Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)

Глава 26
Любовь без будущего

«Бори», 16 июля 1951 года

Четырнадцатое июля 1951 года навсегда осталось в памяти членов семьи Меснье. Невозможно было забыть ни прибытие гонщиков «Тур де Франс» в Брив, ни стычку Адриана с Гийомом Гереном. Для Камиллы же эти два события всегда будут связаны друг с другом. Неудивительно, что всю оставшуюся жизнь она будет испытывать неприязнь к этому спортивному мероприятию.

Девушка была безутешна! Она только что закончила писать письмо тому, кого продолжала любить.

– И что ты ему написала? – спросила Мелина.

Она сосала красный леденец из ячменного сахара, такой же яркий, как и ее губы.

В «Бори» у девушек была на двоих не только одна комната, но и одна широкая кровать. Каждый вечер они подолгу спорили, кому ложиться со стороны окна, а кому – со стороны двери.

– Я написала, что мне очень жаль, но это ничего не поправит! И я смогу снова его увидеть, только когда стану совершеннолетней. Но ждать мне придется еще три долгих года!

– За это время он женится!

– Нет! Я ему помешаю жениться! Я стану писать ему каждую неделю! Так он не сможет меня забыть. И скоро я признаюсь ему, что сильно его люблю. Он расчувствуется и согласится подождать, пока мне не исполнится двадцать один. И тогда мы поженимся!

Мелина кивнула, словно соглашаясь, но тут же расхохоталась:

– Ты грезишь наяву, бедная моя Камилла! Ты ведь даже не знаешь, нравишься ли ему… А ведь он ни разу тебя не поцеловал! Но я тебя понимаю… Он – симпатичный парень! И у него усики… Обожаю мужчин с усиками! Это так мужественно!

Камилла вздрогнула. Если Мелине придет в голову соблазнить Гийома, ситуация, которая и так сложна, станет безнадежной! Девушка прекрасно понимала, что ее младшая сестра невероятно привлекательна.

– Больше никогда так не говори о Гийоме! – воскликнула она сердито. – Легко понравиться парню, если разрешаешь ему делать некоторые вещи…

Мелина скорчила обиженную гримаску, потом потянулась. С наигранной наивностью она спросила:

– О каких вещах ты говоришь? Не понимаю… Ну что я могу сделать, если Луччано целует меня в губы? А однажды вечером он попытался прикоснуться к моей груди! А Морис – тот и вовсе голову потерял! Попросил меня с ним переспать. Я отказалась. А ведь он мне очень нравится! И я не знаю, что…

– Тише! – оборвала ее Камилла.

Девушка с тревогой посмотрела в окно, выходившее в сад, где родители в компании Венсана, Лизон и их соседа пили кофе.

– Говори тише, идиотка! Ты с ума сошла, Мелина! Как ты можешь встречаться и с Луччано, и с Морисом! Что, если ты забеременеешь? Мама этого не переживет. А ведь она постоянно тебя защищает!

– Я просто тебя разыграла! Я – и вдруг забеременею? Как тебе это могло в голову прийти? Я не хочу детей. Я стану киноактрисой! И ничто мне не помешает. Можешь мне поверить!

Камилла ни секунды в этом не сомневалась. Мелина всегда добивается своей цели! Девушка пожала плечами и перечитала письмо.

Мой дорогой Гийом,

Я пишу Вам из «Бори», что в Прессиньяке. Мы с родителями провели два дня в Бриве, а потом, как они и планировали, поехали навестить мою старшую сестру Лизон и моего брата Поля. До того памятного вечера я радовалась, что скоро увижу их всех, но сейчас меня уже ничто не радует.

Знали бы Вы, как я несчастна! Вы хотели меня защитить, а мой отец этого не понял. И он первый раз в жизни меня ударил!

Умоляю, не сердитесь на меня! Если это хоть немного Вас утешит, знайте, что моя мать, выслушав мои объяснения, стала Вас защищать. И даже сказала, что Вы не в ответе за ошибки своего отца. Мама – замечательный человек! Умоляю, Гийом, не лишайте меня Вашей дружбы! Я же испытываю по отношению к Вам самые теплые чувства.

Я решила, что буду часто писать Вам, даже если Вы не станете мне отвечать. Но если Вы все-таки решитесь, не пишите свое настоящее имя на конверте. Надо быть осмотрительными.

