Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)

Матильда закурила сигарету, вздохнула и сказала не без сарказма:

– Если мой гражданский брак для тебя – ничто, почему ты так шокирована тем, что я сплю с Жилем?

– Не строй из себя идиотку, Матильда! – рассердилась Мари. – То, что ты делаешь, это – адюльтер, другого названия еще не придумали! Я в тебе разочаровалась. И этот тип… Он мне не понравился. Он производит отталкивающее впечатление, я уж не говорю о его манерах! Он не поздоровался со мной и даже не извинился за свой вид. И потом, воспитанный мужчина в такой ситуации вообще бы не стал показываться! Скажи, ты собираешься развестись?

– Да, – ответила Матильда. – Я хотела на днях поговорить с Эрве. И Жиль тоже собирается кое с кем поговорить – он женат на какой-то безголовой дуре, которая следит за ним и портит ему жизнь. Мамочка, ну постарайся меня понять! Я влюбилась, по-настоящему влюбилась… Никогда раньше со мной такого не бывало! Я не могу жить без Жиля! Ты должна знать, о чем я говорю, ведь у тебя в жизни было двое мужчин!

Мари метнула на дочь гневный взгляд и с трудом сдержалась, чтобы не отвесить ей оплеуху. Как посмела Матильда сравнивать свою жизнь с ее жизнью?! Только желание соблюсти приличия помогло ей совладать со своим возмущением – не хватало еще ссориться на террасе кафе, на виду у всего города! Она сделала дочери знак говорить потише, поскольку люди за соседними столиками начали прислушиваться к их разговору.

– Жиль женат! Господи, час от часу не легче! Решительно, вас ничто не останавливает! И прошу, не сравнивай меня с собой! Я была вдовой, когда полюбила Адриана! Это совершенно другое дело. Скажи, ты подумала о последствиях вашей связи? Эрве терпел все твои капризы, он помог тебе открыть салон! Неужели ты думаешь, что он так легко согласится все потерять – и жену, и свои капиталы?

Матильда нервно отмахнулась. Мари, глядя на нее, видела, какого рода внутренний огонь полыхает в сердце молодой женщины. Страстная по натуре, она душой и телом отдалась своему любовнику, и никому не под силу будет ее урезонить. Во имя всепоглощающей страсти Матильда была готова без малейшего сожаления разрушить две семьи. И эта перспектива ошеломила Мари.

– Дорогая, умоляю, не поступай необдуманно! Развестись не так просто, как ты думаешь! И потом, виновной стороной окажешься ты. Это может нанести ущерб твоему делу. Если Эрве разозлится и решит тебе навредить, закон будет на его стороне!

Матильда пожала плечами. Ей было плевать на практическую сторону дела. Ее разум подчинила себе страсть к Жилю. Только он один был для нее важен! Она вспомнила, как поспешно он ушел. Он так разозлился из-за того, что им помешали, что даже не поцеловал ее на прощанье! Когда он вернется? Пока мать говорила, Матильда уже искала способ поскорее увидеться с любовником.

– Мама, не беспокойся понапрасну! Я сама зарабатываю себе на жизнь. Поживем – увидим! Если Эрве не захочет разводиться, – а я не удивлюсь, если так и будет, – то я просто от него уйду! В любом случае я больше не собираюсь его терпеть! Ладно, ладно, он неплохой, но… это даже хуже! Мне порой кажется, что я живу с марионеткой, которую сама вожу за ниточки! И потом, он меня совсем не привлекает как мужчина. Если хочешь знать, мы с ним никогда друг другу не подходили… в сексуальном плане. А с Жилем я наконец поняла, как это прекрасно!

– Замолчи, Матильда! – воскликнула шокированная Мари. – Люди услышат!

Матильда насмешливо улыбнулась.

– Что ж, давай поговорим о погоде, если моя откровенность тебе не по вкусу! Постой, ты сказала, что едешь в Прессиньяк! Где же твой чемодан?

