Текст книги "Всем глупышкам посвящается (СИ)"

Автор книги: Мари Бенашвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

«Ты ушла уже спать, наверное, кроха моя. Жаль, что так рано. Знаешь, мы остановились тут у Джо, друга моего друга. Странный он тип, держу наготове водяной пистолет. Ты думаешь, нам тут весело? Нет, нет, тут хуже некуда. Моя машина сломалась, и завтра весь день мы с Томом будем ее чинить. Но тебе, я думаю, вряд ли интересно. Спи крепко».

«Прошло уже двадцать две минуты. Обычно ты встаешь в четыре часа. По моим подсчетам, у вас уже без четверти четыре, а значит, совсем скоро ты приоткроешь свои сонные, уставшие глаза и увидишь мои сообщения. Принцесса будет в ответ присылать мне милые, смущенные смайлики и ответки. Как же это долго – пятнадцать минут».

«Джо накормил нас пиццей. Представь себе, он приготовил ее сам! Как думаешь, он держит в подвале поросят на убой? Мне кажется, держит. Нас тут четверо, включая мою кузину, и всех изрядно тошнит. Повар из него так себе! Я знаю, что это глупо, но я тут подумал, кстати, что умри я сегодня, ты бы спала, и даже ничего не узнала бы, и попросил всех, чтобы они, в случае моих конвульсий, обязательно написали тебе прощальное сообщение. Я даже набросал его на салфетке, чтобы они ничего не напутали. Ведь откуда им знать, какая ты и какие сообщения ты любишь получать от почти умершего парня. А я бы знал. В Украине десять минут пятого. Где же моя любимая?»

Действительно, тогда проснулась чуть позже обычного. Утро было тяжелым и холодным. Засыпанные еще не остывшими снами глаза медленно отворялись, рука машинально потянулась к планшету. Он верно лежал у самой головы и каждую ночь бил мне ярким светом в эту самую голову и бедные газа. А я все думала, отчего ж я такая близорукая. Натянула на себя плотнее оба одеяла, удобнее устроила подушку. Во тьме проглядывает молния, ветер шумит. Совсем скоро вставать в школу, а там явно непогода. Зато в кровати у меня был свой личный рай. И главной его составляющей был Джек. Проблемы возникали только когда среди ночи возникали неполадки с интернетом. Такое случалось всего раза два, но и в те два раза мое сердце замирало в ужасе, куда более страшном, чем ужас перед смертью. Помню, как тыкала во все подряд, подрывалась с больной головой и лезла к модему, обновляла системы каждые пять секунд. В общем, вела себя, как самая настоящая современная полоумная юная особа. Дура дурой. А тогда это казалось важным, важнее всего. Ничто не должно было отнимать мои прекраснейшие часы в сутках. Кстати, часы эти всегда сопровождались головной болью и изрядным количеством музыки. Я стала очень плохо выглядеть в те дни, но порядком пополнила свой запас аудио. Изредка и он ночами общался со мной, но только изредка. Джек всегда слишком ценил свои часы сна, чтобы тратить их на что-то другое. А мне было все равно. Ведь я знала, что он непременно напишет мне рано утром, еще и фото покажет, еще и видео. И вот эта связь держала меня и по ночам. Сейчас мне не понятно, как можно было тратить столько времени сна на человека, а тогда вся моя жизнь проходила исключительно в виртуальном пространстве. Клянусь, лежи рядом со мной Джек, я готова была бы обходиться без всех видов выхода в мир всю оставшуюся жизнь, но тогда сеть была единственным способом быть с ним. Часто, просыпаясь ночью, я ясно представляла его прямо за собой, мило сопящего на моей кровати. Тогда бы не было этих расстояний, времени, других забот, других людей. А были бы только мы.

