Текст книги "Всем глупышкам посвящается (СИ)"
Автор книги: Мари Бенашвили
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Стук стук, – почему то, с шепотом сказала я. – К тебе можно?
Она с улыбкой подвинулась к краю кровати:
– Доброе утро.
Я посмотрела в ее слегка сонные, уставшие глаза. В их зеленом отливе различалась некоторая досада, может, даже напускная грусть.
– Жени уже нет?
– По всей видимости, – развела она руками. – Я не видела его со вчера. Он пропал.
– Ну, он же говорил, что его сегодня не будет...
– Марь, что вообще вчера случилось? Будто с ума сошел.
Я все не могу подобрать слова, чувствуя свою вину за все:
– Словом, он увидел вас с теми парнями и...
– О, Боже, да что с ним не так?! К нам стали цепляться те парни, мы потеряли тебя из виду, да еще и музыкант кинулся нас защищать. Ну скажи, почему мальчики вечно ведут себя, как ревнивые придурки!
– Не переживай, я думаю, вы объяснитесь, и он все поймет.
– Мне уже все равно, что он там подумает. Будто я должна терпеть всех его подружек, а он строит из себя Отелло, – с обидой в голосе она скрестила руки.
– А мне вот интересно, где наша вторая Дездемона пропадала всю ночь.
– Света? Так она, видать, подцепила того самого испанца-гитариста.
– Ого.
– Ну да, – говорит из неоткуда появившаяся Света, – сколько можно бегать за этим Сашей.
– С добрым утром, – ожидающе говорим мы.
– Утро добрым не бывает, – кисло отвечает Света, чей макияж учтиво покинул ее на подушке ночью. – У меня сейчас голова треснет.
– Девочки, – вдруг встает Катя, – раз уж мы в роскошном доме под солнцем Испании, я думаю, пора испытать этот бассейн, – она непривычно бодро переодевается в купальник, и нам тоже не остается выбора.
Проходит несколько часов. Мы нежимся подле блестящей глади воды, возле нас лежат бокалы с соками, ибо еще одного алкогольного дня мы бы не пережили. Яркий белый свет жжет наши глаза и ласкает наши бледные, из зимы вытащенные тела. Но тут, отнюдь не жарко. Временами прохаживает прохладный ветер, что противно холодит еще влажную кожу. Мы плескались в воде битый час, что, кажется, было не очень по душе домработнице. Бассейн не очень большой, вместо этого он довольно глубокий, отчего вода в нем становится еще прохладней. Но мы находим волейбольный мячик и идем в отрыв. Мокрое все вокруг, вода попадает в наш сок, всякие вещи возле бассейна, мы много кричали, смеялись, дурачились – получали удовольствие. Устали, чуть успокоились, легли на подстилки, под лучики нового дня.
– И все же, – нарушаю я тишину, – как ты подцепила этого музыканта? Ты говоришь на испанском? Тебе больше не нужен Саша?
– Да, Свет, – тут же и Катя вернулась в действительность, – куда ты с ним делась? Что вообще происходит?
Света чуть сдвинула на лоб единственную среди нас пару очков, и насмешливо отозвалась самой худшей в таких ситуациях фразой:
– Все вам расскажи!
Катя окинула ее таким взглядом, что я сразу поняла – еще секунда, и кто-то окажется опять в воде. Причем глубоко.
– Ой, девочки, да ничего такого. Он неплохо говорит по-английски, довольно симпатичный, мы на отдыхе. Что не так?
– Да все так, просто кое-кто бросил нас в незнакомой стране одних и, – Катя не успевает закончить предложение.
– Скажи спасибо Косте, – проговаривает Света, надевая обратно свои зеркальные очки.
Она замолкает, отворачиваясь от нас.
– Ладно, хватит вам. Свет, ну он хоть был нечего? Потом еще сведетесь?
– Он очень даже ничего, но нет, еще чего. Повеселись и хватит, – она некоторое время молчит. – Саша пишет мне. Пишет, что запутался и все такое. Перед нашим отъездом я встретила его вечером вместе с Тасей. Они расстались.
– Что? Но они же...
– Обручены были, – договаривает за меня Катя.
