Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

Мари дрожала, хотя апрельский день выдался очень теплым. Ее супруг с презрением смотрел на Гийома.

– И вам хватило наглости явиться сюда и донимать мою жену еще и здесь, в Обазине! – громыхнул он. – Это тяжело, но я сдержусь, мсье! Возвращайтесь в Прессиньяк и найдите утешение на груди у этой мерзкой женщины, у Элоди! Как же можно было поверить этой дряни и так нас мучить! Ты права, Мари, идем!

Глядя на разгневанную чету, Гийом не знал, что ему делать и что говорить. Раскинув руки, он преградил им путь. Меснье придется выслушать его до конца, потому что ему может не представиться другой случай оправдаться…

– Прошу вас, примите мои извинения, доктор Меснье! Фирмен Варандо – мой клиент, между нами возникла симпатия, и он пригласил меня к себе на обед. Его жена… Мало-помалу я стал ей верить. Она столько знала об отце! Она рассказала мне и о своем сыне Клоде, который погиб на войне. Она много страдала… И вот однажды она вспомнила о Мари из «Волчьего Леса», и я, учитывая обстоятельства, позволил себя убедить… А эти письма показались мне просто дурной шуткой!

– Шуткой? – резко бросила Мари. – Вы не слишком дальновидны, мсье Герен! Что до Элоди, то она теперь так просто от меня не отделается! Я тоже ей напишу! Подумать только, неужели эта глупая женщина всю жизнь будет вставать у меня на пути со своими уловками?

Адриан попытался увести ее домой, но она заупрямилась. Мари хотела знать… Подойдя к молодому человеку, она спросила холодно:

– Что именно рассказала вам эта женщина? Что я донесла на вашего отца? Или что моя приемная дочь родилась от постыдной связи с немцем? Что мой муж, уважаемый человек и врач, преданный своим пациентам, – убийца? О, я так и вижу ее рассказывающей вам все эти бредни! Но как образованный, умный юноша мог поверить грязным сплетням и позволить так «дурно пошутить», не подумав, какими могут быть последствия этой шутки?

Гийом развел руками и пробормотал:

– Я прошу у вас прощения! Вы же знаете, мадам, что в то время я считал вас аморальной женщиной…

– И развратницей. Я знаю! – подхватила Мари.

– Именно! Поэтому, когда Элоди сказала, что это из-за вас расстреляли отца, ну, и все остальное, я поверил! На тот момент меня это устраивало. Мне было кого ненавидеть! И я согласился отправлять эти письма из Лиможа, чтобы «замести следы», как говорил Фирмен… Теперь мне стыдно за себя, поверьте! Я поступил гадко.

– Это слабо сказано, – отрезал Адриан. – Считайте, что вам повезло, так как я не стану жаловаться. Такого рода поступки караются законом, молодой человек! А теперь дайте мне пройти!

Рука об руку Адриан и Мари пошли вдоль канала. Гийом не решился последовать за ними. Расстроенный, он вернулся к камню и сел. Он просидел там добрые четверть часа, прежде чем вернулся на городскую площадь к своему автомобилю.

Мари не чувствовала себя удовлетворенной. Оставалось еще несколько вопросов, на которые молодой банкир мог бы ответить. У него наверняка нашлось бы объяснение и другим событиям, которые принесли им столько огорчений… Однако Адриан запретил ей возвращаться к Герену-младшему, как она его ни просила.

– Но я должна знать! Юкки, щенка Мелины, вполне могла отравить Элоди! А что, если Варандо примутся за Лизон, или за Поля, или за наших внуков? Адриан, мне вдруг стало так страшно!

– Они не осмелятся! Мы с тобой были их целью, и никто другой! Идем домой!

Камилла и Мелина, стоя на пороге дома, дожидались их возвращения. Девочки сразу догадались, что произошло что-то серьезное, и поэтому от расспросов воздержались. Адриан был таким сердитым!

Сестрам пришлось сесть за стол, так и не узнав, что приключилось с визитером, который так их интересовал. Когда же с улицы донесся рокот мощного мотора «феррари», Камилла, рискуя навлечь на себя гнев родителей, спросила:

– Этот Гийом Герен, чего он хотел? Почему он не зашел к нам?

– Никогда больше не произноси его имени! – вспыхнул отец. – Этот человек недостоин уважения…

Мари стиснула зубы. Потом, выпив воды, добавила:

– Если ты повстречаешься с ним здесь, в Обазине, я запрещаю тебе с ним разговаривать! Это и тебя касается, Мелина!

Нанетт склонилась над своей тарелкой с пюре. Бросив украдкой взгляд на Мари, она сказала негромко:

– Ваша мать права! Я хорошо знала Макария, а потому скажу: эти Герены – нехорошие люди!

Мелина насмешливо сморщила нос. У Камиллы же пропал всякий аппетит. Всем ее мечтам конец! Сдерживая слезы возмущения, она понурила голову. Гийом приехал в Обазин, а она даже не смогла к нему подойти, не смогла с ним поговорить! Он показался ей еще красивее, чем запомнившийся ей образ. Девушка просто не могла смириться с приговором, не понимая причины…

– Но что такого плохого он сделал? – осмелилась она спросить. – Вы все от нас скрываете, как будто мы с Мелиной дети!

Мари, которая еще не оправилась от треволнений, вызванных разговором с Гереном, такая настойчивость дочери рассердила, так что ответила она довольно жестко:

– Это тебя не касается, Камилла! И, по моему убеждению, вы еще недостаточно взрослые, ни ты, ни Мелина! А потому делай, как тебе говорят, и не пытайся разобраться в этой истории!

Эти резкие слова моментально положил конец дискуссии.

С этого четверга начался самый мрачный период в жизни Камиллы. Взрослые не желали делиться с ней своими заботами и рассказывать о том, что она так хотела знать! С горечью приходилось признать, что родителям трудно смириться с тем, что их дети взрослеют. А ведь она уже девушка! Ну нет, нужно сделать так, чтобы родители, наконец, посмотрели на вещи реально!

Упрятав в тайные уголки души свою печаль, девушка всю свою нежность отдавала Мелине, а та пыталась утешить сестру:

– Вот увидишь, он вернется! Наверняка он заметил тебя в окне! Ты была такая миленькая! Он вернется, я уверена!

Через некоторое время Камилла узнала от своей невестки Лоры, что молодой банкир выдал Полю столь желанную ссуду. Эта новость ее взволновала. Значит, она с самого начала была права: семья ополчилась против великодушного человека, вовсе не заслуживавшего столь враждебного отношения. Вместе с этой уверенностью вернулась и надежда. Поддерживаемая Мелиной, Камилла снова предалась романтическим мечтам.

– Он вернется! – говорила она приемной сестре. – И раз он помог моему брату, все уладится!

Но Гийом Герен перестал появляться в Прессиньяке, и уж тем более он не приезжал больше в Обазин.

Глава 24
Матильда

Июль 1951 года

Сад дома семьи Меснье был огорожен высокими стенами, о которые разбивались шумы городка. Тишина царила в этом зеленом уголке, где розовые кусты и гортензии соседствовали с декоративными кустарниками – бирючиной обыкновенной, лавровишней, камелией, японской айвой. Над всем великолепием царила величественная ель. Сад был очаровательным местом, и обитатели дома с удовольствием отдыхали здесь в жаркие летние дни, наслаждаясь прохладой.

Нанетт спала в старом ивовом кресле, которое обожала. Мари, устроившись под липой, тихонько напевала себе под нос, чтобы не разбудить свекровь. Она листала модный журнал, подыскивая модель платья для Камиллы.

«Ну чем они могут там заниматься? – спрашивала она себя. – И почему девочки сидят в доме в такую прекрасную погоду? Им лучше было бы в саду, вместе с нами! И потом, я не могу выбрать модель без самой Камиллы!»

Со второго этажа донесся смех. Снисходительно улыбаясь, Мари встала и направилась к застекленной двери, открывающейся в коридор. В доме было темно и прохладно.

Как бы ей хотелось провести эти несколько спокойных часов после полудня с Адрианом! Мари давно смирилась с тем, что работа врача в сельской местности имеет свои особенности, но все чаще и чаще постоянные отлучки мужа ее раздражали. Время шло, и ей хотелось бы почаще делить моменты счастья с тем, кто так сильно ее любил. Пока Мари о нем вздыхала, Адриан находился у постели старика на соседней ферме, недалеко от речушки Куару.

«Поднимусь-ка я к этим девицам и посоветую им пойти прогуляться… если сидеть со мной в саду им скучно!» – подумала она по пути в кухню, где собиралась попить воды.

В комнате с закрытыми ставнями прежней сироте из «Волчьего Леса» взгрустнулось. Дистанция, которая возникла между ней и девочками, заставляла ее то и дело вспоминать о своем возрасте. Камилла и Мелина росли, все сильнее становилось их желание избавиться от родительской опеки, и Мари все чаще оказывалась дома вдвоем с Нанетт. Разрыв между поколениями был налицо, и это печалило Мари. Она сожалела о тех днях, когда девочки были младше, – тогда они так хорошо понимали друг друга! В доме звенел смех, он был наполнен жизнью, на лестнице постоянно звучали торопливые шаги… Теперь об этом остались одни воспоминания. Присутствие внуков оживляло большой дом во время семейных праздников, но это случалось все реже с тех пор, как Лизон и Поль с семьями обосновались возле Прессиньяка.

«Как быстро летит время! – пожаловалась самой себе Мари. – Камилле восемнадцать, и она будет учиться в Эколь Нормаль. Приходится признать, что она уже не девочка, но красивая и видная девушка… почти женщина. А моей маленькой Мелине уже шестнадцать! Она такая же хорошенькая, как Леони, и становится все больше на нее похожа…»

Через открытую дверь из сада влетела оса и отвлекла Мари от невеселых мыслей. Резким движением руки она прогнала насекомое, которое направилось было к лестнице. В то же мгновение кто-то постучал во входную дверь.

«Интересно, кто мог прийти в такое время? Наверное, кто-то из пациентов…»

Мари открыла и не сдержала удивленного восклицания: на пороге стояла Матильда в белом наряде и широкополой шляпе из соломки.

– Здравствуй, мам! Как видишь, я еще не забыла дорогу домой! Мне захотелось снова побывать в Обазине! Можно войти?

– Конечно! Ты… одна?

– Да, мам. Я не настолько глупа, чтобы привезти с собой Жиля.

Матильда говорила спокойно и приглушенным голосом. Ее сдержанность и серьезный взгляд озадачили Мари.

– У тебя ведь ничего плохого не случилось? – спросила она. – Дорогая, прости, что спрашиваю об этом, но ты ведь так давно нас не навещала! Последний раз ты приезжала как минимум год назад! Ты приехала на машине, как я вижу?

Мари посмотрела на припаркованный перед домом маленький черный автомобиль.

– Разумеется! Мне захотелось поцеловать бабушку и поболтать немного с тобой и с Камиллой.

Матильда намеренно не упомянула о Мелине, и в этом не было ничего удивительного. После их последней ссоры в день монастырской ярмарки молодая женщина игнорировала свою приемную сестру. Мари не стала делать ей замечание – к чему ссориться с Матильдой спустя пять минут после ее приезда? Она была слишком рада своей неожиданной гостье, чтобы портить этот момент упреками.

С тех пор как Матильда стала жить одним домом с Жилем, своим компаньоном и любовником, Мари старалась поддерживать с ней контакт. Дважды в месяц она ездила в Брив, чтобы повидаться с дочерью. Обычно они общались за столиком в ресторане. Они обедали, обсуждая дождь или хорошую погоду, успехи Поля, оценки Камиллы… Семейные дела были лейтмотивом разговора. По взаимному молчаливому уговору они никогда не затрагивали деликатных моментов. Матильда оживляла беседу смешными историями, приключившимися в ее салоне, и с присущим ей чувством юмора описывала капризы некой супруги видного горожанина или требования молоденькой секретарши. Мари смеялась от души, на некоторое время забывая обо всех своих заботах.

Слава Богу, им удалось сохранить связывавшие их узы. Делая над собой огромные усилия, Мари терпела ситуацию, которую абсолютно не одобряла. Что до Матильды, то она старалась сконцентрироваться на разговоре с матерью и хотя бы этот час не думать о своем любовнике. Жиль стал единственной целью ее жизни, ее кислородом, ее наркотиком!

Однако мать об этом даже не подозревала. А вот Адриан имел правильное представление о той страсти, какую испытывала его приемная дочь. Пусть он и не одобрял поведения Ману, но понимал, что они с Мари ничего не смогут изменить. По роду своей деятельности доктор Меснье общался с разными людьми, чьи жизни порой складывались весьма непросто. Недуги тела часто соседствуют с болезнями души… Он наблюдал и учился смотреть, не осуждая, помогать, не унижая, понимать, не осуждая… Словом, время сделало его философом.

Приученная руководствоваться строжайшими нормами морали, Мари на многое реагировала как учительница. Первым ее порывом было отринуть, не вдаваясь в подробности, то, что не могла принять ее набожная натура. Жиль до сих пор не развелся, и, по ее мнению, пара жила во грехе. Однако ей не хотелось терять Матильду, а потому она заставила себя смириться. Этот постоянный конфликт между отрицанием и приятием глубоко ее ранил, однако она очень старалась, чтобы дочь ничего не заметила.

Вот и сегодня, как и при каждой их встрече, Мари предпочла сделать вид, что в жизни у Матильды все в порядке. Она взяла дочь за руку и увлекла за собой по коридору.

– Я как раз была в саду с Нанетт. Идем, ты с ней поздороваешься! Она будет рада, когда ты разбудишь ее после дневной сиесты! Она часто вспоминает о тебе, жалуется, что давно тебя не видела. Она скучает по тебе, Матильда! Иди в сад! А я пока приготовлю лимонад.

Однако молодая женщина не дала матери ускользнуть в кухню. Поймав ее за руку, Матильда притянула ее к себе и прошептала на ухо:

– Мама, мамочка, ты могла бы меня хотя бы поцеловать? Или обнять?

– Но дорогая… Крошка моя, конечно! Я не осмелилась…

Мари, удивленная и взволнованная, сжала дочь в объятиях. Матильда, закрыв глаза, наслаждалась лаской матери, ее навевающей покой близостью. Ей вдруг захотелось снова стать маленькой Ману, захотелось, чтобы жизнь, как по мановению волшебной палочки, вдруг снова стала простой и прекрасной! Но это желание быстро растаяло. Ни за что на свете она бы не отказалась от своего обожаемого Жиля!

– Я закрыла свой салон на два дня! – сказала она. – Дела идут хорошо, и я прилично зарабатываю.

– Разумно ли это? – удивилась Мари. – Этап гонки «Тур де Франс» пройдет через Брив, в город съедутся толпы народа и ожидается бум торговли! Ты отдаешь себе отчет в том, какое это событие для Корреза? Да и для целого региона! И потом, велосипедисты приедут как раз четырнадцатого июля! У тебя был бы наплыв клиенток, ведь все женщины захотят привести себя в порядок перед прибытием гонщиков, это точно! Представь только: Луизон Бобе, чемпион Франции с 1950 года, бок о бок с Фаусто Коппи, итальянцем! Какое зрелище! Адриан уже заказал столик по этому случаю. Мы будем обедать все вместе, ты же помнишь?

– Да, мамочка, но мне хотелось увидеться с тобой раньше, еще до четырнадцатого июля, увидеться наедине, только ты и я!

Было очевидно, что Матильде не по себе. Чуть более напряженная, чем обычно, она явно хотела о чем-то рассказать, но не знала, с чего начать разговор. Мари быстро это поняла и решила не форсировать события.

– Ты прекрасно сделала, что приехала, дорогая! Я всегда очень рада тебя видеть, и ты это знаешь!

Матильда так и не выпустила из своих рук руки матери.

– Мам, у меня просто не хватило терпения ждать! – вдруг призналась она. – У меня такая новость! Я беременна…

Мари выдержала удар. Принимая во внимание двусмысленность ситуации, в какой оказалась Матильда, она не обрадовалась по-настоящему. Если бы событие произошло в те годы, когда дочь жила с мужем, Мари отреагировала бы по-иному. Радость вспыхнула бы в ней в ту же секунду. Смущенная и немного встревоженная, она проговорила:

– О Матильда! Когда-нибудь это должно было случиться! Ты теперь уже разведена, но, что касается Жиля, все остается по-прежнему. Нужно сделать что-то, чтобы убедить его жену, ведь теперь ты ждешь ребенка! Скажи мне, ты рада?