«Я здесь, уже не сплю. Надеюсь, тебя уже не выворачивает от его стряпни, а то буду тут сидеть переживать за тебя. Честно говоря, успела соскучиться по тебе за эти несколько часов». Так, ответила ему и понемногу приходила в себя. Зрение наконец дало мне четкую картинку окружающего мира (по возможности четкую), сон отпустил, а за окном едва-едва проскальзывали первые лучики нового дня. Я залезла в музыку – чуть слышно заиграла томная музыка, под которую я ждала ответ Джека, просматривая его фотографии. Развернулась на другой бок, от стенки, передо мной пустовала половинка постели. Сразу стало грустно, что каждую ночь я не вижу его там. Но я сполна возмещало это изображениями с ним. Самые первые фотографии Джека, как мне жаль, что их больше нет. Они были чудесными, с большой историей, они помнили наше начало. Каждую я могла разглядывать по десять минут, рассматривая малейшую деталь, помещения или улицы, окружавшие его в тот момент, предметы, лежавшие рядом, наконец его самого. Он везде получался таким разным, от цвета волос до выражения лица. Я вспоминала, с какими событиями было связанно это фото, какой у него тогда был день, какое настроение, время суток – я помнила все. И тогда, в миг блаженства от вида его улыбки на экране вдруг светился маленький значок диалогового окна с лучшим именем, Джек. Даже если это происходило в разгар диалога, от него каждый раз бежали мурашки по коже. Я и не верила, что он на самом деле был.

–Я счастлив, что ты уже тут. И в то же время мне так жалко, что тебе никак не удается выспаться.

–Как глупо тратить ночь на сон. Я лучше потрачу ее на тебя.

–Слишком милая. Как всегда.

–Никак иначе.

–Без тебя тут скучно.

–Что же вы делаете?

–Играем в карты.

–И как успехи?

–Я проигрываю.

–Оу…

–Возможно, потому что не могу оторвать глаз от телефона.

–Так оторви

–И бросить тебя? Пошли они, эти карты.

–Вы хоть не на деньги?

–Нет, – чуть погодя добавил, – на раздевание.

–Кого раздеваем?

–Маму Джо.

–Ужас какой!

–Для этого у меня с собой ящик пива.

–У нас ящик пива только на футбол пойдет. Тут водка нужна.

Он прислал мне смешное видео, где они все хором говорят «Я люблю русскую водку». Большая компания, уже темнеет. Кажется, я вижу ту самую маму Джо. А вот и мой Джек. Ну почему меня там нет… Америка, любимый язык, типичный показушный комфорт, излишества, вечно улыбающиеся люди, моя мечта, моя любовь.

–Вас бы в России хорошо приняли.

–Мы бы русских тоже.

–Их там, должно быть, много.

–Не так много, как мексиканцев.

–И австралийцев.

–Все есть, только тебя нет.

Меня задела эта фраза. Джек не упускал возможности напомнить мне об этом, что не могло не расстраивать.

–Может, однажды…

–Слишком неопределенно.

–Как есть.

А потом еще фото и еще и еще. Ночка выдалась на славу. Прошло несколько часов, и за дверью послышались размеренные мамины шаги. Как только она зашла на кухню, я тоже встала. Начиналась зима, кажется, даже присыпало первым мелким снегом. Натянула первый попавшийся свитр и собиралась уходить. Мама заметила мой убитый вид.

–Что, опять всю ночь без сна провела?

–Не всю, мам.

–Конечно, знаю я тебя.

–Да ладно, зато с Джеком куда интереснее, чем просто спать.

–А, ну да, как же я могла забыть. Постарайся не уснуть в школе, ладно?

–Ладно.

Написала напоследок Джеку, что собираюсь выходить.

–Что, снова покидаешь меня?

–Увы.

–Эх, как же так.

–Вам там еще спать не хочется?

–Что такое сон?

–Ясно

–Нет, серьезно, тут все в самом разгаре. Кто-то включил музыку на полную, и, я не уверен, но, по-моему, соседи приходили. Нет… Точно кто-то приходил.

–Что, совсем напились?

–Не, еще не совсем. Но для этого вся ночь впереди.

–Думала, ты хороший мальчик, не пьешь.

–Дорогая моя, на свете нет хороших мальчиков.

–И как после таких заявлений, по-твоему, жить хорошим девочкам?

–Хороших девочек тоже не существует.

–То есть, хороших вообще нет?

–Нет. Они пропадают после недели знакомства

–Это многое объясняет.

В осенней куртке было уже холодно, в зимней – пока жарко. Но морозец уже играет с моими багровыми от холода щеками. В тот день по дороге в школу я ни с кем не встретилась, так и шла одна. Было время подумать, а мысли те тяжким грузом падали мне на голову. Крутились только эти его фото, его рассказы. Я вспоминала то странное чувство зависти ко всему, что происходит за океаном, с ним, с теми, кто с ним. Почему Америка стала так преследовать меня? Более всего мне не нравилось во время, когда я думала о Джеке, смотреть по сторонам, где бы я не находилась. Мне казалось, что все тут в разу хуже того, что там. И, что скрывать, до сих пор я в этом не усомнилась. Но раньше это было не так заметно. Я шла по разбитым дорогам, смотрела на серое небо, на потерявших веру людей, которые улыбались только по праздникам. И только изредка меня радовали дети и коты. А голуби раздражали. Что они вообще делают тут, когда могут быть везде? Их так много на площадке возле моего дома. Каждое утро проходишь – и они спешат врезаться в твое страшное утреннее лицо. Чего вы ждете от этого места, голуби? Посмотрите вокруг: тут старые дома, одни и те же люди, все заброшено и поросло колючей травой. Но они упорно топают на своих маленьких лапках по асфальту и трясут головой. Если бы я была голубем, я бы выбрала Нью-Йорк. В смысле, там ведь живут такие же голуби. Но сидят не на хрущевках, а на деревьях в Центральном парке или на небоскребах Бродвея. А с другой стороны, может, им все равно, а значит, у птиц нет стольких предрассудков и они не так мелочны, как люди.

Иду с утра в школу и размышляю об интеллекте голубей. Интересно, почему мне тогда никто не посоветовал хорошего психиатра.

Еще здорово было представлять себе что-то по дороге, ходить, мечтать. И всегда мечталось мне о местах, далеких отсюда. Но в последнее время, только об одном определенном месте.

Отвлекаясь, от смутных мыслей, ведущих в никуда, лучше вспомню нечто куда более веселое. В тот день в школе случилось кое-что интересное.

Еще одну мою лучшую подругу зовут Влада. Так уж сложилось, что почти все мои ближайшие друзья приходились мне одноклассниками, что еще больше связывало меня со школой. С Владой весь последний год мы сидели вместе, вместе решали все учебные вопросы, вместе не ходили туда в какие-то дни, когда кто-то один из нас не мог пойти, вместе оставались друг у друга с ночевкой. В общем, все, как полагается школьным подругам. Каждый день начинался с обмена впечатлениями, новостями, обсуждением предстоящих контрольных, еще какой-нибудь ерунды. И всегда это было просто, открыто, радостно, помогало нам идти на финишную прямую. День дошел до злополучного английского, который был у нас по разу или два в день, одного из скучнейших уроков. Наша учительница имела обыкновение приходить со звонком, а то и чуть позже звонка. Так что, в бурном обсуждении своих дел, мы смирно дожидались ее у двери. Постоянного кабинета у нас не было, и приходилось вести кочевой образ английской жизни. Осенью и зимой было совсем худо по средам, и это тоже была среда. В этот день мы занимались в маленьком кабинете на темном и мерзлом четвертом этаже. Окна там были деревянные, а батареи особо не помогали дели. Под заунывные вторения Елены Николаевны о временах или словах, заданных на сегодня, мы с Владой, прижавшись поближе, всматривались в экран одного из ее телефонов.

На этом моменте стоит вспомнить, что накануне она зарегистрировалась на том же сайте, на котором когда-то проводила столько времени и я. Забегая наперед, скажу, что потом и Света оказалась там же, хоть и ненадолго. Создатели могли бы выслать мне благодарственное письмо за пиар их сайта. Но мы, в любом случае, так развлекались, коротали время, заодно и подтягивали разговорный английский. Занимались английским на английском, так сказать. И вот, от скуки, мы снова лазали там. В какой-то момент, ей прислал симпатию один парень. И что бы вы думали? Из Киева. Она показала мне его фото – вполне себе хороший парень. И понеслась…Где ты живешь? А учишься где? Что любишь делать в свободное время? А ты красавица…

Честно говоря, я не думала, что видела тогда начало новых отношений. И знаете, все у них складывалось хорошо, правильно. Так, как это должно быть. Я не помню ссор, раздраженности, перерыва в общении. И так продлилось чуть ли не год. А между тем, у меня так никогда не выходило. Наладить спокойное, всегда милое и уступчивое взаимопонимание просто не дано мне природой. А у Влады, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, вышло.

Я люблю держать в памяти дни, когда она каждое утро рассказывала мне, как они общались перед сном, о чем говорили, что нового она узнала о нем. Иногда, проходя по школе, она видела что-то интересное, и спешила отправить ему. У нас мог быть интересный, уставший, превосходный или какой угодно вид, и она бы показала ему. У нас могло произойти важное событие, такое как выпускной, последний звонок, сошедшая с ума химичка , и он там уже бы все в подробностях знал бы об этом. Я часто рассказывала ей про Джека, и она, внимательно выслушав, непременно добавила бы, что у них с ним не так, или так или вообще никак на эту тему. Как-то в одно время у нас появились парни, с одного сайта, с разных континентов, с совершенно разными историями. И все это было так похоже у нас. Собственно, как и у подавляющего большинства молодежи.

Тогда еще, когда и у нее, и у меня все только начиналось, мне было интересно посмотреть на то, чем это кончится для нас обеих. Я часто расспрашивала ее, когда они встретятся, и она говорила мне о своих планах. Я ждала этого, быть может, больше ее самой, только лишь потому, что это давало надежду и мне. Тогда она очень мило, прямо смотря своими светлыми глазами из-под блондинистой макушки, произносила приторное: «А пусть он приедет к тебе. Летом, например». Ничего такого так и не случилось, а про Джека уже успели узнать почти все. Как и про меня там.

Хорошо помню, как впервые увидела его маму, потом и папу, всех родных. А сам Джек питал особую симпатию к моему папе. Я, наверное, так никогда и не пойму, почему. Однако, это было чрезвычайно мило. Сквозь время, и тогда и сейчас, они ба не устают спрашивать друг о друге. Все принцессы любят, когда ладят с их мамами, но, коль скоро вы смогли найти общий язык с королем, победа в ваших руках.

Родители Джека, как и мои, не живут вместе. У папы уже давно своя семья, у мамы тоже. Это никогда не обременяло его, скорее, наоборот. Я думаю, он был больше привязан к отцу. Может, в силу того, что тот редко был рядом. Во время нашего первого видео-разговора, он сказал мне: «Папа крутой парень, я люблю его». Кажется, он еще добавил что-то про деньги, но я уже не помню. Тогда же он впервые спросил про мою семью. И наши рассказы вышли примерно одинаковыми. Какое-то время мы о семье не вспоминали. Но еще раньше, мои родители узнали про Джека. Мама с самого начала знала, оно и не удивительно. Мы живем вместе, а значит, количество засекреченной информации стремится к нулю. Собственно, она у меня не из тех, кто косо смотрит на всех воздыхателей дочери. С ней все иначе. Мама обладает тем непостижимым женским очарованием, которое распространяется на мужчин, как пыльца: она всегда красива, всегда в форме, всегда общительна, но главное – всегда непосредственна. Одна из тех прелестных дам, которые с виду кротки и любезны, но коль скоро вы ей не по душе, она с легкостью бабочки пошлет вас по известному адресу. За это ее любили все. К ней часто прибегали за помощью, часто плакались в плечо даже двухметровые сорокалетние парни, стоило им поскандалить дома с женой. Да-да, у моей матери несметно много друзей, среди которых заметное преимущество отдано мужчинам. Мужчинам, которые восхищались ей, мужчинам, которые любили ее, которые тянулись к ее обществу, и даже при этом, мама всегда говорила мне, что век достойных ушел в небытие. Так жаль, что друзья эти всегда покидали ее, обретя свое счастье, а она оставалась одна. Я нередко видела ее слезы, и, коря себя за неспособность к оказанию поддержки, молча сидела рядом. Только изредка могла обнять, и то, боясь обнажить свою жалость к ней. Ведь она у меня сильная. Такая сильная, что нам с папой иногда бывало не пережить приступов проявления ее характера. Но и это не беда. С мальчиками у нас с ней всегда было полное взаимопонимание. Это как когда вы идете гулять с подружками, и каждая постоянно твердит о том, что «вот этот красавчик чуть не врезался в столб, так глядел на меня». Так вот, мама всегда делала так, за тем исключением, что вместо «меня» говорила «тебя». А если с ней кто-то старался познакомиться, у мамы начинался приступ флирта, смешанный с желанием немедленно отшить наглеца. Такая она, моя мама. Она даже в интернет со мной вместе засела. Показывала всяких недотеп, которые пишут ей, я показывала своих, вместе потешались над ними. А потом она увидела Джека, и поняла, что тут все хуже. Я почти каждый день рассказывала ей, о чем мы общаемся, показывала сотни его фото, всяких штучек, которые он, по привычке, тоже мне показывал, рассказывала о его жизни, обо всем новом, что сама узнавала. И, до первой ссоры, он ей нравился. Потом же в каждой грустиночке, замеченной в моих глазах, она обвиняла его. И, как бы я с ней не спорила, конечно, мама была права.