– Да. И он рассказал ей о нас. А она отрезала ему хорошей пощечины, и в этот момент увидела меня.
– И что было дальше, – спросила Катя.
– Ничего, – вертит головой Света, – она расплакалась и убежала от нас.
– Смотрите, какая чувствительная, – саркастично проговаривает Катя.
– Мне было жаль ее, какой бы характер у нее ни был. Откуда ей знать, что от ее парня у меня все внутри сжимается и перегорает. А мы просто остались там, он обнял меня и смеялся при каждом поцелуе. Понимаешь, он смеялся, когда та, кому он не один год клялся в вечной верности, ревет сейчас в подушку, готовая убить и его, и себя.
– Но, Света, ты ни в чем не...
Да-да, это был день короткой мысли.
– Не виновата, я знаю. А еще знаю, что это вовсе не так.
– Стой, – говорит Катя, – но если ты вчера с тем парнем, значит, ты порвала с Сашей?
– Нет. Я не могу. Не могу сказать ему, особенно теперь. Это было бы неправильно.
– А то, что сейчас, это что ли правильно? – сказала я, переворачиваясь на спину.
– Нет. Но я просто хотела наконец-то не думать обо всем этом. Мы приедем, и я просто сквозь землю провалюсь, если увижу Таисию.
– Что-то мне подсказывает, что она не захочет больше приходить к нам в парк.
– Кать, ну а что делать то? – говорю я. – Свет, просто прими это и попробуй быть с ним. Желательно, без укоров совести. Он рядом, ты этого хочешь, ну и все.
– Так и будет....
– Ой, от этих мужчин одни проблемы, – смеясь, говорит Катя.
– Думаешь, сегодня Костя не появится? – спрашивает Света.
– Не знаю. Если честно, я ни в чем не уверена.
– Не кажется, что ты сильно волнуешься.
Катя отпивает немного сока, поворачивается к нам, и в сиянии ее глаз, игриво отливающих серым, и в кроткой улыбке читается игра:
– Оглянитесь, мы впервые на нормальном отдыхе – сейчас меня меньше всего волнует Костя.
Мы чокаемся и со смехом окунаемся в свои девичьи разговоры с новой силой.
Так прошел день, так наступил вечер, так приближалась ночь. Двор с бассейном давно опустели, мы сидели на диванах на первом этаже, с ужасом наблюдая за испанским комаром, который был куда больше похож на паука, и отчаянно боремся за его смерть. К счастью, к нам на помощь пришла милая испанская леди, которая, резво прощебетав что-то отправила мутанта на тот свет. Она присела рядом с нами, и с интересом наблюдала за нами. А мы, сами того не признавая, думали каждая о своем любимом, и параллельно все о Косте. Где он в такой поздний час? Совсем скоро домработница, как родная бабушка, выгоняла нас спать.
Костя так и не появился ночью. А на следующий день мы вооружились билетами и отправились на футбольный матч. Знала бы я, как эти клочки бумаги круто повернут мою историю. Ведь ни на какой футбол я не попала.
На сей раз мы смогли позволить себе вызвать такси. Одеты мы были по мере возможности, в спортивные, но от этого не менее красивые вещи. В основном, это футболки, туники и шорты. Кроссовок у меня не нашлось, зато в запасе были любимые зеленые кеды со сложной шнуровкой. Около стадиона мы даже купили шарфы с эмблемами играющих команд. Как настоящие женщины, мы чрезвычайно предусмотрительны, и, дабы не стать жертвами болельщиков, запаслись шарфами обеих команд и были настроены так же уверено поддерживать каждую. Стадион, к которому мы пришли, был с открытом верхом, овальной формы, и уже донельзя заполнен болельщиками. Среди них были как мужчины, так и женщины всех возрастов. Ничего не зная о тех, кто будет сегодня играть и о статусе игры, мы все же были только за покричать и посмотреть на красиво забитые голы, и не менее красивых футболистов. Оставалось ждать немного, наконец народ стал заходить в распахнутый центральный вход на стадион. Катя со Светой разговорились в предвкушении матча, и я уж было хотела присоединиться к их шуткам, как вдруг меня задела чья-то рука. Обернувшись, я увидела его, и едва-едва не потеряла сознание. "Девочки, я сейчас вернусь" – только и успела сказать я, выныривая из толпы, и даже не зная, услышали ли они меня.
