Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц)

Глава 7
Из огня да в полымя

Гостям начали подавать на тарелках большие куски торта с земляникой и взбитыми сливками. Несколько пар танцевали в центральной части ангара.

Оркестр часто менял репертуар. Поскольку спиртного на столах было вдоволь и многие мсье даже при большом желании уже не смогли бы станцевать джигу, музыканты решили сыграть вальс. Фирмен, услышав первые ноты «На прекрасном голубом Дунае», с трудом встал со скамьи, нетвердой походкой приблизился к Мари и схватил ее за плечо:

– Мадам Мари, приглашаю вас потанцевать, если, конечно, доктор Меснье не против.

Адриан не выказал особого энтузиазма, но все же из вежливости ответил согласием. Мари приняла приглашение, чтобы не обижать Фирмена.

Несуразная пара – Мари, стройная и грациозная, и Фирмен, толстый, красный и потный, да к тому же порядочно выпивший, – привлекла всеобщее внимание. Голоса стали звучать тише, зато желающих обсудить происходящее прибавилось. Похоже, каждому хотелось высказать свое мнение. Мари с трудом попадала в такт мелодии, поскольку ее кавалер, куда больше заинтересованный партнершей, чем собственно танцем, постоянно путался в па.

– Поль, посмотри! – воскликнула Камилла. – Мама танцует с мсье Варандо! Не хотелось бы мне быть на ее месте! Он ведь пьяный!

– И не стесняется прижимать ее к своему пузу, – отозвался Поль с заметным раздражением.

Внезапно его внимание привлекло сияние рыжих волос – прекрасная незнакомка с корзинкой в руке вошла в ангар. Походка у нее была быстрая и грациозная, и ситцевая юбка порхала вокруг стройных ножек. Желание молодого человека исполнилось! Он воскликнул:

– Камилла, это она, там! Попробую пригласить ее на танец!

– Ладно, – согласилась его младшая сестра и добавила, сгорая от любопытства: – Расскажешь, как все прошло, обещаешь?

– Обещаю.

Мари, которая заставляла себя с улыбкой смотреть на своего кавалера, дышащего ей в лицо винным перегаром, заметила, что ее сын подошел к девушке, стоявшей у эстрады. Это зрелище ее растрогало. Фирмен, заметив, что она отвлеклась, прошептал ей на ухо:

– Если бы пришлось выбирать между Элоди и вами, я бы не колебался! Вы чертовски красивая женщина! С вами и через пару лет не заскучаешь! Ваш первый муж, Пьер, был просто дурак… если позволите так выразиться, мадам! Я все знаю про вас…

Эти слова Фирмена подействовали на его партнершу, как удар тока: Мари, которая и так с трудом его выносила, не смогла стерпеть такой грубости и остановилась посреди танца. С трудом сдерживая ярость, она тихо и четко проговорила:

– Замолчите! И немедленно отпустите меня! Вы слишком крепко меня обнимаете, мсье!

Она попыталась высвободиться из его объятий, но Фирмен и правда держал ее крепко.

Все гости, в том числе, разумеется, и Элоди, с любопытством наблюдали за происходящим. Новобрачная, которая сидела, расстегнув корсаж на увядшей груди, прищурила свои серые глаза. Она сказала своей подружке, которая сидела рядом:

– Мари опять вздумала кривляться! Посмотрите только на нее! Если бы у меня не подгибались ноги, я бы встала и отвесила ей хорошую оплеуху! Ты слышала, как она говорит с моим мужем? Да кем она себя возомнила, эта мещанка?

Бакалейщик, который успел хорошенько вспотеть и развеселиться, услышав ее слова, крикнул Фирмену:

– Ты там поосторожнее, Фирмен! Твоя Элоди сердится! Оставь Мари в покое! Такую, как она, не купишь даже за те деньги, что ты заработал на черном рынке!

Венсан вздрогнул от негодования. Лизон, предчувствуя неприятности, успокаивающе погладила его по руке и шепнула:

– Гости слишком много выпили, этого следовало ожидать. Я уведу Жана. Он устал, ему пора домой. А ты лучше останься, на случай, если дойдет до выяснения отношений. Ты – школьный учитель, тебя они послушают!