Мари была до такой степени расстроена, что не сразу смогла ответить:

– Мой чемодан? Я оставила его в камере хранения на вокзале. Я думала, что переночую у тебя и мы на твоей машине съездим и заберем его. Я так радовалась, что мы проведем вместе вечер! Но все вышло не так, как я ожидала. Я бываю такой наивной! Будет лучше, если я уеду. Зачем задерживаться? Ты не рада меня видеть, да и я не рада тоже!

Голос Мари дрогнул. Она с трудом сдерживала слезы, но не хотела, чтобы дочь их видела. Внезапно Матильде стало не по себе. Она взяла руку матери и тихонько ее сжала.

– Мамочка, мне правда жаль, что так вышло! Если бы ты меня предупредила! Но что сделано, то сделано… Я бы все равно тебе рассказала, не сегодня, так завтра! Теперь ты все знаешь. Прошу, не осуждай меня! Я тоже имею право быть счастливой! Ты должна радоваться за меня, ведь я наконец встретила мужчину всей моей жизни! А ты вместо этого меня упрекаешь!

– Нет, Матильда, я не могу радоваться, видя, что ты готова все разрушить на своем пути! И это ради того, кто, возможно, несерьезно относится и к тебе, и к твоим чувствам. Мне прискорбно говорить об этом, но Жиль не показался мне человеком, которому можно довериться, поэтому прошу тебя только об одном: не выставляй свою связь напоказ! Многие жители Обазина бывают в Бриве, они не должны узнать об этом. Нам с Адрианом меньше всего хочется снова стать темой для сплетников целого города!

У Мари были свежи в памяти события прошлой осени, когда весь Обазин получал клеветнические анонимные письма. Об этой грязной истории еще долго говорили, и ей не хотелось давать тем, кто усомнился в их с Адрианом порядочности, новый повод для злословия. Матильда ничего не знала об этих письмах, поэтому не поняла намека матери, ее слова рассердили молодую женщину:

– Мне плевать на этих людишек, вечно о чем-то сплетничающих! Если покопаться в грязном белье многих из них, обнаружится такое, о чем и подумать страшно! А те, кто нас судят, обычно оказываются самыми худшими из всех! Но ты наверняка этого до сих пор не поняла. В общем, прости, но мне пора возвращаться в салон. Одиль, наверное, нервничает. Так как ты планируешь теперь поступить?

– Вернусь на вокзал и сяду на поезд до Лиможа, а потом – до Шабанэ. Буду добираться привычным путем. Прошу тебя, Матильда, подумай как следует, прежде чем просить у мужа развод!

С этими словами Мари встала, положила на стол деньги за свой напиток и в последний раз посмотрела на дочь. Матильда ответила упрямым взглядом, который во времена ее детства выводил из себя дедушку Жака. А сколько раз ее шлепала за упрямство бабушка Нанетт! Каким терпением нужно было обладать Лизон и Полю, чтобы переносить капризы и выходки младшей сестры, которая их била, ломала их игрушки, кричала…

– Вот какой ты стала, моя маленькая Ману! – тихо проговорила Мари. – Впрочем, это имя тебе не подходит, оно слишком ласковое для тебя… Что ж, до свидания, доченька! Надеюсь, что ты порвешь с этим мужчиной… Для своего же блага!

Матильда понурилась. Реакция матери ее расстроила. Она искренне надеялась, что мать сумеет ее понять.

– Мам, ты же не уедешь, не поцеловав меня? – грустно спросила она.

Мари коснулась губами щеки дочери и ушла. У нее было доброе сердце, она очень любила Матильду и все же не считала, что в этой ситуации не следует проявлять снисходительности. Перед глазами стояло лицо молодой женщины, которая уже давно не была ее крошкой Ману. Это было лицо незнакомки с кроваво-красным ртом, разрумянившимися щеками и взглядом, в котором чувственность смешалась с отчаянием.

«Господи, помоги мне! – взмолилась Мари, удаляясь быстрым шагом. – Мне противно думать о собственном ребенке! Я не должна… Иисус простил падшую женщину, и я должна простить… Я носила ее под сердцем, я кормила ее своим молоком, учила ходить, разговаривать… И все это – чтобы однажды застать полуголой с этим мужчиной, который смотрел на меня, как на постороннего человека!»

