Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

Молодой человек смутился. Наверное, она до сих пор сердится на его отца за то, что он когда-то выгнал ее семью из «Бори»? Он сказал тихо и неуверенно:

– Конечно, я понимаю!

Он смутился еще больше, когда Мари подошла и села рядом. Теперь сомнений не оставалось: она хотела с ним о чем-то поговорить. Но о чем?

– Гийом, мой вопрос может показаться вам некорректным, и все же я хотела бы знать истинную причину, по которой вы согласились провести свадебную церемонию в узком кругу, да еще в Прессиньяке! Признаюсь, этот вопрос мучит меня уже неделю.

Эта женщина не переставала его удивлять! Чувствуя себя очень неловко, он принялся излагать причины, что заставило его вспомнить тот период, который для обоих был тягостным.

– Я вам уже рассказывал о моей юности и о том, что мне трудно было принять правду об отце. Подростком я не обращал внимания на обидные слова наших соседей и знакомых в Лиможе. Для них я был сыном парии, мадам, сыном коллабо, и это никогда не изменится. Поэтому мне не хотелось бы видеть некоторых из них на своей свадьбе, а пришлось бы, если бы она состоялась в моем городе. Я хочу построить новую жизнь. Да, мне стыдно, что ваша дочь будет носить фамилию Герен, но я не могу от нее отказаться… Прошу вас, поверьте, я искренне люблю Камиллу и сделаю все, чтобы она была счастлива! Обещаю вам любить и заботиться о ней всю жизнь!

Растроганная волнением молодого человека и его признанием, Мари накрыла его руку своей:

– Я уверена, что так и будет, Гийом! А Камилла знает о ваших сомнениях?

– Да, и это меня очень огорчает! Она не перестает повторять, что я не виноват в том, что сделал мой отец. Но есть и другая причина устроить свадьбу здесь, и теперь речь уже идет о желании вашей дочери. Не говорите Камилле, что я вам признался, она рассердится! Понимаете, это наш секрет… На площади в Прессиньяке, недалеко от церкви, мы впервые увидели друг друга. Не смейтесь, это так романтично!

С мечтательным вздохом Мари кивнула. Вокруг них упоительно благоухали розы, и их аромат смешивался с запахом сена и дикой мяты. И вдруг Гийом заговорил странным, глуховатым голосом:

– Мадам, можно теперь и мне задать вам вопрос?

– Конечно, Гийом!

– Я злюсь на себя заранее, что спрашиваю, но этот вопрос не дает мне покоя… Не знаю, как сказать, это так неприятно… и для меня, и для вас…

– Прошу вас, говорите, не бойтесь! Через три дня вы станете мне практически сыном…

– Вас не было с нами рядом, когда Адриан ударил меня в тот день, четырнадцатого июля, – как раз тогда маршрут «Тур де Франс» проходил через Брив. Я проводил Камиллу до отеля и ждал, чтобы отвести ее обратно на танцы. Сказанные вашим супругом в тот вечер слова мучают меня до сих пор! Я должен знать, правда ли это… Прошу вас, помогите мне!

Мари нахмурилась. Она припомнила, что ни она сама, ни Камилла не присутствовали при этом инциденте и Адриан никогда с ней об этом больше не заговаривал.

– Что же сказал вам мой муж? – спросила она с удивлением.

– Он… Я понял так, что… Как трудно это повторить! Так вот, он крикнул, что мой отец изнасиловал вас в штабе гестапо во время войны. Мадам, это правда?

Обжигающая волна – смесь стыда и смущения – прилила к щекам Мари. Она была очень сердита на Адриана за то, что он раскрыл третьему лицу этот страшный секрет, который она так никому, кроме него, и не доверила. Однако обманывать ей не хотелось.