– Ты права. Бери Жана и иди. Такие зрелища не для детских глаз.

Адриан с трудом сдерживался, чтобы не броситься на Фирмена и не вырвать у него из рук Мари, которую он все так же прижимал к себе. Однако ему совершенно не хотелось предстать перед гостями в образе ревнивого супруга, поэтому он сдерживался и ждал развития событий. Вальс уже закончился, и у мужа Элоди больше не было оснований удерживать Мари.

Адриан вздохнул с облегчением, когда она вернулась и села с ним рядом. Но оказалось, что Фирмен отпустил ее лишь затем, чтобы наброситься на бакалейщика, чья шутка задела его за живое: мало того, что тот намекнул на его неблаговидные делишки, так еще и предположил, что он не способен завоевать благосклонность какой-то там докторской жены! Новобрачный, схватив своего гостя за ворот рубашки, стащил его со стула.

– Прекрати тыкать мне в нос мои спекуляции, Робер! Ты заработал на этом не меньше моего, мерзавец! А потому закрой свою пасть! И я дважды повторять не буду!

Разозленный бакалейщик решил дать отпор и кулаком врезал грубияну по лицу. Мужчины начали драться, расталкивая танцующих. Оркестр поторопился заиграть пасадобль в надежде, что это успокоит драчунов. Музыканты давно привыкли к таким вещам: в поселках и деревнях праздничные застолья редко обходились без пьяной драки.

Элоди, разозленная даже больше, чем ее супруг, пронзительно закричала:

– Фирмен! Фирмен! Бей его, гадину!

Испуганная Камилла подбежала к Адриану. Мари погладила дочку по волосам.

– Не бойся, дорогая! Они пьяны. Но смотреть на это неприятно. Мне жаль, что все так получилось. Давай найдем Нанетт и будем возвращаться домой.

– Ты права, – согласился Адриан. – Нам незачем здесь оставаться!

Они уже вставали из-за стола, когда ситуация обострилась. Сын бакалейщика Паскаль, крепкий двадцатилетний парень, решил вызволить отца из рук Фирмена. Он полез было в драку, но путь ему преградил кузен новобрачного, тот самый, который десятью минутами ранее пытался ухаживать за Матильдой. Они сцепились. Испуганно закричали женщины.

– Адриан! – позвала мужа Мари, белая как полотно. – Это плохо закончится! Их надо разнять, пока они не поубивали друг друга!

– Я не стану этого делать! – с презрением заявил тот. – Большинство застолий заканчивается сведением счетов, вино в этом хорошо помогает. Оркестр продолжает играть, как если бы ничего не случилось! У этих музыкантов стальные нервы!

Мари вздрогнула, ощутив на своем плече чью-то руку. Это была Матильда. Девушка насмешливо улыбалась.

– Ты не слишком разнервничалась, мам? – спросила она. – А ты, Камилла?

– Мне это совсем не нравится, Матильда! Мне страшно, и они бьют посуду!

– Не бойся, маленькая сестричка! Лизон с Жаном уже ушли. Я тоже ухожу и возьму тебя с собой. Ты не против? Мне не по вкусу патуа и запах чеснока. Здесь нам больше делать нечего!

Молодая женщина последние слова произнесла сухо и не без злости, как если бы стыдилась своих крестьянских корней, происхождения своего отца.

– Конечно идите, дорогие мои! – подбодрила их Мари и с облегчением проводила дочерей взглядом.

Между тем двое парней сцепились не на шутку. Свадьба превращалась в кулачный бой. Кто-то спьяну хохотал, кричали женщины, начали всхлипывать дети… Старики наблюдали за дракой, не вставая со своих мест. Таких стычек они повидали немало. С нездоровым любопытством понаблюдав за началом схватки, гости стали расходиться.

Фирмен и Робер пытались разнять парней, но безуспешно. Те бросали друг другу в лицо самые отвратительные ругательства, эхом отдававшиеся от разогретой июльским солнцем крыши ангара.

Мари, напуганная жестокостью драки, едва держалась на ногах. У нее было одно желание: уйти как можно скорее!

– Адриан, где Поль? – спросила она, нервно хватаясь за руку супруга. – Что, если они набросятся на него? Они не понимают, что делают!