Устроившись в вагоне поезда, следующего в Лимож, Мари дала волю слезам. С горечью она думала о том, каким радостным было утро и как грустно ей стало сейчас.

«Но разве могло быть по-другому?» – вздохнула она.

Мари так и не узнала, что после ее ухода Матильда тоже долго плакала. Молодая женщина чувствовала себя отвергнутой, ощущала на себе тяжесть осуждения и презрения человека, которым восхищалась, – своей матери. Отныне все будет не так, как раньше… Жизненный выбор сделал Матильду изгоем, хотя она искала только любовь… Стоило мужчине, которого она до умопомрачения желала, уйти, как она совершенно теряла голову и не могла думать ни о чем, кроме него. Жилю удалось оторвать ее от семьи, заставив забыть разницу между тем, что хорошо и что плохо…

Глава 21
 Дела семейные

Лизон ожидала, что мать приедет на следующий день, поэтому удивилась, когда Камилла сообщила, что к воротам подъехало такси. Молодая женщина вышла на крыльцо. Сестры пребывали в недоумении.

– Кто это может быть? – шепотом спросила Камилла.

– Возможно, Матильда или кто-то из друзей Венсана, – ответила Лизон.

Она залюбовалась знакомым пейзажем, который был ей так мил. Это было ее любимое время дня. Дневная жара наконец спала, от ручьев и темных рощ тянуло приятной прохладой. Крестьяне в это время обычно спешили закончить все свои дела. Солнце клонилось к горизонту, золотило верхушки деревьев.

В Прессиньяке жизнь сельских жителей словно бы замерла в ожидании начала жатвы. Бледно-желтая пшеница, в вечернем свете казавшаяся чуть розоватой, мягко стелилась по ветру, обещая, как и в былые годы, хороший урожай. Красивые округлые зерна дадут муку, а потом и хлеб с коричневой корочкой, без которого не обходится трапеза ни в одной семье…

Мари толкнула калитку и с удовольствием вдохнула запах теплой земли и скошенной травы. Она на мгновение замерла, радуясь тому, что она здесь. Ее все так же восхищала красота этих мест, где прошла ее юность. В этот спокойный час приближения сумерек каждая деталь пейзажа обретала исключительную красоту… На соседнем холме, на краю поля, оставленного под паром, стояла косилка-сноповязалка в ожидании того момента, когда в нее запрягут пару лимузенских коров. Косилка напомнила ей об отце, который первым в регионе стал покупать современную сельскохозяйственную технику. Благодаря ему Прессиньяк открылся для нововведений. И все же сам Жан Кюзенак сожалел о том, что это ведет к исчезновению старинных традиций – нет больше ритмичного танца серпов в поле, женщины не вяжут в снопы золотистую пшеницу, не стучат в руках самых сильных парней в округе цепы… И все же «муссюр» знал, что выживание крестьян в этом постоянно меняющемся мире напрямую связано с механизацией их труда.

Узнав гостью, Лизон и Камилла одновременно вскрикнули от удивления:

– Мама!

Камилла бросилась к ней, грациозная и легкая в своем белом платье. С раскрасневшимися щеками и распущенными волосами, она была воплощением юности и счастья.

– Моя взрослая девочка! – воскликнула Мари, прижимая дочь к груди. – Ты такая красивая, просто глаз не отвести! Похоже, воздух Шаранты идет тебе на пользу! Подумать только, тебе шестнадцать! Уже шестнадцать!

– Разве это так важно, мамочка? – с лукавым видом спросила Камилла.

Мелина спускалась по аллее, ведя за ручку маленького Пьера – пухленького, крепко стоящего на маленьких ножках. Глазенки его смотрели весело, личико расплылось в улыбке. Ему был всего год и четыре месяца, но он семенил уже довольно быстро и что-то лепетал, посасывая пальчик.

– Мелина, иди сюда, дай я тебя поцелую!

Было ли дело в общеукрепляющих средствах, прописанных Адрианом, или в любви, которой окружили девочку в приемной семье, но она наконец-то стала потихоньку подрастать. За несколько месяцев ее тело изменилось: под блузкой угадывались округлости грудей. Гармоничные черты лица четче проявились. Мари отметила эти перемены не без тревоги, поскольку была уверена: Мелина вырастет очень хорошенькой, а характер у девочки такой, что она непременно станет злоупотреблять этим даром небес!