Искренне Ваша,

Камилла

Довольная, она запечатала письмо и поцеловала конверт. Она отправит его тайком завтра утром, когда пойдет в Прессиньяк. Не заботясь больше о Мелине, поглощенной чтением журнала «Cinémonde»[17]17
  «Мир кинематографа». (Примеч. пер.)


[Закрыть], Камилла спустилась на первый этаж. Надо было сделать выбор: выйти либо через парадную дверь, рискуя быть замеченной родителями, либо – через кухню. Если родители увидят ее, то непременно спросят, куда она собралась. Однако отныне Камилла не желала отчитываться за каждый свой шаг. Жить с ними становилось все труднее. Она быстро вышла через кухонную дверь. Ее тотчас же накрыло волной жара и запахов, присущих деревне: свежескошенного сена, хлева и полевых цветов.

Несколько минут – и она уже подходила к ферме. Невестка Лора как раз ополаскивала посуду. Она приветствовала девушку широкой улыбкой.

– Неужели ты пришла одна, Камилла? Какой приятный сюрприз! Жара тебя не пугает?

– Мне захотелось прогуляться! Мелина гулять пешком не любит, а родители разговаривают с Лизон и Венсаном, и темы все те же: реформирование системы образования, политика, экономика, приезд генерала де Голля в Коррез, плотина в Бор-лез-Орг, ну и так далее… Им хватит разговоров до самого ужина!

Лора рассмеялась. Молодая женщина буквально светилась – ее переполняла радость жизни. Она обрезала свои ярко-рыжие длинные волосы и с новой прической была похожа на подростка. Камилла окинула взглядом комнату, служившую Лоре и Полю кухней; она была такой же простой и яркой, как и хозяйка дома. На дубовом буфете, как обычно, стоял большой букет свежих цветов. Стол был завален овощами. Цвета овощей гармонично сочетались с их свежим огородным запахом. Лора, проследив за взглядом девушки, спросила:

– Ну, что скажешь об этом изобилии? Впечатляет, правда? Овощей у меня предостаточно, слава Богу! Еще у нас свое молоко, яйца и птица для жаркого. У меня есть все, что нужно, ну, или почти все. Я покупаю только сахар, соль, кофе и растительное масло. Поль мной гордится!

– А на фортепиано ты еще играешь?

– Увы, у меня не хватает времени, но меня к нему тянет! Возможно, я наверстаю упущенное, когда Люси пойдет в школу. Но ей пока только три с половиной. И за ней постоянно надо присматривать! Я только что уложила ее поспать немного, иначе она будет весь вечер капризничать. Прости меня, я заболталась и даже не предложила тебе кофе. Ты хочешь кофе?

– Нет, спасибо, Лора. А где Поль?

– Уже работает! Он хочет, пока коровы ночуют в поле, вычистить хлев. В этом году нам не придется покупать сено. Поль решил, что лучше наймет себе помощника и накосит своего собственного. Дела идут хорошо, и это так радует! Но твой брат все равно мечтает о тракторе!

Опершись о подоконник, Камилла слушала. Ее волосы с золотистым отливом спадали на плечи, закрывая верх хлопчатобумажного платья в цветочек. Лоре она показалась очень хорошенькой. И все же она не могла не заметить, что за время, прошедшее после последнего приезда семейства Меснье в «Бори», девушка переменилась. Камилла казалась более взрослой, более серьезной, чем раньше. И, пожалуй, более грустной. Взгляд ее ореховых, как у матери, глаз часто затуманивался, как если бы девушку что-то мучило.

Лора задумалась. Что могло настолько изменить Камиллу, которая прежде была очень жизнерадостной? Она никогда не видела девушку такой меланхоличной.

– Ты, наверное, рада, что поступила в Эколь Нормаль. Скоро ты станешь учительницей. Это прекрасно!

– Знаешь, с недавних пор мне все равно, кем я буду. Иногда мне кажется, что не я выбрала для себя эту профессию. Родители постоянно повторяли, что я просто создана быть учительницей! Мама хотела направить на этот путь и Мелину, но это напрасный труд! Она, в отличие от меня, сказала свое твердое «нет»!