– Не бойся, я видел, как он несколько минут назад вышел на улицу с рыжеволосой девушкой. Господи, да эти двое просто с ума сошли! Теперь-то их точно нужно разнять!

В голосе Адриана улавливалась паника. Мари с ужасом смотрела, как кузен Фирмена вынимает нож и выставляет его перед собой. Паскаль только усмехнулся. Потом никто не мог сказать, как все случилось. Слишком быстро… Резкие взмахи рук, столкнувшиеся в звериной жестокости тела… а потом картинка застыла: кузен новобрачного с ножом в руке стоял и ошарашенно смотрел на распростертого на земле сына бакалейщика. Раздались испуганные крики, выведшие участников драмы из состояния шока.

– Паскаль! – кричал Робер. – Мальчик мой! Он вспорол ему живот! Не могу поверить… Паскаль, дорогой!

Побледневший Адриан бросился к ним. Из нижней части живота несчастного парня, упавшего на землю лицом вниз, текла кровь. Мари, у которой перехватило дыхание, хотела было последовать за супругом, однако ноги ее не послушались. Она ощутила, что еще мгновение – и она потеряет сознание. Столько крови… Бакалейщик и его жена на коленях стояли возле сына.

– Дайте мне его осмотреть! – воскликнул Адриан. – Я врач! У него сильное кровотечение. Быстро дайте мне чистую тряпку, нужно зажать артерию! Отодвиньтесь, ему нужен воздух!

Круг любопытных, столпившихся возле раненого, расширился. Кузен Фирмена по имени Бертран так и остался стоять с ошарашенным видом и ножом в руке. Бакалейщик с ненавистью посмотрел на него:

– Если мой сын умрет, я с тебя живого шкуру спущу!

Силы понемногу возвращались к Мари. Она выпила воды и стояла, держась за край стола. В ангаре постепенно распространялась паника. Гости, четверть часа назад такие веселые и довольные, теперь испуганно комментировали случившееся. Музыка наконец стихла, уступив место крикам и рыданиям.

Адриан склонился над несчастным Паскалем и занялся раной. Мари не решалась подойти к нему. Элоди увидела ее и, качаясь, направилась к ней. Икая, она сказала:

– Моя свадьба пропала! Я проклята, честное слово!

Мари решила ее утешить:

– Не говорите так! Парни слишком много выпили, такое случается. Ни вы, ни ваш супруг в этом не виноваты!

Слова Мари произвели неожиданный эффект: расстраиваться Элоди передумала, зато она разозлилась. С искаженным ненавистью лицом она что было силы толкнула Мари. Выпучив глаза, она стала изрыгать свою злобу, перейдя на «ты», как это было в детстве:

– Засунь в одно место свои добрые речи! Ты нас всех считаешь грязными мужланами, думаешь, я не вижу? Если бы ты не оттолкнула моего Фирмена, они бы не подрались!

– Элоди, вы не правы! И это подтвердят мои дети, Нанетт. И потом, сейчас не время ссориться, этот несчастный тяжело ранен!

– Ничего, не умрет! – пробормотала Элоди, немного успокоившись.

– Надеюсь на это, – отозвалась Мари.

В ту же секунду Адриан знаком попросил ее подойти. Он был очень встревожен. Она побежала на зов. Он схватил ее за руки. Она увидела, что пальцы у него в крови, лицо перекошено от напряжения.

– Мари, прошу, найди телефон! Может, получится позвонить из мэрии? Это очень срочно! Вызовите «скорую», ему нужно сделать перфузию… Где ближайшая больница?

– В Лиможе! – воскликнул бакалейщик. – Скажите, доктор… мой мальчик… он ведь выкарабкается, правда? Вы должны его спасти!

– Мой супруг делает все возможное, вы это прекрасно знаете, – попыталась успокоить его Мари. – А пока идите к жене, ей нужна ваша поддержка!

И она отвела его к женщине, которая рыдала, содрогаясь всем телом. Мари вернулась к Адриану, который все так же сидел возле раненого.

– Бедренная артерия перерезана! – тихо сказал он. – Не могу поверить! Хвататься за нож, и из-за чего?! Если бы я только мог предположить…

Ответственный врач, преданный своим пациентам, он сражался за жизнь юноши до последнего. Однако на его лице Мари прочла бессилие и страх. Юноша был бледен как мел. Ситуация казалась безнадежной.