– Разве ты не собиралась приехать завтра вечером, мам? – спросила Камилла, покусывая травинку. – Ты не застала Матильду в Бриве?

– Почему же, мы с ней виделись! Но поскольку я приехала без предупреждения, она не смогла оставить меня у себя. Я потом все расскажу. А где моя Лизон?

– Ждет тебя на крыльце, – сказала Мелина. – Когда Камилла крикнула нам, что подъехало такси, мы как раз готовили ужин. Я чистила овощи, а сегодня даже помогала гладить белье!

– А я весь день присматривала за Жаном и Бертий! – подхватила Камилла. – Лизон сказала даже, что не против оставить нас в «Бори» насовсем.

Мари похвалила своих девочек, и они все вместе неторопливо пошли вверх по аллее, к особняку. Камилла взяла у матери чемодан, поскольку ей показалось, что Мари очень устала. Девушка решила, что причина тому – долгая дорога.

Парк был великолепен. Мари восхищалась симфонией цвета и аромата, каковую являли собой цветущие розы. Вид парка навевал такое умиротворение, что Мари прогнала из головы образы Матильды и ее любовника. Ей хотелось насладиться каждым мгновением в этом обожаемом месте, в окружении детей и внуков.

– А Поль? – спросила она. – Он не слишком устает?

– Нет, мамочка! – успокоила ее Камилла. – Ты удивишься, когда его увидишь! Нашего Поля не узнать! Он загорел, волосы выцвели на солнце. Он с утра до ночи работает в своем комбинезоне, который надевает прямо на майку!

– Ты забыла сказать про соломенную шляпу, он надвигает ее на самые брови! – прыснула Мелина.

Лизон радостно встретила мать и не стала задавать никаких вопросов. Они всегда без слов понимали друг друга. Этот неожиданный приезд напомнил Лизон один январский день 1948 года, но она, разумеется, не стала говорить об этом. Она сразу догадалась, что Мари чем-то серьезно расстроена, и, когда весь дом уснул, они бесшумно вышли и уселись на каменной скамье в парке.

Все вокруг было залито лунным светом, возле деревьев двигались неясные тени. Тень от огромной ели была такой длинной, что доставала до скамейки, сидя на которой, Мари и дочь тихо беседовали.

– Теперь ты знаешь, что меня заботит, – с невеселой улыбкой заключила Мари. – Снова Матильда принялась за старое!

Лизон ласково обняла мать за плечи, пытаясь ее успокоить. Наконец она заговорила шепотом:

– Я давно подозревала, что у нее не ладится семейная жизнь. И, признаюсь, я с зимы опасалась чего-то подобного! Ты ведь помнишь, мы пригласили Матильду и Эрве к нам на Новый год. В этот праздничный день она была с ним особенно злой, говорила свысока и насмехалась над его слабостями. Он ничего не отвечал, смотрел на нее, как побитая собака… Ей больше не найти такого терпеливого мужа, который, к тому же, так бы любил ее! Эрве – робкий, сдержанный… И даст себя четвертовать за одну улыбку Матильды!

Мари кивнула. Когда она оказывалась в «Бори» без Адриана, то частенько вспоминала о Пьере, своем первом муже, которого поклялась любить вечно перед алтарем прессиньякской церквушки…

– Проблема в том, что твоя сестра унаследовала темперамент отца и его способность соблазнять. Ты одна знаешь о нем всю правду. Он страстно любил женщин, особенно Леони. Боюсь, наша Ману стала заложницей тех же страстей. Но, увы, в отличие от него, она не способна себя сдерживать. Пьер долго противился страсти, которая толкала его к Леони. Если бы ты только видела свою сестру! Ее лицо… И этот мужчина, такой бесцеремонный, я бы сказала, вульгарный… Красивый, не стану отрицать, но что-то мне в нем не понравилось. Из-за него она станет несчастной, я уверена! Когда-нибудь она поймет, что совершила ошибку!

Лизон удивилась, услышав от матери такие речи. Это было на нее совсем непохоже. Мари, должно быть, испытала настоящий шок от увиденного в квартире Матильды!