– Да, это правда, – быстро произнесла она. – Вы никогда не должны были узнать об этом, Гийом! Мой муж напрасно сказал вам это. Война распаляет страсти, это общеизвестно! И Макарий воспользовался моментом. Он смог, наконец, утолить свою ненависть, причины которой мне до сих пор неизвестны. Но ведь он был не один такой! Как вы знаете, миллионы людей умерли в концентрационных лагерях только потому, что они были евреями! Бывают вещи, которые невозможно объяснить! Но вот мы с вами снова ворошим темное прошлое… Я ни на что не жалуюсь, это – единственное, о чем вы должны помнить! Сколько женщин, участвовавших в Сопротивлении, умерли под пытками! Адриан и Поль вернулись домой из этого ада, а я практически не видела ужасов войны! Мою подругу Леони, мать Мелины, расстреляли немцы, а перед этим надругались над ней. Когда я думаю обо всех тех, кто вел себя действительно геройски, я понимаю, что то, что случилось со мной, не такая уж большая беда!

Признание Мари взволновало молодого человека. Он взял ее руку и поцеловал. Эта восхитительная женщина внушала ему огромное уважение.

– Я хочу попросить у вас прощения, – запинаясь, сказал он, – за все то зло, которое причинил вам мой отец… Мне очень хочется думать, что перед смертью он раскаялся. Отныне груз его ошибок мне будет нести еще труднее!

– Нет, Гийом, не говорите так! Перед вами вся жизнь! Умоляю вас, забудьте! Камилла именно так и поступила. И прошу, никогда не рассказывайте ей об этой отвратительной истории. Будьте счастливы оба, это станет для меня наилучшим утешением!

Гийом пообещал, а потом подумал, что Камилле очень повезло иметь такую мать…

Желая отвлечь его как можно скорее от неприятных переживаний, Мари переменила тему:

– Скажите, а где вы планируете жить после свадьбы?

– Я выставил на продажу дом, в котором вырос. Мы поселимся в новом доме – в том, что на выезде из Лиможа. Вы помните эту небольшую виллу, я возил вас туда на прошлой неделе? Там хороший сад… В нем будут играть наши дети… Я хочу начать новую жизнь в стенах, которые не будят воспоминаний… С собой я возьму только кое-что из мебели – то, что особенно люблю.

Мари закрыла глаза и представила своих будущих внуков – ласковых, как Камилла, и белокурых, как Гийом. Она улыбнулась – картинка получилась очень радостной. Гийом добавил едва слышно:

– Мадам, вы когда-нибудь позволите мне называть вас мамой? Мне бы так хотелось иметь такую мать! Моя умерла, и я уже люблю вас так, как если бы был вашим сыном…

Эта просьба поразила Мари. Это было неожиданно – услышать от сына Макария, принесшего ей столько горя, просьбу об этом, как о милости! Она задумалась на мгновение, но сердце продиктовало ей верный ответ:

– Да, Гийом! И не надо этого долго ждать, я просто могу не дожить…

Под чьими-то шагами захрустел гравий. К ним подошла Камилла в легком платье.

– Я никак не ожидала застать своего жениха с тобой, мамочка! Вы что-то замышляете?

Мари встала и погладила дочь по щеке.

– Уступаю тебе свое место! Мы немного поговорили. Хорошего вам вечера, мои милые!

Если Мари думала, что в этот вечер с воспоминаниями и признаниями покончено, она ошибалась. Стоило ей войти в маленький живой тоннель, образованный кустами жимолости, которая притягивала ее своим сладким ароматом, как из полутьмы возникла Мелина.

– Мама, нам нужно поговорить! Это важно!

– Дорогая, ты меня напугала! Похоже, этим вечером все решили прогуляться! Ну, говори, что случилось?

Мелина взяла ее за руку и увлекла в темноту. Мучимая сомнениями и предположениями, девушка хотела наконец получить ответы на свои вопросы. Боясь, что решимость оставит ее, она поспешила начать:

– Мама, прости, но я, сама того не желая, услышала отрывок твоего разговора с Гийомом. Мне очень жаль! Я искала тебя всюду, потом вспомнила про скамейку под елью. Когда я подошла, то услышала, что ты говоришь о Леони. Умоляю, расскажи мне правду о моей матери! Ты никогда мне не говорила, что ее изнасиловали и убили немцы. Я уже взрослая, я должна знать! Можешь говорить открыто, прошу тебя!

Мари почувствовала, что ноги у нее стали ватными. Она оперлась о Мелину, которая, обняв ее за талию, помогла ей дойти до поросшей мхом низкой стены.