– Она по-прежнему мечтает стать актрисой? – с улыбкой спросила Лора. – Камилла, разреши мне дать тебе совет: прислушивайся к своему сердцу, к интуиции. Тогда ты точно не ошибешься, уверяю тебя! Мы с Полем так и поступили, невзирая на множество препятствий и противоречивые советы наших близких… И мы ни секунды не жалели об этом!

– Спасибо, Лора, я это запомню! Хочу поздороваться с Полем, а потом пойду гулять. До вечера!

Девушка поцеловала невестку и поспешно вышла.

В резиновых сапогах и старых просторных штанах, которые были ему велики, Поль очищал стойла от навоза. Красный и потный, он не сразу услышал тоненький голосок сестры, которая решила не заходить в хлев – оттуда исходил острый запах мочи и перепревшей соломы. Не привыкшая к таким крепким ароматам, она почти задыхалась даже у раскрытой двери.

– Поль!

– А, это ты, сестричка! Подожди, не заходи сюда! Я иду!

Поль вышел на залитый солнцем двор и поцеловал гостью.

– Камилла, как поживаешь? Тебе понравилась гонка?

– Было забавно, – отозвалась она. – Я была в вашем доме. Какой же он замечательный! Вы это хорошо придумали – зацементировать площадку перед фасадом. И веранда за домом – это просто великолепно! Как здорово, что вы здесь живете! Мне тут больше нравится, чем в Обазине!

– Ты и правда так думаешь? Знала бы ты, как я тут счастлив! В этом году мы вместе с Пласидом, работником папаши Ренара, засеяли два поля рожью и совсем немного земли отвели под пшеницу. У моих коров теперь будет отличная солома! Мало-помалу все получается. Но без трактора мне не обойтись! Ну нельзя же продолжать вкалывать, как в прошлом веке! Это потеря времени и сил. Представь себе эту картину: Пласид ведет пару коров, впряженных в плуг, стараясь, чтобы борозды были идеально прямыми. Мне пришлось купить на ярмарке лемех!

И Поль жестом указал на новенький лемех, стоявший рядом с колодой и мешками с известью. Потом он рассказал о смерти телочки. Это случилось на прошлой неделе.

– Видела бы ты бедное животное! Лежала здесь, в хлеву, на боку и мычала так, что сердце разрывалось. Лора придерживала ей голову, пока я пытался напоить ее водой с отрубями. Напрасный труд: последняя судорога, и она сдохла! Ветеринар сделал вскрытие. Оказалось, что у нее врожденный порок. Я не знал, что вскрытие стоит так дорого!

Камилла выразила сочувствие грустной улыбкой, и Поль заговорил о другом:

– С козами свои проблемы! У них недавно обнаружили мастит. Воспаление было сильным, особенно в сосках. Одна умерла, но теперь я буду осмотрительнее! Зато когда эти бестии здоровы, их никакая загородка не удержит! Просто ртуть! Весной двое козлят уничтожили грядки с салатом. Лора так рассердилась! Но видела бы ты Жана и Бертий, когда я показал им новорожденных козлят! Племянники дар речи потеряли от восторга – такие эти малыши хорошенькие!

Камилла кивнула в который раз, удивляясь энтузиазму Поля.

– Но самое главное – каждый месяц я плачу оговоренную сумму своему банку! Через два-три года я смогу купить трактор. Хватит надрываться, как наши предки, и да здравствует прогресс!

Камилла сорвала травинку и стала ее грызть. Стараясь, чтобы голос прозвучал как можно более безразлично, она спросила:

– Но тогда тебе снова придется брать деньги в долг! Тебе ведь так повезло: банк согласился выдать тебе ссуду, и это благодаря Гийому Герену, я правильно поняла?

Поль вонзил вилы в землю и нахмурился.

– Долго же этот мсье Герен думал, прежде чем согласиться! Кстати, в Прессиньяке он больше не показывается, и меня это нисколько не огорчает. Знала бы ты, Камилла, как тяжело и унизительно ждать жеста доброй воли от молодого кретина, который ест с золота и отказывает тебе в деньгах на развитие своего хозяйства! Но в конце концов он меня пожалел. Ну а вы, когда возвращаетесь в Обазин?

– Послезавтра, надо полагать, – вздохнула она. – Мы не можем оставаться дольше, потому что бабушка Нан скучает. Думаю, женщина, которая за ней сейчас присматривает, намучилась с ней!