– Мам, не будь такой суровой! Я понимаю, ты расстроена, но я хорошо знаю сестру. В душе она намного ранимее, чем кажется. Я помню вспышки ярости, которые часто случались с ней в детстве; они обычно заканчивались объятиями и поцелуями, стоило только ее успокоить. Думаю, своими капризами она пыталась просто привлечь наше внимание. Ей не так-то просто жилось, если подумать! Ты целыми днями была в школе, мы с Полем тоже. Матильда оставалась с Нанетт и дедушкой Жаком, но и у них не было времени поиграть с ней, поговорить, а особенно выслушать. Вот наша Ману и устраивала сцены…

Мари вздохнула. Слова старшей дочери растрогали ее.

– Ты права. Матильда была самой младшей и, возможно, боялась, что никто не будет с ней считаться. О, как я теперь жалею, что обошлась с ней холодно! Я едва поцеловала ее, когда уходила! Но она была настроена так решительно, говорила так дерзко… А я все еще была шокирована…

– Мамочка, она не станет на тебя сердиться! Если ты еще раз к ней съездишь и вы все спокойно обсудите, вы помиритесь. Но что касается развода, я полностью разделяю твое мнение: нужно помешать ей совершить эту глупость. Рано или поздно она об этом пожалеет!

Лизон и Мари улыбнулись друг другу, невзирая на то, что обе тревожились о будущем Матильды – «трудного ребенка» в их семействе. Она так сильно от них отличалась!

– Думаю, нужно принимать ее такой, какова она есть! – заключила Лизон. – Постараюсь до начала занятий к ней съездить. Может, мне удастся ее вразумить…

– Я в этом уверена! Ты такая терпеливая! Я же не могу найти нужных слов…

Лизон почувствовала, что мать уже не так напряжена. Пришла пора сменить тему разговора. И она стала рассказывать Мари о шалостях Жана, забавных словечках Бертий и проказах Пьера, младшего из ее детей, которого в семье все стали называть Пьеро.

– А видела бы ты Люси! – говорила Лизон. – Это такой чудесный ребенок и вылитая копия своего папы Поля! Мамочка, раз у тебя каникулы, я бы хотела, чтобы мы были счастливы, все вместе! Прошу, не тревожься о Матильде! Ей нужно, чтобы ее любили, ею восхищались… Эта ее связь, вне всяких сомнений, – очередная прихоть, не более! Когда она поймет свою ошибку, мы будем рядом, чтобы утешить ее и помочь. Обещай мне, что постараешься забыть о плохом и будешь улыбаться, как раньше, с легким сердцем и радостью в душе!

Безмятежность дочери понемногу передавалась Мари, и она пообещала попытаться. Она расслабилась и стала наслаждаться нежностью ночи. На соседнем дереве заухал филин, вдалеке пробежала лисица. Снизу к «Бори» подбирался едва различимый запах дыма. Его принес от ближних ферм капризный ветерок. Непревзойденные летние музыканты – сверчки – напевали свою монотонную мелодию. Во всем ощущалась магия жизни – и в самом тихом из звуков, и в самом малоразличимом из ароматов… Мари снова почувствовала себя ребенком. Она вздохнула, подумав о том, какими малозначащими оказываются большинство битв, которые ведут люди. К чему так усердствовать? Земля продолжает вертеться, сменяют друг друга времена года, день наступает вслед за ночью… Разве не являются люди ничтожными песчинками на огромном колесе Вселенной? Госпожа Природа всегда права…

– Лизон, я обдумала твои слова и скажу, что ты права. Зачем так терзаться? Завтра наступит новый день, и он будет прекрасным для всех нас! Я очень рано научилась, причем именно здесь, в «Бори», на лету ловить любое мгновение счастья. Капризное и переменчивое, счастье слишком ценно, чтобы расточать его понапрасну! Жизнь научила меня ценить его по достоинству, когда оно стучит в мою дверь. Его бывает трудно распознать, уж слишком наши умы забиты повседневными заботами. Все будет хорошо… Вопреки всему! – заключила Мари с загадочной улыбкой на устах.