От банкета не осталось ничего, кроме стола, пустых лавок и нескольких плачущих женщин. Музыканты собирали свои инструменты. Ни танцующих у эстрады, ни озабоченных официанток… В ангар вошли вызванные кем-то из гостей жандармы.

Поль увидел сидевшую на эстраде мать. Она только что позвонила в больницу Лиможа, но надежды ей это не прибавило. До Прессиньяка оттуда было очень далеко, она это прекрасно знала. Это была гонка, вероятнее всего, заранее проигранная.

– Какой ужас! Удар ножом! – воскликнул Поль, который уже узнал о драме. – Невозможно! Надо быть сумасшедшим… Напиться так, чтобы драться без причины!

– Я боюсь худшего, Адриан тоже, – прошептала Мари. – Но… Где ты был, Поль?

– Я разговаривал с той самой девушкой, которая играла в церкви. Ее зовут Лора. Она с родителями недавно переехала в Прессиньяк. Они купили булочную…

Мари слушала молча. Она была слишком шокирована случившимся и всем сердцем сочувствовала бакалейщику и его жене, так что не могла заставить себя вникнуть в слова сына.

– Это славно! – пробормотала она рассеянно. – Счастье, что твои сестры уже ушли. И ты поступишь правильно, если тоже пойдешь домой. Тебе здесь делать нечего. Господи, помоги Адриану спасти этого юношу!

Через пятнадцать минут Адриан встал с выражением глубокой тоски на лице. Руки его безвольно повисли. Случившееся казалось ему ужасно несправедливым, внутри все кипело от возмущения.

– Это все-таки случилось… – проговорил он. – Мне жаль. Его нужно было отправить в больницу сразу же. Я ничего не мог сделать. Я так хотел его спасти! И сделал все, что было в моих силах, без инструментов и лекарств. Но ваш сын слишком ослаб, нужно было сделать переливание крови… Мне ужасно жаль, поверьте… Это… Это страшная трагедия!

Голос Адриана сломался. Мари, которая как раз подошла к нему, взяла его за руку. Она знала, насколько он предан профессии, насколько сильно в нем чувство долга. О смерти этого юноши, которому было не больше двадцати, Адриан всегда будет вспоминать с ощущением несправедливости и своего бессилия что-либо изменить.

– Ты сделал все что мог! – прошептала она ему срывающимся голосом. – Все случилось так быстро… Бедный мальчик, какая ужасная смерть!

Адриан отвернулся и закрыл глаза. Он плакал. У Мари разрывалось сердце. Стоящие рядом с ними, уже протрезвевшие Элоди и Фирмен смотрели на неподвижное тело Паскаля. Родители юноши рыдали, опираясь друг на друга, словно это помогало им удержаться на краю пропасти отчаяния.

Расстроенный мэр Прессиньяка снял пиджак и прикрыл им лицо несчастного парня. Тягостная тишина давила на всех свидетелей этой сцены.

Прибежал кюре. Нанетт и другие старушки перекрестились. Жандармы продолжали опрашивать присутствующих. Фирмен с ошарашенным видом пытался что-то им объяснить. Записав все показания, жандармы подошли, чтобы увести Бертрана. Тот, как заезженный диск, все повторял и повторял, что произошел несчастный случай. Он не хотел убивать Паскаля, не хотел…

Внезапно Элоди с яростным воплем указала пальцем на Адриана и Мари. Из нее полился накапливаемый годами яд:

– Еще смеешь называться доктором! Ты нарочно позволил умереть этому парню, чтобы повесить на нас его смерть! Ты и твоя жена – вы убийцы!

Услышав этот вопль ненависти, присутствующие словно окаменели. Потрясенные столь жутким обвинением, все смотрели себе под ноги, не решаясь поднять глаза на доктора и его супругу. Элоди удалось смутить умы, посеять сомнение, сбить с толку даже самых здравомыслящих. Мари вздрогнула. Убитая такой несправедливостью, она прислонилась к Адриану. Ей казалось, что все это – просто ужасная галлюцинация.

