Текст книги "Всем глупышкам посвящается (СИ)"
Автор книги: Мари Бенашвили
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
–Это наш-то папа? – Света берет меня под руку. – Да ему бы только Валерьянку рекламировать в графе «после».
Мы смеемся. Еще несколько минут мы ждали отправки полупустой маршрутке, пока водитель курил. Я нервно смотрела в окно, думая только о том, чтобы скорее добраться до дома и проверить сообщения.
–Расслабься, – слышу милый голос подруги.
–Да я расслаблена.
–Да уж, – ухмылка, – я заметила.
–Нет, правда, – я опускаю голову. – Просто немного страшно возвращаться домой, там мама и свежий скандал…Свет, который час?
–Половина одиннадцатого.
Мои глаза раскатались в бильярдные шары:
–Так поздно…
–Как там Джек? – она сменила тему.
–Он в порядке. Наверное. Не знаю. Сегодня я еще не общалась с ним.
–Вау. Это рекорд, – смеется.
–Да, да. И как мы только до такого докатились, – обе смеемся.
Но мы наконец поехали. Они проводили меня довольно близко к дому:
–Дальше я сама, – улыбаясь, говорю я.
–Уверена?
–Конечно. Если что – обещаю кричать, а вы не успеете далеко уйти.
Обнимаю их на прощание и благодарю за то, что вытянули меня развеяться. Я шла медленно, постоянно оглядываясь. Всегда было неловко, когда кто-то шел со мной, хоть мама и считала, что гулять можно только так и никак иначе. Было уже приблизительно одиннадцать, стал противно дуть холодный ветер. На площадке у дома сидели люди. Я видела только их неясные силуэты и звук разбивающегося стекла. Прошла совсем близко к ним, и увидела пару знакомых лиц. У себя около дома мне никогда не было страшно в любое время суток. Это как с монстрами под кроватью: пока эта кровать твоя – монстры тебя не тронут. А в подъезде на нашем этаже нет света. Кажется, кто-то выкрутил лампочку. Я звоню в дверь, а там тишина. Мама открыла мне через минут десять. Она ничего не сказала мне в тот вечер, не обронила ни единого слова и даже не посмотрела на меня. Какое же счастье, когда она просто оставляет меня в покое и не лезет в вечных попытках разобраться в ситуации.
Я долго не решалась подойти к телефону. Медленно переодевалась и тихо ждала какого-нибудь действия со стороны мамы. А она все сидела на кухне. Без радио, без телевизора. Просто тихо сидела там. Мне жутко хотелось есть. Пальцы на ногах и на руках онемели от холода. Болело горло и стало морозить по всему телу. Закрыла дверь в своей комнате и с головой зарылась под одеяло. Мое сердце забилось в радостном предвкушении нового сообщения, но на экране не было ни одного уведомления. Рядом со своим отправленным сообщением я видела пометку «прочитано». Я оторопела. Впервые он мне не ответил. Если раньше бывали дни его молчания, то проигнорированное сообщение стало неприятным открытием. Неприятное открытие…Как сдержано звучит. Да я убить его была готова! После довольно долго пребывания в виртуальной реальности, я успела на своем опыте убедиться, что прочитанное и оставленное без ответа сообщение равносильно прямому заявлению «До свидания. Ты мне наскучила». Но на Джека это было слишком непохоже. Он ни разу не позволил себе такого. Причем не только ко мне. Он как в принципе так не делал. Даже своих бывших, с которыми он расстался далеко не по-дружески, он не забывал и изредка писал им, не говоря уж об игноре, когда им нужна была помощь. Неизвестно, хорошо это или плохо. Для меня скорее плохо, но для мужчины в целом – большая редкость. Вот я и стала думать, что бы там такого могло случиться, что он не ответил. В таких размышлениях я и уснула. По привычке встала вреди ночи, но, когда и тогда я ничего не услышала от него, сильно разозлилась. И, знаете что? Я просто удалила все его фото с телефона и с планшета. И с таким удовольствием, будто это что-то меняет. Ровным счетом ничего. До сих пор не могу простить себе этого. Там были фотографии, которые уже больше не повторятся. Те, первые, были моими самыми любимыми его фотографиями. Их он делал, еще когда испытывал самое большое влечение ко мне. Тогда, когда его чувства с каждым днем росли только вверх. Кроме того, там были и просто удачные кадры. Например, я очень любила ту, на которой он сидит, завернувшись в плед. Причем на нем какие-то бурые мешковатые штаны, и он только что с ванны. Бритый и коротко стриженый Джек. Он сидит, чуть согнувшись, на большом темно-зеленом диване, рядом валяются коричневые подушки. Уже вечер, за его спиной видно большое окно, завешенное толстыми шторами, тут же стоит торшер и слева входная дверь. Все в теплых тонах, он сам пребывает в полумраке и прекрасно видно его красивое, без изъянов лицо. Уж не знаю, как у него это получилось, но он выглядел подобно божеству их женского Playboy. Никогда больше он не выходил на фото таким неотразимым. Я была просто влюблена в этого него… и собственными руками нажала на кнопку «удалить». Ну, зачем, зачем я это сделала? Почему не оставила хотя бы эту одну?! Наверное, это лихорадка так на меня повлияла. Будь у меня шанс, я бы вернулась в прошлое, хорошенько себе вмазала и оставила бы каждую его фотографию.