***

«Ну что можно делать столько времени?» – спрашивала себя Мари, поправляя солнечные очки.

Она ждала Камиллу и Мелину, чтобы всем вместе съездить в Прессиньяк на велосипедах. Нужно было купить кое-что в бакалейном магазине и в булочной. К обеду их ждали на ферме Поль и Лора.

В белых полотняных брюках и легкой блузке Мари выглядела лет на тридцать, такой она была стройной. Она старалась одеваться модно. В этот день она выбрала очаровательную полотняную шляпку, защищавшую лицо от солнца.

Звонкий смех заставил ее обернуться: Камилла и Мелина бежали вниз по аллее, держась за руки. То, что девочки сблизились, радовало Мари, хотя она и не знала, что стало тому причиной. Как сказала бы Нанетт, «нет худа без добра», поскольку сближение это началось в тот ужасный период в ноябре прошлого года, когда на Обазин обрушился ливень анонимных писем.

– Мам, в своих темных очках ты похожа на кинозвезду! В поселке ты произведешь сенсацию! – воскликнула Камилла.

– Кто бы говорил! – отозвалась Мари. – Симпатичная девушка шестнадцати лет в шортах, с голыми ногами – такого лимузенская Шаранта еще не видела!

Камилла покраснела, чем немало позабавила Мелину. Девочка про себя порадовалась, что надела длинную юбку. Ее нарождающаяся грудь была надежно спрятана под слишком просторной блузкой. Мелина была болезненно стыдлива. В свои четырнадцать она старалась выбирать одежду свободного кроя, чтобы скрывать свои формы, несмотря на то что была худенькой. Сегодняшний наряд старшей сестры показался ей чересчур смелым и экстравагантным.

– Мам, Мелина мне все уши прожужжала по поводу моих шорт, пыталась заставить меня переодеться! – сказала Камилла. – Но я не понимаю, зачем? Когда мы с папой ездим в Руайян, я хожу так и никто не обращает на меня внимания. И потом, на улице так жарко…

Мари с улыбкой пожала плечами. Продолжать этот разговор не было смысла. Ее девочки были такими разными! Мелина рано или поздно повзрослеет и переменится. И в тот день, когда она решит показать миру свою гармоничную фигурку, начнутся проблемы. А пока Мари больше всего хотелось поскорее оказаться у Поля и поцеловать маленькую Люси.

– Девочки, в дорогу! Или мы опоздаем на обед к вашему брату!

Мари и Камилла оседлали одолженные у Венсана велосипеды, которые он приобрел в Шабанэ. Мелина устроилась на багажнике у приемной матери.

– Как видишь, я положила тебе подушечку, чтобы было помягче! В такой, как у тебя, юбке не очень удобно ездить на велосипеде. Придется все время приподнимать ноги, чтобы не зацепиться юбкой за колесо!

Мелина приподняла подол юбки, но ровно настолько, чтобы она не мешала во время езды. Усевшись поудобнее позади Мари, она со смехом оттолкнулась ногами от земли, чтобы помочь ей тронуться. Потом она обняла Мари за талию и вытянула ноги так, чтобы они не касались колеса.

Камилла, у которой за спиной не было груза, быстро набрала скорость и обогнала их. Она что было сил крутила педали, наслаждаясь тем, как ветер раздувает волосы и ласкает кожу. Деревенская природа радовала глаз яркими красками маков, васильков и ромашек, подчеркивавших зелень сочной травы на лугах (на обочинах она успела слегка пожелтеть) и деревьев, листва которых дрожала от легкого ветерка. Отсюда были даже видны длинные силуэты тисов на кладбище, за колокольней.

– Осторожно! – крикнула Мари. – На этой дороге много ям и кочек! Я пытаюсь их объезжать, но ты, если не будешь осторожней, рискуешь получить пару синяков, дорогая!