Полю не терпелось продолжить работу, поэтому он сказал:

– Ты не забыла, сестричка, что сегодня вы ужинаете у нас? Мне, конечно, хочется еще с тобой поболтать, но…

Камилла поняла и поспешила попрощаться. На сердце у девушки было тяжело. Ей хотелось услышать из уст Поля имя Гийома, но результат ее разочаровал. Она прошла вдоль загородки, за которой дремали серые курочки породы леггорн и небольшое стадо гусей. Из овчарни доносилось жалобное блеяние козлят, которых матери настойчиво отталкивали от своих сосков, приучая кушать самостоятельно.

«Вся моя родня довольна своей жизнью! – сказала себе Камилла. – Лизон и Венсан обожают друг друга, и у них уже трое детей. Поль и Лора тоже живут в любви и согласии, и их жизнь фермеров им в радость. Мелина получает любого парня, какого захочет, стоит ей только поманить его пальцем! О папе и маме я вообще молчу: целуются, как влюбленные, и это в их-то возрасте… А мне положено только учиться, и боже упаси произнести имя того, кого я люблю…»

Горькие слезы навернулись на глаза. Она вышла на проселочную дорогу, стирая жемчужные капельки, катившиеся по ее загорелым щекам. И вдруг ей в голову пришла идея; Камилла свернула направо и вошла под сень деревьев Волчьего леса. Летом они с матерью и Мелиной приходили сюда, и Мари показала им источник, журчавший на ложе из мха. Камилла плохо запомнила дорогу, но продолжала идти, положившись на интуицию.

«Мама говорила, что он исполняет желания! Я точно знаю, о чем попрошу…» – думала она, рыдая.

Камилла руками раздвигала колючий кустарник и папоротники, пробиралась через молодую поросль терновника. Ее сандалии уже были порядочно испачканы грязью, но она упорно шла по следам своей матери и многих девушек, живших в минувшие столетия. Все они однажды, устав горевать, приходили сюда, чтобы доверить свои надежды источнику в Волчьем лесу.

Наконец Камилла нашла тропинку. Дойдя до ручья, она присела на влажную землю. Из самой глубины сердца поднялась жалобная мольба о счастливой любви:

– Я так хочу стать женой Гийома! Волшебный источник, ты ведь умеешь исполнять самые заветные желания! Помоги мне! Никогда я не полюблю другого! Господи, умоляю, сделай так, чтобы моя мечта сбылась!

Обазин, Рождество 1952 года

Мари прикрепила позолоченную металлическую птичку на одну из нижних веток елки.

– Луизон, посмотри, она сияет! Правда, у нас красивая елочка, вся в гирляндах и со звездой на макушке! Взгляни на эту птичку! Твоя мамочка ее обожала. Этой игрушке уже много лет…

Мари прекрасно помнила, как покупала эту елочную игрушку на рынке в Тюле, «городе семи холмов», как говорил ее отец.

С кресла раздался веселый лепет десятимесячного малыша. Он протягивал свои розовые ручки к елке – его привлекали блестящие украшения. Мари прежде не доводилось видеть такого послушного и спокойного ребенка, как сын Матильды.

– Может, на следующее Рождество выпадет снежок, мой маленький Луизон! Ты уже научишься ходить, и мы вместе слепим большого снеговика в саду! А пока нужно кушать бабушкин суп, чтобы поскорее вырасти!

С канапе послышался смешок – там Адриан читал газету «La Montagne».

– Этого малыша ты избалуешь еще больше, чем остальных! Хотя ему это пойдет на пользу. Матильда с ним не слишком ласкова. Что до его отца, то я лучше промолчу. В прошлое воскресенье мы пригласили его пообедать с нами в Бриве, и он стал критиковать мои политические взгляды! Этот фат, видите ли, не любит де Голля! Ну и на здоровье! Но я, как бывший сопротивленец, восхищаюсь генералом. И надеюсь, что он станет нашим президентом и республика, наконец, окажется в хороших руках! Мой голос я отдам за него не задумываясь. И уж точно не потерплю, чтобы жалкий парикмахеришка диктовал мне, что я должен делать!

Мари сдержала вздох. Адриан три года избегал знакомства с Жилем, но в конце концов согласился с ним встретиться. Отношение четы Меснье к незаконному сожительству Матильды не изменилось, однако с рождением Луизона Мари стала более терпима к этому. Наконец состоялся долгожданный семейный обед, устроенный с одной целью – наладить отношения. В начале трапезы все смущались, атмосфера была натянутой. Но вскоре Жиль, которого утомили нотации Адриана и его похвалы в адрес де Голля, ушел.