Чуть дальше всего сборища парень собирал с пола упавшие блокноты и ручки. Он и не заметил, что я, затаив дыхание, подхожу к нему. Сердце настолько разогналось, что готово было остановиться в любую секунду. Он явно не шел на матч, его простая, свободная одежда и суета, с которой он спешил собрать все свои упавшие канцтовары, выдавали в нем опаздывающего делового человека, которого только раздражает вся эта толпа. Но нет, это не мог быть, тот, о ком я думаю, нет. Словно завороженная, я смотрела на эти неестественно блестящие на солнце рыжие волосы, на этот до боли знакомый профиль с широким носом, на эти губы, прикрытые недельной небритостью. Его руки, такие знакомые мне и даже неуклюжесть движений, которую я подметила сразу. Либо это Джек, либо я сошла с ума от испанского климата. Вот-вот он подберет последнюю ручку и уйдет восвояси. Боже, почему я не дала ему это сделать! Тогда все могло бы выйти иначе. А тогда мой разум помутился от шока, и я только подбежала к нему, хватая злополучную ручку с пола. Мы оба сидим на корточках и оба замерли. Я боюсь поднять на него полные испуга глаза. В нерешительности я протягиваю ему ручку и наконец окидываю незнакомца застывшим взглядом. Перед собой я вижу его раскрытые голубовато-зеленые глаза, я знаю их, кажется, всю жизнь. Его рука застывает на ручке, которую теперь мы держим оба, и оба боимся сделать лишнее движение. И внезапно, словно сияние молнии, меня до дрожи пробирает его улыбка. Это его улыбка, он одарял меня ею столько раз, поверить не могу! В его лице я ловлю едва заметные морщинки, это странным образом старит его доселе чистое от меток времени лицо. Но тело отныне ни одним мускулом не слушается меня. Я схожу с ума от волнения. Секунда – и я уже лежу на нем, сжимая беднягу в объятиях. Какая же дура!
– Джек, – шепчу я, толи на русском, толи на английском, – не могу поверить, что это ты...
– И не надо, – смеясь, отвечает мне он. – Насколько я помню, меня точно зовут не Джек.
Вмиг мой розовый рай растворяется от его голоса и русской речи. Ну, конечно, это не мог быть он. И этот насмешливый тон, этот чужой слишком низкий голос. О чем я только думала! Делаю резкий рывок назад и вновь смотрю на беднягу, которого я сбила с ног. Он все еще слишком похож на Джека, но теперь я чувствую такой холод от этого обманчивого лица. Мелкие детали его внешности вовсю выдают в нем постороннего человека. Как же стыдно мне стало в тот момент. Готовая сквозь землю провалиться от стыда, я бросаю ему писклявое "простите" и встаю. Он встает следом за мной. Я замечаю его ручку в своей руке и спешу отдать ее. Он вдруг задерживает мою руку и пристально смотрит на мое смущенное, раскрасневшееся лицо. Этот человек с таким пристальным взглядом и серьезностью голоса и повадок, меньше всего был похож на моего Джека. Что заставило меня так обознаться?
– Все хорошо? – удивительно ласково спрашивает он.
– Извините, я вовсе не хотела...я...я... я просто спутала вас с одним человеком.
Он куда выше Джека и выше меня еще больше. Читая надвигающийся страх в моих глазах, он робко отпускает мою руку.
– С Джеком?
– Да, – говорю я, с ужасом понимая, что возле стадиона осталось только несколько человек... И среди них нет моих подруг.
Я стою практически одна с этим человеком, который, почему-то проявляет интерес ко мне, чем только смущает меня. "Хорошо, что он русский" – проносится у меня в голове, – "вот мама удивится, когда я ей расскажу". Ну, о чем я думаю?! А вдруг он вообще окажется маньяком и все – прощай жизнь, я так красиво умру: в Испании, под заунывным звучанием танго и гитары, от рук русского, который один в один моя интернет-любовь.
– Я тут на футбол опаздываю, – скулящим голосом говорю я. Так, Мари, соберись! – Так что мне уже пора идти.