Матильда была разочарована столь вялой реакцией. Она высвободилась из материнских объятий.

– Я себя не помнила от радости, когда узнала! Мне так хочется ребенка! Жиль, наоборот, разозлился. Говорит, что сейчас не время. Я думала, что он будет гордиться своим отцовством, разволнуется… Ну, ты понимаешь, будет вести себя как любой влюбленный мужчина… Мы поссорились, и я уехала! Мама, мне так грустно!

Мари покровительственно обняла дочь за плечи, и они вместе направились в сад. Через открытую дверь они увидели Нанетт. Лицо старушки выражало такое блаженство, что они обе, растроганные, улыбнулись. Матильда остановила мать, когда та собралась переступить порог.

– Мам, пускай бабушка поспит еще немного! В ее возрасте ей это на пользу, ты не считаешь? Я поздороваюсь с ней чуть позже.

– Как хочешь, дорогая! Тогда пойдем в кухню, выпьешь чего-нибудь прохладного!

Они устроились по разные стороны кухонного стола. Проникавшие сквозь ставни лучики солнца играли на смуглой коже Матильды, подчеркивая тонкость ее черт. Мари подумалось, что она нечасто видела дочь такой красивой. При этой мысли у нее сжалось сердце.

– Расскажи подробно, что случилось. Жиль воспринял новость плохо – это я поняла! Но он, несомненно, одумается и очень скоро переменит свое отношение к этому событию.

Матильда вздохнула. Было очевидно, что она в этом сомневается. Молодая женщина все несколько часов пути пыталась убедить себя в том же, но интуиция подсказывала ей, что надежда на чудо мала.

– Моя бедная крошка, мне бы так хотелось, чтобы ты была абсолютно счастлива, чтобы все у тебя в жизни ладилось… Ты знаешь, что Амели должна родить своего первого ребенка в сентябре? Они с Леоном – чудесная пара! Они счастливы вместе и прекрасно понимают друг друга. Семьи их родителей так за них рады!

– Амели мне писала. Я в курсе. И тоже очень рада за нее. Но однажды я все-таки выйду замуж за Жиля, и наших с ним детей он будет любить так же, как и я! Просто я не подобрала нужных слов, чтобы сказать ему о ребенке… Он не ожидал… Он просто не может представить, что скоро станет отцом… Но он образумится! Мама…

Матильда разрыдалась, уронив голову на руки. Нужно было, чтобы Жиль изменил свое мнение, иначе…

Мари погладила дочь по голове. В детстве Матильде это очень нравилось, хотя она не так уж часто позволяла себя ласкать. Ну почему жизнь оказалась такой сложной для ее маленькой Ману?

– Мама, он сказал, что вид беременной женщины ему противен! И начал издеваться, говоря, что я скоро стану толстой и уродливой! Он не имеет права так говорить! Я знаю, что он ошибается! Ты родила пятерых детей и осталась красивой и стройной! Когда я заговорила о тебе, он расхохотался! А я дала ему пощечину!

Мари невесело усмехнулась. Она узнавала свою маленькую тигрицу!

– Говорить обо мне было, возможно, не самой удачной придумкой, поскольку твой Жиль меня и в грош не ставит. Но я с тобой согласна: он повел себя как хам! В беременной женщине нет ничего отталкивающего! Адриан находил меня хорошенькой и такой же желанной, как и раньше, когда я носила Камиллу!

Передернув плечами, Матильда произнесла жестко:

– Не сравнивай Жиля с Адрианом! Мне очень повезло с отчимом! Знаешь, мам, я ведь почти не помню папу. Адриан меня вырастил, он был со мной то ласковым, то строгим, а мне как раз это и было нужно. Можешь ему передать, что я считаю его своим отцом, и уже очень давно!