Мелина, которую слегка потряхивало на багажнике, прыснула и крепче обхватила талию Мари. Жизнерадостная троица въехала в Прессиньяк незадолго до полудня, обычно в это время в поселке царило наибольшее оживление. Жители выходили на улицу: один – чтобы побеседовать с тележником, другой – купить круглый хлеб. Перед бакалейной лавкой, в которой, помимо прочего, продавались и спиртные напитки, разговаривали трое крестьян, сдвинув на затылки свои соломенные шляпы. Волосы у них слиплись от пота. Их взгляды тут же обратились на вновь прибывших, но больше всех их заинтересовала, естественно, хорошенькая Камилла. Один даже присвистнул и, многозначительно ухмыльнувшись, подмигнул девушке. Та моментально покраснела, уже сожалея о том, что надела эти пляжные шорты.

«Я забыла, что я уже не маленькая девочка, – с досадой подумала она. – Как глупо вышло!»

Мари прислонила свой велосипед к стволу липы, которые во множестве росли вокруг площади, и положила руку Камилле на плечо.

– Не расстраивайся, дорогая! – шепнула она на ушко дочери. – В следующий раз ты будешь знать, что между Прессиньяком и приморским городом большая разница. Бери свою корзинку, а я возьму сумку!

Мари с девочками направились в булочную. От ее взгляда не укрылось осовременивание поселка: появилось муниципальное электрическое освещение, две улицы были недавно заасфальтированы.

– Надеюсь, мы не повстречаемся с Элоди! – негромко сказала она. – Но уж лучше встретиться с ней, чем с ее мужем! Он такой прилипала! Всегда пристанет ко мне.

– Это потому, что ты такая красивая, мамочка! – с гордостью заметила Камилла.

– Посмотрите-ка, какая там толпа! – воскликнула Мари.

И правда, перед булочной собралось много людей. Подойдя ближе, Мари сразу поняла, что привлекло их внимание, – автомобиль с откидным верхом ярко-красного цвета. Восторженным взглядам открывалась роскошная отделка салона. Такие спортивные автомобили, совершенно новенькие к тому же, нечасто можно было увидеть в Прессиньяке! Стайка ребятишек и их родители сновали вокруг яркого «феррари».

– Надо думать, в Прессиньяк приехала какая-то знаменитость! – пошутила Мари, направляясь к магазину.

Камилла чувствовала себя не в своей тарелке под придирчивыми взглядами женщин, которых ее наряд заинтересовал куда больше, чем ярко-красный автомобиль. Щеки Камиллы снова порозовели от смущения, длинные золотисто-каштановые волосы раздувал летний легкий бриз… Такой была она, когда ее взгляд встретился со взглядом голубоглазого светловолосого молодого человека в полотняной фуражке. Очень элегантный в своем бежевом костюме, он резко отличался от деревенских жителей. Это мог быть только водитель «феррари»! Довольно высокий, худощавый, с тонкими чертами лица и миндалевидными глазами, незнакомец разговаривал с человеком, встречи с которым Мари так хотелось избежать, – с Фирменом Варандо.

– О нет! – тихонько воскликнула она. – Теперь мне придется с ним заговорить! Мы ведь должны купить хлеба! И потом, я очень хочу поздороваться с родителями Лоры!

Мелина почувствовала нервозность приемной матери и взяла ее за руку. Камилла же ничего не заметила, так она была очарована молодым человеком, который смотрел на нее с улыбкой. Фирмен обернулся, чтобы узнать, кому улыбается собеседник, и тотчас же приметил женственное трио.

– Глазам своим не верю! – воскликнул он. – Да это же мадам Мари Меснье с дочками! Идемте, Гийом, я представлю вас дамам!

Еще не закончив тираду, Фирмен торопливым шагом направился к Мари. Подойдя, он схватил женщину за руку и сжимал ее куда дольше, чем того требовали приличия. Стараясь скрыть раздражение, Мари сняла очки и постаралась быть вежливой.

– Добрый день, мсье Варандо! Как поживаете?

– Когда я вижу вас, мадам, я на седьмом небе от счастья! А эта красивая девушка – ведь ваша Камилла! Как она выросла! А кто же эта мадемуазель? – спросил Фирмен, указывая на Мелину.

– Это моя дочь.

Мари воздержалась от пояснений, несмотря на явную заинтересованность Фирмена. Вспомнив о приличиях, супруг Элоди похлопал молодого человека по плечу:

– Разрешите представить вам Гийома, моего хорошего друга. Этот мсье управляет банком в Лиможе. Вы не поверите, ему всего двадцать три! У этого парня есть будущее!