Как-то невзначай я поймала его отрешенный взгляд и неуверенность в голосе. Словно мальчишка он протянул:
– Может быть, мы познакомимся, и я смогу стать годной заменой Джеку, раз уж мы так похожи?
Я улыбнулась и только теперь расслабилась:
– Кем бы вы ни были, заменить Джека вам вряд ли удастся.
– Как жаль. А я уж было надеялся на милость столь обаятельной и красивой девушки.
Я посмотрела назад на стадион, в котором уже зажигались огни. Сняла с себя шарф и мысленно извинилась перед девочками. Сама не знаю, что на меня нашло, но я вдруг захотела довериться этому парню, позволить наконец забыть о всех своих переживаниях. Одного взгляда на его огненно-золотистые волосы хватило, чтобы я все бросила и пошла за ним. Одного воспоминания о моем Джеке и того безумного желания побыть, пускай хотя бы с его полной копией, и я бросила все.
– Так и быть, – я меняю тон, – я разрешу вам проводить меня до ближайшего кафе.
Он вновь улыбается, и я полностью растворяюсь в своем новом знакомом. Мы идем по улочкам старого города, совсем одни, не замечаем никого. Никак не могу вспомнить тех видов, нашего окружения, погоды. Я только смотрела на этого загадочного человека, пытаясь понять, какой эпизод он сыграет в моей жизни. Ни за что я бы не смогла поверить, что он – случайность, ни к чему и ни о чем появившаяся личность. Я бы не поверила, что человек, мистическим образом ставший полной копией Джека, не был бы ниточкой, ведущей меня к нему. Была лукавая игра судьбы в нашей встрече, ее ирония и насмешка над нами.
– Кто же вы такой? – я уже без страха смотрю ему в глаза, пока мы медленным шагом бредем подальше от стадиона.
Его молчание прервано бархатным тоном его голоса, которым он зазывающее, боясь спугнуть, обращается ко мне:
– Меня зовут Максим. Ты можешь называть меня Макс.
– Я бы хотела называть тебя Джек.
Он, не обращая внимания на мои слова, продолжает:
– Мне на днях исполняется тридцать два.
Эта цифра эхом отзывается в моей голове. Подумать только, парню уже за тридцать! В который раз глянув на него, я поняла, что не очень-то и удивилась на самом деле. Черты лица лже Джека скрывали его возраст так же ловко, как скрывали возраст настоящего Джека, и разве что крохотные упомянутые мной ранее морщины не давали возможности назвать его юношей.
– Я хотел сразу сказать, чтобы это тебя потом никак не смущало. Тебе вот сколько лет? Максимум двадцать, правда?
– Семнадцать, – скромно говорю я, тайком ожидая его реакции.
– Меньше, чем я думал, – абсолютно спокойно говорит он, не сумев при этом сдержать красноту своих щек.
– Возраст еще никогда не мешал людям, – говорю я и тут же жалею о сказанном.
– Пожалуй, – говорит мой собеседник.
Он зачем то взял мою руку, переплетая по дороге пальцами, а я, почему-то, была не против. Мы остановились в каком-то спорт кафе.
– Здесь ты сможешь посмотреть на свой матч, на который так и не попала из-за меня. Смотри, уже почти сыграли первый тайм.
– А кто забил?
– А за кого ты болеешь? – он отодвигает мне стул.
– Ни за кого. Я вообще не знаю, кто играет.
– И зачем же ты тогда пошла на матч? – он заметно нервничает.
– Мы с подружками захотели пойти.
– Женщины, любящие футбол, ну ничего себе!
– А нам просто было жаль билеты выкидывать.
Я заметила, как мы поменялись внезапно и не осознанно для себя ролями. Он, на пятнадцать лет старше меня, взрослый незнакомый мне мужчина робеет, как девочка, а меня даже заводит это. Отчего я становлюсь такая уверенная? Каждый его неловкий, потерянный взгляд нравится мне. Я беру его за руку, теперь сама, и чувствую, как вспотела его ладонь. Мы сидим в задымленном помещении. Вокруг нас толпы испанцев, которые через каждых две минуты вскрикивают от развития событий игры. Тогда я подумала о том, что уже вечереет, а я понятия не имею, где сейчас девочки, ищут ли они меня. Я представила лицо Кати, которой я потом скажу, что провела этот вечер с Джеком, точнее его клоном на десять с лишним лет старше его. И действительно, Максим был настолько похож на Джека, что в какой-то момент мне стало все равно, он это или нет. Я была готова начать наши разговоры о его друзьях, об Америке, еще о чем-то только нашем, и с полной уверенностью ждала бы ответа. Официантка принесла два бокала вина. Странно, мы, кажется, ничего не заказывали тут. Оглянувшись, я увидела, что у всех в руках такие же бокалы.
– Тут, наверное, акция, – неловко смеясь, сказал Джек.
– Да, – говорю я, и почему-то делаю первый глоток.
– Так значит, – говорит лже Джек, – ты тут с друзьями.
Я киваю головой и никак не могу перестать смотреть на его лицо и руки. Эта манера протягивать слова, этот никогда не задерживающийся на одном месте взгляд, этот смех – они как близнецы.
– Да, это длинная история. А ты, то есть вы, почему здесь?
– Давай сразу на ты. Не хочу ощущать себя старым. А я тут по работе,
– Правда? – я делаю еще несколько глотков и обретаю еще больше храбрости. – Вы что, журналист? Ой, я имела в виду ты. А то у тебя так много ручек, – я нелепо смеюсь, попутно следя за матчем.
– Ну, почти, – на полном серьезе говорит он, – я – редактор. Наша газета расширяется, и мы подписываем контракт с испанским изданием.
– Ухты! – с неподдельным восторгом выдаю я. – Я ведь тоже хочу на журналиста поступать.
Мы оба громко смеемся.
– Ну тогда, я с радостью мог бы трудоустроить тебя. Только диплом получи.
Я обнаруживаю, что он выпивает четвертый бокал.
– Я бы с удовольствием. Знаешь, я много пишу, у меня третья книга на подходе.
– Правда? Неужели наша молодежь еще интересуется литературой?
– Нет, наверное. Но писать обо всех своих фантазиях мы любим, – говорю я, и мы, чокаясь, запиваем очередной гол неизвестно какой команды.
Дальше нам приносят водку – Макс заказал. Я никогда раньше не пила, и не собиралась. До того дня.
– Макс, я не буду, – отодвигаю я рюмку.
Он повинуется мне и заказывает нам коньяк.
– Не надо, – говорю я, но он жестом подавляет мое сопротивление.
– Лже Джек, скажи, а почему мы так много пьем при первой встрече? – проговариваю я после второй рюмки коньяка.
– Понимаешь, принцесса, алкоголь – это такая вещь, которая освобождает тебя от бремени разума, от печалей, от лишних мыслей. Ты делаешь один глоток – и уже не боишься новых взрослых знакомых, делаешь два – тебе хорошо, делаешь три – обеспечиваешь себе хорошие воспоминания.
– А делаешь четыре?
– А делаешь четыре – не появишься в квартире.
Мы долго смеемся и наконец к концу подходит второй тайм. В окнах уже темнеет, футбольные фанаты понемногу расходятся, К счастью, Джек не стал заказывать еще выпивки, поэтому мы остались веселыми, но не пьяными в хлам.
– Так ты расскажешь мне, кто такой Джек?
После коньяка и вина, без намека на закуску, мне было не страшно рассказать ему даже про альтернативную теорию вымирания динозавров, новую планету, где может быть жизнь или, например, про то, почему мое белье так намокло от одного его присутствия.
– Джек – это моя любовь. Мы ни разу не виделись, только переписывались. Я знаю его уже несколько месяцев, мы познакомились в сети. Он австралиец, точнее, американец, и он самый лучший мужчина во вселенной. У Джека рыжие волосы и веселый нрав, а еще, ты его полная копия, – я показываю ему недавнее фото Джека.
На минуту Макс обомлел, просто уставившись на маленького себя на моем экране:
– Странно это признавать, но мы и вправду очень похожи. Теперь я понимаю, почему ты спутала нас.
– В общем, Макс, кем бы ты ни был, ты очень похож на того, по кому я беспросветно сохну.
– А в чем проблема тогда? Почему бы ему не приехать за тобой или тебе к нему. Ты же поехала в Испанию из...кстати откуда ты
– Из Украины. Знаешь, это не моя заслуга, что мы тут. Семья у меня, в общем-то, довольно небогатая, мать в который раз осталась без работы. И позволить себе поездку в Америку я просто не могу. Он, конечно, зовет, много говорит о нашем возможном будущем, но...
– Но дальше слов дело не идет? – он с жалостью посмотрел на меня.
– Да, – говорю я, чувствуя одновременно и досаду и радость, что обрела единомышленника.
Я подумала о том, что он так понимает меня, что он такой чуткий. Смотря в его глаза, я видела что-то родное. Сейчас уже не вспомнить, что-то было – алкоголь в моей крови, его учтивость и трогательно-отеческое отношение или его мистическая схожесть с Джеком, но меня тянуло к Максу. Я все медлила с уходом, пока не стало совсем поздно. Мы еще немного поговорили. Я все расспрашивала о его работе, о том, много ли ему приходится путешествовать. А он очень сдержанно, и в тоже время, с полнотой рассказывал мне о тонкостях своей профессии. Некоторые наши диалоги я могу вспомнить и сейчас:
– А ты долго шел в редакторы?
– Довольно. Знаешь, мне вообще была противна эта профессия первое время. Все говорили, что у меня выходит писать тексты, поэтому я подал документы на журфак. Без особой надежды, конечно. А потом, к моему удивлению, узнал, что прошел. Потом попал на ТВ, закрутилось. Через несколько лет я ушел в редактуру и возглавил журнал, в котором сам же и писал когда-то. Знаешь, что я тебе скажу? Никогда не иди в журналисты, если тебе не плевать на свою жизнь. Нужно быть отчаянным и очень самонадеянным, чтобы хоть чего-то достичь на этом поприще. Никогда эгоисты не станут настоящими журналистами, хоть у нас то и не знают, что это значит. Но, по крайней мере, надо делать все возможное, чтобы показать всем правду и убедить всех в ней. Хитрость в сочетании с благородством – и есть настоящая журналистика.
Он только сказал это, а у меня уже подкашивались ноги от страсти, с которой он говорил о своем деле, с той жизнью, которая просыпалась в нем, когда речь зашла о карьере. Такие люди всегда пленяли меня. В них всегда видится самоотдача, пыл, резвость ума и решительность. На глазах Джек, то есть, Макс преображался и стал еще привлекательнее. Я почему-то подсела к нему ближе, еще ближе, пока диван с моей стороны не остался где-то далеко. Неожиданно кафе опустело, и даже официантки не показывались на глаза. Макс вдруг понял, что я сижу впритык к нему и тяжело дыша, продолжал говорить. Я не хотела ничего такого, но в один момент его рука оказалась под моей туникой, а губы прильнули к моим. Смешно, наверное, прозвучит, но это был мой первый поцелуй. Первый настоящий поцелуй. Я даже не сразу смекнула, что происходит, пока не почувствовала, что уже нахожусь в лежачем положении. В голову не приходило ничего, кроме мысли "Прошу, продолжай". Джек стал подымать мою кофту, а потом его рука сползла к моим шортам. Еще миг – и они расстегнуты. Растерянность, смятение? Нет, только тепло, разливающееся по всему тело и жгущее кожу. Он лежал на мне, и сейчас уже был весь в моей власти. Меня страшила мысль о том, что будь это не кафе, мы бы никогда не остановились. Впрочем, он успел раздеть меня почти полностью и там. Я почувствовала теплую руку у себя на груди и его ласковый шепот, уже не помню о чем. Что-то ударило нам в голову, и я, всякий раз открывая глаза, видела своего мальчика перед собой. Так хорошо мне прежде не было. Я едва не выкривсю "Джек!" на все кафе, хотя уже всем все равно. Я чувствую его голую спину над собой, полностью лишаюсь лишних мыслей, совсем, как он говорил. Поцелуй. Еще один и еще. Мы были в одном шаге, когда резкий крик разрушил до щепок наши минуты самой правдивой отданности друг другу. Нет смысла скрывать – я до сих пор жалею, что момент был упущен в тот вечер.
Немолодой уже мужчина, столбом вырос над нами. С его уст срывались гневные фразы, а жесты и пылающие злостью глаза как-то совсем не по-доброму обращались к нам. Был ли это работник кафе или просто случайный посетитель мы уже не узнаем. С головокружением, обуявшим меня, я постаралась как можно быстрее одеться. Рука Макса потащила меня за собой на полпути. Орущий вовсю испанец еще немного преследовал нас по дороге, пока нам не удалось скрыться от него за сенью так удачно выросшего у дома куста. Как только все затихло, мы смогли отдышаться и прислушаться к себе. Вокруг плыли картинки города, пульс так стучал по ушам, что я не сразу расслышала, что говорит Макс. Выпитое все сильнее давало знать о себе, и от чувства легкости осталось только воспоминанием. Чуть успокоив свое тело, я обнаружила нас сидящими на голой земле и улыбающимися уже черному, ночному небу.
– Что это было? – спрашиваю я. – Что ты вообще творишь?
– Я?– иронично отвечает он. – Скажи еще, что тебе не было весело только что.
– Не знаю, сейчас мне немного дурно.
– Быстро же тебя можно напоить.
Со второго раза я встаю с твердым намерением уйти:
– Сразу бы сказал, что тебе нужно, я бы не пропустила футбол.
Он встает сразу за мной, куда более ловко проделывая этот маневр:
– Не нужно злиться, принцесса. Разве тебя до сих пор интересует, как на пятьдесят второй минуте они забили два гола?
– Нет, что-то меня уже ничего не интересует.
Оглядываясь, я понимаю, что попала в совершенно неизвестное мне место, и только робко предполагала, в какой стороне может находиться стадион. Мне никогда не давалась легко ориентировка на местности, тем более, когда глазные яблоки все еще плавали в винном соке.
– Скажи, а ты не знаешь...
Не успела даже обернуться к нему, как Джек взял меня под руку и вальяжно сказал:
– Так и быть, красотка, я проведу тебя домой.
Несомненно, выпитое придавало ему мужества и смелости, которой и в помине не было еще несколько часов назад. Да и настроение его кардинально менялось от случая к случаю. В этой своей манере быть слишком непредсказуем, и даже немного капризным, Джек так походил на младенца, не знающего, куда идти. Его щенячьи глаза, полные преданности до первой рюмки сменились на брутальный взор охотника после пятой. Я покорно следовала за ним, и уже очень скоро мой спутник вывел нас к стадиону.
– Отведи меня пожалуйста домой, Джек, – теперь сама повисла у него на плече.
Он только вновь посмеялся надо моими словами:
– Веди, не веди, Джек, Макс, робкая, нахальная – да кто же ты вообще такая?
– Я Мари, и я с трудом перебираю ногами от усталости. Мы с девочками живем в большом доме, увитом какими-то цветами, там еще такой бассейн со звездочкой, ой, вернее, в форме звездочки. Эта улица как-то на Л...Не могу вспомнить. Может, что-то про лимоны? А, вспомнила, там есть такой огромный супермаркет рядом с эмблемой лимонов.
– Попрошу, чтобы тебе меньше усталости наливали в следующий раз. Ладно, – он взял меня на руки, – пошли искать твое лимонное жилье.
Да, он дотащил меня на руках до самого дома, ну, или почти до самого дома. Я совсем не помню, как мы шли. На сильных руках Джека я почти что уснула, и успела только подумать, какие же у него накаченные руки, и какой он молодец, что не устает меня нести. Надеюсь, девочки уже дома и не будут сильно ругаться. Хотя я же уже взрослая, какая теперь разница?
Джек кладет меня на землю, и я, вздрогнув, встаю на ноги. Открыв глаза, я увидела дом Кости, уходящий вдаль.
– Макс, стой! – едва вспоминаю его имя. – Мы пришли.
Это тут ты живешь?
– Нет, это тут Костик живет.
– А кто такой Костик?
– Костик, глупый, это парень Кати. Ой, он так ее любит, просто сказка. Но они недавно поссорились, совсем как Света с...
– Ладно, хватит информации на сегодня, – он очаровательно улыбнулся мне.
– Хорошо. Я тогда пойду.
– Это точно тот дом? – слегка волнуясь, говорит он.
– Сейчас увидишь, – я долго целую его, и остановившись наконец иду к воротам.