Так что Матильда приехала в родительский дом на Рождество без своего компаньона.

– Мари, хочу, чтобы ты знала: я больше и шага не сделаю навстречу этому Жилю Ведрену! Пусть бриолинит волосы, если ему это нравится, пусть пускает сигаретный дым прямо в лицо своему сыну в Бриве, но не у меня на глазах! Я свое слово сказал! – громыхнул Адриан.

– Тише! – взмолилась его жена. – Ты напугаешь Луизона! И не критикуй его родителей…

– Малышу всего десять месяцев, он не понимает!

– Он – разумеется, нет, но ведь на втором этаже его мать! Если Матильда тебя услышит… Ты прекрасно знаешь, она терпеть не может, когда ты критикуешь ее Жиля!

Адриан свернул газету и сказал тише, но вполне различимо:

– Мари, я не могу сдержаться, поведение этого парня меня возмущает! Жиль развелся, но ведь он не хочет жениться на Матильде! У меня это не укладывается в голове. Это стыдно! Каждый раз после разговора с Матильдой по телефону ты приходишь и говоришь, что она, похоже, плакала, судя по ее голосу… Если хочешь знать мое мнение, она вовсе не так счастлива, как хочет показать. Дела в ее салоне шли прекрасно, зачем же нанимать управляющего? Тут что-то не так! А ты, как обычно, отрицаешь очевидное. И этот малыш, признай, чаще видит свою нянечку, чем мать!

Мари взяла Луизона на руки и стала целовать его в щечки.

– Адриан, ты прекрасно знаешь, что у Матильды были сложные роды. Она не смогла вернуться к работе. Ей приходится нелегко…

– С этим я, пожалуй, соглашусь. Но скажи мне, Мари, чем она занимается целыми днями?

– Нас это не касается! Давай оставим эту тему! Сегодня Рождество, не будем портить праздник. Правда, Луизон? Держись за меня хорошенько, пойдем навестим бабушку Нан! Ты наверняка проголодался…

Адриан покачал головой. Мари в очередной раз поспешила убежать, как только разговор свернул на «скользкую дорожку». Это ее качество, почти не проявлявшееся в первые годы их брака, со временем стало серьезной проблемой. Он вздохнул.

Мелина столкнулась с матерью на пороге. Девушка пощекотала малыша, потом рассыпалась в чрезмерных похвалах елке:

– Она еще красивее, чем в прошлом году! Просто великолепная! Папа Адриан, что ты думаешь о моем платье?

Если Мелина и хвалила что-нибудь или кого-нибудь, то только ради того, чтобы в ответ тоже получить похвалу. Теперь она ждала восхищенных возгласов. Девушка прекрасно знала, что красива, но ей хотелось все время это слышать, читать это во взгляде мужчины… в данном случае – в глазах Адриана, удобно расположившегося на канапе. Она покружилась перед ним, демонстрируя черное шерстяное платье, облегавшее ее стройную фигурку. Белый воротничок подчеркивал красоту ее персиковой кожи. Она выжидающе смотрела на приемного отца и, в конце концов получив свою порцию безмолвного восхищения, принялась напевать от радости, подражая своей любимой певице – несравненной Эдит Пиаф: «Пусть обрушится на нас голубое небо, путь уйдет из-под ног земля! Мне дела нет, если ты меня любишь! Мне плевать на весь этот мир!»

Адриан нарочито закрыл уши – ему нравилось подтрунивать над Мелиной. Потом сказал весело:

– О нет, Мелина, только не это! Каждый раз, когда мы встречаем Амели, она напевает эту песню! У меня сил нет ее слушать! В репертуаре Эдит Пиаф есть и другие песни! И если вы будете продолжать свои вокальные экзерсисы в этом доме, мне придется последовать примеру Алена Бомбара!

– Алена Бомбара? А кто это?

– Маленькая невежа! Ален Бомбар переплыл Атлантический океан на надувной лодке, без еды и питья! Если бы ты слушала новости по радио, то знала бы! Бомбар прибыл в место назначения двадцать третьего ноября. Совсем недавно, между прочим!