Поведение Гийома являло резкий контраст с нарочитым добродушием Фирмена – он попросту молча слушал речи своего приятеля. С задумчивым видом, скрестив руки на груди, он не сводил глаз с Камиллы, чем до крайности взволновал девушку.

– Что ж, не будем мешать вам обсуждать деловые вопросы, господа! – закончила разговор Мари и поспешно скрылась в булочной.

Мелина последовала за матерью, но Камилла замешкалась. Ей хотелось хоть минутку поговорить с молодым человеком, который так ей понравился!

– Сегодня хорошая погода, – начала она и тут же упрекнула себя в том, что сказала такую банальность.

Гийом посмотрел на небо, словно чтобы удостовериться в правдивости ее слов, потом ответил с очаровательной улыбкой:

– Да! В такой день приятно прогуляться! Поэтому я решил навестить одного из моих клиентов. А вы, готов спорить, здесь на каникулах…

Камилла покраснела и ответила:

– Да. В лицее летом занятий нет.

О, как бы ей хотелось быть более взрослой! Она ощущала себя такой неловкой и смешной перед этим молодым мужчиной, который, должно быть, видел в ней ребенка!

Фирмену, объект внимания которого скрылся в булочной, теперь не терпелось продолжить разговор. Стоило ему увидеть эту женщину, Мари Меснье, как он терял голову! Она ему очень нравилась, очень! Но та, став супругой доктора, строила из себя недотрогу. Если бы только они познакомились раньше! Он тяжело вздохнул и потянул Гийома за рукав в сторону, нимало не беспокоясь, что прервал их с Камиллой беседу.

Девушка с безмерной грустью посмотрела им вслед. Она тоже вошла в булочную, но настроение у нее испортилось, радость этого утра испарилась. Она не сумела бы выразить словами смутные чувства, которые испытала при этой встрече, но одно было ясно: красивый незнакомец не оставил ее равнодушной. Сердце девушки ускоренно билось, в висках стучало, все тело горело… Он ушел минуту назад, а ей уже хотелось снова с ним увидеться… Никогда с ней такого не случалось! Конечно, она воображала себя влюбленной, повстречав в праздничный день в Бриве или Обазине симпатичного парня. Но теперь ее юное сердечко пылало…

«Какой он красивый! – с волнением думала она. – И он мне улыбался… Это он, мой прекрасный принц из сказки! И мы с ним разговаривали…»

Мари не обратила внимания на странное состояние дочери. Она как раз беседовала с Мирей, матерью Лоры, которая угостила их поджаристой сдобной булкой к чаю. Наконец, после традиционного обмена любезностями, женщины расцеловались, и трио Меснье снова оказалось на улице.

– Поторопимся, мои крошки, нам еще нужно зайти к бакалейщику! Хочу купить печенья и бутылку хорошего вина.

– И лимонад для нас! – напомнила ей Мелина.

Гораздо большее впечатление, чем привлекательный Гийом, на нее произвела красивая машина. Она еще не достигла того возраста, когда девочки начинают интересоваться мальчиками.

Камилла мимоходом посмотрела на Гийома, который стоял, прислонившись к дверце своего «феррари». Она шла через площадь в мягкую тень лип, уверенная, что ее прекрасный принц на нее смотрит. Она старалась идти грациозно, распрямив худенькие плечи и время от времени потряхивая волосами. Внезапно она с болезненной остротой ощутила собственное тело, ей до сумасшествия хотелось нравиться! Смотрел ли он ей вслед? Засомневавшись в этом, она оглянулась. Взгляд Гийома был прикован к ней. Он даже слегка поднял руку, словно в знак прощания. Впервые в жизни Камилла почувствовала себя красивой и готовой любить.

А Мари как раз выругалась про себя. Будь Нанетт здесь, с ее хорошо подвешенного язычка сорвалось бы выражение и похлестче: как назло, единственной покупательницей в бакалейной лавке оказалась… Элоди! При виде Мари она побледнела, но поспешила растянуть губы в медовой улыбке: