Текст книги "Всем глупышкам посвящается (СИ)"
Автор книги: Мари Бенашвили
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Не было ни одного дня, когда бы я с тех пор просидела с утра до ночи одна. Бездушная техника напрочь стерла одиночество в моей жизни. Но нет ничего хорошего, когда даешь себе так глубоко уходить в реальный мир. И, на время оставив своих виртуальных друзей, я решила дать себе отдохнуть. Старалась больше уделить внимания учебе, не отвечала на однообразные новые сообщения. Само собой, это продлилось недолго. В сеть меня вернуло одно из таких входящих сообщений от незнакомца.
–Там, где ты живешь, есть рыжие?
«Какой нестандартный подход» – подумала я и пробежала взглядом по его фото на профиле. Светло-рыжий, с обильной растительностью на лице, светлые глаза, улыбчивый, немного веснушек, вечно в кепке и часто в очках. На вид лет 25, на самом деле, 19. Зовут Джек.
–Есть.
–Как жаль, я думал, буду особенным.
Меня рассмешило это, и я поняла, что дам ему шанс.
–Зато среди моих знакомых рыжих нет.
Он скинул мне порядочное количество смайликов.
–Кстати, так, а где же ты живешь? – добавил он.
– В Украине.
–Ваааааау, – кажется, это удивило его. – Это неожиданно… Ты так далеко!
Не так уж и далеко от США до Украины, но да, он был прав. И мне понравилось, как он всему удивляется. Хотя ничего толкового это знакомство не предвещало. Так, в один день случается что-то заурядное, и никто не предупредит тебя о том, что это воспоминание об этом «А там, где ты живешь, есть рыжие?» будет екать твое сердце еще очень долго.
–Да, ты тоже не близко.
–Расскажешь о себе?
Самый банальный вопрос из всех возможных. Я уже очень многим отвечала на него в самых разных формах. Иногда, когда собеседник стоил того, можно было расписывать дольше, а иногда обходилось сухими анкетными данными. Если честно, плохо помню, как именно ответила ему, но разговор пошел дальше. Мы проговорили тогда полдня. Вспомнили его маму, парня мамы, обсудил, как жить тут и, как ему живется там. Узнали общепринятые мелочи, по типу учебы, планов, предпочтений. Что редко случалось, он ни разу не сделал мне комплимента, не флиртовал, не показал своей заинтересованности. В тот день. Это не могло не радовать, учитывая характер преимущественного числа знакомств на том сайте. Он просто как-то невзначай упомянул, что я милая. Вот и все. Милая. В свой адрес слово «милая» от парней, в жизни или интернете я слышала чаще, чем любое другое прилагательное. Поначалу льстило, а потто приелось. Что вообще такое это «милая»? Хорошенькая? Может, красивая? Добрая? Или тебе нравится мой податливый характер? Ты и сам не знаешь. Кидают это «милая» и ходи потом, как с клеймом на лбу. Ни хорошо, ни плохо. Милая.
На его страничке было упоминание о какой-то девушке, которая, вроде как, зацепила его внимание.
–Я вижу, у тебя есть девушка.
–Что? А, статусы мои, не бери в голову. Так знакомая, даже не виделись. В другом штате живет.
Мне стало интересно, почему бы ему не встретиться с ней. Это же не другая страна, всего-то проехать немного. Но тогда я его об этом не спросила. А надо бы. Я подумала, что, если бы она заинтересовала его по-настоящему, они бы давно встретились. Глупышка.
Кроме прочего, я узнала, что сам он родом из Австралии, но вся его семья переехала в Америку, когда Джек был еще младенцем, поэтому сам он кроме США ничего не знает, и считает себя американцем. Я сказала, что со мной примерно, то же самое. Джек много рассказал мне о своей подруге из Сербии, которая тоже жила в каком-то другом штате. Сколько американцев, и ни одного настоящего. И уже тогда я подумала, что как-то многовато вокруг него девушек. Списала все на туманную женскую натуру, склонную ревновать всех ко всему. И так в разговорах прошло много времени.
На очередное сообщение не ответил толи он мне, толи я ему. Но было уже поздно, и я легла. Думала, на этом и закончится наше знакомство, как это обычно бывало, но на следующее утро, а была это суббота, я получила от него сообщение. Приятно. Все утро прошло в сети, мама ушла на работу, я осталась с Джеком. Диалог пошел довольно бурно. С сайта мы перешли в какой-то другой режим, один из мессенджеров, кажется, в kik. После завтрака я отправила его спать. От этого становилось еще интереснее – напишет ли он утром. О, золотое время. Он написал мне часов через пять, когда у нас было что-то около двух. В то время он заканчивал колледж и вставал рано, а по пути говорил со мной. Прошло всего полтора дня, а я уже привыкла к нему.
Он любил просить мои фотографии, тонны и тонны фотографий. Все, что были. А сам всегда скидывал что-то свое. У меня сразу же образовалась приличная коллекция из его фотографий. Джеку нравилось много спрашивать и много рассказывать, в его отношении всегда виделся интерес. Наше утро было примерно таким:
–А что у тебя на завтрак?
–То-то, то-то…
–Чем ты сегодня будешь заниматься?
–Тем-то, тем-то. А ты чем?
–А я просто еду в школу. Посмотри, это мой приятель.
–Передавай привет.
–Передам. Хочу увидеть, как ты сейчас выглядишь.
И он видел. Десятки потраченных неудачных кадров в поисках одного хорошего.
–Здорово! У тебя выходной? В школу когда идешь?
Господи, парень, так непривычно говорить с тобой о школе, когда по виду, ты уже должен был закончить университет. Он фотографировал мне каждый мало-мальски интересный объект на дороге, своих друзей, здание колледжа, изнутри, снаружи. И да, никаких парт или чего-то такого, они там скорее работали, чем учились. Это был всего лишь второй день, а я уже видела всех его друзей. Было столько фото вместе с ними. Почти каждый в кадре махал мне или что-то такое. Довольно необычная такая черта. Неужели он всех своих новых знакомых так афишировал? Это мне неизвестно, но мне нравилось вот так эксцентрично узнавать мир, в котором он жил. Я смотрела на его друзей, а они глядели на меня. И в центре всего этого Джек. Наверное, та осень в Америке была холодная. Очень часто я видела его в толстых куртках, преимущественно камуфляжных, что старило его еще больше. Хотя, мой папа оценил бы.
Поссориться мы умудрились уже на утро воскресенья. Наша первая, любимая моя ссора. Мы говорили о чем-то, пока Джек ехал на учебу. Сегодня он был один, показывал мне, как выглядит рассвет, рассказывал о планах на день.
–Сегодня я в школу ненадолго, просто нужно кое-что уладить и домой, спать.
–Не скучно тебе по дороге?
–С тобой – нет.
–Будь я с тобой, водить было бы неудобно.
–Что ты имеешь в виду?
–Не знаю, просто, наверное, отвлекала бы тебя, говорила бы слишком много, дурачилась.
–Ха-ха, не скажу, что я особо против.
–Ну и хорошо, папочка.
Нет-нет, даже не спрашивайте, сама не знаю, почему захотелось его так назвать. Просто захотелось.
–Папочка? Эй, доченька, веди себя поскромнее, пока папа за рулем.
Много улыбочек, даже слишком.
–Окей, как скажешь.
–А вообще, странно, что ты меня так называешь.
–Почему же? Разве не мило?
Мило-то это было мило, вот только его мысли пошли совсем в другую сторону.
–И что же, малышка ждет от папочки наказания, за то, что мешает ему водить?
–Нет, что ты, конечно, нет.
–А мне вот кажется, что придется кого-то ставить в угол, или даже пустить в ход рукоприкладство.
Было неловко и скорее неприятно, когда он стал так говорить, ибо фантазии его унесли слишком далеко. Мне стало не по себе. Не понравилось, когда милого паренька сменил этот типичный пошляк, хоть тут была и моя вина.
–Ладно-ладно, шучу я, хватит.
–Да ладно, неужели, теперь ты отмораживаешься? Забавно…
–Просто ты позволяешь себе лишнего.
–Я не виноват, что ты дразнишься.
–Ничего подобного.
–Ты меня выводишь из себя, мне не нравится такое отношение.
–Боже, какой ранимый.
–Издеваешься?
–Я тебе уже все сказала, просто сменим тему.