Вообще, я тут задумалась о том, что между мамой и папой есть разительная разница: мама постоянно старается выдать тебя замуж, а папа критикует каждого, чтобы если уж досталась кому-то кроме него, то только лучшему. Но, толи потому что Джек обладал притягательностью, толи потому что папа был так же склонен к романтичной мечтательности, он сразу стал симпатизировать моему американскому другу. Думаю, это и для него приоткрывало окно в мир, в мир интересные, такой, каким он и сам мечтал его видеть, пока жизнь, как она это обычно делает, не оборвала его крылья. Он как-то в очередной раз навестил меня, присел, мы разговорились. Тогда я уже знала Джека энное количество времени, и подумала, что можно уже и ему сказать.

–У меня появился друг по переписке.

–Правда?

–Да. Он американец, хотя и родом из Австралии.

–Ухты. И что, давно общаетесь?

–С неделю. Его зовут Джек, живет на востоке США, учится в колледже. Ему девятнадцать.

Папа посмотрел на меня, выпрямив спину, подтянувшись, с широко распахнутыми глазами и улыбкой, что невольно разгоралась на его лице всякий раз, как он находил для себя что-то интригующее:

–Можешь его показать?

И я показала. А папа с все той же улыбкой, но слегка поутихшей, рассматривал его фото. Я помню их все и сейчас. Возле машины, с другом, в очках и кепке летом, в колледже, на улочке среди двух огромных вывесок, улыбка, улыбка, еще одна…

–Он выглядит старше девятнадцати.

–Не то слово.

–Дочь, он тебе нравится?

–Что? Нравится? Ну, может, немного. Так, неплохой парень, интересный. К тому же из Америки. А так, что ты, даже не знаю…

–Наверное, очень нравится. Ты так покраснела…

–Пап!

–Да ладно. Смотри, какой улыбчивый, на всех фотографиях или чинит что-то или рядом с машинами возится. Явно хороший парень. Я это сразу вижу.

Да, с тех пор он не раз говорил, что, посмотрев в глаза человеку, уже все понятно сразу.

–Я говорила с ним по Скайпу.

–О, здорово! И что, как он тебе?

–Очень милый. Знаешь, он много времени проводит за учебой, но постоянно пишет мне, буквально все время. Только сейчас хорошо, что спит.

–Языковых проблем не возникает?

–Разве что изредка, а так нет.

–Классно. Сюда не собирается?

Боже, еще один. Как же меня ломает этот вопрос… И так он спрашивал очень часто, через раз, как звонил. Папа в корень зрел безнадежность этих отношений, но был очень мягок, мог долго выслушивать и так же долго говорить. И так красиво и умно, что за ним хотелось записывать. Папа безошибочно определяет мое настроение, всегда знает, что надо делать и как поступить. Самый умный мужчина во всей моей жизни.