– И зачем ему это понадобилось? Он же мог умереть! Твой Ален Бомбар – сумасшедший!

– Вовсе нет, моя красавица! Он – мой коллега, доктор. Он решил на себе испытать, сколько времени человек может провести в море без пищи и воды. В жизни есть не только песни! Открой пошире глаза и уши и узнай, что происходит в мире, бестолковая моя дочь!

– Может, я и бестолковая, но жить без песен скучно! Тебе не нравится «Мне плевать на весь мир»? А я эту песню обожаю! Пусть я пою хуже, чем Амели, но никто не запретит мне напевать себе под нос. Скажи, папа Адриан, ты ничего нового во мне не замечаешь?

– Ничего!

– Ты обманываешь, я знаю! Я сделала себе волны на волосах щипцами для завивки! Как думаешь, мне идет?

– Хм… Терпимо! – пошутил он, зная наверняка, что Мелина разозлится, не услышав ожидаемых похвал, затем более серьезным тоном добавил:

– Ты слишком сильно накрасилась. Тебе ведь не выступать сегодня на сцене, насколько я знаю?

Глаза Мелина подвела карандашом, губы накрасила ярко-красной помадой. Она, как обычно, переусердствовала с макияжем. Но она считала, что иначе ее могут просто не заметить!

Она обошла вокруг канапе, опустилась на колени за спинкой и заискивающе прошептала Адриану на ухо:

– Сегодня – нет, но скоро это случится! Не забывай, ты пообещал, что в будущем году отвезешь меня в консерваторию в Бордо на прослушивание!

– Отвезу, но только в том случае, если сдашь экзамен на степень бакалавра[18]18
  Во Франции диплом бакалавра получают после окончания средней школы.


[Закрыть]. Поэтому в твоих интересах приналечь на учебу. Кстати, а где Камилла?

– Они с Матильдой обсуждают всякие детские дела и модные прически… Папа Адриан, у меня к тебе серьезный вопрос!

На этот раз Мелина не стала жеманничать. Она присела на канапе и уставилась на Адриана своими ярко-голубыми глазами. Он смутился и заметил вслух:

– Чем взрослее ты становишься, тем больше похожа на мать! Леони так же смотрела на собеседника, словно хотела заглянуть прямо в душу! Ну, что у тебя за вопрос? Я тебя слушаю!

Мелина выглядела смущенной. Наконец она улыбнулась и сказала:

– Я узнала, что несколько лет назад в Обазин приезжал Фернандель. Это правда, папа Адриан?

– Правда! Он приезжал, чтобы спеть для военнопленных, а жил в Обазине в отеле «Сент Этьен». Там в свое время останавливались и другие знаменитости, например, твоя обожаемая Эдит Пиаф. Она приезжала сюда отдохнуть.

Девушка с серьезным видом кивнула.

– Я помню. Один раз мы с Камиллой даже видели ее в окне второго этажа! Как подумаю, что она ходила по нашей площади, по нашему городку, у меня сердце замирает! Но больше меня интересует Фернандель. Может, он еще сюда приедет? И тогда я смогла бы к нему подойти… и попросить маленькую роль в его фильме… Представляешь, как это было бы здорово! Ну пап, не делай такое лицо!

Адриан выглядел озадаченным. Он знал, что эта тема очень волнует Мелину, и не хотел ее расстраивать, поэтому сказал:

– Хорошо уже то, что ты знаешь, чего хочешь! Если уж тебе что-то взбредет в голову… Я вижу только одно решение: следить за тем, кто приезжает в отель «Сент Этьен»! Думаю, у тебя все получится! Правда, тебе нет еще восемнадцати… Однако об учебе не забывай, пожалуйста!

Раздосадованная Мелина подошла к окну и прижалась носом к стеклу. На улице шел дождь.

– Ты всегда так говоришь, папа Адриан! Ты прекрасно знаешь, что я стараюсь, но в лицее мне скучно… Ух ты, Венсан и Лизон приехали!

С приездом молодой четы и их троих детей дом оживился. Нанетт, весьма бодрая, несмотря на свои восемьдесят шесть, была радостно взволнована.

– Спасибо тебе, добрый Господь! – пробормотала она. – Лизон, моя девочка, иди я тебя поцелую! А вот и вы, мои крошки! Как вы выросли! А где Пьер, где этот славный паренек?