–Серьезно? Не начинай вести себя так, как большинство девушек, не заставляй меня разочаровываться.
Как странно, мы только начинали общение, я поставила его на место, и тут же стала разочарованием.
–Да чего ты заводишься-то, вообще?
–Потому что это раздражает. Раздражает, когда ты сначала флиртуешь, говоришь глупые милые вещи, даешь мне какой-то знак, а потом даешь задний ход.
–Ну, раз уж я тебя так раздражаю, так что же ты до сих пор разговариваешь со мной, недотрога?
–Ладно, я понял. Всего хорошего. Пока.
Как некрасиво получилось, и как обидно. Я отложила телефон, чтобы дать себе остыть. Он разозлил меня куда больше, чем я его. Вот индюк, извращенец, король взрослого жанра недоделанный. И все же, не хотелось вот так с ним ругаться. Я надеялась, что хоть с одним повезет, но инстинкты неизменно брали верх. Сидя в тишине в комнате, глядя с недовольством на телефон, я искренне удивлялась тому, как сама умею хорошенько все испортить. Да, в этом я мастер. Но не думает же он, что я стану после такого сама ему писать? Уже мысленно попрощалась с Джеком, кинув его на кладбище неудачных попыток, как вдруг уведомление. Едва не вздрогнула, проверяя. Нет, это не может быть он. Он же «разочаровался».
–Прости.
Вот оно – одно извинение, которое ставит всех девочек мира на колени. Одно слово, одно незамысловатое слово, а ты уже дрожишь. Может показаться смешной столь эмоциональная реакция, но я хочу, чтобы вы поняли. Ничего нет дороже в человеке, чем его умение делать первый шаг и просить прощения. У меня такого умения нет, поэтому все, кто им обладает вызывают у меня неподдельное восхищение. Всегда хочется, чтобы умели возвращать тебя, чтобы хотели. Я не вспомнила ни одного случая, без преувеличения, ни одного, когда бы передо мной извинился парень. Нет, вполне возможно, что это связанно с тем, что крупных ссор тоже не было, но это ничего не меняет. Прошло три минуты, а он извинился. Это я вела себя странно, это его самолюбие каким-то образом пострадало от моих рук, точнее, слов. А он извинился. Пока я думала над этим, пришло еще одно сообщение:
–Мне жаль, я дурак.
Святые небеса, мне ничего больше не нужно было, чтобы сойти сума от влюбленности в эту же секунду! Да, да, товарищи женщины, они еще существуют! Правда, почему мы разучились так делать? Почему этим теперь можно завоевать нас? Почему одно извинение показывает твое превосходство на рынке отношений, почему? Это, казалось бы, должно быть самым обычным явлением, самым общепринятым. Но такого нет. Если бы он не сделал этот первый шаг к примирению, я бы его никогда не сделала. Потому что уж такова я. Никогда в жизни я не стану показывать свою чрезмерную заинтересованность, и уж если разошлись, то мы лучше на веки потеряем друг друга, чем я первая протяну руку мира. Так не должно быть, это неправильно, но иначе не будет. Не думайте, что я из тех, кто вечно судачит о том, какими должны быть мужчины. Я из тех, кто вечно осуждает женщин за то, что мы заставляем их быть такими, какими они из-за нас должны быть.
Мне стало совершенно ясно, что этот австрало-американец целиком и полностью завладел моим расположением, что он надолго запал мне в душу.
–Ты меня тоже прости…
Тяжело было это из себя выдавить, но он того стоил. Так мне впервые и запомнился Джек. Эта маленькая сценка, как потом выяснилось, заключила в себе всю дальнейшую историю наших отношений. С ним всегда так: непостоянно, резко, непонятно, приятно, тепло, с этим бесценным чувством, что тобой могут дорожить и, что ты нужна.
Джек признался мне в любви на третий день. Да-да, на третий день. Так, сказал посреди разговора о чем-то нейтральном, легко и чрезвычайно обыденно:
–Я тебя люблю.
Фраза, поведшая за собой увлекательнейший разговор с неоднозначным открытием по итогу. Тогда еще он был едва ли не первым, кто так легко говорил мне это. Не от больших чувств, как потом оказалось.
–Как неожиданно.
–Разве?
–Ну как бы да, знакомы-то всего ничего.
–Это очевидно как день, конечно, я люблю тебя.
–А ты влюбчивый.
–Вовсе нет. Я же не сказал, что влюблен в тебя.
Легкий ступор.
–В смысле, конечно, я люблю тебя, но я совершенно точно не влюблен в тебя.
–И в чем же разница?
–Какая ты забавная. Любить можно много чего и кого, а быть влюбленным в кого-то – это слишком серьезно, так в каждого не влюбишься.
–Странный народ. Все у вас наоборот.
–А может, это у вас наоборот. Все ведь относительно.
Все относительно, понятное дело, но с таким взглядом на вещи я раньше не сталкивалась. Интересно, почему же нам никто и никогда не объяснял эту разницу во время изучения языка. Все только толкуют, что нравиться и любить – разные вещи, но на деле оказывается, что любить и нравиться не представляет особой разницы, а, когда речь идет о чувствах – это влюбленность. Причем именно так. Любовь – привязанность к кому/чему-либо, влюбленность – глубокие чувства исключительно к этому человеку или предмету. На самом деле, странно. Особенно в момент, когда слышишь такое впервые. Но, раз для них законы таковы, то пускай. Мне же легче. И я держала это в голове до второго «люблю». Не успели заметить, как для нас это слово стало привычнее «здравствуй». Мне всегда было приятно, когда он снова повторял такое серьезное, казалось бы, признание. Вроде и говоришь человеку о любви, но тут же даешь понять, что это ничего не значит. Люблю, мол, тебя больше фастфуда. А, хотя, нет, больше фастфуда он ничего не любит.
Но дальше бежать от нахлынувшего на меня приключения я больше не могла. Бог наградил меня великим чувством, которое больше никогда не повторилось со мной. Я знаю, что он не любит меня в понимании этого слова, в нашем понимании, но он совершенно точно привязан ко мне. Тогда я для себя решила, что просто позволю ему проявить себя дальше, я просто позволю судьбе показать мне, насколько далеко это все может зайти, показать мне, на что способен этот холодный мир, показать, есть ли тут еще место для чего-то настоящего и прекрасного.
Никто никогда не поверил мне, что Джек стал для меня подлиннее всего, что лежало вокруг. На самом деле, я его не видела, не трогала, не осязала, но я его чувствовала, ощущала и верила в него. Я верила в него, как люди верят в Бога, а самого Бога просила не отбирать его у меня, не трогать этот островок рая моего сердца, ибо не сомневалась, что только высшие силы могли сохранить Джека. Я еще клялась ему сама, клялась, что никому не отдам его, что сделаю все, что только может сделать человек, поэтому меня и наказали – я не сдержала слово, и никогда не могла бы его сдержать. Для этого я слишком гордая. Да, слишком гордая и ленивая. Я все жду, что кто-то в один прекрасный день постучит в мое окно с коробкой подарков, как на День рождения, после чего мне не придется за чем-то гнаться, и мое счастье придет ко мне само. Не надо смеяться, я и вправду верила, и сейчас немного верю, что мир может дать тебе все, что не всегда за своим надо бежать, что часто решение проблемы найдет тебя, а тебе самому порой твои старания только во вред. Да, так и есть, но это правила работает с кем угодно, только не с тем, кто его придерживается.
Джек, мой милый, мой хороший, единственный мой. Так ласково я могу говорить только о тебе одном. Я говорила эти слова многим, нет смысла скрывать это, но делала я это в ответ на чьи-то эмоции, мои же настоящие в это время были обращены к тебе одному. Загадка, почему суждено выделять из миллиардов одну улыбку всегда будет терзать меня. Я так хотела разлюбить его, так старалась. Был, по меньшей мере, десяток попыток забыть его, вычеркнуть, и в нем самом нет и не будет ничего особенного, и ни один из этих раз не сработал, ни в один я не смогла отпустить своего американца, никогда. Мне становилось легче, только когда я повторяла себе свое вечное правило: «Мы все тут ненадолго, и ничто не важно до такой степени, чтобы задеть тебя». Впору выколоть эти строки себе на лбу, глупая.
Время так жестоко… Я расскажу вам о том дне, когда я впервые осознала, что это мой пик счастья. Вернее, это не мог быть один день и один миг – их было несметно много, но отчетливее всего я помню первый.
Прошла не одна неделя нашего с Джеком знакомства. Он исправно писал мне каждую ночь, перед сном и каждое утро, сразу по открытию глаз. То было такое же утро. Я собиралась идти на курсы в университет. А встала, как обычно это бывало во времена Джека, непозволительно рано, в пять. Потянулась к телефону, и сразу увидела его сообщение. Глаза еще не опомнившись с ночи, болели, были красными с элегантными мешками под ними.
–С добрым утром, – ответила я.
–Ты встала так рано, иди, поспи еще немного.
–Что-то не хочется. Через несколько часов надо будет уходить, а я хочу посвятить это время тебе.
–Ох, мисс, ты слишком милая.
–Только изредка.
–Всегда. Я кстати все хотел попросить тебя о разговоре.
–О разговоре?
–Видишь ли, очень хочется услышать твой голос, увидеть тебя. Пожалуйста.
Мое сердце забилось в лихорадке, я ответила:
–Можно устроить…
–Отлично!
Наш первый видеочат. Я волновалась больше, чем, если бы мне предстоял прыжок со скалы без страховки. Посмотрелась в зеркало и отпрянула: спросонья, в мятой пижаме, растрепанная, с синюшным лицом. «Оно и лучше» – сказала я себе, – «Пусть не сильно рассчитывает на красотку, буду рубить правду-матку». Наконец настала эта минута тревожного звонка, раздавшегося на планшете. Я на секунду глянула в окно – там все еще темно, а в комнате тусклый свет, все неубрано, вокруг тишь, и я, тонущая в болоте этой авантюры.
–Привет…
–Привет…
И я теряю сознание, сейчас отключусь. Сижу в странной позе у стенки, держу планшет трясущимися от ужаса руками. Сейчас-сейчас, уже вижу его лицо… Да, это мой Джек.
Я увидела своего малыша, своего мальчика. Он лежал на кровати, так же, как я. Он только вернулся домой. На нем кепка и красная футболка, он смущенно улыбается. Эти глаза, этот небритый подбородок, он снимает кепку – эти рыжие волосы. Мороз по коже.
–Слава Богу, это ты, – он снова говорит первый. – А то уже стало создаваться впечатление, что я в отношениях с экраном от телефона.
Джек, казалось, совсем не волновался, сразу же стал много рассказывать, так легко, так непринужденно…
–Да, это я, вот живая, правда, не очень хорошо выгляжу, ты уж извини. Сам понимаешь: раннее утро.
–Я больше всего на свете люблю твой утренний вид, Мэри, ты прекрасна. Знаешь, в какой-то момент я испугался, что ты фэйк, уж больно красивая для ищущей что-то в сети девушки.
–А в Америки все такие льстецы?
–Нет, только те, что из Австралии.
Мы оба засмеялись, и все стало еще проще.
–Ты меня приятно удивила, у тебя превосходный английский.
–И ужасный акцент.
–Он невероятно милый.
–Правда?
–Честно-честно.
И мы разговаривали. Много. Обо всем. Совсем, как в переписках. Вот только уровень непомерно возрос. Я видела его глаза, его улыбку. Иногда я замолкала, и он тоже молчал. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, я не выдерживала, заулыбалась еще больше, отводила взгляд. А порой он смущался больше моего. Это происходило, когда я замечала интересную деталь на его лице, или в комнате, или на одежде, и долго, пристально смотрела туда, задумываясь о чем-то, потом переводила взгляд на его глаза и тут он не выдерживал:
–Почему же ты так смотришь на меня?
Или еще так:
–Ну почему же ты все время улыбаешься?!
Но любимым исходом нашего молчания было, конечно же:
–Ах, почему же ты такая красивая…
Без слез не вспомнить, как я была счастлива в эти секунды. Я думала, что это не закончится. Вечная сказка. Вечное: «И жили они долго и счастливо». Представьте, что после слащавой истории о Белоснежке или Золушке, на этих финальных словах вы бы не остановились. Я имею в виду, ничего уже дальше не расскажешь, но вы не останавливаетесь. Ваша красавица-дочка лежит в своей розовой кроватке, сонная и счастливая, воображая себе эту бедную принцессу, которой после стольких мук повезло встретить принца. И вы, почему-то, никогда не задумывавшиеся, почему постоянно мучаются только принцессы, а принцы живут припеваючи, продолжаете говорить эти заветные «долго и счастливо». Поначалу всем нравится – это только укрепляет эффект от рассказа, но что же делать, когда у вашего ребенка уже сбился сон, ваш монотонный голос ему надоел и он, бедняжка, вовсю ревет. Хватит, мама, твое лживое «долго и счастливо» всех достало. Поэтому вы так и не делаете. И жизнь, видимо, ласково принимая нас за деток, дает этот счастливый конец только раз, а потом оказывается, что никакой это не конец. И, чтобы малыши не заскучали, продолжает наши страдания в поисках нового принца. И тут она не щадит даже принцев, хотя, им, бесспорно, повезло больше. На самом деле, им эта принцесса была и так до лампочки. Но что они нам говорят? Правильно, что она пленила его своей красотой. То есть вы хотите сказать, что у принца, который живет в замке и каждый день видит сотни девушек на балах и приемах есть недостаток в женской красоте? Давайте говорить детям правду. Она одна, такая беззащитная, простая, вот уже вся его. Почему бы и не влюбиться. Никто ведь не расскажет вам, что случилось после того, как он укатил ее на своем коне в закат. А потом они вырастают и влюбляются во всяких Джеков.
Не знаю к чему я вела, ведь мой принц принцем вовсе не был. Но он обладал тем шармом недосягаемости и той прелестью, что заставляет тебя вновь и вновь о нем страдать.
В то утро время с ним пролетело незаметно. Подходило время, когда я должна была уже собираться.
–Я не хочу тебя отпускать. Стой, давай поговорим еще.
–Ладно, подожди секунду.
И я притащила с собой одежду, косметику, поставила планшет на свой письменный стол, прямо на него лил свет уже вставшего солнца. Он еще что-то говорил, говорил, все без остановки. Узнал мой город, с кем я живу, как, куда хожу на учебу и еще многое. На секунду я отошла и оделась. Показалась ему уже в штанах и кофте. После этого он часто заставал меня именно в этих желтых брюках и черной водолазке.
–Выглядишь здорово. Мне нравится, как ты одеваешься. Интересные штаны. У тебя много таких? Есть еще другие цвета? И верх тоже прелесть, хорошо облегает тебя. Кстати, у вас сейчас холодно? Если да, то молодец, ты не замерзла бы…
–Джек.
–Да?
–Ты всегда так много спрашиваешь?
–Нет. Извини. Это плохо, да? Наверное, я просто немного взволнован, прости.
–Это ничего, у тебя очень красивый тембр.
–Ты сейчас будешь краситься?
–Да.
Я как раз ставила перед собой зеркальце. И весь процесс наложения моего макияжа был ему отчетливо виден. Я удивилась, насколько занимательным он нашел это дело. Все время спрашивал о том, что буду делать дальше, и сразу же умолкал, тихо смотрел на меня. Когда я отрывалась и смотрела на него, находила Джека смотрящим в экран со взглядом ребенка. Он подпирал голову рукой и немного приоткрывал рот.
–Ты теперь совсем красавица, – он оценил мою работу.
–Я уже совсем опаздываю…
–Нет, нет, не уходи сейчас. Не надо.
–Надо, – до сих пор жалею, что тогда сказала так, а не бросила все и осталась с ним.
–Тебя так тяжело отпускать. Я не хочу. Мне очень понравилось с тобой, правда.
–Мне тоже, малыш.
–Ты же знаешь, что я тебя люблю.
–Знаю… Я, вообще-то, отношусь к этим словам серьезнее тебя, но я тоже.
–Тоже любишь?
–Да.
–Отключи сама, я не могу это сделать, слишком не хочу.
–Ладно, тебе уже давно пора спать. Тут начинается день. Скажи на счет три пока. Раз…
–Два…
–Три, – повесила трубку.
Теперь понятно, почему он так не хотел делать это сам. Слишком больно. Хорошо, что шла не в школу, а в универ – никто и не заметил моего опоздания, хотя мы проболтали пол пары. Я вылетела из дома без наушников, без тетрадок, только ручку потом нашла в кармане. Я шла по улице, уже немного успокоившись и видела этот мир. Впервые видела этот мир таким прекрасным. Мне никогда не было так хорошо просто идти по улице, под солнцем, видя эти лица, полностью погруженные в свои дела. Шла и все перекручивала это утро у себя в голове. Улыбка не сходила с моих губ. Я смотрела на небо, такое ясное и какая-то безумная радость ликовала у меня внутри. В голове было столько вопросов, и еще больше моментов. Я навсегда сохранила эти картинки его улыбки, его поз, его фраз. А на одной из улиц перед глазами промелькнула одна из них, очень отчетливо: «Приедешь сюда, тогда и покажу тебе, как безумна бывает любовь». И он покраснел, заулыбался. Такой красивый, такой мой. Эта секунда и была тем лучшим мигом. Это и была та секунда, когда очень хочется умереть, потому что лучше уже быть не может, а отпускать это чувство выше твоих сил. «Умереть от счастья» – я теперь знаю, что это такое.
Но при многогранности своей, жизнь не способна удерживать миг. Обыденность временами вновь и вновь возвращалась. Со мной никого не было, и в тоже время, Джек был всегда. В этом и состояла вся прелесть наших отношений – их не было. При этом, Джек настолько прочно укоренился в нашей «every day routine», что представить себе хоть день без него стало невозможным.
Каждый день в школе проходил в воспоминаниях о ночи. Я приходила туда бледная, с синюшными веками, без намека на макияж. Часто забывала контролировать, в чем я вышла из дома, об уроках и речи не шло. Беру свой старенький блокнот и все рисую, рисую, все думаю. И у всех вокруг тоже кипела жизнь. Мне навилось слушать рассказы своих друзей об их новостях, их симпатиях, их печали. Они в ответ всегда слушали меня, и нам было более чем хорошо в те времена. И знаете что? Все, кого они любили, даже если состояли в отношениях, не были рядом почти никогда. Это все были моменты, случайные встречи, детские интриги. Всей жизни мы не знали, но считали себя умнее многих. Были самыми счастливыми в ту пору. Видите, ничего не было, а мы радовались, все появилось – и мы разочаровались. Я думаю, как я бы радовалась, будь у меня свое чадо и сумей я следить за его этим цветочным периодом, тогда и я смогла бы украдкой возвращаться туда.
Я могла бы вспомнить каждый из тех дней в школе. Иногда я делала фотографии Джеку, часто с друзьями. Он любил их больше других. «Это позволяет увидеть, как проходит твоя обычная жизнь, в мелочах. Я как будто могу быть рядом». Этот парень удивлялся многому и сам удивлял. Он сам постоянно показывал мне все, что окружало его, все крохотные детали, составляющие его мир, который был так обыден ему и так чужд мне.
Джек любит большие сэндвичи и почти всю вредную еду, он знает о всех закусочных, находящихся по близости, ездит часто в одни и те же места. Одно из его любимых – «Jimmy Johns». Он редко есть в одиночестве, с ним почти всегда кто-нибудь из родных или друзей. А друзей у Джека немного. Его лучшего друга зовут Стивен, они часто бывали вместе. И был там еще парень Том, мы как-то даже говорили, кажется. И все они были похожи на него самого. Один раз они все ездили по городу, не помню в писках чего. Тогда в машине сидело человек пять-шесть. Джек прислал мне фото. На нем он сам, за рулем Стивен, на заднем сидении Том и еще двое. Причем эти двое выглядели довольно жутко: двое громил, такие же рыжие, как Джек, в кожаных куртках, косынках и все в заклепках. Зато улыбаются в лучши американских традициях – весьма добродушно.
–Твои друзья?
–Приятели.
–Передавай привет!
–Ну, уж нет, стану я тебя с ними делить. А вот они тебе передают
–Те двое похожи на байкеров.
–У них есть байки.
–Крутые парни
–Еще какие! С ними не страшно по улице ночью ходить.
–Только не в темном районе Нью-Йорка.
–Ха-ха. Там тебя уже ничто не спасет…
И так постоянно. Потом я ему кину нас всех, чаще всего, с девочками.