– Вас снедает ненависть, – твердым голосом сказал Адриан, обращаясь к Элоди. – Я – убийца? Нет, я – всего лишь врач, у которого не оказалось под рукой необходимых инструментов, и некому было мне помочь. Вам должно быть стыдно за свои слова! Я все сделал, чтобы спасти этого юношу…

Он замолчал, осознав бесполезность своих оправданий. Эта женщина была истеричкой, и зло она уже сотворила. Он повернулся к Мари и сказал со вздохом:

– Идем отсюда! Я больше не могу на это смотреть!

Жандармы взяли под козырек, давая понять, что не обратили внимания на обвинения Элоди. Новобрачная отшатнулась. Лицо ее было обезображено гневом, слезы текли по накрашенному лицу. Фирмен обнял ее за плечи.

– Ну и свадебка вышла… я ее запомню! – прошептал он. – И этот болван Бертран! Я не просил его заступаться за меня! Какого черта он схватился за нож?

Элоди переключилась на кузена, который все еще стоял с ошарашенным видом, словно так и не понял последствий своего поступка. Она оскорбляла его, пока не обессилела. Наконец и она замолчала.

Половина жителей поселка собралась у выхода из ангара. Воздух дрожал от громкого говора, от комментариев… Каждый высказывал свое мнение о драме, которую в общине будут обсуждать еще не одну неделю.

Адриан и Мари с трудом уговорили Нанетт сесть в автомобиль. Старушка упрямо твердила, что хочет остаться в Прессиньяке, чтобы «поболтать со старыми знакомыми». Мари пришлось ее умолять:

– Пожалей нас, моя Нан! Подумай, что нам пришлось пережить! Адриану нужно отдохнуть. Он почти без сил!

Старушка пожала плечами и пробурчала:

– Да, плохо дело, когда в день свадьбы кто-то умирает! Элоди это прочит несчастье, или я ничего не понимаю на этом свете!

На этот раз Нанетт уступила. Она прекрасно знала, когда следует «сойти со сцены». Она устроилась на заднем сиденье и стала смотреть на дорогу, тихо бормоча под нос проклятия.

Адриан вел машину словно бы во сне. Его темные глаза казались невидящими. На лице читалось отчаяние человека, которого преследуют злобные тени… Мари испугалась по-настоящему – она никогда не видела его в таком состоянии. Нужно было что-то сделать, и быстро. Она взмолилась:

– Адриан, прошу тебя, не огорчайся так! Это ужасный несчастный случай! Никто не мог предвидеть, что этот тип вынет нож!

– Их нужно было разнять раньше! Я злюсь на себя за то, что не сделал этого! Если бы я только мог предположить! Я решил, что они достаточно разумны. Ты видела, как на нас смотрели, когда эта жуткая женщина назвала нас убийцами? С подозрением! Они сразу стали сомневаться! Это напоминает мне войну, маки, недоверие… и кровь, пролитую напрасно, как сегодня…

После недолгого раздумья Мари сказала неуверенно:

– Мне было страшно смотреть на Элоди. Я думала, прошлое забылось и она изменилась. Я не ожидала такого потока ненависти. Мне не хотелось бы так говорить, но выходит, что она всю жизнь меня ненавидит. И это заставляет думать о плохом…

Адриан не ответил. Расстроенная Мари закрыла глаза. Она вспомнила ожесточенное лицо Элоди, потом… лицо Макария. Он тоже ненавидел ее, презирал…

Ей стало бы еще страшнее, если бы она знала, что вскоре ее предчувствия станут реальностью.

Глава 8
Адриан и Мари

После кровавой свадьбы Элоди и Фирмена Варандо вечером в «Бори» ощущалась напряженность. Семья сплотилась вокруг Адриана, который никак не мог оправиться от потрясения. Еще бы, его прилюдно назвали убийцей! Но еще больше он терзался тем, что не смог спасти молодого Паскаля.

– Если бы только у меня был с собой мой медицинский саквояж! – повторял он. – Если бы только я смог довезти его до больницы!

– Прошу тебя, Адриан, перестань корить себя! – откликалась Мари и брала его за руку.