Растрогавшаяся Мари со слезами на глазах наблюдала за происходящим. На руках у нее был Луизон. Она тоже поспешила поздороваться с гостями:

– Здравствуйте, мои дорогие! Как я рада, что вы все-таки приехали! Для меня Рождество без детей – не настоящий праздник!

Напуганный громкими возгласами и смехом, маленький Луизон был готов заплакать. Пьер, младший сын Лизон, похоже, тоже. Он с тревогой смотрел на прабабушку, чей громкий голос его пугал, равно как и чепец, который раскачивался при каждом движении головы старушки.

– Поцелуй свою бабушку Нан! – сказал ему Венсан. Он находил, что его младшенький слишком робок.

– Не заставляй его! – отозвалась Нанетт. – Этот малыш меня боится! Как тут не испугаться, если я уже такая морщинистая, прямо как сушеная слива!

На шум спустилась Матильда, следом за ней – Камилла. Они обе уже оделись к полночной мессе. Жан и Бертий оказались не такими боязливыми, как их братик. Они тут же с визгом повисли на шее у теть.

Лизон с тревогой посмотрела на Матильду. Сестра показалась ей похудевшей и очень бледной, несмотря на толстый слой тонального крема. Она была одета во все красное. На своего малыша Матильда не обращала никакого внимания. Мари же успокаивала его поцелуями и лаской.

Через час Лизон, воспользовавшись тем, что все были чем-то заняты, поднялась в спальню, где ее мать только что уложила Луизона. Мари уже переоделась и теперь расчесывала волосы перед зеркалом.

– Мам, можно мне войти? – спросила Лизон, постучав в дверь родительской спальни.

– Конечно! Как видишь, я прихорашиваюсь… Если я еще могу выглядеть хорошенькой…

– Ты очень красивая, мама, и все тебе это говорят!

Мари пожала плечами. Она не слишком беспокоилась о том, как выглядит, и все же еще раз посмотрела в зеркало и только потом повернулась к дочери.

– Знаешь, малыш твоей сестры такой спокойный! Я уложила его в кроватку, и он сразу заснул! Можно подумать, этот ребенок боится доставить кому-нибудь хлопоты!

Лизон вздохнула – у нее сложилось такое же впечатление.

– Мам, я оставила Матильду в кухне с бабушкой Нан. Я очень за нее беспокоюсь! Мне показалось, что она неважно выглядит. И Жиль, разумеется, с ней не приехал!

Мари печально опустила голову.

– Твой отец больше не хочет с ним встречаться. У Жиля нет шанса бывать у нас в доме, и я об этом сожалею. А вот Матильда, похоже, относится к этому равнодушно. Она говорила, что ее возлюбленный считает нас ретроградами и вообще неприятными людьми. А я приложила столько усилий, чтобы организовать это знакомство! Представь, он рассмеялся, когда я спросила, какое у него образование! И мне показалось, что смеется он надо мной! Когда твоя сестра приехала вчера вечером, у нее были покрасневшие глаза и поджатые губы, но она ничего не захотела рассказывать. Камилла говорит, что вроде бы слышала, как Матильда ночью плакала. У меня сердце кровью обливается! Я пыталась ее развлечь, но Матильду ничего не интересует. Надеюсь, хотя бы Амели на мессе заставит ее улыбнуться. В детстве они дружили. Ее сыну, Жану-Марку, уже год и два месяца. Мне бы так хотелось, чтобы у Матильды была счастливая супружеская жизнь, как у Леона и Амели или Жаннетт и Люсьена! В общем, радоваться особо нечему!

– Я встречала Жиля два или три раза в Бриве. Мне он совсем не нравится, – сказала Лизон. – Мам, не может ли быть так, что Матильда что-то от нас скрывает? Это – единственно возможное объяснение! Может, он ее бросил и она не решается тебе в этом признаться? Я хочу пойти поговорить с ней, может, у меня получится что-то узнать.

– Поступай, как велит тебе сердце, Лизон! Я не знаю, что мне делать. Матильда меня избегает. Наверное, думает, что я ее осуждаю. Но ведь это не так! Если у нее проблемы, скажи ей, что двери этого дома открыты для нее в любой час дня и ночи!

– Хорошо, мама, я передам ей твои слова.

Лизон обняла мать и вышла.

Матильду она нашла в приемной медицинского кабинета Адриана. Возле открытого в дождливую ночь окна сестра курила сигарету.