–Нет, пап, не думаю.

–А жаль. Парень-то хороший.

–Ну, теперь у меня есть друг в США.

–Только не делай вид, что у тебя только один такой друг.

–Не один, но этот не такой, как все остальные.

–Да, – со вздохом заключил папа, – этот рыжий.

Не помню, когда я впервые показала Джеку папу. Кажется, когда мы с ним ходили в школу за какими-то документами вместе, а дело было вечером. Я сделал один совместный снимок и отправила ему с подписью «Папочка». Мы там оба хорошо вышли и были похожи, как две капли воды. На нас черные куртки и почти одинаковые шарфы, у меня высокий хвост, из макияжа только черные стрелки, он только что постригся, легонько держит меня за плечо, я положила голову на него, уставшая улыбка на лицах обоих. И тут с Джеком случилось то же самое, что с папой.

–Какие же вы классные оба! Такие красавчики. Теперь я увидел твоего папу.

–Он передавал тебе привет.

–Серьезно? Ты рассказывала ему обо мне?

–Да. Ты, кстати, очень ему понравился.

–Правда-правда? Это так здорово, так волнующе, ты не представляешь. Обязательно передай ему привет, и что, сэр, я по уши влюблен в вашу дочь.

–Так и передать?

–Так и передай.

–Передала.

–И?

–Он сказал, что любит меня больше.

–Ха-ха-ха, мне нравится чувство юмора твоего отца!

–А мне нравишься ты…

–О, сэр, ну и малышку вы вырастили…

Наверное, с того дня во мне что-то екнуло. И екало потом каждую секунду, когда я была с ним. Что это было? По ощущениям похоже на несварение, дикое волнение и лихорадку одновременно. Я влюбилась. О, жуть! С этих самых пор начнутся проблемы. А уж я знаю, я помню, чем заканчиваются такие истории, я читала. Или мучаешься с ним, пока не настанет последняя страница, на которой все смазливо счастливы, или кто-нибудь кончает с собой. Лично меня, большую часть времени, такой конец не привлекает. Но то, что с каждым днем с Джеком заходило все дальше, пугало меня. Например, потому что я начала слишком привязываться и требовать круглосуточного внимания. И требовать, как ни странно, не у него, а у пространства, у вселенной, у высших сил. Безумие. Скоро нашу идиллию стали прорезать дни, когда Джек не писал мне. И это было так странно, так не похоже на него. Я думала, что он всегда такой внимательный, всегда участливый, всегда ответственный в плане эмоций, что он навсегда таким и останется. И хотя, «ничто не вечно под луной», я все равно надеялась.

Не помню, как это случилось в первый раз. Наверное, я просто не заметила. В тумане памяти я ясно вижу только выплывающие одинокие дни, просиженные у телефона. Так странно стало не получать от него весточки. Я сразу начала волноваться. Каждый час без его сообщения казался мне тяжелым и жутким. В мой последний школьный год я не была особо занята вечерами, нет. Меня не донимала учеба, спорт, прогулки с компаниями. Словом, все родное юному возрасту чаще всего было мне чуждо – эти дела никли за меланхолией. Хорошо это или плохо, меня мало волнует, я лишь хочу сказать, что для любви, а значит, и для постоянных переживаний у меня было слишком много времени. А у Джека его не было. А мой инфантилизм и рушащиеся воздушные замки все не давали мне это понять.

В один из скользких ноябрьских вечеров я, посмотрев на мертвецки тихий телефон, решилась сама написать ему. Да, такое унижение Мари терпела впервые. Но Джек этого стоил, и я без зазрения совести набрала что-то милое и непринужденное. Не успела отложить телефон, как он зазвонил. На том конце провода была Света. Она позвала меня на новое представление в театр, на что я с радостью откликнулась. Тогда не мешало развеяться. У меня было немного времени, чтобы собраться и настроиться на культурный вечер. Мама как раз пришла с работы, и, насколько я поняла, была не в духе.

–Привет, мам, – я вышла к ней в коридор уже в платье, накрашенная и в приподнятом настроении, несмотря на все еще молчащий телефон в руке.