–Ухты! А это кто? А это? А тут кажется…
Он знал всех моих друзей. И узнавал всех постепенно. Где-то после недели знакомства ко мне пришли Света с Катей. И тут понеслась уже их история дружбы, зарожденная через мой телефон. Мы общались в тот вечер исключительно в режиме фото и видео.
–Посмотри, кто ко мне пришел.
–И кто же это?
–Кейт, Света – знакомься.
–Привет.
И мы ему втроем: «Привет, Джек».
–Кто из них кто?
–Та, что с более темными волосами – Кейт.
–Мм, интересно.
Они сидели в столовой тогда, с ними был еще один мальчик. Его я больше не видела, но хорошо запомнила, ибо тот стал объектом симпатии моих подруг. И мы стали дурачиться от души. Они запели – мы запели в ответ. Мы отстучали мелодию стаканом, они в растерянности потоптались ладонями по столу. У них были стэйки – у нас чипсы и кола. У них машина и колледж – у нас одна моя комната. Они смеялись – мы смеялись тоже.
–Нормально, – с улыбкой говорила Катя, – теперь куча незнакомых американцев видели меня.
–Считай, что вы познакомились, – забавлялись мы.
Так и пошло с тех пор, что он всегда интересовался о них, передавал приветы и поздравления. Стал нам как родной. Он остался дома у Стивена тогда. Много еще всякого показывал мне. Вот их собака, а вот его девушка, совсем не умеет готовить макароны. Болтали, болтали, и тут его фото с подписью: «Я люблю». До некоторого времени, это было мое любимое фото. Он на нем такой милый, куда больше обычного. Едва ли не на ребенка похож.
–Я тоже.
–Мы же скоро встретимся?
–Не знаю.
–А я бы хотел.
–Знаю.
–А ты нет?
–Хотела бы.
–Так почему ты еще не здесь?
–А ты почему еще не здесь?
–В Украине?
–Да.
–Ха-ха, смешная.
–Ну и не говори тогда мне.
–Ладно, извини.
Промолчала.
–Спать хочешь?
–Хочу. Но не хочу тебя оставлять.
–Это ничего, малышка, иди. Я же еще буду писать, ты знаешь.
–Знаю.
Собственно, ночью и происходило самое интересное. Часовые пояса – занимательная вещь, дарит человеку дивного рода мгновения. Миги, когда в любой промежуток времени, даже самый темный, мрачный и одинокий ты можешь обратиться к другу на том конце Земли. А у него солнце, день в разгаре, дела. И сердце у вас двоих тает. Ты не можешь видеть его, но на то дана речь и воображение.
Каждую ночь, каждую, он оставлял мне весточку. И каждую ночь я просыпалась за ней. Волшебным образом, почти в одно и то же время. Я не пропускала ни одной из них. И почему-то, именно в свои вечерние часы, когда у меня самой только через несколько часов ранее утро, у него получались самые красивые и трогательные сообщения. Я думала, может это от тоски. Мы ведь общались все время, без перерыва. Не обходили без рассказа друг другу ни одно событие дня. Но подкрадывалось время, когда он или я пропадали, уходили в царство Морфея. Я редко докучала ему тогда, давала выспаться. А самой не спалось. И как тут спать, когда Джек мог присылал от двух до двадцати сообщений, а потом, стоит ответить ему, как он ругает тебя и шлет обратно к подушке в обнимку.
Я пытаюсь подобрать нужное слово для описи всего того, что он говорил мне в ночные часы. Джек был таким осторожным, милым в своих словах, таким обаятельным. Во все остальное время могло казаться, что его словарный запас беден, но только не ночью. Когда речь шла о чувствах, его чувствах, все выходило у этого австрало -американца лучше, краше, по-настоящему. Тогда он не врал и был чрезвычайно открыт. Он любил меня, и я с головой отдала этому его чувству все. Я влюбилась не потому, что тянулась к нему, но потому что он всегда тянулся ко мне. Похоже на ролики. Ненавижу кататься на роликах, они мне не нравятся. Можно упасть, расшибить себе все, не остановишься нормально, не подымишься потом. Но как попробуешь один раз – привыкание надолго. А потом эти ролики ломаются, колесики куда-то деваются, пачкаются. Глянь, а на дворе уже зима. Ну и куда ты, дура, идешь со своими роликами? Все, не сезон. А так хотелось еще покататься…