– Присядь, мамочка! Я не хотела тебя огорчать! Раньше я не была готова услышать правду о моей матери, о моем прошлом… Я боялась того, что могу услышать! Но теперь я уже не ребенок, которого нужно ограждать от правды. Слишком много тайн, которые меня ранят, слишком много непонятного…

Мари посмотрела на дочь Леони, в чьих голубых глазах горел огонь. Она была права: время тайн прошло. Гийом знал теперь все о своем отце, так почему бы и Мелине не узнать правду о матери? Однако следовало удостовериться, что это желание – не каприз и девушка не будет горько сожалеть о том, что ей стало это известно.

– Это так для тебя важно? Ведь это не вернет нам Леони!

Мелина крутанулась вокруг своей оси – до такой степени она нервничала – и воскликнула:

– Да, это очень важно! Знаешь, однажды мне сказали, что я – потаскуха… как и моя мать. Что мне об этом думать?

Мари вскочила и, взяв Мелину за подбородок, внимательно посмотрела ей в глаза.

– Кто осмелился сказать такое?

– Это уже неважно, мам! И этот человек уже попросил прощения! Как ты помнишь, и Нанетт часто говорила плохо о Леони…

Уязвленная этим признанием, Мари прижала руку к сердцу и закрыла глаза.

– Господи, это Камилла! Вот из-за чего вы в прошлом году поссорились и не общались несколько дней, а потом ты на целый день ушла из дома под предлогом купания в Коррезе! О моя крошка, мне так жаль! А что до Нанетт… Она – из другого поколения. И у нее были весьма ограниченные представления о мире. Сколько я ее ни убеждала, она стояла на своем. А теперь послушай, я расскажу тебе длинную и очень красивую историю любви мужчины и женщины, которые были мне очень дороги. Эти двое не могли отдаться своей страсти именно из-за меня. Речь идет о твоей матери Леони, которую я любила, как сестру, и о моем первом супруге Пьере.

Мелина вздрогнула от удивления. Они с Мари уселись рядышком на пристенок. Наступала летняя ночь, где-то рядом запел сверчок. Вне всяких сомнений, Мари из «Волчьего Леса» в последний раз рассказывала о двух молодых людях, полных жизненных сил, страстных и красивых, которым пришлось долго сопротивляться взаимному влечению, прежде чем уступить всепоглощающему желанию, и которые умерли трагически…

Воспоминания взволновали Мари, по ее щекам струились горькие слезы. Она закончила свой рассказ так:

– Пьер не был со мной счастлив. Я думала только о работе и детях. Мы не были созданы друг для друга, и все-таки мы друг друга любили… Все мы такие разные… Ты, дорогая, очень похожа на свою мать. Матильда унаследовала отцовский темперамент. Лизон и Камилла, как мне кажется, больше похожи на меня. Но одно я знаю наверняка и хочу, чтобы и ты тоже это знала: Леони была замечательным человеком и к тому же очень хорошей медсестрой. Она мечтала быть врачом, но – увы! – в начале века женщине было непросто получить соответствующее образование. Потом она приняла монашество, уже после твоего рождения. Леони посвятила себя Богу, ее помощь матери Мари-де-Гонзаг и маме Тере была неоценимой. В то время они как раз прятали в приюте еврейских девочек. А потом моя дорогая Леони ушла в маки, чтобы лечить раненых, и это стоило ей жизни… Я очень сожалею, что не смогла поцеловать ее в последний раз… Но теперь у меня есть ты, и я люблю тебя так же, как любила ее…

Мелина прижалась головой к плечу Мари. Она тихо плакала, умиротворенная и печальная. Ей так хотелось узнать мать, на которую она была похожа! Брюнетку с черными, как у нее, волосами и голубыми глазами, страстную и любящую приключения…

– Спасибо, мама Мари! Я давно хотела это узнать, но не осмеливалась об этом заговорить! Теперь мне гораздо лучше.

– Так и должно быть, моя девочка! Ну вот, я обрисовала тебе великолепный портрет Леони, а ты платишь мне за это давно забытым «мама Мари»! Мне впору обидеться… – пошутила Мари, но Мелина смутилась.