А тогда я была безумно зла на него. Так зла, будто он на моих глазах родину продал за глазированный пончик. Утром я осознала, что натворила, когда в моей мирке не осталось и напоминания про Джека, ничего. И я заплакала. Впервые из-за него по-настоящему плакала. В глазах все стояло то фото и наши разговоры, его сладкие фразы, его голос, его смех. Ну почему, почему он до сих пор молчит?.. От ломоты и жара не оставалось сил, меня замучила жажда и голод. Со спокойной душой я вышла на кухню, ожидая, что мама уже давно на работе, но это оказалось не так. Мама спокойно докуривала сигарету, когда я зашла. В моей голове вопрос: «Неужели я так рано встала?»
–Доброе утро, – пытаюсь сказать я уже совсем охрипшим голосом.
Она молчит. Я продолжаю:
–Почему ты не на работе?
–А почему ты еле говоришь?
–Я немного приболела, – смущаюсь, – кажется.
Думала, что она сейчас все вспомнит мне за вчера и сама добьет за то, что я простудилась. А она все молчала и курила. Я все ждала криков, а пока потянулась за водой, которая льдом окатила мне горло. Мама потушила тонкую сигарету и спокойнее трупа заговорила:
–Вчера, когда ты ушла, я собиралась сказать тебе, что я ушла с работы.
–Как ушла?..
–Вот так. Я там больше не могу, это слишком.
Меня словно водой окатили в тридцатиградусный сибирский мороз. Нет, я так боялась вновь услышать это фразу от нее, нет, только не снова. Мы остались без денег. Снова. Все мои попытки отыскать работу заканчивались неудачей. У папы давно уже дела шли еще хуже, чем у нас. Я вообще поражаюсь, как и на что мы существовали. Каждый раз, как мама находила новую работу, я молилась, чтобы она протянула там дольше, но все каждый раз заканчивалось одинаково. Каждый вечер она приходила уставшая и раздраженная. Всегда рассказывала мне о чем-то неприятном, что происходило или с начальством, или со здоровьем. И незамедлительно наступал день, когда она произносила фразу «Я ушла с работы». Казалось, что эта бездна никогда не закончится падением. Как только я затевала очередной разговор с ней по этому поводу, все заканчивалось одним и тем же.
–Ясно, – еле выговорила я и направилась в комнату.
Она пришла ко мне через несколько минут, я только-только успела утереть первые слезы.
–Ты не хочешь есть?
–Не хочу.
–Надо поесть, пошли.
–Мама, на что нам жить?
–Не начинай. Я что-нибудь придумаю.
–Когда?
–Скоро.
–Надо заплатить за школу.
–Что, опять?
–Учебники какие-то покупаем.
Мама тяжело вздохнула.
–Мари, еще один день на этой работе, и я бы просто упала замертво.
–Да? А как же, по-твоему, все остальные люди на Земле работают?
–прекрати упрекать меня!
–Мама, я всего лишь хочу, чтобы в этом доме, хоть изредка, были деньги. Хотя бы что-то, чтобы позволить себе без страха сказать тебе, что нужно что-то купить, чтобы было, как у всех нормальных людей, – я чувствую, как голос покидает меня. – А впереди университет…
–Своим умом поступишь. У нас таких денег нет, ты же знаешь.
–Да у нас никаких денег нет! Никогда!
–Какой же неблагодарной и скупой ты выросла!
–Хватит мама! Уйди, я прошу тебя, просто уходи!
Она кричала на меня еще, долго и давя на все больные места. Наконец за ней захлопнулась дверь моей комнаты, и сию же секунду я заревела с новой силой. В такие моменты бывает достаточно тяжело взять себя в руки, а для меня вообще невозможно. Я плачу по любому поводу и при всех. Как то даже читала в сети способы остановить слезы. Ни один не помог. Я просто села, поджав под себя колени, взяла в руки первую мягкую игрушку, и наполнила ее океаном слез. Фу! Ну как можно быть такой тряпкой. Но, как начнешь рыдать, потом уже не остановится. Случилась очередная неприятность, а я вспомнила все провалы за всю свою жизнь, и все нашептывала, как идиотка «Джек, пожалуйста, ты сейчас нужен мне…просто появись, просто появись». А его не было. И, слава Богу, что ему я показала эту слабость.
Лицо опухло, покраснело. Глаза налились кровью. Мокрые растрепанные волосы в беспорядке сползали по щекам. Ободранные руки в бессилии лежали на полу. Я опустилась на него целиком. Теперь я лежу и смотрю в темный поток. В комнате холодно, но у меня температура. Горло сковало в режущей боли, я не могу глотать. Кожа в холодном поту, а рядом лежит мокрая игрушка. Облизываю губы – у них солоноватый привкус. Тишина. Я ничего не слышу, пытаюсь думать о чем-то хорошем. Ничего не получается, ничего. Мама снова без работы, нас, наверное, попрут с этой квартиры… Может, бабуля поможет. И угораздило же родиться в семье, где люди не умеют ничего добиваться. Посмотри, Мари, ты и сама такой стала. Ничего путного за семнадцать лет жалкого существования. В голову лезут истории успехов, счастливые лица счастливчиков, рассказы о чьих-то достижениях. Хватит. Я скоро взорвусь. Почему я сейчас не с ним, не с моим Джеком? Если бы только я могла дотронуться до его руки, прижать ее к своей щеке. Я бы, наверное, отдала бы все, чтобы только увидеть его, только разочек поцеловать, только раз шепнуть ему на ухо, что люблю… Как он нужен мне сейчас, как его не хватает тут. В этом месте все мертвое без него. От этих мыслей на моих глазах вновь слезы. Он слово не в другой стране, а на другой планете живет. К нему невозможно добраться, просто невозможно. Где-то там, там, где он, есть радость, есть легкость, есть гармония. Там, где он, там и небо всегда голубое, и проблемы решаются за секунду. Нет! Нет, если есть возможность видеть его и быть с ним, никаких проблем вообще не существует! Я не хочу, чтобы в этом мире был кто-то кроме нас. Я не хочу смотреть на все эти условности, которые нас окружают, я не хочу биться в истерике из-за одного призрака, маячащего в том райском месте, где всегда красиво и всем хорошо. Я бы убила за одно то, чтобы родиться там…
Мне жарко. Мне очень жарко и нехорошо. Такое чувство, что я вот-вот потеряю сознание. Но я уже не плачу. Мне легко. Тело словно ватное. Я не чувствую ни рук, ни ног. Только думаю о нем ежесекундно и постоянно прокручиваю в голове наши воспоминания. Ах, как много их у нас, Джек! Однажды мы отправляли друг другу видео. На одном я танцевала под какую-то музыку и вертела головой. «Ты глупая» написал он мне тогда. Я немного оторопела.
–Почему?
–Я о твоем видео.
–Ты считаешь, я на нем глупая?..
–Да. Очень глупо выглядишь.
Я ничего не ответила тогда, но стало обидно. Еще одна черта слабачки. Я постоянно обижаюсь на все: на слова, на тон, с которым было что-то сказано, на надменный взгляд. А тут совсем расстроилась. Почему он назвал меня глупой? Он потом часто так говорил. Особенно после каких-нибудь дурашливых сообщений или фото. «Моя глупышка», «глупенькая», «глупая». Такой вот я стала, глупой. Его глупышка, Боже… И да, приходится признавать, что я действительно глупа. Глупа в своей любви к несуществующему человеку, глупа в своем поклонении ему, глупа в привычке быстро привязываться к людям, глупа в своей вере в сказку, я глупа в слепом обожании того, кто играет мной, я глупа. Я верю в лучшее. Я верю в чудо. Глупая. Сама глупая из всех знакомых мне. Попросту дура. Я позволила себя одурачить и снова сделать больно. Я ничего не могу возразить тебе, Джек. Даже если ты назовешь меня чудовищем, уродиной, посмещищем, чучелом или как угодно еще, я не возражу тебе, но только посмеюсь в ответ. Настолько я глупая.
Я закрываю глаза. Почему же так жарок? Мне становится тяжело дышать. Делаю глубокие вдохи и становится совсем темно. Я засыпаю.
–Очнись! Мари! Мари! Прошу тебя, открой глаза!
Первое, что я чувствую, это безумная боль в горе и животе. Я явно заболела, но куда больше я хочу есть. Открываю глаза все в своей же комнате, на полу. Надо мной стоит мама. На ее лице выражается ужас. Она, как ненормальная бросается обнимать меня:
–Господи! Как ты меня напугала! Я не могла дозваться до тебя столько времени.
Я пытаюсь что-то сказать ей, но из моих уст не вырывается ни слова. Голос совсем пропал. Я как-то объясняю ей, что хочу есть и мама побежала за завтраком. Еще через час она просто сидела со мной на кровати и смотрела на меня так, будто я едва не умерла. Но что это было? Я потеряла сознание? Или просто уснула? Она закутала меня во все, что можно, а я и так умирала от жары. И обняла меня так нежно, как еще не обнимала:
–Я так испугалась за тебя.
«Мама, милая, не переживай, я не собираюсь на тот свет, пока не выдам тебя замуж» – пишу я ей на планшете. Она читает и смеется:
–Вот дура! Это я так говорить должна.
Отлично, еще один человек считает меня глупее пробки.
III
Следующие несколько дней я провела в кровати и благополучно проболела. Мне позвонили все, кто можно, а Влада вообще чуть не убила за то, что я оставила ее в школе одну. Когда мне стало совсем лучше, в гости пришли Света и Катя со своими интересными новостями. Как всегда, они захватили сок, чипсы и прочие не самые полезные вещи. Мы досмотрели ужасы, над которыми периодически смеялись, периодически спали и периодически сжимались от страха мы со Светой.
–Правильно парни говорили, что фильм неинтересный, – с досадой произнесла Катя.
–Да уж…
–Марь, – говорит Света, усаживаясь на кровать, – ты вообще в курсе, что умудрилась проболеть до самых каникул.
–Что?
–В этом году их перенесли, и теперь они начинаются на неделю раньше, – сказала Катя, разворачиваясь к нам на стуле. – То есть, со следующего понедельника. А сегодня пятница.
–Да, – добавила Света, – так что в школу ты попадешь только через месяц, грубо говоря.
–Ну, не сказать, чтобы меня это особо огорчило.
Мы смеемся.
–Кстати, как там Джек? – спросила одна, и лица обеих тут же с ожиданием обратились ко мне.
–Ой, девочки, лучше не спрашивайте.
Они переглянулись.
–Так, – Света с серьезными намерениями подсаживается вплотную, – выкладывай. Быстро.
–Он не пишет мне.
–Сколько? День? – улыбнулась Катя.
–Около недели.
–А это уже серьезно. Говорила я тебе, что не надо связываться с этими американцами. Правда, Свет.
–Нет, не говорила.
Катя наклоняет голову и пристально смотрит в глаза Свете, напрягая при этом каждый мускул лица.
–Ой, точно, говорила. И как я только забыла.
–Папа говорит, что он еще напишет мне…
–Я что-то не помню, чтобы твой папа когда-нибудь ошибался, – почти одновременно говорят они.
–Ну, он же в ЦРУ работает.
Мы снова хохочем.
–Если честно, я очень скучаю по нему. Так не хватает того, что он всегда рядом. Вот даже сейчас, когда мы сидим тут втроем, а у меня в руках нет экрана, где я вижу его, и я не делаю в истерике по двести наших фото, чтоб он там со своими дружками порассматривал.