Не успеваю я приблизиться, как ко мне уже подбегает Света, а жа ней домработница. Они обе что-то говорят, потом кричат, жалуются. Их жесты стали одинаковыми, и даже слова, смешанная русская и испанская речь, слились для меня в одним сплошной комок нечленораздельных звуков. Я смеялась, обнимая их, и радуясь, что все дома, а потом, закрывая ворота дома, нежно посмотрела на своего бедного мальчика. Снова растерянный и с этой глупой улыбкой на лице, он был таким притягательным. На миг во мне зародилось сомнение. Я не хочу терять его. Джек, я же только нашла тебя... Под застывшие лица Светы с испанкой я посылаю ему воздушный поцелуй и выкрикиваю свой украинский номер:
– Позвони мне, если будет скучно, Джек!
Он вытягивает руку и, сжав ее через миг в кулак, подносит к груди, а еще через минуту целует ладонь.
Ну что за ужасное утро! Зачем ты вообще наступило? Открыла глаза – я одна в комнате. Ни одного следа со вчера: ни размазанного макияжа, ни головной боли, ни слабости. А, хотя нет, есть одно. Стыд! Как же отвратительно я вела себя вчера. К моему великому несчастью, мозг не выкинул из памяти ни одной детали. Я все еще чувствую привкус его губ. И его взгляд....Господи! Вчера я встретила точную копию своего Джека и едва не предала свою любовь с...с ним же самим! Чувство унижения и осознания своей глупости захватило меня. Я с неприязнью вышла из комнаты, и проходя мимо Катиной, увидела их лежащими на одной постели. Да, да, К и К лежали вместе, на пару со скомканным одеялом, обнявшись в невинной позе. О какой невинности я говорю? Да он же голый! Сколько я спала? Месяц?
– Матерь божья, – пришептываю я и, прежде чем я успеваю скрыться за стенкой, они оба просыпаются от моих шагов.
Будь проклят, чуткий сон! Катя подскакивает и, как в том анекдоте, говорит:
– Это не то, что ты подумала.
– Да, – сонно потягивается Костя, – я остался без штанов совсем не сразу, а уже после того, как она легла.
Почему я все еще стою и смотрю на них, как свидетельница Иеговы? Принесите свечку, я подержу.
– Мы спали, – говорит Катя и тут же хочет пересказать эту глупую фразу.
– Да нет же, – теребит одеяло сонный Костя, – мы вообще ночью не спали!
Прежде чем Катя скинула с кровати Костю, а я с отрешенным видом хотела забыть все увиденное и уйти, мы услышали голос Светы, тихо подкравшейся сзади:
– Они просто легли и вырубились. Оба. Проспали, почти не прикасаясь друг к другу всю ночь. Я видела.
– Ну хоть кто-то прояснил ситуацию, – сказал Костя, переворачиваясь на другой бок.
– Стоп, ты что, подглядывала? – Катя встает с кровати.
– Перефразируя Маргарет Митчелл, скажу, что подглядывая, можно увидеть много интересного.
К нам зашла дом работница с лицом ангела и выдержкой дьявола. Эта милейшая испанская дама посмотрела на нас так, словно бы еще и не такие ситуации видела. Она поднесла мне стакан с холодной мятно-лимонной водой, в которой плавали кусочки льда, и я не без удовольствия выпила все. От привкуса лимона ко мне вернулись отложенные в сторону мысли о вчерашнем. Неясная тьма подавила мой смеющийся тон. Как жаль, что у меня был только один день с тобой, Джек. Именно в этот момент я почему-то вспомнила его красивую обувь на лад с простоватой одеждой, а еще кучу его ручек и все, что он рассказывал. Мне не понравились эти воспоминания, ведь они были о Максе, а не о Джеке. Я бы многое отдала, чтобы запомнить только его призрачный лик другого человека. Но он слишком явно показывал всем телом принадлежность другой, непонятной и незнакомой мне личности,
В таких размышлениях прошел мирный завтрак. Костя теперь тоже был с нами, на удивление мило обращаясь ко всем. Этот погожий денек мы решили провести вновь у бассейна и, когда утренние неловкости были забыты, все обернули свой взгляд ко мне.