– Вырвалось, прости меня! Я очень сильно тебя люблю, это правда! А теперь идем в дом, ладно? Мне нужно еще чуть подправить платье подружки невесты…

Они встали и, все еще взволнованные, обменялись понимающими взглядами. Теперь они смотрели друг на друга по-новому. Воспоминания больше не будут причинять им страданий. Наступало время радости. Им предстояло отметить значительное событие, причем как следует – весело, с шутками, песнями и смехом! Гийом и Камилла поженятся и, как в сказках, будут жить долго и счастливо, и у них родится много детей…

Прессиньяк, 20 июля 1954 года

На глазах у всего семейства Поль ловко совершил маневр на своем великолепном тракторе, загоняя его в сарай. Спрыгнув с сиденья, он подбросил в воздух свою фуражку и звонко крикнул «ура!». Ко всеобщему удивлению, он подошел затем к Гийому и обнял его за плечи:

– Мой дорогой зять! Если б мы были девчонками, я бы не только тебя обнял, но и расцеловал! Если бы не ты, не видать бы мне этой прекрасной машины!

Камилла расхохоталась, но Мари растрогалась до слез.

– Мама, иди сюда! Посмотри вблизи на это чудо! – крикнул Поль.

Адриан взял Мари за руку и повел в мягкие сумерки помещения, где стоял McCormick, напоминающий машину из будущего. Кузов был ярко-красным, стальные детали сверкали.

– Впечатляюще! Я говорила тебе, мой Поль, что твой дедушка Жан хотел выписать трактор из Штатов еще в двадцатых годах? В одном сельскохозяйственном журнале он увидел первые американские модели…

– Представляю, какие проблемы он бы нажил себе в то время! Наше приобретение до сих пор обсуждают в поселке, а сколько было завистливых взглядов! – сказала Лора. – Подумать только, до сих пор в Прессиньяке никто не видел трактора! Здесь все еще пашут на лимузенских коровах или на лошадях!

Уперев руки в бока, молодая женщина вздохнула. Было очевидно, что все эти пересуды относительно покупки McCormick ей не по душе. Гийом посмотрел на нее внимательнее. Ему редко приходилось видеть жену Поля, и он находил, что она очень отличается от остальных женщин семейства. Сдержанная и даже не помышляющая о кокетстве, она удивляла его тем, что предпочитала платьям и юбкам свободную, напоминающую почти мужскую одежду. Похоже, то, как она выглядит, мало заботило Лору, в отличие от Мари и ее дочерей. Обычно она ходила в брюках, просторной рубашке и в кепке на коротко остриженных рыжих волосах.

Он поспешил ее утешить:

– Вот увидите, Лора, скоро все изменится! Это я вам говорю как управляющий банка. Фермеры, которые обрабатывают плодородные земли, подают все больше заявок на покупку трактора в кредит. Думаю, лет через десять наше сельское хозяйство будет оснащено техникой. Правда, на виноградниках лошадей будут использовать еще много лет, ведь лозы растут на небольшом расстоянии друг от друга!

– Гийом планирует всячески поддерживать фермеров Лимузена! – подхватила Камилла, прижимаясь к будущему супругу.

Поль светился от счастья. Теперь, когда у него был трактор, будущее ему представлялось безоблачным. Поля давали хороший урожай, скотина была здорова. Вначале было очень трудно, но это уже было в прошлом. Жена всегда поддерживала его во всех начинаниях, дочка Люси была просто чудо – послушная и красивая! Ее волосенки были светло-рыжими, но глаза – миндалевидной формы, золотисто-карие – были совсем такие, как у Поля. Сидя на чурбачке, девочка показывала Луизону, застывшему перед ней в полнейшем восхищении, свою лопатку и ведерко. Трактор детей не интересовал совершенно.

Люси слезла с чурбачка, уселась на земле и стала объяснять двоюродному братику, неотрывно следившему за каждым ее жестом:

– А теперь я буду собирать камушки!

Поль продолжал перечислять достоинства своего стального помощника. Венсан, который уже не в первый раз слушал восторженные речи зятя, присел на вязанку соломы, зная, что у него есть время передохнуть, – молодой фермер оседлал своего любимого конька:

– У него есть фары, так что я смогу работать ночью, если возникнет такая необходимость! Сиденье удобное, с него не свалишься. Адриан, ты видел эти огромные колеса? Впечатляет, правда? Но благодаря им трактор очень устойчив. Мама, признай, мой McCormick – просто чудо! Еще я могу тащить за собой полный прицеп сена или соломы. Кстати, все то, что вы видите сейчас в сарае, я привез с поля сам, на тракторе! В первый раз в этом году у нас хватит своих сена и соломы, чтобы прокормить скотину! Это просто замечательно!