–Ты куда-то собираешься?

–Да, Света позвала меня на какое-то новое представление ее отца.

Ну, как вы поняли, Светили родители люди творческие, они оба актеры и играют в одном и том же театре. Благодаря нашей дружбе, я не раз попадала на закрытые премьеры, показы, новые шоу и подобного рода мероприятия. Часто это было весьма кстати, ведь Света, уж не знаю как, всегда умудрялась угадывать настроение своих друзей, вне зависимости от того, видит ли она их или нет. И с такой же легкостью у нее получалось в этот же момент поднять им настроение.

–А почему мне не сказала?

–Извини мам, я еле успела собраться.

–На улице уже ночь, куда ты идешь! – она повысила тон, и я уже поняла, что из этого разговора не выйдет ничего хорошего.

На самом деле, было всего-то шесть или семь вечера, но так как в окно уже стучал декабрь, для мамы это уже глубокая ночь. Да, моя мама во многом была на порядок круче остальных, но, коль скоро дело доходило до крупной ссоры, нам обеим напрочь сносило крышу. А вместе с ней вежливость, разум и адекватную речь. Мы, наверное, так часто ссорились потому, что она слишком сильно боялась за меня. Знакомая проблема, правда? И мама вечно перегибала палку. Порой родители не замечают, в какие тиски засовывают своих детей, и к каким более страшным последствиям это может привести, чем просто довериться ребенку, и дать ему спокойно повеселиться, надеть до безумия странные вещи и прогуляться по вечерней улице, пусть и под вашим диким волнением. Но поверьте, лучше отложите лишний звонок сыну или дочке, чтобы опять спросить, где он или она. Хватит терроризировать их друзей для усиления контроля. Лучше отпустить, и тогда они точно останутся с вами. К сожалению, у меня никогда не хватало смелости на такой простой и понятный разговор с мамой. Вместо этого мы без устали кричали друг на друга.

–Да все будет нормально, я же не одна. И там будет ее мама.

–А где вы встретитесь?

–Тут же, у дома. Все, я ухожу.

Она с силой взяла меня за руку:

–Подожди! А как ты обратно? Они подвезут тебя?

–Да, да, мам…

–Слышишь, чтобы обязательно до дома!

–О, Боже, мама! Хватит! Я уже не маленькая!

–Не кричи на меня! – она сморщила лоб и со злости сжала губы. – А то сейчас ты вообще никуда не пойдешь! Умная нашлась.

–Не ори на меня! Я не собираюсь тебя слушаться. Захочу – пойду куда угодно.

–Я тебе дам куда угодно! Потом вообще домой не зайдешь.

–Я не обязана тебя больше слушаться. Я ухожу.

–Еще как обязана! Ты всю жизнь обязана меня…

–Ненавижу! Что же ты за мигера такая! С тобой любой нормальный человек сойдет с ума!

Я хватаю сумку и выбегаю, кое-как увернувшись от ее замахнувшейся руки. Она чуть не догнала меня на лестнице, а потом еще долго кричала. Вот поистине, не знаешь, толи смеяться толи плакать. Я только на улице поняла, что забыла телефон, а вместо зимнего пальто взяла тонкое осеннее. Сильный холодный ветер и счастливое осознание того, что мама просто не сможет мне названивать сегодня, сдержали мои горючие слезы, которые уже норовили скатиться по моим щекам. Я прошла мимо темной пустой площадки на заднем дворе. Мокрый снег таял на моих колготках. Я жутко замерла и почувствовала мерзкое тошнотворное создание внутри себя – простуду. Но было уже все равно. На большом освещенном светофоре меня ждала Света. Она приветливо улыбнулась мне и протянули руки, чтобы обнять.

–Здорово выглядишь сегодня!

–Ты тоже.

–Мама сейчас подойдет, и мы поедем. У папиной труппы новая юмористическая программа. Ты будешь смеяться весь вечер!

–Это было бы очень кстати, – тихо сказала я, посмотрев на шумную дорогу. Повсюду блестели огоньки, а маме лишь бы я сидела взаперти и никогда не дала этому миру возможность ранить меня. Жаль, что она не понимала, что с опасностями ночных улиц это никак не связанно.