– Ману, я почувствовала сквозняк из-под двери! Что ты тут делаешь совсем одна, в темноте? Я думала, вы с бабушкой болтаете!

– В кухне слишком жарко. Да и бабушка нашла себе дело поинтереснее – рассказывает про волка-оборотня малышам. Жан уже боится шевельнуться, а Бертий слушает с раскрытым ртом. Твой Пьер играет под елкой. А мне нужны покой и тишина…

Матильда говорила вполголоса, стараясь не смотреть на Лизон. Но старшей сестре хотелось услышать ответы на свои вопросы, а потому она сделала вид, что не поняла намека:

– Сегодня – праздник, мы собрались все вместе! У тебя вряд ли получится все время избегать нашего общества. Матильда, что с тобой? Мама очень беспокоится, да и я тоже. Скажи, что тебя печалит? У тебя такой спокойный и красивый малыш, и Жиль рано или поздно на тебе женится… Я в этом уверена! Ну, сестричка, ты можешь мне сказать, ведь я всегда выслушивала тебя и защищала…

Лизон присела рядом с Матильдой и обняла ее. Молодая женщина с удивлением смотрела на нее, стараясь прочесть в карих глазах сестры истинную причину такой заботы. Но увидела только тревогу, ласку и сочувствие. И тогда она прижалась к ее плечу. Подбородок Матильды задрожал, как у ребенка, который вот-вот заплачет. Губы ее приоткрылись, дыхание стало прерывистым, по щекам потекли слезы. Переполнявшие ее страдания наконец-то излились наружу, и Матильде стало легче.

– Лизон, мне так стыдно! Я даже тебе не могу сказать, что случилось! Ты такая правильная, такая чистая… И я всегда восхищалась тобой! Лизон, что со мной будет?

Молодая женщина дрожала всем телом. Лизон, испугавшись, обняла ее еще крепче, надеясь успокоить.

– Ману, не пугай меня! Успокойся и расскажи, что тебя мучит. Ничего не бойся. Все останется между нами. Клянусь! И потом, ты ведь не знаешь, какая я на самом деле! Я знаю о жизни намного больше, чем ты думаешь!

– О нет! Такое тебе бы даже в голову не пришло! Я с ума схожу, Лизон! Уже много дней я живу с этим, и это меня убивает… Мне страшно, Лизон! Я не знаю, что мне делать!

– Это связано с Жилем, правда? Что он натворил? Он ходит к проституткам? Видишь, я не боюсь произнести это слово! Ну же, скажи мне! Он обманывает тебя с Одиль, твоей ученицей? Я угадала?

Матильда закрыла глаза. Признание стоило ей огромных усилий, и она не осмеливалась посмотреть в ясные глаза старшей сестры. Надломленным, незнакомым голосом она пробормотала, запинаясь от отвращения:

– Да, он мне изменяет… Но с мужчиной, своим старым другом по лицею! Я застала их… в нашей постели!

***

– С мужчиной? – переспросила ошарашенная Лизон. – Боже милосердный! Я о таком слышала, но и подумать не могла, что Жиль…

Матильда плакала навзрыд, вцепившись в руку сестры. На смену кратковременному облегчению пришло бесконечное отчаяние. Она призналась Лизон, и ей было мучительно стыдно.

– Сестричка, милая! Ты так страдала и не могла никому рассказать! Матильда, ты должна с ним расстаться! От такого человека ничего хорошего не дождешься! Мама готова приютить тебя в своем доме вместе с Луизоном. Ты немного успокоишься и сможешь как следует все обдумать. Когда силы к тебе вернутся, все покажется тебе не столь ужасным, и ты будешь знать, что делать!

– Но я до сих пор люблю его! – простонала Матильда. – Я его люблю! Не знаю, как такое возможно, но я люблю его и схожу с ума от ярости и ревности! Представь, они стали надо мной насмехаться, когда я их застала! Жиль смеялся… О, у меня не хватит слов, чтобы описать эту сцену! Мне хотелось убить обоих! Меня рвало всю ночь – от отвращения и от горя. Счастье, что Луизон остался на ночь у своей няньки! Я теперь даже не решаюсь приносить сына в свою квартиру. Он, конечно, еще очень маленький, но мне страшно… Не хочу, чтобы его отец даже приближался к нему!