Камилла и Гийом обменивались улыбками, слушая восторженную речь Поля. Он был сейчас куда больше похож на мальчика, восхищавшегося своей новой игрушкой, чем на фермера. Однако так здорово было порадоваться вместе с ним!

– Лора, мне кажется, еще немного – и твой супруг будет проводить и ночи здесь, рядом со своей большой игрушкой! Будь начеку!

– Лучше и не скажешь, Камилла! В день покупки он любовался им до двух ночи! Ладно, довольно об этом стальном чуде! Мама Мари, хотите посмотреть на моих цыплят?

Мари поспешила выйти из сарая. Мелина взяла мать за руку, второй схватила руку Лоры.

– Я иду с вами! Помнишь, Лора, у вас родились котята в крольчатнике и я взяла себе одного, мою маленькую Опаль? Бедняжка, лучше бы я ее оставила здесь…

Кошечка прожила не намного дольше, чем пес Мелины по имени Юкки, вот только смерть ее была случайной: однажды утром Адриан ехал по срочному вызову и нашел ее раздавленной на национальном шоссе.

– Я решила не заводить больше животных, – сказала Мелина Лоре. – И потом, в сентябре я уезжаю в Париж. Я поступила на актерские курсы Флоран.

Лора подняла глаза к небу:

– В Париж! Наша Мелина едет в Париж! Что ж, ты добилась своего! Это похвально. Я бы не смогла теперь вернуться в город. Когда мы бываем в Лиможе, от такого количества машин у меня кружится голова, а от городского воздуха я задыхаюсь!

Их догнали Лизон и Венсан с детьми. Они направлялись в поселок, в бакалейную лавку.

– Мам, доверяю тебе малышей! Похоже, у Луизона слипаются глазки!

– Хорошо, Лизон, я за ними присмотрю. А моего бутузика Луизона я уложу спать!

Мари взяла внука на руки и оглянулась, чтобы убедиться, что Жан, Бертий и Пьер идут за ними следом к курятнику. Звук клаксона заставил ее посмотреть на дорогу. Послышались знакомые голоса:

– Привет жителям Шаранты! Подкрепление прибыло!

На дороге остановилось такси, в открытых окнах которого были видны смеющиеся лица.

– Амели и Жаннетт! Какая радость! – воскликнула Мари. – И какой сюрприз!

Последовал целый концерт из объяснений и поцелуев. Жаннетт, которая держала на руках своего младшего ребенка, раскраснелась от радостных волнений.

– У меня не получилось приехать раньше, мадам Мари! И вот я встречаю Амели в Лиможе! Вы ее знаете – не успела я и глазом моргнуть, как она уже собрала чемодан и едет со мной на свадьбу! Мари-Эллен очень сожалеет, что не смогла приехать, но она не может оставить без присмотра детей и мясную лавку.

– Я знаю, Жаннетт, – ласково сказала Мари, успокаивая молодую женщину. – Она мне все объяснила. Нам бы очень хотелось, чтобы и она приехала с вами, но я знала, что, празднуя свадьбу в Шаранте, таких огорчений не избежать!

Все такая же живая и игривая, Амели пошутила:

– Мы не могли вас подвести! Камилла выходит замуж, а на свадьбе не будет ни одной профессиональной певицы? Это недопустимо! Я знаю, никто из нас не заменит вам Матильду, и все же я подумала, что я, если приеду, смогу вас хоть немного утешить… Она была моей лучшей подругой…

Эти слова тронули Мари до глубины души. Она обняла и поцеловала Амели, растроганная ее сердечностью.

– Спасибо, моя дорогая Амели! Нам бы вас действительно очень недоставало! Камилла обрадуется! Сейчас она в сарае, с женихом и Полем, любуются трактором. Мой сын совершенно потерял голову от счастья!

Жаннетт с улыбкой осматривала окрестности.