–Тоже мне проблема, – говорит Света.
–Да, вот сейчас пошли на улицу, пусть тебя реальные парни рассматривают.
–Он тоже реальный, – вздыхаю я. – Почему же он не пишет…
–Все, это клиника. Марь, где у тебя вино?
–Свет, полегче, мне тебя потом еще домой вести.
–В холодильнике, – с энтузиазмом говорю я, и через минуту наше горло приятно жжет долго ждавшим своего часа вином.
–Да все они такие.
–Что, – спрашиваю я, кладя бокал на стол, – ты успела разбить сердце очередному ухажеру?
–Или, – Катя делает глоток, – наоборот.
–Да что ты! Чтобы кто-то посмел разбить сердце нашей Светы? Да он окажется в могиле раньше, чем успеет произнести «Прости, я все осознал».
–Представьте себе, – она посмотрела на нас, приподняв одну бровь.
Мы, насупившись, приготовились слушать.
–Вы же помните Сашу?
–Сашу? – переспрашиваем мы в двухголосье.
–Подожди, говорю я, – того самого зеленоглазого шатена, команду которого вы победили?
–Да, того самого волейболиста.
–Обалдеть, – снова с Катей в унисон.
–Так вот, кажется, я влюбилась.
–Нет, – протяжно произнесла Катя, – только не эти слова.
–И, – добавляет Света, – кажется, взаимно.
Мы с Катей раскрыли рты.
–Света говорит о взаимности! Ну, ничего себе!
–Но есть одна проблема: у него девушка, с которой они помолвлены…
–Так, а что случилось? Вы потом еще общались? Он тебе что-то сказал?
–Ты ему что-то сказала? – вторю я.
–Да, женщина, мы жаждем подробностей.
Света вздыхает и, понимая, что ей не отвертеться, рассказывает:
–В общем, после игры мы немного болтали. Оказалось, что он моего возраста, и даже день рождения у нас с ним с разницей в один день. Я, естественно, тонко, – Света делает пальцы аля «в кавычках», – тонко намекаю ему на недочеты в игре его команды, а он в свою очередь хвалит моих девочек.
–Очень странный тип, – Катя делает еще один глоток, мы повторяем за ней.
–Так вот, мы говорили, когда к нему подошла Тася, его девушка.
–Стой, – говорит Катя, – та самая Тася, которую я терпеть не могу?
–Да, та самая Тася, которую все терпеть не могут.
–Стойте, – вмешиваюсь я, – а это, случайно, не та девочка, которая еще постоянно ходит по нашему парку в одних и тех же потрепанных шортах, кудрявая, с уродской улыбкой?
–Она самая, – отвечают они.
Вообще, о представителях наших компаний мне известно мало, зато тех, с кем я имела честь общаться лично, я запоминаю надолго.
– И они, обнявшись, уходят, – продолжает Света. – А потом он добавляется ко мне в друзья, – она достает из сумки телефон и показывает нам этого Сашу и его многочисленные фото с Тасей. Ну и статус соответствующий. – И пишет мне тем же вечером. Сначала ничего особенного, мол, привет, как жизнь и все такое. Спрашивал что-то по поводу игры. И стал писать каждый день. Через несколько дней он позвал меня гулять. Сказал, что там будут несколько ребят, общих друзей, его девушка и, что я тоже могу кого-нибудь захватить. Сначала я не хотела идти, но потом, рассорившись в тот день со своими дома, сгоряча вышла. Прихожу туда, и вижу Сашу. Он стоит один. Понимаете, один! Спрашиваю его, в чем дело. А он мне такой: «Да вот, никто не пришел». Говорю: «Ты что серьезно?». А он переводит все в шутку, меняет тему, и мы идем с ним гулять. Просто болтали, он оказался интересным собеседником, побродили по городу немного, и он проводил меня до дома. В этот же момент Саша позвал меня в кино…
–Одну?
–И что?
–Ты согласилась?
–Вы пошли?
Она смеется:
–Нет, нет, конечно. Я вообще не поняла, зачем он меня зовет. Но, знаете что? Он стал постоянно звонить мне, писать? Один раз он подкараулил меня у дома, и пришлось выходить, чтобы не было лишних разговоров. Но хуже всего стало, когда он заявился к нам в парк, когда там были все. Слава Богу, с ним была Тася. Мы, как всегда, гуляли, дурачились, мячик покидали. А он то и дело рядом. То случайно заденет меня, но, как бы невзначай, приобнимет…
– А Тася как на это реагировала? – не выдерживаю я.