–Что-то случилось, Марь?

–Да так… Ссора с мамой. Все как обычно.

Она досадно кивнула головой.

–Я со своей тоже поругалась на днях.

И тут я как взорвалась:

–Да я вообще не понимаю, что с ней такое! Все время кричит, контролирует, отчитывает, как дитя недоразвитое! Как же она бесит меня своими выходками. Почему она не может быть просто доброй и ласковой мамой, которая не лезет в мою жизнь! Она худшая! А-а-а! Как же я зла на нее. Сегодня чуть не пришибла меня, когда узнала, что просто в кое-то веке куда-то выхожу! Чертова истеричка!

–У-у-у… – Света удрученно вытерпела мои крики и жалобы, и с жалостью положила руку мне на плечо. – Зря ты так, хотя я тебя понимаю.

Мне действительно стало стыдно за свои слова. Я так расклеилась перед подругой, жалуюсь постоянно, утрирую все и просто веду себя некрасиво. А она всегда меня слушает, всегда поддержит, а главное – никогда не осудит.

К нам подошла ее мама, и я быстренько взяла себя в руки, встретила ее с улыбкой. Светина мама – прекрасный человек. Она веселая, всегда радостная и улыбчивая, очень свободная и раскованная. И хотя Света сама частенько не ладит с ней, как по мне, она замечательная мать. Возможно, мне самой очень бы хотелось, чтобы и моя давала мне столько воли, ведь они даже не жили вместе.

–Девчонки, привет! Сейчас поймаем такси и поедем, , -и она с этим быстро справилась. Через две минуты мы уже были в машине и ехали по вечернему центру.

У нас всех завязался непринужденный разговор. У Светиной мамы с таксистом, а у нс между собой. Мы как-то расслаблено оглядывали знакомые места и, смеясь, вспоминали о чем-то своем.

Мне было хорошо и спокойно. Я даже не думала о маме, которая сидит там одна и, скорее всего, утирает горькие слезы, думая о чем-то своем, совсем не радостном.

Но вот мы приехали и зашли в маленькое кафе при театре. До начала оставалось минут сорок. Я впервые была в этом помещение. Стоит отметить его специфичность. Такое небольшое кафе, из выбора, по большей части, напитки. Есть балкон на втором этаже, где мы и сели. Оттуда нам было видно бармена и проходящих всюду актеров. Пока мы ждали свои каппучино и ягодный чай, рассматривали буклеты с анонсами, к нам вдруг подсел Марк Яшенковский. Ничего не ждешь от этой жизни и тут известный театральный критик и писатель здоровается с тобой. Он просто начал задорно беседовать со Светой и ее мамой. А я сидела с открытым ртом. Раньше я видела его только по ТВ и подумать не могла, что когда-то буду сидеть с ним за одним столом в кафе с эксцентричным интерьером, когда всюду на тебя глядят куклы и фигурки клоунов. Вечер прошел как во сне. Начало представления не заставило себя ждать. Света оказалась, как всегда, права. Мы весь вечер просидели с открытыми ртами и смеялись как наркоманы под кайфом. Люди, зачем вы употребляете? Лучше сходите разок на хорошую комедию, прочтите книгу или потащите друга в театр на Маски Шоу. Эффект будет куда лучше.

Мы задержались дольше обычного. Нас слишком затянуло общение со всеми до и после всего. Как только прозвучали последние благодарные аплодисменты, мы медленно потопали к выходу. Там маленькими группами людей стояли артисты и гости. В одной из таких групп мы со Светой отыскали ее маму и все вместе побрели до остановки.

–Девочки, ну как вам?

–Все прошло прекрасно, – говорю я. – Мы посмеялись от души.

–Да, мам, в этот раз они сделали все еще лучше, чем в прошлый. Ну, а ты помнишь, какой ажиотаж был во время их «Подкидыша».

–О, да, – со смехом протянула она, – папа не появлялся дома пару месяцев и так волновался, что я думала, он упадет в обморок в день премьеры.