– Здесь вы выросли, мадам Мари, верно? И этот красивый дом на холме – это «Бори»?

– В точку! – ответила Мари. – А сейчас мы все на ферме, где жила в свое время и тяжело трудилась Нанетт! И здесь моя дочь решила устроить свадебный пир. Ей хочется, чтобы свадьба была очень простой. Видите вон тот большой стол под навесом из винограда? Мы накроем его белоснежной скатертью, как того требует обычай, и украсим полевыми цветами. Их принесут дети – это будут маки, ромашки…

Мелина смотрела на маленького полугодовалого Даниэля. Малыш, круглая головка которого была покрыта светлым пушком, протягивал свои ручки к голубому небу. Его братик Жоэль, которому было два с половиной года, с любопытством оглядывался, но пока робел и держался за мамину юбку.

Мари так обрадовалась гостям, что совсем забыла о Луизоне. Звук зевка вернул ее к реальности. Она объявила веселой компании:

– Мы возвращаемся в «Бори»! Там хватит места для всех! Лора, вы не обидитесь, если мы вас покинем?

– Нет, мадам Мари, тем более что мне пора доить коз и кормить гусей. Завтра увидимся перед церковью! Как только мой драгоценный супруг замолчит, а это случится нескоро, я пришлю к вам Камиллу, Гийома и Адриана.

По пути Мари рассказывала гостям, что их ждет завтра:

– Обряд венчания состоится в одиннадцать. Потом Поль привезет новобрачных на ферму на повозке, украшенной цветами, в которую он запряжет свой трактор, – никто и не сомневался, что без его стального друга тут не обойдется. Потом мы все вместе сядем за стол. В семь вечера Гийом и Камилла уедут в Лимож. Номер в лучшем отеле города уже заказан. И на следующее утро они на поезде отправятся в Венецию!

– В Венецию! – повторила Жаннетт. – Как романтично! Нашей Камилле очень повезло…

Амели сочла нужным сообщить гостеприимной хозяйке о своих планах:

– Леон ближе к вечеру приедет за нами на машине. Он всегда так занят… Но со мной сейчас моя славная Жаннетт! Малышей я оставила с матерью. И мне теперь кажется, что я в отпуске… Какое странное ощущение… Скажите-ка, этот маленький мужчинка, наверное, тяжеленький?

Луизон уже засыпал, приткнувшись к бабушкиному плечу. Мари погладила его по головке и сказала:

– Честно говоря, он и правда тяжеленький! Но и я еще крепкая! Любовь этого ребенка вернула мне молодость!

Маленький Жоэль скакал вокруг матери, радуясь возможности размять ноги после долгого сидения в автомобиле. Мелина, прислушиваясь к разговору женщин, срывала на обочине васильки. Ей было немного грустно. Она скучала по своему возлюбленному – красавцу Морису. Мелина была из тех женщин, которые радуются жизни только тогда, когда на них восторженно смотрят глаза мужчины. Ей было просто необходимо ощущать себя любимой, обожаемой. И потом, ей хотелось, чтобы он увидел ее в прекрасном розовом платье и в расшитой жемчугом шляпке из органди. Она никогда не рассказывала родителям об этом парне. Зачем? Ведь она не собиралась с ним обручаться и тем более выходить за него замуж. Зная Мари и Адриана, она понимала, что ее представление о жизни для них неприемлемо. Они будут настаивать на том, чтобы они с Морисом либо перестали встречаться, либо узаконили свои отношения. Как и Леони, Мелина стремилась к свободе и независимости.

«Ну и ладно, буду танцевать с папой и Полем! – сказала она себе. – Это всего лишь свадьба! Скоро я уеду в Париж и вся моя жизнь изменится! Когда-нибудь я стану знаменитой, как Брижит Бардо, и весь мир увидит меня на обложках журналов!»

И она продолжала мечтать о славе и далеких путешествиях. Заходящее солнце бросало пурпурные лучи на ее разрумянившееся лицо.

***

Последние два дня Элоди слонялась по поселку и рассказывала всем, кто хотел ее слушать, как этот «щенок Герен», «сын коллабо», напал на ее супруга. Она трепала языком, или, как выражался ее муж Фирмен, разбрасывала свой яд по ветру. Но в Прессиньяке она не пользовалась уважением, так что никто не верил ее бредням.