–А что Тася? Ей же с нами неинтересно, она ушла к своим подружкам, и они вместе стали перемывать всем кости. На нас даже не смотрели. К концу вечера Саша куда-то пропал, а, вернувшись, заявил, что провожал Тасю. Представьте себе, он настоял на том, чтобы проводить и меня потом до дома.
–И-и-и?
–И проводил, причем никто ему даже не возразил и не пошел с нами. А у самого дома он просто взял и поцеловал меня.
–Что?!
–Да-да…
–А ты что?
–Нет, ну а что я-то? Дала ему хорошей пощечины, естественно.
–А потом? – мы уже закипаем от любопытства.
–А потом он просто прижал меня к стенке, – она смущенно опускает глаза, – и у меня уже не было выбора.
Мы с Катей машинально делаем по большому глотку.
–И ту во мне что-то перемкнуло. С тех пор виделись с ним каждый день, постоянно. Мне просто снесло крышу.
–Тут нужно что-то крепче вина, – говорю я, и мы разливаем еще по одному бокалу.
–То есть вы начали встречаться в тайне от Таси?
–Да. Но самое ужасное не это.
–А что?
–То, что потом он просто стал меня игнорировать. Каждую встречу, словно не замечает меня. А когда я все же выудила его на разговор, он сухо ответил мне, что надо сделать перерыв и во всем разобраться, – она замолчала и потупила взгляд.
–Нет, ну вот урод! – сделали мы вывод.
–Свет, – сказала Катя, – это все происходило уже какое-то время… Ты не могла нам раньше сказать?!
–Катя в то время начала ходить на курсы, как-то ударилась в учебу, ей было не до того. У Мари появился Джек, и она сама только об этом и могла говорить. Да и возможности нормально сесть и обсудить все не было.
–Света, – говорю я, – мы твои подруги! Да даже если небо рухнет на Землю, и оттуда полезут чудища, мы будем убегать и прятаться в пещере, ты должна найти время рассказать нам о своих парнях, любви и все такое.
–Действительно. Мы же с тобой живем в одном доме. Ты в тот же вечер должна было прибежать ко мне, а потом мы бы вместе побежали к Мари.
–Вы немного утрируете, – улыбнулась она. – К тому же, я ведь в любом случае вам все расскажу. Кстати, пора Кате рассказывать о своем…
–О своем ком? – чуть не верещу я. – Вы меня до инфаркта доведете!
–Ой, – Катя отворачивается.
–Так-так! Твоя очередь. Давай, добивай меня окончательно.
–Да ничего особенного. Я, кажется, начала встречаться с Костей.
Я сижу, открыв рот:
–И ты молчала?!
Света с невозмутимым лицом смотрит на Катю.
–Да все только что случилось, – оправдывается она.
–То есть, ты хочешь сказать, что вы шли сейчас ко мне, и Костя перехватил тебя на улице, страстно поцеловав у всех на глазах и с предложением? А ты, зная, что уже опаздываешь ко мне, отмахнулась от него: «Ну ладно, черт с тобой. Так и быть». Так что ли?
Катя сгибается от смеха:
–Ну, почти.
–Рассказывай!
–Да, Марь, это тот самый Костя, с которым мы познакомились еще с тобой. Он еще постоянно говорил.
–Причем только с тобой, – подмечаю я.
–Да. Так вот, Света его тогда уже давно знала.
–Света всех знает.
–И он оказался каким-то мажором, недавно переехавшим в Одессу. Ну, как недавно, около двух лет назад. Потом он подружился с нашим Даней, и тогда же Даня впервые вытащил его в наш парк. Там мы с ним и встретились. Ну, он взял мой номер телефона, стал звонить, часто гулял с нами.
–И все время намекал ей на отношения, – говорит Света.
–У него были девушки, он мне о них рассказывал, вечно повторяя, что это несерьезно. Говорил еще о том, где живет, куда ездил. Потом еще полтора часа доказывал мне, что не мажор, при том, что живет в трехэтажном домике у моря, и вечно ездит с семьей или сам отдыхать.