Взволнованная Мари встала. Она обошла стол и обняла свою взрослую дочь, а потом шепнула ей на ухо:

– Ты сама ему это скажешь, потому что ты остаешься с нами! Я приготовлю запеканку из картофельного пюре с трюфелями. Это ведь твое любимое блюдо, не так ли?

Матильда молча кивнула. Она обняла мать за талию и прижалась мокрым от слез лицом к ее животу. Молодая женщина закрыла глаза, и понемногу ее напряжение стало спадать. Никогда прежде Мари не видела свою Матильду – обычно холодную, волевую и энергичную – такой потерянной.

– Мам, ну почему Жиль такой злой? Он смотрел на меня чуть ли не с презрением, словно разлюбил! А ведь это его ребенка я ношу! Это плод нашей любви! Если бы ты только знала, как я его люблю… Не понимаю, как я могла раньше без него жить! Мне кажется, что меня не существовало до нашей встречи… Без Жиля меня просто нет! Я люблю его до сумасшествия…

Готов был пролиться новый поток слез. Мари никогда прежде не видела Матильду в таком состоянии. Впервые молодая женщина так раскрылась перед своей матерью. Ее панцирь растрескался, открывая миру маленькую девочку, которой она до сих пор оставалась. Жаждущая любви и страстная, Матильда наконец позволила проявиться своей ранимой и чувствительной натуре. Как ей должно быть плохо, если она до такой степени утратила самоконтроль!

– Дорогая, не плачь, – успокаивала дочку Мари, усаживаясь рядом. – Все в конце концов уладится!

– Ты сама не знаешь, что говоришь! – возразила молодая женщина. – Для тебя все просто и легко! Ты живешь с Адрианом, вы абсолютно счастливы и никогда не ссоритесь. И потом, у тебя красивый дом, все, кто тебя знает, тебя любят и тобой восхищаются, и ни единая туча не омрачает твой горизонт! Ты даже не представляешь, что я чувствую, ведь у тебя всегда все получается!

Мари не понравились ее слова. Матильда была несправедлива. Уязвленная и расстроенная, она пару минут молча размышляла, а потом решила, что Матильде стоит кое-что узнать. Возможно, это поможет молодой женщине понять, что она – не первая и не последняя, кому приходится сталкиваться с трудностями. Матильде пора научиться видеть чуть больше, чем люди хотят показать…

– Матильда, ты говоришь о том, чего не знаешь! Послушай меня и не говори мне больше о том, что у меня легкая жизнь. Ты судишь о ней со стороны, дорогая! На нашу с Адрианом долю тоже выпало немало горя и переживаний. Я не говорю о войне, которая нас разлучила. Долгими месяцами я не получала ни от него, ни от Поля весточки и думала, что их уже нет на свете! Некоторые испытания причиняют нам очень много страданий. А осенью 1948-го я получила анонимное письмо, в котором Адриана обвиняли в том, что он – коллабо, и угрожали нам смертью. И все торговцы в городе получили такие же. Этот кошмар длился несколько недель. Мало-помалу отношение людей к нам изменилось, включая и пациентов Адриана… Но у нас остались и добрые друзья, которые в нас не сомневались. И если бы не проповедь добрейшего аббата Бурду, думаю, нам пришлось бы переехать в другое место… Я плакала ночами, а Адриан поседел, так он извелся.

Признание матери помогло Матильде стряхнуть с себя уныние. Взгляд ее черных глаз остановился на безмятежном лице матери. Она – и вдруг получала анонимные письма? Это казалось Матильде невероятным. Молодая женщина воскликнула:

– Мама, почему ты ничего не сказала? Ты должна была мне рассказать!

– Не хотела тебя расстраивать. Мы предпочли сохранить это в секрете. Твой брат и сестры тоже ничего не знали. Когда все уладилось, я рассказала Лизон и Полю, мы тогда как раз были в «Бори». Это было после того, как… Ты помнишь, после моего неожиданного приезда в Брив. Ты была… с Жилем. Для меня это было таким потрясением!

Разве Матильда могла забыть тот день? Ощущение неловкости, которое она испытала, увидев мать на пороге, было не из тех, что легко стираются из памяти. Вырванная из объятий Жиля стуком в дверь, она была совершенно не в том состоянии, да и не в том виде, чтобы принять в своем доме мать.