Элоди вполне годилась на роль героини романа в дурном вкусе. В девичестве она запятнала свою репутацию тем, что общалась с парнями, слишком торопилась задирать свои юбки. Потом она вцепилась своими коготками в сына владельца табачного киоска по фамилии Прессиго. Несчастный погиб молодым в Первую мировую, оставив ее вдовой с двумя детьми, которых нужно было растить. Местные жители надолго запомнили ее иеремиады! Она уехала в Лимож и жила тем, что убирала в чужих домах… ну, и не чуралась оказывать другие услуги, как кое-кто утверждал. Она вернулась в Прессиньяк, чтобы стать женой Фирмена Варандо. Здесь все помнили о том, что на их свадьбе погиб местный парень, сын бакалейщика.

Фирмен посоветовал жене попридержать язык:

– Ты зря надсаживаешься, моя цыпочка! Забыла разве, что они запросто могут пожаловаться на нас за те анонимные письма? Пойми, для местных хозяева «Бори» – уважаемые люди! И никто про них плохого слова не скажет. Венсан вбивает в головы детворе социалистические идеи, а сам живет в роскоши в своем громадном бараке! Вот что отвратительно! И мадам Мари люди уважают! Еще бы, ведь она – дочка богатого буржуа, муссюра Кюзенака!

Элоди, которая сочилась желчью, не желала сразу опускать руки. Она хотела отомстить им всем, поэтому сердито ответила мужу:

– Мне плевать, что ты думаешь! Я говорю, что было на самом деле: сын коллабо расквасил тебе нос! Мы тоже можем на них пожаловаться! Почему ты так быстро сдался? Ты же первый возмутился, когда Поль прикупил себе трактор! Этот щенок Герен не только дал ему денег на машину и избил тебя всего, но и женится у нас под носом на потаскушке, такой же гордячке, как и ее мать!

Утомившись от собственных словесных излияний, Элоди выпила два стакана вина и упала на скамейку у двери. Она очень сожалела, что их дом стоит на боковой улочке и поэтому она не может видеть, что происходит на центральной площади. Злоба и ненависть варились в ней до того дня, когда церковные колокола зазвонили, объявляя всему миру о бракосочетании Гийома и Камиллы.

Прессиньяк, 21 июля 1954 года

Когда молодые обменивались кольцами, Мари не смогла сдержать слез. Она сама венчалась с Пьером в этой церкви… Воспоминания преследовали ее, несмотря на то что она решила не оглядываться назад. Камилла была такой красивой, что дух захватывало. Ее высокую прическу из золотисто-каштановых волос украшали белые шелковые цветы. Муслиновая фата спадала на плечи, а кружевное платье на атласном чехле делало ее похожей на принцессу из волшебной сказки.

В жемчужно-сером костюме и шляпе с высокой тульей, Гийом выглядел очень элегантно. Кроме всех членов семейства Меснье, Амели и Жаннетт, в церкви были и другие люди – на задних скамьях расселись несколько любопытствующих. Лора играла на фисгармонии, и ее пальцы, изнуренные тяжелой работой, без труда извлекали чарующие звуки.

Стайка нарядных детишек представляла собой очаровательное зрелище: у каждого в руках был маленький букет роз, срезанных Лизон. Девочки, Бертий и Люси, стояли позади невесты вместе с Мелиной, одетой в платье из органди. Жан, Пьер, Жоэль и Луизон вели себя смирно, пока священник произносил речь.

Адриан сидел очень прямо, исполненный достоинства. Как и полагается отцу, который гордится выдаваемой замуж дочерью, он не сводил с Камиллы глаз. Его недоверие по отношению к Гийому за тот год, пока молодые люди были обручены, исчезло без следа. Будущий зять сумел продемонстрировать свои лучшие качества и доказать глубину своих чувств к Камилле.

Новобрачные скромно соприкоснулись губами и обменялись сияющими улыбками – и церемония закончилась. Колокол зазвонил что было сил, и Гийом с Камиллой стали принимать поздравления близких.

– Слышишь, как поет Мария-Антуанетта? – спросила Мари у маленькой Люси.

– Нет! А где она?