–Типичный мажор, – говорим мы со Светой в один голос.
–Короче говоря, мне его возня надоела, и я поставила его перед фактом: ничего не будет, пока он не порвет с девушкой, раз уж у них все так «несерьезно». Пару дней от него ничего не слышала, он вроде уехал куда-то. А потом опять звонки, встречи. Узнала, что он теперь один…
–Ну и???
–Ия решила дать ему шанс.
–У вас было свидание?
–Вы целовались?
Она улыбается.
–Значит да, – переглядываемся мы.
–Что ж, – вздохнула я, – Костя – парень красивый, выглядит презентабельно, как вы рассказывали, пешком ходить не жалует, да и сам по себе очень мил. Лично я одобряю, – кладу ей руку на плечо.
–Лично я одобрила уже давно, – говорит Света, делая финальный глоток.
Как уже стало ясно, неизменным местом событий, так сказать, нашим любовным и дружеским фронтом являлся небольшой парк у самого дома Кати Светы. Я там появлялась нечасто, зато они могли проводить там каждый вечер. Парк представлял собой большой сквер, со старыми тропинками и весь усыпанный невысокими лиственными деревьями. Вокруг него позже устлали камнем дорожки, на окраинах поставили новые качели, а в самом центре появился футбольный стадион. Еще чуть дальше стояла церквушка, а во все стороны парк уходил маленькими протоптанными тропами и уютными скамеечками. Там было приятно пройтись под солнцем летом и выйти покидать снежки зимой. Так, на следующий день я ненадолго вышла к девочкам в тот самый «наш» парк, ведь я знала, что там будет Костя, и никак не могла позволить себе пропустить встречу с новообразовавшейся парочкой.
Несмотря на то, что декабрь уже клонился ко второй половине, снегом не пахло, но порядком похолодало. Я как человек в принципе не любящий прогулки, натянула на себя всю имеющуюся в доме одежду, поклялась матери не заболеть пуще прежнего и пошла на встречу с этим окоченевшим миром. После домашней отсидки, меня приятно порадовал свежий морозный воздух. Я убегала от его мороза в быстрой ходьбе. Да, быстрой ходьбе и двух парах колгот. Выглядела я не фонтан, но и Мадонна тоже не всегда в форме.
На входе в парк, после двух перекрестков в глаза мне бросилась лавочка, на которой уже образовалась группка людишек. Этими людишками оказались мои друзья. Спасибо тебе, близорукость, за то, что я десять минут подхожу к объектам, щурясь, как крот, прежде чем пойму, кто на самом деле передо мной.
Там всего четыре человека. Все сидят чуть сгорбившись, в куртках и с красными носами. Вернее, трое сидят. А перед ними стоит тонкий женский силуэт. Курчавые волосы бесстыдно развивает ветер. Тася. Таисия. Свет очей наших. Боже, главное теперь не пялиться все время на Свету по типу «Хьюстон, у нас проблемы. На горизонте стерва». Я с дежурной улыбкой поздоровалась со всеми. Костя уже во всю тараторил, нежно держа Катину руку. А она благодарно принимала все его ухаживания. Кажется, даже Тасе стало неловко, и потому она поспешила покинуть нас, очаровательно виляя бедрами.
–Странно, – сказала я, – что она тут забыла?
–Сашу, – поспешил ответить мне Костя, не отрывая глаз от объекта обожания.
К счастью, сам объект вскоре обратил на меня внимание:
– Она спрашивала, не знаем ли мы, где Саша.
Я инстинктивно глянула на Свету.
–Нет, я без понятия, где он.