– Это не объяснение! – пробормотала Матильда обиженно. – Ты не говорила мне даже тогда, когда Лизон и Поль уже все знали! И Нанетт знала, готова спорить!

Мари нахмурилась и сказала:

– Я бы не стала с ней делиться, но она услышала наш с Адрианом разговор, поэтому у меня не было выбора… Но хочу, чтобы ты запомнила: Камилла и Мелина до сих пор не знают о том деле, и пусть так все и останется! Автор этих писем твою приемную сестру называл безотцовщиной и, что еще хуже, утверждал, что я прижила ее с немцем… Это оскорбление – самое омерзительное!

Матильда и бровью не повела. Она была абсолютно равнодушна ко всему, что касалось Мелины. Мари между тем продолжала рассказывать:

– И только прошлой весной мы узнали, кто сочинял всю эту ересь! Оказалось, авторов двое – Элоди Прессиго, с недавних пор мадам Варандо, и ее муж Фирмен.

– Кто тебе сказал?

– Сын Макария, Гийом Герен. Он управляет банком в Лиможе. Это он не давал Полю ссуду. Этот юноша, чья бестолковость внушает мне жалость, приехал ко мне и, помимо прочего, похвалился, что тоже причастен к этому делу с анонимными письмами. Не зная меня, он испытывал ко мне ненависть. Остальное – детали, которые ни о чем тебе не скажут. Матильда, я рассказываю тебе все это по одной причине – хочу, чтобы ты поняла: не одна ты страдаешь, просто другие этого не показывают! Каждый сам решает свои проблемы. И слезы не помогут тебе справиться с твоими! Ты чувствуешь себя несчастной, я понимаю. Но жизнь продолжается – и вокруг тебя, и в тебе! Ты должна подумать о ребенке. Если ты родишь его вне брака, тебе придется столкнуться со злословием соседей, сплетнями… И однажды твоего малыша тоже назовут безотцовщиной! Ребенку очень больно слышать такое! Старшие товарищи быстро объяснят ему, что это значит!

Матильда в панике закусила губу. Она поняла, что мать говорит истинную правду, и ей стало страшно. Отчаяние переполняло ее до такой степени, что об этой стороне проблемы она даже не подумала. Теперь она лучше понимала, какие чувства испытывала ее приемная сестра, слыша в свой адрес это слово – безотцовщина!

– Ну вот, а потом я потихоньку вернулась сюда!

Мелина, которая спустилась, чтобы в кухне взять шоколад и печенье, услышала добрую половину разговора между приемной матерью и Матильдой. Остановившись в метре от приоткрытой двери, она замерла. Стоя босыми ногами на керамической плитке, она какое-то время слушала, стараясь не дышать. Потом, не менее ловко, чем ее кошечка Опаль, прокралась по коридору и бесшумно поднялась на второй этаж. В комнату Камиллы, которая, сидя на кровати, красила ногти, Мелина ворвалась ураганом.

– Камилла! Матильда приехала! И она сейчас в кухне!

– Хм! – отозвалась старшая сестра. Новость ее не слишком обрадовала. – Посреди недели? Это странно!

– Погоди, это еще не все! Они говорили громко, и я остановилась возле двери и послушала. Знаю, это нехорошо, зато я узнала столько интересного! Во-первых, что Матильда беременна!

– Но… от кого? Она ведь в разводе! – выдохнула заинтригованная Камилла.

– У нее есть любовник! – торжествующе объявила младшая. – И это, кажется, ее компаньон Жиль! Если бы я пришла пораньше, то знала бы наверняка. Вот жалость!

Камилла закрыла глаза и стала вспоминать. Они с Мелиной и матерью пару раз бывали в салоне Матильды. Тогда-то девочки и увидели Жиля, парикмахера, который работал в другой части здания, где обслуживали мужчин.

– Ты права, Мелина! Это может быть только он! – сказала она. – Они были очень похожи на влюбленных! И постоянно подмигивали друг другу, я это помню!

Мелина присела рядом с сестрой и с таинственным видом добавила:

– Но у меня есть новость и пострашнее! Помнишь ту историю с анонимными письмами, ну, с теми, что мы тайком читали?