– Там, на колокольне! Да-да, моя крошка, Марией-Антуанеттой зовут наш прессиньякский колокол!

Мари рассмеялась, видя удивление на лице внучки. Девочка, которая робела от всей этой суеты, не осмелилась что-либо на это сказать. Решительно, эта шутка Нанетт переживет еще не одно поколение! Мари поторопилась угостить девочку конфетами.

Поль, подмигнув новобрачным, выбежал из церкви. Он поручил Венсану оставить свой обожаемый трактор у памятника павшим воинам на площади. Повозка нежно-голубого цвета стояла там же, вся украшенная яркими бумажными цветами. Мальчишки, тараща от удивления глазенки, рассматривали McCormick. Это было настоящее счастье – вблизи увидеть чудо техники, о котором нередко упоминали дома родители!

Сначала Поль замер в нерешительности, но потом гордо выпятил грудь и подошел к своей машине.

– Ничего не трогайте!

Стоя чуть в стороне, три уважаемых патриарха тоже любовались трактором и обменивались мнениями по этому поводу. Поль поздоровался с ними, забрался на сиденье и крикнул:

– Внимание! Я завожу мотор! Отойдите в сторону!

Мотор заурчал, и из выхлопной трубы вырвалось облачко серого дыма. Любопытствующие отошли, улыбаясь. Для них это было незабываемое зрелище!

Спрятавшись за стволом липы, Элоди поджидала, когда молодые выйдут из церкви. Гийом и Камилла заняли свои места в повозке, их тотчас же окружили дети. Под аплодисменты Жаннетт и Амели Мелина и Лизон осыпали их зернами риса. Адриан и Мари, держась за руки, помахали этой веселой компании.

– Некоторым все сходит с рук в этой жизни! – пробормотала Элоди. – Все у них есть, а другим Боженька и глаза-то дал только для слез…

И чтобы придать веса словам, она сплюнула на землю, повернулась и пошла прочь.

***

Праздничные блюда были простыми и очень вкусными. В качестве закуски Мари и Лизон предложили нарезанные овощи – редис, помидоры, посыпанные петрушкой, а на нежно-зеленые листочки салата латука разложили кусочки фуа-гра. Лора достала из своих запасов тушеную утятину, к которой подали зеленый горошек и жареную картошку.

Адриан сам выбирал вино – местное белое, шарантское, сухое и прохладное, и бордо великолепного темно-красного оттенка. Шампанское поставили охлаждаться в ведрах с водой у колодца.

– Все просто чудесно! Именно о такой свадьбе я и мечтала! – каждые пять минут повторяла Камилла.

Амели и Жаннетт имели возможность убедиться, что Мари позаботилась обо всем, – стол покрывала огромная белая скатерть, всюду в вазах, старинных бокалах и глиняных горшочках стояли букетики полевых цветов.

Гийом взирал на все глазами очарованного ребенка, чем еще больше расположил к себе всех членов семейства своей молодой супруги.

– Я даже не мечтал о таком восхитительном свадебном пире! – сказал он, поднимая свой бокал.

День выдался прекрасный, легкий ветерок смягчал июльскую жару. По лазурному небу плыли белые пушистые облака. Детский смех и гул разговоров смешивался с блеянием коз в находившейся неподалеку овчарне. Временами мычала корова на лугу, подзывая теленка. Сельский пейзаж дополняло множество летних запахов, но основным оставался аромат сена, которым было забито гумно.

Камилла часто поглядывала на Мелину, удивляясь сдержанности сестры. Улучив момент, она сказала ей, волнуясь:

– Сестричка, только представь, завтра утром я уезжаю в Италию! Это будет мое первое путешествие и мой медовый месяц! Мы будем присылать вам почтовые открытки, и Гийом сфотографирует меня в гондоле! Как мне не терпится скорее оказаться в Венеции!

– Я понимаю тебя, Камилла! И рада за тебя, – с улыбкой отозвалась Мелина.

Лизон принесла фигурный торт, изготовленный матерью Лоры, которая, помимо выпечки хлеба и булок, мастерски готовила сладости. Пока Адриан открывал шампанское, Амели запела «Гимн любви» из репертуара Эдит Пиаф, который часто напевала себе под нос.