Поужинали быстро, тем более что ни у кого не было особого аппетита. Камилле это всеобщее уныние было не по душе, поэтому она поспешила увести своих маленьких племянников поиграть в парк, остальные члены семейства собрались в гостиной. Все сидели с мрачными лицами и думали об одном и том же, но никто не решался снова заговорить о пережитой драме. Наконец Лизон нарушила молчание. Она знала, что лучше не откладывать неприятный разговор, лучше сразу «вскрыть нарыв», как сказали бы местные старожилы.

– Это просто ужасно! – начала она. – Мы могли бы привлечь Элоди к ответу за клевету! Счастье, что я ушла до того, как началась эта отвратительная потасовка! Я бы не хотела, чтобы мой маленький Жан увидел, как один человек убивает другого!

– Слава Богу, что он этого не видел! – подхватила Матильда. – А я рада, что успела вовремя увести Камиллу. Просто позор – так напиваться! А ведь этот парень с ножом за пять минут до этого строил мне глазки! Вот уж остолоп так остолоп! От него уже тогда воняло этим дешевым вином… Элоди тоже была пьяна! Она никогда бы не сказала такого, если бы не перебрала вина и шампанского. Когда протрезвеет, будет себе локти кусать!

Сидевший у камина Адриан печально покачал головой.

– Ну кто бы мог подумать, что эта свадьба закончится кровопролитием? Я был там… и ничего не смог сделать! Мой долг был спасти несчастного юношу! Но он умер у меня на руках. И, в довершение всего, меня назвали убийцей! Я чувствую себя грязным, обесчещенным! Но ведь я совсем не доктор Петио! У того было двадцать четыре убийства на совести, и он в апреле понес за это заслуженную кару! Ставить меня в один ряд с этим преступником! И перед моей семьей! Какой стыд!

Мари задохнулась от возмущения. Как и большинство жителей страны, она следила за развитием скандального дела по публикациям в прессе. Процесс над кровавым убийцей вызвал в обществе шквал эмоций, и желтые газетенки успели на этом неплохо поживиться. Слышать, как Адриан сравнивает себя с этим чудовищем, было для нее невыносимо. Мари встала, подошла к супругу, обняла его за плечи и заставила посмотреть себе в глаза. Твердым, уверенным голосом, четко выговаривая каждое слово, чтобы речь ее звучала более убедительно, она сказала:

– Адриан, я запрещаю тебе так о себе говорить! То, что случилось сегодня, и преступления доктора Петио нельзя ставить на одну доску! Ну подумай сам! Ведь не всех раненых удается спасти. Вспомни, ты сам мне рассказывал, что во времена Сопротивления некоторые умирали, несмотря на все твои усилия. Ты и сам прекрасно знаешь, что шансы выжить у получившего такую рану ничтожны, особенно если у доктора под рукой нет ни лекарств, ни инструментов… Нож перерезал артерию… Ну что ты мог поделать, если отсюда до ближайшей больницы десятки километров? Мне тоже очень жаль этого юношу и его родителей. Но не ты виноват в том, что он умер! Ты слышишь меня?

– Мама права! – воскликнул Поль. – Поверьте мне, Адриан, в Прессиньяке никому не придет в голову обвинять вас в чем бы то ни было!

– Ты сам не знаешь, о чем говоришь, – поморщившись, словно от боли, отозвался отчим. – Теперь они будут без конца обсуждать этот случай и вслух говорить то, о чем многие успели подумать: «Будь он хорошим доктором, смог бы спасти этого парня!»

Венсан вздохнул и посмотрел в окно, выходившее в сад. Адриан был отчасти прав. В сельской местности люди легковерны, и часто хватает одного дурного слова, чтобы породить слух, который прокатится по поселку или деревне со скоростью лавины. Очень быстро все забудут, как все было на самом деле, но людская молва умолкнет не скоро… И даже если будущее покажет, насколько глупыми были слухи, зло, которое они породили, сделает свое дело. Венсан не мог понять, что нашло на Элоди, как она осмелилась бросить Адриану в лицо такое гнусное обвинение. Какую нужно иметь черную душу, чтобы измыслить такое! Взгляд его остановился на Камилле и детях, освещенных розовым светом заходящего солнца. Девочка качала Жана на качелях, а маленькая Бертий, которую усадили на простеленном на земле одеяльце, смотрела на них и заливисто смеялась. Эта картина подействовала на него умиротворяюще, и он предпринял попытку успокоить своего тестя:

