапоги.

* * *

Они захватили еще один корабль и встали на якорь возле восточного берега острова, как они сделали и первый раз, когда прибыл Хаш. Он подплыл вплотную к кораблю Арина и взошёл на борт.

– Я беру операцию под свое командование, – сказал он Арину. – Возвращайся в город.

Это было неожиданно. У Арина немедленно возникло несколько мыслей и ни одна из них ему не понравилась.

– Моя королева прибыла в твой город, – отрапортовал Хаш. – И она жаждет тебя видеть.