Мы решили пройтись, и по пути все обсуждали Сашу, Тасю и их отношения. Больше всего эта тема пришлась по вкусу Косте. Он их не знал, но буду по натуре человеком любознательным, непременно хотел выпытать из нас все подробности. В тот день мы ничего не рассказали ему про Свету и Сашу, зато про Сашу и Тасю поведали многое. Разговор начался с истории их знакомства, а закончился историей их обручения. Кстати, о последнем я и сама ничего не знала. В основном говорили Катя и Костя. Она не успевала кончить фразу, как на уме у Кости появлялись новые соображения. Диву даешься, с какой легкостью этот весьма расфуфыренный парень мог поддержать даже самый женский разговор, оставаясь самым настоящим натуралом. Они шли впереди нас, увлеченные друг другом, даже когда свора наших общих знакомых, неизменно проводивших время в парке, не скрывая обсуждали их. Он ее то внезапно целует, то ненароком ущипнет, то прижимает к себе. И все с ее молчаливого согласия. Приворожил он ее что ли? Ведь наши строптивая Катя еще никому так просто не давалась. Слишком крепкий орешек для парней. Надо, значит, к этому Косте присмотреться. Из мыслей о них меня вытянула Света, которая все продолжала следить за разговором и явно с нетерпением ждала его конца. Я решила поспособствовать этому:
–Довольно о них, – говорю я, хватая под руку Катю, и образуя тем самым из пары троицу. – Вы вот лучше расскажите о том, как вы встречаться начали.
–Мне помогла судьба – отвечает Костя; и даже тут он снова говорит только с ней. – Всего пару дней назад начался сильный холодный ливень, как раз тогда, когда я провожал этого ангела до дома.
–И как же он вам помог, голубки? – безнадежно пытаюсь обратить его взгляд на себя.
Наконец, он, оправившись после очередного поцелуя, вспоминает о моих допросах:
–Я просто не пускал ее в подъезд, пока она не согласилась стать моей девушкой.
–И то, если бы не бабушка, загонявшая меня домой после получасового дождя, я бы так и стояла там, пытаясь убрать это тело от дверей.
–Но это тело победило, – заключает Костя, резко прижав Катю к себе за талию, за что немедленно получает по шее.
–Ну, наконец-то, я снова узнаю Катю, – смеюсь я, хотя меня никто не слушает. Сладкая парочка увлечена друг другом, а Света вертит в руках телефон, не отрывая от него глаз.
Мне стало грустно – мой телефон молчал. Джек, я так скучаю... Где же ты? Внезапно какой-то мальчишка, пробегающий мимо нас, роняет бутылку с водой прямо Косте на туфли. Все тут же оживляются, так как Костя потом этого пацана едва не прибил. Но в итоге мы, остановившись возле большой сосны у окраины парка, дружно посмеиваемся над Костей и его диким возмущением.
–Да ладно тебе, – говорит ему Катя, – попросишь родителей, они тебе таких еще двадцать пар купят.
–Сколько можно повторять, что я не мажор?
–Да, да, конечно, – Катя погладила его по голове, – ты только не нервничай так, а то еще со злости разобьешь дома отцовский Ferrari.
–Ferrari в ремонте. Придется разбивать мамин Bentley.
После перерыва на потехи, Костя вдруг меняется в лице, приобретая не свойственную ему серьезность:
– Тут, кстати, такое дело, мне нужно уехать в Испанию.
Мы, недоумевая, смотрим на него.
–В смысле? – мгновенно вырывается у Кати.
–Понимаешь, мои родители разводятся, мать уехала в Италию на шопинг-терапию, а отцу нужно уладить дела с документами на дом в Испании. Я еду с ним.
Катя стоит с этим едва заметным удивлением в глазах. Даже когда ее поражали самыми неожиданными или печальными новостями вплоть до похорон, ни один мускул на лице не выдавал ее эмоций.
–Когда? – сухо спросила она.
– Через три дня у нас вылет. Но есть еще кое-что, – он медлит. – Я хочу,тчтобы ты поехала со мной, – его взгляд падает на нас. – А, ну и подруг захвати, чтобы там не скучать.
Вот бедняга. Он еще не знает Кати. Да она в жизни не поедет вот так просто непойми куда с парнем, которого она знает не так давно. Тем более, ее, да и наши мамы точно не одобрят. Я с неприятным ожиданием смотрю на нее. Сейчас она одним предложением отошьет и его, и его Испанию.
–Мы едем.
Что??!
–Кто ты и что ты сделала с Катей? – с волнением произносит Света.
Да, так мы и поехали в Испанию перед самым Новым годом. И это была самая безумная затея за все годы нашей дружбы. Появляется один богатенький затейник, как она уже ссорится к чертям с матерью и, собрав чемодан, едет в Мадрид. А мы с ней, куда же без нас. Как ни странно, все вопросы с документами и родителями решились быстро, а вопрос с деньгами решился еще до нашего согласия.