– Дорогой Адриан, все не так уж плохо! Поверьте, здесь Элоди все знают, доброй славой она не пользуется, и так было всегда. И ее супруга, Фирмена, тоже не особенно любят. Местные жители относятся к нему с опаской. Им не по нраву его богатство, нажитое за последние годы и неизвестно каким путем. В сентябре, когда начнутся занятия, я приведу в пример этот случай на уроке нравственности. Мои ученики – славные мальчишки, они передадут мои слова своим родителям. И это послужит им живой иллюстрацией того, к чему приводит злоупотребление спиртным и жестокость!

Нанетт, которая прислушивалась к разговору, сидя в удобном кресле, сочла момент подходящим, чтобы высказать свое мнение:

– Венсан прав! Мой зять, не стоит так убиваться! Элоди в Прессиньяке никто и в грош не ставит! Так повелось еще с дней ее молодости. Мы не первые, кому она насолила за свою жизнь! Вспомните, сколько денег она из вас вытянула на воспитание своего сына, Клода… Это было не слишком-то честно! А помнишь, Мари, как она явилась жаловаться в Обазин? Наверняка хотела посмотреть, как ты живешь, в достатке ли… И сдается мне, что это она постаралась, чтобы Макарий тебя поскорее нашел. Руку готова дать на отсечение! Вот уж две гадины! Славная из них получилась бы парочка! Как говорится, рыбак рыбака видит издалека… Когда вспоминаю про этого Макария, у меня мороз по коже! И этот грязный тип осмелился арестовать нашу Матильду!

После этой тирады в гостиной, где и так было невесело, повисла тягостная тишина. Венсан, Поль и Адриан одновременно посмотрели на Нанетт, и все трое – с очевидным удивлением. Матильда сделала вид, что любуется своими туфельками на высоких каблуках, которые ей и правда очень нравились. Она не знала, как быть, ведь мать взяла с нее, Лизон и Нанетт слово никому не рассказывать об этой ужасной истории с гестапо. Молодая женщина прекрасно помнила те несколько часов, проведенных в штабе гестаповцев в Тюле, но понятия не имела о том, какую жертву принесла мать, чтобы ее отпустили. Она часто задавалась вопросом, как матери это удалось, но для сохранения своего душевного спокойствия решила ни о чем не спрашивать. В конце концов, Макария и Мари связывало подобие родственных отношений, и это, возможно, помогло им найти общий язык.

Мари не дала дочери возможности высказать свое мнение о той истории. Предваряя неизбежные расспросы, она поспешно сказала:

– Ты зря так говоришь, Нан, дорогая! Макарий и без помощи Элоди узнавал все, что хотел знать. Он всегда был в курсе, где мы живем. Зачем снова вспоминать о войне? Ради бога, забудем об этом!

От Поля не укрылось волнение матери. Ей не хотелось вспоминать тот эпизод из прошлого, это было очевидно. Ему было бы очень любопытно послушать эту историю, но он не стал настаивать. Когда-нибудь, в более благоприятной обстановке, она, быть может, им расскажет, как все было… Уважение его к матери было настолько глубоким, что он безропотно мирился с тем, что о каких-то событиях она предпочитает умалчивать. Венсан ощутил неловкость, однако последовал примеру Поля, тем более что умоляющий взгляд Лизон дал ему понять: она не хочет, чтобы он пускался в расспросы. Но Адриан решил по-другому.

С тревогой глядя на супругу, он спросил:

– Что я слышу? Матильда была арестована? Когда? Почему я об этом ничего не знаю? Мари, как могло случиться, что ты никогда мне это не рассказывала? Похоже, об этом известно всем, кроме меня!