– Конечно! И мне до сих пор стыдно перед мамой, что мы рылись в ее комоде! И что там с этими письмами?

– Так вот, это Элоди, та женщина из Прессиньяка, ну, та ведьма, их писала! Со своим мужем. И у них был соучастник. Угадай, кто?

Камиллу уже начали раздражать мелодраматические паузы, которые то и дело выдерживала сестра. Она легонько ущипнула Мелину за маленькую ручку, чтобы ускорить процесс:

– Ну же, рассказывай! И перестань строить из себя великого конспиратора!

– Как ты не понимаешь, я не знаю, стоит ли тебя так расстраивать… – Мелина подняла глаза к потолку. – То, что я собираюсь сказать, тебе явно не понравится! И уж совсем мне не хочется, чтобы ты, разозлившись, набросилась на меня!

– Мелина, говори! Или я сейчас точно разозлюсь! – пообещала Камилла.

– Что ж, ты сама этого хотела! Твой прекрасный принц – вот кто им помогал! Он все знал, и ему это казалось забавным, потому что он ненавидит маму Мари!

Камилла так сильно толкнула приемную сестру, что та свалилась с кровати. Глаза ее потемнели от гнева, когда она вскричала:

– Лгунья! Это все чепуха! Гийом никогда бы такого не сделал, я уверена! И зачем ему делать гадости моим родителям? Это бессмысленно! Ты совсем спятила!

– Если кто и спятил, то точно не я! – отозвалась Мелина, и в ее кошачьих глазах зажглись мстительные огоньки. – Думаю, это он сумасшедший! Клянусь, я только что слышала, как твоя мать рассказывала все это Матильде. А я вот ничуть не удивилась! В Прессиньяке, когда мы его в первый раз встретили, он стоял с Фирменом Варандо, мужем Элоди. И вечером, когда мы искали его в поселке, на велосипедах, он остановил машину перед их домом. Значит, все сходится! А в прошлом году, в апреле, Гийом приезжал в Обазин. И не меньше часа они с мамой Мари проговорили. А потом папа Адриан был очень злой, я его таким раньше не видела. И за обедом они нам запретили разговаривать с Гийомом и даже произносить его имя! Ну, вспомни!

Озадаченная Камилла не ответила. Аргументы Мелины были, как всегда, убедительны и многое объясняли. Девушка испытала жестокое разочарование: похоже, ее прекрасным мечтам о любви не суждено сбыться. Она спросила изменившимся голосом:

– Но почему все так происходит? Подумать только, ведь это ужасно! Родители никогда не позволят мне с ним встречаться и даже заговорить…

– Тебе придется поставить на нем крест, Камилла! Мало того что он намного старше тебя, так еще и идиот, раз ввязался в это грязное дело с письмами! На твоем месте я бы нашла себе другого! Ты очень красивая, и все парни на тебя засматриваются! Вспомни, в воскресенье, когда мы выходили из церкви, какой-то парижанин глаз с тебя не сводил! И он был симпатичный…

Камилла, которая сильно побледнела, пожала плечами. Прошло много месяцев, но ее чувства не ослабли, и образ Гийома, как и прежде, жил в ее сердце.

– Я не виновата, что до сих пор думаю о нем! – прошептала она, распуская свои длинные волосы. – Но ты, похоже, права – я больше никогда его не увижу. И лучше его забыть!

Мелина вернулась на свое место на кровати и, обхватив руками колени, сказала лукаво:

– Есть один способ, ну, чтоб уж точно знать, стоит тебе о нем думать или нет! Потом ты быстрее сможешь его забыть и переключиться на других своих воздыхателей! Вот мой план: напиши этому Гийому! Я знаю, в каком банке он работает. Когда подслушиваешь под дверью, столько всего узнаешь… Объясни ему все, спроси, почему он помогал Элоди, и попроси о встрече!

Камилла расширенными от изумления глазами смотрела на лукавую мордочку приемной сестры. Откуда только у нее берутся такие идеи?

– Бедняжка, ты слишком часто смотришь кино! Я уже говорила это маме, но тебе все сходит с рук! То, что ты предлагаешь, – несусветная глупость! Бред какой-то!