– Прошу, не надо, это уже в прошлом! – взмолилась испуганная Мари. – К чему ворошить неприятные воспоминания, особенно после того, что случилось сегодня? Я все объясню тебе позже, Адриан. Это было просто недоразумение, я хочу сказать, что Макарий чего-то недопонял… И доказательство тому то, что все быстро уладилось…

Мари прекрасно знала, что супруг не удовольствуется этим уклончивым ответом. Адриан ничего не знал об аресте Матильды, и сейчас точно был неподходящий момент для такого рассказа. Ей удалось выиграть время, однако рано или поздно ей придется вернуться к этой теме. Тогда она и решит, как быть. Расстроенная этой новой неприятностью, Мари укоризненно посмотрела на Нанетт. Та, прекрасно понимая, что провинилась, вдруг закашлялась и с невинным видом объявила:

– Венсан, помоги-ка мне подняться с кресла! Не скажу, что оно неудобное, но мне будет уютнее на кровати. Я иду спать! Святые предержители, ну и день выдался!

Лизон пошла проводить бабушку на второй этаж. Повисло неловкое молчание. Адриан нахмурился. Его удивило выражение лица жены. Она явно пребывала в замешательстве, была испугана. Мари скрывала от него что-то важное, он это чувствовал. Сейчас она, разумеется, ничего ему не скажет, однако Адриан пообещал себе, что, когда они останутся наедине, любой ценой добьется признания.

– Что ж, ты, разумеется, права, – сказал он сухо. – Это давняя история, и главное, что Матильда здесь, с нами, не так ли? Венсан, ты, помнится, предлагал выпить после ужина по рюмочке? Сегодня я точно не стану отказываться. Глоток сливовой настойки поможет мне забыть о сегодняшних злоключениях.

Вошла Камилла, а следом за ней – маленький Жан. Сидевшая на руках у тети Бертий отчаянно зевала. Появление детей разрядило обстановку.

– Думаю, малышам пора в кровать, – сказала Камилла. – Мы хорошо поиграли, и они очень устали…

– Это очень кстати, дорогая, – негромко сказала Мари, с благодарностью глядя на младшую дочь. – Лизон поднялась наверх вместе с бабушкой.

Трое самых младших обитателей дома вышли. Поль помог Венсану налить «по капельке», как сказала бы Нанетт. Мари отметила про себя, что вид у сына задумчивый, да и говорил он в этот вечер совсем мало.

– О чем, вернее, о ком ты думаешь? – шепотом спросила она у него. – Не о той ли девушке?

– Угадала, мамочка! Я бы хотел еще ее увидеть. Она хорошенькая и неглупая… Если бы празднество не закончилось так ужасно, я бы побыл с ней подольше. Жаль… Но я узнал, что она живет на окраине Прессиньяка, это по дороге в «Бори». Думаю, теперь я стану чаще навещать нашу Лизон!

– Камилла расстроится. Ей так хочется, чтобы ты женился на Мари-Эллен! Но, конечно, тебе самому решать, кого выбрать. А вдруг эта девушка уже помолвлена?

– Вот это точно нет! Поэтому я хочу попытаться ее завоевать, – с легкой улыбкой ответил Поль.

И тут в тишине большого дома отчетливо прозвучали три удара во входную дверь. Все, кто в эту минуту находился в гостиной, вздрогнули и обменялись взглядами, в которых читалась тревога. Матильда собралась было выйти в холл, но мать жестом остановила ее:

– Я сама открою!

– Хорошо, мам. А я поднимусь поцеловать детишек на ночь.

Мари не удивилась, увидев Элоди. Она ожидала ее прихода. Женщины обменялись настороженными взглядами и остались стоять где стояли: одна, с неприступным видом и рассерженная, – на пороге, другая, сокрушенно понурив голову, – на ступеньке ведущей к парадной двери лестницы. От наряда невесты остался только увядший цветок, приколотый к блузке. Мари молча ждала, что Элоди ей скажет. Наконец та проговорила, запинаясь, извиняющимся тоном:

– Я виновата перед вами, мадам Мари! Ну, вы понимаете… в том, что сказала такое о вашем муже. Из-за этой кутерьмы я расстроилась, конечно же… И весь праздник насмарку из-за этого окаянного родственника Фирмена! У парня слишком горячая кровь! Мой муж сказал, что мне надо пойти извиниться. Вы понимаете, он ни с кем не хочет ссориться… Ну вот, мне очень жаль, что все так вышло! Вы и так уже поняли. Мне правда жаль… Я и сама хлебнула лишнего, не стану спорить. Но где, как не на собственной свадьбе, можно разгуляться от души?